Чужой среди чужих

Он раскрыл книгу и пролистнул несколько страниц.

— Есть ангел смерти; в грозный час

Последних мук и расставанья

Он крепко обнимает нас,

Но холодны его лобзанья,

И страшен вид его для глаз

Бессильной жертвы; и невольно

Он заставляет трепетать,

И часто сердцу больно, больно

Последний вздох ему отдать...

Его речь прервал тихий щелчок взведенного курка.

— Значит ты на самом деле русский? — спросил женский голос.

Человек аккуратно сложил книгу и взглянул прямо перед собой.

— Родина это там, где сердце. Поэтому у меня ее нет, — сказал он тихо. — Ты здесь, что бы убить меня?

— Если будет возможно — захватить живым.

— Всегда знал, что на самом деле ты лапочка.

— Что ты со мной сделал?

— Вот так с ходу к делу? А как на счет жарких объятий в силу внезапно нахлынувших чувств? — безэмоционально поинтересовался человек и осекся, почувствовав на сонной артерии тонкие но сильные пальцы.

— Что ты со мной сделал?!

— Айми, я понял, что ты такое с нашей первой встречи. Тогда, в аптеке. Сперва я хотел уничтожить тебя, как помеху, но знаешь... все это пусть и было игрой, но подкупало. Как наркотик — знаешь, что он убьет тебя, но все равно приятно. Все мои усилия с того момента были направлены на то, что бы сделать тебя нормальной девушкой, или хотя бы просто вернуть тебе свободу воли. Рад, что мне это удалось, пусть и частично, и рад что ты сумела притвориться собой прежней.

— Алекс, — тихо прошипела Айми, медленно разворачивая парня к себе. — Оставь свои сказки для Второго отдела. Меня ты не обманешь. У тебя дрожит голос, бегают глаза, стоишь ты в закрытой позиции, и движения скованы. Ты меня боишься.

— Я боюсь но не тебя.

Повисло напряженное молчание. Наконец, Алекс спросил:

— Что ты теперь намерена делать?

— Ты о чем?

— Тебе нельзя возвращаться в Штаты, там тебя сразу уничтожат, как вышедшее из под контроля оружие. И вечно сидеть под крылышком NERV не выйдет.

— Я знаю. Как-нибудь справлюсь.

— У тебя нет ни денег, ни связей. А охоту за тобой объявят незамедлительно, стоит тебе дезертировать.

— Ближе к делу.

— Я могу дать тебе все, что тебе необходимо, — все таким же бесцветным голосом сказал Алекс, глядя куда-то вбок и вниз. — Чистые документы, деньги, которых хватит на первое время, вылет в любую точку мира на твой выбор, от Лондона до Антарктиды.

Айми прищурилась.

— Допустим, ты действительно это можешь. Что ты хочешь взамен.

— Ничего. С меня хватит того, что ты следующие несколько месяцев будешь как можно дальше от Токио-3.

— Не понимаю.

— Это называется 'бескорыстие'. Привыкай, Айми. В мире много нелогичных вещей.

Девушка помедлив убрала пистолет и шагнула в личное пространство парня, все еще сверлившего пустым взглядом пол.

— Почему я должна тебе верить?

— Потому что больше тебе надеяться не на кого. Ты хотя бы понимаешь, что я предлагаю тебе? Не просто жизнь — будущее. Будущее, которое ты сможешь создать для себя сама, а не быть чьей-то... марионеткой, — Алекс споткнулся на последнем слове.

— Я подумаю над этим, — девушка оставалась спокойной по крайней мере внешне. — А что собираешься делать ты?

— Вернусь в Токио-3. У меня там еще осталась работа.

— Тебя там убьют, — уверенно сказала Айми.

— Возможно убьют, возможно нет, это не так просто сделать. В любом случае, размен будет оправдан.

— У тебя с головой все в порядке? — Айми явно разозлилась. — Как вообще можно разбрасываться собственной жизнью?

— Почувствовала вкус жизни, да? — в голосе Алекса впервые за все время разговора мелькнуло что-то человеческое. Похоже, это был сарказм. — Так вот, жизнь она бывает разная. Но ценность ее неизменно измеряется двумя критериями. Во-первых, достойно ли человек принял смерть. Во-вторых, что он смог оставить после своей смерти, как продолжил свое существование в виде материальных и нематериальных объектов.

— Ты сейчас договоришься до того, что я заломлю тебе руки и поволоку к психиатру.

— Айми, у меня когда-то давно, целую вечность назад был один друг. Да-да, даже у уродов вроде меня бывают друзья. Так вот, он говорил очень много умных вещей, смысл которых я начинаю понимать только сейчас, взглянув на мир его глазами, — Алекс перевел взгляд на свою собеседницу. — Когда мы впервые встретились, он предложил мне на выбор — пистолет и собственную протянутую руку. Он сказал, что я могу прекратить свои страдания немедленно, всего лишь спустив курок. А если выберу руку — значит я принимаю его помощь, значит я готов сносить муку своего существования ради некой цели, которую должен поставить себе сам, и держать ее в уме ежесекундно, что бы иметь силы превозмогать и дальше. Тогда мне было немного лет, и моя... кхм... боль была куда слабее чем сейчас. И я без раздумий выбрал жизнь. И что-то мне подсказывает, что сейчас ситуация повторяется, с той небольшой разницей, что руку помощи мне никто не протянет, и свои проблемы мне предстоит решать самому, — Алекс хмыкнул. — Наверное, я наконец-то повзрослел. Лучше поздно чем никогда.

— Алекс, ты говоришь слишком странные вещи.

— Мое настоящее имя не Александр. Ты можешь звать меня Шутом. Это прозвище мне ближе любого имени.

— Шут, да? Где же тогда твоя улыбка?

— Она давно стала оскалом.

Он подхватил с пола чемоданчик, и сунул книгу, которую все еще держал в руках, под мышку.

— Дай-ка мне свой телефон, — вдруг потребовал он.

И добавил в ответ на непонимающий взгляд.

— Хочу поговорить с одним настырным клещом.

Айми полезла в карман и протянула ему дешевую 'раскладушку'. Алекс-Шут быстро набрал номер, мельком глянул на свои часы, дождался ответа с того конца и тут же расплылся в злобной ухмылке.

— Доброго дня, полковник, — пропел он в трубку голосом, заставившим Айми невольно припомнить прежние грехи. — Как поживает ваш геморрой?

Где-то в нескольких сотнях километров полковник Цуруми Ватару судорожно смял в руке докладную записку. Впрочем, в руки он себя взял быстро.

— Александр Ларкин, я полагаю? Чем обязан такой чести?

— Мне больше понравилась та кличка, которую мне навесила доктор Акаги. Я нахожу ее немного ироничной.

Из трубки донеслось несколько щелчков клавиатуры.

— Я хочу услышать агента, у которого ты забрал этот телефон.

— Давайте не будем о грустном, — Алекс довольно зажмурился. — Когда мы виделись последний раз, девчонка грохнулась с восьмого этажа с двумя ножами в спине, а сверху ее холодильником придавило. Знаете, я всегда считал ее немного... плоской, хи-хи-хи...

Цуруми слушал не перебивая, такими мелочами как смерть полевого агента его было не смутить.

— Ты звонишь только что бы похвастаться?

— Отнюдь, — Алекс посерьезнел. — Видите ли, полковник, меньше суток назад я имел недолгую, но весьма насыщенную беседу с одним джентльменом. Джентльмен сильно перенервничал, и теперь до самой смерти даже посрать не сможет без посторонней помощи, но успел поведать массу интересных вещей. И что-то мне подсказывает, что Командующий Икари за эти интересные вещи, а так же за кое-какие сведения о Еве-01 и своей жене, даст хорошую, очень хорошую цену. Так и ему и передайте, когда через минуту положите трубку и рванетесь к нему на доклад со всех ног.

— Что за сведения и что ты хочешь за них?

— Пасть голодную захлопни, смертный! — вдруг проорал в трубку Алекс. — Я не для того проваландался на вашей гребаной планете столько лет, что бы в итоге торговаться со старым пердуном! Я буду говорить только лично с Икари. Пусть подготовит апартаменты к моему прибытию, те самые, где было взращено расколотое сердце Лилит.

И нажал на отбой.

— Что из сказанного тобой было правдой? — спросила Айми.

— Все. В той или иной мере и в зависимости от точки зрения.

Он подобрал с пола чемоданчик и глянул на часы.

— Ты ведь остановилась в отеле, верно? Пойдем-ка лучше туда. Полагаю, тебе стоит узнать кое-что важное. На этот раз обойдемся без сковородок.

Глава 15: В какую сторону идут часы?

Ничтожной властвуя землей,

Он сеял зло без наслажденья.

Нигде искусству своему

Он не встречал сопротивленья —

И зло наскучило ему.

М.Ю.Лермонтов, 'Демон'

— Эй, Синдзи, передай мне еще одну!

Не поднимая головы от учебника, Синдзи взял со стола банку пива и кинул через плечо ее в сторону дивана. Судя по благодарному возгласу — удачно.

— Ну не будь такой букой, садись с нами кино смотреть, — Мисато махнула ему рукой.

Синдзи ничего не сказал, просто ответил ей ровным, немигающим взглядом. Капитан отвела глаза первой.

— Не хочешь как хочешь, — попыталась она сохранить беззаботный вид.

— Простите, Мисато-сан, — ответил Синдзи ровным голосом. — Мне надо готовиться к экзаменам.

И снова уткнулся в учебник, шепотом проговаривая формулы. Мисато оставалось только смириться с поведением своего подопечного, вскрыть банку с пивом и продолжать делать вид, что смотрит телевизор. Поведение Аски и Синдзи, которые хоть и начали понемногу оживать после операции против Седьмого, все еще пугало ее холодностью и отрешенностью. Словно снегом припорошенные или пеплом присыпанные. Но, по крайней мере, из речей Синдзи ушла истерическая обреченность, а Аска стала разговаривать по-человечески, а не односложными одиночными словами. Не имея доступа к информации с грифом 'Серафим', Мисато связывала их улучшение с тем, что этот психопат Ларкин исчез из города и больше не оказывает на них дурного влияния. Логики в этом было ни на грамм, но когда речь заходила о благополучии ее подопечных, ныне весьма неглупая женщина теряла рациональность мышления.

И словно в качестве злой шутки судьбы, одновременно с тем как Второе и Третье дитя пошли на поправку, вдруг без всяких видимых причин стала чахнуть Рей. Каждое утро, торопливо убегая на работу, Мисато с беспокойством отмечала на ней и темные круги под глазами, легкую дрожь рук, и легкую заторможенность, когда та отвечала на вопросы. Складывалось впечатление, что каждую ночь она таскает мешки с цементом или бегает марафонские кроссы, но сколько Мисато ни проверяла спальню девочек среди ночи — обе всегда крепко спали, даже дышали едва-едва.

Она покосилась на Аску и Рей, сидевших рядом на диване. Обе смирно смотрели на экран телевизора, и обе старались скрыть, что им безразлично происходящее там. Мисато почувствовала, что стены ее собственной квартиры начинают угрожающе на нее давить — настолько гнетущей была атмосфера. Сносить это дальше было положительно невозможно, необходимо было предпринять хоть что-нибудь, что сможет развеять царящую затхлость.

Тин-дон.

Вот так новость. Вроде Дети никого не приглашали, так кто решил заглянуть на огонек? Тем временем Синдзи уже открывал дверь.

— Привет-привет, — раздался из прихожей веселый и до боли знакомый голос. — Синдзи, Мисато и девочки дома?

— А куда они денутся? Все тут.

— Так это просто чудесно! Все в сборе! — Кадзи с объемистым пакетом в руках и букетом цветов под мышкой прошествовал в гостиную, приветственно помахав Пен-Пену.

— Кадзи-сан! — Аска моментально оживилась, и вскочила с дивана, повиснув на инспекторе.

Бровь Мисато против воли хозяйки поползла вверх.

— Аска Великолепная как всегда полна энергии. Ты не могла бы помочь мне разобрать пакет?

Распоряжается как у себя дома. Впрочем, наглости ему всегда было не занимать.

— Привет-привет, — протянула Мисато вставая. — Чем это мы заслужили такой визит?

— Скромна как всегда, — Кадзи усмехнулся. — Ребята, ваш командир не так давно получила повышение, теперь она майор! Но видимо настолько заработалась, что забыла рассказать вам.

Он шагнул к Мисато, вручил ей букет и крепко, отнюдь не дружески обнял. Та уже собиралась влепить ему пощечину, но ее остановил быстрый и очень серьезный шепот на ухо:

— Подыграй мне.

Это было по меньшей мере странно, но Мисато сочла за лучшее последовать просьбе Кадзи. Никогда не знаешь наперед, что он задумал. Тем временем вечно небритый ловелас продолжал командовать.

— Синдзи, помоги мне пожарить мясо и овощи. Рей, разложи на столе посуду. Аска, позвони школьным друзьям, думаю их тоже можно пригласить на вечеринку. Мисато, — Кадзи с притворной строгостью взглянул на нее. — Не стой столбом, тоже помогай.

Мисато сочла за лучшее последовать его просьбе, попутно пообещав себе вытрясти из него всю подоплеку такого самоуправства чуть позже. Работа закипела как-то сама собой. Всего через полчаса на столе посреди гостиной стоял отличный ужин, а Синдзи тем временем уже открывал дверь своим одноклассникам. Хотя Тодзи и Кенске еще помнили разнос, который Мисато учинила им несколько месяцев назад после уничтожения Четвертого Ангела, смущение быстро сошло на нет. Хораки Хикари, которую пригласила Аска, сразу предложила свою помощь на кухне, но Кадзи вежливо отказался.

Хотя Мисато вовсе не планировала устраивать сегодня пирушку и, честно говоря, даже не вспоминала про свое повышение — было не до того — но теперь обеими руками поддерживала эту идею хотя бы потому, что пилоты, веселясь в компании друзей, наконец-то стали походить на нормальных детей. Синдзи и его приятели болтали о каких-то пустяках, Аска пыталась рисоваться перед Кадзи, Кадзи докучал Мисато, Рей и Хикари тихо за всем этим наблюдали, поочереди почесывая брюшко Пен-Пена, млевшего от такого внимания. Новоиспеченный майор дивилась такой перемене, и имела на то право. В конце концов, откуда ей было знать, что на дружбу Синдзи, как и на первую, не запятнанную опытом, влюбленность Аски не поднялась рука даже у 'Серафима'?

'Пусть хотя бы сегодня попробуют нормальной жизни', — горько подумала она.

О том, что 'завтра' для любого из них может не настать, она старалась не вспоминать.

* * *

В комнате было холодно. Шут невольно поежился, представляя, как выглядит эта комната для человеческого глаза. Наверняка ничего хорошего, в лучшем случае — просто бардак и разруха. Нет, он все понимал, не имея глаз вести хозяйство несколько сложно, но можно же хоть иногда прибираться! Тут даже запах какой-то странный. Он перевел внимание на хозяина этого 'жилья' и содрогнулся снова.

'Если такова цена могущества', — подумал он в который раз. — 'Лучше я останусь ничтожеством'.

Арлекину было двадцать семь биологических лет. В психическом спектре он выглядел на восемьдесят, да и внешне — вряд ли намного лучше. А ведь совсем недавно, буквально пару лет назад, это был всегда собранный, полный сил чело... псайкер. Который в любой момент мог сорваться с места и мчаться хоть на другой конец земного шара, если только ему удавалось услышать подсознательный зов пробудившегося собрата, просто что бы помочь, успокоить, объяснить что к чему... предложить на выбор пистолет или собственную раскрытую ладонь. И шутить он тогда еще не разучился, пусть даже шутки его были грустными или мрачноватыми, но всегда — остроумными и беззлобными. И груз своей огромной психической силы он выдерживал стоически, позволяя себе даже иронизировать по этому поводу. Всего два года. И за этот срок существо, которое Шут уважал больше всего на свете, обратилось в тень самого себя.