Кэссу, среди этого белого и холодного мира, становилось все хуже и хуже — его движения были все более резкими, как будто он превращался в стеклянную куклу. На лице обычно насмешливого некроманта стало появляться, что-то похожее на боль и страх. И еще, казалось, что он видит своими слепыми глазами намного больше, чем мы — маленькая капля пота, леденеющая в воздухе, стекает по лицу, и он шепчет хриплым тенором:

— Холодно... Слишком холодно для небольшого гнезда. Здесь что-то не то!

И все тут же забеспокоились! Нет, а когда я что-то такое говорил — на меня не обращали внимания! Точно когда-нибудь обижусь! И все же, наконец-то, они стали серьезны, и стали пристальнее вглядываться в шуршащую темноту коридора. Я не знал, что нас ожидает, что за неприятности накинутся на нашу компанию из-за меня.

После сегодняшней встречи, я еще четче понял, что все, что происходит вокруг меня в последнее время, связано какой-то целью, может пока и не известной мне, но очень важной... и ее невозможно избежать. Нет, я не фаталист, просто теперь я точно знаю, что "бяка наверху" точно есть! Ну, или внизу, если вспомнить КТО моя личная бяка. Опять таки, если я прав в своих выводах. Сначала я даже подумал их отговорить, но, оглядев напряженные лица, понял, что это будет бесполезно, так что просто достал сестер и подцепил на лезвие правой свой полумесяц.

— Что ты почувствовал? — дрожащим голосом спросила Джайрин, сжимая в ладонях огромный двуручник.

— Здесь слишком много силы, холода и еще чего-то темного и бесконечно спокойного. Вечно спокойного. Эта сила, перемешанная со льдом, — он замолчал, словно подбирая слова, и продолжил, — чем-то родственная моей, но намного, намного страшнее и старше госпожи Муэрто...

Он остановился и, обернувшись, обвел всех своими серебристо-фиолетовыми глазами, в которых плясали бело-зеленые магические огни.

— Это совсем не то, что должно быть в малом гнезде льдистых.

— Неужели, нас надули? — приподнял бровь Неки, кивая на оставшийся далеко позади выход, ожидая ответа. Но Кэсс промолчал — вместо него заговорил вампир, пожав тонкими плечами.

— Не думаю, — Рене прикрыл глаза и высунул язык, словно пробуя на вкус холодный воздух подземелья, — Граф тут ни при чем. Наша семья собирала сведения уже много лет и здесь никогда не замечали аномалий. А это — аномалия, уж поверьте! Да и, похоже, — он облизнулся, — совсем недавняя! Как будто кто-то ее создал специально для нас!

Все умолкли. Я тоже молчал, словно не замечая пристальных взглядов. Илл догадывался, как и вампир, что все это каким-то образом связано со мной. И ждали моей реакции, но я продолжал молчать, так что им пришлось отступиться. Тем более, что вдали послышался глухой вой.

— Да, это точно не льдистые... — флегматично заявил вампир.

И у всех похолодела кровь.

Мы брели по коридору, ориентируясь только на все усиливающийся холод. Кэсс, которого полчаса назад скрутила судорога, брел позади, обвитый плющом, выращенным Шураем — он, отдавая жизненные силы, согревал некроманта, и тот вполне мог не только двигаться, но достаточно хорошо мыслить. Только вот его сила была крайне ограничена — Смерть, обвитая Жизнью, слабеет. Я даже предложил оставить его, но лич так взглянул на меня, что мне стало страшно.

Становилось все холоднее. Я, не в силах сдержать дрожь, стучал зубами, а по коже проползали толпы мурашек. Не лучше дела обстояли и у других. Но мы не могли позволить себе расслабляться — опасность, словно удавка, сдавливала горло. А холод стал совсем невыносимым. И вдруг пошел снег. А за нашими спинами послышалось тяжелое дыхание.

Обернувшийся первым вампир почернел... и меж нами пронесся его вздох-фраза:

— Стражи... стражи льда...

Ответом ему был рык твари, застывшей позади. Неки закричал:

— Бегом!

И мы побежали. Мы бежали, не замечая дороги, просто неслись куда-то вглубь холма, в бездумном ужасе перед преследующей нас тварью. Но, все равно, остатками разбегающихся мыслей, я понял, что с нами не просто играют — нас куда-то гонят... и мне это не нравилось. Но думать об этом не было времени, так как позади нас от дыхания огромной твари замерзал воздух и рассыпались снегом камни. И мне было страшно.

Впереди заблестел серебристый свет, и мы ринулись еще быстрее, надеясь, что там выход наверх. Как было велико разочарование, когда мы выскочили в огромный зал, усеянный ледяными наростами. Гнездо Стражей было покрыто слоем снега, сверкающим в лучах лунного света, что просвечивал сквозь колодец в потолке. Мы стояли в середине. А из множества отверстий-коридоров глядели синие горящие глаза Стражей.

Отступать было некуда.

Вокруг была только смерть. Смерть в глазах пятнадцати Стражей, против которых у нас не было ни единого шанса.

И мы улыбались, предчувствуя последнюю забаву.

Где-то и когда-то,

Лунный Свет и Жестокая Вьюга

Лунный Свет, улыбаясь настолько доброжелательной улыбкой, что она казалась наигранной и жестоко-насмешливой, смотрел в молочно-белый туман, зависший в воздухе подобием зеркала. Там, в глубине виднелось сражение в свете серебристых лучей — между огромных волков танцевали фигуры смертных. Стражи, словно играясь, сновали вокруг, не убивая, а смеясь...

Вьюга тоже наблюдал за ними, чуть склонив голову и словно застыв от предвкушения. Он продолжал смотреть и тогда, когда израненные фигуры, прижавшись спинами, застыли в центре, а Стражи Льда стали сжимать свой круг. Он только прошептал, прикоснувшись к туманной завесе:

— Я жду твоего шага, Жрец моего Господина! Сколько тебе нужно потерять, чтобы пробудиться? Сколько боли испытать, чтобы сродниться с Хаосом, застывшим в твоем сердце? Я дам тебе все это... ведь Лед не имеет жалости.

Кантаре,

Странствующий бард

Мы стояли в центре заснеженного зала, измотанные, усталые. А огромные серебристо-белые твари, сверкая синими глазами, медленно приближались. В их движениях уже не было той сонной неторопливости, что спасала нас раньше, когда один из этих зверей гнал нас по лабиринту под холмом, не было и ярости зверя, готового растерзать тебя, несмотря ни на что. Это давало нам, хоть призрачный, но, все же, шанс сбежать, прорваться сквозь играющую свору и убраться из этого проклятого графства.

Но с каждым ударом Стражей, с каждой новой атакой, этот шанс таял — у нас, израненных, замерзших, с вновь открывшимися ранами, крайне быстро таяли силы. Неки и Джайрин, прикрываемые мной и братом, едва держались на ногах, да и нам тоже было несладко.

От наших клинков не было никакого проку — прорываясь сквозь плотный панцирь, острие попадало в тело, словно сотканное из вьюги, а зверь попросту не чувствовал этого. Методом проб и ошибок я понял, что наибольший урон способны нанести мои сестры — от них хотя бы оставались царапины... Но, все равно, мы были не более, чем игрушками для созданий Льда и Хаоса. Чего нельзя было сказать о нашей магической поддержке.

Шурай и Рене, прикрывая практически парализованного Кэсса, действовали необыкновенно слажено. В то время как прорастающие сквозь лед ростки разрывали доспехи Стража и, обвивая тело, заставили зверя материализоваться, вампир вцепился клыками в обжигающе холодную шерсть горла огромного волка и пытался прогрызть до артерии. Зверюга металась, пытаясь сбросить следопыта, задевая других и не давая им приблизиться к магам. Что было крайне кстати, так как силы у них тоже были на исходе.

Я, проскальзывая под тяжелой лапой, швыряю полумесяц в подкрадывающегося к Некатору Стража — он, ударяясь о ледяные доспехи, застревает в трещине, так что мне приходиться резко прыгать вперед, оставляя повара без прикрытия. Подскочив к твари, я, подцепив края сестрами, резко выдергиваю лезвие и отскакиваю в надежде проскочить назад до того, как волк, осознав мою наглость, пригладит меня своей лапкой.

Мне относительно повезло — ледяной коготь только оцарапал мне плечо, так что я, не давая себе передышки, вновь приступил к бою. Удар, разворот, удар... Приседаю, пропуская изогнувшегося в прыжке зверя над головой, и сразу же разворачиваюсь, чтобы не оставлять открытой спину друга. С каждым ударом тварей, нам все сложнее отражать и атаковать, наши силы уже почти исчерпаны, а зверям словно наплевать на это — в них нет и тени усталости, так свойственной смертным.

Я, задыхаясь, практически слепну от заливающих глаза пота и крови, соленые слезы щипят исцарапанные щеки, кожа трескается от нестерпимого мороза, а руки буквально примерзают к оружию.

Удары огромного меча Джайрин уже не способны даже исцарапать ледяные наросты на теле Стражей, а сама она не в силах изгибаться, уклоняясь от летящих на нее зубов и когтей тварей. Теперь остается надеться только на остатки своей силы — наемница, морщась от боли, принимает все удары на меч.

Брат же, чьи изящные иглы были абсолютно бесполезны в бою против тварей Хаоса, подобрал старый меч, валявшийся на полу земляной пещеры, и довольно неуклюже парирует удары. Он, в отличие от девушки, не особо силен физически — каждый выпад когтей огромного животного буквально отбрасывает дроу назад. Так что единственная надежда Илла — это ловкость и скорость. Как, в общем-то, и моя.

Я тоже чувствую, как скользят подошвы моих сапог по покрытому тонкой наледью полу, когда Страж, бросаясь вперед, напарывается на тепло лезвий двух изящных Леди. Пару раз я даже падал, не в силах сохранить равновесие, и тогда только моя скорость и удачливость помогали мне убраться из-под падающей туши. После этого я старался не вступать в поединки с тварями, уклоняясь от их ударов и мелкими выпадами не давая им приблизиться к нашим. И они, играясь, позволяли мне это.

Сзади послышался стон. Бросив туда мимолетный взгляд, я увидел, что израненный Страж все-таки избавился от вцепившегося в него вампира, ударив последним о стену. И сейчас Рене, прислонившись к столь "гостеприимной" опоре, стонал, глядя на темно-багровую кровь вытекающую из рваной раны на лбу.

Шурай же, оставшись один, еще больше напрягся, стараясь сдержать в ослабленных холодом растениях жизнь и удержать тварь на месте. Из ушей и носа сида без перестану текла темно-фиолетовая кровь, а тонкие пальцы тряслись от боли, холода и усталости. Тварь же казалась абсолютно свежей, она вырывалась так, словно не замечала заливающую правый бок кровь из прокушенного вампиром горла. Конечно, это не адолго — вряд ли Рене смог достаточно глубоко вгрызться в толстую кожу твари, что бы доставить ей серьезные проблемы. Шурай морщился, отступая все дальше и дальше, пока не уперся спиной в стену. А тварь, разорвав путы, полоснула когтистой лапой по ледяной корке застывшей чуть выше головы уставшего мага.

Становилось все тяжелее и тяжелее, мы уже осознали, что вряд ли сможем сделать хоть что-то еще, что бы пробраться сквозь строй тварей. Мы практически сдались, когда, вдруг, они отступили.

Стражи, снова становясь медленными и неуклюжими, отступали от нас. Они, укладываясь на землю, не замечали наших фигур, наших ударов. Даже покалеченный зверь, и тот оставил измученных ребят и, что-то недовольно прорычав, заснул рядом с остальной стаей.

Осознав, что выпала передышка, мы первым делом в изнеможении попадали на колени без сил и эмоций. Я упал на спину и смотрел в "окно" на потолке, за которым появились первые золотисто-розовые лучи рассветного солнца. Вспомнился разговор с Мирном, гвардейцем графа. И, словно в ответ мне, маленькое окошко стало зарастать.

— Бежим! Сейчас закроется вход! — крикнул я, вскакивая с земли.

К счастью, друзья, не спрашивая ничего, послушались меня и поднялись. Кэсс, хоть и пришел в себя, самостоятельно идти был почти не способен, потому Некатор с вампиром помогали ему, поддерживая за руки. Шурай, из последних сил призвав растения, бежал впереди, указывая дорогу в этом лабиринте гор.

И мы бежали прочь из этого гнезда, истекающие кровью, усталые и злые. Бежали, обходя туши тварей, сейчас больше похожих на обледеневшие сугробы. Бежали, замечая, как по стенам расползается ледяной покров, стремясь погрузить Стражей в такой родной для них холод. Он был похож на множество змей, что извиваются, стремясь по стенам прочь. Становилось все теплее, и мы чувствовали, что свобода близка, когда, повернув в очередной коридор, оказались в тупике.

Уставшая Джайрин начала зло возмущаться талантами проводника, но Шурай, то ли не желая продолжать спор, то ли не в силах делать этого, просто стоял и молчал, ожидая, когда девушка наговориться. Дождавшись же тишины, он тихо сказал:

— Мы опоздали.

Мы застыли, от усталости не вполне воспринимая информацию, и в непонимании уставились на сида.

Неки же, моментально поняв, что имеется в виду, спросил:

— И что же нам делать?

Сид пожал плечами и, усевшись на уже теплую землю, ответил:

— Ждать.

И закрыл глаза.

На рассвете у холмов,

Фури,

Странница

Девушка с длинными каштановыми волосами стояла у входа в темную пещеру, держа за руку мальчишку. Она напряженно вглядывалась в темноту, надеясь увидеть зеленоватые отсветы кладбищенских огней, возвещающие, что ее друзья приближаются. Но их все не было. И сердце Фури билось все чаще и беспокойнее.

Немало беспокойства, если говорить честно, доставляли и застывшие позади невозмутимые гвардейцы во главе с непрестанно рассказывающим байки офицером. Как они могли так себя вести, когда семь человек, которых они послали вниз, под холм на крайне опасное задание, все еще не вернулись?! И, пусть, это были для них абсолютно чужие люди, пусть, — но должно быть хоть какое-то чувство солидарности к тем, кто их остался ждать! Но, похоже, на это не стоило надеяться.

Из-за леса уже показались первые лучи рассветного солнца, а коридор оставался пустым. Внезапно, края прохода стали медленно сдвигаться, закрывая отверстие, ведущее к гнезду. Тут даже Пати, искренне верящий, что его учителю все по плечу, заволновался. Фури, в ужасе повернувшись к воинам, спросила совершенно потерянным голосом:

— А что делать, если они не успеют?

Мирн, флегматично пожал плечами и, закусив только что сорванную травинку, спокойно ответил:

— Да ничего.

— Как ничего?.. Но они же там, и, возможно, еще живы!

— Девочка, а что ты от нас хочешь? — Мирн, смачно сплюнув травинку, подошел к девушке. Он был намного выше ее и смотрел на Фури свысока, заставляя ее чувствовать себя совершенно ничтожной. — Чтобы я со своими ребятами бросился выручать абсолютно чужих мне существ? Рискуя собственными шкурами? Вот уж нет, девочка! Мы, знаешь ли, не в сказке живем! И я не добрый волшебник или тупой рыцарь!

Он замолчал, насмешливо глядя на испуганную девушку, прижимающую к себе рыжего. И Фури в этот момент больше всего на свете ненавидела этого стража, не имеющего ни малейшего чувства такта.

— Так-то! Мы ждем до рассвета и отправимся в замок выпить пару кружек вина, чтобы разогреться, да завалимся спать. А вечерком проверим, вышли ли твои друзья. И вам, кстати, то же советую! Ну, а так — хоть всю ночь тут сидите — мне все равно!