Вот когда он вернется, сам пусть и разгоняет. А она постарается не давать ему лишних поводов для убийства. Почему-то Иннис и не сомневается, что демон будет ревновать, а раз так...

Ревность у демона обычно заканчивается травмами у всех остальных.

* * *

— Как малыш?

Оглядываюсь на Марту. Единственную, кому разрешено входить в мои покои. Отныне и навеки. Стражникам от меня серьезно досталось после того раза. Половину пришлось разогнать по городской страже, пусть реального дела попробуют. Вторая же сейчас работала не за страх, а за совесть.

— Рене говорит, что все нормально. Жаль, кормилицу не нашли...

— Мало кто согласится кормить полудемона.

— Я понимаю. Что новенького?

— Ничего особенного. Вот у меня небольшой список по столице — посмотри. Эти очень сильно жалеют о временах Рудольфа.

— Что предлагаешь?

— Ну, убивать их не обязательно, а вот потрясти при случае стоит?

Я киваю. И кто сказал, что некроманты кровожадны? Ни я, ни Марта... да сдались нам эти люди, убивать их?! Просто так, без повода — нет, никого мы убивать не рвемся. Вот если это враги...

— Ваше величество... простите...

Секретарь.

— Да?

На стол передо мной опускается свиток пергамента. И печать...

Желтый воск, солнечный диск, меч, голубь... символику Светлого Сияющего сложно не узнать.

И?

Кто-то уцелел?

Если учесть, что столичные Храмы до сих пор стоят пустыми — и служат там случайные пришлецы вроде того же Шимариса. Конечно, была бы шавка, а блохи будут. Рано или поздно туда опять наберутся подобные же твари, желающие красиво жить за счет прихожан, но скорее поздно, чем рано. Да и моих агентов среди них будет каждый пятый.

Резким движением ломаю печать.

— Можно?

— Разумеется, мам.

Марта заглядывает мне через плечо. Ровные ряды черных буковок... пожри их Аргадон!

Рене!

Ну, твари, вы мне за это ответите...

Вот уж воистину, щуку сожрали, а зубы оставили. Их не выпололи до конца.

В самых вежливых выражениях рыцарь Храма Атторен сообщает мне, что виконт Моринар находится у него в плену. И если я не явлюсь на переговоры (место и время прилагаются, причем последнего едва хватит собраться и доехать), оставшееся от виконта пришлют мне в коробочке.

При этом я могу взять с собой людей, но не более пяти десятков. Ловушка?

— Ты не пойдешь.

Марта смотрит холодно и спокойно.

— Мам, я должен.

— Мне плевать. Я тебя не пущу.

Любому другому я уже ответил бы. И — резко. Но Марту я люблю — и я понимаю, о чем она сейчас думает. А потому...

— Мам, они не просто убьют Рене. Они позаботятся о том, чтобы ославить меня на всю страну. Ты же понимаешь.

О, да. Марта понимает.

— А лучше, если они убьют тебя?!

— Они уже пытались. Не вышло.

— Чудом.

— Мам, я сразу потеряю Моринаров. Это — первое. Потеряю уважение дворянства. Это второе. Потеряю веру простого народа — чего это он от Храма бегает... Это третье. И только самое значительное. А уж сколько других последствий будет у моего отказа...

— Лучше, если тебя там убьют?

— У меня уже есть сын. Трон не останется бесхозным. Но на всякий случай... пригласишь ко мне канцлера?

Марта вздыхает.

— Останешься жив — выпорю.

— Мам, в моем возрасте это не воспитание, а извращение.

Подзатыльник заставляет голову ощутимо качнуться вперед. И Марта уходит, чтобы вернуться через десять минут с Анри Моринаром. Конечно, канцлер допоздна во дворце. За месяц дураки такого наворотили, что за десять лет не разгрести. Я тем временем пишу завещание.

Человеческая часть меня скулит и жалуется, но демону все равно. Кто сказал, что демоны — это огонь?

Это лед. Демонски тяжелый серый лед, под которым ничего не видно. И ничему из-под него не пробиться.

— Ваше величество?

Молча перебрасываю Анри свиток. Тот берет, вчитывается... и словно на глазах стареет. Ссутуливаются плечи, прорисовываются морщины, гаснут глаза...

— Ваше величество...

— Анри, на время моего отсутствия вы останетесь главным. А если со мной что-то случится — станете регентом.

Такого превращения я отродясь не видывал. Анри поднимает голову, смотрит удивленными глазами.

— Ваше... в-велич...

— Я еду за вашим сыном. Полагаю, что могу не вернуться, а потому... вы, канцлер, будете регентом. Мой и Дариолы ребенок — да, он уже родился. Причем королева умерла в родах.

Синие Моринаровские глаза медленно округляются.

— Слушайте внимательно, подробности, если я не вернусь, вам расскажет Марта. Она же будет воспитательницей малыша до шестнадцати лет. Потом он сможет переехать в столицу и принять корону. Но до той поры — только Торрин.

— Э...

— Еще раз. Дариола умерла некоторое время назад. В родах. У меня ребенок — сын. Рикард Анри Раденор. Сейчас он находится в Торрине. Так вот, если меня убьют, то вы...

— Я стар, ваше величество.

— После вас эту должность разделят Рене и Том. Поклянитесь жизнью сына.

— Она принадлежит вам, государь. Как и моя старость.

Я отстраненно киваю. Моринар не лжет и не юлит. Порода не та. А Раденору он предан до мозга костей. Больше меня. И может, даже станет лучшим правителем, чем я. Хоть и регентом. И уж точно человеком.

— Распоряжения я оставлю. В остальном — слушайте Марту. Няня, ты же потом расскажешь, если что?

— Обещаю, малыш.

— До того, как бросишься мстить, — подчеркиваю я голосом.

Марта опять кивает.

Я быстро дописываю указ. Расписываюсь, запечатываю, отдаю в руки Марте.

— Вскрыть после моей смерти.

Няня смотрит, как на ядовитую змею.

— Алекс...

— Но я все равно вернусь. Сейчас отдам приказ гвардии, чтобы собирались... полагаю, двух первых десятков хватит.

— Тебе сказали, что можно до полусотни...

— Ма... рта, а есть смысл?

Марта недовольно сверкает глазами, но умолкает. Понятно же, что если они готовы к встрече, то я просто зря положу людей.

Бессмысленно.

— Как скажешь, Алекс.

Задумчиво перебираю кончик длинной косы.

— Я постараюсь справиться. Но если что...

Назвать Иннис?

Нет?

Лучше не надо. Безвестность для нее лучшая защита. Перед глазами как живое ее лицо, темные волосы, яркие губы, сияющие глаза... Человеческое во мне сворачивается в тугую пружинку — и я безжалостно придавливаю ее льдом. Не думать, не чувствовать. Не надо.

— Алекс?

— Все в порядке. Когда они будут готовы? Хотелось бы выехать побыстрее...

— Я сейчас прослежу, ваше величество.

Моринар выходит. Марта бросается ко мне на шею, обнимает, я неловко глажу ее по плечу, замечаю седые ниточки в черных косах... как же тебе из-за меня досталось. И ведь захоти я удалить тебя ради твоего же душевого спокойствия — ты не уйдешь.

Неужели любовь — это всегда тяжкая ноша?

— Вернись... сынок. Вернись.

* * *

И опять я во главе небольшого отряда.

Дорога привычно ложится под ноги. Сколько я уже их прошел, сколько проскакал?

Много.

Привычным усилием загоняю тоску вглубь.

Что бы ни случилось — нельзя показать слабость. Пусть потом мне будет плохо, пусть демоническая половина возьмет свое, но здесь и сейчас — от меня многое зависит.

Вот ведь... ка кже их пропустил Крысиный Корооль?

Да и я хорош. Не добил, не проверил, не зачистил — расслабился. Сначала надо убить врага, а уж потом... ничего, впредь умнее буду.

Если оно будет — это впредь.

В любом случае, все не так страшно.

У меня есть сын, есть люди, которые могут вырастить и воспитать его, есть канцлер, который такую подставу никогда не простит ни одному храмовнику.

Я могу уходить.

И все же — не хочется. Жить... мне нравится жить, нравится этот мир. Что меня ждет после смерти?

Ну, душа полудемона может переплавиться во многое. Может уйти на перерождение, может попробовать пробить дорожку в нижние миры.... не знаю. Но смерти я не боюсь. Некроманты знают, что это — еще не конец игры. Это всего лишь следующий виток в великой спирали жизни.

Сейчас мы едем туда, куда я возвращаться не планировал.

В Риолон.

В небольшой городок на границе...

Что случилось с Рене?

Смертью клянусь, если он мертв — Крысиный Король покажется милой шуткой по сравнению с тем, что я сделаю.

Уничтожу.

Ненависть клокочет внутри меня, не находя выхода. Тяжелая, темная злоба. Лед и смерть, ненависть и жестокость... я даю им власть над собой впервые за долгое время. Я становлюсь больше демоном, чем человеком?

Возможно.

Но если только демон может справиться с этом — что ж, пусть будет демон.

Хр-рамовники!

Тварррри...

* * *

В этот раз я не пытаюсь оторваться от своих людей, не собираюсь вызывать Ак-Квира. Бессмысленно. Надо полагать, если меня ждут, то уж магию точно смогут засечь на расстоянии. И тогда — конец.

Кто я для них сейчас?

Знают ли они о моем участии в уничтожении Храмов? Что им вообще известно?

Вопросов так много, что мозг едва не разрывается на части. И когда на третий день пути нас встречают на подъездах к городу — я только облегченно вздыхаю.

На дорогу выходит фигура храмовника.

Высокий, светловолосый, весь в белом — девки млеют, овцы блеют?

— Остановитесь, Александр Леонард Раденор.

— К чему же так длинно? Можно проще — ваше величество.

Я спрыгиваю с коня, чтобы оказаться с храмовником на одном уровне. Не из любезности, так бить удобнее.

На лице рыцаря появляется легкая улыбка.

— Может быть и величество...

— А у вас есть сомнения?

— Вы здесь для того, чтобы их развеять, король. Разве нет?

— Я здесь потому, что Храм похитил моего друга и рыцаря. И я собираюсь вернуть его. Рене жив?

— Если вы обещаете остаться для беседы, я прикажу отпустить виконта Моринара и его людей.

Я пожимаю плечами.

— Мое слово. Я останусь и побеседую с вами.

Только не факт, что тебе это понравится.

— И обещаете честно ответить на наши вопросы?

— А вы ничего не придумали, чтобы проверить мою честность? Рыцарь Атторен, я разочарован.

— Кристалл правды вас устроит?

— Вполне. Но поклянитесь мне и вы.

— В чем же, ваше величество?

— Что Рене и мои люди уедут отсюда невозбранно — и вы не причините им вреда, вне зависимости от исхода нашей беседы.

— Мое слово.

— И слово ваших людей? Остальных храмовников?

— Вы сомневаетесь?

Вот теперь в голубых глазах мелькает гнев. Он надеется меня этим напугать? Наивный...

— Кто вы в иерархии Храма? Доверенный? Служитель? Приближенный? Почему бы мне и не сомневаться.

— Мои люди признали меня главным.

— И здесь только ваши люди?

— Я понимаю ваши опасения, ваше величество. Но могу обещать, что Храм не причинит вреда вашим людям.

— Тогда я хочу видеть Рене. Они уедут — я останусь.

Рыцарь кивает. Кажется мне — или он чуть расслабляется? Словно я сделал что-то такое... правильное в его глазах?

— Я сейчас прикажу его привести, ваше величество.

Он взмахивает рукой, подавая знак кому-то из своих.

Я тем временем подхожу к своим людям

— Сейчас сюда приведут виконта Моринара и его людей. После этого вы все уедете.

— Нет, ваше величество.

— Что!?

У меня не хватает слов. Что за наглость?!

— Вы смеете...

Командир отряда смотрит на меня спокойно и чуть устало. Это старый вояка, уже за сорок, видевший, наверное, еще моего деда. Я не спрашивал, не до того было. Да и уматывались мы за день бешеной скачки, не до разговоров... чуть ли не падали, где стояли.

— Я — смею. Потом хоть казните, но одного я вас с этими не оставлю. И ребята не оставят, верно?

Два десятка человек кивают, словно куклы. Нет, мол, не оставим. Я меня реально перехватывает горло от гнева — и стражник пользуется этим.

— Нельзя, ваше величество, королю с ними одному. Подлый же народ...

— ты забываешься, раб!

Рыцарь услышал нас и теперь сжимает рукоять меча, бледный от гнева. Но вояка смотрит на него чуть ли не с насмешкой.

— А ты мне не грози, мальчик. Тебе лет-то сколько? Двадцать пять? Двадцать семь? То-то, а мне сорок пять. Я еще при старом короле служить начинал, до Рудольфа, и так я тебе скажу — его величество внук достойный. Мало ли что вам в голову взбредет. Может, вы нас и положите тут всех, ну так я вам с того света в рыла плюну...

— Ах ты...

Перехватываю руку рыцаря, не давая ему вытащить меч.

— Храм теперь карает за честность?

Рыцарь слегка дергается, но потом оставляет эти попытки и смотрит на стражника с ненавистью.

— Никто не смеет...

— Да неуж? Ошибаешься, мальчик. При Рудольфе мою соседку Храм сжег. Травница была хорошая, моих детей от смерти спасла — не отстояли, не успели. Чем помешала? От Темного была? Да она и не думала о темном-то, все травы собирала да сушила. Кто вам мешает сейчас сказать, что правитель наш тож от Темного? Потому как никого не жжет, не гонит, зла не творит...

— Тебе лучше, чтобы некроманты да прочая нечисть на воле гуляли?

— Если они не нарушают законов королевства — в частности, не похищают людей, они могут гулять. Вот применение силы с целью навредить человеку, как то — порча, сглаз, подъем мертвых с целью причинения вреда, — принимаюсь занудствовать я, но рыцарь перебивает меня.

— Некроманты — зло!

— Мой знакомый чуть не умер, когда боролся с эпидемией. Я не буду называть городок, но спас он там несколько тысяч человек. Некромант.

— Это...

— Это было. Клянусь своей кровью. На кристалле правды присягну.

Рыцарь чуть теряется.

— Это... единицы!

— Ради этого он чуть не сжег себя. И вынужден был бежать из города, потому что ваши отряды вошли туда. Его хотели убить — выжил.

— Вы его знаете, ваше величество.

— Знаю. Только вам не отдам и не назову. Это его жизнь и его дело. Могу поклясться, что вреда он с помощью некромантии не чинит никому.

— Сейчас приведут Моринара — и мы пройдем...

— Э, нет. Тогда сначала нас убивайте — или идем все вместе.

Стражник снова встревает в разговор. Я ожигаю его взглядом.

— Повесить вас, что ли?

— А и вешайте, ваше величество. Наше дело такое — не убивать, так умирать, за родину голову сложить. А только одного мы вас не отпустим, кто их знает?

— Я приказываю...

— Приказывайте. Наше дело вас беречь, остальное неважно.

Ругательства срываются у нас с храмовником одновременно. И на дорогу наконец выводят Рене. Усталого, осунувшегося, но свободного.

— Алекс!

Подхожу — и крепко обнимаю друга. Заодно сую ему за воротник конверт с письмом. Что делать, если меня сейчас убьют, куда ехать, какие у меня были планы.

— Жив?

— Я не думал, что ты придешь.

— Болван.

— Слушаюсь, ваше величество. Точно, болван.

— Твои люди где?

— Недалеко. Я видел.

— Бери их и уходите. Ждите нас в городе, если не вернемся за три дня, действуй, как приказано.

— Ты...

— Я остаюсь.

— Алекс...

Рене хватает меня за руку.

— Ты не можешь! Они хотят тебя убить!