Северные ветры

   — А синай обманула?

   -Частично, — флегматично ответила я. — Природная подозрительность.

   — Что? — подскакивает на месте мальчишка. — Ну, и зачем ты все это устроила? Просто так?

   — Существует два таких великих понятия, как дезинформация и отсутствие нужного количества сведений, — я открыла глаза и уставилась в снежно-белый потолок. Во всяком, случае, по моим предположениям он должен быть белым. Свет в комнате мы не включали. — Когда они нужным образом и в нужных пропорциях поданы, то эффект может быть весьма недурственный. Например, что обо мне известно? Первое — я племянница графа, второе — точно неизвестно где провела последние восемь лет... чуть ли не в ските. На первом же мероприятии едва не схлопотала виселицу за попытку покушение на синай, которых, как выяснилось в последствии, хотела спасти. Потом... вожу дружбу с высокородными особами, предположительно владею боевыми навыками, но то ли не умею их толком использовать, то ли еще что-то.

   — Это ты-то не умеешь, — хмыкнул брат.

   — А пусть докажут, — усмехнулась я. — Если что буду придерживаться следующей линии: мол, обучалась, но практики нет почти... и не надо так издевательски фыркать, Оливер... Плюс, полукровка, плюс, какая-то непонятная сила.

   — Может, синай знают о ней?

   — Вполне вероятно, — вздохнула я. — Но тут уверенности нет. Лучше было бы, если б не знали.

   — Итого, — протянул мальчишка. — Дело ясное, что дело темное. Сведения противоречивые, половина — стопроцентная фальшивка, да и еще брат нежданно-негаданно появился.

   — Именно! Тем самым, мы выиграли немножко времени, чтобы подготовиться...

   — К чему? — подобрался Оливер.

   — Ко всему, — я поморщилась. — Сложно сказать, что синай предпримут. Сегодняшнее покушение тоже отвлечет их. Чует моя печень, что дело нечисто...

   — С каких это пор печень отвечает за интуицию? — ехидно спросил Оливер.

   — За интуицию отвечает другая часть тела, о которой в приличном обществе принято умалчивать и мило краснеть.

   — Что, правда? — округлил глаза мальчишка.

   — Ты что, поверил? — я поднялась на локте. — Братик... решил сегодня побить рекорд по идиотским вопросам?

   — А ты у нас гений непризнанный. Слов нет, — нахохлился паршивец.

   Я улыбнулась и потрепала братца по макушке. Какой ты еще молоденький... И навряд ли до конца понимаешь, насколько нам тяжело придется. Оливер, я все сделаю, чтобы ты смог нормально жить и не предстал перед моим выбором.

   И если для этого понадобится перекопать Зачарованные горы, то синайским картографам предстоит тяжелая работенка.

   Исключить отдых из списка сегодняшних дел представлялось весьма затруднительным. Я чувствовала себя разбитой колодой, хотя и не настолько плохо, как после приема. Может, привыкну скоро?

   Ага, мечтая, родная, мечтай...

   По моей просьбе Оливер установил охранное заклинание, которое должно было возвестить нас о приходе хозяев. Мальчишка заснул почти сразу, и следующие минут десять я занималась тем, что слушала его размеренное дыхание. Голодная луна заглядывала в окошко, бледно-серебристым мерцанием разгоняя темноту. Люди всегда придавали большое значение этому времени суток. Суеверия не смогла до конца вытравить даже новая, спасительная, как утверждали церковники, вера.

   В той, другой жизни, у отца была шикарнейшая библиотека, за присутствие некоторых книг могли серьезно оштрафовать, если не более того. Но указать на это достаточно сильному магу, наследнику одного из влиятельнейших родов, желающих не находилось. Да и не показывал папа свою коллекцию. Уж не знаю, где он это все достал и сколько времени потратил, но наш семейный архив был достоин всяческих похвал. Редчайшие книги попадали в мои руки с легкостью, за которую некоторые маги готовы перегрызть друг другу глотки... А я воспринимала это как само собой разумеющееся.

   Жили мы хоть и обособленно, но гости порой заглядывали в нашу семейную обитель. Подслушав один из "взрослых" разговоров, я как-то спросила отца, почему он так неприязненно относится к новой вере в Единого.

   Отец никогда не склонял других к своей точке зрения, ему гораздо больше нравилось наблюдать, как человек сам приходит к нужным выводам. Так в мои руки попала небольшая книжица. Пробираясь сквозь косноязычное написание и запутанную сюжетную линию, я запоем прочитала сборник легенд сомнительной, на первый взгляд, ценности. Простые и в то же время глубокие истории рассказывали... о чем? О безумной песне звезд, танцах под луной, полетах в воздушных потоках, о разных духах — плутоватых, злых, мудрых... вечных. Мы с отцом до хрипоты спорили над каждым словом, но это не было важно. Верование, которое создавалось на протяжении тысяч лет, преобразовывалось и в тоже время оставалось неизменным, величайшая культурная ценность, которую хотят отнять церковники — вот чем было для него язычество. Построить новое, уничтожив старое, конечно, можно, но стоит ли оно того, спрашивал меня отец.

   Темные боги, Светлые ли — не важно. Богам наплевать на людей и люди не должны оглядываться на них. На все воля Единого, как говорит епископ. Только мне не нужна его воля. Справедливый Бог предопределил судьбу для все живых существ. Но мне строить свой путь, свою судьбу, в которой законом будет только моя воля.

   В язычестве нет поклонения. Все ритуалы абсолютно добровольны. Это свобода, пьянящая безумная свобода, единение со всем сущим, гармония. И пусть вся Святая церковь во главе со своим обожаемым епископом подавиться от злости, но от своего я не отступлюсь.

   В одной старой-престарой легенде сказано, что Луна непрестанно следит за всем происходящем в нашем грешном мире, а на рассвете шепчет обо всем своей сестре, госпоже Ночи. И если пошептать на Луну, то самое-самое сокровенное желание исполнится.

   "Если подумать, мне никогда не приходилось серьезно задумываться над своим будущим, — я посмотрела на бледно-желтый лунный диск. — Помоги, сиятельная, помоги... Я хочу жить спокойно, совершенно нормально, хочу, чтобы Оливер был счастлив. Ведь для этого совсем немного надо. Дай мне сил достойно вынести все... что ни произойдет дальше. Я должна быть сильной. Потому что некому больше... Помоги. Никогда больше не хочу терять контроль над своим телом, разумом. Надеюсь на тебя, сиятельная, но и сама не оплошаю, ты уж не беспокойся".

   Как-то незаметно для себя я заснула, крепко обнимая брата. И, хотя снилось мне неспокойное от ураганного ветра море, на сердце было очень уютно.

   За оконным стеклом выл голодный ветер, качая нагие ветки деревьев. Лукавая луна довольно сияла на ночном небосклоне — на этом рассвете ее сестрице предстоит знатно потешиться. Наконец-то в этом городе происходит что-то по-настоящему интересное! Спрашивается, чего этим человекам не хватает? Ах, стоит задуматься на минутку и самое забавное упустишь...

   Епископ пребывал в отвратительнейшем расположении духа, что не удивительно. Дел в последнее время оказалось настолько много, что внимания главы Святой церкви просто не хватало на все сразу и приходилось доверять по-настоящему важные дела помощникам, а Аронаир этого ой как не любил. Одна незначительная помарка и полнейший разлад.

   Мальчишка, занимавший должность первого помощника, епископу казался достаточно надежным, да и продержался на этой должности больше полугода, что само по себе примечательно. Но тот факт, что он оказался неспособным эффективно справиться с такой пустяковой, в понимании Аронаира, задачей... что ж, мальчик сам виноват. Целая неделя. Неделя! И никакого результата.

   "Дилетанты, — в бешенстве думала епископ, меряя шагами кабинет. — Вокруг одни дилетанты!"

   Но больше всех, пожалуй, его доставала сама мысль, что какая-то дрянная полукровка способна так легко нарушить спокойное и почти размеренное течение его жизни. Аронаир потратил немало времени, чтобы укрепиться... Нет, не просто укрепиться, а вцепиться всеми возможными способами в свой пост. Это стало навязчивой идеей, которая превратилась почти в манию, настоящее помутнение. Когда епископ чувствовал угрозу, то выискивал любой способ, чтобы устранить первопричину беспокойства.

   Но еще больше Аронаир ненавидел проклятых нелюдей, богопротивных тварей, мерзких порождений бездны. В писании ничего не говорится об этих выродках, так кто же, как не он, должен избавиться от них? Единый надеется на меня, думалось епископу. Надеется. Как же был прав отец, когда повторял изо дня в день эту простую истину!

   Аронаир упорно шел к своей цели, переступая через разнообразные преграды, в том числе и людей. Результат с лихвой перевесил затраченные усилия. Епископ хотел добиться благоденствия в родном королевстве, у которого должен быть правильный Бог, правильный король и уж ни в коем случае не должно быть таких соседей. Церковнику казалось, что проблема фактически решена еще тогда, и оставалось лишь ждать, а упорства ему всегда хватало. Но эта маленькая дрянь...

   Эта девчонка-полукровка, призраком напоминавшая Арониру о его тайне, так корректно, до скрежета в зубах, державшаяся со всеми. Бесстыжие золотые глаза. Вежливая, почти до издевки, улыбка.

   Она точно знает, непременно знает.

   Тогда почему медлит? Ждет более удачного стечения обстоятельств? Но куда удачней-то? Итак, он, епископ, распростерт перед ней, как на блюде с закуской. Не-ет.

   "Не-е-т. Она просто играет, — полубезумно думал Араноир. — Играет. Ха!"

   Из-за ее выходок на приеме идеально-спланированная линия превратилась в жуткий узел. Ах, как все великолепно должно было выйти! Так гладко, а дальше по-накатанной... Нет, дрянь, на этот раз ты ничего не сделаешь и совершенно неважно, как в прошлый раз у тебя получилось выкрутиться. Девчонка, из-за тебя такой ценный кадр был потерян. Думаешь, раз смогла рассорить меня с молодым господином — так уже выиграла?! Сотню раз "нет". Я...

   — Ваше первосвященство, — дверь робко открылась, явив взору епископа молодого парня, его же собственного помощника. — Ваше...

   — Слушаю, — недовольно зашипел Аронаир.

   — Они... не справились, — едва слышно пролепетал вошедший.

   — Что?!

   — П-погибли...

   — Пошел вон.

   Повторения не понадобилось. Парня как ветром сдуло. Аронаир с отрешенным спокойствием смотрел на захлопнувшуюся дверь и думал, что от нерасторопного мальчишки теперь придется избавиться... Но ведь, так произошло бы в любом случае. Слишком долго ему удавалось испытывать терпение епископа, которое, как известно, не безгранично. Нужно предоставлять шанс, считал Аронаир, но как воспользоваться им — личное дело человека.

   Что ж, деточка, мы обязательно придумаем, как разрешить нашу небольшую проблемку.

   — Аэлла, ты думаешь... это разумно? — неуверенно спросил Оливер.

   — Ну-у, это подходит к тому безобразию, что я устроила вчера вечером, — пробубнила я, открывая оконную раму.

   Брат терпеливо наблюдал за всем этим хулиганством.

   — Ты не хочешь встречаться с ними снова? — проговорил он. — Ладно тебе, Аэлла, мне-то признаться можешь!

   — Вот еще, — фыркнула я. Ну да, не хочу. А что, собственно, такого? — Вообще-то, встретив несовершеннолетнего полукровку, синай должны были, выхватив все колюще-режущие предметы, провести сеанс кровопускания с летальным исходом... но, как видишь. Рисковать во второй раз у меня нет абсолютно никакого желания, поэтому, братишка, хватай манатки и валим отсюда.

   Оливер мученически вздохнул, выражая свое невысокое мнение о моих умственных способностях.

   "Ничего, — думала я, залезая на подоконник, — ничего ты не знаешь о моей работе. Это с тобой, да еще, пожалуй, с немногочисленными друзьями, я такая мягкая и немного наивная. Думаешь, легко девушке стать наемницей? Думаешь, просто так со мной некоторые связываться боятся? Никогда не задумывался хорошенько, чем зарабатывает на хлеб вольная братия? Нет, дорогой, во все остальное время я достаточно жестока и безжалостна, чтобы выжить. Но тебе совершенно не следует об этом знать. Сам как-нибудь поймешь".

   Тэк-с. Второй этаж. Что мы видим внизу? Кустики, хлипкий плющ на стене, аккуратненькая дорожка, ведущая к воротам. Восхитительно. Насколько я помню, окна гостиной выходят на улицу с другой стороны дома. А где синай?

   Я закрыла глаза и сосредоточилась. Лицо бережно одул легкий ветерок. Отлично.

   — Аэлла, — раздался над ухом голос братца.

   От неожиданности я чуть не свалилась с подоконника. Ах ты ж...

   — Оливер, твою налево, чего подкрадываешься?! — зашипела я.

   — Да я тут стою уже минут десять! — возмутился он. — Прекращай медитировать. А нас не заметят...э... в процессе побега?

   — Тактического отступления, — поправила я. — Не, они все еще в гостиной. Так что вперед и с песней!

   Судя по красноречивому выражению Оливерова лица, песня была явно нецензурного содержания.

   Дело за малым. Спрыгнуть и не свернуть шею. Уже почти родная и такая привычная сила прохладой разлилась по венам. Поддавшись порыву, я резко оттолкнулась.

   Прыжок. Быстрое падение и снова создается ощущение, что время замедлилось. Получилось! Поворачиваюсь к дому и смотрю на вытянувшуюся физиономию братца. Ах-ха, мы еще и не так можем!

   — Прыгай, я тебя поймаю! — говорю негромко, почти шепотом, но Оливер все равно слышит.

   Мальчишка гордо вскинул подбородок, выказывая свое фи к поступившему предложению. Ну-ну. Раннее утро, задняя площадка небольшого особнячка, распахнутое настежь окно на уровне второго этажа, балансирующий на тонкой полоске подоконника подросток. Жуть как страшно.

   Зажмурившись, Оливер спрыгнул и начал медленно планировать вниз. Когда до земли оставалось метра два с хвостиком, братец, нелепо взмахнув руками, начал падать. Я резко сорвалась с места, вытянув руки вперед.

   Уф, успела.

   — Эй! Отпусти немедленно! — возмутился Оливер.

   — Не ори, а то придут плохие дяди и утащат тебя обратно, — просюсюкала я, без особого труда удерживая мальчишку на руках. Учитывая то, что мы были практически одинакового роста, со стороны, наверное, выглядело презабавно.

   — Мне пятнадцать, а не пять, — пробурчало это чудо.

   — Да хоть двадцать пять, — хмыкнула я. — Если говорю прыгай, ты можешь спросить только две вещи.

   — Какие?

   — Как высоко и насколько далеко.

   Проигнорировав возмущенное шипение, я, стараясь держаться в тени, оперативно потопала в сторону предполагаемого выхода. От синайского зрения, конечно, не спасет, но мне спокойней как-то.

   — Радость моя, а когда ты научился левитировать? — поинтересовалась я. — Помнится, Савго жаловался, что у кого-то плохо получается.

   — Может хватит меня недооценивать! — обиженно пропыхтел мальчишка.

   — Не боись, Оливер, теперь я буду контролировать учебный процесс, — улыбнулась я. — Скоро еще и летать научишься.