Чаганов: После войны

— Спокойно, товарищи,— сидящий напротив меня Жданов вытирает носовым платком потный лоб,— не будем горячиться. Поскольку мы видимо будем долгое время работать без товарища Сталина, поэтому вместо того, чтобы обострять наши разногласия, нам следует сосредоточиться на поиске общего языка.

— Ильич нас учил,— Киров подаётся вперёд, опираясь локтями о столешницу,— что 'прежде и для того, чтобы объединиться, мы должны сначала решительно и определённо размежеваться'. Объединяться на беспринципной основе настоящие коммунисты не станут.

— Так я и предлагаю найти общие принципы, товарищ Киров,— голова Жданова начинает немного подёргиваться.

'Только этого нам сейчас не хватает',— с тревогой гляжу на его покрасневшее лицо.

— Вы, товарищ Жданов, телегу ставите впереди лошади,— продолжает напирать 'Мироныч'.— Сначала мы должны понять чего хочет товарищ Маленков, который в последнее время возомнил, что может говорить от лица всей партии. Съезд сказал своё слово — все секретари ЦК имеют равные права, не будет никакого поста Генерального секретаря или Первого секретаря. Нет, он продолжает воду мутить под видом 'поднятия авторитета руководителей'.

— 'Равные права',— вспыхивает Маленков,— кто-то круглосуточно 'вкалывает' в ЦК, тащит на себе всю нагрузку, а кто-то появляется на Старой площади 'раз в год по обещанию', что высказать 'своё фи'. Без должности Первого секретаря никакой дисциплины в ЦК не будет. Будет сплошной балаган. Вы этого, товарищ Киров, добиваетесь?

— Вы хотите превратить Центральный Комитет в личную армию для борьбы за власть,— не отрываясь, смотрит на оппонента Киров,— для этого вам нужен этот пост...

— Кто бы говорил о борьбе за власть?— Криво усмехается Маленков.— Чаганов, которого вы очевидно готовите в диктаторы, даже свою жену, в обход всех принятых процедур, протолкнул на ключевой пост в борьбе за власть — министра Государственной безопасности...

— Это ложь,— стараюсь сдерживаться я,— решение принималось, когда я лежал в больнице — это все знают.

Краем глаза замечаю, как Берия отрицательно покачивает головой, подавая знак Маленкову остановиться.

— ... Как бы то ни было,— опускает голову мой оппонент, понижая голос,— семейственность во власти — это абсолютное зло, следующий шаг — это уже передача власти по наследству.

— Кто бы говорил о семейственности,— ударом на удар отвечает Киров,— мы знаем как вы попали в аппарат ЦК, как делали там свою карьеру. Вы, по сути, всегда были лишь помощником, который всегда видел окружающий мир из окна кабинета своего руководителя. Вы когда-нибудь, где-нибудь работали, кроме как в партийном аппарате ЦК?

'Хитёр Сергей Миронович, пытается вывести противника из равновесия, чтобы тот проявил себя. Если сейчас он встанет и уйдёт, то за ним должны последовать его последователи'.

— И я горжусь этим,— поднимает голову Маленков,— я горжусь, что все эти годы работал под началом товарища Сталина. Очень жаль, что товарищ Киров не хочет работать в коллективе. Не страшно, обойдёмся и без него. Я думаю, что Пленум ЦК расставит всех по своим местам. Товарищ Жданов, я готов обсудить с вами совместную платформу, с которой можно будет выйти на Пленум.

'Не прост Маленков, совсем не прост'.

— Кхм-кхм,— прерываю я некоторое замешательство, возникшее в кабинете,— хочу напомнить, что мы находимся в кабинете Председателя Совета министров СССР, где через 12 минут должно состояться очередное еженедельное заседание Бюро Совета Министров. Поскольку Председатель формально находится на больничном, заседание буду вести я в этом кабинете, как обычно. Для членов Бюро сообщаю, что повестка дня будет дополнена — ожидается доклад временно исполняющего обязанности министра Государственной Безопасности и министра Иностранных дел...

— МГБ и МИД согласно решению политбюро от 8 февраля 1947 года об 'Организации работы Совета министров СССР' закреплено за политбюро,— подаёт голос Молотов.

— Всё так,— киваю я,— но в настоящее время с момента принятия съездом нового устава партии оно распущено, а Президиум ЦК ещё не выбран. Поэтому чтобы не допустить паралича власти, который неизбежно создастся в результате, по сути, фракционной деятельности товарища Маленкова, министры будут отчитываться перед Бюро и Первым заместителем Председателя Совета Министров...

— Перед Бюро, а не перед Первым заместителем,— теперь прерывает меня Малышев,— круг обязанностей Первого заместителя, как и сам этот пост, не определён никаким документом.

— Ошибаетесь, товарищ Малышев,— улыбаюсь я,— определён тем же документом, на который я ранее ссылался. 'Первый заместитель исполняет обязанности Председателя Совета Министров во время его болезни и отпуска'. Цитирую по памяти, но близко к тексту — желаете проверить?

— Это называется узурпацией власти, — поднимается с места Молотов, — я не буду принимать участия в заседании Бюро. МИД, внешняя торговля, МГБ, Министерство Вооружённых сил, финансы — всё это закреплено за политбюро. Бюро Совмина отвечает лишь за экономику и социальную сферу.

— У нас здесь находится Председатель Президиума Верховного Совета.— Киров поворачивается к Ворошилову.— Пусть он скажет кто здесь пытается узурпировать власть.

— Если совсем уж по закону,— кряхтит Ворошилов,— то, всю исполнительную власть Верховный Совет передал Совету Министров и его Председателю. Ещё Верховный Совет утвердил по представлению Председателя Совмина состав правительства. Как будут распределены обязанности внутри него — Верховный Совет в это дело не вмешивается. Поэтому ответ мой будет такой — никакой узурпации власти я не вижу. С другой стороны — все мы являемся членами одной партии и каждый обязан исполнять её решения. Поскольку политбюро решило, что Первый заместитель Совмина может исполнять обязанности Председателя во время его болезни, то так тому и быть. Без власти в государстве никак нельзя. Тем более, что оспорить это решение сейчас никто не сможет вплоть до выборов в Президиум ЦК.

— Вопрос решён,— поднимаюсь и иду к столику с телефонами,— товарищ Поскрёбышев, приглашайте товарища Мальцеву.

'Вот так,— резко поворачиваюсь на каблуках к столу заседаний,— те же — за исключением только Ворошилова и Жданова — но уже Бюро Совета Министров. Разница, правда, тоже имеется — за столом сидят мои подчинённые. Начнём, пожалуй'.

* * *

— Случилось что?— Отрываюсь от бумаг, почувствовав как сзади открывается дверь в комнату отдыха.

— Случилось,— Оля с чашкой кофе в руках становится у меня за спиной,— нет-нет с Хозяином всё без изменений — состояние стабильно тяжёлое. Анализ крови в Кремлёвской больнице не показал наличия каких-то отравляющих веществ, но он ориентирован на широко распространённые яды. В нашей химлаборатории сейчас идёт углублённый анализ...

— Что случилось-то?— Поднимаюсь с места и киваю на 'кофейный уголок'.

— Люди из секретариата Маленкова замечены в гостинице 'Москва',— супруга присаживается на стул.

— Начали агитацию среди иногородних членов ЦК против меня?— Я откидываюсь на спинку стула напротив.

— Точно,— кивает она,— прослушка зафиксировала ничего не значащий диалог, затем одна и та же условная фраза и шуршание листка бумаги. Моим людям из персонала гостиницы удалось добыть отпечатанную типографским способом листовку. Вот полюбуйся.

'Так... что тут у нас?.. Сотрудникам министерства Внутренних дел удалось добыть неопровержимые доказательства многолетней шпионской деятельности г. Чаганова в пользу Соединённых Штатов Америки, которые должны быть обнародованы на завтрашнем организационном заседании Пленума ЦК... Товарищи, будьте бдительны, не дайте себя обмануть, требуйте исключения г. Чаганова из партии и предания его суду'.

— Что за 'неопровержимые доказательства', как думаешь?— Бросаю листовку перед собой на стол.

— Трудно сказать,— Оля ставит чашку и берёт в руки листок,— почти никакой информации.

— Это явно не письменный документ— сцепляю пальцы на затылке,— если его хотят предъявить вот так на Пленуме. Магнитофонная плёнка? Может быть, но в основном все мои переговоры с американцами касаются поставок оборудования, условий оплаты и тому подобными вещами...

— Помнишь, ты говорил с Барухом в Стокгольме о 'конвергенции',— подаётся вперёд супруга,— и что-то о больном Сталине и его соратниках, которые управляют им?

— Было, помню... чёрт... Да, в общем эти слова можно расценить, как отказ от коммунизма, да ещё что-то о Коминтерне я там завернул... и слова о 'старом больном Сталине' тоже... Но постой, американцам это сейчас совершенно ни к чему, у них задача — с нами не поссориться...

— Я и не говорю, что информацию слили американцы,— крутит на палец локон волос Оля,— это вполне могли сделать англичане. У них в Швеции довольно сильная резидентура. И мотив у англичан имеется железный — им выгодна наша конфронтация с Америкой, чтобы не остаться один на один с нами. Но меня интересует другое — кто получил эту информацию здесь?

— Здесь всё просто,— покачиваю носком ботинка я,— как сказано в листовке — 'сотрудникам министерства Внутренних дел удалось добыть неопровержимые доказательства'...

— Берия?— Хмыкает Оля.— Возможно, правда у 'ленинградцев' есть свой кандидат на связника английской разведки — второй секретарь Ленинградского горкома Капустин. Он в 1935-36 годах был в длительной командировке в Лондоне, а точнее на стажировке в Манчестере на заводе Метрополитен-Викерс...

— Сомневаюсь, зачем им в таком случае компромат на меня передавать Маленкову с Берией?

— 'МБ' с 'ленинградцами' сейчас действуют заодно,— упрямо наклоняет голову супруга,— не совсем ясно на чём основано это единство, но как вариант — шантаж. Для Берии получить показания на 'ленинградцев' — пара пустяков. Причём компромат не обязательно может быть связан именно с Капустиным. Я тут недавно посмотрела материалы оперативно-разыскного дела 'Скорпионы', которое вело в прошлом году МГБ по Ленинградской области. Вскрылись многочисленные факты коррупции в Ленинградской милиции, в прокуратуре, суде, адвокатуре, горисполкоме. А обком и горком партии пытались неудобную информацию 'замести под ковёр', вполне возможно, что не бескорыстно. Чтобы ты понимал размах хищений — генерал-майор МГБ Кубаткин, который вёл это дело, за то, чтобы опустить в рапорте несколько высоких фамилий получил в подарок трофейный автомобиль. Да что говорить, сам Кузнецов живёт в двухэтажном особняке из двадцати комнат, не считая подсобных помещений. Само собой обставлены они с размахом — антиквариат, ковры, хрусталь, картины, мебель. Нельзя исключить кроме того, что союз у 'МБ' и 'ленинградцев' может быть 'с интересом'. В общем, я передала материалы ОРД 'Скорпионы' Хозяину две недели назад...

— Не тянет это всё, Оля, на серьёзный компромат. Скорее твои 'Скорпионы' больше компрометируют ленинградскую милицию и Берию с МВД.

— Это смотря как материалы дела представить на верху,— недовольно передёргивает плечами супруга.

— А что если это некий компромисс перед лицом общей угрозы? И Маленков с Берией и 'ленинградцы' — не слепые. Они же не слепые, видят, что Хозяин подыгрывает нам — пытается заменить или поставить под жёсткий контроль старые элиты в союзных республиках и вообще на периферии — в Азербайджане и Средней Азии, Грузии и Ленинграде. Это Сталин знает как облупленных всех этих Ниязовых, Багировых и Рухадзе, знаёт на какую кнопку надавить, чтобы привести их в чувство. Скажи, ты лично многих начальников республиканских и областных управлений МГБ знаешь?

— Со всеми встречалась,— вздыхает Оля,— а так, чтобы знать, что у каждого на уме, так нет. Особенно это касается Кавказа и Украины — там рулят местные кадры и меня в упор не видят. А в процентах сейчас по МГБ местные во главе республиканских управлений составляют примерно треть.

— Ну хотя бы со своими знакома, а я только понаслышке, да и то...

— Ты не о том сейчас говоришь, Лёша,— лицо супруги покрывается красными пятнами,— встряхнись, вопрос сейчас стоит о нашем с тобой физическом выживании — кто кого. То же самое сейчас чувствуют наши соперники и я уверена, что их рука в нужный момент не дрогнет.

— ... Оля, ты пойми, так мы развалим Союз уже через пару лет, зальём его кровью на радость...

— Лучше малая кровь сейчас, чем большая — завтра,— её голубые глаза становятся фиолетовыми,— и плевать кто что будет думать потом.

— Нет, Оля, надо сначала попытаться разгромить их на съезде политически, а затем уже...

— Но Берию, Лёша,— Оля голос звенит металлическими нотками,— арестовываем сразу, прямо сейчас, иначе будет поздно.

— За что? На каком основании?— Тоже повышаю голос я.

— Как английского шпиона! И не надо цыкать. У меня есть доказательства — тайная переписка между женой Берии и её дядей Евгением Гегечкори — меньшевиком, бывшим министром иностранных дел Грузинской Демократической Республики. Есть показания людей, которые передавали эти письма...

— Ты серьёзно, Оля? Это по поводу того, как беглые кавказцы из Парижа заявляют о территориальных претензиях к Турции? Берия этим, между прочим, на политбюро хвастался. И с чего он вдруг английский шпион, если это американская оккупационная зона?

— ... Да, я серьёзно. Берия этим пытается отмазать своего родственника и вывести себя из-под возможного удара — идейного врага Советского союза. Однако из этого ничего не выйдет — на Гегечкори, начиная с 1920-х годов и до наших дней, у нас достаточно материала. Его связи с Пилсудским, Черчиллем и Гитлером надёжно задокументированы — хоть сейчас в суд. Почему, спрашиваешь, английский шпион? Потому, что деньги из Ми-6 получает. Если потребуется, то квитанцию оттуда смогу получить. И в Стокгольме ваш разговор с Барухом 'писали' англичане, и передали его Берии тоже они — американцы по части разведки пока ещё новички.

— Хорошо,— киваю я,— допустим, но в чём такая срочность ареста Берии? Разве нельзя предъявить все эти обвинения на Пленуме ЦК? Пусть он решает.

— А если не получишь ты, Леша, большинства на Пленуме, что тогда? Я тебе скажу — Пленум заслушает фальшивку, состряпанную в Лондоне, и вынесет решение исключить Чаганова из партии, а затем Президиум Верховного Совета, руководствуясь решением Пленума ЦК отправит правительство в отставку. Хочешь сыграть в рулетку?

— Если договоримся с 'ленинградцами', то большинство на Пленуме будет наше.

— А я не уверена в этом,— машет головой Оля,— пообещать-то они пообещают, а вот голосовать будут 'сердцем'. Наверняка Маленков с Берией уже пообещали Кузнецову Российскую Коммунистическую партию, а Вознесенскому — первого заместителя Предсовмина. Ну а дальше — всё как в нашей истории — развал Союза, но сильно быстрее, поскольку здесь Лаврентий Павловичу с его 'коренизацией' будут помогать 'ленинградцы'.

'А вот я не уверен в другом,— поднимаюсь с места и иду к письменному столу, спиной чувствуя острый Олин взгляд,— одолеть-то своих открытых противников, по крайней мере, здесь в Москве мы сумеем, а вот сумеем ли перетянуть на свою сторону многочисленное 'болото', состоящее из сотрудников партийного и государственного аппаратов'...