Сэр Евгений:один в поле воин

— Анатомии, Джеффри.

— Точно. Анатомия. Органы, что внутри человека. Откуда это? Ты умеешь плавать, чего не умел ни Том, ни его отец. В отличие от них, ты так часто плещешься в воде, что, наверно, скоро превратишься в бобра или утку. С каждым днем твое умение владеть мечом становится все лучше, но когда ты впервые взял его в руку, я понял, что... ты и в самом деле впервые держишь меч. Через мои руки прошло много новичков, поэтому мне не нужно это знать, я просто чувствую. Ты не знаешь геральдики, одной из основных рыцарских наук. Да что там гербы, ты не знал простых вещей, которые знает любой ребенок. Ты много чего не знал и до сих пор не знаешь и в тоже время ты знаешь много. Том, ты мне как родной сын и я хочу понять, что с тобой произошло. Конечно, ты можешь сказать, что не знаешь про то, что с тобой происходит, но я вижу, не глазами, сердцем, что это не так. Скажи мне истинную правду — разреши мои сомнения. Скажи честно и прямо, ты Томас Фовершэм, сын господина барона Джона Фовершэма?!

— На прямой вопрос я дам тебе прямой ответ, Джеффри. Я не Томас Фовершэм, а... — я помолчал, не зная как по-простому объяснить ему подобный феномен, и только когда меня осенило, продолжил. — Я... душа человека,... застрявшая между небом и землей.

— Ты говоришь о духе умершего человека?!

— Нет! Мое тело,... лежит в глубокой коме, — увидев непонимание в глазах Джеффри, я начал объяснять — Ну, это, что-то вроде... паралича. Ни рукой, ни ногой двинуть не могу и ничего не чувствую.

— А! — зажглись пониманием глаза телохранителя. — Знаю! Во французской деревне такое видел, когда мы с господином бароном в поход ходили. Зашли мы с Эдвардом, солдатом одним, в дом, а там мужик лежит. Мы с ним и так и сяк, а он смотрит на нас и молчит. Эд не выдержал и нож ему в ногу вонзил. Думали, сейчас вскочит, а ему хоть бы хны! Даже не вздрогнул. Тут я попробовал. Ему хоть бы хны! Смотрит и все. Мы уже стали думать, не Враг ли рода человеческого в него вселился? Бросились из этого дома, а тут по улице, нам навстречу, идет наш капеллан. Мы к нему. Он зашел в дом, посмотрел на мужика и сказал, что мы придурки каких свет не видел, а потом объяснил, что, дескать, за грехи господь Бог насылает на человека всяческие страшные болезни и эта одна из них. Называется паралич. Да я же тебе эту историю рассказывал, Том! Ох! Забыл! Ты же....

— Да, точно так. Мое тело лежит и ничего не чувствует, потому что моя душа ушла из него.

Некоторое время Джеффри смотрел на меня, очевидно пытаясь понять, как такое может быть, а потом нерешительно спросил:

— Ты простолюдин?

— Нет, Джеффри, дворянин.

Я соврал ему, но по просветлевшему лицу телохранителя было видно, что ему хотелось услышать именно этот ответ.

— А где лежит твое тело?

Этот ответ я уже заготовил, поэтому выдал без запинки:

— На Руси.

Не успел он переварить мое сообщение, как я выдал ему фразу по-русски:

— Хороший ты мужик, Джеффри, но дурак еще тот. Хочешь спросить почему? Да потому что веришь в мое наглое вранье!

Тот похлопал глазами и робко спросил:

— Это по-каковски?

— Это на языке русичей, Джеффри.

Некоторое время телохранитель размышлял, потом задал новый вопрос:

— Ты поедешь к своему телу, на Русь?

Задал и напрягся в ожидании моего ответа. Нетрудно было догадаться, он боится, что я так и сделаю. Возьму и отправлюсь в неведомую Русь, чтобы остаться там навсегда.

— Нет, Джеффри. Нечего мне пока там делать. Поедем во Францию, а там, возможно, в Италию. Лю хорошо отзывался об этой стране. Тепло. Фруктов много и девушки там горячие.

Мой телохранитель облегченно вздохнул:

— Я рад, мой господин, что ты так решил. А то, что душа другая, это не самое главное. Главное, чтобы человек был хороший! И еще скажу. Как был, так и остаюсь вашим преданным слугой, господин. Моя жизнь и моя кровь до последней капли — ваша! Я могу идти, господин?!

— Иди!

В том, что телохранитель просто взял и поверил в мою сказку, ничего удивительного не было. Дело в том, что в эти незатейливые времена людям проще было верить в чудеса, чем в силы природы. Я считал, что в большей степени тут была виновата их слепая вера в Бога. Они жили в страхе и священном трепете, чувствуя близость неба с ангелами у себя над головой и ада, с его черным пламенем, в котором горят души грешников, под ногами. Рука Божья виделась им во всем: в радуге и в комете, в громе и молнии. Дьявол, со своими приспешниками, в свою очередь не отставал в охоте за душами людей: искушая их похотью, богатством и властью. Для Джеффри были естественны ведьмы и призраки, как и то, что в Дорсете обитает Зеленый Человек, а в канун Дня всех святых дьявол и мертвецы танцуют в Мэйденском замке. Да и какие могли быть сомненья у простого человека, если в подобные басни верил как король, так и священник из самой глухой деревушки. Каждая проповедь, увиденная картина, сказка, услышанная от матери или няньки, — все учили одному и тому же. Вере в чудеса.

Въехав на холм, куда привела нас дорога, мы увидели замок, чье знамя видели из-за леса. Стоявший на соседнем холме замок наиболее соответствовал моим представлением, основанным на картинках из книг и фотографиях в Интернете. Я смотрел на его мощные стены и высокие угловые башни с некоторой долей восхищения — именно так представлялось мне когда-то рыцарское средневековье. За широким рвом, над которым только что опустили на цепях подъемный мост, поднимается массивная каменная стена. Наверху этой стены резко выделялись на фоне неба широкие зубцы, а время от времени их правильный ряд прерывается выступающими каменными башнями. Время от времени в промежутках между зубцами крепостной стены блестит на солнце шлем, проходящего по стене, часового, обозревающего местность, а над ней гордо поднимается главная замковая башня; где на самой ее вершине трепещет герб владельца замка. Вдруг до моего слуха донеслись, идущие из замка звуки рога. Оторвавшись от общей картины, переключил внимание на ворота. Интересно: в честь чего они так засуетились? На охоту или хозяин решил в гости съездить? Себя я в расчет не принимал, слишком мелкая цель.

Вот из-под темного свода замковых ворот на подъемный мост, а затем на дорогу, выскочило несколько всадников, тут же принявшись погонять лошадей. Впереди скакал рыцарь в ярко блестевших на солнце доспехах. Один,... три,... пять человек. А вон и копье с гербовым значком, которое держит один из телохранителей.

'Видно отправился с визитом к соседу'.

Снова принялся разглядывать замок, но теперь уже оценивая его как укрепленное место.

'Ров глубокий, — отметил я про себя. — Правда, воды там, словно кот наплакал, зато мост на цепях, как положено. Решетка. Ха! Да тут даже двое ворот!'.

Мощные ворота замка, укрепленные железными полосами, были помещены между двумя башнями, неразрывно соединенными со стеной. Рядом с ними устроены маленькие ворота, с нашего расстояния, они больше походили на калитку. Над зубцами стены торчали две башни донжона, своего рода дома — крепости, последнего оплота хозяев замка, если стены захватит враг. Не найдя больше ничего интересного для себя, еще несколько минут полюбовался общим видом, после чего развернул коня. И тут же мой взгляд уперся в стоящую на дороге группу всадников, которые перекрыли нам дорогу. Это еще что? Скучно одним за столом сидеть — решили пригласить на ужин? Глянул на Джеффри. Тот в ответ нахмурился. Кивнул ему головой, чтобы тот подъехал.

— Зачем они стали?

— Судя по всему, хозяин замка хочет вас, господин, вызвать на поединок. Смотрите, оруженосец, стоящий сзади, боевое копье своего господина держит, а у второго тоже копье, но с гербом — флажком. Стоят на дороге и ждут нас. Даже не знаю, что посоветовать. Ведь с копьем и на лошади, господин, вы давно не тренировались.

Я прекрасно понимал, что мои попытки сопротивляться сложившейся системе, которая продержится в том же виде еще как минимум столетие, выглядели ни больше, ни меньше, как плевание против сильного ветра. Все мое презрение и пренебрежение рыцарскими законами, рано или поздно, отразиться на мне самом, самым что ни есть печальным образом. Взять мою засаду в лесу возле Мидлтона. Можно сказать, что только благодаря партизанскому опыту Ляо я выкрутился из этой передряги, когда решил поиграть в благородного разбойника, а ведь в следующий раз удача может оказаться не на моей стороне. Понимая это, я все равно ничего не мог с собой поделать, такой уж у меня дурацкий характер: чем больше на него давят, тем сильнее он сопротивляется. Вот и сейчас во мне должно было схлестнуться мое самолюбие и рыцарский кодекс. Я честно пытался настроить себя на мирный лад, но уже одна только мысль, что мне сейчас будут навязывать правила чужой для меня игры, заставляла злиться, и в тоже время я не мог не признать гордой красоты внешнего облика рыцаря и его свиты. Лучи заходящего солнца придавали матовый блеск латам рыцаря и нагрудникам двух его телохранителей. Разноцветные перья на рыцарском шлеме, небесной голубизны плащ, спадавший с плеч рыцаря, яркие одежды и накидки его оруженосцев, треугольный флажок — герб, развевающийся на ветру, все это выглядело настолько благородно и красиво, что я теперь понял, почему столько веков в литературе продержался образ благородного и храброго рыцаря.

Не успели мы приблизиться на расстояние полусотни ярдов, как группа всадников неспешно, шагом, двинулась в нам навстречу.

— Приготовится, — бросил я через плечо, не оборачивая головы. В принципе, в моих словах нужды не было. Джеффри незаметно проверил, как легко вытаскивается меч из ножен, а Хью и братья уже скрипели натягиваемыми тетивами арбалетов. На расстоянии пяти ярдов рыцарь натянул поводья, лошадь, всхрапнув, остановилась. Забрало его шлема было откинуто. На меня смотрело лицо моего ровесника, а может быть чуть постарше, но не больше двадцати — двадцати трех лет. Из-за его спины выехал оруженосец, с треугольным прапорцем на копье и громко сказал:

— Если вы не ранены, не больны и знатного происхождения, то вы должны принять вызов господина барона Стефена Бакаута!! Иначе во всеуслышание вас объявят трусом!! Выбор оружия мой господин великодушно предоставляет вам!! Теперь я объявлю причину вызова....

Причиной оказалась леди молодого рыцаря, объявленной им первой красавицей Англии. В отличие от него у меня не было желания тешить свое 'я' и лязгать железом, подвергая свою жизнь опасности просто так, поэтому я спокойно заявил:

— Сэр! Поскольку я никогда не видел упомянутую вами леди, у меня нет оснований не верить словам столь благородного рыцаря.

— Как?! — растерялся рыцарь, от которого уплывала прекрасная возможность подраться. — У вас нет своей дамы сердца, которую вы считаете прекраснейшей на свете?

— Увы! Я полгода приходил в себя после тяжелой раны, полученной в бою против французов. При этом потерял память и теперь по совету друга моего отца, настоятеля Уорвикского аббатства, еду во Францию в надежде вернуть утраченное.

— Жаль, сэр! Очень жаль! А я так рассчитывал.... В таком случае не смею вас больше задерживать! Раз уж выехал, то подожду еще некоторое время. Авось Господь смилостивиться надо мной и пошлет мне достойного соперника!

— Дай вам Бог не только хорошего противника, но и победу над ним!

— И вам славы и побед, сэр!

Под эти пафосные слова я кивнул головой на прощанье закованному в железо рыцарю и тронул поводья лошади.

Минут двадцать мы свернули на проселочную дорогу, которая вела к темной стене, видневшегося вдалеке, леса. Мы уже въехали в лес, как в тишине неожиданно прозвучала негромкая скороговорка Ляо, за которой тут же последовал дословный перевод его младшего брата: — Господин, в лесу — люди. Они наблюдают за нами.

Бросил удивленный взгляд на бывшего разбойника, но в ту же секунду подумал, что интуиция и нюх у бывшего шпиона и разбойника должны быть развиты не хуже, чем у дикого зверя. Посмотрел на Джеффри для подтверждения. Тот прислушался, потом подъехал вплотную ко мне и тихо сказал: — Господин, ничего не чувствую, но этот китаец сам бывший разбойник, проживший в лесах около двух лет. Думаю, надо проверить. Хуже не будет.

Над причиной остановки и думать не надо было, она уже давала себя знать. Остановив лошадь, громко сказал: — Кто по нужде — давайте! — после чего сам слез с лошади и направился к ближайшим кустам. Я не сильно верил, что тут в засаде могут сидеть разбойники. Обычная проселочная дорога.

'Тут купцы раз в год наверно ездят. В прочем... в любом случае лучше довериться инстинктам аборигенов. Целее буду'.

Как бы то ни было, предупреждение о людях в лесу меня насторожило. В кусты я уже углублялся с опаской, стараясь идти осторожно и насколько можно бесшумно. Окропив траву, некоторое время постоял, прислушиваясь к звукам. Только развернулся, как на противоположной стороне дороги раздался еле слышный шум. Держа руку на рукояти меча, рывком выскочил на дорогу, ища глазами противника, как увидел, махавшего мне из кустов, с противоположной стороны дороги, телохранителя. Быстро подошел. В траве лежал человек. Лицо грязное, волосы на голове сбились в грязный ком, борода, охватывавшая пол лица чуть ли не блестела от жира, а в глазах плескался страх пополам со злобой. Всем своим видом он был похож на матерого зверя, попавшего в капкан. К его горлу был плотно прижат нож, который держал в руке Хью. Только открыл рот, как Джеффри приложил к губам палец. Кивнул головой в знак согласия, огляделся по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Мы — их, или они — нас? Тут послышался легкий шорох, и из-за деревьев показались Чжан и Ляо, тащившие второго пленника. Если разбойник, лежавший с ножом у горла, выглядел зрелым мужиком лет тридцати, то второй был тщедушным, с впалой грудью, мальчишкой, лет тринадцати — пятнадцати. Подтащив его ко второму разбойнику, бросили на землю. Чжан, отойдя в сторону, сложил руки на груди, после чего замер с ничего не выражающим, каменным лицом. Ляо тут же начал объяснять обстановку. Лю выслушал брата до конца, а затем перевел мне его слова.

— Господин, в лесу, где-то в миле отсюда, находится шайка разбойников. Считать они не умеют, но по кличкам и именам, получается девять человек. Вместе с ними. Эти двое были посланы в деревню за продуктами, а по дороге наткнулись на нас. Затаившись, стали наблюдать. Это все, господин.

— Когда вас ждут в лагере?! Ну! — я наклонился над бандитами, стараясь придать своему лицу зверское выражение.

— После восхода луны, добрый господин. Сразу после восхода... — жалкое бормотание мальчишки прервало сверкнувшее перед его лицом лезвие ножа.

Посмотрел на небо, начавшее лиловеть. Солнце, нагулявшись за день, собиралось идти спать.

'Часа через полтора будет уже темно, — размышлял я. — Надо будет останавливаться на ночлег. В одном лесу, вместе с разбойниками. Не знал — спал бы спокойно, а вот... так — как-то неуютно. А что делать?'.

— Далеко дорога лесом тянется?! И еще! Если мы поедем дальше по дороге, то будем приближаться к вашему лагерю или удаляться от него?!