Развернувшись на каблуках форменных сапог, гвардеец вернулся к своим воинам, а Фури оставалось лишь бессильно сжимать кулачки, так как он, по сути, был прав.

Проход становился все меньше и меньше, спасая обитателей подземелий от теплых лучей, а команды все не было видно. И Фури, уже смирившись с тем, что сегодня вряд ли увидит друзей, печально смотрела, как на склоне холма появляется трава, полностью скрывая вход в гнездо. Подошедший офицер, все так же весело и непринужденно бросил:

— Не стоит тут ждать — все равно в следующий раз вход откроется не здесь. Лучше вместе с нами отправиться в замок, отдохнуть, и вечером поехать встречать победителей!

Наверное, он хотел подбодрить детей, но Фури, уставшая от масок этого мужчины не хотела их больше видеть, посему, взглянув на Пати, доверчиво прижимающегося к ней, она покачала головой, отказываясь:

— Нет, спасибо, конечно, но мы лучше подождем здесь, на природе...

Мирн покосился на нее, скривился, но не стал настаивать. Он даже, подойдя к своему рюкзаку, отдал им флягу с разбавленным вином и кусок окорока, да пожелал приятного отдыха, и, что самое лучшее, — без вопросов отчалил прочь. Однако, как показалось девушке, пара недовольных воинов осталась, чтобы наблюдать, но полной уверенности не было, так что Фури не стала переживать на этот счет.

Положив продукты в тень и забросав их пахучими травами, чтобы не съели лесные звери, девушка прилегла на склоне и смотрела как светлеет небо, и нежно-розовые разводы сменяются призрачной голубизной. Рядом уселся Пати, доставший из-за пояса тонкую флейту, подаренную ему бардом, и начал играть простую, но очень красивую мелодию.

Все было настолько спокойно и прекрасно в этот час, что думать о плохом было невозможно. И Фури не думала — она закрыла усталые глаза и погрузилась в мир светлых снов.

Донжон замка,

Жерар Сэнтиар

С тех пор, как полтора года назад графство перешло в его руки, Жерар привык вставать с первыми лучами солнца. Без помощи слуг он быстро умылся и оделся, после чего, перекусив свежими пирожками старой поварихи, сразу же отправился в кабинет работать. Дел у графа было много — льдистые твари, разорявшие поля, изрядно ухудшили положение этих земель, так как Сэнтиары славились именно полями пшеницы и овса. Злаки приносили казне наибольшую прибыль.

Теперь же, когда почти все посевы были уничтожены, графство переживало не лучшие времена. Вот и приходилось Жерару вставать спозаранку, чтобы решать многочисленные проблемы.

Сегодняшнее утро не отличалось от множества подобных — все те же бумаги, документы, доносы, просьбы, проблемы. Сэнтиар даже не вспомнил о том, что отправил очередную компанию в холмы. Об этом напомнил ввалившийся в кабинет Мирн, поведав, что наемники сгинули под холмом.

— Но мы, все равно, на всякий случай проверим — вдруг, просто не успели до рассвета? Окей?

Граф устало кивнул, не отрываясь от документа, и пробормотал нечто одобрительное. Но Мирн не уходил. Печально вздохнув, он сказал:

— Как ни прискорбно, мой лорд, но вам придется хотя бы на время оторваться от бумаг — к нам приперся аристократ.

Жерар удивленно приподнял брови:

— Странно... Вроде бы, никто не сообщал о своем приезде?

Мирн кивнул и тут же продолжил:

— Да. Судя по доспехам и оружию — очередной болван, одержимый идеей подвига.

— Но?.. — уточнил граф, зная, что по такой мелочи гвардеец не будет его беспокоить.

— Но мне не нравится его взгляд. Это не взгляд рыцаря. Это взгляд убийцы.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

Жерар задумался. Появление такого персонажа грозило всему графству и лично графу неприятностями. Он доверял мнению своего офицера, и понимал, что появление в замке убийцы с титулом аристократа может значить одно из двух. Либо он просто проезжает мимо — переводим дыхание и возвращаемся к счетам. Либо он приехал по душу самого графа... Что, явно, нехорошо. Но, все равно, отказывать Сэнтиар не мог — когда аристократ приходит в гости к аристократу, это обязывает первого к гостеприимству.

— Пригласи его, — печально пробормотал Жерар, махнув рукой в сторону двери. — Но не спускай с него глаз.

— Я что, похож на дурака?

Жерар хмыкнул и стал ожидать "визита вежливости". Спустя полчаса в кабинет вошел высокий парень, одетый в поношенные доспехи, аккуратный, с горящим взором. Подойдя к столу графа, он улыбнулся и галантно поклонился. Жерар ответил тем же, привстав с кресла, и сказал:

— Рад приветствовать вас в замке графов Сэнтиар!

Гость улыбнулся и, усевшись в кресло, сбросил маски, превратившись из обычного рыцаря в нечто куда более опасное. Об этом говорили и странно насмешливый прищур глаз, и улыбка, похожая на кривой оскал, и изогнутые брови.

"Интересно, почему он решил открыться? Все мои предположения рушатся, как карточный домик. Он не стал бы скрываться только в том случае, если ему надо что-то от меня. Но что может быть нужно от меня элитному убийце Гильдии? И почему он уверен, что я соглашусь?" — думал граф, напряженно вглядываясь в спокойное лицо гостя, который сидел, скрестив руки на груди, и явно ожидал реакции Жерара.

А Сэнтиар не знал, как отвечать на столь явный вызов со стороны незнакомого парня. Только сухо попросил представиться. Гость, продолжая улыбаться, ответил:

— Ну, я здесь ненадолго, потому зовите меня Призраком.

Немного помолчав, он продолжил:

— Вы, милый граф, наверное, гадаете, зачем я здесь, не так ли? А еще в ваших глазах я вижу недоумение, почему я открылся. Я прав?

Не дожидаясь ответа, он встал, обошел стол и, подойдя к самому креслу графа, продолжил, глядя Жерару в лицо:

— Все потому, что мне нужно ваше содействие, — и снова улыбка. — Вам не встречалась группа из девяти не совсем человек? Два темных эльфа, сид, вампир, некромант и четверо людей? Запоминающаяся компания, не так ли?

Как ни гордился Сэнтиар своей выдержкой, в этот раз он не смог сдержать удивленного вздоха, услышав, по чьим следам пришел гильдиец. Тот, удовлетворенно кивнул, возвращаясь в кресло, после чего, сложив руки на груди, стал дожидаться уточнений. Жерар же, придя в себя и осознав, что не его будут убивать, перевел дух и решил, что лучше выложить ему все сразу.

— Да, видел. Я нанял их для уничтожения льдистых, поселившихся в холмах.

— И что дальше?

— Они еще не вернулись. Если не выйдут этой ночью, значит уже не жильцы, — он жестко ухмыльнулся, понимая, что убийца не подарки дарить собрался барду-неудачнику. — Вы подождете до утра во дворце или?..

Гость, на секунду задумавшись, ответил графу:

— Я останусь здесь. Для вас же и ваших ребят у меня есть предложение.

На стол, глухо звякнув, упал тяжелый кошель. Переплетенные веревочки развязались и на темно-красное сукно стола выпали золотые монеты. Граф неуверенно протянул к кошелю руку и, аккуратно зачерпнув монеты, перекатывал их по ладони. Было невероятно приятно ощущать их прохладную тяжесть в руках, невероятно завораживающе смотреть на их матовый блеск.

Графству нужны деньги. Очень.

— И что от меня потребуется?

— А ты не догадываешься? — ну, до чего мерзкой улыбкой расплылось лицо Призрака, когда он посмотрел на Жерара, причудливой кривой изогнув брови.

Но Сэнтиар не купился на этот трюк, все так же невозмутимо наблюдая за незнакомым рыцарем. Тот одобрительно хмыкнул, признавая силу графа, и продолжил по-прежнему невозмутимым голосом:

— Мне нужны ваши клинки, чтобы прикончить эту шайку-лейку. Понимаешь, граф? Вы убьете всех, кроме барда и его стража из людей, что носит серебряную косу. Их вы передадите мне в связанном виде прямо в руки, хорошо? По правде говоря, мне абсолютно безразлично, что будет с остальными — хотите, убивайте, хотите, насилуйте, да хоть отпустите на все четыре стороны! Главное, что бы эти "потеряшки" больше никогда не появлялись на моем пути. Иначе плохо будет не только им, но и вам!

Все это говорилось тихо, практически шепотом, но отчего-то сердцу становилось тесно в груди, а по лбу тек соленый пот. Граф понял, что выполнит это задание, даже если придется сосредоточиться только на нем, забыв и о принципах, и о чести... В конце концов, Жерар так и не выяснил титул барда. Может, он, вообще, серв!

И большие руки графа сжали мешочек.

Кантаре,

Странствующий бард

Я не могу сказать сколько прошло времени с тех пор как мы, усевшись на теплеющую землю в маленьком тупичке, уснули, не в силах оставаться в сознании от усталости, до сегодняшнего момента, когда я, очнувшись от забытья, оглядел нашу компанию. Если говорить честно, выглядели мы не очень. То есть еще одну трепку от Стражей мы явно не переживем. Израненные тела, иначе нас вряд ли можно было назвать.

Я разорвал грязную рубашку на бинты и, морщась от боли в истерзаных руках, стал делать перевязку. Снова открылась глубокая рана на боку, но, слава любому Богу, которому будет не лень нам помогать, кровь не лилась потоком, как еще пару дней назад, а медленными тягучими темно-багровыми сгустками впитывалась в туго натянутые бинты.

Мне было больно, но боль эта была какая-то странная, словно проникающая сквозь толщу льда, промораживающая раны, успокаивая меня. И я был рад этому странному онемению, только лишь благодаря которому я все еще не только в сознании, но и могу неплохо соображать, невзирая на тяжелую гулкую боль в затылке.

Рядом чуть слышно застонал Кэсс, опутанный побегами темно-зеленых лиан, вырастающих из скрещенных рук сида. Тот, уже немного отойдя от схватки, наполовину погруженный в благодатную и плодородную почву, с улыбкой смотрел на остальных, проращивая ростки и к их ранам. Тело Шурая, выпуская множество белых корней, словно причудливое растение, врастало в стену. Даже его волосы и те, покрывшись множеством почек и листьев, как плющ расползались по стене.

Чуть дальше, держа мечущегося в лихорадке лича за руку, сидит вампир, чьи налившиеся из-за множества лопнувших капилляров кровью глаза пристально смотрят на стену, словно считая мелкие песчинки, падающие на пол в сиреневом свете странных светящихся грибов.

Над ними, морщась от отвращения к шарящим по его телу листьям, чахнет брат, постоянно дергаясь, чтобы оторвать от своих ран слишком наглые ростки. Но он хотя бы молчал — Джайрин же, которая, похоже, очнулась раньше всех и первая получила лечение, непрерывно ворчала. Я этого не могу понять— как можно жаловаться на методы, которые, если не полностью вылечат раны, то хотя бы ускорят заживление.

А сейчас, когда вокруг была плодородная земля, способная питать силу Жизни и Природы, сид пытается сделать все по максимуму, в том числе и практически полностью обезболить. Что, понятно, немаловажно, учитывая, что вряд ли мы сможем уйти отсюда подобру-поздорову, скорее всего, придется прорываться с боем. А она, постоянно причитая, что ей не нравится, когда по ней что-то ползает, ныла и ныла...

Не будь Шурай столь флегматичным да полностью расслабленным после поглощения силы, вряд ли он смог удержаться от дозы снотворного, за что мы были бы ему очень благодарны. Зато Неки, очень усталый и раздраженный, не сдержался и крайне нецензурно выразился, в подробностях описав, куда девушка может засунуть свои комментарии и как, собственно, туда добраться. Он к растениям отнесся вообще спокойнее всех — лечат, вот и ладно.

Наконец-то Шурай перешел и ко мне, стало очень щекотно и слегка неприятно, когда тонкие корешки, свисавшие с лианы, проникли в рану и, постепенно очищая ее от грязи, стали стягивать края в неком подобии шва. Полностью сосредоточившись на этом странном ощущении, я, похоже, ненадолго выпал из реальности, так как разговор пришедшего в себя сида и Неки явно не только что начался:

— А вот еще вопрос, Лиан, — человек, неуклюже расположившись у стены, стараясь не тревожить свежее ранение, явно сгорал от любопытства. — Если ты так круто можешь лечить, то почему не смог полностью убрать раны? Это невозможно? Или как?

Шурай пошевелился, стряхивая последние комки земли с порванного халата, и ответил:

— Или как. Теоретически, я вполне могу не только полностью вылечить, но и даже воскресить живое существо,— все это говорил он спокойно, равнодушно, словно и не было всех этих страшных событий.— Только вот для этого нужны некие особые условия, например, не просто плодородная почва, а почва пропитанная магией. То есть лес вокруг Источника, ручьи вытекающие оттуда и так далее. Здесь этого абсолютно не наблюдается, так что мои возможности крайне ограничены. Ну, а воскрешать я вообще могу только в родной роще...

— Оазисе? — уточнила наемница, высунувшись из-за плеча Некатора.

— С чего вы взяли, госпожа?

Шурай явно выглядел удивленным, так что Джайрин немного покраснела, но, собравшись с духом, все-таки объяснила свои логическую цепочку:

— Ну, ты же с отцом жил у нас. А там только оазисы из зелени и есть... — конец фразы она произнесла практически шепотом. Я улыбнулся — сейчас, покрасневшая и смущенная, воительница впервые стала похожа на женщину, причем, красивую женщину. Только вот, к несчастью, это бывает невероятно редко...

— То, что мы жили в вашей стране, не значит, что это наша родина, — он улыбнулся девушке нежно и ласково. — К твоему сведению, рощи сидов могут быть только посреди Живого Леса и нигде больше. Так что на воскрешение не рассчитывайте...справляйтесь сами.

— Даже если мы попремся в Живой Лес?

Нет, вампир все же слишком любопытен. Хотя, возможно, он просто не видит, что сид не хочет говорить об этом. Мы шикнули на него, но он так ничего и не понял.

— Да.

Я не ожидал ответа, так что даже вздрогнул, услышав его невозмутимый голос. Холодный и безразличный. Слава Богу, что никто не стал дальше расспрашивать расстроенного сида, у которого даже ростки пожелтели и съежились. Разговор продолжался, мы говорили о многом — об историях, что происходило с нами в прошлом, травили анекдоты и рассказывали байки.

Единственное о чем не было сказано сейчас — что мы здесь делаем и что нас ждет. В эти часы мы даже начали смеяться, забыв обо всех неприятностях. У Шурая даже цветочки появились... Забавно!

Часа через два проснулся Кэсс, вполне здоровый... ну, для мертвого. Смахнув с тела ростки, листики и цветочки, он сразу включился в разговор, стал ехидничать, словно ничего и не было, словно мы просто сидим в таверне и пьем нагретое вино. Он вообще стал намного радостнее, когда Лед и Холод ушли вглубь холма, и его мертвая кровь потекла по венам, нагревая холодное тело.

Шли часы, мы разговаривали и улыбались, пока внезапно не почувствовали холод, который потянулся из холма. Разговоры как отрезало. Мы снова ощутили, что вовсе не в безопасности, напротив, мы на грани жизни и смерти, причем намного ближе к последней. Судя по прохладе и тонким струйкам инея, ползущего по стенам, солнце уже садилось. И вот-вот, где-то в холме должен был открыться проход наверх. Вот только где? Неизвестно. И мы решили не искушать судьбу поисками выхода и надеждами успеть до того, как проснутся Стражи.