| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— До ста рублей на работающего, — уныло объявил товарищ Сергей и тихо добавил: — на предприятии.
— Колхоз тоже предприятие и я не видел ни одного тунеядца на селе. Не думаю, что народа осталось много, поэтому предупреди главу села, что на месте каждому в руки по сотне. Пусть составит список, поможем транспортом и даже улья с пчёлами вывезем. Одна телега на двор.
— То есть десятки фургонов, которые я видел на окраине села не для медсанбата?
— Для него, только раненых сегодня они не повезут, до вечера их можно задействовать в нашем деле. К грузовику не привяжешь корову, а за телегой скот дойдёт своим ходом. На время проведения эвакуационных мероприятий я выделил начальнику санитарного батальона 32-й стрелковой дивизии два медицинских автобуса и снегоход полка 'Бомбардье' (Bombardier B12). Без возврата, от вашего имени.
— И всё повторится как позавчера в Ленинграде.
— В смысле повторится? — рассердился я.
— Топливо лимитировано и выделенные вами для школ автобусы забрал горком.
— И после этого вы ещё станете укорять меня, что я отказался от встречи со Ждановым?
Товарищ Сергей лишь пожал плечами.
— Их собираются переделать в броневики на известной вам 75-й артиллерийской базе.
— Капец, — не сдержался я. — Мы же только в прошлом месяце тридцать единиц бронетехники в строй вернули. Какой прок инженер-майору Кугелю от пяти автобусов? Ну, склепает Абрам Гиршович пяток пулемётных тачанок. Есть же голые шасси от трофейных грузовиков.
Товарищ Сергей промолчал где-то с полминуты, прежде чем произнести:
— В последнее время в Смольном наблюдается дефицит хороших идей, и потому берутся за инициативу, которую нетрудно выполнить. Тут будет то же самое. В дивизии нет бензовозов и горючего, всё на конной тяге. Завтра же их с концами отправят с ранеными в эвакуационный госпиталь , где они в сто раз нужнее. Ну, может снегоход оставят.
— Я располагаю статистикой, — возразил я. — Соотношение моторов к лошадям один к четырём и на складах топливо есть. Под Москвой сосредоточено пятнадцать из сорока управлений тыла.
Моя убеждённость не боялась опровержения, а уверенность не искала заранее оправданий на случай, если вдруг окажется, что всё не так однозначно. Тем не менее, я действительно не учёл один немаловажный фактор: при всём немалом количестве на складах у кого-то могло быть густо, а у кого-то пусто.
— Повесьте вашу статистику на гвоздик. Если я сейчас сломаю синий карандаш, то следуя вашей науке, у меня будут два карандаша. Но мне нужен красный, пусть и один. Сколько вы видели автомобилей по дороге сюда ?
— Возможно, вы и правы, товарищ Сергей.
— Прислушивайтесь, за советы денег не беру. — Комиссар расправил плечи и посмотрел на меня цепким взглядом тёмных глаз. — Андрей Александрович, между прочим, своей головой гарантировал успех на этом участке фронта, и без него ваша затея с французами не состоялась бы. Могли и встретиться, а не носиться как угорелый между Парголовом и яхт-клубом. Не понимаю, выделить два часа на беседу с Кобеко и не найти пятнадцати минут заглянуть в Смольный.
— Ленинградский Физтех это будущее, к тому же с Павлом Павловичем интересно поговорить.
— Не спорю, ваши гранты физикам это замечательно, но голову за вас они не положат, а Андрей Александрович...
Так и хотелось сказать про заезженную пластинку. Безнадёжен! Товарищ Сергей просто безнадёжен в слепой вере. Пришлось раскрыть подноготную.
— Ещё бы он не гарантировал! — эмоционально, немного с насмешкой вырвалось у меня. — К тому же акция — 'всё по десять'.
Товарищ Сергей знал про второй батальон 'Парголовского' танкового полка и про роту кочующих на грузовиках миномётов в ожидании команды и про страхующий резерв тяжёлых танков КВ-2 в Кубинке. Но про акцию, похоже, услышал впервые.
— Какая такая акция?
— Это целиком заслуга Рахиль Исааковны и её коллег из Конгресса Производственных Профсоюзов, сумевших организовать накопительный фонд, в результате чего образовались небольшие излишки. Десять танков, по десять самоходок, пушек, миномётов и так далее здесь и сейчас получил командующий армией по просьбе Жукова . Одни человек намекнул Георгию Константиновичу об одной разовой альтернативе, пока директорам заводов не запретили отправлять оружие без согласования с ГАУ НКО и тот телеграфировал в Смольный. Миномёты с зенитными пулемётами и боеприпасами перебросили транспортной авиацией из Парголово. Тяжёлую технику с гаубицами вместо Тулы перенаправили в Одинцово. Топливо прямиком от Персидской границы. Товарищ Жданов, выражаясь языком торговли, просто состриг купоны. Вот так и решался вопрос с положенной на плаху головой. В общем, задачи известны, в течение часа тут установят телефонную и радиосвязь, а я в медсанбат дивизии.
— Когда вернётесь?
— К вечеру, я же как-никак почётный член РОКК, будем передавать опыт и печенья. Кстати, по поводу 'печенек', хозяйствует здесь Вера Степановна. Мы у неё на постое, паёк можете сдать ей.
* * *
В доме темнело, несмотря на зажжённый светильник и отражённые от снега лучи заходящего солнца. Там, за богато расшитыми забавными узорами занавесками, светило стремительно уходило за горизонт. Виднелся закат, не залюбоваться которым было немыслимо. Однако никто и не думал наслаждаться этими мгновениями. От открытой заслонки печи доносились пряные ароматы свежеиспечённого хлеба и собравшиеся за столом братья де Кнорре были слишком рациональны, хотя ничто человеческое было им не чуждо. Поставив на деревянную подставку исходящий паром отварной картофель с котлетами, мужчина в свитере призывающем жестом махнул другому рукой — мол, налетай, пока не остыло. Сам же товарищ Сергей положил в тарелку маринованный перец с чесноком и покосился на рюмки.
— Ну что, брат, — душевно произнёс он, — с возвращением на родную землю.
Александр Дмитриевич де Кнорре поднял рюмку.
— Серёжа, ты даже не представляешь, как долго я мечтал, что мы когда-нибудь встретимся. Вот так, после парной, за столом. И что бы обязательно была русская печь, простая деревенская еда, образа в углу, лампадка. Да я уже родной язык почти забыл. Наших ведь немного осталось.
'Теперь вспомнишь', — подумал товарищ Сергей и понял для себя: несмотря на долгую разлуку задушевного разговора с братом не случилось. Слишком разные они стали, поэтому спросил вслух совершенно не то, о чём бы стоило говорить:
— Кстати, а как ты с Борисовым познакомился?
— В Индокитае. Официально нас представили друг другу в Сайгоне, но первая встреча состоялась в больнице филиала Ханойского госпиталя де Ланессана. Пока я валялся в бреду, он мне руку пришил.
Товарищ Сергей посмотрел на вычурный, почти полный графин с водкой, оставленный хозяйкой избы вместе с посудой. Не похоже, что от скромной дозы выпитого алкоголя брат стал нести какую-то ересь.
— Вижу, ты удивлён, — произнёс Александр, закатывая рукав. — Такой термин как эволюционно консервативный механизм посттранскрипционной регуляции что-нибудь говорит? И мне ничего, а факт вот, полюбопытствуй.
Внимательно осмотрев шрам, можно было признать, что усилий по лечению было приложено достаточно. На руке у сгиба локтя остались следы от укуса какого-то крупного зверя, чьи клыки украсили бы трофейную комнату любого заядлого охотника. Будь за столом освещение ярче, возможно было бы всё рассмотреть пристальнее, но и при свете керосинки явно читался переход, будто кожа от локтя до кисти немного другая, отличная от всего тела.
— Вот, чем он тебя подкупил, — еле слышно пробормотал товарищ Сергей.
— И не только меня. Он вытащил с того света всех моих людей. Точнее выкупил. В прошлом году в Норвегии мне пришло от него письмо, и я со своей полубригадой встал под знамёна де Голля, теперь мы здесь. Русские, поляки, чехи, французы, испанцы... есть даже остзейский барон.
— Я решил, что была неудачная охота, — высказал своё предположение товарищ Сергей, косясь на шрамы. — Отца ведь так же в руку укусил волк.
— Охота? Нет, брат. Вышел такой афронт, что вспоминать не хочется. Мы угодили в яму. Нас травили как медведя в берлоге на потеху желтомордым обезьянам, бросали ядовитых змей вместо еды. Из питья только дождевая вода. Хотя мы заслужили подобное обращение, но побывать в моей шкуре я не пожелаю никому. Давай, за наши прочные шкуры, которые сколько не дырявь, а всё зарастают вновь.
Александр налегал на котлеты, хрустел квашеной капустой, отдавая должное бесподобному аромату ржаного хлеба, и всё никак не мог наколоть на вилку соскальзывающий грибочек.
— Ты сказал желтомордым? — уточнил товарищ Сергей.
— Да, желтомордые японские ублюдки. Или ты думаешь, вьетнамские князьки на одном энтузиазме поднимали восстания? Там давно тлеет, но без топлива извне огонь не разгорится. Ладно, что мы всё обо мне.
— С того момента, как мы не сошлись во взглядах на революцию, времени прошло изрядно. Я никогда не жил с оглядкой на нашу семью, может, поэтому и не завёл свою. Сразу скажу: участвовал, в основном в Туркестане. Служу в Ленинграде. Должность не назову. Вчера прибыл оттуда.
Товарищ Сергей собрался подложить в опустевшую тарелку брата котлету, однако, несмотря на активные заверения в потрясающем вкусе щучьих котлет, Александра он явно не впечатлил: испорченный средиземноморскими соусами главный любитель рыбных блюд в семье стал консервативен в своих предпочтениях.
— Ле-нин-град, — пробуя произнести по слогам, скривился Александр. — Дурацкая затея переименовывать города. Что дала игра в патриотизм покойному императору в четырнадцатом году? И твои большевики пошли по той же дорожке. Имя даётся один раз. Или ты не согласен со мной?
— Я дал себе слово, не спорить с тобой сегодня, — спокойно произнёс товарищ Сергей.
— Вот, накуксился, — улыбнулся Александр. — Это правильно, младший. Извини, если обидел. Qui évoque le passé s'en repent (Кто вспоминает прошлое, тот раскаивается в нём). Так что там, в Северной столице, как дома?
— Город в осаде, бомбят, плохо с электроэнергией, не хватает продовольствия, карточки не всегда можно отоварить. Но, не смотря на все беды, город живёт, с двадцать пятого октября вновь заработали школы .
— Постой, в газетах писали, что в Петербурге едят торф, а большевики жрут с голода детей.
— Вот и гадай, шутишь ты сейчас или нет, — недовольно поморщившись, произнёс товарищ Сергей. — Ты-то представляешь, что собой представляет торф? За пару дней до моего отъезда мы сходили в театр. Полный зал, а голодным представления не нужны. Буфет, между прочим, работал как до войны, так что опечатка. Детей учат, а те в свою очередь грызут не торф, а гранит науки. Я, между прочим, как раз по этому вопросу и был там.
— Стал учителем? — съёрничал Александр.
— Сопровождал нашего общего знакомого.
'И двое суток урегулировал нововведения, подчищая за ним, — мысленно добавил про себя товарищ Сергей. — Никак американец понять не может, что создаёт лишь красиво переливающиеся мыльные пузыри. Как там у Фауста: Где нет нутра, там не поможешь потом'. О том, что основной целью посещения города был вопрос о материально-техническом обеспечении Штаба Войск внутренней обороны Ленинграда , разумеется, не прозвучало.
Наконец ускользавший грибочек попался, и новый тост о пользе образования не заставил себя долго ждать. Старший де Кнорре вспомнил Павловское училище и заметно расстроился, когда узнал, что преемственности в советское время не вышло, а 2-ю Ленинградскую школу авиамехаников, которая размещалась в здании, уже эвакуировали.
— В общей сложности, — подвёл итог товарищ Сергей — сто три школы смогли возобновить работу, и мы обеспечили всех учеников, начиная от тетрадки с форменной одеждой и заканчивая питанием.
— Школы это замечательно, но ты не договариваешь. Мы смотрели с ребятами карту, германцы вот-вот возьмут Тихвин, оборвётся последняя ниточка снабжения. В газетах могут насочинять всё что угодно, но мы люди военные и отдаём себе отчёт, что произойдёт.
— Убеждён, в штабах это тоже понимают и делают всё необходимое.
— Французы так же веровали в непогрешимость своих генералов, а в результате сдали Париж. Я до последнего момента был уверен, что нас перебрасывают туда. Выдали зимнее обмундирование, бельё с начёсом, свитера, изучение заболоченной местности, тренировались в десантировании. Десять прыжков с парашютом между прочим, а в итоге в шестидесяти верстах от Москвы. Если мы, отдельный моторизованный батальон особого назначения здесь, то дела совсем плохи.
Правда, если бы в этот момент немцев бы спросили, насколько печальны их дела, они бы так же признались в этом. Похоже, информацией о противнике и что предстоит делать, делиться с братом Борисов не спешил и товарищ Сергей сменил тему.
— Кстати, пока ты парился, я стал свидетелем странного поведения твоих людей. Что за придурок, похожий на цыгана бегает по селу и пытается всучить жителям деньги?
— Это Пьер, он нормальный парень и не какой-то там пройдоха, хоть и исполняет должность фурье. Между прочим, за зенитным пулемётом ему нет равных. Где-то здесь, под Москвой его прадед был с Наполеоном, и он пытается вернуть честное имя семьи.
— Сто тридцать лет прошло, — напомнил товарищ Сергей. — Не поздновато ли?
— Разве срок давности имеет значение, когда на кону честь? В Великой армии прадед Пьера был барабанщиком, мальчишка лет десяти-двенадцати. В те времена войска сопровождали целые таборы, а вивандье (vivandiere) так вообще носили сабли. Мужчины гибли, на их место вставали дети, часто с теми же фамилиями. Иначе не выжить. Отступая из Москвы, в какой-то деревне тот украл овчинный тулуп. Говорят, реликвия передаётся по наследству.
Товарищ Сергей встал из-за стола и подбросил в топку печи пару поленьев, пошурудив там кочергой.
— Лютые холода были в ту зиму, — произнёс он, ставя кочергу на место. — Видимо, благодаря этому тулупу мальчонка пережил мороз и в своё время появился на свет дедушка Пьера.
Александр кивнул, скрещивая руки на груди.
— Именно так он и рассказывает, а теперь пытается вернуть деньги за тулуп. Он мечтатель. Как бы не описывал ту обворованную деревню его пращур, вряд ли он её отыщет. Куда только не уносила его бурная фантазия, когда мы летели сюда. Так что я не препятствую. Многие в курсе и даже сообразили фонд поддержки.
— Пустое это. Он бы ещё про лошадь на предмет покататься спрашивал. Народ и так на нервах, эвакуация.
— Парадокс, — протянул Александр, — если говорить начистоту, последние четверть века в России, куда не ткнись, везде какая-то беда. Будто ворожит кто-то.
Товарищ Сергей невольно посмотрел в угол на икону, но смеяться не стал.
— А в твоей Франции всё прекрасно! И проблем совсем нет.
Конечно, обстоятельства отличались, как и обстановка, но капитану легиона было тяжело принять в качестве реального оправдания некое абстрактное проклятие.
— Мы замечаем это, потому что находимся на острие. Ладно, я могу вечно рассуждать о подобном, но сейчас стоит поговорить о конкретике, верно? Какие у нас вводные? Начни с самого начала.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
