Почти любовь, почти падение

— Андрюш.

Он зашевелился, шумно вздохнул, и, помедлив секунду, перевернулся на спину. На Катю сонно посмотрел.

— Я уезжаю.

Он насупился, брови сдвинул, что вкупе с тёмной щетиной, выступившей на щеках и подбородке, смотрелось ещё более грозно.

— Я позвоню.

Кивнул. А Катя не сдержалась и глаза на мгновение к потолку подняла. После чего решительно с кровати поднялась, решив не нежничать со Ждановым, раз он так себя ведёт. Так и ушла, оставив Андрея в своей постели, и уже в самолёте, сидя рядом с Мишей, и слушая его оживлённый монолог, думала о том, что зря не предупредила Андрея о том, что в её отсутствие в квартиру могут родители наведаться. Конечно, вряд ли он без неё там ночевать захочет, но всё-таки.

Миша накрыл её ладонь своей рукой, Катя от мыслей своих очнулась, и в первый момент сильно удивилась его поступку. И только через две секунды вспомнила, что так и не поговорила с ним. Натужно улыбнулась, и решила, что недели ей должно быть достаточно для того, чтобы окончательно прояснить их отношения.

Прояснит, без сомнения прояснит, но что будет делать дальше со Ждановым? Если он узнает, что она рассталась с Мишей... Как же всё сложно! Что ей делать с Андреем Ждановым, с "Зималетто" и креслом президента, которое он должен — всенепременно должен! — занять. Она просто обязана всё вернуть на свои места, как было до того, как она появилась и всё сломалось. А вот дальше пусть Жданов разбирается сам, пусть сам решает, как ему жить... Но президентом он снова станет, иначе она будет не она. А пока — пауза. Ни звонков, ни разговоров, нужно решить, как жить дальше, пока есть возможность спокойно подумать.

Через три дня Жданов, едва сдержав крепкое ругательство, телефон, который уже не первый день твердил ему одно и то же: абонент временно не доступен, выключил, но утерпел, в корзину для мусора его не швырнул, как вчера. Но посмотрел свирепо, правда, тут же глаза закрыл, приказывая себе успокоиться. Не хочет Катя с ним разговаривать, обиделась, наверное, но ничего, вот только вернётся она, и он ей многое объяснит. Так хорошо объяснит, что она долго этого не забудет. Неужели не понимает, что ему покоя не даёт тот факт, что она с этим поварёнком, и они, наверняка, много времени проводят наедине? И Жданов знать не хочет, чем они там занимаются. А если вспомнить о том, что с этим Борщёвым Катя вроде как официально встречается...

Какое, к чёрту, встречается? Когда она с ним встречалась в последний раз? Андрей ей для этого времени не оставлял. Старался всё делать осторожно, чтобы в глаза не бросалось, но он в любую минуту мог точно сказать, где Катя находится и что делает. Он даже обедать её звал почти каждый день, намеренно, не оставляя Борщёву никакого шанса, звонил постоянно, вроде бы по важным поводам, но Катя понятия не имела, чего ему стоит эти важные поводы каждый час придумывать. И она не жаловалась, не отказывалась, что приятно Жданова будоражило. Иногда так хотелось подойти к ней, в глаза заглянуть и просто сказать: "Моя!", чтобы больше сомнений никаких и ни у кого. А вот сейчас, эту неделю, от него ничего не зависит. Он ничего не знает и ничего не может сделать, и это просто выводит из себя. Катя даже на телефонные звонки не отвечает! Вот как так можно? Наверное, добивается того, чтобы по их возвращении, Андрей Борщёва кастрировал. Или убил. Хотя, разница, по сути, небольшая. И она своего добьётся, видит Бог, добьётся.

— До кого ты всё дозваниваешься? — спросил у него Малиновский, когда они вечером сидели в баре "У Севы". Андрей на стойку навалился, сделал пару глотков виски, и вдруг попытался вспомнить, сколько же он здесь не был. И вообще нигде не был, уже не первую неделю после работы быстрее летит к Кате на квартиру, и если и выходит вечером куда-то, то только с ней. И его это, по-видимому, нисколько не беспокоит, раз даже не замечает. В бокал с виски заглянул и снова мысленно у себя поинтересовался: "Что происходит?".

— Палыч, ау. — Ромка рукой у его глаз махнул. Андрей недовольно посмотрел.

— Что?

— Кому, говорю, звонишь без конца. Телефон уже измучил.

— По делу.

Малиновский недоверчиво усмехнулся.

— Ну да, по делу. — На высоком табурете развернулся, к залу лицом, а локтями в стойку упёрся. — С таким лицом, дружище, по делу не звонят.

— С каким?

— Ревнивым. У тебя всё крупными буквами на лбу написано.

Жданов ещё один глоток сделал, подумал и кивнул.

— Ревную.

Рома такому открытому признанию удивился, чрезвычайно заинтересовался и к Андрею повернулся.

— Кого ревнуешь? — спросил он, почти с детским восторгом вглядываясь в его лицо.

Жданов на него посмотрел, и выразительно вздёрнул одну бровь.

— Не скажу.

Малиновский немного скис.

— Что за тайны?

Андрей выпрямился, плечи расправил, и от этого простого движения, у него неожиданно вырвался тяжкий вздох.

— Ромка, честно, не до твоих вопросов. — Лоб потёр. — Ты давай-ка лучше завтра прямо с утра, отправляйся на производство, вместе с Милко, и проконтролируй, чем он там заняться собирается. Мне не нужны потом истерики начальника производства. Да и ещё...

— Палыч, заткнись, а.

Андрей непонимающе посмотрел. Малиновский его взгляд встретил, и головой покачал.

— Мы с тобой сидим в баре, пьём хорошее виски, вокруг знакомые лица... девочки. Вон, видишь, рукой тебе машут. А ты мне про производство?

— Завтра отец из Екатеринбурга вернётся, и спросит у тебя: а чем вы, Роман Дмитрич, собственно, в моё отсутствие занимались? А ты ему тоже про девочек рассказывать будешь?

Рома внимательно смотрел на него, как-то враз посерьёзнел, повернулся к стойке и навалился на неё, так же, как недавно Жданов. А когда подошла знакомая девушка и Андрея захотела приобнять, Малиновский её отослал, и совсем другим тоном поинтересовался:

— Что происходит?

Жданов поднял бокал.

— Я говорил с отцом, он уже дни считает, когда мы сможем вернуть "Зималетто". А потом будет совет, и я должен вернуть себе кресло президента.

Малиновский согласно кивнул.

— Кто же спорит?

— Ты не понимаешь, в этот раз всё будет по-другому, с самого начала. У меня больше нет права на ошибку. Всё должно быть просчитано.

Рома задумчиво хмыкнул.

— Чтобы вернуть президентское кресло, нужны голоса членов совета директоров. Достаточное количество. А ты для этого, друг мой, ничего не делаешь.

— Делаю.

— Да? Что-то я не заметил. Кира ходит, как в воду опущенная. Ты когда в последний раз...

Андрей посмотрел на него в упор.

— Мне не нужен голос Киры.

Малиновский хмыкнул.

— Правда?

— Да. Это не то, что мне нужно. Её голос — это всё равно что во второй раз свою слабость признать. Больше я этого не хочу.

— А чего хочешь?

— Хочу голос отца.

Малиновский поперхнулся виски. Закашлялся, да так сильно, что слёзы на глазах выступили.

— Замахнулся ты, — сказал он, когда говорить смог. А Жданов лишь плечом дёрнул.

— По-другому я не хочу. Мне нужно, чтобы он мне доверял. — Андрей посмотрел в сторону. — Иначе я никогда не перестану гнаться за его похвалой. А на этом... далеко не уедешь.

— Вот ведь... — Рома рот рукой вытер. — И кто же тебя надоумил?

— Неважно.

— Тебе, может, и неважно, а я бы на этого человека взглянул.

Жданов ухмыльнулся.

— А если я сам?

— Сам? Усложнить себе жизнь ты сам додумался? Сомневаюсь.

Андрей потёр подбородок, потом невесело хмыкнул.

— А может уже пора, усложнить хоть что-нибудь. А?

— В смысле?

Жданов рукой махнул, не зная, что ответить, и поднялся.

— Ты куда? — удивился Малиновский.

— Домой. Пойду домой... — И еле слышно добавил: — Давно я там что-то не был.

Следующим утром его разбудил звонок домашнего телефона. Андрей вначале недовольно заворочался под одеялом, а потом встрепенулся и кубарем с кровати скатился, почему-то решив, что это Катя. Трубку схватил и бодро гаркнул:

— Слушаю!

— Ты ночевал дома? Удивительное дело.

Жданов тут же сдулся, как воздушный шарик, и от бодрости и следа не осталось.

— Привет, Кира. — Голый живот погладил, и вернулся в спальню, не зная, как ему Кире помягче сказать, что в данный момент отвечать на её вопросы он не в настроении. Дверцу встроенного шкафа открыл, и в растерянности уставился на несколько поредевший ряд его костюмов. Когда он успел столько вещей в Катькину квартиру перевезти?

— Привет, привет, Жданов, — с весомой долей драматизма в голосе проговорила невеста — не то бывшая, не то до сих пор настоящая. Андрей пока не решил. — Скоро я отвыкну от твоего голоса.

— А разве мы вчера не виделись на работе?

— Да, на совещании, — ехидно проговорила Воропаева. И тут же расстроено поинтересовалась: — Что с тобой происходит?

— Ничего, у меня всё в порядке.

— Замечательно, — поразилась она. — Ты не ночуешь дома, постоянно где-то пропадаешь... с кем-то. И при этом у тебя всё в порядке! Что я должна думать?

— Понятия не имею, — пробормотал Андрей, недовольный тем поворотом, который принял их разговор.

— Давай сегодня пообедаем вместе. Или поужинаем, — перешла Кира в наступление. — Пора уже нам поговорить, тебе так не кажется?

Жданов замялся с ответом, а потом вспомнил:

— С ужином не выйдет. Родители приедут, наверняка, захотят, чтобы мы ужинали вместе.

— Вот и отлично. Тогда за обедом и решим... как нам себя вести, когда с ними встретимся! И не смей мне отказывать, Андрей!

— Да разве я могу? — удивился он, правда, Кира уже не слышала, трубку бросила. Но хоть бы задумалась, что он ей сказать может? По-моему, и так всё ясно. Они как тогда разошлись в разные стороны, так ни разу больше не говорили друг с другом. А Кира всё равно просит разъяснений и объяснений...

Катин номер набрал, бесстрастный женский голос услышал, и со злостью нажал на кнопку отбоя. И проговорил многозначительно в тишину квартиры:

— Вот только вернись!..

До обеда они с Кирой так и не встретились, и в ресторан приехали порознь. Жданов когда в зал "Ришелье" вошёл, Кира уже сидела за столиком и выглядела нервной и расстроенной. А Андрей появился, с телефоном у уха, деловой и занятой, и Воропаевой это ещё больше не понравилось. Взглядом его сверлила, пока он разговор заканчивал, и руки в замок сцепила. Андрей за стол сел, телефон в карман убрал, и виновато улыбнулся.

— Извини. Это Полянский...

— Мне всё равно.

— Мило начинается обед. Я закажу, или ты намерена мне аппетит испортить?

Кира моргнула.

— Зачем ты так?

Андрей только головой успел качнуть, подошёл официант, и Жданов с облегчением отвлёкся на предложенное меню. Если честно, побаивался того, что Кира ему сказать собирается.

— Посмотри на меня, пожалуйста.

Официант с принятым заказом отошёл, и Кира сразу заговорила. Андрей поднял на неё глаза.

— Я уже забыла, когда ты просто внимание на меня обращал. — Вышло жалобно и некрасиво, и Кира рукой махнула, словно отказываясь от своих же слов. — Я не жалуюсь, понимаю, что у тебя сложный период, просто мне тяжело, и я не знаю, как тебе это объяснить. И я хочу тебе помочь, Андрюш, но ты попросту отгородился от меня.

— Кира, я занят.

— Знаю. Мы с тобой пока ещё в одной компании работаем. Но я ведь не про работу. Ты вечерами уезжаешь из "Зималетто" и просто растворяешься. Дозвониться до тебя невозможно, дома тебя не бывает. Где ты есть, Андрюш?

Жданов выбил пальцами на столе тревожную дробь.

— Аппетит всё-таки пропал.

Кира не выдержала и несильно, но выразительно ударила по столу ладонью.

— Прекрати. Прекрати надо мной издеваться. Просто объясни, что происходит. Ты из-за... свадьбы такой? Но я ведь тогда ничего не сказала, ты себе придумал...

— Во-первых, я ничего не придумывал, Кирюш, и ты это прекрасно знаешь. Во-вторых, я тебе тогда честно сказал своё мнение по этому вопросу. Ты, наверное, расстроилась...

— Расстроилась? — эхом повторила она за ним.

— Или разозлилась. Скорее всего, и то, и другое вместе. Но, — Андрей замялся и даже кашлянул в сторону, — ничего не изменилось. Для меня, по крайней мере.

Она кисло улыбнулась, глядя на него.

— Жениться ты не хочешь. — Жданов не ответил и никак не прореагировал на эти слова, а Кира кивнула. — Знаю, что не хочешь. Я всё про тебя знаю, Андрей.

Он слегка дёрнулся, услышав эти слова, и вспомнил, как совсем недавно Кате их сказал. Смешно, не правда ли? Но головой покачал.

— Не уверен. Я сам про себя сейчас не всё понимаю, куда уж другим?

Принесли заказ, и им пришлось замолчать на некоторое время. Наблюдали за ловкими руками официанта, дружно улыбнулись, в знак благодарности, и неловко замолчали, когда снова остались с глазу на глаз.

— Хорошо, — наконец произнесла Кира, когда Андрей начал есть. Она наблюдала за ним минуту, не желая даже смотреть на свою еду, руки под столом сцепила, и заставила себя улыбнуться. — Хорошо, Андрюш. Как я вижу, у тебя в жизни период серьёзных перемен, это нормально... даже хорошо, наверное. Только не веди себя так, я тебя прошу. Ты меня пугаешь. И маму свою пугаешь.

Андрей жевать перестал, поднял на Воропаеву глаза.

— Чем? Что жениться не хочу?

— Тем, что отдалился ото всех. Ты даже с Ромкой не разговариваешь.

— Откуда ты знаешь? Он жаловался, что ли?

— Не жаловался, но я знаю. Ты просто пропал, Андрюш.

Андрей бокал с вином взял, сделал глоток, а сам на Киру посматривал, и ума не мог приложить, как ему этот разговор продолжать. А Кира тем временем нервно комкала салфетку, и это был так непривычно. Она никогда не нервничала на их важных разговорах. Страдала, обвиняла, даже плакала, но не нервничала, всегда была уверена в результате, а сегодня всё не так. Всё изменилось, и это видят и замечают все.

А Катя не звонит. Ни разу не позвонила за четыре дня!

— Я только хотела попросить, чтобы сегодня вечером ты постарался вести себя, как обычно. Маргарита мне вчера вечером звонила и долго о тебе выспрашивала. Её на самом деле очень беспокоит твоё настроение в последнее время. Тебе вечно некогда. Ты то работаешь, то исчезаешь непонятно куда. Поэтому ты постарайся...

— Кира, нам надо расстаться. Сейчас. Пока мы окончательно не испортили наши отношения.

Она глаза на него подняла. Сглотнула, после чего нервно усмехнулась.

— Вот такие серьёзные перемены, да?

— Наверное, да.

— И кто она?

Он бокал поставил на стол. Секунду набирался смелости.

— Женщина.

Руки Киры разжалась, отпуская многострадальную салфетку.

— Значит, это правда. — Улыбнулась несколько пренебрежительно. — Ты опять влюбился? В этом дело?

Влюбился ли он? Жданов покачал головой, но скорее отвечая на свой вопрос, а не на её.

— Нет, я с ума сошёл.

Кира голову вскинула и посмотрела расширившимися от ужаса глазами. Андрей мысленно хмыкнул. Что ж, есть чему ужаснуться.

Воропаева от стола отодвинулась, и пальцы к губам прижала, когда те затряслись. Но всё ещё пыталась сохранить видимость спокойствия.