И я перечислил "список вопросов первой необходимости". О нравах, царящих в этом мире, о дипломатических отношениях жителей и держав, о ходовой валюте и ценах, об уровне развития...

— Да и вообще, расскажи о мире так, как будто я ничего о нём не знаю, — выдал в итоге.

— А действительно не знаешь? — спросила Велиса, даже притормозив ненадолго.

Действительно почти ничего не знаю! Дед мало рассказывал.

— Мало ли, что за двести лет могло случиться... — буркнул я недовольно. — Рассказывай, ведьма.

И она начала рассказывать. Стройные ряды важных фактов укладывались в голове. В ходу здесь по-прежнему золото, серебро и медь. Ну, ещё драгоценные камни. Развитие недалеко ушло от уровня двухсотлетней давности. Сильнейшие державы по-прежнему Тёмная Империя и Светлое Княжество, хотя человеческая империя тоже обрела достаточное могущество. Тёмное Царство... Ну, с появлением этой силы тоже всем приходится считаться.

Опять что-то царапнуло внутри с упоминанием этого Царства. Придётся разбираться, с какой это радости у Империи... два филиала.

А Велиса всё рассказывала и рассказывала ещё целую кучу всего полезного.

— А правит сейчас кто? — спросил я, когда мы подходили к домику лекарки почти у самого леса.

— У людей — Ладомир Третий. Мудрый правитель, но где-то даже тиран. Хотя это и не плохо, именно он за последние пять десятков лет как следует навёл порядок в королевстве. У светлых с исчезновением наследника, в права вступил младший княжич, теперь он Пресветлый Князь Элаториан. А у тёмных сейчас один император... Кайреан ар'Грах.

Показалось, что я с размаху налетел на стену. Даже дыхание перехватило. Повернулся, в упор посмотрел на лекарку. Кайреан — не родовое имя. Владыки довольно трепетны в отношении имен в роду. Моё ещё вписывается в рамки традиций, но это...

— Почему один? — спросил я, едва справившись с голосом. — Верховный?

— Нет, только Первый, хотя и взял на себя обязанности Верховного. Не знаю точно, но слухи ходили, что семья вся погибла, а Старшая Корона исчезла...

Не выдержав, я помянул тихим добрым словом тварей Хаоса и Дария Завоевателя. Остановившись перед дверью в дом лекарки, почесал в затылке и сказал:

— Слушай, ведьма. Сейчас я тебе одну байку расскажу, а ты дорасскажешь... Пошли как-то раз два брата по Болоту Мёртвых приключений на ж... хм... на буйные головы поискать...

И я кратко изложил историю с ранением моего светлого братца.

— И лежит теперь этот самоуверенный обалдуй с прокушенной ногой и почерневшей раной, — закончил я. — А теперь скажи мне, ведьма, будет ли у этой байки светлое завершение... Знаешь, чем такие раны лечить?

— Знаю, — кивнула она, что-то про себя озадаченно прикидывая. — У меня, кажется, ещё оставалось это лекарство...

И уже задумавшаяся новой задачей, первая вошла в домик.

Лекарство нашлось и небольшая полупрозрачная склянка из толстого стекла запечатанная воском, была мне торжественно вручена вместе с инструкциями по применению. После чего мы ещё немного поговорили о мире, в частности — о тёмных землях.

Солнце потихоньку начало сползать к закату и пришло время лететь обратно.

— Когда будешь путешествовать, поработай над своим акцентом, — посоветовала ведьма. — Твоя манера разговора очень сильно царапает слух, даже невнимательному. А если ты хочешь остаться в тени...

— В тени? — я схватил рукой крыло и потянул его вверх. — Интересно как я вот с таким довеском в тени останусь? Не волнуйся, Иллэтэ себе дорогу пробьёт. Спасибо тебе, Велиса.

— Небесный! А пёрышко на память оставишь? — задорно улыбнулась девушка.

Тяжко вздохнув, я снова оттянул рукой крыло, выбрал перо, выдернул, поморщившись от боли. Скоро такими темпами вообще без перьев останусь. Вручил "на память" зеленоглазой ведьме.

— Благодарю, — склонила голову ведьма. — Наверное, прощай?..

— До встречи, зеленоглазая. До встречи.

Раскинув крылья, я прыжком оказался высоко над землёй, тут же поймав ветер. Как быстро научился летать с этими крыльями. Ведь с ними всё по-другому....

Тонкой нитью незримой связи пользоваться не хотелось — ещё брата по таким мелочам тревожить... Он наверняка отсыпается, ещё разбужу. Поднявшись под самые облака, сориентировался со сторонами света и направился обратно. Наверное. Вроде бы. Во всяком случае, в ту сторону... я надеюсь.

Удачно поймав ветер и доверившись воздушному потоку, я скользил высоко над землёй и думал. Думал о том, как нам тут выжить. По сути, мы с братом сейчас — два бомжа, а не два аристократа. Разве что арбалеты в ближайшем городе продать. Насколько успел выяснить у ведьмочки, самое простое оружие изначальных стоит как тройка породистых лошадей. Много, в общем. Вот только жалко мне арбалеты! Всегда хотел такую игрушку! Они же уникальные... Расстанусь, только если выхода другого не будет. Да, я очень трепетно отношусь к оружию!

Что мы умеем? Да, собственно, всё. Не страшна никакая работа, в том числе и руками. Что мы умеем лучше всего? Ну, кроме обеспечения окружающим крайне весёлой жизни... Наверное, драться. Значит, вполне можем стать наёмниками. Если обманчивая внешность не помешает.

Та-ак... Кажется, всё-таки не в ту сторону где-то я завернул. Лечу давно, а знакомых мест не видать. Мой внимательный, ищущий взгляд вдруг зацепился за что-то и быстро вернулся к этому "чему-то". Склон холма весь в ярких пятнах цветов... Ой, футболку-то я забыл от крови отстирать! А там, вроде бы, ручеёк течёт.

Сложив крылья, я заскользил вниз и влево. Ветер в лицо выбивал из груди дыхание, заставляя бороться за каждый вдох. Азарт полёта заставлял лишь скривиться в улыбке, в борьбе со стихией. Распахнув крылья у самой земли, с трудом удержался на ногах. Встал, отдышался, осмотрелся. Ромашки, полынь и ирисы. Весь склон зарос ирисами. Жёлтых совсем немного.

Потянувшись к ближайшему цветку, я коснулся фиолетовых лепестков и они прильнули к пальцам. Не могу пройти мимо этих цветов. Они — как талисман, моё обещание удачи... Но больше всего дорого другое. Эти цветы напоминают о маме... как она говорит "Ирис, солнышко", а я и не возражаю даже (иногда), и смотрит на меня своими тёмно-синими глазами, улыбается. С этими цветами я не помню, как она порой кричит на меня, ругается, ведёт себя как тиран, как моя несгибаемая мать-императрица заставляет меня желать сбежать от её опеки подальше. Эти фиолетовые цветы, из-за которых я получил своё имя — они как ощущение дома. Того самого, где всегда любят, ждут, где тепло, где мой дом — моя неприступная крепость...

Срывать цветок не стал. Хорошо здесь. Так хорошо, что хочется остаться подольше. Немного побродив среди цветов, я всё же вспомнил, зачем спустился с небес и занялся футболкой. Отстирав её от крови в ручейке, вымылся сам и сел штопать дыры. В одном из многочисленных карманов штанов всегда должна быть иголка с ниткой. Справился я быстро и даже вроде бы аккуратно. Одевшись, некоторое время просто сидел, блаженно прикрыв глаза. Как же здесь хорошо! Как в сказке...

Солнце клонилось к закату и подходило время возвращаться. А поскольку с ориентированием в пространстве наблюдались явные проблемы, я потянулся к брату душой, на миг ощутил его рядом, понял, что он давно не спит и знал, что сейчас скажет "Этот гулёна скоро вернётся" уже начинающей беспокоиться Росе... Поймал направление. Лететь нужно градусов на тридцать западней моего прежнего маршрута.

Встав, напоследок огляделся... и почувствовал, что внутри образовалась сосущая, ледяная пустота. Потому, что стало страшно. Все фиолетовые ирисы сменили цвет. Они стали багровыми.

Жутко. Как будто родной дом вдруг стал гостиной Белой Госпожи, и она попировала там вдосталь. Холодно, хотя минуту назад было совсем тепло. Просто мне холодно от сковавшего всё внутри ледяного ужаса.

Я протянул руку к ближайшему цветку. Пальцы чуть дрогнули, коснувшись багряных лепестков.

...Больно. Как больно внутри. Хочется завыть от отчаянья и бессилия...

Отдёрнув руку, я отступил на шаг, оступился, упал и сел, автоматически вскинув крылья чтобы не повредить и не сразу поняв, что задыхаюсь. Что это?! Почему моя сказка превратилась в кошмар?! Почему вся моя жизнь похожа на бредовый сон?..

Не знаю, сколько я так просидел, ничего не понимая, оглядывая цветы в тщетной надежде, что всё это — глюк, пытаясь справиться с накатившим кошмаром, да и проснуться в конце концов... Наверное, долго. Всё ещё слабо сознавая, что делаю, поднялся, сорвал один цветок и взлетел.

Только в полёте удалось немного прийти в себя. Странности этого проклятого Болота Мёртвых и до моего маленького рая докатились! Ненавижу. Ненавижу, когда разрушают мои сказки и чудеса! Это моё! И только моё! Дери демоны, да я сколько угодно могу возмущаться, что не малыш, но перед собой-то я честен. И взрослеть так быстро не хочу! Вообще не хочу... Да будь оно всё проклято!..

Когда я приземлился во дворе, Ван сидел на крыльце. Вытянув раненую ногу, щурясь в сторону заката и заплетая свои светлые волосы в короткую косу. Рядом лежал свежеобструганный костыль. Ха, не сомневался в нём ни минуты! Мой светлый брат терпеть не может собственной беспомощности, его это бесит до такой степени, что он сделает всё что угодно, лишь бы не лежать в постели. В том числе и из мёртвых быстренько воскреснет.

— Где тебя носило, гулёна? — миролюбиво поинтересовался Апокалипсис.

— По небу... — неопределённо ответил я. — И по земле...

— Всё-таки вернулся! — из дома вышла Роса, улыбнулась. — А мы уж думали, заблудился, искать придётся.

Не ответив, я шагнул к ним поближе, поднял зажатый в ладони цветок, убедился, что цвет всё ещё слишком странный. Посмотрел на враз переставшую улыбаться охотницу.

— Какого он цвета? — негромко поинтересовался я.

— Красный, — так же тихо ответила Роса.

— Багряный... — поправил. — А почему он такой? Ведь был же фиолетовый....

— Это значит, что на твоих руках кровь, малыш, — охотница оглядела меня гораздо более внимательно. Сразу приметила швы на футболке, чуть выглядывающую из-под рукава повязку... — Значит, что ты кого-то убил.

— Много убивал, — сухо обронил я. — На моих руках крови столько, что я уже не считаю мёртвых.

— Убил, говоришь, — Ван поднялся, тяжело опираясь на костыль. Ему было пока ещё тяжело стоять и ходить... И кроме того, он начинает злиться. О, этот суровый взгляд мне знаком до боли! В отшибленных местах... — А ну иди сюда...

Ы-ы-ы... лучше бы я по дороге этот чёртов цветок выбросил! Покорно шагнув ему навстречу, вытерпел когда он схватил меня за ворот, оттягивая футболку, чтобы увидеть рану на груди, потом завернул рукав...

— Ну? — поинтересовался братец. — Куда ты опять вляпался?

— Ну, Ван... понимаешь... ну, так получилось... я не хотел... просто так вышло...

— Да что так вышло, идиот малолетний?!

— Сцепился я с охотником... с тем самым. Который... — я взглянул в сторону далёкого болота. — Который её убил. Увидел, узнал эту тварь... Ну и... а он матёрый волк... Доспех вот, повредил...

Опустив голову, собрался было изобразить само раскаянье, как огрёб по уху с такой силой, что чуть не упал!

— За что?! — схватившись за горящее ухо, я отпрыгнул от разъярённого брата.

— За тупость твою, которой пределов нет, показуху и за то, что доспехом не воспользовался так, как должен был!!!

— Да я получше тебя знаю, как оружием и доспехом пользоваться! Не указывай мне! Лучше бы под ноги смотрел, когда по трясине гуляешь!

— Лучше бы ты самостоятельно думать научился! Пятнадцать лет уже, а всё как пятилетний!

— Какой хочу, такой и есть, и уж поответственней некоторых светлых придурков!!

— В чём поответственней?! Всё за тобой нянькой приходится ходить, чтобы ты свою башку глупую не совал под любой подвернувшийся топор!

— Хватит меня опекать как карапуза трёхлетнего! Я давно сам во всём разобрался!

— А ты не веди себя как тупой малолетка, чтобы опекать не приходилось!..

Слово за слово... орали мы друг на друга ещё минут десять. И разругались до состояния "забирай свои игрушки и вали в свою песочницу, а я тут один без тебя кораблики в луже запускать буду!"

— Да пошёл ты к демонам, ублюдок ушастый!.. — в конце концов рявкнул я, распахивая крылья и взлетая.

— А ну вернись сюда! — заорал мне в след светлый.

На миг остановившись и развернувшись, я повторил куда ему следует идти, только гораздо более неприлично и сопроводив красноречивым жестом. И цветок, всё ещё зажатый в ладони, за неимением ничего потяжелее, кинул в этого светлого ублюдка. После чего быстро набрал высоту и скорость, больше не оглядываясь и не останавливаясь. Обида душила самым страшным удавом...

...Когда обозлённый Ирдес умчался в сторону заката, Ван проводил его тоскливым взглядом, повернулся, тяжело шагнул к балке, поддерживающей навес над крыльцом и как следует вписался в дерево лбом. Сполз вниз, сел на ступеньку, привалился к этой же балке.

— Ну и зачем так ругаться? — поинтересовалась охотница, даже не попытавшаяся вмешаться в ссору.

— Потому что он балбес безответственный... и вообще... — Ван махнул рукой, отчаявшись объяснить причины произошедшей ссоры. Вздохнул тяжело. — Потому что я дурак. Потому что боюсь за него, дурака малого. А он не понимает...

Роса села рядом, обняла ссутуленные плечи светлого мальчишки.

— Понимает, поверь, свет ясный, понимает. Иначе не пытался бы ни дыры на одежде заштопать, ни раны в бою полученные прикрыть, чтобы ты, может быть, и не заметил бы.

Ван ещё раз попытался стукнуться головой о дерево, но охотница ловко подставила ладонь. "Сволочь ушастая" было самым ласковым из выражений, которыми обозвал себя в тот момент несчастный, обессиленный светлый.

— Не надо, свет ясный, — попросила охотница. — Всё будет хорошо. Пойдём, лучше ляжешь, а то ведь если ты сил лишишься, я тебя одна не дотащу... Яр-то на охоте...

Ван кивнул, но перед тем, как куда-то идти, поднял с земли багровый ирис. И тот... почернел. И рука у светлого дрогнула.

— А чёрный цвет значит, что на твоих руках — невинная кровь... — тихо сказала Роса.

"Вэйв..." — беззвучно шевельнулись губы, так и не произнеся слов. И картина перед глазами встала как никогда ярко... Попавший в ловушку эльфёнок, названный брат, обозлено крикнувший Вану, который тогда был совсем немножко старше: "Да беги ты за взрослыми, дурак! Не лезь за мной, оба пропадём!" Только и они не успели...

Смерть маленького, девятилетнего Вэйва страшно подкосила и искалечила Вана, которому было тогда всего одиннадцать лет. Если бы не Ирдес, сам совсем маленький, Ван не выкарабкался бы. "Судьба подарила мне братьев, которых я не сберёг", — так считала искалеченная душа светлого хранителя. Так он жестоко корил себя каждый раз, когда с Ирдесом или Шоном что-то случалось.