Нет, я вовсе не против евреев…
Но я категорически возражаю против засилья евреев иностранного происхождения в разведывательных структурах своей страны!
Наконец, значительную часть сотрудников военной разведки составляли функционеры Коминтерна — молодые люди из разных стран, жаждущих и ждущих Мировой революции и готовых на всё ради её свершения… По меньшей мере, они так про себя говорили. Фактически, эти люди подчинялись не руководству «Разведупра», а секретной спецслужбе «Штаба мировой революции» — «Отделу международной связи» (ОМС) Коминтерна.
Чехарда смены руководителей (нынешний глава разведки Ян Берзин, был седьмым по счёту) не добавляло организованности этой структуре.
Думаю, даже самому тупому лесному ежу понятно, что при таком раскладе — эта «контора» переполнена двойными, а то и тройными агентами разведок иностранных государств? В том числе не исключено и, довольно экзотическими на слух — аргентинскими, или положим — уругвайскими.
* * *
Так к кому мне обратиться?
Ясное дело, что только к самому злейшему врагу «главного босса» этой коминтерновской банды международных авантюристов — коим в скором времени окажется…
Правильно — Иосиф Виссарионович Сталин!
А как это сделать?
Приехать в Москву, найти его в Кремле или просто на улице (до покушения в 1931 году, Сталин практически без охраны прогуливался по столице) и вручить дезу лично ему в руки?
Во-первых, придётся объясняться — где взял и, не только перед одним будущим Вождём всех народов, писателей, физкультурников и прочих учёных… Перед всей высшей партийной кодлой.
Разумеется, здесь и к гадалке не ходи — главным вопросом будет, даже не: «Где взял?», а — «На кого работаешь?».
Или, даже:
— За сколько продался?
Да, тут и гадать нечего: они меня расколют, как грецкий орех — гидравлическим прессом!
Во-вторых, этого усатого типа — я сам до жути в коленках боюсь, поэтому никогда и, ни за что (разве что прямо накануне 22 июня 1941 года) — с «компом забитым информацией», к нему не подойду. Тем более — с этой фальшивкой.
Значит, надо передать компромат через кого-то… Через кого?
Много читал, много слышал «там», о якобы существующей тайной личной разведке Сталина. Много противоречивого, невероятного и даже сверхъестественного. Но в основном, это относится к периоду Великой Отечественной Войны, или периода непосредственно перед ней.
Были ли у Сталина личная разведка в 20-е годы?
Без всякого сомнения была — иначе бы он не победил в борьбе за власть, иначе бы не стал тем — кем стал.
Несомненно и, другое: эта разведка должна быть политической и направленной против ближайших соратников. Ибо, в борьбе за личную власть очень интересно знать, что замышляет сэр Чемберлен, но жизненно(!) важно знать — что на уме у «Демона революции», «Гришки-Питерского» или «Кольки Балаболкина».
Принимая эти доводы за постулаты, зная историю эпохи НЭПа и зная личную биографию будущего «Вождя всего прогрессивного человечества» — его личная спецслужба, вычисляется достаточно легко.
В июне 1918 года при Совете Народных комиссаров (СНК) был создан Народный комиссариат государственного контроля РСФСР — осуществляющий руководство Советами рабочего контроля, действовавших в крупных городах, губерниях и промышленно развитых районах. Сперва, Народным комиссаром Государственного контроля РСФСР был назначен некто Ландер, но уже через полгода его сменил Сталин. В феврале 1920 года, Народный комиссариат государственного контроля РСФСР был переформатирован в «Народный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции» (НКРКИ, Рабкрин), под руководством всё того же исторического персонажа. Иосиф Сталин оставался на этой должности до 1922 года, после чего передал её своему вернейшему сподвижнику — Валерьяну Куйбышеву.
Последний кстати, из средневолжской партийной группировки…
Понимаете, о чём я?
Формально Рабкрин был создан для функций, напоминающих таковы же у современной мне Счётной палаты — финансовых ревизий расходования средств и тому подобному. Но, как и всякая бюрократическая структура, не успев появиться на свет, Рабкрин — стал быстро расти и бурно развиваться, обзаведясь собственным юридическим отделом, топливной инспекцией, отделом нормализации (научной организации труда или «НОТ») и, даже…
Инспекцией внешних сношений!
Собственным мини-наркоматом иностранных дел, то есть.
Первый вождь и Великий учитель сразу же понял значение и важность своего же детища и, по собственному же обыкновению — вдребезги раскритиковал его в статье «Как нам обустроить Рабкрин», написав в частности:
«Рабкрин… был создан для контроля над всеми ветвями администрации сверху донизу с целью устранения двух основных недостатков, неэффективности и коррупции, которые советская государственная служба унаследовала от своего царского предшественника. Он должен был действовать как суровый и просвещенный одитор для всей шаткой и скрипучей правительственной машины; разоблачать злоупотребления властью и бюрократизм; и подготовить элиту надежных государственных служащих для каждой ветви власти…
Бла, бла, бла…
…В конце концов, она (рабоче-крестьянская инспекция) превратилась в неофициальную, но назойливую полицию, отвечающую за государственную службу».
Часто складывается ощущение, что Ленин сам не знал, что хотел.
Результатом критики смертельно больного основателя «Первого в мире государства рабочих и крестьян», было объединение Народного комиссариата государственного контроля с Комитетом партийного контроля ВКП(б) — для общего надзора за государством, экономикой и партией. Не знаю, чего этим хотел добиться Владимир Ильич, да и вряд ли он сам это понимал — но название осталось прежним, как и его руководитель.
Как бы там не было, но в «Центральное бюро жалоб» Рабкрина — любой советский гражданин мог подать «закладную» на любого советского чиновника, после чего следовали быстрые судебно-судьбоносные решения.
То есть, Сталин всегда имел достаточно компромата на своих политических соперников, с помощью которого мог выкручивать им яйца.
Как в случае с Авербахом, Киршоном и всей этой литературной шайкой — из так и не состоявшейся в новой истории «Российской ассоциации пролетарских писателей». Когда на стол Куйбышеву стали мешками носить письма возмущённых «рабочих» — обвиняющих тех в самозванстве, не отреагировать он не мог. Думается мне и, сам Сталин — не мог упустить столь удобного случая, разделаться с отдельными представителями свердловской семейки.
Короче, Рабоче-крестьянская инспекция была мощным оружием в руках без пяти минут Вождя народов (Кровавого тирана — нужное подчеркнуть) и, я собираюсь её и его руками — разделаться с Коминтерном, что уверен отвечает нашим обоюдным интересам.
Итак, всё готово и в операции «Вброс дохлой кошки», пора ставить заключительную, жирную…
Кляксу!
* * *
Представитель Рабкрина при Советском посольстве в Париже — товарищ Митрополитов, был как говорится — «из молодых, да ранний».
Большевиком он не прикидывается — он им является!
Хотя и носит — не изношенную до дыр на локтях гимнастёрку, а современный европейский костюм.
Из рабочей семьи, немногим старше меня нынешнего, получил достаточно хорошее, хотя и неполное образование, прапорщиком «военного времени» участвовал в Германской, добровольцем вступил в Красную Армию и воевал в её составе до 1920 года, дослужившись до командира полка. В партии с 1918 года — когда Советская Власть висела буквально на волоске и, очень немногие букмекеры за неё — хотя бы грош ломанный дали.
Последнее говорит о многом, если не о всём: этот человек раз и навсегда — связал свою жизнь с идеями коммунизма, с идеями о построение самого справедливого общества на Земле. Хотя, в обшей массе коммунистов — таких сравнительно немного, но это как катализатор при химической реакции — делающий её вообще возможной. Именно такие заменят в тридцатые годы, буквально прошедших огонь и воду — но не выдержавших испытания «медными трубами», скурвившихся от вседозволенности власти «пламенных» революционеров…
Это именно с их помощью Сталин сделает из России лапотной — Россию ракетно-ядерную!
Прикинувшись типичным рыжим англосаксом средних лет, хотя и аристократически выглядевшим — но явно испытывающим не самый лучший период своей жизни, я встретил товарища Митрополитова на улице, на полпути к своей съёмной квартире.
Остановив, обращаюсь на безбожно ломанном русском:
— Извините, мистер… Вы из Советского посольства?
— Да. А что Вы хотели, мсье?
— Я бы хотел встретиться с представителем ГПУ.
С непроницаемым лицом:
— С какой целью?
Мнусь, затем:
— Скажу только ему.
— Тогда, ничем помочь не могу. Пропустите, мсье, я спешу!
Отстранив меня крепким плечом, уходит.
— Постойте!
Останавливается и не оборачиваясь:
— Что-то ещё?
— У меня есть важные документы, которые могут заинтересовать самого Дзержинского!
Подходит вплотную и почему-то шёпотом, хотя поблизости никого нет, глядя мне прямо в глаза:
— Откуда они у Вас?
Волнуясь, заикаясь, запинаясь и варварским образом коверкая «великий и могучий»:
— Долго рассказывать, а по-русски я говорю очень плохо. Скажем — я их украл, чтоб поправить своё материальное положение.
— Откуда знаете русский язык?
Не моргнув глазом, тем более ничуть не переменившись в лице:
— Во время войны служил при британском отряде подводных лодок на вашем Балтийском флоте. Общался с вашими морскими офицерами, матросами… И женщинами!
Оглянувшись по сторонам, товарищ Митрополитов заговорщически понижает голос:
— Хорошо. Вам очень повезло: я как раз из ГПУ…
Радостным лабухом киваю:
— Я знал, что все сотрудники вашего посольства — из ГПУ!
Тот, только шеей покрутил — как будто воротничок рубашки тесен и перешёл к делу:
— Документы у Вас собой?
— Только ознакомительная часть. За остальное, мистер чекист, придётся платить.
— Хм, гкхм… Я думал — Вы сочувствуете идеям коммунизма.
Прижав ладонь к левой стороне груди:
— Сочувствую, конечно, очень сочувствую… Всем сердцем! Но без денег Вы от меня ничего не получите, мистер чекист.
Взглянув на меня, как на самую ничтожную гниду, мнимый чекист процедил сквозь зубы:
— Хорошо! Давайте вашу «ознакомительную» часть, а там посмотрим.
— Айн момент, мистер…
Вынув из бывшего с собой видавшего докторского саквояжника папочку, а из неё два листочка:
— Мистер понимает по-английски?
— Нет, не понимает.
Насколько мне известно, в свободное от основной деятельности время «мистер Митрополитов» усиленно штудирует французский язык.
Протягиваю один из листков:
— Тогда, возьмите вот этот — он на русском. А английский язык советую учить — пригодится.
Пробежав глазами текст и мгновенно вспотев, тот:
— Давайте пройдём вон в то кафе и поговорим там?
— Согласен, если Вы угощаете, месье большевик: «же не манж па сис жур. Гебен мир зи битте этвас копек ауф дем штюк брод».
Ржу, не могу… Эту фразу я знаю наизусть ещё с детства по «12 стульям».
И вот наконец — сгодилась!
Он, вытирая пот на лбу носовым платком:
— Хорошо, идёмте.
Подождав, когда я умял первое, второе и блаженствуя допивал третье — очень хороший кофе со сливками (специально перед этой встречи не ел два дня, чтоб мой аппетит выглядел натуральным), товарищ Митрополитов:
— И много у Вас таких документов?
— Страниц сто пятьдесят.
— Сколько Вы за них хотите?
— Сто тысяч фунтов стерлингов, чтоб я мог убраться подальше из этой страны и спрятаться поглубже от «Secret Intelligence Service».
Если чего-то хочешь — проси в три раза больше. Я б не отказался от 30—50-ти тысяч, в бумажках с портретом британской королевы.
— Могу помочь Вам перебраться в СССР.
Я в самом деле поперхнулся кофе, а затем мучительно-долго прокашливался… Затем, очень громко смеялся, схватившись за живот.
Наконец, обретя способность говорить:
— Better dead than red! Я знаю какие порядки вы там устроили, мистер большевик — поэтому, я лучше сдохну здесь!
С лютой ненавистью на меня посмотрев, тот:
— Я тоже знаю, какие порядки вы устроили на нашем Севере во время интервенции!
— Если у Вас какие-то претензии — предъявите их нашему правительству. А я пришёл с деловым предложением, а не на исторический диспут.
Помолчали, остыли… Затем он:
— У нас нет таких денег.
Донельзя серьёзно, тыча пальцем в бумажку с английским текстом:
— В Коминтерне попросите, мистер чекист. Судя по этим документам — они, гораздо большие суммы в швейцарские банки переводят. Или, мне к ним и обратиться? С тех и миллион запросить можно — как с наиболее заинтересованной стороны.
После этих слов, представитель личной разведки Сталина, начал соображать более конструктивно:
— Не советую этого делать, мистер! Коминтерновцы — парни серьёзные, могут и не понять ваших шуток… Десять тысяч фунтов.
— «Десять тысяч»? За информацию, которая возможно спасёт ваш Советский Союз?! О вас — о большевиках, я был гораздо лучшего мнения… Чисто из уважения к вашему Дзержинскому — девяносто пять тысяч и ни центом меньше!
Началась нормальная, азартная торговля, после которой — ударили по рукам на 35 тысячах фунтов стерлингов, договорившись встретиться через три дня на этом же месте.
* * *
На следующую встречу с агентом Отдела внешних сношений Рабкрина, я летел как на крыльях. Ещё бы — одним выстрелом двух зайцев: и Коминтерну зачётно подосрать и малёха бабла срубить для дальнейшего погрессорства …
Такое, не у каждого залётного фраера получается!
Товарищ Митрополитов, уже сидел в знакомом бистро (что-то здесь сегодня как-то многолюдно…) и не здороваясь:
— Принесли?
Кладу на стол увесистую папку и в свою очередь:
— Я-то, принёс. А Вы?
Вместо ответа, тот ногой подвигает мне солидный на вид саквояжник:
— Как и договаривались — тридцать пять тысяч фунтов. Пересчитывать будете?
Тут признаюсь, как Кисе Воробьянинову — мне разум затмил «бриллиантовый дым»: один фунт стерлингов — равнялся двухсот пятидесяти франкам и за эти деньги — я смогу всю ту стоянку с «Мак-Бульдогами» скупить и, ещё на запчасти и инструмент останется!
Ни о чём больше не соображая:
— Конечно! Как у вас в России говорят: «Деньги счёт любят».
Наклоняюсь за саквояжником и тут…
Кажется, вся наша Вселенная взорвалась у меня в голове!
