Честь и Польза - 3

С учетом тех погодных условий в которых "России" предстояло лететь, а также местности над которой должен был проходить этот полет, гибель дирижабля была неминуема, несмотря на его жесткую конструкцию и гелиевое наполнение.

Главным признаком того, что взрыв на борту дирижабля произошел, должно было быть прекращение радиосвязи с ним. Для точной ориентации в сложных погодных условиях "Россия" была вынуждена поддерживать связь с местными радиостанциями и в первую очередь с радиостанцией в Дели. Как только русский радист в течение нескольких часов перестал выходить на связь, британцы посчитали дело сделанным и стали радостно поздравлять друг друга.

Их радость была бы куда меньше, если бы они знали истинное положение дел в истории перелета дирижабля.

Главным казусом серьезно осложнивший коварные планы Альбиона было то, что не желая пробиваться через грозовой фронт оказавшийся на его пути, главный пилот решил увеличить высоту и пролететь над ним. Технические способности дирижабля, засекреченные от посторонних глаз и ушей, позволяли сделать это и Михаил Водопьянов с блеском выполнил этот маневр.

С ориентировавшись по заходящему солнцу штурман Крылов быстро определил местоположение дирижабля и воздушный левиафан принялся гордо покорять воздушные пространства Гималаев на невиданной прежде высоте. Что касается радиосвязи, то прекрасно понимая какую ненависть и злость вызывает у англичан прилет российского дирижабля в Лхасу, командир корабля решил временно отказаться от помощи британцев в радиопеленге. Справедливо отложив его на самый крайний случай.

Во время перелета весь экипаж дирижабля чувствовал себя прекрасно, за исключение заложенной британцами бомбы. Выбрав её в качестве способа уничтожения "России", британские специалисты не учли температурного фактора, сыгравшего с ними злую шутку. На той высоте, на которой летел дирижабль температура падала ниже 20 градусов Цельсия и химический заряд бомбы просто-напросто замерз.

Только когда Гималаи со свой бурной погодой остались позади и дирижабль стал спускаться на прежнюю высоту полета, температура в багажном стала постепенно повышаться. На свою беду или счастье, академик Обручев попросил Водопьянова не лететь напрямую в Кашгар, а сделать крюк в сторону обнаруженного экспедицией затерянного в пустыне города.

Командир корабля долго не соглашался, но помня данное прежде академику обещание уступил его просьбе. Солнце и пыльная буря встреченная по дороге "Россией" окончательно растопили химическую начинку британской бомбы и остановленные часы отсчета запустились вновь.

Дирижабль проводил аэрофотосъемку, когда на его борту прогремел взрыв. По расчетам тех кто готовил гибель "России" взрыв должен был разнести в пух и прах её борт и привести к немедленному падению дирижабля. Однако по счастливой случайности основная сила взрыва пришлась на заднюю стенку радиорубки, что была отделена от багажного отсека стальными листами. Они выполняли своеобразную роль экрана и дополнительно защищали радистов "России" от холодов.

Взрыв разворотил их, вдавил внутрь радиорубки повредив аппаратуру и ранив радиста Галкина. Другая часть взрыва разрушила наружную стены багажного отсека и при этом повредила оболочку дирижабля. Через образовавшуюся пробоину гелий стал выходить наружу и воздушный корабль стал терять высоту.

Это не было стремительным падением на хаотичное нагромождение острых пиков заснеженных скал как надеялись англичане, но дирижабль неотвратимо приближался к раскаленным пескам пустыни.

Хрен редьки не слаще, сказал бы сторонний наблюдатель и в общем то он был бы прав. Дирижабль был обречен, однако не все смогли учесть и просчитать умные господа с Форин офиса. За все время эксплуатации "России" на нем была одна команда, изучившая его устройство буквально до винтика, отлично знавшая "откуда что росло". Кроме этого, раз в четыре месяца экипажем проводились учебные тренировки на случай непредвиденных обстоятельств. Возможность разгерметизации оболочки дирижабля значилась в числе первых угроз его жизнедеятельности и каждый член экипажа знал, что и как делать в случаи возникновения такой ситуации.

Именно грамотность и самоотверженность экипажа перечеркнула все грязные планы мистера Петреуса. Именно они благодаря их мужеству удалось предотвратить катастрофу, не дать смертельно раненому левиафану рухнуть и под своими обломками похоронить экипаж и всю экспедицию.

Сразу после взрыва и объявления тревоги не занятые на вахте члены экипажа бросились на поиски места пробоины. Уже через три минуты был открыт один из аварийных люков дирижабля и наспех сформированная спасательная команда выбралась наружу.

По специальным сетке, что окутывала оболочку дирижабля со всех сторон, они принялись подбираться к пробоине в его корпусе, с ловкостью мало чем уступавшей ловкости цирковым акробатам. Сказывались тренировки в которых участвовал весь без исключения экипаж дирижабля.

Благодаря тому, что место повреждения находилось неподалеку от основной гондолы, спасатели быстро добрались до него и попытались установить временную заплатку.

В условиях когда ветер норовил сорвать отважных спасателей, а время на заделку пробоины исчислялось минутами — это было крайне трудным делом. Мало кто мог поверить в благополучное завершение этого дела, но они сделали это. Временная заплатка на израненный борт дирижабля была установлена и потеря гелия была остановлена.

Наложенная заплатка, конечно не смогла остановить снижение "России", но позволило избежать её столкновения с землей. Успев сбросить тяжелые посадочный якоря дирижабль застыл над землей меньше десятка метров, раскачиваясь из стороны в сторону подобно огромному воздушному шарику.

К огромной радости командира, взрыв не причинил вреда ни моторам, ни бакам с горючим. Гораздо хуже обстояло со связью. Бомба полностью вывела из строя радиостанцию и потерпевшие аварию люди не могли подать сигнал SOS. Это положение ухудшалось ещё тем, что радист Галкин от полученных в результате взрыва ранений скончался, а у второго радиста Бабушкина был перелом руки.

Когда общее положение стало известным, академик Обручев принял решение о немедленной высадке людей и в первую очередь четверых раненых, имевшие ранения разной степени тяжести. Вместе с ними на землю было отправлено все экспедиционное снаряжение включая палатки, запасы продовольствия и воды и все поврежденное оборудование радиостанции. Это полностью исключало возможность гибели людей в случае падения дирижабля, а также несколько облегчило сам аппарат.

Как только это стало возможным, весь экипаж занялся его ремонтом. Вновь, самым тщательным образом были проклеены края пластыря и для большей надежности был наложен новый. По заключению командира "России" дирижабль остался пригодным для его дальнейшей эксплуатации, но сейчас, он представлял собой чемодан без ручки. Который было жалко бросить, но невозможно было нести.

Благодаря наличию на борту дирижабля экспедиционного снаряжения, удалось быстро разбить лагерь, обеспечить людей всем необходимы на первое время, а также наладить уход за ранеными. У Барченко был перелом костей таза и рук. Один из механиков имел сильное сотрясение мозга и нуждался в постельном режиме, а повар сильно ушибся при падении и не мог ходить.

Одновременно с обустройством людей, в лагере академика Обручева велись энергичные попытки наладить радиосвязь с большим миром. На дирижабле был запасной комплект радиостанции, который получил некоторое повреждение при взрыве бомбы. Трое суток радист Бабушкин колдовал над мертвой грудой металла, пока не удалось запустить в него жизнь.

Трудно описать ту радость, что охватила потерпевших катастрофу людей, когда на панели радиостанции загорелся зеленый глазок, а из динамика послышался треск радиопомех. Они кричали, прыгали, обнимались друг с другом независимо от возраста и положения. Теперь каждый из них точно знал, что их обязательно найдут и спасут.

Все это время радиоэфир был буквально заполнен сообщениями относительно судьбы пропавшего дирижабля. Англия собиралась начать спасательную экспедицию в районе Гималаев, но дальше заявлений и приготовлений дело не шло. Индийский вице-король заявлял, что поисковый отряд формируется, но кто входил в его состав и каковы его намерения были покрыты привычным туманом.

Москва вела себя куда деятельнее и определено в отличие от Лондона. Сразу после известия о пропажи экспедиции был создан штаб по поискам места крушения "Родины" во главе с премьер министром Молотовым. Одновременно с этим началось формирование авиаотряда которому этот поиск и был поручен. В него были включены лучшие военные летчики страны, но и те кто не носил погон не захотели оставаться в стороне. Штаб по поискам экспедиции Обручева был завален заявлениями от них с требованием включить их в летный отряд спасения.

Пока создавался отряд, дипломаты через швейцарское посольство согласившееся представлять интересы России в Лондоне вели активные переговоры по получению разрешения на пролет российских самолетов над британской территории. Москва готовилась к самому худшему варианту, когда пришло сообщение, что экипаж дирижабля жив и находится в лагере в пустыне Такал-Макан.

Сигнал из лагеря был случайно принят одним российским радиолюбителем, который сначала не поверил, что общается с радистом "России", а затем передав полученные данные в Москву помог лагерю Обручева установить прочную связь с спасательным штабом.

В своей радиограмме на имя Молотова, академик сообщил о положении дел в лагере, о наличие раненых и их состоянии, запасах продовольствия и воды. Также Обручев высказывал свое мнение относительно эвакуации экспедиции, считал, что самым действенным способом спасения является авиация.

Таким образом мнение московского штаба и академика по спасению экспедиции полностью совпадали и оставалось решить кого и в каком порядке отправить в Кашгар. Там было решено создать основную базу эвакуационную базу.

После определения местоположения лагеря Обручева в штабе спасения началось бурное обсуждение какими самолетами следовало проводить эвакуацию. Некоторые горячие головы предлагали осуществить её бомбардировщиками "Илья Муромец", делая основной упор на их грузоподъемность и возможность лишний раз продемонстрировать соседям их силу, однако от этой затеи быстро отказались. Конструктор Сикорский заявил, что "Муромец" никогда не был рассчитан на посадку в условиях пустыни. Возможно знаменитый бомбардировщик сможет удачно приземлиться в районе лагеря Обручева, а возможно и потерпит аварию. Подобная перспектива совершенно не радовала Молотова и от идеи использовать "Муромца" временно отказались.

Было решено в первую очередь задействовать небольшие бипланы выполнявшие роль самолетов разведчиков. Они хорошо себя показали в условиях пустынь Кара-Кум и Кызыл-Кум, куда они легко садились и взлетали благодаря своей конструкции. Три машины было решено задействовать из авиаотряда базирующегося в городе Верном, ещё четыре биплана должен был выделить Ташкент. Остальные пять самолетов давала Москва, которые вместе с экипажем отправлялись в Верный литерным составом по железной дороге.

Сделано это было с тем расчетом, чтобы избежать расход ресурсов моторов длительным перелетом через всю страну. И как показала дальнейшая история, решение было абсолютно верным. Из Ташкента в Верный благополучно долетели всего два самолета, остальные вышли из строя из-за поломки. Из авиаотряда Верного в спасение экспедиции смогли принять участие только две машины, так что основной "ударной силой" должны были стать "москвичи".

Впрочем местные авиаторы не сидели на солнышке в ожидании прибытия литерного поезда. Не дожидаясь приезда именитых гостей, они перебазировались в Кашгар и первыми добрались до лагеря академика Обручева. Его они нашли довольно быстро, благодаря такому великолепному ориентиру как дирижабль "Россия".

Первая посадка самолетов на созданный обручевцами импровизированный аэродром, подтвердила правильность выбора сделанного штабом спасения экспедиции. Бипланы не только хорошо приземлялись и взлетали, но и смогли взять с собой дополнительное количество человек. По предложению Михаила Водопьянова эвакуируемых людей в специальных мешках подвешивали под крылья самолетов и они прекрасно долетали.

— Согласно своей конструкции они могут нести бомбы, так пусть послужат благородному делу и спасут жизни людей — сказал Водопьянов и Обручев с ним полностью согласился. Естественно, на роль "живых бомб" выбирали людей чей вес не вызвал бы у самолетов проблемы при взлете и посадке.

Сам Обручев наотрез отказался от предложения покинуть лагерь, чтобы руководить его эвакуацией из Кашгара. Никакие уговоры и даже личное обращение премьер министра не позволили изменить решение академика.

— Подобная слабость позволительна простому человеку, но никак не академику Академии России. Я перестал бы здороваться с сами собой, если бы принял решение лететь, оставив своих товарищей в столь трудных условиях.

Условия в лагере конечно, были далеко не сахар. Изнуряющая и сводящая с ума жара заставляла членов экипажа и экспедиции почти весь световой день находится в палатках. Из-за ограниченного запаса питьевой воды, она отпускалась строго по установленным нормам. Сначала дневной рацион потребления составлял два литра на одного человека, затем перешел к полутора литрам и неудержимо двигался к одному литру.

Чтобы хотя как-то найти выход из столь трудного положения, академик прибег к простой, но довольно эффективной мере которую использовали местные жители дунгане. Ночью, когда температура позволяла проводить работы без ущерба для здоровья, было вырыто несколько конусообразных ямок. Стенки их были выложены камнями или обработаны водой. Пески окружавшие лагерь Обручева имели необычное свойство. При попадании воды они твердели на солнце, образуя твердую, в несколько сантиметров корку.

Для многих жителей лагеря подобные действия академика казались откровенной причудой, но каково было их удивление, когда утром они с удивлением обнаружили в каждой ямке наличие воды. Оказалось, что на раскаленных за день камнях ночью образовывались капли влаги, которые сливаясь друг с другом давали до двух литров вполне пригодной для питья воды.

Благодаря этому изобретению и специально привезенной по требованию Обручева летчиками воды в бурдюках, кризиса в потреблении воды удалось благополучно избежать. Также этому способствовало то, что с каждым прилетом аэропланов количество жильцов лагеря Обручева понемногу, но сокращалось.

Первыми по настоянию академика были отправлены на "Большую землю" раненые. Доцент Барченко был эвакуирован в подвесном мешке, обколотый обезболивающими препаратами и благополучно долетел до Кашгара. Там он был отправлен в местный военный госпиталь, где находился до полного своего выздоровления.

Остальные раненые после осмотра врачей были отправлены в Верный куда уже прибыл отряд "москвичей". Их появление позволило сделать полеты в лагерь экспедиции регулярными. Мотор одного из самолетов нуждался в срочном ремонте, другой держался, что называется на честном слове.