| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Необычная расцветка, — дал оценку товарищ Сергей.
Комиссар сидел на старом потёртом стуле, с удовольствием держа в руках чашку чая, вбирая в себя его успокаивающее тепло.
— Ту информацию, что я сейчас скажу, не следует повторять при беременных женщинах, детях и людях с хрупкой психикой.
— У меня хрупкая психика, — попытался пошутить он. — И вообще, после лекции профессора Сказкина я стараюсь жить в гармонии с природой.
— Мне показалось, что тогда, на Агробиостанции в Вырице, вы слушали Фёдора Даниловича в полуха.
Товарищ Сергей выпрямился, надул щёки, сомкнул пальцы на руках и, подражая известному ботанику процитировал:
— 'Мы ценим невинность в нашей природе, а на самом деле она готовит нам одну западню за другой. Все звуки, краски, запахи в природе служат лишь для одной цели — приманить'.
— А там по обстоятельствам: либо сожрать либо продолжить свой род, — добавил я. — Потому речь не о продуманном дизайне для заманивания. Перед вами простая банка консервов, но представьте на секунду, что приготовлена она без строгого соблюдения технологи и сейчас в ней вырабатывается страшное вещество, три фунта которого способно убить всё человечество на земле.
— Надеюсь, вы не вытащили её из коробок на складе?
— Нет, мой друг. Сардины на наших складах хорошие, а это просто похожий на специзделие образец.
— А что за опасное вещество?
— Бутолотоксин! Да, да простой и доступный для домохозяек яд. Именно его вырабатывают бактерии Clostridium botulinum в скверно простерилизованных консервах и плохо вяленой колбасе. А вызванный этими палочками ботулизм просто заболевание, часто смертельное.
— И зачем вы это мне рассказываете?
— Так, просто делюсь информацией о том, как один снабженец, назовём его Жиль, с прочими продуктами поставил партию сардин и колбас в 638-й пехотный полк. В общей сложности по дороге от Смоленска французские фашисты потеряли уже четыре сотни своего состава по лазаретам. Поэтому я попрошу вас уведомить своего брата о недопустимости использования трофейных продуктов питания. Выдумайте историю о том, как коварный враг специально оставляет заражённые припасы, отравленное вино и мины-ловушки. Можете рассказать правду, но постарайтесь соблюсти секретность.
Товарищ Сергей покрутил в руках жестяную коробку. На войне все средства хороши, но что-то было в этом неправильно. Остатки хорошего настроения испарились. Сардины как сардины, только есть их — перехотелось.
— Когда я увижусь с братом? — спросил он.
Я бросил взгляд на часы и развернул карту. Обозначив карандашом точки, в ход пошёл курвиметр.
— Теоритически отсюда до аэродрома шесть часов езды на грузовиках, но вы понимаете, что в реальности они появятся ближе к вечеру. Противник использует своё преимущество в авиации, и даже обладая зенитным прикрытием, лучше следовать объездными дорогами. Как не печально, по старому Екатерининскому тракту будет быстрее. Личный состав батальона заночует в лесном пионерском лагере 'имени Парижской коммуны', а в четыре утра выдвинутся на позиции новой линии обороны, сменяя первый батальон 113-го стрелкового полка. Всё это время ваше.
Товарищ Сергей раскрыл планшетку и, посмотрев на карту 'Нарские пруды', которые вовсе не пруды, а болота — стал делать уточнения. Под пушечным ДОТом он подписал калибр орудия, заштриховал не обозначенный у себя участок минного поля и нанёс аббревиатуру только что прибывшей батареи зениток.
— А старые позиции, полагаю, станут ложными?
— Как в лучших традициях, — ответил я. — Если вы заметили, на колокольни церкви натягивают сетчатый фальшфасад, и даже в бинокль вместо строения будет казаться лес на том берегу. Ночью и сейчас по линии фронта в землю зарывают до сотни ФОГов, а в траншеях динамит и бутылки с огнесмесью. Гитлеровцев будет ожидать горячий приём.
— Будем надеяться, — с улыбкой произнёс товарищ Сергей. — Но вы знаете моё мнение на счёт вашей уверенности: что бы ни произошло, человек всегда будет недостаточно подготовлен к этому. Таковы правила.
— Раз заговорили о правилах, тогда у меня просьба, — сказал я, снова повернувшись к окошку. — Опять повторяются события как недавно под Алексино. Здесь фронтовая полоса, особый режим для гражданского населения. Службой тыла прорабатывается вопрос об обязательном выселении в районе фронтовой полосы на 20-30 километров . Но тут как об стенку горох! Перед Москвой кордоны, беженцев не пускают. Сельчане якобы отказались от эвакуации, и лишь половина ушла в Жаворонки. Оставшиеся роют норы у речки, думая, что обойдётся. Видишь, дети во дворе?
— Что нужно сделать? — По-деловому спросил комиссар.
— По дороге на Кубинку, в лесу возле Асаково, на случай если всё полетит к чертям, оборудован замаскированный лагерь. Землянки, паровая 40-киловаттная электростанция, пункт питания и медицинской помощи, хлев для скотины. Запасов хватит на всю зиму для тысячи человек. Когда бойцы 113-го полка под утро станут отходить, может начаться паника. Никто не будет слушать рассказы о ротации и могут найтись активисты, которые станут поджигать дома, исполняя известный приказ. Большие Семёнычи через речку, можете полюбопытствовать, там одни угольки остались. Поэтому эвакуацию нужно проводить прямо сейчас, начиная со стариков и детей с окраины. Распоряжение от представителя партии в твоём лице не посмеют игнорировать, а если присовокупить денежную компенсацию в конечной точке, то исполнят бегом. Какие сейчас выплаты?
— До ста рублей на работающего, — уныло объявил товарищ Сергей и тихо добавил: — на предприятии.
— Колхоз тоже предприятие и я не видел ни одного тунеядца на селе. Не думаю, что народа осталось много, поэтому предупреди главу села, что на месте каждому в руки по сотне и по мешку муки. Пусть составит список, поможем транспортом и даже улья с пчёлами вывезем. По одной телеге на двор.
— То есть десятки фургонов, которые я видел на окраине села не для медсанбата?
— Для него, только раненых сегодня они не повезут, до вечера их можно задействовать в нашем деле. К грузовику не привяжешь корову, а за телегой скот дойдёт своим ходом. На время проведения эвакуационных мероприятий я выделил начальнику санитарного батальона 32-й стрелковой дивизии два медицинских автобуса и снегоход полка 'Бомбардье' (Bombardier B12). Без возврата, от вашего имени.
— И всё повторится как позавчера в Ленинграде.
— В смысле повторится? — рассердился я.
— Топливо лимитировано и выделенные вами для школ автобусы забрал горком.
Мне пришлось изобразить на лице удивление.
— И после этого вы ещё станете укорять меня, что я отказался от встречи со Ждановым?
Товарищ Сергей лишь пожал плечами.
— Их собираются переделать в броневики на известной вам 75-й артиллерийской базе.
— Капец, — не сдержался я, стукнув по столу рукой. — Мы же только в прошлом месяце тридцать единиц бронетехники в строй вернули. Пять бывших СТО проката в две смены! Какой прок инженер-майору Кугелю от пяти автобусов? Ну, склепает Абрам Гиршович пяток пулемётных тачанок. Есть же голые шасси от трофейных грузовиков.
Товарищ Сергей промолчал где-то с полминуты, прежде чем произнести:
— В последнее время в Смольном наблюдается дефицит хороших идей, и потому берутся за инициативу, которую нетрудно выполнить. Тут будет то же самое. В дивизии нет бензовозов и горючего, всё на конной тяге. Завтра же их с концами отправят с ранеными в эвакуационный госпиталь , где они в сто раз нужнее. Ну, может снегоход оставят.
— Я располагаю статистикой, — возразил я. — Соотношение моторов к лошадям один к четырём и на складах топливо есть. Под Москвой сосредоточено пятнадцать из сорока управлений тыла.
Моя убеждённость не боялась опровержения, а уверенность не искала заранее оправданий на случай, если вдруг окажется, что всё не так однозначно. Тем не менее, я действительно не учёл один немаловажный фактор: при всём немалом количестве на складах у кого-то могло быть густо, а у кого-то пусто и мой оппонент это тут же подтвердил.
— Повесьте вашу статистику на гвоздик. Если я сейчас сломаю синий карандаш, то следуя вашей науке, у меня будут два карандаша. Но мне нужен красный, пусть и один. Сколько вы видели автомобилей по дороге сюда ?
— Возможно, вы и правы, товарищ Сергей, — не стал оправдываться я.
— Прислушивайтесь, за советы денег не беру. — Комиссар расправил плечи и посмотрел на меня цепким взглядом тёмных глаз. — Андрей Александрович, между прочим, своей головой гарантировал успех на этом участке фронта, и без него ваша затея с французами не состоялась бы. Могли и встретиться, а не носиться между Парголовом и яхт-клубом как угорелый. Не понимаю, выделить два часа на беседу с Кобеко и не найти пятнадцати минут заглянуть в Смольный.
— Ленинградский Физтех это будущее всей страны, к тому же с Павлом Павловичем интересно поговорить.
— Не спорю, ваши гранты физикам это замечательно, но голову за вас они не положат, а Андрей Александрович...
Так и хотелось сказать про заезженную пластинку. Безнадёжен! Товарищ Сергей просто безнадёжен в слепой вере. Пришлось раскрыть подноготную.
— Ещё бы он не гарантировал! — эмоционально, немного с насмешкой вырвалось у меня. — К тому же акция — 'всё по десять'.
Товарищ Сергей знал про второй батальон 'Парголовского' танкового полка и про роту кочующих на грузовиках миномётов в ожидании команды и про страхующий резерв из трёх тяжёлых танков КВ-2 в Кубинке. Но про акцию, похоже, услышал впервые.
— Какая такая акция? — заинтересовался он.
— Это целиком заслуга Рахиль Исааковны и её коллег из Конгресса Производственных Профсоюзов, сумевших организовать накопительный фонд из бракованных изделий, в результате чего образовались небольшие излишки после исправлений и переделок. Десять танков, по десять броневиков, пушек, миномётов и так далее здесь и сейчас получил командующий армией по просьбе Жукова . Одни человек намекнул Георгию Константиновичу об одной разовой альтернативе, минуя инстанции. Пока директорам заводов не запретили отправлять оружие без согласования с ГАУ НКО, тот телеграфировал в Смольный. ППД-40, 82-мм миномёты с зенитными пулемётами и боеприпасами перебросили транспортной авиацией из Парголово. Тяжёлую технику с гаубицами вместо Тулы перенаправили в Одинцово. Топливо прямиком от Персидской границы. Товарищ Жданов, выражаясь языком торговли, просто состриг купоны, не ударив палец о палец. Вот так и решался вопрос с положенной на плаху головой. В общем, задачи известны, в течение часа тут установят телефонную и радиосвязь, а я в медсанбат дивизии.
— Когда вернётесь?
— К вечеру, я же как-никак почётный член РОКК, будем передавать опыт и чтобы в ординаторских чай, сушки и печенья имелись. Кстати, по поводу 'печенек', хозяйствует здесь Вера Степановна. Мы у неё на постое, паёк можете сдать ей и ко всему прочему, она недурно управляется с иголкой и ниткой.
Как знак, подтверждающий её профессию, в углу стоял затянутый в чёрную ткань манекен с торчащими булавками, существовавший в комнате как бы нашим третьим молчаливым жильцом. Товарищ Сергей посмотрел на меня, на манекен и уверенно произнёс:
— Подворотничок я пришиваю сам.
— В таком случае, проконтролируйте, что бы привезёнными мешками с песком обложили дом.
* * *
В доме темнело, несмотря на зажжённый светильник и отражённые от снега лучи заходящего солнца. Там, за богато расшитыми забавными узорами занавесками, светило стремительно уходило за горизонт. Виднелся закат, не залюбоваться которым было немыслимо. Однако никто и не думал наслаждаться этими мгновениями. Не потому, что скучно в подмосковной провинции, где никогда ничего не происходит. От открытой заслонки печи доносились пряные ароматы свежеиспечённого хлеба и собравшиеся за столом братья де Кнорре были слишком рациональны, хотя ничто человеческое было им не чуждо. Поставив на деревянную подставку исходящий паром отварной картофель с котлетами, мужчина в светло-коричневом свитере призывающем жестом махнул другому рукой — мол, налетай, пока не остыло. Сам же товарищ Сергей положил в тарелку маринованный перец с чесноком и покосился на рюмки.
— Ну что, брат, — душевно произнёс он, — с возвращением на родную землю.
Александр Дмитриевич де Кнорре поднял рюмку.
— Серёжа, ты даже не представляешь, как долго я мечтал, что мы когда-нибудь встретимся. Вот так, после парной, за столом. И что бы обязательно была русская печь, простая деревенская еда, образа в углу, лампадка. Да я уже родной язык почти забыл. Наших ведь немного осталось.
'Теперь вспомнишь', — подумал товарищ Сергей и понял для себя: несмотря на долгую разлуку задушевного разговора с братом не случилось. Долгие годы Сашка не подавал о себе ни слуха, ни духа. Каждый делал свою карьеру, и никто ни на кого за это не обижался. Если честно, то ему было глубоко по барабану на новости из джунглей Индокитая, знойной Сирии или продуваемой суровыми ветрами Норвегии, как, наверное, и ему вряд ли интересны потуги в расследовании оступившихся партийных идиотов, и мизерные успехи, которые ещё как-то грели сердечко. Слишком разные они стали, поэтому спросил вслух совершенно не то, о чём бы стоило говорить:
— Кстати, а как ты с Борисовым познакомился?
— В Индокитае. Официально нас представили друг другу в Сайгоне, но первая встреча состоялась в больнице филиала Ханойского госпиталя де Ланессана. Пока я валялся в бреду, он мне руку пришил.
Товарищ Сергей посмотрел на вычурный, почти полный графин с водкой, оставленный хозяйкой избы вместе с посудой. Не похоже, что от скромной дозы выпитого алкоголя брат стал нести какую-то ересь.
— Вижу, ты удивлён, — произнёс Александр, закатывая рукав. — Такой термин как эволюционно консервативный механизм посттранскрипционной регуляции что-нибудь говорит? И мне ничего, а факт вот, полюбопытствуй. Наш военврач Житомирский тоже развёл руками.
Внимательно осмотрев шрам, можно было признать, что усилий по лечению было приложено достаточно. На руке у сгиба локтя остались следы от укуса какого-то крупного зверя, чьи клыки украсили бы трофейную комнату любого заядлого охотника. Будь за столом освещение ярче, возможно было бы всё рассмотреть пристальнее, но и при свете керосинки явно читался переход, будто кожа от локтя до кисти немного другая, отличная от всего тела.
— Вот, чем он тебя подкупил, — еле слышно пробормотал товарищ Сергей.
— И не только меня. Он вытащил с того света всех моих людей. Точнее выкупил. В прошлом году в Норвегии мне пришло от него письмо, и я со своей полубригадой встал под знамёна де Голля, теперь мы здесь. Русские, поляки, чехи, французы, испанцы... есть даже остзейский барон.
— Я решил, что была неудачная охота, — высказал своё предположение товарищ Сергей, косясь на шрамы. — Отца ведь так же за руку укусил волк.
— Охота? Нет, брат. Вышел такой афронт, что вспоминать не хочется. Мы угодили в яму. Нас травили как медведя в берлоге на потеху желтомордым обезьянам, бросали ядовитых змей вместо еды. Из питья только дождевая вода. Хотя мы заслужили подобное обращение, но побывать в моей шкуре я не пожелаю никому. Давай, за наши прочные шкуры, которые сколько не дырявь, а всё зарастают вновь.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
