Черноморский сюрприз

— А эсминцы?

— Да подожди ты, я что, весь горизонт в перископ вижу?.. — Ганссер развернул цейсовскую оптику в соответствующую сторону. — Пока вроде не отреагировали... А, нет — пошли в нашу соторону. Атаке — дробь! Ныряем! Тридцать метров. После погружения поворот вправо на пятнадцать градусов.

Перископ заскользил внутрь подлодки, но фугасные снаряды с русских 'новиков' успели выстегать погружающуюся подводную лодку хоть и не фатально, но весьма неприятно для оной.

— Из четвёртого отсека передают: 'Заслезилась обшивка', — нельзя сказать, что старший офицер 'U-33' был особенно обеспокоен...

— Нормально, — стиснув зубы отреагировал Ганссер, — уйдём. Жаль, что ни одну их калошу не потопили. Но показали, что теперь на этом море существует подводная угроза. И с ней придётся считаться.

Лодка интенсивно заглатывала воду в свои цистерны и готовилась лечь на назначенный командиром курс. На курс, ведущий прямо к минной банке, поставленной пару часов назад 'Счастливым'...

Три десятка мин ждали свою жертву. Только погни корпусом свинцовый рожок, сразу серная кислота прольётся из треснувшей ампулы и замкнёт контакты. Электрический разряд инициирует взрыв детонатора, а за ним вослед превратятся в газ несколько пудов тринитротолуола

— Взять мористее. Поворот влево на сорок градусов!

— Конрад, там русские миноносцы, — обеспокоено подал голос старший офицер подлодки.

— А они тут не цветы сажали. От греха подальше уйдём на большие глубины.

Решение разумное, но на море имеются и 'неизбежные случайности'...

По левому борту лодки заскрежетало

— Минреп по левому борту! — озвучил старпом и так уже всем очевидную опасность.

— Пять градусов вправо, — сквозь стиснутые зубы выдавил Ганссер. — Остаётся надеяться, что мы зацепили самую крайнюю мину из этой банки.

Надежды командира 'U — 33' оправдались — мина действительно была самой последней из поставленных 'Счастливым'. Отклонившись в сторону от минрепа, германская субмарина уходила на то пространство, где глубины не позволяли ставить минные поля. Уходила...

Именно в этот момент 'Память Меркурия' открыл огонь шестидюймовыми снарядами по тому месту, где уже уходил под воду перископ.

Шесть килограммов тротила, что нёс в себе снаряд с крейсера, конечно. Не могли всерьёз повредить корпусу субмарины. Взорвавшись метрах в десяти от неё... А вот заставить сработать морскую мину — запросто. И дело в том, что от этой самой мины до кормы лодки было всего семь метров, а в том. что содержала эта самая мина ... Уже сто килограммов взрывчатки, Которые в мгновение ока превратились в горячий, стремительно расширяющийся газ. Газ, оказывающий давление на окружающую среду, каковой, в данный момент, являлась вода Чёрного моря, а вода практически не сжимаема. Поэтому, согласно закону Паскаля, давление, (и немалое давление), передалось во всех направлениях от эпицентра взрыва мины. Лодке вломило здорово.

— Электромоторный передаёт: пробоина.

— Какая? Насколько серьёзно? — командир подлодки уже оторвался от ненужного теперь перископа и повернулся к своему старшему офицеру.

— Связи уже нет, Конрад. Во всяком случае, обратной. Может, они нас и слышат, если живы, но мы их — нет.

'U-33' в момент взрыва мины находилась на глубине около двадцати метров, и внутрь электромоторного отсека через пробоину вонзилась струя воды под давлением в три атмосферы. Если бы на её пути встретился какой-нибудь немецкий матрос — был бы выведен из строя немедленно. Обошлось. Но отсек неумолимо затапливался, солёная (очень солёная) вода Чёрного моря неумолимо подбиралась к электромоторам...

— Курс к берегу, пока есть ход.

Лодка заложила вираж, новых мин на пути не встретилось, и субмарина уверенно заскользила к анатолийскому побережью...

— Какой грунт?

— Да он здесь везде одинаковый — камни. Будем ложиться на дно?

— А есть выбор? Или всплыть и сдаться предлагаешь?

— Ты командир — тебе решать. Но если прикажешь всплыть и сдаться — застрелю, — мрачно процедил сквозь зубы старший офицер.

— А ты не психуй, а контролируй курс. Куда наш нос на данный момент смотрит?

— Извини. До полного разворота на берег ещё двадцать градусов.

Снаряды с эсминцев рвались уже далеко за кормой. Субмарина почти уже выжила — до дна анатолийского побережья оставалось совсем немного...

Электромоторы уже не работали — отсек умер как в прямом, так и в переносном смысле, но инерция продолжала тащить лодку вперёд,, и вскоре её днище заскрежетало по камням дна морского. Обошлось без течи... Доклады из отсеков были обнадёживающими.

— Глубина?

— Около пятнадцати метров. Что дальше, командир?

— Лежим пока они не уйдут. Потом всплываем и пытаемся добраться до берега.

— Электромоторный не отвечает — можно считать его затопленным полностью. Воздуха на всплытие почти наверняка не хватит, — старпом держал себя в руках, но чувствовалось, что и он готов сорваться на истерику. — И как ты планируешь догрести до берега без моторов?

— Руками, чёрт побери! — огрызнулся Ганссер. — Вплавь. А ты на что надеялся? Закончат русские скрежетать своими винтами, подождём часок-другой, отдадим подкильный балласт, и весь воздух на продутие... И дай нам Господь возможность выбраться на поверхность!..

— Ого! — на мостике 'Памяти Меркурия' увидели, как вспухло море на месте сежевыставленного заграждения, и все кто там находился, вскинули к глазам бинокли.

— Неужели лодка подорвалась? — с надеждой посмотрел на адмирала Тихменёв.

— Это вряд ли, — мрачно процедил сквозь зубы Колчак. — Скорее всего, это мы своим обстрелом начали банку разминировать. Прикажите прекратить огонь.

— Слушаюсь, ваше превосходительство! — шестидюймовки крейсера стали замолкать одна за другой.

— И передайте на 'Алмаз', Александр Иванович: 'Поднять ещё два аэроплана, чтобы поискали лодку в близлежащих окрестностях'. Маловероятно, что заметят, конечно, но чем чёрт не шутит...

Как ни странно, но с одного 'кертиса' вскоре передали: 'Видим тёмный силуэт вблизи берега. Не движется...'

— Не может быть какая-нибудь старая турецкая шаланда? — напряжённо поинтересовался Колчак у командира крейсера.

— Всё может быть, но вряд ли так можно перепутать: субмарина — как лезвие, а шаланда... Она и есть шаланда.

— Тогда сбросить на предполагаемый объект буйки. Вероятно, легли на дно... Дивизиону Кузнецова — атаковать глубинными бомбами!

Из всех эсминцев Третьего по четыре глубинные бомбы имелись только на 'Капитане Сакене' и 'Лейтенанте Зацаренном'. Получив приказ от флагмана, оба корабля взяли курс к точке, над которой кружила пара летающих лодок...

— Установить глубину десять метров! — проорали своим минёрам офицеры заходящих на бомбометание миноносцев. Тооовьсь!

'Сакен' приближался к красному бую, отмечавшему местоположение сомнительного объекта...

— Сброс! — махнул рукой минный офицер.

— Первая пошла! Вторая пошла!

Две бочки, полные тротила устремились ко дну. На заданной глубине исправно сработали взрыватели и ' U-33' получила два серьёзных удара. Свет вырубился по всей лодке, из отсеков стали поступать доклады о слезящейся воде...

Но это было уже не существенным — уже погружались бомбы с 'Лейтенанта Зацаренного'. И одна из них рванула совсем рядом с лодкой. Корпус взломало, вода немедленно пошла выгонять воздух из нутра корабля... Не выжил никто.

— 'Лейтенант Шестаков' передаёт: ' На месте бомбометания наблюдаю пятно всплывшего керосина'

— Они там что, химический анализ успели провести? — скептически хмыкнул Колчак.

— Крайне маловероятно, ваше превосходительство, что это всплывает опивковое масло древних эллинов, — вежливо улыбнулся Тихменев. — И позвольте вас поздравить с первой победой на Чёрном море!

— Оставьте! О победах будем судить после войны. Курс на Севастополь!

Глава Туман войны развеял ветер.

Сегодня Николай Николаевич (младший) пребывал в более благодушном настроении, чем пару дней назад. И даже был готов признать принародно, что 'водоплавающие' не даром едят свой хлеб. Особенно эти, с Черного моря, на которых он столь несправедливо, как сейчас выяснилось, злился еще полгода назад. Оказалось, что даже их дикие планы, вроде десанта на Константинополь, могут принести неожиданную, совсем непредусмотренную пользу. Корпуса и огнеприпасы, накопленные в тылу в период вынужденного, пусть и ненавистного ему перехода к обороне, весьма пригодились в настоящее время. Переход к обороне на Западном и Юго-Западном фронтах, казалось, подтвердил предположение работников его штаба, что у германцев и австрийцев просто нет сил для наступления. Несколько месяцев прошли спокойно, а затем на Юго-Западном фронте едва не произошла катастрофа

'Германцы все-таки решились помочь одновременно своим австрийским и турецким союзникам. Наша разведка сосредоточение войск обнаружила, но как-то случайно эти сведения на стол Главнокомандующего попали в самый последний момент. Если бы не имеющиеся резервы, фронт русской армии был бы легко прорван.

Одиннадцатая германская армия, специально созданная для проведения главного стратегического наступления, включала не менее трех ударных германских корпусов, не считая австрийских частей. Как доносила русская разведка, командовал ею один из лучших полководцев противника, генерал фон Макензен, а части состояли из опытных бойцов, точно усвоивших на французском фронте новые приемы ведения войны. Которые, впрочем, особой новинкой не являлись, будучи лишь адаптацией приемов осадной войны для полевого сражения. Стопудовые снаряды по полевым окопам... Грубо, но действенно, пока не приходится передвигать орудие на новую позицию.'

Николай Николаевич нахмурился, припомнив, как ему пришлось растолковывать, что восьми-двенадцатидюймовые орудия не полевые пушки и за полчаса огневую позицию не меняют. 'Как удачно сложилось, что он как раз недавно на эту тему побеседовал с генералом Барсуковым. А то многие начальники хотели просто заставить солдат сидеть и ждать, когда германец стрелять перестанет. Глупость или предательство? И где обещанные снаряды, тоже ничего непонятно. Вон, лежит у него на столе бумага, в которой расписано, когда и сколько их поставят. А где сами снаряды — черт не разберет! Отписал племяннику, а тот не нашел ничего лучше, как к министру отослать. Пришлось немного потревожить телеграфистов. После четверти часа переписки добился таки снятия Сухомлинова и утверждения Шуваева на его месте. Генерал опытный, ему в товарищи (заместители) Маниковского выторговал. Но пока они наведут порядок в заказах, придется бороться чем есть. А значит и оставшиеся корпуса вместо наступления на оборону кидать. Только не в окопах сидеть и героически под огнем двенадцатидюймовок гибнуть, глядя как участок фронта в лунный пейзаж превращается, а как японцы под Сандепу — подвижными отрядами. А со снарядами, даст Бог, решим'.

Наступление, на которое немецко-австрийские союзники делали столь большую ставку, окончилось к середине лета, не принеся им особых выгод. Оборона русских нигде прорвана полностью не была. Наступающие далеко не продвинулись, поскольку за время непрерывной немецкой артподготовки русские войска, наскоро сооружали в десятке верст от переднего края, то есть в тылу перемалываемых в пыль укреплений, новую линию обороны. И снова встречали противника огнем. А пока австро-германцы подтягивали орудия, русские либо наносили удары во фланг, либо контратаковали. Но накоротке, не давая времени как следует развернуть артиллерию. Их полевые пушки весьма успешно боролись с семидесятисемимиллиметровками и легкими гаубицами. Не всегда, но когда у них было достаточно снарядов, что к середине лета стало обычным явлением. Тогда же на фронте стало появляться все больше и больше русской тяжелой артиллерии.

В итоге русскую армию удалось отодвинуть на сотню-другую километров на Восток, и то не по всей линии фронта. Потери при этом были ощутимые, а туркам это помогло мало. На Кавказе русские снова разгромили их третью армию и взяли крепость Эрзерум, а потом начали перемалывать прибывающие по частям турецкие подкрепления. Кроме того, в войну вступила Италия. После вступления в войну, итальянское командование начало мощное наступление вглубь территории Австрии с целью захватить ряд важнейших городов и пришлось поспешно перебрасывать австрийские подкрепления на вновь образовавшийся фронт. В довершение неблагоприятных для Центральных Держав событий, в Болгарии под воздействием успехов русских на Черном море, произошел переворот. Наследник престола Борис, не желающий вступления своей страны в войну на стороне союзников Турции, к чему толкали царя Фердинанда Первого австрийские и германские посланники, неожиданно собрал своих сторонников и с их помощью сверг отца. Вместо сторонника Германии Радославова, премьер-министром стал Стамболийский. Болгария очередной раз объявила о нейтралитете, в то же время в Софию приехали делегации стран Антанты. В случае выступления Болгарии против Османской империи, ей гарантировали возвращение Восточной Фракии в состав Болгарского царства. На этом обещания гарантированных территориальных приращений заканчивались. Союзники также заявляли о том, что начнут переговоры с сербским правительством о передаче некоторой части Вардарской Македонии и обязуются вступить в переговоры с греческим и румынским правительствами для урегулирования вопросов о Эгейской Македонии и Южной Добрудже. На этой стадии переговоры замерли, особенно после неудач англо-французов в Галлиполи.

Замерли и фронты, как на Западе, так и на Востоке. Все застыло в неустойчивом равновесии.

Глава. Царьград, отвори ворота!

Под железный звон кольчуги, под железный звон кольчуги,

На коня верхом садясь,

Ярославне в час разлуки, Ярославне в час разлуки,

Говорил наверно князь...

Именно эта песня звенела в голове Андрея, когда он прощался с Лизой у ступеней Графской. Причём именно в исполнении Малинина из 'Старых песен о главном'...

— Ну, что... Жди нас с победой, жена адмирала! — хотелось съюморить, но получалось достаточно плоско.

— Да ладно тебе, — глаза 'первой леди Севастополя' явственно повлажнели, — Себя там сбереги, возвращайся целым, а без этого мне и победа не нужна.

— Это уж как получится, солнышко — генералы солдат в бой посылают, а адмиралы — ведут. Могу обещать только без необходимости из боевой рубки ввиду неприятеля не высовываться.

— Ну, хоть так. Жду. Люблю, — руки женщины сплелись на шее Эбергарда, и... Прощальный поцелуй получился таким, что Андрею до жути захотелось плюнуть на всю эту войну и срочно вернуться в свой особняк...

Адмиральский катер устремился к борту на днях вступившей в строй 'Императрицы Марии'.

Когда подошли к громаде дредноута и поднялись по трапу на палубу, командующего встретил командир корабля Трубецкой:

— Ваше высокопревосходительство, линейный корабль 'Императрица Мария' готов сняться с якоря.

— Благодарю, Владимир Владимирович. Снимаемся. Просигнальте на 'Память Меркурия' и Первый дивизион: 'Сняться с якоря всем вдруг'. С 'Георгия' и 'Синопа' вестей нет?