| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В остальном же мне оставалось только молиться. Лиутар проболела неделю, после чего пошла на поправку, и я вздохнула с неописуемым облегчением. Но, как оказалось, обрадовалась я рано — императора вдруг посетила "гениальная" идея. До сих пор он как будто бы с пониманием относился к тем, что я пропадаю в Полночи, но тут вдруг выдал:
— Всё же воздух в столице в это время года нездоровый. Почему бы не отослать Лиутар куда-нибудь в Пятиозёрье или к Зонтичной горе? Там не было дождей, и у горы как раз есть дворец Бесконечного, в котором двор останавливается по пути на моление в Храм Пяти Богов. Ребёнку там будет хорошо.
— Ваше величество хочет, чтобы я уехала?
— При чём тут ты? Разумеется, ты останешься в Таюне.
— Нет, ваше величество, я не могу отпустить дочь одну, тем более что она ещё так мала. Я места себе не найду, если она окажется разлучена со мной.
— Ты что же, сомневаешься в том, что за моей внучкой как следует присмотрят? — осведомился его величество. — Не веришь няням и слугам — или не доверяешь мне?
И этот туда же! Мало мне было ревнующего Тайрена, но тот хотя бы не предлагал мне расстаться с малышкой.
— Дело не в том, доверяю я или нет. Ни одна мать не сможет спать спокойно в разлуке со своим ребёнком, даже если верит его опекунам как себе.
— Любая мать помнит свой долг перед мужем, — бросил он. — Иногда я сомневаюсь, кого ты любишь больше — меня или девчонку.
М-да, кажется, мне уже пора перестать впадать в ступор от непрошибаемой уверенности мужчин этой семьи, что именно они и есть самая главная любовь женщины, осчастливленной ими без её согласия.
— Ваше величество, возможно, вам этого никто больше не скажет, но я скажу. Долг долгом, но для матери главная любовь это всегда её ребёнок, и лишь потом все остальные. Взгляните хотя бы на её величество.
— Что-о?
Его величество, завёлся, что называется, с пол-оборота. Похоже, давно копилось, с удивлением поняла я, глядя, как он расхаживает из стороны в сторону, всплёскивая рукавами и всё повышая и повышая голос. Началось всё с вопроса, следует ли расценивать мои слова как признание, что своего императора я не люблю, а потом пошло-поехало. Мне припомнили и слухи о колдовстве, и варварское происхождение, и причуды со служанками, и даже отсутствие просьб Иочжун ухитрился поставить мне в вину: дескать, все нормальные женщины радуются подаркам, а мне словно бы вообще ничего не надо. Может, я вовсе не человек, а поднятый колдуном из могилы дух? Ну и конечно, Тайрен. О, этот Тайрен! Молодой-сильный-красивый, а глупой женщине только того и надо, она не думает ни о его пустоголовости, ни о его непочтительности, ни о прочих ужасных качествах. И почему это женщины глядят только на внешнюю красоту, совсем не умея ценить прекрасную душу?! И что б я не смела равнять себя с императрицей, она Мать Народа, у неё целый наследный принц, а у меня только какая-то девчонка, ещё даже на ножки толком не вставшая!
Я кротко сказала, что у недостойной варварки и в мыслях не было равнять себя с Матерью Народа, всё остальное оставив без комментариев. Императора это совершенно не успокоило, наоборот, завело ещё больше, так что за этот вечер я узнала о себе много нового. Я старалась пропускать обвинения мимо ушей, рассматривая детали интерьера и время от времени подтверждая, что да, я всё слышу, принимаю близко к сердцу и оправдаться мне нечем. Впрочем, кое-какую пищу для размышлений императорский монолог действительно дал. Например, обвинение в недостатке благочестия — я действительно редко утруждала себя молитвами и подношениями богам и предкам, стоит взять на заметку, что надо создать хотя бы видимость. В целом же мне удавалось, хоть и с некоторым трудом, сохранять спокойствие, но в конце концов он всё же лишил меня душевного равновесия, рявкнув напоследок:
— И девчонку твою прикажу собирать завтра же! Ты распустилась, думаешь, я вечно буду потакать твоим капризам?!
Так он уже всё решил, это не просто предложение?! Я вскочила, чувствуя, как начинает колотиться сердце и трястись руки:
— Ваше величество, я не могу вам помешать, даже если лягу поперёк порога дворца Полночь. Но если вы это сделаете, это будет самый жестокий и бесчеловечный поступок в вашей жизни! Я откланиваюсь.
— Вернись немедленно! — загремел император мне вслед, но я уже выскочила за дверь и понеслась по коридорам и залам дворца Великого Превосходства, мимо удивлённого и встревоженного Кана Гуанли, провожаемая взглядами слуг и придворных. Усин и евнух Цу, ждавшие меня с фонарём в приёмной и явно собиравшиеся вздремнуть, тоже удивились и встревожились, но от вопросов воздержались, молча последовав за мной. Сбежав по ступеням дворцовой террасы в сад Долголетия, я приостановилась перевести дух. Очень хотелось прямо сейчас помчаться в Полночь и обнять дочку, но ведь уже поздно, там все спят... Усилием воли взяв себя в руки, я решительно зашагала в сторону своего жилища, в любой момент ожидая, что меня догонят посланцы императора. Но, похоже, тот решил не возвращать беглую супругу.
Во дворец Полночь я пришла на следующее утро, куда раньше обычного. Но всё было спокойно — никто не паковал вещи, никто, похоже, даже не знал о происшедшем вчера. Лиутар капризничала, она всё ещё не слишком хорошо себя чувствовала, но хотя бы есть и пить стала побольше. Оставив её грызть любимую деревянную лошадку и пообещав няням, что загляну ещё раз вечером, я вернулась к себе.
— Сегодня во время утренней аудиенции его величество поссорился с её величеством, — доложила мне после обеда Ши Гюрен. — Её величество испросила аудиенции вместе с госпожой Талантливой супругой, чтобы попросить отменить наказание для госпожи Добродетельной супруги.
Я подняла брови. Неужели Талантливая и Добродетельная решили помириться?
— И что же стало причиной ссоры?
— Речь зашла о госпоже Драгоценной супруге. Слуги не всё расслышали, но, кажется, речь шла о том, что позволенные госпоже Луй вольности подрывают дисциплину во Внутреннем дворце. Что госпожа позволяет себе даже хулу на его величество... ну, когда говорит, что государь расточает средства, и что наводнения и прорыв дамбы на Жемчужной реке — это его вина.
Я прищёлкнула языком. Всё переиначат, подольют масла и добавят уксусу.
— А что его величество?
— Его величество изволил разгневаться и сказал, что поддержание дисциплины в гареме — обязанность императрицы, и что она с ней не справляется, если решила затруднить его такими пустяками. И что подрывают дисциплину в первую очередь досужие сплетни, так что если они не могут сказать о госпоже Драгоценной супруге что-нибудь хорошее, пусть лучше молчат совсем.
Я не выдержала и усмехнулась. Собственник. Сам может ругать как хочет, но всем остальным — ни-ни.
Вечером мне от его величества принесли какой-то подарок, но я даже не стала открывать ларец и отослала обратно, велев передать, что мне не нужно никаких даров, а только чтобы мою девочку оставили со мной. Ещё пару дней я безвылазно провела в своём дворце, скрепя сердце отказавшись даже от посещения Лиутар, а слугам велела отвечать всем посланцам, что госпожа не может ни выйти, ни встретиться с кем-нибудь, потому что больна от беспокойства. Впервые в жизни я так бессовестно пыталась манипулировать другим человеком. Но терять мне было нечего. Конечно, Иочжун мог в любой момент послать меня с моим спектаклем подальше и приказать увезти ребёнка, как собирался. Но если у него и правда есть ко мне какие-то чувства...
Как ни странно, выбранная тактика принесла успех. На третий день император всё же пришёл во дворец Объединения Добродетелей, и разговор между нами всё-таки состоялся. На этот раз он не кричал и не обвинял, а достаточно спокойно попытался объяснить, что так будет лучше для всех: и Лиутар здоровее и привольнее расти в провинции с хорошим климатом, и мне меньше беспокойства и забот. Но я стояла на своём: никакое избавление от беспокойства вдали от дочери для меня невозможно. Ради заботы о малышке я хоть сейчас готова покинуть столицу и дворец вместе с ней, но в разлуке я сойду с ума, зачахну от тоски и помру до срока.
— Его дочь тебе настолько дорога? — как-то даже обречённо спросил Иочжун.
— Моя дочь мне дорога, потому что она моя дочь. Единственная. Раз уж Небо не посылает мне дитя от вашего величества...
Его величество вздохнул. Я знала, что тема для него болезненна.
— Ладно. Хорошо. Пусть остаётся.
Затяжные ливни закончились, слава богу, снова пришло солнце, принося с собой тяжкую влажную жару, но своё чёрное дело дожди сделать успели. Говорили, что в пострадавших провинциях даже чиновники всех рангов, вплоть до начальников областей, участвовали в устранении прорывов и починке дамб и каналов, вкалывая наравне с простолюдинами. Были жертвы, дороги наполнились беженцами и переселенцами, кое-где возникали конфликты с властями, отказывавшимися без санкции свыше выпускать бегущих от беды людей за пределы их уезда. И разрешались эти конфликты, увы, далеко не всегда в пользу пострадавших, хотя всё же большая их часть перемещалась по стране вполне легально. Даже самая тупая власть способна сообразить, что нельзя оставлять людей там, где они гибнут, если по-прежнему хочешь собирать с них налоги. Пресловутое посольство задержалось в пути из-за разлива Жемчужной реки, и запланированное празднество в их честь пришлось перенести. Это использовали, чтобы сделать торжество ещё пышнее. Северная империя кровь из носу желала доказать, что временные трудности никак не сказываются на богатстве и могуществе страны, а потому решено было устроить празднование на воде. Заодно и почистить самый большой канал империи, благо теперь образовался избыток не занятых привычной работой на затопленной земле рук.
У меня был своё мнение по поводу пускания пыли в глаза в такое время, но я оставила его при себе. Поистине, молчание — золото. Вот был бы здесь Тайрен...
Хотя, может и хорошо, что его нет. Ничем, кроме новой ссоры с отцом, всё это кончиться не могло. Когда я его вспоминала, то каждый раз не могла удержаться от вздоха. С таким отношением отца-государя, боюсь, сидеть Тайрену в ссылке до самой отцовской смерти.
Наконец державшее всех на нервах ожидание закончилось, и посольство прибыло. Этого момента мы не видели — дамы гарема в церемонии встречи послов не участвовали. Но все знали, что она проходит в этот самый момент, и даже до Внутреннего дворца с юга, от главных дворцовых ворот, донесся низкий и могучий звук труб.
— Надеюсь, наши наложницы готовы к предстоящему празднеству? — спросила у меня императрица на утренней аудиенции.
— Да, ваше величество, — поклонилась я. — Вчера вечером мы провели последнюю репетицию. Я уверена в таланте и мастерстве отобранных девушек, они приложат все свои силы.
— Хотела бы я разделять твою уверенность. Мы не можем себе позволить ни малейшего промаха. Отдел музыкальных инструментов предоставил всё необходимое?
— Да, ваше величество, и отдел Великой музыки ручается за своих исполнителей. Они оправдают ваше доверие.
Вообще-то, если императрица так уж переживает за престиж своей империи, то ей следовало бы выбрать минутку и самой сходить убедиться, что всё в порядке. Но то ли не царское это дело, то ли её величество не так уж и против моего провала как организатора. Можно будет выдать императору очередную порцию гадостей в мой адрес. Ну и хрен с ней. В любом случае, наставницы сделали, что могли, а сами девушки из кожи вон лезть будут, ведь это их шанс не только утереть нос послам, но и понравиться императору. И потому моя совесть была спокойна, и переживать заранее я не собиралась.
Черед дворцовых женщин пришёл на следующий день. Одетая в новое платье из белой "ледяной" парчи, с длинным шлейфом — мне пришлось несколько дней тренироваться ходить в нём, поворачиваться, подниматься и спускаться по ступенькам и не натыкаться на Усин, которой приходилось это великолепие за мной таскать — я вслед за императрицей поднялась на возвышение, на котором были установлены столики для её величества и старших супруг. Гости уже были тут, и я с любопытством оглядела ближайшие к возвышению места, занятые послами. В целом внешним видом и одеждой они не так уж и отличались от жителей Северной империи. Встреть я кого-нибудь из них на улице, и не подумала бы, что иностранец. Разве что причёски... Если северные мужчины связывали гладкие волосы в пучок или хвост, и косу делали только сзади, то у южан этих кос было несколько, и заплетать их начинали прямо от линии волос, так что они шли вдоль всей головы к макушке и там их пучок скреплялся заколкой. Лично мне такая причёска показалась скорее молодёжной, и несколько странно было видеть седобородого дядю с падавшими на спину и плечи серыми из-за смешения тёмного и светлого косичками. Я невольно тронула свой парик. Вообще-то это был тот самый, что мне когда-то преподнесла императрица Эльм, но едва ли она опознала свой подарок. Недавно я при служанках выразила сожаление, что хорошая, в принципе, вещь пропадает, потому что мне не идёт. И тогда Мейхи с глубоким поклоном вдруг сказала, что она может этот парик перечесать и придать ему какую-нибудь другую форму. Все остальные посмотрели на неё как на заговорившую ширму, я тоже в первый момент удивилась: до сих пор бывшая рабыня практически не открывала рта. Но слегка справившись с удивлением, предложила ей попробовать.
— Не думаю, что стоит ей доверять гребни и шпильки, — сказала Усин, когда я оставила девушку колдовать над париком, а сама вышла в другую комнату. — Я до сих пор не говорила старшей сестре, но она... уносит куда-то еду с обедов и ужинов.
— Свою еду? — уточнила я. Воруй она у кого-то другого, Усин бы этого точно вот так не оставила.
— Да. Не доедает и остатки уносит. Наверное, на Скрытый двор.
— Ну, тогда... — я вздохнула, — распорядись давать ей порции побольше.
А новая форма, которую Мейхи придала парику, и в самом деле оказалась очень удачной, так что я попросила её что-нибудь сделать и с остальными, а то одно и тоже мне уже надоело. Вот так я обзавелась хорошим парикмахером. Пожалуй, закажу себе ещё парик-другой и обязательно с ней посоветуюсь.
Я тряхнула головой, усилием воли возвращая себя в зал. Музыканты наигрывали что-то приятное, и в центре танцевали девушки — не наложницы, а просто придворные танцовщицы. Очередь императорских наложниц придёт позже. Я покосилась на императрицу — она с улыбкой кивала, глядя на танец, видимо, пока всё шло хорошо. Вот и отлично. Я отправила в рот голубиное яичко и запила его из чарки, прикрывшись рукавом.
Пир шёл своим чередом. Развлекательная программа была длинной, танец сменялся танцем, время от времени мы все за что-нибудь пили. В промежутках музыканты наигрывали что-то без слов — кстати, музыкальные пьесы тут тоже назывались песнями, даже если под них никто не пел. Гости вежливо хвалили и представление, и кушанья. В середине празднования к высокому столу проскользнул евнух. Господин Кан выслушал его, после чего что-то прошептал императору. Тот поднялся, извинился перед гостями и вышел.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
