Хитник

— Провиант! — обрадовался гном, — выпивка! Я ж совсем позабыл об этой желудочной радости. Давайте устроим привал, причём немедленно, а? — Федул тут же принялся выискивать взглядом местечко получше, где можно было бы осесть и сытно подкрепиться — особенно выпивкой, после всех пережитых волнений. Однако подходящего местечка не нашлось: унылые сжатые поля к отдыху не располагали.

— Какой ещё нафиг привал? — удивился Глеб. — Вон посёлок, отсюда видно! Нет уж, давай уберёмся от него подальше, а там сообразим и поесть, и выпить.

— Резонно, — вынужден был согласился гном. — Тем более, что присесть всё равно негде, один лишь мокрый бетон да непролазная грязь полевого свойства. И вообще, жратеньки-питеньки можно и на ходу, — Федул похлопал по фляге на боку Модеста. — Что у нас в питейных и продуктовых запасах?

— В одной фляге свежее тёмное пиво, в другой — вино, — по-хозяйски подробно стал перечислять бабай, — домашнее, не слишком крепкое. В мешке копчёный окорок, пара резаных буханок хлеба, около десятка кружков сырокопчёной колбасы и головка козьего сыра. Одна, зато большая!

— Слушай, а обычная вода у нас есть? — заинтересовался Глеб. — Что-то ты о ней не упоминал. Как же в походе да без воды? Непорядок.

— Ха, сдалась нам та вода, — фыркнул гном, — баловство одно! Вон, подходи к любой луже и пей, никаких проблем. То ли дело пиво и вино, их в лужи не наливают, нет подобных жизненно необходимых дождей. А жаль, — от души посетовал Федул, — как бы оно пригодилось усталым путникам! Например, пивная гроза с сырным градом... такой, знаешь, копчёный сыр, завитый косичкой. Или затяжной марочный дождик, можно даже и из сухого вина, — Федул сглотнул голодную слюну и, ухватив бабая за полу фуфайки, требовательно заканючил:

— Жрать давай, срочно! Помираю, ослабеваю! И вина стакан, непременно... ты стакан-то догадался спереть, или как?

— Догадался, — кивнул Модест, на ходу выуживая из мешка кружок копчёной колбасы и полбуханки хлеба: разломив и хлеб, и колбасу на три части, бабай выдал каждому его порцию. Некоторое время путники шли молча, вгрызаясь в походные бутерброды, чавкая и утробно мыча — последнее относилось только к жутко оголодавшему Федулу. Дальше пошёл в ход украденный стакан; ни пиво, ни вино не остались без должного внимания. К счастью, фляги у Модеста были словно бездонные: невзирая на частые призывы гнома экономить выпивку — призывы к другим, не к себе, любимому, — и пива, и вина хватило с избытком всем, даже по полфляги осталось.

Негостеприимный посёлок остался далеко позади; безоблачное небо постепенно начинало темнеть — приближался вечер. Деревья вокруг дороги стали расти гуще, напоминая уже не защитную полосу зелёных насаждений, а самый настоящий лес. Пора было подумать о ночлеге — путешествовать через ночную чащу, пусть и по хорошей дороге, занятие не из радостных. Мало ли кто в том лесочке обитает: того и гляди, могут засаду по тёмной поре устроить, для ознакомления с карманами беззащитных путников... Рогатку Федула и свой запрятанный в надреальности кинжал Глеб стоящим оружием не считал, какой прок от них во время серьёзной драки!

Бабай, как будто подслушав мысли Глеба, неожиданно сказал:

— Кстати, на развилке дорог стоит довольно приличная избушка, как раз для таких, как мы, запоздалых путников. Правда, без всяких удобств, зато бесплатная. Может, поднажмём и успеем туда до темноты? Больно уж посреди леса на ночь останавливаться не хочется. Неуютно оно, понимаешь, некомфортно!

— А ты, брателло, откуда про ту избушку знаешь? — обрадованно спросил гном. — Ночлежная избушка — эт-хорошо. Пусть и дрянная, без тёплого сортира и умывальника, зато экономная до неоплачиваемости, что при нашем финансовом кризисе есть американческий вери гуд! Главное, чтобы крыша над головой да лавка, на которой растянуться можно. А всё остальное у нас самих есть — в смысле, выпить-закусить.

— Дык, один из селян ноне обмолвился, — охотно пояснил Модест. — Я там потолковал с утреца пораньше с первопришедшими к гостинице, пока вы оба отдыхали, они мне про избу-то и рассказали. А уж после ты, громогласный наш, вышел и начал с бочки соловьём заливаться о делах своих великих... Тут мне уже не до бесед стало.

— Ага. Гм, — смутился Федул, словно ему о чём-то неприличном напомнили, и поспешил сменить тему разговора: — Глебушка, а как там наш Хитник поживает? Что-то давненько я от него вестей не слышал. Уж не приболел ли он, сидючи в твоих заразно бестолковых мозгах?

— Точно! — в возбуждении щёлкнул пальцами Глеб, — то-то я последнее время ощущаю, что мне чего-то не хватает! Молчит Хитник, с прошлой ночи молчит. Как я "Экономикон" создал, так мастер-хак и умолк... Может, крепко спит?

— Давай наш Модя тебе в ухо даст, — сходу предложил неугомонный гном, тайком подмигивая бабаю, — не сильно, чуть-чуть. Чтобы, значит, у тебя небольшое мозготрясение произошло — глядишь, Хитник и проснётся... Если, конечно, он спит, а не ковыряется в своих замороченных архивах.

— Я категорически против! — не на шутку испугался Глеб, видя как бабай демонстративно постукивает кулаком об ладонь, — не дамся, мои мозги, собственные! И меня, гады, покалечите, и Хитника угробить можете. Голова всё ж, не задница... Вот доберёмся до гостевой избушки, там я и попробую с ним связаться, — клятвенно пообещал парень.

— Тогда поднажали, — решил гном. — Надо обязательно до темна успеть, ой надо! Глянь-ка, вроде бы на горизонте тучки собираются. — И они "поднажали".

Глава 14

Долгожданная избушка обнаружилась возле пересечения двух бетонных дорог, на специально оборудованной полянке — собранный из досок одноэтажный домик с небольшой верандой и тёмными неосвещёнными окнами. Точно такие же домики можно увидеть в любом садоводческом обществе, эдакий типовой вариант для непритязательных дачников. Рядом с домиком находился крытый колодец с воротом и мятым ведром на цепи; судя по отсутствию обязательной при таких домах будочки — с вырезанным в дверце сердечком — туалетные дела предполагалось решать в лесочке. На свой страх и риск.

За то время, пока путешественники добирались до полянки, небо затянуло низкими тучами и в конце концов грянул холодный, не по-осеннему проливной дождь. Так что последнюю сотню метров друзья пробежали, разбрызгивая лужи и громко, чуть ли не хором, ругаясь; бегущая изо всех сил троица напоминала известных киногероев, удирающих от вредного пса-барбоса с динамитной шашкой в пасти. В неожиданном соревновании победила молодость — Глеб первым пришёл к финишу стометровки.

Отдышавшись на веранде, парень толкнул незапертую дверь и вошёл в избушку. В домике, по вечерней дождливой поре, было темновато; лишь когда глаза привыкли к полумраку, Глеб разглядел нехитрую ночлежную обстановку.

Гостевая избушка роскошью не поражала: два двухъярусных лежака со скатанными матрасами, кухонный стол с керосиновой лампой и стопкой чистых тарелок, несколько табуретов, чугунная печурка с выведенной в крышу коленчатой трубой, а рядом с печуркой — аккуратная поленица колотых дров. Глеб скинул на один из лежаков куртку и кепку, нашёл возле лампы коробок спичек, зажёг фитиль: в избушке немедленно стало светло и по-домашнему уютно.

— Кр-расота! — радостно завопил с порога гном, — чисто, симпатично и, главное, сухо! Страсть как уважаю людей, содержащих жильё в надлежащем порядке... Эх, как бы мне тут не насвинячить сверх меры, — Федул с сомнением глянул на свой вытянувшийся от дождя свитер, хлюпающие водой кроссовки и равнодушно махнул рукой: — А, ладно, как-нибудь само собой уберётся. — Оставляя грязные следы, гном протопал к лежакам, стянул с себя мокрую одёжку и развесил её сушиться; поставив кроссовки на печурку, Федул принялся разжигать в ней огонь.

Бабай вошёл в домик чинно, не торопясь, первым делом сказал: "Мир сему дому!" и разулся сразу же за порогом, поставив мокрые лапти у стены; Глеб, застыдившись грязных туфлей, поспешил разуться тоже. Модест водрузил на стол мешок, там же сложил фляги, а уж после разделся, повесив фуфайку и будёновку на трубу печурки, для просушки.

— Опаньки, готово, — доложил гном, с лязгом закрывая дверцу печки. — Сейчас, брателлы, у нас будет жарко как в сауне — попарим, стало быть, продрогшие косточки! Чтоб никакая хворь после дождика к нам не привязалась. А для полноты эффекта обязательно выкушаем оставшееся вино... Ну и пиво заодно, чтоб в одиночестве не заскучало, хе-хе! — Федул раскатил матрас и завалился на лежанку, нога на ногу, руки под голову.

— Любопытно, кто ж здесь порядок поддерживает? — присев на табурет и наливая в стакан пиво спросил Глеб. Просто так спросил, риторически. Однако бабай, подумав, ответил со всей обстоятельностью:

— Да сами постояльцы, небось, и поддерживают. Это как в таёжной охотничьей заимке — кто пришёл, тот и временный хозяин. Живи сколько надо, но уходя будь любезен навести порядок, наколоть дровишек и оставить лишние продукты, соль, свечи и спички для того, кто придёт после тебя. В тайге всяко бывает, случается банка консервов на той заимке чью-нибудь жизнь спасает! Особенно зимой.

— А ты откуда знаешь? — лениво приоткрыл глаза Федул. — Охотничал там, что ли? Или вырос в тех местах, как мальчик Маугли таёжного розлива?

— Нет, — вздохнул Модест. — Мне дед рассказывал, он когда-то в тамошних краях залётных туристов-любителей промышлял. По долгу службы пугал... ну, бывало, и харчил их с голодухи, да. Но туристы со временем перевелись, а контрабандисты, что нынче кедр и сосну валят, ни в чертей, ни в бабаев не верят — чуть что, первым делом стреляют на поражение, а уж после выясняют, кто к ним среди ночи пожаловал. И с какой целью... Неинтересно теперь бабаям в тайге работать! Для здоровья вредно.

— Ага, — зевнув, сказал гном. Потом принюхался и спросил с тревогой: — Модест! Ты на печке готовить чего-то затеялся? У тебя подгорает!

— Это не у меня, а у тебя, — глянув на печку, рассудительно ответил Модест. — Обувка в собственном соку. С жаренными стельками.

— Мамочки! — вскинулся с лежанки гном. Обжигая пальцы и шипя сквозь зубы, Федул сбросил дымящиеся кроссовки на пол, те мгновенно прилипли к половицам расплавленными подошвами; в воздухе мерзко запахло горелым пластиком.

— Эх-хе, — горестно молвил гном, сидя на корточках и с грустью разглядывая испорченную обувь, — в чём же я дальше пойду? Босиком, да по осенней поре, да по дождю... Модест, понесёшь меня на ручках, а? До Музейной Тюрьмы, а там я уж как-нибудь сам. Может, позаимствую какую обувку у первого встречного экспоната, унты там или боты... чего-нибудь, но сопру обязательно! Да хоть водные лыжи, ей-ей.

— На ручках не обещаю, — бабай открыл входную дверь, избушку проветрить. — Уж больно ты тяжёлый, особенно если долго держать. Я тебе вот чего, я тебе лапоточки сплету, как у меня, — Модест указал рукой на кожаные лапти у порога. — Только лыковые, а то где ж я тут нужные для дела кожаные ремешки возьму?

— Лапти? — Федул, хмурясь, почесал в затылке. — А почему бы и нет? Легко, практично. Опять же — народное творчество, исконное и самобытное; типа, сермяжное, из глубины веков... Решено: бабай, плети лапти! Но обязательно модного фасона, — уточнил гном. — Мне немодные не нужны, какой с ними форс? Эх, ещё бы белую косоворотку, красные революционные шаровары и, всенепременно, крутую балалайку о трёх струнах! Ух как я тогда бы! О-го-го как! Да где ж в этой глухомани балалайку найдёшь?... Впрочем, я всё равно на ней играть не умею, — хихикнув, признался Федул.

— От немодных, конечно, форсу никакого, — согласился Глеб, допивая очередной стакан пива, — зато прикольно. Ты, Федул, зря не паникуй, подожди когда кроссовки остынут — глядишь, в них ещё можно будет какое-то время походить.

— Нет! Только экологически чистые лапти, — гордо отрезал гном. — Я уже загорелся идеей и меня теперь не остановить. Тьфу на те кроссовки, хлам синтетический! Хочу лапти-и-и, — капризно затянул гном, — причём немедленно! Лапти-и-и я хочу! Хочу-хочу-хочу-хочу...

— Федул, а давай винца тяпнем? — вклинившись в "хочутельное" завывание, торопливо предложил Глеб. — По стакашку.

— А давай, — немедленно согласился гном и, усевшись на соседний табурет, выжидательно уставился на парня.

— И то дело, — одобрительно прогудел Модест. — Нервы подлечить, а то вишь как тебя, Федул, на лаптях переклинило! Это, друже, от усталости, голода и стресса. — Бабай выложил из мешка на стол копчёный окорок, уставился на него в замешательстве. — Однако, нож потребен. Негоже зубами мясо рвать, некультурно оно! Поди, не звери, — Модест, не обнаружив на столешнице ничего, кроме лампы и тарелок, отправился бродить по избушке, заглядывая во все закоулки — а вдруг где нож оставлен? А вдруг кто расщедрился?

— Да ну его, ножик тот, — нетерпеливо отмахнулся Федул. — Глеб, давай твой чародейный кинжал, применим его по прямому назначению: мясца настругаем, хлебушка накромсаем... Опять же, печку от горелой пластмассы отчистить надо, а то до сих пор воняет. Давай-давай, не жмись!

— Ну ты придумал, — поразился Глеб, — чародейным артефактом да чугунную печку драить! Тем более мягким серебряным клин... — он осёкся: на ум парню внезапно пришла забавная идея. А, может, и не очень забавная, но ведь розыгрыши не обязательно должны быть только смешными и радостными, не так ли? Судя по тому, что показывают по телеящику в развлекательных передачах — не обязательно.

С озабоченным видом порывшись в карманах брюк, Глеб уставился на Федула перепуганным взглядом.

— Т-ты... ч-чего ты? — заикающимся шёпотом спросил гном. — Ки-кинжал по... потерял? — Глеб кивнул с крайне удручённым видом. — В куртке, в карманах бегом-бегом посмотри! — приказал Федул и сам же кинулся к лежаку, проверять глебовы карманы. Разумеется, ничего в них не обнаружилось; не успокоясь на достигнутом, гном заставил Глеба встать с табурета и профессионально ощупал его с ног до нагрудного кармана рубашки — куда только смог дотянуться.

Кинжала не было.

— Ай, всё пропало, ну всё, — гном в отчаянии схватился за голову. — А какие планы у меня были на твой кинжал, пальчики оближешь! Самые великие и потрясные: от переделки личного гардероба до коренной перестройки сообщества магиков. Его, понимаешь, властно-иерархической структуры управления.

— Ух ты! В Императоры, что ли, хотел податься? — оживился Глеб. — Офигеть!

— Почему бы и нет, — уныло подтвердил Федул. — А ты мне подлянку устроил, все устремления нафиг... Эх, натурально без кинжала зарезал! Блин. — Гном отобрал у Глеба стакан, налил из фляги вина и залпом выпил — горе-беду залил. Поправил душевное состояние проверенным способом.

— Вот, нашёл-таки, на подоконнике хранилось, — бабай уселся за стол, положил перед собой ложки-вилки и остро наточенный кухонный нож. — Давайте садиться ужинать... Эй, что тут у вас приключилось? — Модест с нарастающим беспокойством посмотрел на хмурого Федула, на безучастно разглядывающего потолок Глеба. — Ну-ка, признавайтесь!

— Этот Глеб Обычников, этот нехороший человек, он где-то волшебный кинжал посеял, падла, — сообщил гном, вновь наливая в стакан вино. — Как подобное можно ухитриться сделать — ума не приложу!