Братья оборотни (нецензурированная версия, с матами)

— Существует, чадо, — мрачно произнес Бенедикт. — В нашем грешном мире много чего существует. Ибо неистощим на выдумку враг рода человеческого... но не будем о грустном. Знаешь, чадо, кто такой адвокат дьявола?

— Конечно, знаю, — кивнул Мэтью. — Это когда на диспуте кто-то обосновывает заведомо неверную позицию, чтобы другая сторона могла лучше отточить аргументы, или когда в судебном процессе надо соблюсти ритуал правосудия, в то время как приговор очевиден с самого начала... Как-то так.

— Все верно, — кивнул Бенедикт. — А теперь слушай меня, чадо, внимательно. Я сейчас немного побуду адвокатом дьявола и попробую защитить ересь атеизма. А ты попробуй ее опровергнуть.

— А чего тут опровергать? — пожал плечами Мэтью. — Очевидный же бред! Ну вот, например, кто сотворил вселенную и человека, если не господь всемогущий?

— Вселенная сотворилась из большого взрыва и приобрела нынешнюю форму в результате самоорганизации материи в неравновесных структурах, — ответил Бенедикт. — А человек произошел от зверей в ходе естественного отбора, как собаки происходят от волков, или как породистые собаки происходят от дворняжек. Только собак отбирают хозяева, а наших предков никто специально не отбирал, отбор происходил сам собой. Слабые и глупые помирали, сильные и умные выживали и оставляли потомство, из которого, в свою очередь выживали тоже только самые сильные и умные. Понимаешь?

— Хуйня какая-то, — помотал головой Мэтью. — В священном писании про сотворение мира написано совсем другое. Шесть дней ушло на все про все, вначале господь отделил свет от тьмы, потом небо от земли... или наоборот...

— Изложение этой истории в книге бытия содержит внутренние противоречия, — сказал Бенедикт. — Более того, там приведены подряд два разных рассказа, очень похожих, но противоречащих друг другу в мелочах. Как будто книжному переписчику попались две версии одного текста, он не смог выбрать истинную и вставил в книгу обе. Это примерно как с четырьмя евангелиями, но там проще, там никто не спорит, что жизнеописание Иисуса весьма приблизительно, и дается, так сказать, сквозь призму мировосприятия апостолов, бывших простыми людьми... Понял?

— Не понял, — покачал головой Мэтью. — Вы так говорите, словно в книге бытия написана не священная история происхождения вселенной, а какая-то бредовая хуйня, и будто все высокие иерархи это знают, но держат свое знание при себе, чтобы не смущать рядовых священников.

Бенедикт печально улыбнулся и сказал:

— Ты произнес эти слова, не я.

— Бля, — сказал Мэтью.

Бенедикт немного помолчал, затем сказал:

— Земля есть не центр вселенной, но рядовая планета, наряду с Солнцем, Луной, Венерой и всеми прочими.

— Чего? — не понял Мэтью. — Я прошу прощения, святой отец, но вы... гм... вы точно башкой не ебанулись? Может, вам лекаря позвать?

— Лекаря звать не надо, — сказал Бенедикт. — Существуют журналы астрологических наблюдений, у нас в монастыре, например, такой журнал ведет Флинт Сова. Гипотезу о том, что Земля — центр вселенной, легко проверить по любому подобному журналу, ведущемуся достаточно долго. Если и Меркурий, и Венера обращаются вокруг Земли, то должны быть моменты, когда они наблюдаются в противоположных частях небосвода. Но если они обращаются вокруг Солнца по орбитам, лежащим внутри орбиты Земли...

— Бля... — сказал Мэтью. — Они же оба наблюдаются только на рассвете и закате...

— Вот именно, — кивнул Бенедикт. — Так доказывается, что Земля есть не центр вселенной, но рядовая планета. И это значит, что в книге бытия написана хуйня. И про Иисуса Навина, остановившего движение Солнца по небу, тоже написана хуйня. И когда бусурманский Магомет молитвой разорвал Луну напополам — тоже хуйня. Понимаешь, какой пиздец грозит человечеству?

— Вроде да, — кивнул Мэтью. — Стоит только признать, что где-то в священном писании написана хуйня, как сразу появляется искушение проверить все остальное священное писание, выделить там всю хуйню, и всю ее исключить. Но если это дело реально начать, то окажется, что хуйни в священном писании содержится настолько много, что вся его ценность становится сомнительной, и возникает вопрос, а есть ли вообще бог на свете. Но если бога нет, то нет ни рая, ни ада, и в таком случае только последний долбоеб станет смирять гордыню и не грешить. Получается, все праведники — глупцы, а миром правят грешники, и нет ничего недозволенного. Убивай, насилуй, клевещи, предавай... Это же ад на земле, апокалипсис, армагеддон!

Отец Бенедикт улыбнулся доброй отеческой улыбкой и сказал:

— Ты понял. Я рад, что не разочаровался в тебе. Тебе, наверное, интересно, зачем я завел этот разговор?

— Угу, — кивнул Мэтью.

— Роберт Локлир тайно проповедует атеизм, — сказал Бенедикт.

— Не может быть! — изумился Мэтью. — Прошу простить меня, святой отец, я не то чтобы подвергаю ваши слова сомнению, но в это решительно невозможно поверить!

— Тебе придется, — мрачно произнес Бенедикт. — На самом деле поверить в это очень легко. Ты же не думаешь, что всю те еретические измышления, которые я тебе цитировал, я придумал сам?

— Ой, бля... — сказал Мэтью.

— То-то же, — кивнул Бенедикт. — А теперь слушай, что тебе надо сделать.

6

Однажды сидел святой Михаил посреди двора под навесом, беседовал с паломниками и творил чудеса. И задал ему один паломник вот какой вопрос:

— А правду говорят, что Земля не плоская, а подобна шару?

— Да, это истинная правда, — ответил святой Михаил и осторожно кивнул своей огромной головой.

— А почему тогда вода из морей-океанов не выливается вниз? — спросил паломник. — С нижней стороны Земли она должна падать вниз, верно?

— Ну ты и дурень! — сказал ему молодой монах по имени Эндрю. — Это же очевидно! Вселенная сотворена всего шесть с половиной тысяч лет назад! Вода еще не успела вытечь!

— Ты неправ, Эндрю, — возразил ему святой Михаил. — Твои слова не содержат противоречия и могли быть правдой, но не являются ею. На самом деле все проще. Вниз — это направление к центру шарообразной Земли. На другом конце Земли низ направлен навстречу нашему низу, низ Земли содержится в ее центре.

— Охуенно! — воскликнул Эндрю. — И там, в самом центре вселенной, располагается преисподняя адского Сатаны!

— А в Локлире говорят, что центр вселенной не в Земле, а в Солнце, — сказал паломник. — Дескать, иначе непонятно, почему какие-то две планеты наблюдаются только утром и вечером, но никогда в полночь.

— Ты сейчас хуйню сказал, — заявил святой Михаил. — Сам подумай дурацкой своей башкой, где планеты и где центр вселенной? Планеты суть образы небесной сферы! Какой мудак тебя научил всей этой хуйне?! Отвечай!

— Да я, чё, помню, что ли... — испуганно забормотал паломник. — Монах какой-то жирный, вроде, из ваших... Он еще ссылался, что в Локлире так все говорят, чуть ли не сам ярл...

На нечеловеческом лице святого Михаила отразился гнев. Он громогласно провозгласил:

— Кто бы так ни говорил, он суть еретик и дорога ему одна — на костер! Ибо сомневаться в священном писании суть гордыня и смертный грех! И искоренять сию ересь следует в зародыше! Ибо сначала ты не веришь Аристотелю, потом не веришь какому-нибудь второстепенному пророку, например, Иезекиилю, а потом перестанешь верить самому господу! Каждый говорящий, что Земля не центр вселенной, тем самым как бы говорит: "Иди на хуй, господи, нет тебя во вселенной, и все твои заповеди — унылая хуита, и нет для меня отныне греха, а есть только наслаждение!" И если нет для кого греха, то нет для того внутреннего закона и дозволено любое преступление, и брат встанет на брата, и сын на отца, и педофилы будут невозбранно ебать кого захотят, и воцарится повсеместно Содом и Гоморра, и явится всадник на коне белом, и ад воспоследует за ним!

В задних рядах кто-то упал и забился в судорогах.

— Дьявол! Дьявол! — завопила какая-то женщина. — Убейте дьявола!

— Заткнись, дура! — сказал ей какой-то монах и отвесил подзатыльника, чтобы стало понятнее. — Это Эрик Припадочный, он по жизни такой.

Тем временем святой Михаил раздухарился так, что сам выглядел почти что припадочным.

— Крестовый поход! — кричал он. — Даешь пиздец богомерзкому ярлу во имя господа! Мочить атеистов! Утопить еретиков в собственной крови! Удавить собственными кишками! Сделать им орла, как делали наши предки викинги!

Отец Бенедикт незаметно ткнул святого Михаила локтем в бок и прошептал:

— За базаром следи, палишься! Какие, на хуй, викинги, ты по легенде римлянин!

— Да всем уже похуй, — прошептал Михаил в ответ и продолжил орать: — Берите ваши мечи, братие, и топоры, и вилы и что еще у кого есть! Даешь крестовый поход на богомерзкого кощунника! Не допустим преждевременного армагеддона! Даешь пиздец атеисту Роберту!

— Пиздец даешь пиздец! Пиздец даешь пиздец! — скандировала толпа.

Какая-то экзальтированная тетка срывала с себя одежду, другая тетка каталась в пыли, как гигантский червяк, какие-то юродивые бродяги увлеченно бичевали друг дружку, кровища так и брызгала во все стороны. Бонни Черная Зайка сидела в стороне, на ее лице застыло брезгливое выражение. Священный экстаз, овладевший толпой, не затронул ее ни в малейшей степени.

— Мочи ведьму! — закричал какой-то шибко активный паломник.

И напрыгнул на Бонни, и попытался ебнуть ее по башке какой-то деревяшкой, но немедленно огреб сам. Ибо Мелвин предвидел подобное развитие событий и назначил рыжей ведьме охрану из четырех кнехтов, двое из которых были глухи, а другие двое — глупы (товарищ Горбовский назвал бы их дебилами), посему они не отвлекались на посторонние зрелища, а четко выполняли поставленную задачу. Сказано охранять раскаявшуюся ведьму, значит, охранять, и не ебет.

Мелвин оглядел толпу и решил, что пора выходить из образа. Сейчас здесь можно хоть черную мессу творить, все равно никто ничего не поймет. Надо же было так возбудить толпу, самому не верится...

— Давай, настоятель, распоряжайся, — сказал он Бенедикту. — Пусть записываются в отряды, выбирают десятников, все такое... И пусть обязательно поклянутся, пока угар не прошел, и не какой-нибудь хуйней, а бессмертной душой, и чтобы каждый — своей. Иначе завтра хер кого соберешь.

— Все сделаем в лучшем виде, — пообещал ему Бенедикт. — Я не вчера родился, знаю, как такие дела делаются. А вы отличный оратор, ваше высочество. Честно признаюсь, не ожидал, что так хорошо у вас все выйдет.

— Всякий отличный феодал суть отличный оратор, — заявил Мелвин. — А я феодал не просто отличный, но охуенный. Привыкай.

Мелвин удалился, Бенедикт посмотрел ему вслед и тихо пробормотал.

— Плохому феодалу плохую молнию, охуенному феодалу — охуенную. Кончилась ваша эпоха, феодалы, теперь рулить будет святая церковь.

И поднял Бенедикт чудотворный посох, и направил его Мелвину в спину, и тихо сказал:

— Пыщь.

Но стрелять не стал, ибо этому феодалу нужна особая молния. Бенедикт пока не знал, где такую молнию взять, но не сомневался, что когда придет время, господь как-то поможет ему решить эту проблему. Не оставит его господь, поможет правому делу, ведь святая церковь воистину должна рулить миром, ибо если не она, то кто? Не феодалы же богомерзкие, чуть было не низринувшие вселенную во тьму апокалипсиса. Это ж надо было додуматься — бога нет! Пидарасы бестолковые!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. СУДЬБА КОММУНИСТА

1

Крестовый поход стартовал от Локлирского аббатства через два часа после рассвета и неторопливо двинулся к Локлирскому замку. Странный это был поход и нелепый.

Рыцарей в крестовом походе было всего трое, звали их сэр Брюс, сэр Дэвид и сэр Адриан, и оказались они здесь нежиданно-негаданно. Прибыли в аббатство помолиться господу да подивиться на настоящего святого, якобы посетившего сию обитель, и вдруг хуяк — это оказался и в самом деле настоящий святой. Хуяк второй раз — Локлирский ярл сэр Роберт теперь уже не знатный феодал и великий интриган, а поганый богомерзкий атеист, проклятый во веки веков. И, как апофеоз, хуяк номер три — все в крестовый поход! Знали бы, что все так обернется, ни за что бы сюда не приехали, но теперь отказываться уже поздно. Крестовый поход — дело такое, что избегать надо всеми силами, но если уж влип — даже не думай отвертеться, проклянут в момент, потом до конца жизни не отмоешься. Вот и пришлось почтенным рыцарям трястись на лошадях под палящим солнцем и сверкать во все стороны кособокими крестами, второпях намалеванными на щитах поверх древних гербов. Отец Бенедикт поначалу хотел, чтобы рыцари еще и кольчуги нацепили, дескать, какой крестовый поход, когда рыцари без доспехов? Это, мол, не крестовый поход, а хуйня какая-то, шествие бродячих скоморохов!

— Вы, святой отец, следили бы за языком, — посоветовал ему сэр Брюс. — Ибо при всем уважении к духовному сословию у всякого терпения есть предел, и если кто за языком не следит, то рано или поздно огребает, кем бы он ни был и к какому бы сословию ни принадлежал бы.

— Любой-любой огребает? — уточнил отец Бенедикт. — И сам король тоже?

— Нет, король не огребает, — покачал головой сэр Брюс. — Потому что его величество дворянскую честь разумеет и за языком следит. Чего и вам советую, святой отец, от души советую. А если угодно полюбоваться бродячими скоморохами, то их вокруг до хера, но на кавалеров к ним причислять не надо, а то можно и пиздюлей огрести.

На эту отповедь отец Бенедикт буркнул нечто невразумительное и отъехал в сторону.

— Эко вы его ловко словами отмудохали! — восхитился юный сэр Адриан.

— Не говори гоп, пока не подошел к причастию, — мрачно посоветовал ему сэр Дэвид. — Я, пожалуй, к этому попу на исповедь не пойду, а то как замутит епитимью, страшно даже подумать.

— Страх неведом рыцарю, — строго и торжественно произнес сэр Брюс. — Если вдруг стало страшно о чем-то подумать — перекрестись, помолись и все-таки подумай с божьей помощью. А еще лучше с самого начала не бойся. Ишь чего нашел бояться — епитимьи! Рыцарю страх неведом, понял?!

— Угу, — сказал сэр Дэвид.

Но было очевидно, что он согласился с товарищем только для виду, чтобы не продолжать бессмысленный спор, а так по жизни не согласен.

Неожиданно подал голос сэр Адриан:

— А вот интересно, когда Готфрид Буйонский и Боэмунд Тарентский отправлялись в Палестину, у них, наверное, войско поприличнее было?

Сэр Дэвид не удостоил младшего товарища словесным ответом, а просто многозначительно отхаркался. А сэр Брюс сказал следующее:

— То, что ты видишь вокруг, суть не войско, но толпа ебанутых дураков. Нормальный военный отряд пройдет сквозь нее, как нож сквозь масло, и даже легче.

— Тогда, наверное, нам не стоит идти с ними до конца, — предположил сэр Адриан. — У сэра Роберта, говорят, не самая плохая дружина в королевстве.

Сэр Дэвид отхаркался еще раз. А сэр Брюс сказал следующее:

— До конца идти не стоит, но, боюсь, придется.

— Рыцарю страх неведом, — заметил сэр Дэвид.