Снегурочка не отставала от Деда: выпила ещё не так много, всего пару литров, а Дедов Морозов, сука, уже два, с фантастической аурой лилового цвета.
Радостная семья принимала Дедушку уже в третий раз. Дедушка старенький, объясняли родители деткам — у Дедушки склерозик в голове. Но от дополнительных подарков никто не отказывался. Это хорошо, что спонсоры заготовили, чуть ли не тройной комплект подарков. Родители, чтобы отделаться от настырных Дедов Морозов опять подносили им стаканчик, наполненный соответствующим напитком. Ну, и сами не забывали причаститься. Этот декабрьский день вошёл в историю посёлка, как День Грандиозной Пьянки. Алёна Батракова вскоре показала ролик нашествия Дедов Морозов на посёлок: воевода Мамай отдыхает. Ролик прогремел на всю область. В плане антиалкогольной компании самое то. Люди хотят развлечься, расслабиться. И это нужно им постоянно: в разной упаковке, с разными начинками.
В тот день и самому Никодиму Викторовичу пришлось помотаться по посёлку, вручая деткам подарки, так как до них никак не хотели дойти другие Деды Морозы, потерявшие списки деток, благостный внешний вид и совесть. Хорошо хоть ценные подарки директриса доверила развозить Никодиму и Ие Курбатовой, а не некоторым безответственным личностям.
Директрисе не надо было напоминать о таком конфузе: дело то давнее, уже забылось. Надо о новых бедах думать. И работа закипела. Если с короткими фильмами, приготовленными Алёной Батраковой и компанией было понятно, то частушечников надо было поискать. Искать надо было и песенников и артистов для Гамлета. С оформлением сцены вопрос решился быстро: единогласно все подумали на Сашку Прокопенко — пусть он оформляет сцену, раз ему нравится рисовать. Кроме того парень начал писать стихи. Правда, по мнению учителя литературы, стихи в стиле авангардизма, то есть совершенно непонятные у него получались стихи, но для фестиваля сойдёт.
Артистов и певцов долго не могли найти, но тут к проблеме подключился Никодим Викторович и артисты с певцами сразу нашлись. Естественно, они все были из залётчиков, но согласились стать артистами и певцами, ибо Никодим сказал, что кто не согласится, тот может поступать по своей воле, но, скорее всего он месяца на три потеряет голос из-за онемения языка. Залётчики все были из излишне говорливых учащихся, способных молоть своим языком не то, что требовалось в школе, да ещё с матюками. Теперь хмурые залётчики аккуратно ходили на все репетиции и старались говорить даже между собой, как можно вежливее. Они уже поняли, что шутки плохи: только скажешь невзначай обычный матерок, как начинает неметь язык, а это больно и неприятно. Залётчиков было выловлено Никодимом много, даже среди них стали проводить кастинг. Кому было отказано в главных ролях, те бледнели на глазах и горячо просились хоть на второстепенные роли, лишь бы Никодим не узнал, что они забили на его распоряжение. Так что с кадрами вопрос был решён.
Директриса не интересовалась, как проходит подготовка к фестивалю, а зря. Там, где замешан Никодим, там всегда что-то случится.
У директрисы наивные учителя пытались выцыганить немного денег на подготовку к фестивалю, но она упёрлась и денег не давала:
— Вы за кого меня держите? За кредитный банк? Вы думаете, я денежки где-то прячу? Ну, не стесняйтесь, под столом у меня посмотрите. Что, там нет денежек? Тогда на календарь посмотрите: скоро март. А что делают кошки в марте? Правильно. Быстро бегают, вот и вы ускорьтесь. И сделайте одолжение: постарайтесь до фестиваля не спалить наше заведение.
Денежный вопрос как-то решился сам собой: поговаривали, опять помогли спонсоры. Они решили проблему. Вот только непонятно, кого волнуют незначительные проблемы обычного посёлка на фоне проблем истории.
Глава восьмая.
— Корабли возвращаются в свои порты. Птицы возвращаются на юг. Девушки выходят замуж. А истории всегда заканчиваются инфарктами, — мрачно произнёс Леопольд Львович Сквозняк — начальник отдела министерства просвещения области, когда проснулся в неизвестном для него месте. — Это я к чему? А к тому, что с полным пузом и размышлять легче. Это не мои домыслы, а истина, изречённая умными людьми. Мозг сытого индивидуума не отвлекается на размышления о том, как бы чего пожрать — он отвлекается на то, чтобы понять, где он находится. Вот именно — где мой хорошо накормленный организм находится?
А находился организм Л.Л. Сквозняка в заднице мира — в гостинице посёлка Жупеево, куда ответственный работник министерства был откомандирован, чтобы возглавить жюри областного фестиваля среди школ, чтоб они все сгорели. И "любящий" посёлок Жупеево нечеловеческой любовью Сквозняк пошире открыл глаза, чтобы вспомнить, как он попал в это помещение. Н-да, как говорится, ещё не вечер, но уже похолодало. Это сколько же мы вчера употребили, что память не хочет возвращаться в голову, а пошла гулять куда-то в астрал.
Взгляд Леопольда Львовича остановился на его штанах, почему-то свисавших с люстры. Сквозняк перфекционистом не был, но считал, что личные вещи должны быть разложены аккуратно, а не как в этом помещении — где попало и вперемешку с чужими вещами. А кому принадлежат чужие вещи?
Леопольд Львович присмотрелся: на соседней кровати гостиничного номера дрыхло тело. Тело не просто дрыхло, а издавало жуткие звуки в виде храпа и благоухало перегаром. Львович посмотрел на соседнее тело так, как на загаженный унитаз не смотрят, и стал вспоминать, где он видел это тело. С трудом, но вспомнил, что это специальный корреспондент областной газеты "Вестник" Юрий Владимирович Волчок. Этот писака набился в их компанию, чтобы осветить бьющую ключом школьную жизнь. С писаками надо было дружить, поэтому пришлось брать с собой это тело и везти в Жупеево, а тело взяло и нажралось до поросячьего визга. И когда только успело. Вот же бред, позорище и ещё от него воняет.
Сняв с люстры штаны Сквозняк кое-как влез в них, но скривился от жуткого храпа соседа по помещению. Тут в голове штормит, а этот выводит рулады, как трактор. Сквозняк грубо пихнул соседа, чтобы тот прекратил издавать раздражающие звуки. Тело прекратило храпеть, почмокало губами и открыло глаза, которые кроме мути ничего не выражали. Сквозняк, как мог мило улыбнулся в эту помятую рожу — он был вежливый человек. Тело попыталось изобразить ответную улыбку, но вместо неё получилась слюнявая гримаса клинического дебила. Ещё и улыбается — подавил отвращение Сквозняк — я думал, это человек, а он журналюга!
Журналюга стал хрипло просить ближнего своего проявить душевную щедрость в виде стакана воды:
— Трубы горят, — хрипел писака. — Дружище, не дай пропасть душе грешной — дай, пожалуйста, стаканчик водички. Фу, капец мне.
Сквозняк с трудом подавил желание сообщить журналюге, что его серые друзья где-то недалеко от Тамбова весело доедают в овраге коня, но, поискав глазами по столу, нашёл большой пакет, в котором обнаружил несколько бутылок с минеральной водой и пару бутылок коньяка. Здесь же в пластиковых лотках была и закуска в виде мясной и сырной нарезки. Есть не очень хотелось, так как пузо было хорошо набито вчерашними яствами. А вот пить хотелось самому, да и журналюгу надо спасать, а то загнётся.
Пристально посмотрев на коньяк, который оказался весьма приличным, Сквозняк произнёс: "Я мзду не беру. Мне за державу обидно", но при этом ловко открутил пробку одной из бутылок. Набулькав грамм пятьдесят напитка в стакан он медленно выпил содержимое стакана. Зашло замечательно, прямо как вчера. Тут и память вернулась о том, что было вчера. А вчера случилось обильное возлияние и обжорство после первого этапа фестиваля. Безобразие, конечно, но вкусно! И чего это мы так расчувствовались? Прежде чем вспоминать о прошлом, надо подумать о настоящем: привести в порядок помещение и соседа привести в божеский вид, а то сегодня уже совсем скоро надо опять тащиться в эту проклятую школу и оценивать их поделки. Сосед и товарищ по несчастью в божеский вид сам пришёл, когда выхлебал соточку коньячка. Наверное, он алканафт — решил Сквозняк.
Мудрый папа Леопольда Львовича говорил: "Беги Леопольд от глупостей, предрассудков и остерегайся плохих девочек. Они тебя обязательно нагонят, но ты должен избегать их. И никогда не надевай грязные труселя и дырявые носки. Вдруг тебе надо будет раздеться перед симпатичной девочкой!" Наверное, папа Юрия Владимировича такого не говорил сынку, вот тот и щеголял сейчас в носках с дырками, что раздражало Леопольда Львовича. Зато Юрик Волчок предпочитал действовать: кто-то добывает информацию, кто-то просто её поглощает, но есть и такие, кто предпочитает действовать даже с дырявыми носками.
— Благодарю покорно, — кивнул Волчок своему соседу по номеру. — Буду должен за своё спасение.
— Я не беру плату за свои добрые дела, — пожал плечами Сквозняк.
Ему было бы лучше, если бы сосед молчал и не распространял дурные запахи. А ещё бы лучше, если бы сосед пошёл куда-нибудь и не вернулся.
Спасённый от погибели Волчок внимательно рассматривал дырки на своих носках, и его с бодуна потянуло пофилософствовать:
— Жили на Земле люди, и не было у людей счастья. В глазах у них были слезы. В сердце у них был ужас. А хорошо мы вчера погудели!? Да, коллега?
Сквозняку, которого записали в коллеги, хотелось ехидно задать встречный вопрос о том тяжело ли жить не по-человечески, а по-свински, но он вовремя одумался. Можно обмануть друга, можно перехитрить врага, но самого себя не проведешь — злоупотребили они вчера всем коллективом знатно!
Выглянув в окно, он увидел, что день выдался на удивление солнечным и, наверное, тёплым — ни тебе тучек на небе, ни ветерка. Кстати, о коллегах. Сквозняк точно помнил, что с ним были две серенькие тётки из министерства и одна необъятная дама, работающая в городской администрации — в управлении образования. И где они сейчас? Имён тёток Сквозняк не знал, да и знать не хотел. Он их про себя называл Длинная и Короткая, а местную Толстая. Они были при нём для мебели. Главная задача тёток была делать то, что велит начальник отдела, великий и ужасный Леопольд Львович. И тётки трепетали перед ним. Они смотрели на него, как на бога, ведь они знали, что Сквозняк считался в министерстве самым умнейшим специалистом в своей области. Ходили слухи, что Сквозняк мог запросто заткнуть за пояс докторов наук от педагогики в вопросах дидактики, деловых игр и психологии. Как звали тётку из местной администрации, Сквозняк забыл: собственно, зачем ему запоминать имена всякой пузатой мелочи.
— А что с нашими дамами? — задал он риторический вопрос, но ответ получил.
Юрий Владимирович вспомнил, что тёток расселили влево по коридору от их номера. Он даже вспомнил, что тех звали Наташа и Галина.
— А Виолетту Сергеевну, это которая из Администрации, поселили ещё дальше. А здорово вы вчера с ней зажигали, — радостно сообщил продажный писака. — Смотрелось прикольно: женщинка точно втюрилась в вас. Все её сто пятьдесят килограммов так и кричали: "Ну, возьмите нас, ну, возьмите!"
Сквозняк нахмурился, вспоминая. А ведь действительно он вчера выпил столько, что даже эта необъятная Виолетта показалась ему верхом совершенства. Он даже сплясал с ней несколько танцев под разудалую музыку, да и на "медленном" танце они толклись в неприличную обнимку. Стыдно вспомнить: докатился до танцев с потными тётками. За один вечер грехов на нем оказалось столько, сколько на подвальной кошке блох. Вот как так могло получиться?
Сквозняк по своему опыту знал, что все беды от женщин. Когда-то давно у него не было седых волос. Ни одного. Пока он не взял в жёны женщину. Он считал, что супруга, это счастливое домашнее животное, которое иногда надо выводить на улицу для демонстрации экстерьера. Вот такая логика. Но у жены скоро начало прорезаться собственное мнение. И с чего бы? Ведь она напрочь ограниченная женщина: дидактики не знает, Энгельса не читала — вот о чём с ней можно поговорить. Уже в первые их годы совместной жизни у Леопольда Львовича стали закрадываться мысли: а что его жена делает одна дома? Может, она весело расставляет ножки перед каждым кобелём? Что она ещё может хорошо делать? Только ножки расставлять. Он приходил домой внезапно днём, приезжал раньше из командировок, но так и не смог застать жену с чужим мужиком. Вот куда она их прячет? Даже в шкафу никого ни разу не сидело. Жена, впрочем, стала отвечать тем же. Она спрашивала с кем он едет в командировки, что на них одето. Когда Леопольд Львовоич начинал рассказывать как одеваются дамы из министерства, то получал кучу упрёков: как так получается, что он хорошо знает во что одеваются чужие тётки, а в каких обносках ходит родная жена он не замечает. Вот и сейчас в телефоне было отмечено куча пропущенных вызовов от жены. Назревали разборки. Как любой преступник уверен в собственной невиновности, так и любой сумасшедший считает себя здоровым. Понятно, что это жена ему изменяет с кем попало, а он белый и пушистый. Вот только жена умеет маскироваться.
Плюнув на предстоящие разборки с женой, Сквозняк отправился проведать своих женщин: Длинную и Короткую. За толстую Виолетту он не переживал — она была не его подчинённая. Пройти до соседских апартаментов можно за десять шагов, и Сквозняк их сделал. Походка у Сквозняка была неспешная, уверенная, точно такая и должна быть у солидного и ответственного специалиста, одетого в дорогой костюм и при галстуке. Но дорогой костюм не мог скрыть вид Сквозняка: со стороны он так и оставался похожим на большую худую крысу. Прицепи к нему большой лысый хвост и все увидят настоящего крысюка. Со времён, когда он вприпрыжку бегал на работу в министерство, много воды утекло и всё растворилось в пучине времени. Тогда молодой Леопольд носил простенькие костюмчики, купленные по дешёвке, и даже верил в людей. Потом он научился лавировать и включать интуицию. Когда становилось совсем жарко, выбирался из обстоятельств, опираясь только на интуицию, а не на инструкции. Инструкции хороши в нормальной жизни, а не тогда, когда уже гремит гром. В Сквозняке сидело очень много личностей, рвущихся наружу, но сегодня он надел личину доброго и заботливого руководителя. Только эта личина спасла его он ненормативной лексики, когда он толкнул дверь в апартамент женщин. Ой, мля, чуть не выругался Леопольд Львович! Даже дверь в женский номер была не заперта, а когда она приоткрылась, то взору опешившего Сквозняка представилась ошеломительная картина. Это он думал, что в его номере они с алкашом-писакой устроили бардак. Так это был исключительный порядок по сравнению с тем, что сотворили женщины со своим номером. Всё, что можно пьяные женщинки расшвыряли, а потом кое-как улеглись на свои кровати. Кроме того, они ещё и здесь продолжали бухать, судя по пустым коньячным бутылкам и объедкам закуски. То, что они улеглись на кровати — то громко сказано. Короткая — вот она вроде улеглась, но запуталась в простынях, а Длинная — так она, умудрилась скатиться с кровати и теперь дрыхла на полу в обнимку с бутылкой коньяка. Сквозняк отметил в памяти, что Длинная предпочитает носить красные труселя, а Короткая спать вообще безо всего.
