| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Александр налегал на котлеты, хрустел квашеной капустой, припомнив рачительную экономку семьи и её выражение: 'Капуста — самая лучшая закуска: подать не стыдно, а съедят не жалко'; отдавал должное бесподобному аромату ржаного хлеба, и всё никак не мог наколоть на вилку соскальзывающий грибочек.
— Ты сказал желтомордым? — уточнил товарищ Сергей.
— Да, желтомордые японские ублюдки. Или ты думаешь, вьетнамские князьки на одном энтузиазме поднимали восстания? Там давно тлеет, но без топлива извне огонь не разгорится. Собственно говоря, ничего необычного не происходит. Серые будни с редкими всплесками начальственных дрязг, никого, за исключением самих участников, не интересующих. Жизнь в Индокитае по-прежнему сонная, однообразная и пьяная от гашишного дыма. И рассказывать о ней больше нечего. Ладно, что мы всё обо мне.
— С того момента, как мы не сошлись во взглядах на революцию, времени прошло изрядно. Я никогда не жил с оглядкой на нашу семью, может, поэтому и не завёл свою. Сразу скажу: участвовал, в основном в Туркестане. Служу в Ленинграде. Должность не назову. Вчера прибыл оттуда.
Товарищ Сергей собрался подложить в опустевшую тарелку брата котлету, однако, несмотря на активные заверения в потрясающем вкусе щучьих котлет, Александра он явно не впечатлил: испорченный средиземноморскими соусами главный любитель рыбных блюд в семье стал консервативен в своих предпочтениях, а может, просто наелся.
— Ле-нин-град, — пробуя произнести по слогам, скривился Александр. — Дурацкая затея переименовывать города. Мудрый учится на опыте предков, а дурака сколько ни учи... К сожалению, о мудрости нам в каждом новом поколении остаётся только мечтать. Что дала игра в патриотизм покойному императору в четырнадцатом году? И твои большевики пошли по той же дорожке. Имя даётся один раз. Или ты не согласен со мной?
— Я дал себе слово, не спорить с тобой сегодня, — спокойно произнёс товарищ Сергей.
— Вот, накуксился, — улыбнулся Александр, почувствовав, что брат разделяет его мнение. — Это правильно, младший. Извини, если обидел. Qui évoque le passé s'en repent (Кто вспоминает прошлое, тот раскаивается в нём). Так что там, в Северной столице, как дома?
— Город в осаде, бомбят, плохо с электроэнергией, трамваи не выходят на линию, не хватает продовольствия, карточки не всегда можно отоварить. У автоматов по продаже угля постоянные очереди. Но, не смотря на все беды, город живёт, с двадцать пятого октября вновь заработали школы .
— Постой, в газетах писали, что в Петербурге едят торф, а большевики с голода жрут детей.
— Вот и гадай, шутишь ты сейчас или нет, — недовольно поморщившись, произнёс товарищ Сергей. — Ты-то представляешь, что собой представляет торф? За пару дней до моего отъезда я сходили в театр. Полный зал, а голодным представления не нужны. Буфет, между прочим, работал как до войны, с шампанским и конфетами. Так что опечатка. Детей учат, а те в свою очередь грызут не торф, а гранит науки. Я, между прочим, как раз по этому вопросу и был там.
— Стал учителем? — съёрничал Александр.
— Сопровождал нашего общего знакомого...
'И двое суток урегулировал нововведения, подчищая за ним, — мысленно добавил про себя товарищ Сергей. — Никак американец понять не может, что создаёт лишь красиво переливающиеся мыльные пузыри. Как там у Фауста: Где нет нутра, там не поможешь потом'.
— ...Нарком Потёмкин получил письмо от Международного конгресса учителей, прошедшего в Бостоне. Несложно догадаться, кто оказался одним из попечителей.
О том, что основной целью посещения города был вопрос о материально-техническом обеспечении Штаба Войск внутренней обороны Ленинграда , разумеется, не прозвучало. Парголовские предприятия по количеству выпускаемой продукции превзошли сами себя, выдавая полторы нормы, на фронт шли дополнительные рации, пулемёты и отремонтированная техника.
Наконец ускользавший груздь попался, и новый тост о пользе образования не заставил себя долго ждать. Старший де Кнорре вспомнил Павловское училище и заметно расстроился, когда узнал, что преемственности в советское время не вышло, а 2-ю Ленинградскую школу авиамехаников, которая размещалась в здании, уже эвакуировали.
— В общей сложности, — подвёл итог товарищ Сергей — сто три школы смогли возобновить работу, и мы обеспечили всех учеников, начиная от тетрадки с форменной одеждой и заканчивая питанием.
— Школы это замечательно. Наверно, это одна из немногих заслуг большевиков, но ты не договариваешь. Мы смотрели с ребятами карту, германцы вот-вот возьмут Тихвин, оборвётся последняя ниточка снабжения. В газетах могут насочинять всё что угодно, но мы люди военные и отдаём себе отчёт, что произойдёт.
— Убеждён, — со всей серьёзностью произнёс товарищ Сергей — в штабах это тоже понимают и делают всё необходимое. Фронт удержат.
— Французы так же веровали в непогрешимость своих генералов, а в результате сдали Париж. Я до последнего момента был уверен, что нас перебрасывают туда, на Ладогу. Наш общий знакомый собрал моих интендантов и вернул спустя сутки с чрезвычайно озабоченными лицами. Нам выдали зимнее обмундирование, бельё с начёсом, свитера. Мы принялись за изучение заболоченной местности, пригнали три Потеза-650, тренировались в десантировании с инструкторами из Авиньон-Пюжо. Пять прыжков с парашютом между прочим, а в итоге оказались в шестидесяти верстах от Москвы. Если мы, отдельный парашютно-десантный батальон особого назначения здесь, то дела совсем плохи.
Правда, если бы в этот момент немцев спросили, насколько печальны их дела, они бы так же признались в этом. Похоже, информацией о противнике и что предстоит делать, делиться с братом Борисов не спешил и товарищ Сергей сменил тему.
— Кстати, пока ты парился, я стал свидетелем странного поведения твоих людей. Что за придурок, похожий на цыгана бегает по селу и пытается всучить жителям деньги?
— Это Пьер, он нормальный парень и не какой-то там пройдоха, хоть и исполняет должность фурье. Между прочим, за зенитным пулемётом ему нет равных. Где-то здесь, под Москвой его прадед был с Наполеоном, и он пытается вернуть честное имя семьи.
— Сто тридцать лет прошло, — напомнил товарищ Сергей. — Не поздновато ли?
— Разве срок давности имеет значение, когда на кону честь? В Великой армии прадед Пьера был барабанщиком, мальчишка лет десяти-двенадцати. В те времена войска сопровождали целые таборы, а вивандье (vivandiere) так вообще носили сабли. Мужчины гибли, на их место вставали дети, часто с теми же фамилиями, внесённые в реестр полка. Иначе не выжить. Отступая из Москвы, в какой-то деревне тот украл овчинный тулуп. Говорят, реликвия передавалась по наследству.
Товарищ Сергей встал из-за стола и подбросил в топку печи пару поленьев, пошурудив там кочергой.
— Лютые холода были в ту зиму, — произнёс он, ставя кочергу на место. — Видимо, благодаря этому тулупу, мальчонка пережил мороз и в своё время появился на свет дедушка Пьера.
Александр кивнул, скрещивая руки на груди.
— Именно так он и рассказывает, а теперь пытается вернуть деньги за тулуп. Он мечтатель. Как бы не описывал ту обворованную деревню его пращур, вряд ли он её отыщет. Куда только не уносила его бурная фантазия, когда мы летели сюда. Так что я не препятствую. Многие в курсе и даже сообразили фонд поддержки.
— Пустое это. Он бы ещё про лошадь на предмет покататься спрашивал. Народ и так на нервах, эвакуация.
— Парадокс, — протянул Александр, — если говорить начистоту, последние четверть века в России, куда не ткнись, везде какая-то беда. Будто ворожит кто-то.
Товарищ Сергей невольно посмотрел в угол на икону, но смеяться, как он это обычно делал, обличая мракобесие, не стал. Наоборот, упрямо молчал, ожидая, что вот-вот брат не выдержит и ухмыльнётся сам. Или вообще скажет, будто предыдущие слова были шуткой. Однако Александр взирал на него с серьёзным взглядом, и улыбаться не торопился.
— А в твоей Франции всё прекрасно! — не сдержался младший. — И проблем совсем нет.
Конечно, обстоятельства отличались, как и обстановка, но капитану легиона было тяжело принять в качестве реального оправдания некое абстрактное проклятие.
— Мы замечаем это, потому что находимся на острие. Ладно, я могу вечно рассуждать о подобном, но сейчас стоит поговорить о конкретике, верно? Какие у нас вводные? Начни с самого начала.
* * *
Под колокольной балкой звонницы воцарилась долгожданная тишина. Пронизывающий до костей свистящий ветер изменил направление и теперь бесполезно толкался в брезентовую штору, закрывавшую северную и восточную части. Не окажись эрзац-занавески, высидеть наверху, открытой всем ветрам церковной звонницы та ещё задачка. Со всей морозящей ненавистью колючий свистун дул в лицо неистово, до красноты, так, что даже смотреть было больно. Совсем другое дело, когда он злился снаружи в тщетных попытках отыскать лазейку. Да даже если бы и отыскал. Тёплый полушубок и валенки сберегали тепло, а ароматный напиток согревал изнутри. Под нами, этажом ниже связисты обсуждали 'русский завтрак'. Удивительно, они всё ещё не теряли надежду, что в обед раздадут вино. Наивные. Горох с картофелем и перловая каша — вот что будет изо дня в день в солдатском котелке. Делая вид, что задумчиво вглядываюсь в панораму стереотрубы, я следил за окружающей обстановкой предоставленной Кораблём. М-да... в какой угол не посмотри даже после короткого артобстрела десятью 155-мм гаубицами Шнейдера (Canon de 155 C Modele 1917 Schneider) зрелище для противника печальное. Почти весь предыдущий вечер командирами был потрачен на составления схем, карточек для стрельбы и индивидуальных поправок орудий. Результат — на лицо. Обожаю такие моменты, когда нам удаётся застигнуть врага на подготовке к атаке, а не в укрытиях. Жаль, что вскоре подобный фокус вряд ли удастся повторить. Впрочем, пока полковники и генералы не мыслят без торжественных построений, мы будем сеять смерть и разруху в момент зачитывания пламенных речей фон Клюге и прочих. Чокнутые крестоносцы, от кого они Европу спасают? Войны не ведутся во спасение, те, кто располагает силой — альтруизмом не страдают. Бегите от бесплатного сыра, глупцы. Кто быстро бегает, тот дольше проживёт, но французские фашисты решили продолжить деяния предков в пополнении придорожных кладбищ по дороге к Москве. Что же, мы тоже не альтруисты и готовы ответить сталью на удар. Хотя, какой там удар? Жидкий посыл с позиций из-за елового бора на работу наших гаубиц не в счёт. Вчера немецкий самолёт-разведчик дважды покрутился над болотами у Асаково и видимо, поверил в обманку. Уж больно правдоподобно выглядела выстроенная в ряд батарея 154-го артполка с достоверными муляжами орудий, дымящими полевыми кухнями, редкими кострами, полузаконченными мероприятиями по маскировке, палатками, выходящей в эфир радиостанцией и курсирующими взад-вперёд грузовиками. Два отделения выздоравливающих красноармейцев из медсанбата помимо массовки и заготовки леса даже умудрились выстрелить по аэроплану из старой зенитки Лендера на развилке. Так что вместо контрбатарейной борьбы с разбомбленными утром декорациями гитлеровцы решили отработать по позициям нашей пехоты. Ну, разворошили бруствер в нескольких местах, ну повредили макеты трёх танков и что? Если бы не умышленно подожжённые кучки с промасленным тряпьём, то разбежавшимся после нашего налёта по щелям артиллеристам и похвастаться было бы нечем. Вовремя вызванные для подавления вражеских гаубиц три штурмовика 'Бреге' (Br.693) с парой 'Поте' (Potez 63.11) в качестве прикрытия худо-бедно со своей задачей справились, и возвращались на аэродром пусть и потрёпанными зенитками ПВО, но своим ходом и без потерь. Тут же поступивший доклад на командный пункт по результатам обстрела лишь подтвердил наблюдения: спешащих в тыл от наших траншей санитаров практически не появилось. Волнения не было, я прекрасно знал, чем сегодня всё закончится, но в первом бою принято спрашивать гораздо строже.
Противник начал атаку по ракете. Поредевший личным составом и техникой 638-й пехотный полк в последний момент усилили танковой ротой, которой здесь не должно было быть. Неожиданно, но редко когда бывает, что бы всё шло по плану. Перекинутый из-под Можайска в Выглядовку бронированный винегрет удивлял разнообразием: начиная от огнемётного танка (Pz.Kpfw.B2 (Flamm)), Hotchkiss H39 и заканчивая восстановленным трофейным Т-26. Большего французским коллаборационистам немецкое командование ничего не доверили, но и это уже могло стать смертельной проблемой, окажись вместо подготовленных позиций наспех отрытые траншеи, а вместо прошедших ни один бой ветеранов — отрядов ополчения. Впрочем, судя по картинке, из шестнадцати единиц в бой смогли отправиться девять железяк. Но вот запустили моторы парочка 'Сомуа' и грозная солянка выплеснулась из огромной кастрюли. Вминая траками снег, огибая лес, танки двинулись к нашей линии обороны. Казалось, даже деревья качнулись, стараясь отстраниться от грядущего. Чуть позади, укрываясь за броней, посеменила пехота. Шестьсот метров до ложной траншеи и первый выстрел. У кого-то не выдержали нервы, но как иногда бывает, посланный из 'окурка' Т-IV (Pz.Kpfw IV) в белый свет снаряд оказался золотым. Угодивший в амбразуру ДЗОТа, он вызвал детонацию взрывчатки и сложенных бутылок с огнесмесью. Землю ощутимо тряхнуло, сплётшиеся в прочные замки брёвна вздыбились. В небо взлетели сломанные на щепки перекрытия под аккомпанемент огня, дыма и клочьев земли. Ярко-жёлтый шар тут же утонул в облаке чёрно-коричневого дыма и по полю пронёсся грохот, заглушивший любые звуки. Погода словно ожидала какого-то знака, и как по волшебству пошёл снег.
— В передовой траншее шестеро добровольцев-зуавов, — наблюдая в зрительную трубу, сообщил де Кнорре...
Товарищ Сергей зло посмотрел на меня. Идея оставить несколько человек для поддержания видимости сопротивления, было моей.
— ...Будем надеяться, что они сообразили не прятаться от непогоды в ДЗОТе.
— Они знали, на какой риск идут, — ответил Александру я. — Сейчас поймём. Как только пулемёты откроют огонь, всё станет ясно.
Поверх резинового демпфера окуляра опустилась крупная снежинка, словно заколдованная, не спешившая таять. Я сдул её, отпустив на волю ветра и мне показалось, что в этом морозном воздухе посреди начинающего снегопада она прилипла к другой, такой же большой и пушистой, будто бы терпеливо её ожидавшей. На флангах дали скупую очередь два 'гочкиса'. Выстрелов по центру не последовало. Вот и первые потери.
Огонь со стороны противника нарастал и оказалось, что 'золотой' выстрел из Т-IV был отнюдь не случайным. Собранная буквально на проволоку не поддающаяся восстановлению противотанковая пушка, станковый пулемёт с расстрелянным стволом и что-либо подозрительное, активно шевелящееся уничтожалось одно за другим. Неприятно признать, но экипаж танка с множественными белыми полосками на стволе орудия действовал на редкость слажено. Александр поднял трубку телефона.
— Орудия один и два. Цель танки противника, дистанция триста, открыть огонь!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
