Сделай что сможешь 1. Начало

М-дя, как-то не очень хорошо я обошёлся с партнёром кузнеца, но, видит бог, терпел до последнего и пытался объясниться мирно. Блин, а ведь этот хрен мог быть дворянином. Во проблем привалило бы! Кажется, опять забыл, в каком времени нахожусь. Хотя, возможно, и наоборот: наконец-то начал вписываться в местную действительность, всё-таки сейчас всех встречают по одёжке, а у крыса она явно не дворянская. По терминологии Софы он одет как преуспевающий приказчик. Выходит, подсознание верно рассудило: дворянин должен адекватно ответить на хамскую выходку низшего по статусу. Мог бы вообще замордовать наглеца, так нет, поговорил с ним нормально. Какой я деликатный, однако!

Приказал двум здоровым кузнецам выкинуть за ворота бывших надсмотрщиков, и они это тут же с удовольствием сделали. Подошёл к мордокрысу и, не обращая внимания на его испуганное шараханье, любезно помог подняться. Далее указал бедолаге на недостойное поведение неких грубых граждан в отношении представителя высшего сословия, да ещё исполняющего служебные обязанности по просьбе хозяина. Проникся. Даже лепетать что-то начал в своё оправдание. Не-е, мужик, ты не прав! Каторга по тебе плачет. И если с Потапом Владимировичем ты, скорее всего, договоришься полюбовно, то со мной — не знаю. Ох не знаю.

Короче, застращал я этого козла, на крысу похожего, до дрожи в коленках и отпустил с богом. Хотелось, конечно, стрясти с него денег за нападение, и, думаю, смог бы, но решил не нарываться. Ну его на фиг! Скромнее надо быть. Такие люди побои зачастую сносят спокойно, но потеря капитала вызывает у них жуткие душевные муки, которые побуждают стучаться во все возможные инстанции в целях восстановления справедливости. А на кой чёрт мне нужны разборки с городской администрацией или с тем же дворянским собранием?

Повернувшись, узрел толпу наблюдающих за мной работников.

— И чего стоим? Кого ждём? Всё уже сделано?

О-о, сразу все засуетились и побежали в сарай. Лишь один пожилой мужик, до этого объяснявший мне положение дел в мастерской, подошёл и, кашлянув, завёл разговор:

— Не обессудь, барин, хотели узнать о здоровье Потапа Владимировича.

— На поправку идёт, скоро поднимется.

— Слава те хосподи! — мужик истово перекрестился. — Благодарствуем, барин, за весть добрую. А... как нам ваше благородие звать-величать?

Да, Сашок, действительно — как? К этому вопросу ты явно не готов. После того, что здесь устроил, ограничиваться одним именем, наверно, будет неправильно. Эх-х, скромен я сегодня без меры!

— Можете просто Александром Владимировичем.

Мужик понимающе кивнул.

— По заказам, Александр Владимирович, повеления есть?

— Пока выполняйте последние распоряжения Потапа Владимировича, а далее посмотрим. Тебя как звать?

— Дак Велисеем кличут.

Во наградили родители имечком!

— А отца как звали?

— Чё ж звали? Жив отец-то, Аграпом яво зовут.

М-да, с отчеством ему тоже не повезло. Про фамилию и спрашивать боюсь. Интересно, это отец у него долгожитель или сам не так стар, как выглядит?

— Хорошо, Велисей Аграпов, давай-ка мы с тобой пройдёмся по мастерской, о текущих заказах поговорим.

"О делах наших скорбных покалякаем".

— Дак пожалте, барин, всё расскажем, покажем.

Прошлись, осмотрелись. Мне подробно объяснили, кто нынче чем занят. На мой взгляд, все при деле, отлынивающих от работы не наблюдается. Что мордокрысу не понравилось, не пойму. Велисей и сроки исполнения заказов знает, и о каждом работнике поведать готов. Нормальный мужик, ведёт себя достойно, без подобострастия. Можно сказать, готовый мастер цеха. Почему начальство не поставило его старшим? Берём на заметку, позже полюбопытствуем.

Мои "игрушки" сделаны, лежат в углу, ждут доводки. С ними ещё возиться и возиться. Во-первых, лопасти вентилятора и ветряка надо под определённым углом повернуть, и не прямые они должны быть, а слегка выгнутые. Затем шестерёнки придётся вытачивать с коэффициентом передачи этак один к трём-четырём, ветряк ведь медленно вращается, вентилятору быстрее крутиться нужно. В конце конструкцию собирать будем и притирать детали друг к другу, а если учесть, что ни подшипников сейчас хороших нет, ни смазки, то мороки предстоит много. Как говорил один понравившийся киношный персонаж: дел за гланды.

Вот сборкой и подгонкой всю следующую неделю мне и пришлось заниматься. Уж хозяин шарашки после болезни вышел, а я всё продолжал точить да шлифовать. Втянулся и даже удовольствие от процесса получать начал, но не только свои дела разгребал, на мою долю выпало и первый паровой котёл производства "Потап энд компани" до ума доводить. Ничего, справились. С помощью Софы мне и о котлах, и о паровой механике многое удалось вспомнить, да ещё у Потапа пара современных книжек о них имелась, так что хоть и не сразу, но разобрались мы со всеми проблемами.

Систему вентиляции устанавливал в несколько заходов. На крыше сильный ветрюган и холодина, пальцы уже минут через двадцать не гнутся, того и гляди сдует с крыши. Но всё когда-нибудь заканчивается. Вентиляция теперь весело стрекочет, а я могу и о других вещах подумать.

Четырнадцатого ноября праздничали заговенье на Филиппов пост. Сходили в гости к соседям, обожрались пельменей. Машка осчастливила народ детским песенным репертуаром, я тоже периодически подпевал, а песенку про жука аж всем обществом разучили и горланили потом раз пять подряд:

Встаньте, дети, встаньте в круг,

Встаньте в круг, встаньте в круг!

Жил на свете добрый жук,

Старый добрый друг79.

79песня "Добрый жук" из кинофильма "Золушка" (1947) (прим. автора).

Весело погуляли, но я понял, что гитары мне определённо не хватает, и постарался поскорее исправить эту ошибку. Конечно, выбор в магазинах Красноярска сейчас небольшой, в основном продаётся ширпотреб, ну то есть дрова, но я всё-таки нашёл парочку приличных экземпляров. Жаль только, это были семиструнки, а я на них играл лишь в детстве в музыкальной школе, но ничего, за неделю освоился. Хм, забавно, а ведь в той жизни я впервые гитару в руки взял в Мишкином возрасте.

Машуля, прослушав несколько композиций в моём, пока ещё корявом, исполнении, загорелась желанием освоить инструмент. Вот не было у меня печали! Хотелось подругу семиструнную для полёта души использовать, а теперь придётся аккорды с ребёнком нудно разучивать. Впрочем, эта мелочь быстро учится. А-а, потерплю.

Двадцать третьего ноября уже к нам гости заходили — мой день варенья как-никак, да ещё и с именинами совпадающий. Мне уже семнадцать лет по документам Александра Патрушева и тринадцать в натуре. Смотрюсь, правда, на пятнадцать, не старше, ну да всё впереди. Опять начались песни-пляски — и под общий хор, и под гитару. Увлёкшись, слабал испанские народные мотивы, причём очень лихо, хотя учил их ещё в школе.

Эх, а жизнь-то налаживается!

Глава 14

Второго декабря дошли руки и до намытого летом богатства. Операция под кодовым названием "Золотые реки" началась. Сперва решил узнать процентное содержание золота в добытом шлихе (отдельно и с Волчьего ручья, и с речки погибших старателей). Приготовился к пробной плавке и, мурлыкая под нос: "Как тоскуют руки по штурвалу", приступил к работе.

Да-а, "давно не брал я в руки шашек", хотя сейчас больше подошло бы спеть: "привыкли руки к топорам", ха... к кайлу, лопате и ружью.

Вытяжку от ветряка я отключил, пока вполне хватает тяги прогретой печной трубы, да и шестерёнки не утомляют своим грохотом. В дальнейшем предстоит подумать об их замене на ремень из прорезиненной ткани, — говорят, в столице такие имеются. Из кожи, увы, не подойдёт, от дождя и мороза она быстро портится. Чтоб не возиться с плавкой в печи, я для разогрева и расплава тестируемого золотого шлиха смастерил в кузне аппаратик, который по моей задумке должен был стать гибридом паяльной лампы и примуса. Ну, что-то типа того. К сожалению, получившаяся хрень оказалась жуткой пародией на мой гениальный замысел: грела плохо, а керосин "жрала" со страшной силой, при этом у меня возникали опасения, не взорвалась бы она. Но, надо признать, с плавкой это недоразумение всё же справилось.

Начал как обычно: кончиком пламени горелки хорошенько прогрел тигель, посыпал его дно борнокислым натром, в быту именуемым бурой. Потом расплавил его, постаравшись разогнать по всему тиглю, и всыпал горстку шлиха. Подогрел всё, сверху опять буры подсыпал и продолжил греть дальше. Наконец золотишко потекло и собралось в шарик, плавающий в жидкой буре. Нормально. Перестаём греть и, дождавшись застывания золота, вытаскиваем образовавшийся слиток пинцетом. Тут важно постоянно щупать его спицей: нужно уловить момент, когда металл чуть затвердеет, а бура — ещё нет, иначе, остывая, она приклеит расплав к тиглю.

Ага, вытащили, бросили в воду и сразу сыплем в тигель вторую партию шлиха, затем повторяем всю процедуру. Следом очищаем слитки от буры. Оп-па, как замечательно! Цвет у обоих слитков насыщенно-жёлтый, значит, серебра немного. Шлёпаем по каждому молотком, и... особой хрупкости не наблюдаем, выходит, и гадких примесей мало. Теперь пойдём к портному. У него есть одна полезная в данной ситуации вещичка, так называемый пробирный камень — кремнистый сланец чёрного цвета. Если по нему с силой провести благородным металлом, останется черта, по её цвету можно определить примерную пробу металла, а повозившись с эталонными пробниками, и точную.

Для этого рядом с чертой уже известной пробы проводим чёрточку исследуемого сплава и по тому, насколько цвет этих чёрточек после лёгкого травления кислотой отличается друг от друга, узнаём более верное значение. Да, сложновато, но в современных условиях лучшего тестирования просто нет. Валерий Яковлевич при покупке ювелирных изделий у посторонних продавцов всегда такой проверкой занимается, а то шустрил здесь предостаточно, могут вместо золота и серебра что угодно подсунуть.

Портной взялся за принесённые мною образцы с энтузиазмом, при этом подробно объясняя свои действия (я ж как бы ничего не знаю), и минут через двадцать, "поплясав" с эталонами, вынес вердикт: оба слитка имеют примерно восемьдесят восьмую пробу Российской империи, соответствующую девятьсот двадцатой метрической. Очень даже сладко, я ожидал худшего.

— Александр, позвольте дать вам совет, — портной задумчиво рассматривал слитки.

— Конечно. Я вас внимательно слушаю.

— Вам повезло с купленным золотом, можете пускать его в дело без предварительной очистки. Серебро в нём имеется, поэтому для получения той пробы, с которой вы собираетесь работать, остаётся добавить медь. Поверьте старому человеку, в Сибири так поступают почти все, чистят лишь сильно загрязнённый металл. Если пожелаете, я могу поговорить с нашим соседом, Николаем Михайловичем, он объяснит правила расчёта лигатуры.

Светиться перед ювелиром? Нет уж!

— Спасибо за совет. Пожалуй, воспользуюсь им. Но не стоит беспокоить уважаемого Николая Михайловича, менять лигатуру я умею. На днях зайду к вам с новыми образцами, и мы оценим точность моих расчётов.

— Что ж, удачи. С нетерпением буду ждать вас, молодой человек.

Та-ак, химичить со шлихом не нужно, уже проще. Медь Валерий Яковлевич рекомендует купить в аптеке, она там хоть и дороже магазинной, но зато достаточно чистая. Сейчас аптеки и очищенными металлами торгуют, и керосином (его здесь, кстати, фотогеном называют). Ну полный отпад! Какая-то аптечная мафия в стране орудует, не иначе. А портной о ювелирных премудростях что-то чересчур хорошо осведомлён. Тесно общался с соседом-ювелиром на эту тему? Вполне может быть. Они иногда сидят вечерами и под кувшинчик вина разговоры ведут. Остаётся надеяться, обо мне на этих посиделках лишнего не болтают.

Весь оставшийся день посвятил переплавке золотого песка в прямоугольные бруски, только на этот раз я в тигель ещё и чистый кварцевый песочек подсыпал (он слегка чистит сплав от примесей). Стремясь добиться стограммовых слитков, тщательно взвешивал шлих. Стограммовый самородок раздолбал молотком, его проще по частям расплавить. Эх, точные аптечные весы стоят довольно дорого, но без них не обойтись. Хреново, что гирьки-разновесы в старорусских единицах измерения: доля, золотник, лот, фунт. Никак не привыкну к ним, всё стараюсь на килограммы и граммы пересчитывать.

Перепачкал все закупленные тигли, и на следующий день пришлось их очищать, обтачивая. После окончательного взвешивания переплавленного шлиха получилось пять килограммов двести пятьдесят четыре грамма золота девятьсот двадцатой пробы. Ох и богатенькие же мы буратинки! Из этой груды металла можно огроменную кучу ювелирки нашлёпать. Перед продажей украшений из наследства Александра Полтоцкого я аккуратно срисовал все клейма, которые на них нашёл, без клеймения мне собственноручно изготовленные побрякушки не продать. Теперь могу штамповать вещички с английскими, австрийскими, швейцарскими, немецкими, ну и, само собой разумеется, русскими пробирными клеймами.

Изделия Полтоцких имели разные пробы, значит, для работы мне нужны разные сплавы. Медь закуплена и даже мелко нарезана, лигатура рассчитана так, как меня когда-то учили, металл взвешен и отмерен. Опять плавим слитки и по чуть-чуть добавляем в жидкое золото медную крошку. Вечером у портного проверим точность расчётов и мою сноровку. Надо завтра ещё и сейф у Потапа Владимировича заказать, да и железную дверь вместо деревянной не помешает в подвале поставить, а то задолбало перетаскивать всё из лаборатории в мою комнату, в сундук с тайником, и обратно. Ценности должны храниться под надёжной защитой.

С утра, правда, перед отправкой в кузню я был вынужден ввязаться в разборки с женским коллективом косметсалона. Софа пригласила меня на визуальный осмотр кандидаток в косметологи, вдруг что интересное подскажу, я ведь, в отличие от неё, с персоналом подобных заведений общался. Знахарка умница, вняла моим советам. У всех шести девчонок личики красивенькие, с чистой, без изъянов, кожей. Вот к таким косметологам клиенты с радостью пойдут.

Внимательно осмотрев представленных девиц, указал на трёх с плохо ухоженными руками. Если девушки в пятнадцать-семнадцать лет не умеют следить за своей внешностью, специалистов должного уровня из них, боюсь, не получится. Выяснилось, они из переселенцев. Семьи бедные, и, чтоб не быть обузой в доме, девчата подрабатывали прачками. Им доводилось то в горячей воде бельё стирать, то в холодной речной полоскать, с такой работой о красоте рук нечего и думать.

М-да-а, загвоздочка. Отвёл знахарку поговорить.

— Софа, а не заменить ли этих троих?

— Некем. Другие или хуже выглядят, или для дела не годятся.

— Можно и не таких молодых подыскать.

— Те, кто лицом пригож, все уже замужем, и ни одна из них к нам работать не пойдёт, у каждой свой дом и хозяйство. Тем более, подписывать договор на пять лет, как ты предлагаешь, никто не будет. Сам посуди, кто ж из замужних согласится пять лет детей не иметь? Да их мужья прибьют за такое и на хорошие заработки не посмотрят.