Самурай Ярослава Мудрого

Под 'кое-чем' я подразумевал гибкий прут длиной около метра, который, будучи еще зол на ранний подъем, я сделал толще, чем планировал. Потолще, скажем так, чем основание большого пальца на руке. Этим упругим прутом я планировал вколачивать в головы учеников тонкости боя на мечах, которым обучал меня тем же методом старик Тайра. Как я имел возможность убедиться, так доходило в разы быстрее. Теория ничто в отрыве от практики! Жалко, что тут нигде не растет бамбук, он особенно хорош при освоении азов учения. Я взмахнул прутом, пробы ради стукнул себя по голени, но перестарался и грязно выругался. Нет, не очень отстает наша древесина от бамбука, надо сказать! Вполне себе ничего. Доходчиво. Кстати, надо будет еще сходить к плотникам. Нарезать деревянных мечей двадцать штук, не успел я до отъезда. А с другой стороны — перебьются. Это и будет им первое задание — сделать себе мечи. Образцом пусть берут русские мечи, катаны им тут достать все одно будет негде после обучения.

До полудня я шатался под крышей моего додзе, мысленно расставляя стойки для оружия и убивая очень быстро бегущее время. Я, признаться, волновался. А как же. Не каждый день начинаешь обучать людей и далеко не факт, что я на это гожусь. Преподавать я еще не пробовал.

И вот, наконец, у калитки застучали. Граф, ошивавшийся возле меня, протрусил к воротам, и как только мог, низко гавкнул пару раз, доводя до сведения гостей, что тут все очень и очень серьезно. Я открыл калитку, и уные стали заходить на двор.

— Собаку не трогать. Вообще. Все идите в додзе за избой, — поведал я собранию.

— Куда идти, наставник? — расхрабрился один. Остальные при слове 'додзе' просто выпучили глаза.

— За моим домом еще изба стоит, в ней мы будет заниматься. Называется она 'додзе'. Иначе ее называть нельзя, так что слово это потрудитесь запомнить. А теперь — бегом туда.

Что уные и сделали. Я прошествовал за ними. В додзе они войти так и не решились, ждали меня. Я вошел первым и сел на небольшом возвышении в конце зала. Парни робко потянулись внутрь, с ними вместе вошел и Поспелка.

— Встаньте в один ряд. Потом поклон. Потом опуститесь на колени и слушайте.

Уные быстро выполнили приказ. Я стал входить во вкус. Уже мерещилось мне, что отросла у меня длинная седая борода, и лицо посекли глубокие морщины. Уже начало мне чудиться, что школа моя прогремела во языцех и за большое счастье считается в нее попасть. Уже грезилось мне, что я выпускаю в свет все новых и новых учеников, оставляя при школе лучших. Уже задумался я, какой бы девиз сочинить для школы и написать его на стене. Уже... Как тут я пришел в себя.

— Первое, что я хочу сказать вам, и это самое главное, что вы должны запомнить. На этом и будет строиться наше обучение. Поднял руку — убей. Запомните эти слова и потому никогда попусту не поднимайте ни руку, ни меч. И второе, к чему мы будем стремиться — это 'одним ударом наповал'. Как видите, все это кажется очень простым. А теперь закройте глаза и немного подумайте над моими словами. — Тут я замолк, преисполняясь важности и самодовольства.

Уные послушно закрыли глаза и наморщили гладкие юношеские лбы. Каждый старался показать, что думает глубже остальных и потом вскоре смотрело на меня двадцать ужасно сморщенных и перекошенных лиц. Ужасно смешное, кстати, зрелище.

— Довольно. Открыть глаза. Сморщились вы от души, но чего надумали? Ты — я ткнул пальцем в Воислава.

— Мне кажется, наставник, что это очень даже не просто. И первое, и второе. Я не знаю, что и сложнее-то, — отвечал парень, глядя мне в глаза.

— Прежде, чем ответить, поклонись. Это на будущее всем. Неглубоким поклоном. Да, ты верно все понял. Простые вещи — самые сложные для понимания. Над тем, что я вам сказал, думать надо и долго, и серьезно. А пока просто поверьте в эти слова. Теперь я дам вам ваше первое задание. К следующему занятию, к завтрашнему дню, сделать каждому деревянный меч, точным подобием обычного меча. Не берите для этого березу. Прежде, чем начнете делать, подумайте, какое дерево лучше всего прослужит. Учтите, что и этими мечами, и по мечам будут сильно и часто бить. Не вздумайте делать из сосны или из ели тем более. На сегодня все. Уные удивленно уставились на меня, но я уже встал, и они поспешили подняться.

— Поклон! — скомандовал я. Ряд уных поклонился, я ответил поклоном. — Все свободны. Завтра в то же время. Если что-то неясно, спросите сейчас.

— А когда же мы начнем занятия, наставник? — выскочил вперед какой-то особо шустрый уный.

— Мы уже начали. Обучение бою на мечах вовсе не значит, что в ваших руках постоянно будут мечи, как вам, уверен, чудилось. Будет и тряпка, и метла. И много, чего еще. Ступайте.

И ученики мои молча покинули зал. Я вышел вслед. Граф сурово сидел у входа и смотрел на выходящих учеников, словно пересчитывая, не остался ли кто воровским образом в додзе. Затем важно и непреклонно прошел с ними до калитки и внимательно смотрел, все ли вышли и все ли себя пристойно ведут. Затем он фыркнул и посмотрел на меня. На морде его читалось, что ты, хозяин, конечно, странное дело затеял — столько народу пускать, но дело твое, конечно, а я уж пригляжу, само собой.

— Молодец, — раздельно сказал я и повторил: 'Ай, молодец. Хорошая собака!'

Собака моя завиляла хвостом и побежала ко мне. Я погладил юного труженика и, обернувшись, увидел Поспелку.

— Мне тоже идти, наставник? — спросил он меня.

— Как хочешь. Ты можешь остаться и тут, если желаешь, мне ты пока не мешаешь.

— Я и не буду мешать, я и уберусь, и поесть сготовлю, и... — начал Поспел, но я перебил:

— Да, хорошо. Только сначала скажи мне, не знаешь ли ты в Ростове мастера по дереву. Который бы и столы, и стольцы, и поставцы бы делал хорошо?

— Не знаю пока, наставник, но скоро узнаю! Разрешишь ли бежать? — Поспелке явно не терпелось доказать свою незаменимость.

— Да, беги. Надеюсь, к вечеру обернешься, — отвечал я, и Поспелка убежал.

Глава XXVII

Утром мои уные пришли, как и было велено, с деревянными мечами. Причем никакого недовольства столь несерьезным оружием я на лицах их не заметил. Что ж, их счастье. Вечером я успел пообщаться с найденным Поспелкой мастером по дереву и вместе с уными явились ко мне его помощники и привезли стойки под мечи. Очень хорошо.

Занятия наши шли своим чередом, то есть, так, как я считал нужным их проводить. Возможно, что уные, а то и Ярослав думали, что мы будем без устали махать мечами, но в таком случае они ошибались — у меня были иные планы, где к самому бою приступать следовало чуть позже.

Я учил уных дышать. На разные лады — животом. То вдыхать воздух, раздувая живот и подтягивая при вдохе, то парадоксальному дыханию, где все делается наоборот. Учил моментально успокоить сбившееся дыхание. Запрещал боевые крики и вопли, которые вели к дикому выбросу энергии, что, собственно, в бою быстро приводило к летальному исходу.

Впрочем, мечами тоже стали махать, иначе я это не назову. На мое требование показать, чему их учили, вышли двое добрых молодцев и, поклонившись, сцепились не на жизнь, а на смерть, так казалось со стороны, во всяком случае, могло показаться.

— Прекратить. Вы умеете кое-что, но опыт вы надеетесь добрать со временем, а его у нас и нет. Удары, уклоны, защиту мы будет шлифовать все время, но сначала вам следует понять, что Путь Меча — это не схватка на мечах, вернее, это далеко не только схватка. Времени у вас приобретать опыт, боюсь, что нет. Так что наше дело поторопиться, к сожалению. Если хочешь выучить новое, забудь о старом. Тогда они смогут смешаться, и у тебя в сердце будет и старое, и новое. Но если ты будешь стараться насильно вытеснить старое, заменяя новым, у тебя не будет ни того, ни другого — я помолчал, давая время юным головам если не понять, то хотя бы запомнить сказанное.

И я был искренен, говоря о времени — к сожалению. Из привыкших к повиновению уных можно было бы вполне лет за несколько сделать вполне приличных бойцов, теперь же мне, как я считал, было отведено короткое время, после которого моих уных, надо думать, подвергнут испытаниям с какой-нибудь суровой тутошней комиссией.

И вскоре, буквально, через несколько дней уные мои вовсю разучивали несколько базовых ката, я же прогуливался меж ними и колотил палкой, которую приготовил к первому дню занятий, если что-то шло не так. Удивительное дело! Врежешь палкой и глядь — уже лучше пошло, а ведь и не говорил ничего...

Я учил их, как наносить настоящие удары, когда неважно, что у тебя в руке — русский меч или простая тяжелая палка. Учил наносить удар, родившийся в земле. С этим шло туго — многие уные за счет своей юной прыти старались ударить как можно сильнее, просто за счет молодой, прыщущей во все стороны силушки. Не тут-то было. Таких умников я вызывал на ковер и заставлял нападать на меня, стараясь хотя бы задеть — раз уж так у них все легко и весело получалось. Этих я бил уже до кровавых синяков. После чего ставил в 'столбовое стояние' на носочках, на полусогнутых ножонках, с вытянутыми перед собой ручонками, которые были слишком переполнены силой, а по сути — дурью. После пяти минут такого стояния ручонки и ножонки начинали трястись, а я прерывал занятия остальных и мы смотрели на наказанных, чье тело через некоторое время начинало ходить ходуном. Очень полезное, кстати, стояние, так что я убивал сразу двух зайцев: юнцы подпитывались Ци, а попутно размышляли о своих грехах.

День за днем, день за днем, день за днем. Выходных у нас не было. Кашель мой все чаще возвращался, так что я спешил. Пусть хоть что-то из учения Тайра осядет в головах, пусть они даже не поймут сейчас, но знание, посеянное в душах, рано или поздно начнет прорастать. Вот так наговорил! Хоть записывай.

В качестве отдыха мои уные бегали рысцой вокруг двора, а Граф, суровая собака, весело носился с ними и хватал лентяев за пятки. Собачонок словно понимал, какие цели я преследую. Вообще, собака в самом деле, росла строгая. Ни разу он не старался начать игру с кем-нибудь из уных, ни разу не кинулся попрыгать, когда парни занимались ката или рубкой, он словно знал, что это не игра и величаво сидел рядом со мной, временами задремывая. Играть, если что, с хозяином надо, а не с черт-те с кем, кого любимый хозяин натащил полон двор.

Поспелку мучить так же, как уных, я не стал — просто сорвал бы мальчишке сердце и всех дел. Его занятия были легче, но стоял он в общем строю. Я пояснил ему с глазу на глаз, что ему пока рано работать в полную силу, а уным (в его отсутствии) посулил битую морду, если кто рискнет над ним посмеяться на этот счет. Странные какие-то чувства к этому пацану просыпались у меня. Старею, точно.

Время шло и шло, кашель мой стал уже привычным явлением, от чего легче, правда, не делалось. Интересно, когда он станет доминирующим в моей жизни? И что тогда делать — распускать свою школу? Бред. Работать будем до последнего.

Злее всех был к учебе Воислав. Ему, само собой, не терпелось выучиться всему, да и убить меня, отомстив за братьев. Там, где его соученики валились с ног от усталости, он лишь стискивал зубы и работал. И преуспевал, что неудивительно при таком подходе. Больше всех вопросов задавал он. Внимательнее всех слушал он. Он был лучшим, но я чуял, что он недоволен собой -ему было мало. То, что все делали десять раз — он делал сто. Он очень спешил, но у него хватало ума поспешать медленно. За ним по усердию и успехам шел Ратмир, но все же отставал. А Воислав уже мог бы проводить разминку и подготовку самостоятельно. Но я не делал его старшим учеником — это означало бы, что он теперь приближен ко мне настолько, насколько это вообще возможно. А это было бы нечестным — мы оба знали, что он собирается меня убить. Да, кстати, баб я так и не купил...

После очередного занятия я отпустил уных, и тут меня снова догнал кашель, который скрутил меня, и я оперся на стену избы. Когда я смог выпрямиться, то увидел, что на меня почему-то с восторгом смотрит Ратмир. Впрочем, я быстро сообразил, почему с восторгом — несгибаемый наставник продолжает вести занятия, хотя и сильно болен.

— Что ж ты на меня глазами такими горящими смотришь, вояка? Думаешь, великого воина встретил? Не воин и не великий подавно. Я дышу-то в полгруди и руку порой не чую, шуйцу, а я ведь левша, Ратмир. Сколько осталось — не знаю, жалко, что не все успел вам передать, но у вас и без меня наставников хватит...

— Таких нет, Ферзь, — негромко, с силой проговорил Ратмир.

— Тогда теперь стану по две шкуры драть с вас, время не терпит.

— Ты ведь некрещеный, Ферзь? — вдруг спросил уный.

— Верно. А что тебе за печаль до того?

— Есть тут, возле города, избушка... Ну, в городе бы не позволили такую ставить. Но тут недалеко, сразу, почитай, за стенами стоит, — заговорил Ратмир, пряча глаза.

— Хорошо, что есть, а что мне в той избе? — поневоле заинтересовался я, больно таинственный вид напустил на себя парень.

— Там колдун живет. Говорят, темный, потому и не потерпят его в городе. Слышал я, что он такие болезни лечил, которые ни один знахарь поправить не брался. Ну, если совсем честно, то не совсем у города — полдня пути до него, я покажу, как идти, или, если желаешь, с тобой схожу.

— Нет, не желаю. Но к колдуну сходить будет не лишним, вернее, хуже не будет, — я говорил серьезно. Мне, как нехристю, не зазорно было сходить и к темному колдуну, а терять было нечего точно. Зато, если колдун поможет, то есть шансы передать уным больше. Успеть передать больше.

— Тогда завтра с утра? — обрадовался Ратмир.

— Добро. Скажешь уным, что занятий не будет пару дней, скажешь, что мне надо было уехать, а вот куда — не говори.

Ратмир поклонился и убежал, а я прошел в дом, на пороге которого сидел Поспелка и играл с собакой — они перетягивали палку. Против того, чтобы с собакой играл мальчишка, я ничего не имел, так как у самого времени на собаку было не так уж много, разве что отрабатывали обязательный курс послушания и несколько команд, без которой ни одной порядочной собаке просто нельзя. Первая и важнейшая была 'нельзя' и добивался я ее выполнения особенно строго. Здоровенный кобель, стать которым уже сейчас обещал Граф, который не особенно верит в то, что ему что-то может быть нельзя, способен стать и станет крайне серьезной проблемой.

Отдавать то, что в пасти Граф уже привык, так же привык к тому, что я могу забрать миску с едой или что-то из нее вынуть. Это удалось не сразу и пару раз суровый псеныш все же получил по заднице прутом. После чего уверовал в то, что все поступки мои непогрешимы.

— Поспелка, поживешь пару дней у меня, — сказал я, — все сделаешь, как обычно. Вот тебе деньги, покупай продукты и присматривай за собакой и домом. Думаю, если ты тут останешься, тебя у князя на дворе не хватятся.

— А хоть бы и хватились, — Поспел небрежно махнул рукой.

— Ну, оно и ладно. Один тут не забоишься? — поддел я пацана.

— Не забоюсь. Днем не боялся и ночью не побоюсь! — вспыхнул Поспелка.

— Ну, смотри, а то хвалился тетеря сову схарчить, — я прошел в дом, оставив Поспелку на дворе и закрыл за собой дверь.