Великий князь Алексей Александрович, которому намекнули, что интрига может принести ему прибыль в виде расширения бюджета Морского Ведомства на полную модернизацию всех морских крепостей (Кронштадт, Выборг, Свеаборг, Дюнамюнде — на Балтике; Севастополь, Керчь, Очаков, Батум — Черное море; Владивосток и Николаевск-на-Амуре — Тихий океан; всего-то — десять крепостей и укрепленных районов!) и реализацию "Либавского проекта", проглотил наживку с крючком, поплавком и удочкой. Началась "схватка бульдогов под ковром" — но эта подковерная борьба то и дело вылезала на свет божий шокирующими разоблачениями. Конечно, они оставались внутри весьма ограниченного круга лиц, которые в большинстве своем и так это все знали. Кроме одного-единственного человека — Николай и представить себе не мог, что в российской артиллерии, оказывается, на самом деле твориться ТАКОЕ.
Великий князь Сергей Михайлович был отставлен со своего поста 29 августа.
5.
Первыми на дикий крик прибежали Сандро, великий князь Александр Михайлович, и одна из новых фрейлин Её Величества, рослая, великолепно сложенная девица из донских казаков, с которой он как раз пытался найти общий язык. И уже почти добился успеха, когда в соседнем коридоре раздался вопль смертельно напуганной женщины, прорезавший шум гремящего во дворце Большого Осеннего Бала-Маскарада не хуже пробивающего хауберк флорентийского стилета.
Выбежав из-за угла, Сандро и одетая испанской танцовщицей фламенко фрейлина обнаружили женщину, одетую в костюм императрицы Жозефины с портрета Прюдона. Она стояла, всем телом вжимаясь в стену коридора, словно пытаясь уйти от кошмарного зрелища. Напротив нее, прямо в дверях небольшого уютного алькова — Сандро знал этот альков и позже надеялся показать его кокетливой Испанке — лежал навзничь огромного роста тучный мужчина в окровавленном костюме пирата Черная Борода. Рядом с трупом, прямо в луже крови, стоял Пьеро и безумно хихикал.
— У него револьвер! — перебил визг "Жозефины" резкий голос лейб-фрейлины. И она дважды выстрелила в Пьеро из внезапно появившегося у неё в руке крошечного двуствольного пистолета. Судя по языку пламени длинной ладони в две и тому, как отшвырнуло назад одетого в белую хламиду человека с выбеленным лицом (впрочем, уже без лица — вторым выстрелом ему разнесло череп), патроны в "Дерринджере" были ну ОЧЕНЬ мощные.
— ...! — выругалась она в следующую минуту, роняя пистолет и хватаясь за кисть руки. — Больно-то ка-ак... Что это за клоун?
— Это Пьеро, — рассеянно отозвался великий князь, рассматривая намертво сжатый покойником револьверчик. Явно дамская игрушка, никелированная фиговина типа "Смит-Вессон" с коротким стволом небольшого, менее трех линий даже калибра. И наверняка с перламутровыми щечками рукояти. В барабане — семь стрелянных гильз.
— Я и говорю — клоун! — качнула заколотой высоким гребнем копной волос смуглянка-фрейлина, ощупывая пострадавшую от мощной отдачи часть тела.
— Это не клоун, — простонала "Жозефина", переставшая визжать сразу, как только в коридоре загрохотал "Дерринджер". — Это мой муж!
И упала в обморок. Сандро едва успел подхватить на руки нежную муслиновую ношу. И только теперь он узнал её. Божественная Зи! Понятно, почему костюм Жозефины... И понятно, кто там лежит. Даже бороду отцеплять не надо.
Сандро долго потом стыдился этого, но первой его мыслью был вздох облегчения.
Кого теперь назначат командиром "Ростислава", интересно?
6.
В принципе, любую, даже самую сложную мысль, можно свести к одному или нескольким простым положениям. И оттуда уже развивать вширь и вглубь — вплоть до достижения уровня полной непонятности.
Итак, флот. Точнее, ФЛОТ. Военно-Морские Силы.
Основная военно-морская доктрина, молчаливо или не очень молчаливо признаваемая всеми хоть сколько-нибудь разбирающимися в проблеме профессионалами, а также и многими любителями, именуется "Теорией Морского Могущества". Или — "Морской Мощи". Что, в принципе, одно и то же.
Её постулаты просты и строги, как математические теоремы. Первый: судьба любого военно-морского конфликта решается генеральным сражением, основную роль в котором играют главные корабли флота — это могут быть древнегреческие триремы, древнеримские либурны, каракки эпохи Возрождения... в любом случае это — опорные корабли флота. Его становой хребет и главная ударная сила. Второй постулат, прямо вытекающий из первого: той стороне, у которой основных кораблей больше, победить гораздо проще.
Из этой теории помимо всего прочего следует и простая мысль, столь же ясная, как и постулаты самой доктрины. При столкновении первого по числу кораблей флота со флотом, располагающимся в этой "Табели о рангах" на второй строчке, тот, который N2, проигрывает почти автоматически. Просто потому, что он — ВТОРОЙ.
Естественно, никому, кроме англичан, эта мысль удовольствия не доставляла.
Первым, что приходило в головы огорченным флотоводцам держав N2, N3 и всех прочих, лежащих ещё ниже, была простая идея построения недостающего количества кораблей. Мысль была действительно простая, но трудноосуществимая на практике. Для начала — потому, что всего на всех не хватит. Имеющееся количество основных кораблей есть тот максимум, который экономика способна выдержать, не загнувшись от перегрузок. Ведь каждому мальчишке хочется иметь побольше красивых игрушек... А каждому политику — побольше увесистых аргументов на переговорах. И только глупцы думают, что личные связи могут заменить парочку броненосцев.
Для того, чтобы "прыгнуть выше головы", надо... Три "либо".
Либо — угробить экономику в надежде отыграться после победы.
Либо — сократить расходы на все остальное. Опять-таки в надежде отыграться на побежденных.
Либо — развить экономику до такой степени, чтобы пропорционально увеличивающийся сектор бюджета позволил строить именно столько, сколько хочется.
Имеются еще два варианта, касающиеся распределения средств. Нестабильные модификации. И противоположные друг другу.
Первый подход предполагал строительство дешевых кораблей — мониторов, броненосцев береговой обороны, таранных броненосцев... Это позволяло построить равное, а то и превосходящее количество вымпелов — что не могло не радовать политиков, позволяя им с радостным видом врать электорату насчет того, что "броня крепка, линкоры наши быстры". Ни на что большее эти корабли, как правило, не годились. В случае начала настоящей войны их — опять-таки, как правило — старались не выпускать дальше рейдов военно-морских баз. Или — при ПОЛНОМ отсутствии противника — использовали для поддержки сухопутных войск.
За всю историю этого нелепого вида "броненосцев, берегами охраняемых", в боевых действиях против кораблей противника участвовали только три корабля — русские БРБО "Адмирал Ушаков", "Адмирал Сенявин" и "Генерал-адмирал Апраксин". Все три входили в состав 3-й Тихоокеанской эскадры, первый из них погиб при Цусиме, два остальных спустили флаг перед японцами. Показательно, что это был полномасштабный бой броненосных эскадр, классическое генеральное сражение. В котором гораздо больше пользы принес бы один нормальный эскадренный броненосец, нежели эти три недоразумения!
7.
Некоторые державы придерживались подхода прямо противоположного — они строили кораблей даже меньше, чем могли бы. Но эти корабли, компенсирующие количественное отставание качественным превосходством, были — или должны быть — таковы, что противник, будучи в соотношении 1:1, с ними предпочел бы не встречаться.
Отличными примерами такого подхода являются итальянские корабли, спроектированные Бенедетто Брином — броненосцы типа "Дуилио", "Андреа Дориа" и "Ре Умберто" и "картонки" типа "Италия". Эти корабли имеют максимально тяжелое вооружение и наибольшую возможную скорость, ради чего итальянцам пришлось пожертвовать защитой. Корабли "Италия" и "Лепанто", например, вообще не несли бортовой брони! Благодаря чему итальянские "броненосцы", фактически являвшиеся сверхтяжелыми крейсерами, могли навязать бой тем, кого превосходили, и легко уйти от тех, с кем не рассчитывали справиться.
Елка могла бы добавить к этому и свой пример — она-то, в отличие от читавшего ей эту лекцию адмирала Макарова, кое-что знала и о будущем. Которое здесь, вероятно, никогда уже не наступит.
Подход японцев отличался оттенком. Итальянцы схватку за господство на море не планировали даже в страшном сне, потому задачи флоту ставили ограниченные. И весьма специфические — в основном роль итальянского флота в стратегии Тройственного Союза заключалась в том, чтобы угрожать английской коммуникационной линии, идущей через Средиземное море. Защищая эту линию, жизненно важную для их империи, англичане ПОНЕВОЛЕ вынуждены будут ослабить Флот Метрополии. И этим моментом воспользуется немецкий флот — получающий благодаря Италии возможность навязать сражение в условиях если не благоприятных, то все же не настолько плохих, какими они могли бы быть, если бы Средиземноморье не поглотило часть сил и внимания несоизмеримо более могущественного британского льва.
Япония же не исключала для себя и генерального сражения. Для которого требовалась не столько скорость, сколько мощь и боевая устойчивость. А экономика у Страны Восходящего Солнца в те годы была далеко не в лучшем состоянии. И даже более того. Так что когда в середине 30-х годов специалисты Бюро военного кораблестроения начали создавать проект линкора нового поколения, в него ИЗНАЧАЛЬНО были заложены характеристики, исходящие из соотношения 1:3. Самые большие в мире орудия главного калибра — 460 мм! — и самая толстая броня обеспечивали кораблям типа "Ямато", заслуженно носившими титул "мегалинкоров", абсолютное превосходство над любыми современниками. А вот скорость их была явно недостаточной.
К сожалению, японцы недооценили психологический эффект: завеса секретности, сотканная ими вокруг линкоров типа "Ямато", развеялась только в 50-х годах. А если бы американцы ЗНАЛИ, какие на самом деле СКАЗОЧНЫЕ чудища могут повстречаться их новейшим и очень дорогостоящим линкорам типа "Вашингтон"... Они были бы как минимум намного менее решительными в планировании операций.
8.
Отсюда — переход к заканчивающей парад "линкорных" доктрин "Теории риска", состыковывающейся с концепцией "fleet in being". Дословно это переводилось как "флот в бытии" или "существующий флот" и использовалось как общеупотребительное обозначение достижения военно-морской мысли, в краткой формулировке звучащего приблизительно следующим образом: "Флот оказывает влияние [на политику и стратегию] самим фактом своего существования".
Вырастающая из неё "теория риска" шла немного дальше и сильно наискосок. Она заранее соглашалась с тем, что флот N1 неизбежно победит в столкновении с флотом N2. Однако — какой ценой? Потери, понесенные в ходе генерального сражения, могут быть настолько тяжелы, что флот державы, удержавшей свой титул "Владыки Морей", окажется слабее, чем флот державы N3, в конфликте не участвовавшей вовсе!
Эта крайне интересная теория была слаба в одном — она фактически превращал военно-морские силы в инструмент политического давления на психологию противника, заменяя боевую силу на грозный вид. Корабли строились не для того, чтобы побеждать в генеральных сражениях, а для того, чтобы пугать вражеских политиков! Для чего им требовалось, как минимум, не потонуть в первом же бою. В прошлой реальности сочетание "теории риска" с доктриной "fleet in being" и обычным нежеланием рисковать ОЧЕНЬ дорогими кораблями привело Германию к катастрофическому поражению в Первой Мировой Войне. В 1914 году шансы у немцев ещё были — а вот в 1916 году их уже не оказалось. И то, что следствием Ютланда стало падение Британской империи, вряд ли утешало германских адмиралов — поскольку было последствием ну очень отдаленным. А вот самозатопление германских кораблей в Скапа-Флоу случилось всего лишь три года спустя!
9.
Теоретикам генеральных сражений кораблей основного класса — в 90-х годах XIX века это были эскадренные броненосцы — противостояла французская "Jeune Ecole", созданная в конце 1870-х годов под влиянием успехов русских минных катеров в борьбе с турецким флотом на Черном Море. Гиацинт Об, адмирал и морской министр, главный теоретик, фактически и создавший эту школу, вывел из действий парохода "Великий князь Константин" и его героического капитана мысль, что с любым кораблем, включая и эскадренный броненосец, может справиться обычный минный катер. Стоящий, по сравнению с тем же самым броненосцем, сущие гроши. Логике это, в общем, не противоречило, а потому мысль оказалась привлекательной. Тем более, что и практикой она была проверена — монитор "Сейфи", бриг "Османие" и пароход "Интибах" потоплены, броненосец "Иклалие", монитор "Ассари Шевкет" и канлодка "Хивзи Рахман" тяжело повреждены — а возразить столь заманчивой мысли ни у кого рука не поднялась.
По крайней мере, для Франции, перманентно готовившейся к войне с Англией, берега которой через пролив Па-де-Кале можно увидеть в хороший бинокль, минные катера и миноноски действительно могли заменить корабли основного класса. Атакуя одновременно с разных направлений, они способны были пустить ко дну любую эскадру, состоящую из тихоходных неповоротливых броненосных кораблей! Адмирал Об недаром сравнивал свои минные суда с москитами, способными, собравшись большой стаей, насмерть зажалить громоздких неповоротливых бегемотов-броненосцев.
В самом скором времени вслед за французами с воплем "А я это же самое давно говорил!" хлынули и все остальные. В особенности идея "москитного" флота понравилась тем, у которых экономики на сильный броненосный флот не хватало. Однако Франция, гордясь своим приоритетом в теории, боролась за первое место в практике. К лету 1896 года в строю французских ВМС окажется триста семьдесят "torpilleurs"!
В глазах людей, не столь озабоченных доктриной "Jeune Ecole", это было довольно сомнительное достижение — хотя бы потому, что миноносец 1-го класса, имевший водоизмещение в 100 — 150 тонн, при скорости в 25 — 27 узлов имел дальность плавания в 500 — 600 миль и совершенно ничтожную мореходность. Миноносец 2-го класса, в русской терминологии именовавшийся "миноноской", был в этом отношении ещё хуже, а единственным его плюсом была возможность переброски по железным дорогам и внутренним водным путям — что позволяло оперативно собирать мощнейшие ударные кулаки из десятков и даже сотен кораблей на нужном театре.
