Королевские шутки

— Будь здесь, — приказал Каф.

— Нет, — ответила Сима, с ужасом косясь на зарезанного.

Они пробежали от ниши до конца коридора. Каф на ходу выдернул клинок из тела убитого. Не останавливаясь, воин ворвался в дверь в стене тоннеля, из которой вышли оба противника. Сима влетела за ним следом. Их взору открылось небольшое помещение, в котором находились еще двое. Каф сразу напал на одного из них. Сима больше не могла смотреть на убийства. Она выскочила обратно в тоннель и оказалась рядом с окровавленным трупом. Она набралась духу, заглянула ему в лицо и ахнула:

— 'Вратарь'!

Все эти люди были 'вратарями' — бесчувственными, бесстрашными и безжалостными.

Каф даже не догадывался, насколько его противники опасны. С быстротой молнии он перерезал глотку одному из 'вратарей'. Оставшийся в живых был на пути к лучемету. Каф бросился следом и достал клинком его руку. Тот молча схватился за порез, а Каф вышвырнул ствол из помещения. Андроид повернулся к противнику, но прямо перед его носом завертелся смертоносный клинок. Не тратя времени на раздумья, 'вратарь' нырнул под лезвие, перехватил руку с клинком и жестко взял зертилийца за шею. Закаленный воин подивился нечеловеческой хватке. Клинок со звоном упал. В глазах Кафа потемнело. Вцепившись в твердые руки противника, он отчаянно пытался освободиться от захвата, но ему это не удавалось. Легкие вхолостую сокращались. Зертилиец пинал его в живот и в пах, но пинки не произвели на 'вратаря' никакого впечатления. Каф смотрел в стеклянные глаза противника и видел в них только напряженную пустоту. Перед взором все погасло, кипящая боль залила недавно зажившую рану.

И тут невыносимый визг разбил спертый воздух тоннеля на миллионы мельчайших осколков. Если бы Каф не терял сознания, он был бы, по меньшей мере, контужен. 'Вратарь' на долю секунды ослабил мертвую хватку на горле Орха, и тот моментально вырвался. Измученные легкие заработали, как меха, и к воину частично вернулось зрение. Его пальцы впились в глазницы 'вратаря', и тоннель потряс новый вопль. Каф отпрыгнул, поднял с пола клинок и вонзил его в живот андроида. Потом оглянулся, как пантера. Сима стояла, прижавшись к стене лопатками, и выла. Слезы катились по ее искаженному лицу. Каф быстро вывел ее из комнаты и поставил спиной к трупам.

— Все, мы оба живы, — сказал он, хрипло дыша и превозмогая боль в горле. — Наши враги мертвы. Путь свободен.

— Ты хоть знаешь, с кем дрался? — подвывала Сима, и ее голос срывался. — Они все андроиды. Ты убил четырех 'вратарей'! Эти 'вратари' ничего не чувствуют, и сила у них как у машин!

— Я старый воин. Я много убивал, — невозмутимо ответил Каф. — Ты даже не заметила, что спасла меня от смерти.

— Я? Когда? — всхлипнула Сима.

— Когда издала боевой клич рода Тираннозавров, — без тени улыбки ответил Каф.

— Я себе голос сорвала, кажется.

Столкнувшись с реальной опасностью и победив ее, Каф больше не боялся здешнего пространства. Оставалась только привычная осторожность. Он подвел Симу к тупиковой стене, освещенной допотопными лампочками. Александр Сычев объяснял ей, что оббитая листовым металлом стена, обрезающая тоннель тупиком, делится на девять частей, каждая из которых означает цифру. Сима помнила код наизусть. Она набрала его, выстукивая металл в разных местах. Стена разделилась на две половины, и они со скрежетом раздвинулись.

— Вот оно, 'Чистилище', — с благоговением сказала Сима сиплым голосом.

За входом царила глубокая и пугающая тьма. Под ногами зачавкала какая-то жижа. Фонарь Кафа скользнул по стене, и Серафима издала сорванным горлом хрипловатый возглас. Оплавленную стену сплошь покрывали глянцевитые потеки. Сима напрочь позабыла о своих страхах. Она быстро пошла вперед, освещая все новые коридоры и помещения. Везде луч света натыкался на оплавленные стены и потолки, на черную слякоть под ногами.

Каф принюхивался, как собака. В воздухе явственно ощущалось присутствие незнакомого газа. Путники миновали жилые кварталы подземной лаборатории и вышли в административную часть. Сима помнила эти коридоры. Она свернула в одно из помещений. Фонарь осветил густо заплывшие стены и толстый слой черной жижи на полу. С того, что когда-то было мощным сейфом, ввинченным в пол, капало черное месиво и свисало на пол мерзкой глянцевитой сосулькой.

— Тут был архив 'Чистилища', — шепотом сообщила Сима.

Здесь поработало новейшее изобретение сотрудников Лаборатории под названием 'чернильная ручка'. Изобретение было засекречено федералами и предполагалось в недалеком будущем использоваться в некоторых отраслях. Серафима, которая близко общалась с королем генетики, знала о 'чернильной ручке', но она не предполагала, что вещество настолько активно.

— Все уничтожено, — проговорила она, с трудом управляясь севшим голосом. — Все до последней бумажки, до последней фотографии, до последнего диска. Нам больше нечего здесь делать. Анджело Сайенс опередил нас. Он уничтожил 'Чистилище'.

'Вратари' уничтожили лабораторию несколько дней назад: жижа еще толком не застыла, но вещество уже полностью выродилось и не причинило путникам вреда.

Они вышли обратно в освещенный тоннель. Сима прошла мимо трупов на цыпочках, трусливо прячась за Кафа. Тот проявил к ним полнейшее равнодушие. В нише Каф оделся.

Снова два часа пути по гулкой жутковатой темноте. Хотя теперь путь шел 'в гору', обратно они добрались быстрее, будто подгоняемые попутным ветром. Каф старался сдерживать стремительные шаги, чтобы спутница за ним успевала. Наконец фонарь Кафа высветил ворота. Осталось набрать нужную комбинацию звуков и постукиваний.

Сорванный голос Серафимы дал осечку. Она испуганно ахнула и не без пафоса произнесла:

— Пока мое горло не придет в порядок, мы отсюда не выберемся. Каф, мы тут погибнем.

— Когда оно придет в порядок?

— Через несколько дней... Но еще раньше я помру от ангины в этом морозильнике.

— Мы на Зерт-Или тоже умеем петь.

— Но твое горло... 'Вратарь'...

Каф не ответил. Мощные переливы раскатами понеслись вглубь тоннеля. Серафима в унисон подбирала комбинацию постукиваний. Ворота уже откатились, а эхо 'песни' Кафа Орха все еще звучно гуляло в глубине тоннеля.

На попутке они добрались до Охинского аэропорта. Едва войдя в здание, они остановились, как вкопанные, перед большим экраном. Хорошенькая дикторша в строгом костюме строила предположения, почему король генетики Анджело Сайенс покончил с жизнью.

Глава 17 МЕЧТЫ ПРОСТЫХ СМЕРТНЫХ

Около центральных ворот Лаборатории собралось огромное количество народу. Многие находились на грани нервного срыва, в толпах говорили всякое. Каф и Серафима энергично протискивались воротам. Каф рассекал толпы людей крепким плечом, Сима уцепилась за его ремень сзади, чтобы ее не оттеснили. В большом скоплении людей она теряла чувство ориентации, а с ним и уверенность.

Ворота были закрыты. За железный прут ограды уцепился человек в кожаной куртке и кричал в рупор:

— Анджело Сайенс приложил свою могущественную длань ко всем сторонам человеческой деятельности! Теперь мир освободился от власти тирана!

В нескольких шагах от него на крыше флаера стоял мужчина в длинном плаще, не особенно отличный от первого, и тоже кричал в рупор:

— Вся современная цивилизация держалась на Анджело Сайенсе! Теперь все развалится! Весь мир пойдет прахом!

— Анджело Сайенс — человек наднациональный! — говорили одни.

— Злой гений! — судачили другие.

Над головами митинговала женщина, которая сидела на плечах у мужчины, чтобы ее видели и слышали:

— Со смертью великого Доктора на наши хрупкие женские плечи легла тяжелая ответственность. Женщины! Нам необходимо родить миру нового гения!

Каф и Серафима с трудом пробились к воротам. Дружина 'вратарей' держала тысячи людей на расстоянии нескольких шагов от ворот. Путешественники предъявили удостоверения работников Лаборатории, и им открыли калитку в воротах. Это вызвало бурю негодования, но лица искусственных охранников остались бесстрастными.

Едва войдя в здание, Серафима сразу позвонила Арине, которая ждала ее в Лаборатории. Когда путешественники добрались до дверей Симиной квартиры, Арина в зеленоватом медицинском халате была уже там. Она на мгновенье прижалась к мужу, потом сказала Симе:

— Руслан Коренев утверждает, что тело мистера Сайенса растворилось без следа у него на глазах. Мистер Сайенс оставил тебе письмо, а мне пакет. Пакет даже вскрыть некогда, меня все задергали — и сотрудники, и пресса. Сима, оставляю тебе мою половину, чтобы ты была под охраной, иначе тебе проходу не дадут. Как выяснилось, ты оказалась единственным близким к мистеру Сайенсу человеком.

— После Трамвая, — досадливо отмахнулась Сима.

— Он сейчас под стражей.

— Арестован?

— Скорее, под охраной. Никто не может понять, что произошло на самом деле.

— Где Сат?

— Он здесь, в Лаборатории. После смерти мистера Сайенса он пришел сюда сам.

Арина торопливо ушла. Сима держала в руках письмо Анджело Сайенса, не решаясь вскрыть. В дверь настойчиво звонили, потом стали стучать, но она не открывала. Каф подошел к окну. Внизу колыхалось море голов. Сима тоже подошла, включила звук и усилила его. Комнату заполнил гомон толпы. К воротам прокладывали дорогу ярко раскрашенный фургон и несколько разноцветных автомобилей. Из фургона наполовину высовывался надменный мужчина в клетчатой кепке и с сигарой в зубах. Флагман подполз к воротам. 'Вратарь' бесстрастно произнес:

— Удостоверение.

— Прэсса, — презрительно процедил мужчина сквозь сигару, не удостоив охрану вниманием. Он и не подозревал, кто перед ним на самом деле. Андроид остался невозмутимым.

Серафима сказала Кафу:

— Мы с тобой не сможем отсюда выйти, журналисты нас даже в воздухе поймают.

Она показала на зависший вертолет с огромной эмблемой на весь борт. Он беспардонно лез камерами в окна. Стекла надежно скрывали, что творится в помещениях, но специальная техника позволяла камерам снимать и сквозь стекла.

Охранник дал с крыши предупреждающий выстрел, и вертолет немного отдалился. Толпа внизу стала громче. На 'вратаря' энергично наседали четверо журналистов, в том числе и мужчина в кепке, отбросивший надменность. Они что-то темпераментно втолковывали андроиду, а тот неподвижно стоял, расставив ноги и глядя поверх голов журналистов, как стойкий оловянный солдатик, украшавший ворота. Толпа забавлялась.

— Чурбан, — сплюнул мужчина в кепке и полез обратно в фургон. Воздух разорвал автомобильный гудок.

Сима отключила слышимость. В дверь тихонько поскребли, Сима решилась открыть и увидела Сата. Каф сразу ушел. Сат, сверкая улыбкой, поднял ее на руки и закружил по комнате.

— Прессу выпроводили из Лаборатории, так что дыши свободно, несостоявшаяся невеста Дока, — сообщил он со смехом.

— Подожди, не радуйся так, — сказала она, кусая губы. Сат посадил ее на диван и уселся рядом, закинув на него обе ноги.

— Я уже в курсе. С формулой бессмертия Док обвел нас всех вокруг пальца.

Он целовал Симу, тискал ее, гладил плечи, спину, укусил за шею.

— Что-то ты на подозрение любвеобильный, — пробормотала Сима, утрачивая способность соображать. Она нежно улыбалась ему, и Сат поцеловал ее в ямочки на щеках, сначала одну, потом другую. Глаза у него жадно горели.

— Ты начитался романов.

— И это тоже, — согласился он и с такой силой прижал ее к себе, что Сима невольно охнула. Он пробормотал извинение куда-то в волосы Симы и начал нашептывать на ухо ласковые бессвязные слова. Потом долго-долго целовал ее в губы. Руки Симы обвили его плечи, голова плыла.

Сат был не такой, как всегда. Что-то тревожило. Он был горячий и страстный, но Сима не могла согреться его теплом. Она отшатнулась. Сат не понял ее внезапного испуга и снова привлек к себе. Глаза у него — серые, с черной каемочкой, как жемчужины, подсвеченные изнутри. И глаза отличались от самого Сата, такого, какой он был сейчас. Он отстранил ее и сказал, переводя дыхание:

— Я люблю тебя, маленькая, люблю просто за то, что ты есть... Я все делал не так, прости меня, пожалуйста. Хорошо, что ты встретилась мне, и я теперь знаю...

— Ты куда-то торопишься? — прошептала Сима, не желавшая приходить в чувство.

Он снял с себя ее руки и ушел. Некоторое время в голове стоял туман, мешая мыслить, а когда он чуть-чуть рассеялся, Сима поняла. Она схватила стакан и шваркнула его об стену. На пороге стояла запыхавшаяся Арина и без удивления наблюдала за подругой.

— Он приходил прощаться! — крикнула Сима. — Он умирает!

— Ему срочно нужна генетическая операция, — подтвердила Арина. — Надеюсь, что еще не поздно. Пакет уже у хирурга-генетика, в нем описание, как провести операцию. Беги, Сима, найди его и приведи в операционную номер три. Каф, помоги ей.

Серафима выбежала в коридор. Сотрудники Лаборатории охотно указывали направление, куда он пошел, и она нашла его. Он сидел в глухой подсобке на полу, положив светлую голову на согнутые колени и безвольно опустив руки. 'Неужели все?' — пронеслось в голове Симы. В два прыжка она оказалась рядом. Он слабо шевельнулся.

— Пойдем со мной! — прокричала она. — Тебе сделают операцию, ты будешь жить, слышишь?!

Она взяла Сата за щеки и посмотрела в лицо. Она не знала, видит он ее или нет. Щеки были холодные, а глаза затянуты поволокой. Сима испугалась так, что у нее отнялись ноги. Каф отстранил ее и взвалил тело Сата себе на плечи.

Сима осталась за дверями операционной. Седой генетик дочитывал пакет Доктора на ходу.

— Есть надежда? — вцепилась в него Серафима. Генетик развел большими руками:

— Еще вчера шансы равнялись ста процентам. Сейчас шансов поменьше.

Он ободряюще улыбнулся.

— Мы сделаем все, что от нас зависит.

Сима села в кресло около операционной и стала ждать. Ей кто-то позвонил, она машинально поднесла телефон к уху и услышала знакомый голос:

— А, жива осталась? Это я, Трамвай... Док не отдавал приказа андроидам, чтобы они убивали каждого, кто проникнет в 'Чистилище', это сделал я. Черт с тобой, живи. Но помни, что смерть Анджело — на тебе. Вы, человеки, не любите жить с таким грузом, верно? А меня не бойся, я тоже скоро 'уйду'. Мне пятнадцать...

В трубке послышались гудки, и Серафима в прострации опустила руку с телефоном. Потом опомнилась и сунула его в карман. Злости на Руслана не было. Там же, в кармане, она наткнулась на плотную бумагу и вытащила ее. Письмо Анджело Сайенса! Она совсем о нем забыла. Сима посидела еще немного, и когда поняла, что способность соображать к ней вернулась, вскрыла письмо. Ровные размашистые строки, написанные уверенной рукой, так и запрыгали перед глазами.

'Милая моя Серафима, мой маленький кареглазый дьяволенок!

Сейчас ты, как и все, недоумеваешь, почему могущественному королю вдруг расхотелось жить. Два мира Вселенной были у меня в ладонях, я достиг таких вершин, каких еще никто не достигал. Это всего лишь то, что касается моей жизни, и это известно всем.