Нескончаемый дождь разрушил мои планы соединить этим годом железным путем Москву и Рязань, но по докладам от князя Пожарского строительство самой дороги продолжалось, паровозные амбары и слободки мастеров были построены, собирался первый паровоз, на Устюжне отливались крупные детали для царского поезда.

В конце июля ко мне зашел Афанасий Петрович Бакшеев.

— Государь, пришел мужик немой, огромый как бер, до тебя просится.

В спину потянуло холодком, и в памяти всплыл образ здоровенного молчуна Иллариона, слуги-убийцы старицы Евпроксии.

— Это, наверное, слуга суздальской старухи. — Ответил я растерянно.

— Чего этой ведьме от тебя надобно? — Старик машинально схватился за саблю. — И как ентот медведь мимо стрельцов в кремль пролез? Ты не ходил бы царевич. Азм с воинами выйду да прогоню его прочь со двора.

— Не надо, больно вредная у него хозяйка, азм выйду, або ты прикрой меня в случае чего. — Пистолет надо прихватить пришла мне на ум мысль, хотя такого здоровяка шестью пулями и не остановишь. — Пойдем.

Я в сопровождении старого воина и двух рынд вышел в сени.

Увидев меня, огромный мужик, став на колени, поклонился, уперевшись в доски лбом. Не глядя, подал мне письмо.

'Здравствуй на многие годы унук мой Дмитрей. Гляди, дабы епистолию никто не прочел. — Я обернулся и отошел к окну. — Лихоманка меня крутит, чую, помираю. Тебе надежды свои предаю, на воцарение истинного государя на Руси. Хучь и пренебрег моим словом, а всеж изветил ты Бориску. Уж не ведаю, каку лжу ты ему поведал, ано цели своей достиг. Романовых с присными в опалу вверг и от двора отринул, и дочку борискину, опричь обычаев старых, себе в женки взял. Мне донесли, або сам царек Федорка за тебя сватом стоял. Хитер ты есть, наша кровь. Не дурень оказался, како мнилось мне давеча. Мож и взденешь шапку Мономахову, коли тебя и наследком объявили. Гляди, не рассорься до времени с Бориской, не пощадит, коль откроется лжа твоя. Како бармы на плеци лягут, ты, по-тихому, конюшего со свету сживи, ядом, аль исчо как. Романовых из опалы не возвертай, пущай сгинут в студеных краях. Помни, у государя руки по локоть в крови завсегда, иначе не может статься, такова цена царского венца. Не страшись крови, чадушко, Бог простит. Со святыми людьми не спорь, обопрись на старые боярские роды, древнюю кровь, и трон твой тверд будет, або и воли боярам лишку не давай. Для дел разных, шлю тебе слугу верного Иллариона. Вельми умел он бысть в тайных ухыщреньях, шпегов за версту чует. Присный человек, верен како пес, пригодится всяко, и приглядит, коли кто на тебя зло умышлять станет. Ларка ведает, где хранится казна тверских князей. Серебра и злата без счету. Тебе оставляю. Коли станет нужда, прикажешь ему, он покажет. Но Бориске не смей медной пулы положить, с того свету прокляну'.

Ну и ну! Как из могилы повеяло! Ужас! Во дает старушка! Чего делать с медведем, то есть Илларионом? Держать подле себя? Кто знает, чего у него на уме? С другой стороны, коли он такой умелец, вдруг пригодится? Конечно не против Годунова, но мало ли врагов станется в будущем? Опять же тверская казна. Почему сокровища Твери оказались у постриженной в монахини Евпраксии, в миру Евдокии Нагой, первой жены удельного князя Владимира Старицкого? Теперь и не узнать, коль кончилась старушка.

Я поднял с колен Иллариона.

— Меня понимаешь? — Тот закивал, — твоя хозяйка померла?

Тот покивал и перекрестился. Я тоже возложил на себя крест.

— Она пишет, абы прислала тебя мне служить. — Тот покивал и снова бухнулся на колени. Я опять поднял его на ноги.

— Чего, делать можешь? — Тот пантомимой указал, что хотел бы служить у меня конюхом.

Я отпустил рынд и попросил Бакшеева:

— Афанасий Петрович, бабка померла, упокой Господь душу её, завещала мне Иллариона, он будет нашим конюхом, также он большой мастер по тайным делам, пригодится нам. Дай ему двадцать рублей, на обустройство, пусть живет при дворце в Москве.

Я сидел и вспоминал планировку воинской части в городе Орле, где служил срочную. Значит так: казармы поротно, то есть десять рот в два этажа пять штук, штаб, кухня с залом приема пищи, мастерская по ремонту, котельная, прачечная, баня, медчасть, склад, церковь — дань времени. Внутри плац для строевой подготовки. В каждом расположении роты: спальное помещение, командирская, вещевой склад — место обитания старшины, каптерщика и хлебореза, оружейная, ленинская комната, то есть учебный класс, помывочные с туалетами и качалка.

Посчитать сколько стоит? Средний деревянный дом в городе ценят в пять рублей. По моим прикидкам стрелецкая воинская часть в нынешних ценах, потянет на тысячу триста — тысячу четыреста рублей.

Однако в моем проекте в каждом полку будет еще десять единорогов. То есть упрощенно девятьсот стрельцов и рота пушкарей и медиков.

Дело осложнялось тем, что про нынешнюю манеру боя западных держав я не знал ничего. Да, в войске московского царства служили немцы из разных стран общим числом до полутора тысяч. Попадали на службу они разными способами: прямым наймом за морем, сами приезжали служить, переходили на русскую службу прямо посреди сражения, поступали на службу царю, когда попадали в плен. Большая часть немцев оказалась в войске московского государя в ходе ливонской войны во время правления царя Иоанна Васильевича Грозного. Их старались держать на южных рубежах против татар, которые не имели и боялись огнестрельного оружия. По рассказам Годунова попытки использовать немцев супротив свейского или польского войска часто приводили к измене и переходе иностранцев на службу врагу.

Я по памяти помнил, что в эти времена в почете были швейцарцы, и немцы, которые из Германии. Шведы покуда, не славятся своим войском, но сила Швеции в доступном железе и серебряных рудниках. То есть шведский король может купить и вооружить войско. Надо было вызнать, каковую манеру боя имеют ныне передовые армии Европы, чтоб в сражении не встретиться сюрпризом.

А собственно, чего я сам себя в тупик то загнал? Попросил Бориса Федоровича: найти воинов коии ведают манеру боя свейского и польского войска, и немцев на русской службе, что видели манеру боя швейцарцев, германцев и испанцев.

По результатам опроса двух иноземцев, состоявших на службе при пушках в Москве, четырех московских дворян, двух окольничих и даже одного боярина, проявилась следующая картина:

Пушки на поле боя системно не применяются.

Для пехоты, типичная западная манера построения в сражении, это в центре на две трети состава пикинеры с шестиаршинными пиками, и по бокам остальная часть из мушкетеров.

Кавалерия среди западных армий, так называемые рейтары — всадники в тяжелых доспехах, вооруженные тремя-четырьмя крупнокалиберными пистолетами и применяющие тактику: подъехал, расстрелял оружие и отъехал на перезарядку. Очевидно, рейтары применялись против пикинеров. Легкая конница служит для разведки и прочего. Классический копейный удар тяжелых латных всадников остался только у польских гусар и русского поместного ополчения.

В русском войске стрельцы обычно в баталии стоят за рогатками или гуляй-городом, как в судьбоносном для Московского царства сражении при Молодях. Пушки в сражениях используются изредко, по случаю, та же битва при Молодях и применение орудий в составе гуляй-города скорее исключение. Штыка на ружье не знают, бумажного патрона также пока не изобретено. Гренадеров нет, как и гранат.

Московское царство способно выставить сто тысячное войско, в составе тридцати тысяч пехоты — стрельцов и ополчения, семидесяти тысяч конницы, включая десять тысяч служилых татар. Правда, боевые качества этой орды под вопросом. Стрельцы — не профессиональные воины, конное дворянское ополчение разномастно вооружено, с луками в качестве дальнобойного оружия. Даже, по отзывам самих дворян, побывавших в сражениях с поляками и шведами, русская армия не справляется с западным войском. Оно и не мудрено, московское войско заточено для борьбы с кочевым типом армии, отсюда и перевес всадников в её составе. Что поместная конница может сделать с фалангой пикинеров? Ну, луки правда есть, но стоящих в первых рядах, облаченных в латы пехотинцев, стрелами не взять. Или схватка рейтара и нашего поместного дворянина, пусть даже в панцире крепком? Фактически средневековый рыцарь с копьем против трех — четырех пистолетов. О чем это нам говорит? Надо преобразовывать армию. Стрелецкие полки поголовно вооружить пищалями, и дополнить полевой артиллерией. Также необходимы рейтарские полки, и всю эту экзотику с луками надо прекращать. Поместную конницу целесообразно оставить на южных рубежах, до решения крымского вопроса. А современную армию строить на северо-западе.

Теперь по деньгам. Общего бюджета Московского царства не существует. Нет такого понятия ещё. Деньги ссыпаются в большой воображаемый короб и утекают из него мелкими многочисленными ручейками. Общая сумма сборов составляет цифру близкую к шестистам тысячам рублей. Из них около трехсот тысяч уходит на войско, сто тысяч на траты двора, еще сто тысяч с небольшим, на содержание посольств иностранных государств, поминки, направляемые с дипломатическими миссиями, финансирование административного аппарата, и других дотируемых приказов, типа Стрелецкого, Пушкарского, Челобитного, Разбойного и других. Остальное оседает в казне до худших времен, или как сейчас, отпускается на железную дорогу.

Столь небольшие траты на армию объясняются тем, что татарам не платят вовсе, обходясь дарами князьям, а в походах оставляя воинскую добычу. Дворянскому ополчению систематически не доплачивают, выдавая деньги только при начале боевых действий.

Если Московскому царству нужна новая профессиональная армия скажем в сорок тысяч пеших стрельцов, двадцать тысяч рейтар и двадцать тысяч легкой конницы, то считая округленно шесть рублей на стрельца, десять на рейтара и восемь на легковооруженного всадника, получаем годовое содержание армии в шестьсот тысяч рублей. То есть требуется удвоение военного бюджета.

Надежды на сбор в казну дополнительных средств с податного населения иллюзорны. Можно прижать церковников, даже нужно, но после голодных лет. Денег для развития предприятий в стране, наверное, нет, богатые кубышки полны только у старых знатных боярских родов, да и тех не много, и им промышленное развитие государства до лучины. Остается одно: государственный капитализм. Мне удалось за шесть лет поднять бюджет удельного княжества в сто раз. Понятно, что львиную долю составляет доход от зеркальной мануфактуры, и он скоро иссякнет, тем не менее, результат есть? Значит надо идти по этому пути дальше. Больше мануфактур хороших и разных.

Какие виды промышленности я могу развить в стране? Ткацкую, стекольную, оружейную, нефтяную, не забываем железную дорогу и ещё эта вялотекущая звероферма. Пора переходить к промышленному производству меха. Заказать отлов лучших зверей, поставить множество ферм, скажем двадцать. Если с каждой брать в год пятьсот шкурок, имеем пятьдесят тысяч рублей. Минус затраты на содержание, жрут соболя много, и плата рабочим, чистоганом тридцать — тридцать пять тысяч рубликов.

Ткацкий стан выдает в год тысячу пятьсот аршин сукна. Простецкая сермяжная шерстяная ткань ценится в пять новгородок за аршин. У меня сукно много лучше, от того дороже, сорок новгородок. Стан выдает в год сукна на шестьсот рублей, минус плата по пять рубликов на десять рабочих на стан и минус сырье рублей пятьдесят, имеем чистую прибыль под пятьсот рублей.

А у нас теперь есть бумажное, льноткацкое, производство оптических приборов. В моей стране, где фактически отсутствует сложное производство, деньги лежат под ногами. Нужны люди, а этим ресурсом моя страна богата. Вот чем надо заняться в тяжелое время — строительством фабрик и запуском производств. С тем и отправился к Годунову.

— Здравствуй, Борис Федорович. — Поприветствовал я тестя, войдя в горницу, после доклада слуги.

— Здравствуй Димитрий. Почто пришел? Беда какая аль радость приключилась?

Я выложил перед царедворцем свои расчеты на листе бумаги. Тот, слегка поморщившись на новый алфавит, вчитался в текст.

— Ну да — ну да. — Согласился он с выкладками. — Або чего такое бюджет?

— Это такой способ учета денег. Пишешь, чего надобно и деньги, каковые есть делишь по усмотрению. Коли случаются лишние доходы, то можно добавить по нуждам, али внести новые траты, зато опосля завсегда можно понять, куда деньга и на какие потребности пошла.

— Хитро. По твоим вычетам с новинами трудными, мочно нам новое войско содержать станет?

— По цифири судя да. — Ответил я.

— Або кому ж мы все энто торговать станем? — Озадачился Годунов.

— Мало ли народу под Богом ходит. Нашим людишкам, на закат в Европу, на восход в Сибирские земли и дальше в Китай, на полудень персам. Главное иметь, чего продать. Европа от азиатских держав, вельми тесно населенных, отделена враждебным турским царством. Або мы из Европы можем брать придумки мудреные, али сами выделывать и хитрый товар с великой лихвой торговать в те страны. Дорога опять же железная, нам в достаток.

— Что ж, деньга нам завсегда нужна. Тако и порешим. Азм выберу места для основания новых затей, укажу дьякам в Сибирском приказе, пущай добудут в казну довольно соболя живьем. Або за тобою способ, каковым обычаем ладить амбары, да станки для выделки. Как думаешь управлять таковыми многыми мануфактурами? Дьяки приказные, мыслю не поспеют за всими досмотр учинять?

— Азм, Борис Федорович, своим лучшим свитским, ужо давно дарю доли в своих затеях, от того и присмотр от тех людей за делом и приязнь к труду родится. Да и к лучшему, внегда достаточных людей в державе больше.

— Государь оценит твою затею об казенных новинах. Готовь епистолию. Денег дам. Да вот вспомнил, ты просил вызнать об книжках гречанки — прабабки твоей. Так вот была либерея. Мало того всем про неё ведомо и все знают где она хранится.

— Большая? Книг много?

— Нет, не особо, с полсотни инкунабул. Вправду, монаси сказывают, лучшие древние книги цареградские.

— Так, где ж они хранятся?

— Того никто не знает.

— Как так? Ты же только молвил, або всем известно, где они лежат?

— Цареградская царевна Софья строптива была безмерно. Даже един раз при татарском баскаке золотоордынского царя Ахмата стыдила мужа и честь его умаляла. За то не раз бита была мужниной рукой. Вот однажды тако князь Иван Великий озлобился, что решился примерно наказать жену свою непокорную, або коли та выше всего любила книги свои, то он всю либерею у ней отнял и дабы не иметь жалости, повелел замуровать ея в стенах строящегося Успенского собора. Про место то, ведал фрязин-строитель да каменьщики псковские, что творили кладку стен. Опосля великий князь фрязину под страхом смертным запретил выдавать то место, бо псковичей то ли выслал, або кто сказывает, ослепил и языков лишил. Тако всем ведомо, где книжки лежат, но место то никому не знаемо. Або к чему тебе сии книжонки, государь для тебя не пожалеет либереи отца твово. Тама книг без счету и на словенском, и на персидском и на других языцах. Вон, како Казань брали все книги царские в казну пояли. Так и лежат в велицых сундуках в тайном месте под царевым дворцом. Коли пожелаешь прям на днях и сходим до них.