Учитель из Жупеево. Главы 1 - 12

Современная фантастика. Литература альтернативной реальности.

Валерий Шалдин

Учитель из Жупеево

Обыкновенная поселковая средняя школа. В ней трудятся самые заурядные учителя, обучаются самые обыкновенные ученики. Родители этих учеников самые обычные люди. Посёлок расположен далеко от цивилизации на краю больших болот. Все события, изложенные в книге подлинные, только произошли они в иной реальности мультиверсума. Книга для чтения обычными людьми, не для особенных людей с завышенными претензиями.

Глава первая.

Сюжеты всех книг похожи: давным-давно существовала Вселенная, в которой жили всякие разумные существа. И у них тоже случались проблемы с молодёжью.

Директор поселковой средней школы Мордеева Алла Леонидовна слыла среди жителей посёлка Жупеево, что Комаровского городского округа, человеком культурным и образованным. Себя она тоже считала культурной женщиной, поэтому употреблять вслух обсценную лексику она себе не позволяла. Даже шёпотом. Только про себя, так чтобы никто не услышал. Не девочка чай уже, а женщина в некоторых годах. Как говорят французы — нельзя считать количество выпитых стаканов, возраст женщины и количество ее любовников. Может и не стаканами эти французы хлещут своё вино, а бокалами, но смысл един. Хотя для местных возраст Аллы Леонидовны не являлся тайной, так как ещё многие односельчане помнят её как Алку-вертихвостку. Но, то дело молодое и давнее. Забыли. Как многие из односельчан забыли и первую фамилию Алки. Мордеева она была по первому мужу, а всего мужей у неё случилось два. Первый сбежал.

В тишине своего директорского кабинета Алла Леонидовна могла себе позволить выражаться резкими словами, добытыми из глубин русского языка. Но только про себя. Ибо культура прежде всего. И выдержка. Удивительно, но работая с детьми много лет, Алла Леонидовна сохранила выдержку и хладнокровие, причём с годами, как тот коньяк в дубовой бочке, её характер только креп. Но, почему бы наедине самой с собой не высказаться и не применить простые народные слова? Особенно, когда читаешь очередной закон, разработанный Министерством просвещения государства или хотелки местного областного министерства.

— Какой грёбаный дебил придумывает эти законы и указивки? А? — естественно не сказала, а подумала педагог. — Надо обратиться с просьбой, чтобы не печатали эти законы на глянцевой бумаге, а присылали на мягкой бумаге. Взять бы эти законы, свернуть трубочкой и засунуть авторам в одно место. Самое то.

Куда засовывать Алла Леонидовна определила сознательно и от такого определения позволила себе чуть улыбнуться. Прежде всего, она представила это действо, совершённое с её непосредственным начальником — Министром общего и специального образования области. Тётка министр имела весьма пышные формы, успешно наеденные на ниве народного образования и, наверное, здорово бы орала, буде с ней проводили бы такое непотребство. А ты не подписывай всякую дурь, после прочтения которой впадаешь в коматозное состояние. Не придумывай законы, которые можно написать или с большого бодуна, или под действием тяжёлых веществ. Почему-то все распоряжения свыше походили на инструкции, как подавить волю подчинённому. А для этого надо заставить подчинённых коллег выполнять как можно больше идиотских правил, причем желательно, чтобы эти правила толком никто не знал и не понимал, чтобы они постоянно менялись и были противоречивы. Еще лучше — если их физически невозможно выполнить. Тогда построить в шеренгу можно любого коллегу, строго спросить с него, а потом совершать над ним насилие. Плевать, что от этого резко падает адекватность объекта воздействия. Подчинённый должен постоянно находиться в тонусе и состоянии неопределенности, в подвешенном над пропастью виде. Он должен постоянно осознавать свою вину, каяться и трястись: а вдруг я опять сделал что-нибудь не так и меня сейчас накажут?

Вздохнув, Алла Леонидовна отложила в сторону очередной эпохальный документ, родившийся в недрах Министерства. Нет, такое без пол-литра не поймёшь. Перед ней лежала ещё целая стопка бумаги с серьёзными подписями, которую надо было изучить, довести смысл до подчинённых, дать ответ и всё это желательно сделать вчера. Впрочем, к такому темпу работы она давно привыкла и держалась за свою работу всеми руками, ногами и зубами. В этом болоте надо уметь лавировать, чтобы и лягушки были сыты, и пиявки целы. Надо терпеть. И учеников надо терпеть. О детках лучше не вспоминать. Некоторых малолеток в школу не родители приводят, а прямиком мне присылает ад, по своей разнарядке. Таким деткам нужны не школа, учителя и родители, им нужен экзорцист.

Третье сентября, работа кипит. Молодой поселковый народ грызёт гранит науки в стенах школы, или делает вид, что грызёт. Алла Леонидовна медленно прошлась по своим владениям. Первый этаж, где находился её кабинет, был отдан младшим. Здесь в коридорах стояла тишина: младшие ещё не все поголовно обнахалились до такой степени, чтобы шуметь или сбегать с уроков. Здесь порядок. У младших ещё совесть не атрофировалась, местами ещё имелась. Вот на втором или третьем этажах школы можно поймать прогульщика и устроить этому моральному разложенцу нагоняй. Разложенцы не дураки: сейчас здесь просто так ошиваться простофиль не было. Старшие ученики были более опытными: если им приспичило, просто сбегали с уроков, а на глаза лишний раз попадаться директору и выслушивать нотации, никто не хотел. Ну, ладно, и здесь у нас порядок. Директор спустилась по лестнице с третьего этажа и прошлась по коридору в сторону спортивного зала и пищеблока. А вот здесь был непорядок: в спортивном зале детей практически не было, как корова языком слизала. Но четвёрка девятиклассников попалась-таки за ничегонеделаньем. Как так? Девятиклассники — две девочки и два мальчика пожимали плечами, дескать, а мы чё, мы ни чё, учителя нет. А где он? Никто не знал, где физкультурник, но директор видела, что детки отводили глаза и пожимали плечами. Знают ведь паразиты мелкие, но молчат, как партизаны. Пришлось директору возвращаться в свой кабинет, где в приёмной сидела её секретарь Танечка. Правда этой Танечки было уже 46 лет, и звали её Татьяна Андреевна, а по фамилии она была Лачинова. Но директор звала её Танечкой и ценила за то, что та почему-то знала обо всех событиях в школе, хотя из приёмной практически не отлучалась. Как так получалось, была загадка, но факт оставался фактом: Танечка знала всё и про всех, при этом она была очень ответственным работником, хоть и красила свои кудри в подозрительный рыжий цвет. Она представляла собой ходячий компьютер и архив с компроматом на всех коллег и учеников.

— А где у нас физкультурник? — озабоченно поинтересовалась директор у Танечки. — В зале его нет, дети шляются где попало.

— Так упился Николай наш, свет, Фёдорович, до зелёных чертей, — отвлеклась Танечка от экрана компьютера. — На пробку встал.

— На какую пробку? — не поняла такого образного выражения директор.

— На струю подсел, — пояснила секретарь и тут же наябедничала. — И знаете с кем? С новым учителем математики они забухали. Вчера голубки вдвоём пересеклись после уроков и надрались в спортзале вдрызг, до чертей. Вот такие у нас теперь молодые учителя математики, — Танечка закатила глаза и тряхнула своими рыжими кудрями. — Научат они детей, как переводить граммы в пол-литра и почём нынче водка.

По её логике выходило, что виноват учитель математики, а физрук был потерпевшей стороной.

— Так что, и математика в школе нет? — возбудилась директор, — вроде я его сегодня видела, вполне нормальный был.

— Это точно, математик в форме, — подтвердила всезнающая Танечка. — Вот что значит молодость и задор: у молодого математика сегодня с утра ни в одном глазу, уроки проводит, а Фёдорович в осадок выпал от злостного нарушения спортивного режима. Болеет человек. Уморил его молодец.

Танечка чуть задумалась и сообщила директору ещё некоторые пикантные подробности, касающиеся вчерашней пьянки учителей:

— Вчера вечером половина посёлка видела, как нашего Фёдоровича математик пёр на себе домой. Хоть люди и говорят, что старый конь борозду не испортит, но наш Фёдорович поперёк борозды попёр, точно говорю. Конь старый уже — только воздух может портить, а туда же. Ещё люди говорят, что матерились оба, как последние сапожники, но математик всё же Фёдоровича до его дома дотащил, жене сдал из рук в руки, а по мату даже перещеголял. Молодец, не бросил под забором отдыхать. То-то видать жена Кольки обрадовалась виду супружника: на ногах не стоит, лыка не вяжет, зато матерится. Любка — жена Фёдоровича таких и слов не ведала, грешит, что это математик Фёдоровича такими препохабными словами обучил. Учитель, мля.

События, конечно, интересные, в чём-то даже интригующие, но Алла Леонидовна хмурилась. Кстати о воздухе, подумала директор. Может кое-кто его уже в школе портит. Этот математик сейчас ведёт уроки, а от него может быть несёт на детей жутким перегарищем. Вот же пример для детей: на третий день учёбы учитель уже лыко не вяжет и от него воняет, как от пивной бочки. Нет, надо сходить в его класс, вызвать его под каким-нибудь предлогом в коридор и обнюхать. Если, не дай Бог, от него несёт, то надо освобождать его от уроков ко всем ебеням. Всё меньше позора будет. И надо будет с ним поговорить по душам. Конечно, пьянство — грех не великий, здесь половина населения запойная, а другая не просыхает, но учителю пить до чертей как-то некузяво.

Уточнив, что молодой учитель математики ведёт занятие на третьем этаже, Алла Леонидовна опять пошла на третий этаж. Работа такая: здесь она за всё отвечает. Пока она шла к кабинету, где учил детей молодой учитель, в её голове промелькнули обстоятельства, при которых она взяла этого молодца на работу в свою школу. А что ей оставалось делать? В школе осталась только одна математичка, да и той уже давно стукнуло 67 лет. Вторая математичка, женщина около сорока лет, еле доработала до конца учебного года и со всего маха бросила заявление на стол. Она так и сказала, вполне откровенно, что с вашими дебилами она работать не будет. А кто будет? А никто не будет. Эта фифа уволилась с фокусами: видишь ли, ей не нравится, когда дети ведут себя на уроках, как стадо африканских гамадрил. Чего, собственно, можно требовать от детей, если само общество такое. Если даже в наше просвещённое время откуда-то из мохнатых глубин доносится дикое, обезьянье эхо.

Обиделась математичка, что дети шумят на уроках, ничего не хотят учить, даже кидаются в неё чем попало. Так у нас все дети такие, других у нас нет — хоть эти есть, и то хорошо. Демографический кризис на дворе. И преподавателей у нас нет — ещё один кризис. Шестьдесят процентов учителей имеют возраст больше 60 лет, в школе только три мужика: физкультурник, завхоз и трудовик. Вот теперь математик. Молодой, двадцать семь лет всего. Зовут его Никодим Викторович, а фамилия у него Баширов. Только вот сразу Алле Леонидовне показался он несколько странным. Спрашивается, за каким бесом учителю из областного центра перебираться в заштатный посёлок, формально входящий в Комаровский городской округ? А этот приехал, встречайте его. Пришлось брать, так как Управление образования только обещало, что найдёт математика, но до учебного года оставалась неделя, а из Управления ни ответа, ни привета, одни обещания, что всё под контролем. Что с этого контроля Алле? Если бы Алла Леонидовна не взяла нового математика, то осталась бы с одной старой Алевтиной Георгиевной Мамошиной, шестидесяти семи лет. Мамошина, она, конечно, учитель от Бога, но возраст уже не тот. Георгиевна уже сама еле ноги переставляет, голосок у неё слабенький, зрение не то, слух опять же, дети не понимают, что она говорит. На занятиях они ничего не делают, даже ни чем не кидаются в Мамошину. А зачем? Всё равно она позволяет им делать всё, что их душе угодно. Детям даже чморить её неинтересно. С её занятий сбегает по пол класса, а остальные сидят в наушниках и смотрят кино или свои Тик-токи, или как их там. Даже в карты играют у неё на уроках. Хорошо хоть не бухают. Вот так и живём на этих болотах. Как в сказке. Чем дальше, тем страшнее.

Так что Алла Леонидовна была за неделю до первого сентября в отчаянном положении, поэтому согласилась взять на работу молодого математика без всякой протекции. Правда, немного странного, но явно состоятельного в материальном плане. Этот математик приехал в посёлок на шикарной машине марки "Вольво". Матерь божья, сколько же этот "сарай" стоит в рублях? Откуда такие деньги-то? Молодой математик представил директору полный комплект документов для приёма на работу, даже с уже готовыми копиями. Несмотря на необычность ситуации, Алла Леонидовна уцепилась за эту сомнительную кандидатуру, посчитав, что сейчас кадровую дыру закроет, а потом видно будет. Когда она принимала математика на работу, то на алкаша он похож не был, и тут вдруг такие открытия. Так вот оно что? Вот где собака порылась. Может он запойный? Или ширяется? Поэтому и не удержался на работе в областном центре. Эх, грехи наши тяжкие. Везде подвох и провокация. Поэтому и голова болит и давление скачет.

Подойдя к двери кабинета, директор прислушалась. Из-за двери чуть слышно доносился бубунёж математика, а дети вели себя спокойно. Во всяком случае, ничего больше слышно не было. Открыв дверь, директор увидела привычную картину: на неё уставились любопытные глаза учеников и недоумённый взгляд учителя.

— Ээээ...Никодим Викторович, можно вас на минутку, — проговорила директор, не входя в класс.

Баширову ничего не оставалось, как прервать урок, отложить мелок, которым он что-то рисовал на доске, и проследовать к директору в коридор. Когда за ним плотно закрылась дверь, то учащиеся остались одни в классе, а педагоги стали лицом к лицу в коридоре. Обычная сцена.

К своему удивлению Алла Леонидовна не заметила в поведении учителя ничего криминального. Такой же он был, как и при поступлении на работу: рост выше среднего, худой, белобрысый. Лицо правильное, на котором приклеилась лёгкая улыбка. Вот только глаза у молодого специалиста были очень внимательные, казалось, что от его взора ничего не могло укрыться. Вот в одежде математика был явный перекос. В посёлке такую одежду мало кто мог себе позволить. Вроде бы одевался математик в простую одежду, неброских тонов, но одежда прямо-таки кричала, что у неё приличная стоимость. Как говориться — наши люди так не одеваются и на такси в булочную не ездят. Алла Леонидовна позволила себе принюхаться к математику, но от того никакого крамольного запаха не исходило. Может он вчера и не бухал? Напутала Танечка что-то. От математика приятно пахло чистой кожей и совсем немного дорогим дезодорантом.

Директор, под внимательным взглядом Баширова, задала математику дежурный вопрос, как проходят занятия в новой для него школе. Получила дежурный ответ, что нормально. Тогда Алла Леонидовна проявила нетерпение, и спросила откровенно: "Никодим Викторович. Проясните, будьте любезны, по поводу вчерашней вашей пьянки с Якушевым. Люди говорят, что вы вчера с ним были в непотребном виде".

К её удивлению математик не смутился, и отнекиваться не стал.

— Так радость у человека была: начало нового учебного года. Почему бы не спрыснуть радость такую. А я здесь человек новый, вот и был официально приглашён на мероприятие. Влился, так сказать, в коллектив. Святое дело.

При этом математик совершенно не выглядел виноватым, и Алла Леонидовна поняла, что он тот ещё демагог. С таким в коридоре, на бегу, лучше не говорить на серьёзные темы. Надо его пригласить в директорский кабинет и на своём поле словесно повоспитывать, как нашкодившего котёнка — содрать с него стружку. С этими мыслями она и удалилась, сообщив математику, что хочет его видеть у себя для беседы. Она удалялась по коридору и не видела, что на лице её собеседника была ехидная усмешка. Раскаянием на этом лице и не пахло. Чуть стерев ухмылку, математик вернулся в класс и продолжил занятия.

На третий день у учеников уже сложилось мнение об этом новом математике. Практически во всех классах, где он проводил занятия, десяти процентам учеников он понравился, пятьдесят процентов встретило его появление в школе совершенно индифферентно, а сорок процентов встретили его враждебно. И сейчас эти сорок процентов уже готовили ему всякие пакости и подлянки. Особенно не понравилось ученикам то, что этот молодой учитель сообщил, что на уроках нельзя пользоваться гаджетами. Это как так? Он что, обнаглел в корягу? Мы, что хотим, то и делаем и не будет тут нам указывать всякий залётный молокосос, если не сказать грубее. Прикиньте, так и сказал. Говорит, что если кто не выключит свои приборы на его уроках, то он не виноват, что они сломаются. У него что, ориентация не правильная? Сорокопроцентная общественность решила, что такого препода надо нещадно чморить. Планы в этом направлении уже стали разрабатываться, но пока народ к молодому преподу присматривался и обсуждал его вид, прикид, тачилу и непомерную борзость. Обсуждалась и его пьянка с физкультурником, потому как половина посёлка видела эту сладкую парочку, еле бредущую по посёлку и выражавшуюся непарламентскими выражениями. Странно, но пьянка и матерщина, на один балл повысили рейтинг учителя в глазах некоторых учеников. В этом плане новый учитель свой чувак, ведь у подавляющего большинства учеников в семье были любители злоупотребить спиртным. С кем не бывает. Так что ученикам такая пьяная картинка была не в диковину. Что касается мата, то ученики здорово бы удивились, узнав, что их новый учитель великолепно мог материться на двадцати языках. Зато рейтинг математика упал из-за его настырности. Прикиньте, братва, что этот гад удумал. Он на каждом занятии раздаёт листы с напечатанным заданием и за несколько минут надо написать ответы, а он оценит. Причём каждому ученику свой вариант. Где это видано? У кого тогда сдирать? Это же тогда думать надо, чтобы решить его вопросы, а для этого надо слушать тему. А оно нам надо? Нет, братва, решено: такого гада с непонятной ориентацией надо опустить ниже плинтуса. Или мы его, или он нас. Лучше мы его. А всяких ботанов и заучек после уроков надо немного побить. Можно и много, но лупцевать ботанов уже надоело. Какой кайф бить существо, которое трясётся от одного твоего вида. Вот математик почему-то не трясётся. Ну, ничего — затрясётся и он. И не таких обламывали. Это тебе не там.

Приблизительно такие суждения ходили среди учеников всех классов, в которых уже побывал новый математик. Впрочем, тот пока был спокоен и периодически улыбался. Никодим Викторович был доволен. В школе его приняли хорошо, посёлок неплохой, народ в нём душевный, ученики в целом нормальные, с жильём устроился он тоже неплохо. Местная природа хоть кого впечатлит. Никодим ещё неделю назад снял отличный флигель во дворе тётки Вали по улице Вишнёвой. Флигель имел все удобства, как в городе. Спрашивается, зачем на судьбу жаловаться. Всё ведь нормально. Уже неделя прошла, как он тут живёт, а посёлок не сгорел и никто не помер. Но кандидаты на тот свет уже наметились, как без них.

У тётки Вали отчество было Егоровна, фамилия Коновалова, и проживала она одна в хорошем доме. Этот дом ей построил один из сыновей не стеснённый в средствах, так как он трудился в областной администрации на хорошей должности. Летом к тётке Вали приезжали многочисленные внуки, но к сентябрю они разъезжались по своим городам, и ей было скучно одной. Так что молодой учитель ей был не в тягость. Пусть живёт. К тому же он платит приличные деньги за аренду флигеля, и не торговался, что плюс. А говорят, что учителя мало получают. Судя по этому, то жируют.

Учителя действительно получают мало. Поэтому Никодим Викторович так вчера и сказал физкультурнику на предложение того влиться в коллектив, что пьянка дело хорошее, но, учитывая мизерную зарплату, лично ему за свой счёт покупать спиртное не в масть. Физкультурник удивлённо скривился: молодой не хотел скинуться по-братски на бухло. Сразу видно, что жлоб голимый. Но Николаю Фёдоровичу требовалось выпить в компании и прояснить жизненную позицию нового учителя. Может у него гнилая жизненная позиция. А с гнилой позицией ему здесь не место.

— Ладно, угощаю, — сообщил Якушев математику. — Пить будешь?

— Да не вопрос. Кто ж от халявы откажется, — явно возбудился тот. — Непременно буду. Начало учебного года всё-таки. Святое дело. Отметить надо.

— Ну, тогда после уроков подгребай в мою бендежку в спортзале. Как думаешь, пару пузырей водки хватит? — уточнил физрук количественное и качественное пристрастие математика в крепких напитках.

— Бери восемь, — невозмутимо произнёс тот, причём совсем не задумывался.

— Чего восемь? — с удивлением посмотрел на математика физрук.

— Литров, — последовал ответ. При этом математик продолжал невозмутимо улыбаться. — Тогда может и хватит. Сам посуди: зачем тебе по нескольку раз бегать туда-сюда.

Тут до Якушева стало доходить: а не издевается ли над ним новый учитель. Но нет, вроде всё пока вежливо и в пределах нормы. Но восемь литров водки — это перебор. Что-то тут не то. Якушев не показал вида, но раз клиент настаивает, то, почему бы не наказать немного математика. Куплю водки как можно больше и заставлю его выпить, вот и посмотрим, как тот будет себя вести. Тогда и посмеёмся.

Добыть шесть бутылок водки для физрука не представляло трудности. Это он сделал в "окно" между занятиями, благо магазин находился от школы совсем не далеко. В этом посёлке всё было не далеко и компактно. Якушев ограничился шестью бутылками водки, а не шестнадцатью, как хотел математик. Потом он был только рад такому благоразумному решению.

В условленное время, после уроков, математик появился в спортивном зале, где его уже поджидал физрук. Якушев перед пьянкой успел, как следует перекусить, что, по его мнению, должно было спасти его от быстрого опьянения, а вот математик, наверное, голодный, и его быстро развезёт. А нечего было заказывать много водки, зачем бахвалиться лишний раз. Никто его за язык не тянул, сам напросился. В качестве закуски были предложены четыре пирожка с картошкой, что было встречено математиком с одобрением. Пища самая, что ни на есть учительская. Гастрит уже есть, язву наживем.

Пьяницы расположились в бендежке физрука, где хранился спортивный инвентарь. От инвентаря исходил сильный запах пластика, кожи, пыли и пота, но двое учителей на такие мелочи внимания не обращали. Немного грязно, немного ободрано. Красотища. Кушетка, колченогий стул, столик — что ещё надо для беседы за стаканчиком спиртного. Математик, как знатный гость, расположился на кушетке, а хозяину заведения пришлось восседать на стуле. На столике стоял электрический чайник и две керамические вместительные кружки с картинками на спортивную тематику. Здесь же была баночка с сахаром. Это Якушев и его коллега физрук, только женского пола, баловались здесь чайком. Сейчас, правда, женщину в свою компанию физрук не пригласил. Зачем им, двум молодым орлам, женщина сорока шести лет, такая как Галина Васильевна? При ней даже не поматеришся, да и не интересно с ней бухать — баба одно слово, да ещё замужняя. Так что, пусть Галина чешет к своему мужу Феде, а мы тут за знакомство, за здоровье и за всё хорошее.

Якушев достал первую бутылку водки и два пластиковых стаканчика. Но математик, немного скривился от вида стаканчиков и, пробурчав, что тара слишком маленькая и хлипенькая, потянулся к керамическим кружкам. В кружках находились чаинки, поэтому математик поднял свою задницу с кушетки и сполоснул кружки в мойке.

— Во, нормальный размерчик будет, — показал он удивлённому Якушеву пальцем на кружки. — Самое то.

Разливал водку по кружкам молодой математик, так как ему было всего 27 лет, а его визави стукнуло уже 42 года. Дедовщину никто не отменял. Содержимое первой бутылки водки было ловко математиком перераспределено по кружкам, причём, наливал он до самых краёв ёмкости, что несколько смутило физкультурника. Хоп — и вся бутылка рассталась со своим содержимым.

Первый тост должен был произносить хозяин заведения, поэтому Якушев, с некоторой опаской косясь на свою кружку, предложил выпить за знакомство, за начало учебного года и за всё хорошее. Что ж, кивнул Никодим, вполне жизненный тост: скромный, но со значением и со вкусом. Чокнулись кружками так, чтобы не расплескать напиток и стали пить водку. Водка была тёплая и шла не очень хорошо, и было её непривычно много для Якушева, поэтому он долго хлебал её, но, с удивлением увидел, что его коллега успел лихо выдуть свою тару и теперь, отломив от пирожка весьма маленький кусочек, заедал водку закуской. Лицо собеседника выражало полное удовлетворение.

— Хороший напиток, — глубокомысленно прокомментировал математик. — Ректификат.

Якушев так бы не сказал, что напиток хороший: водка, как водка — горькая и тёплая, да и доза, как бы сказать, непривычно большая. Его немного передёрнуло. Якушеву хотелось запить водку водой, но он не догадался купить минералки, поэтому налил воды из-под крана и выпил её. Что-то такая пьянка начала его немного напрягать. Куда коней гоним, в какую степь? Пожар что ли? А этот математик уже вторую бутылку разлил по кружкам и готовился говорить тост:

— Дорогой друг и коллега! Пусть каждый из нас подумает о добром поступке, который он совершил в этот день. Ну, давай за нас учителей. Ведь мы...это самое....несём доброе и вечное. Знания мы несём, вот. Вот давай за знания и за всё просвещение в целом. Особенно за просвещение и его олицетворение, ага. В общем, давай за носителя света. Надеюсь, коллега, вы знаете, кто олицетворяет просвещение?

Коллега не знал. Он считал, что свет и просвещение несут учителя, такие, как он. Но математик не стал объяснять коллеге всякие сакральные тонкости мироустройства.

— Ладно, — легко согласился собеседник. — Конкретно за учителей тоже надо выпить. Ну, вздрогнули.

И они вздрогнули. Математик ловко осушил свою посуду и с любопытством смотрел, как физрук с трудом хлебает свою водку. Вторая кружка в физрука зашла ещё хуже, чем первая, но ему стыдно было показать, что он не может принять такое количество водки. Жидкость вливалась в глотку с бульканьем, и часть её текла по подбородку, падая на грудь.

Как только физрук осилил вторую кружку водки и поставил тару на стол, то с ужасом увидел, как неуёмный математик уже разливает новую огромную порцию. При этом математик нёс какой-то пьяный бред, смысл которого уже не доходил до Якушева, но тот усиленно кивал, давая понять, что он в ещё теме.

— Реальность — это единственное, что реально. Сегодняшняя реальность, коллега, полный отстой, точно знаю. Упорядоченность живет лишь в наших фантазиях, мамой клянусь. Прошлое не такое, как мы его знаем, а будущее наше туманно. Давай выпьем за наших бестолковых учеников. А чего вы от них хотите? Загляните сами себе в душу, и поймёте простую вещь. Всем им хочется гулять и развлекаться, разве не так. Любая учеба — принуждение. Любая культура — принуждение. Молодёжь внутренне незрела, поэтому её надо принуждать учиться, и принуждать с жестокостью. Сечь их надо. Битиё определяет сознание, так сам Маркс сказал. Какой Маркс? Который Карл. Волосатый такой мужик, весь в ботве и мыться не любил. Отвечаю.

Третью кружку водки физрук уже держал двумя руками, чтобы не расплескать, ибо этот математический гад опять налил водку до самого верха кружки. Сам он уже выдул свою порцию и бодро разглагольствовал о проблемах современной педагогики. Смысл его слов от физкультурника уже давно ускользал, а на математика напал словесный понос. Он так и сыпал цитатами из великих, перемежая их анекдотами, ни разу не смешными.

Физрук считал себя крепким мужиком, но третья кружка водки далась ему нелегко. С одного подхода он её не осилил. Ему приходилось делать перерывчики между глотками, чтобы прийти в себя, а этот гад уже крутит в руках четвёртую бутылку и говорит всё время, и говорит, и говорит. Трещит, как радио, не заткнёшь.

— Мы реально крутые перцы! — радостно сообщил математик. — Во всех смыслах. Мы скала!

— Не, мы нереально крутые! — помотал головой физрук, надо было как-то поддерживать разговор, хотя смысл предложений он уже давно не улавливал. Так, понимал отдельные слова.

— В чём заключается смысл, коллега. Смысл, как мы знаем, это проекция воли на пространство её приложения. Как-то так. Смысл не абсолютен и зависит от выбора пространства и способа проекции. Это слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней без смеха и насухую. Вот слушай анекдот. Знаешь, какие первые слова в корейской книге поварских рецептов? Не знаешь? Сначала где-нибудь украдите собаку....

При этом математик смеялся первым, не дожидаясь, пока соль анекдота дойдёт до Якушева. Тому было не смешно совершенно. Вот скажите, разве это смешно, что, по утверждению математика, ученые обнаружили интересную закономерность: как только правительство выделяет миллиард для благих целей, в стране сразу же появляется новый миллиардер. Где здесь логика и где надо смеяться?

Четвёртую кружку Якушев пил на морально-волевых качествах. Это, как в спорте: он должен победить и точка. Пятую кружку физрук пил уже на автомате, как зомби и слушал ахинею математика, смысл которой до него уже давно перестал доходить. Математик почему-то утверждал, что каждую минуту в Африке проходит ровно шестьдесят секунд. Чтоб он провалился вместе с Африкой. Прикинь, как интересно. К пятой кружке компаньоны были уже на "ты", что говорило о том, что пьянка проходит нормально. Вернее она летела со скоростью стрижа. К шестой кружке физкультурник спёкся, как помидор на солнцепёке: ему уже не хотелось пить, а хотелось материться. В этом начинании математик его радостно поддержал и признался, что он знает множество матерных слов, выражений и целых загибов.

Якушев попытался согнать коллегу с кушетки и улечься на неё спать, но коллега сказал, что надо спать дома, поэтому мы сейчас пойдём искать твой дом. Дом искать, а не приключения. Несмотря на то, что Якушев был грузным мужиком, худой математик лихо закинул руку коллеги себе за шею и потащил того по поселковым улицам искать, где живёт Якушев, потому, что сам Якушев забыл, где он живёт и только матерился. Особенно физрука пробрало, когда он случайно посмотрел в глаза математика. Когда он увидел эти глаза, ему захотелось материться и молиться. Слишком много в тех глазах имелось потустороннего. Точно через эти глаза на физрука пристально смотрела сама смерть, поднявшаяся из глубин ада в наш мир.

Ещё был не поздний вечер, поэтому прохожие встречались сладкой парочке постоянно. Никодиму пришлось демонстрировать прохожим лицо Якушева и узнавать у них, где это лицо, грязно матерящееся, проживает. В посёлке все друг друга знали, если не близко, то в лицо. Народ был понятливый и указывал дорогу, где обитает Николай Фёдорович, который, с кем не бывает, сильно крепко сегодня немного устал на работе. Математик тащил свою ношу не по тротуарам, а напрямую, потому как прямая, это самый короткий путь. Доказано наукой. Но получалось так, что при таком передвижении они натыкались на кусты, заборы и столбы. Наступали на кошек, поднимающих обиженный ор. Как-то так получалось, что больше доставалось Якушеву. Его тушка тёрлась о заборы и кусты, налетала на все столбы и вляпывалась, пардон, в отходы кошек и собак. Почему-то к математику ничего не прилипало. Это было несправедливо.

— Привет тебе, большая яма! Это мы, — заявил математик, когда они угодили в очередную яму, где физрук ещё больше вымазался.

— Это кто? — с ужасом уставилась на матерящийся комок грязи Любка, законная, между прочим, жена Николая Фёдоровича, когда обнаружила в своём дворе двоих мужиков.

Всё-таки дотащил Никодим Викторович физрука к его дому. Язык, говорят, до Егупца доведёт, и кто ищет, тот всегда найдёт. А что супруг немного вымазался, так, то ямы поселковые виноваты. Понарыли, понимаешь ям да канав: ни пройти честному путнику, ни проехать, ни проползти.

— Это ваш муж, — с обаятельной улыбкой заверил Любку молодой человек, крепко поддерживающий её драгоценного супруга. Супруг на ногах стоять не мог, мог висеть на руках незнакомого молодого человека и материться. — Это ваша законная половина, супруг, хозяин и самый ваш благоверный, ага. Выпимши он немного. Короче, самец вернулся в дом.

— А вы кто?

— А я не ваш муж, — открестился от Любки Никодим.

— Аааа...а где же самец так нажрался? — Любка, присмотревшись, уже не сомневалась, что это матерящееся существо и есть её муж.

— В школе, — выдал с потрохами собутыльника Никодим, — ведь он учитель, понимать надо. Где же ему праздник отмечать, как не в школе.

Любка ещё причитала, что где это видано, чтобы в школе так напиваться, чай школа не гараж и не подворотня, но Никодим уже не слушал её. Зачем слушать глупую бабу, которая не понимает широту мужской души. Вот чего, спрашивается, так верещать и лить слёзы. Ну, выпил мужик немного, так домой же пошёл, а не закосил по девкам. А мог бы загулять и триппер в дом принести. Чего ей, глупой бабе ещё надо, что она так громко кричит на самца и добытчика. Кричать не надо: у самца от крика голова может разболеться и он расстроится. А нервы не восстанавливаются, Климент Тимерязев это доказал.

Никодиму совсем расхотелось слушать вопли разошедшейся Любки, и он отправился домой, в свой уютный флигель, подальше от этих воплей. Что он мог умного почерпнуть из Любкиных слов? Язык её беден и неинформативен. И как Якушев с такой дурой живёт? Ведь он высокоинтеллектуальный человек, учитель физкультуры, а жена дура.

Половина Жупеево видела, как молодой человек волок учителя физкультуры по всем колдобинам посёлка. Картина, в общем-то, была для сельской местности привычная. Немного необычны были лингвистические способности этой пары. Некоторые местные жители даже запоминали новые для них слова, произносимые этими двумя учителями, особенно, когда те влетали в яму или канаву.

Бабе Вале, хозяйке Никодима, тоже наябедничали, что её постоялец перемещается по посёлку в обнимку с Николаем Фёдоровичем, ибо упились два уважаемых учителя в говно. Соседки с радостью донесли такую весть и сочувствовали бабе Вале: да, не повезло бабке с постояльцем. Оказался постоялец пьяницей подзаборным и матершинником. Ой, беда, беда. А ещё детей эти ироды учат. Куда мир катится.

Баба Валя опешила от такого сообщения соседок и окрысилась на своего молодого постояльца. Она думала, что берёт в квартиранты приличного учителя, интеллигента, а тут пьянь голимая. Поэтому баба Валя встала у калитки в позу фурии. Она хотела самолично встретить возмутителя спокойствия и отчехвостить его, а может даже выгнать на все четыре стороны. Зачем ей любоваться на пропойцу?

Вскоре возмутитель спокойствия подошёл к подбоченившейся бабе Вали. К её жуткому изумлению он был абсолютно трезв, одет, как всегда прилично: ни пылинки, ни соринки. Туфли блестят, взгляд нормальный, лёгкая улыбка и ни грамма запаха перегара. Как так-то? Совершенно нормальный человек. Бабе Вали пришлось перестать метать молнии из глаз, ибо ситуация была дурацкая. Как обвинять трезвого человека, что он напился?

— А говорят, что вы с Николаем Фёдоровичем, как следует, перебрали, — неуверенно произнесла баба Валя.

— Инсинуации. Люди, особенно душевно чёрствые, много чего говорят, — спокойно ответил математик, — это называется, не говорят, а судачат. Люди они такие. Любят нафантазировать с три короба, колбасой их не корми, а дай посудачить. Наше общество борется с пустословием и шушуканьем за спиной, но есть ещё отдельные личности, которые любят почесать языком, обмыть косточки ближнему, и растрезвонить какую-нибудь весть, которую норовят безбожно переврать. А что касается Николая Фёдоровича, то, скрывать не буду, чуть-чуть нарушил мужик спортивный режим. Так после работы и на свои. У кого поднимется нога пнуть такого человека?

— Ни-ни, — замотала головой баба Валя, — совсем не поднимется, особенно ежели после работы, да на свои.

У бабы Вали исчез боевой настрой, и ей стало немного стыдно, что она плохо подумала на хорошего человека. Надо было заглаживать вину. Заглаживать она решила с помощью приглашения к своему столу:

— Никодим Викторович, — смущённо проговорила она, — вы, наверное, устали, после работы-то. Так что прошу к моему столу отужинать, чем Бог послал: борщик со сметанкой, голубцы со свиным фаршиком, компотик...

— Валентина Егоровна, — улыбнулся своей обаятельной улыбкой Никодим. — Борщик с голубцами, это конечно прелесть. Особенно приготовленные таким мастером своего дела, как вы. Но, вчера я вам обещал помочь с поливкой огорода, — учитель поднял вверх палец. — Вооот! Сами жаловались на спину. Поэтому, пока ещё светло, пойду-ка я в огород, разверну шланги, да немного полью растения. А ужин потом после дела.

Пока постоялец ловко разворачивал шланги и поливал растения, баба Валя металась по двору и отгавкивалась от соседушек: Нюрки 66 лет и Катьки 65 лет. Старые подружки подлетели к бабе Вали и стали допытываться: "Ну, как твой алкаш молодой. Прочехвостила молодца с песочком или с перчиком? Вставила ему люлей, али как?"

— Али как, глупые вы сороки, — ворчала на соседок баба Валя. — Затрахали мне мозги до срыва резьбы. Человек работает в огороде, поливает, как обещал, причём после трудового дня. А вы его в алкаши записали, а у него ни в одном глазу. Совесть у вас где? Али маразм её съел?

— Тю, — возмущалась Нюрка. — Всё Жупеево видело его с Фёдорычем, лыко не вязали, матерились страсть как.

— Если не верите, — сердилась баба Валя, — то идите сами к нему в огород и обнюхивайте его, хоть под хвостом. Говорю вам: совершенно нормальный человек. А как польёт огород накормлю его борщецом и голубцами. Заслужил.

Соседки на этом не угомонились. Они, когда уже Никодим сидел за столом и с аппетитом уплетал вкусную еду, наведались к бабе Вали и тёрлись около молодого учителя. Чудеса творятся, ей Богу. Учитель совершенно не выглядел пьяным, да и уставшим он не выглядел: он шутил с соседками, расспрашивал их о внуках, пенсии и болячках, хвалил борщик бабы Вали и даже неуклюже льстил. Умел учитель поддержать беседу с пенсионерками. Он смог несколькими фразами расположить их к себе. Соответственно, Нюрка с Катькой, к неудовольствию бабы Вали, выложили постояльцу все расклады в селе. Никодим только посмеивался.

На Жупеево опустилась ночь. Эта фаза суток несёт с собой особые сакральные тайны и именно ночью проходят исключительные вещи со странным ореолом нереальности. Мистические сущности любят ночь, и люди их не замечают. Ночью люди или спят, или занимаются любовью, или сходят с ума. Что за существа скрытые во тьме и считывающие мысли людей и шёпот звёзд? Ночь — мать размышлений о бесконечной сущности Вселенной.

Большинство жителей Жупеево наконец сморил сон. Почти все добрались до подушек, ибо был день, и было много дел, а завтра опять день и будет много дел. И так всю жизнь. В алкогольном бреду метался Николай Фёдорович: ему было откровенно плохо, и снилась какая-то дьявольщина, что его математик учит нырять в болото. Некоторых жителей посёлка тоже доставали ночные кошмары. Без сновидений спали баба Валя и её подружки-соседки, но они поднимутся завтра ни свет, ни зоря. Они привыкли подниматься очень рано. Вот ученикам школы подниматься по утрам никак ни хотелось. Жесть: вставать и чесать в школу. Мало кто из них хотел учиться, большинство имело аллергию на знания, на учителей, на родителей и друг на друга. Хотелось без всякой учёбы всего и сразу. Некоторое количество людей по ночам не спало, они работали, а отсыпаться будут днём. Не спал и не работал только учитель математики Баширов, бродячие кошки, дурные поселковые кабыздохи и ночные птицы. Он в темноте сидел на деревянной лавочке во дворе и его взгляд был устремлён куда-то в небо, покрытое блёстками звёзд. Что он там видел в неведомых далях, оставалось загадкой, но на его лице блуждала лёгкая улыбка удовольствия.

Не только Никодим Викторович уважал ночное небо. В посёлке жил ещё один персонаж, который месту под солнцем предпочитал месту под ночным звездным небом. Это был иерей церкви Троицы Живоначальной батюшка Панфирий, проживающий в неказистом домишке при местной церкви. Ночное звездное небо всегда завораживало и манило его своей таинственностью. Он мог упиваться этой мощной красотой до бесконечности. Сидя на скамейке в обнимку со своей домашней кошкой Тучкой, отрешившись от всего земного, батюшка на ночном небосклоне искал порталы, которые откроют путь к тайнам Святого Духа. Запрокинув голову, он разглядывал мерцание далёких звёзд, представлял, как же должно быть в тех мирах всё прекрасно и удивительно. Над православным крестом церкви ясно блестел серп луны, точно намереваясь жать звёзды. Лаяли в ночи домашние и бесхозные поселковые собаки, что-то трещало и стрекотало.

— Тучка, помнишь, как сказал наш великий поэт: "И страждут озими от бешеной забавы, и будит лай собак уснувшие дубравы"? — иерей погладил кошку, та понимающе замурчала. — Дубрав у нас нет, но на собак у нас урожай.

— Где-то там, в вышине, Тучка, есть око, которому дано видеть всё: прошлое, настоящее и будущее. Блажен, кому дано умение услышать симфонию горних звуков. Как ты думаешь, Тучка, что находится за этим мерцающим полотном? Там, Тучка Создатель скрыл тайны за семью печатями. Святая Книга гласит, что несколько печатей было снято ещё при жизни Господа нашего Иисуса Христа. Последние печати оставлены на последние времена ко второму пришествию Христа на Землю.

— Надо нам, Тучка, матушку себе завести, — вдруг сказал иерей.

Тучка перестала мурчать и внимательно посмотрела на хозяина, как бы говоря: "Зачем нам какая-то тётка в хозяйстве? Нам и так хорошо. Правда, ведь".

— Правда, Тучка, что бревно в глазу. Сидишь, зажмуря глаз — тогда не больно. Как только глаз откроешь, то больно, хоть ревом кричи. Так и сидит народ, никому глаза открывать неохота.

Вдруг в ночи ожесточенно залаяли собаки, которых в посёлке развелось в ужасающем количестве. Почему-то их было много именно в тех районах, где нечего стеречь и нечего, соответственно, украсть.

— Точно, тебе говорю, урожай у нас на собак.

Со стороны посёлка уже перестали течь возгласы людей. Все звуки заглушил заполошный лай собак: день засыпал, веяло усталостью, и люди жаждали тишины. Но у местных кабыздохов было своё особое мнение. У шерстяных придурков, кабыздохов, ушастых балбесов — что ни ночь, то арабский конфликт. Все собаченции в посёлке были на редкость разноголосы, а породы их было решительно не разобрать. Перекличку открывал раньше всех вздорный пёсик деда Витька. Этого пёсика почему-то звали Жмурик. Он постоянно заливался веселым, но дурным лаем. Звонок, а не собачка. Ему солидно отзывался пёс деда Пахома. И понеслось. Несколько минут над посёлком висел мощный непрекращающийся лай, от которого некоторым людям хотелось взять ружьё и пойти спрашивать у собак: "Какого разорались дурни? Что, шерсть уже внутрь черепа проросла?" Вдруг среди этого разноголосого лая раздался громоподобный авторитетный гав пса Поленовых. Пса звали Волком: был он огромен и лохмат и имел свирепый вид. Волку достаточно было пару раз гавкнуть, чтобы все собаки заткнулись. Вот только с самим Волком природа сыграла шутку, наделив того вместо злобного нрава исключительно миролюбивым характером. О таких собаках говорят: "Залижет до смерти". Обычно Волк был молчалив, но если подавал голос, то дрожали стёкла, а маленькие собачки усыкались. Естественно, и сегодня после голоса Волка все блохастики благополучно заткнулись, только чья-то безумно храбрая собачонка ещё пару раз подала свой мерзкий визгливый голосок, скорее похожий не на лай, а на крик курицы: полное пренебрежение субординацией. После этого она сама испугалась своей смелости и забилась в будку.

День и ночь, день и ночь, жизнь идёт. Мир большой, человек маленький: минуты лишь капли, а час ручеёк, и жизнь, истекая, уходит в песок. Это всего лишь кружево судьбы, возвышенная предопределенность.

Незаметно часы складывались в недели. Алла Леонидовна избегала пересекаться с молодым математиком, даже выкинула из головы свои угрозы приватно повоспитывать его. Почему-то она физически не хотела его видеть. Он вызывал у неё какое-то иррациональное чувство страха и отвращения. Вот так бывает: смотришь на нескольких человек, все люди, как люди. Но случается среди них человек, который вызывает отвращение. Может этот Никодим Викторович энергетический вампир или огромное насекомое в человеческом облике? Попадаются такие люди, с которыми некомфортно находится рядом, которые незаметно высасывают энергию у окружающих. Да и не только у директора такое мнение сложилось. Вон баба Серафима, вахтёр школьный и сторож в одном лице: так она, Алла сама слышала, сказала, что у нового математика плохой взгляд. Но Серафима баба неграмотная, религиозная и, вообще ограниченный человек. Другое дело, что младшие ученики поголовно откровенно боятся Никодима Викторовича. До слёз боятся. Интересно, а как старшие? Но пока директор избегала встречаться и говорить с молодым математиком. Однако, ей пришлось выслушать компетентное мнение о нём от завуча. Хочешь — не хочешь, а пришлось. Завуч, Шеломатова надежда Александровна, тётка грамотная, в отличие от вахтёрши. Ей 42 года и всю свою сознательную жизнь после окончания универа в Ростове-на-Дону она работала педагогом, поэтому в людях разбирается. Нет, претензий у завуча к Никодиму, как к учителю не было. Уроки он проводил отменно и с выдумкой. Её смущало то же, что смущало директора, но завучу, по роду своей деятельности, приходилось постоянно общаться с учителями. Пришлось ей общаться и с математиком. Впечатления от таких общений непонятно почему были гнетущими. Как будто это не ты с ним беседуешь, а тебя что-то жуткое, равнодушное и огромное исследует под микроскопом. Посещала Надежда Александровна уроки, проводимые Никодимом. Что сказать. Умеет вести уроки математик. И актуализацию проводит и мотивацию, и повторить предыдущие темы не забывает. Объясняет очень доходчиво, приводит образные примеры. Урок в его исполнении пролетает быстро, а большинство учеников активно работает. Что понравилось завучу, это то, что на каждом уроке проводится письменный контроль знаний учеников, причём каждому выдаётся индивидуальное задание на листе формата А4. Это какой труд на составление таких заданий и на их проверку? Когда он всё это успевает?

— Получается у нас всё с Никодимом Викторовичем нормально? — констатировала директор в приватной беседе с завучем.

— Я бы так не сказала, — замялась завуч. — Не могу пока понять, но, чувствую, мы с ним намучаемся. Есть очень тревожные моменты. Мистика какая-то. Прямо всё так, как наша бабка Серафима говорит. Слишком он какой-то самостоятельный и самоуверенный, всё-то у него легко и просто получается.

— У нас к нему какие есть претензии? — сделала удивлённое лицо Алла Леонидовна.

— Есть настораживающие моменты, — скривила губы Надежда Александровна. — Он совершенно неуправляем. Это только кажется, что он такой покладистый, вежливый и весь такой белый и пушистый. На самом деле это только оболочка. Вот, например, с документацией. Знаете, что мне он заявил, когда я потребовала отпечатанный комплект документов? Он сказал, что непременно мне его вручит, но.......только после того, как все остальные учителя школы такой комплект сдадут. Видишь ли, ему не хочется выпячиваться и быть впереди паровоза.

— Он, что, отказался делать документацию? — ахнула директриса.

Это был больной вопрос в школе. Документации было не просто много, а очень много. Отчеты, акты, дневники наблюдений, социальный паспорт, рабочие программы, журналы, протоколы... Бумажной работе нет конца и края. Учитывая, что большинство педагогов были в возрасте и не очень понимали современные требования, то с оформлением документации было откровенно плохо, а начальство требовало всё больше и больше бумаг. Одни только пропуски занятий надо было занести в четыре документа. За учебный год учитель только на основные документы тратил четыре-пять пачек бумаги, а это тысячи листов. Это не считая траты бумаги на учебный процесс. А старые учителя не все у себя дома имели компьютеры и распечатывающие устройства. И как от них добиться документации? Вот как прикажите вытребовать хоть что-то с Мамошиной Алевтины Георгиевны. Если бабушку уволить, то кто будет на её месте работать? Тут обрадуешься, что странный Баширов подвернулся, и Мамошина ещё находит силы приползать на уроки. Плохо было в этом году в том плане, что школа попала в чёрный список у начальства. Школу обозвали ШНОРом, то есть мы теперь школа с низким образовательным уровнем. А чтобы выйти из ШНОРа надо было грандиозно исхитриться, и, прежде всего, приготовить ещё дополнительный комплект документов. А кто его будет делать? В министерстве такие проблемы школы никого не интересовали. Наоборот, все искренне убеждены, что разнообразные распоряжения учителя обязаны выполнять бегом в будние дни, в выходные и праздничные дни, по ночам, в отпуске и на больничном. Везде и обязательно.

— Может его выговором напугать? — предложила директор.

— Ага, напугать ежа голым задом. Я уже пугала его, что такое его поведение может отразиться на зарплате, плюс получит выговор, — завуч поджала губы. — Знаете, что он мне сказал?

— Что? — насторожилась директор.

— Что его зарплату уже некуда понижать, а выговор не триппер, носить можно, — завуч развела руками. — Вот так и сказал, ещё и улыбается. А зарплатой его не напугаешь. Все учителя стараются брать больше часов, чтоб как-то увеличить зарплату, а этот сказал, что больше ставки не возьмёт. А у меня была мысль припахать его ещё и на физике, да и Мамошина слабое звено. Заболеет бабушка, кто её будет подменять. А Баширов упёрся. Говорит, что и так на поводу пошёл, согласившись взять классное руководство. Ему, что деньги не нужны?

— Ты только сейчас поняла, что ему деньги действительно не нужны, — задумчиво сказала директриса. — Посмотри, как он одевается и какая у него машина. Я вообще не понимаю, что ему надо.

— Может родители у него крутые? — сделала предположение завуч.

— Посмотри в его личное дело, — отмахнулась директор. — Родители самые простые. Отец пенсионер, мамка тоже на пенсии. Пенсионеры-олигархи, ага.

Две дамы немного задумались. Пока методов воздействия на несчастного Баширова особо не имелось. Тут надо не перегнуть палку, а вдруг возьмёт и сбежит. Что тогда делать? Самим тогда математику преподавать? У директрисы не получится: она вела ботанику, завуч — географию. А математика ключевой предмет из-за проклятого ЕГЭ. Но вслух о ЕГЭ лучше не говорить, чтобы настроение не испортить с утра. И вообще, эти три буквы уже на заборах вместо мата пишут.

— Тут с этим Башировым ещё одна злая обезьяна вылезает, — задумчивым голосом поведала завуч.

Алла Леонидовна напряглась. Не хватало ещё какого ЧП.

— Что ещё такое? — настороженно спросила она.

— Странный случай с учеником Нефёдовым из 9А, ну, это тот, кто позавчера руку сломал. Знаете об этом ЧП?

— А математик причём, кроме того, что он классный папа этого ученика. Не он же ему руку ломал? — уточнила директор.

Про ЧП с рукой Нефёдова она, естественно, знала. Несчастный случай, произошедший прямо на входе в школу, или на выходе, как посмотреть. Как говорится: поскользнулся, теперь на руке гипс. От Нефёдова можно было такое ожидать. Крайне дёрганный, наглый ученик с подленькой натурой. Любит доставать учителей. Учиться не любит, да и мозги у него не те, чтобы учиться в нормальной школе, но куда его деть.

— Баширов у нас классный папа в 9А, как вы знаете, — начала пояснять завуч. — Он же в этом классе ведёт математику. Так вот Нефёдов решил, что и с Башировым у него прокатит и делать на уроках ничего не надо, как всегда. Ведь как-то доучился до девятого класса. А Баширов на каждом уроке проводит письменный опрос для закрепления материала, а это для Нефёдова оказалось засадой. Но у Нефёдова в голове нечему закрепляться, поэтому он уже нахватал двоек от математика.

— Это плохо, — строго сказала директор. — Нам двойки не нужны. И так мы в ШНОРы попали. Куда ещё дальше? Дальше только если нас переименуют в ГКОУ СКОШИ.

— Это плохо, — вздохнув, согласилась завуч. — По этому поводу надо провести беседу с Башировым, а то ставит двойки направо и налево, как пулемёт. Так вот: на последнем занятии Нефёдов отчудил. Когда Баширов раздал листы с индивидуальным заданием, Нефёдов демонстративно скомкал бумажку в шарик и швырнул этот шарик со своего места в доску. Таким образом, он посчитал, что ответил учителю на его дурацкие вопросы. Пока остальные дети писали задание, ну, как могли, Нефёдов выкрикивал, где он видел всю эту математику.

— И что Баширов? Что-то я не улавливаю связь между сломанной рукой и швырянием бумажек, — удивилась директор.

— Вот реакция Баширова на поступок Нефёдова и есть самое интересное, — кисло улыбнулась завуч. — Он со своей ехидной улыбочкой посоветовал Нефёдову не нервничать, а то у нервных людей ломаются руки, которыми они кидаются бумажками, а это больно. Так и сказал, а выкрики Нефёдова проигнорировал.

Алле Леонидовне было понятно, что такие подробности завуч могла узнать только от своей "агентуры" из числа учеников в этом классе. Работу свою завуч знает туго.

— И что дальше? — директриса внимательно слушала.

— И всё, — чуть скривилась Надежда Александровна. — Получилось так, как сказал Баширов, как в воду глядел. Нефёдов, выходя из школы, поскальзывается на ступеньках и благополучно ломает руку. Правую заметьте. Перелом оказался сложным, и Нефёдова отвезли в Комаровск. Теперь Нефёдов долго не сможет этой рукой ничего делать. Вот такие дела. Но и это ещё не всё.

Надежда Александровна сделала драматическую паузу. Директор уже не спрашивала, а с любопытством ждала продолжений.

— Гаджеты! — промолвила со значением завуч и даже подняла палец вверх.

— Что гаджеты? — не поняла директор.

— Баширов, оказывается, не любит, когда дети на уроках балуются с телефонами, смартфонами, планшетами.

— А кто любит, — проворчала Алла Леонидовна.

Наличие смартфонов у детей было, чуть ли не главной головной болью учителей. Дети капитально подсели на эти устройства, получив психологическую зависимость от них. Теперь часть класса не слушала учителя, не выполняла его задания, а тупо играла в игры, слушала музыку, смотрело фильмы. Сидеть в душном классе не интересно, интереснее общаться в социальных сетях и смотреть ржачные ролики. Кроме того, оказалось, что в мировой сети "всё есть". Зачем учиться, если достаточно спросить у Гугла. Бороться с гаджетами учеников не получалось. Да и родители настаивали на том, чтобы у их детей всегда под рукой был телефон. Единственно, что было полезного от гаджетов, это то, что школьные отморозки, уставясь в экраны, не мешали другим детям учиться.

— И как поступает Баширов в таком случае? — переспросила директор.

— А он никак не поступает, — последовал ответ. — Совершенно не реагирует на гаджеты детей. Говорит, что вам же будет хуже, если вместо занятий будете фильмы смотреть.

— И всё? — директор была разочарована.

— Если бы, — вздохнула завуч. — Он отмочил хохму. Сказал детям, что на его занятиях лучше не пытаться пользоваться электронными устройствами, ибо чревато, что они поломаются, так как у него есть волшебный мелок, который не любит включённые гаджеты.

— Ага, и дети тут же испугались, взяли и ему поверили, — усмехнулась директор. — Нашёл дураков.

— Нет, не поверили, но Баширов обвязал ниткой мелок и прицепил его на гвоздик, торчащий из стены. Мелок стал типа пугалом.

— Пошутил, значит, — догадалась директор. — Мне бы такой волшебный мелок.

Завуч вздохнула и помялась. Видно было, что она не решается ещё кое-что сказать.

— Не тяни кота за причиндалы, — посоветовала директор.

— Может и пошутил, — как-то неуверенно сказала завуч, — но, хотите, верьте, хотите, нет, телефоны у детей стали выходить из строя. Не много: по одному, по два устройства за урок, но стабильно. Поветрие прямо какое-то на телефоны напало. Как только дети благоразумно не выключат свои телефоны, так у некоторых они ломаются.

— Ага, мелок телефоны ломает, — ехидно заметила директор. — А не пробовали они украсть этот мелок.

— Пробовали. Стырили сразу же. Но Баширов в начале всех уроков берёт первый попавшийся кусочек мела и кладёт его на стол, при этом предупреждает, что, кто не выключит телефоны, он не виноват. Все претензии к новому волшебному мелку. Самое интересное, что включённые устройства продолжают выходить из строя регулярно. Пикантно то, что чаще всего такие устройства выходят из строя у самых отпетых учеников. Назревает скандал Баширова с нашими отморозками. Вот только мне кажется, что Баширов настоящий провокатор и его забавляет такая ситуация.

— Надежда Александровна, вы что, в мистику ударились, — опомнилась директор. — Подумайте сами, как мелок может ломать гаджеты?

— Ага, в мистику, — подтвердила та. — Только вот ломаются телефончики исключительно на уроках Баширова. Как это понять без мистики. Тут во всё поверишь, даже в ящериков с Сатурна. Надо нам готовиться к тому, что у математика будут крупные неприятности с нашими отморозками. Разведка донесла, что Баширову хулиганьё готовит пакость, а вы знаете некоторых наших ученичков, по которым давно тюрьма плачет. Честно говоря, я боюсь, чтобы нашего математика не искалечили, а то и не пришибли. В нашем селе что детки, что их родители-каторжане, ещё те звери.

Это была ещё одна большая проблема в школе и посёлке. Слишком много было в Жупеево неблагополучных семей, детки которых посещали школу. Детки росли и сами постепенно превращались из малолетних шакалят во взрослых шакалов. Многих из них хоть сейчас можно было отправлять за решётку за все их художества. По некоторым самым отпетым давно петля плакала. Спасал от секиры закона возраст, но не всех. Ежегодно один-два школьника всё-таки совершали такое, за что их отправляли в колонию для малолетних преступников. Количество таких молодых шакалят только росло, и от них страдали как нормальные ученики, так и учителя. Причина была в среде их обитания: ведь многие из таких деток соску сразу меняли на пивную кружку. Некоторые "детки" были чрезвычайно опасны, и это была не просто констатация фактов, а самая, что ни на есть реальность. Если в школе числилось около шести сотен учеников, то человек тридцать из этого списка были неблагополучные, а человек десять хоть сейчас отправляй за решётку. Таковы реалии.

Женщины замолчали, обдумывая ситуацию. Нового под Луной ничего не было, но и повлиять на события они никак не могли. Участковый полицейский даже слушать не будет: у него и без фантазий директора школы дел много. Пока же ведь никто никого не убил. Вот, не дай Бог, убьют, тогда и будем меры принимать: пресекать преступность на корню и даже решительно искоренять. А пока только слухи, которые к делу не пришьёшь.

Задумчивость школьных руководителей прервала какая-то возня в приёмной, а потом и появление всезнающей Танечки, просочившейся в кабинет.

— У нас ЧП, — радостно сообщила она. — С Башировым.

Танечка точно была не равнодушна к молодому математику. Завуч и директор переглянулись.

— Почему я не удивлена, — буркнула Алла Леонидовна. — Что с Башировым? Убили его? Не тяни кота в долгий ящик, говори уже!

— Почему убили? — сделала круглые глаза Танечка. — Ваш Баширов жив-здоров, цветёт и пахнет. ЧП произошло в классе, где он вёл урок, вместо прихворнувшей Мамошиной. В 10А классе. Вот только что.

Судя по докладу Танечки, в 10А классе, когда Баширов вёл урок, чуть не задохнулось от удушья два ученика: Женька Сторчак и Максимка Овчаров, оба два отпетое хулиганьё, но пока ещё не совсем конченные отморозки. Но движутся в этом направлении уверенно. Почему они вдруг стали задыхаться, Танечке известно не было, наверное они съели что-то нехорошее. После этих слов завуч подорвалась с места и отправилась выяснять подробности на месте происшествия и по своим каналам. Надежда Александровна уже кляла сама себя, что сама же уговорила Баширова провести урок вместо опять заболевшей Мамошиной. Тот, поворчал, но отправился на урок. С пострадавшими учениками, как выяснилось, вроде всё нормально: сейчас они находятся в медпункте, вернее рядом с медпунктом.

Сегодня 10А классу не свезло: ветреная Фортуна повернулась к ученикам филейной частью. У них математику вела бабушка Мамошина и народу она нравилась. Делай на её уроках что хочешь: бабулька ничего не видит и не слышит. И её не слышно. Занимается она с несколькими заучками, сидящими на первой парте, а остальных не видит. Бабку даже чморить западло. Но сегодня получился облом. Вместо бабульки дали молодого Баширова о котором поговаривали, что у него не все дома, ибо он что-то требует от правильных потсанов. Обнаглел чувак в корягу. Несколько человек благополучно свалило с этого урока, но основная масса поплелась в класс. Жека Сторчак и Макс Овчаров считали себя центровыми в классе, поэтому они решили, раз не удалось смыться, будем бороться с беспределом администрации. Ведь они правильные потсаны и сидят на отрицалове. Бороться единогласно решили по плану "Б". Этот план замечательная вещь по чморению учителя. Срывает урок на раз-два, и доводит учителя до истерики. Вот этого борзого Баширова и надо сегодня взять за первичные половые признаки, показать ему, кто в классе хозяин и голос имеет, а кто какашка и терпила. Пару раз покажем ему козью рожу, больше он в класс показываться не будет. А то взяли моду забивать молодые потсанские мозги всякой фигнёй: синусами всякими и, прости господи, тангенсами. Прикиньте, потсаны, зачем нам его математика, если у каждого есть калькулятор? Бабки как-нибудь сосчитаем, главное их добыть. А добывать бабки надо с лохов, это все знают. И где в такой схеме математика и Баширов? План "Б" был прост, как коровье мычание. Вот именно, что мычание. Как только учитель оборачивался к доске, чтобы на ней что-то накарябать, как с дальних столов начинали раздаваться звуки: мычание, мяуканье, блеяние или урчание. Здорово, правда. Учителя от таких красивых звуков почему-то дуреют, но ведь смешно, правда. Особенно интересно наблюдать, как учитель начинает сходить с ума: орёт болезный, грозиться всякими карами, но всё заканчивается тем, что он убегает из кабинета жаловаться на свою жизнь завучу. Это жизнь, детка — терпиле надо терпеть.

У этого Баширова точно не все дома. Народ тёр в коридорах между собой за его хохму с мелком, который портит включенные телефоны. Интересно, на кого рассчитана эта хохма? Скорее всего, на младшую группу детского садика. На кого ещё. Сторчак и Овчаров и не подумали выключать свои гаджеты: ещё чего. Может вам ещё какой-нибудь пример по математике решить, гы-гы. Ага, это мы быстро. Только книжку откроем и решим. Им было весело смотреть, как придурашный Баширов, показав всем мелок, предложил выключить электронные приборы. Ага, счас! Только разбежимся. Сам себе на кнопочку нажимай. Вот же балбес. Мы тебя, лошара, научим, как нам мозги крутить.

Наступил долгожданный момент, когда этот математический лох повернулся к доске и начал на ней что-то малевать. Жека и Максим сразу же стали издавать урчащие звуки, ага, типа художественное рыгание называется. Кое кто из нормальных потсанов стал посмеиваться и подвывать, поддерживая компанию. Концерт без заявок набирал обороты. Судя по спине учителя, тот напрягся, а потом согнулся от хохота. Он искренне смеялся, потом извинился за свой смех, утёр выступившие слёзы из уголков глаз и объявил, что издавать такие звуки, какие издают некоторые граждане в классе, чрезвычайно опасно. Оказывается, может что-то там произойти в горле и наступит спазм. Наукой это доказано, самим Менделеевым. От этого дела куча народа померло, врачи не помогли, наука бессильна. Хрясь и всё! Кирдык котёнку, гадить в тапки не будет.

Чего это он мелет, переглянулись потсаны. Совсем что ли того? Как только этот лох опять отвернулся к доске, концерт продолжился. Лох чертил какую-то фигню, похожую на кабалистические символы и делал вид, что не обращает внимание. Секунд через пять наступила незапланированная развязка в концерте из-за выхода главных исполнителей из строя. Сначала все в классе, в том числе и учитель, думали, что ведущими артистами это было так и задумано. Сторчак и Овчаров почти одновременно начали кашлять, при этом учитель радостно комментировал процесс:

— Вот дают, как по-настоящему! Здорово у них получается, правда? Прямо талант. Ах, какой талант пропадает для сцены. Это надо уметь так имитировать кашель.

Ученики тоже смеялись, показывали пальцами на зашедшихся в кашле Сторчаке и Овчарове. Двое одноклассников увековечивали эту сцену на свои смартфоны. Через некоторое время некоторые ученики начали понимать, что что-то не так, ибо кашель их друзей стал переходить в хрип со стонами и в конвульсии. Лица Овчарова и Сторчака стали красными с фиолетовым отливом и покрылись капельками пота. Искривлённым судорогой ртом они пытались схватить хоть немного кислорода, но что-то сжимало их горло, вызывая жуткую боль и ужас от того, что вот сейчас воздух окончательно перестанет поступать в лёгкие и, как намекал учитель про котёнка — кирдык. Наконец главные действующие лица начали заваливаться на пол и тут завизжали девчонки. Вид катающихся на полу тел был не для слабонервных зрителей. Вот только, чем им можно было помочь, никто не знал. Одна девчонка сообразила кинуться в медпункт, но оптимизация медицины давно добралась до школьных медпунктов. Сейчас в школьном медпункте "работала" пожилая медсестра, передвигавшаяся со скоростью уставшей черепахи. Клавдия Сергеевна давно была на пенсии, ей стукнуло 65 годков всё же. Правда, как оказалось, сегодня она находилась в школе, вот только помочь пострадавшим от непонятно какой напасти она не могла. Её саму пришлось отпаивать валокордином, когда она попыталась помочь пострадавшим ученикам, которых одноклассники, понукаемые Башировым, взяли в охапку и приволокли в медпункт. В медпункте стены лечат и, вскоре, пострадавшим стало несколько лучше, только они практически ничего не могли сказать из-за сильнейшей боли в горле. Как говориться, допелись пташки.

Клавдия Сергеевна помогала потсанам прийти в себя своими охами и ахами, суетилась и пыталась что-то делать, но всё валилось у неё из рук. Даже открытый пузырёк с нашатырём выпал у неё из рук на пол, резко пахнувшая жидкость разлилась и теперь в медпункте образовалась газовая камера. Пострадавших учеников пришлось эвакуировать в коридор и усадить на стулья, а в медпункте открыть нараспашку окно.

Как раз окончился последний урок и выбежавшие из классов ученики могли с любопытством наблюдать картину в виде сидящих на стульчиках двух пострадальцев и рядом с ними тихо охавшую перепуганную медсестру. Пострадальцы молчали и только кривились на сочувственные вопросы братанов. Впрочем, братва здорово не заморачивалась чужим горем: последний урок закончен, надо бежать на волю, а эти два убоища, два фраера ушастых вызывали только смех, а не сострадание. Сидят олухи царя небесного с красными мордами, помятые, нахохлившиеся и шипят что-то. Смешно же, правда.

Завуч Надежда Александровна оперативно выловила свидетелей, то есть своих агентов в 10А классе, способных пролить свет на происшествие. Получалось какая-то дичь, а не ЧП. Баширову ничего не предъявишь, кроме как то, что он не оперативно направил учеников в медпункт. Кругом выходило, что ребятки сами себя здорово наказали: вместо срыва урока сорвали себе голос и довели свой организм до удушья. Завуч отогнала последних любопытных от потерпевших и пыталась расспросить самих Сторчака и Овчарова, но не преуспела. В ответ услышала только шипение и кряхтение. Может их в Комаровск надо, в городскую детскую больницу? Пусть медицина решает, что с их организмами произошло.

Подумав, завуч не стала вносить такое предложение. Честно говоря, ей совершенно не было жаль этих Сторчака с Овчаровым. Эти два оболтуса входили в список отморозков, так что чего их жалеть. Получили по заслугам. В глубине души Надежда Александровна только позлорадствовала чужой боли.

Через полчаса два дуролома почти пришли в себя и могли идти. Вот говорить они не могли. Совсем. И неизвестно, когда смогут произносить слова. Беда не приходит одна. Кроме потери голоса два лоботряса потеряли и свои смартфоны. Наверное, когда их корёжило и они катались по полу, то поломали хрупкие гаджеты. Не мелок же Баширова вывел устройства из строя. Хуже всего было Жеке Сторчаку, ведь он на время взял крутой смартфон у своего старшего брата Сашки. Вот зачем он это сделал? Хотел пофорсить перед приятелями крутой игрушкой и сломал её. А братец Сашок простужен на всю голову: он уже провёл пару лет в колонии по не очень тяжкой статье. Это ему ещё повезло, что не припаяли разбой. После колонии он совсем слетел с катушек, а тут младший брат принесёт ему сломанный смартфон. Хоть вешайся теперь. И не объяснишься с братаном: голоса нет. Надо осваивать язык жестов. Вот брательник и преподаст этот язык жестов тушке Жеки. Будет больно. Сашок и убить может, он совсем сдурел сидя в своей колонии. Там он пристрастился к марафету, а наркота ещё больше спекла и так невеликие его мозги. Овчарову было несколько легче, но тоже надо будет объясняться с родным папашей, у которого нервы. Максимку уже заранее начало трясти. Увы, но такова жизнь: возмездие настигает каждого, будь хоть ты трижды счастливым. Конец придёт, и конец ужасный. Какова деятельность, таково и падение. У ребят случился очень дерьмовый день и, похоже, дерьма скоро добавится: это точно, придёт им скоро большой Чубайс.

После окончания занятий в школе почти никого в ней не осталось. Основная масса народа разбежалась. Несколько учеников в актовом зале вместе с классной мамой репетировали песни к музыкальному вечеру, возились со своими швабрами и вениками уборщицы, которых сейчас величали мастерами чистоты. Оставался в своём помещении трудовик. Он был один из немногих мужиков, трудящихся в школе. Трудовик пристроился на эту работу из отставников-пенсионеров, что типично для таких должностей. Бывший майор внутренних войск Безпалько Семён Митрофанович пошёл работать в школу по причине того, что ему категорически не нравилось сидеть дома в окружении большой и дружной, но надоедливой семьи. Во внутренних войсках ему было проще и понятнее: командировки в горячие точки, дрессировка любимого личного состава, а семья была на втором плане. Теперь, оказалось, что семьи было слишком много, а армейскую дисциплину семья не понимала и строем не желала ходить. Зато обязанностей Семёну Митрофановичу семья нарезала выше головы, ведь ему же делать нечего — он на пенсии, а здоровья ещё ого-го сколько. Ещё оказалось, что его военную пенсию уже всю поделили. Семён Митрофанович сообразил, что имея за плечами 55 лет, он так может не дожить до 60 лет, ему раньше прогрызут плешь и вынесут мозги. Двадцать четыре часа семейных ценностей это слишком много. Поэтому он сбежал от семьи в школу, когда подвернулась работа на должности трудовика. Здесь он прижился, и его не смущало то обстоятельство, что он фактически только числился учителем трудового обучения, а на самом деле он был мастером на все руки и бесплатной рабочей силой. Вдвоём с завхозом, одногодкой Безпалько, они поддерживали состояние школы в надлежащем виде, не дожидаясь, когда администрация наймёт работяг для устранения поломок. Весь мелкий ремонт был взвален на их безотказные плечи. И Безпалько это нравилось. Не надо после уроков бежать в семью и там корячится по дому, отбиваясь от требований родственников: сделай то, сделай это. В школе всегда есть работа. Школа, по мнению Безпалько, это как казарма. Только бойцы мелкие и говорливые. Зато у отставного майора были свои апартаменты с кучей всяческого добра в них. Занятия с ребятнёй были необременительные. Доставала только обязанность вести кружки, но и это было терпимо, потому как детки не отличались прилежанием, и им быстро наскучивало ходить в кружки и что-то там мастерить. Интереснее было проводить время за компом, рубясь в игры. Зато были минуты тишины, когда в апартаментах никого не было. Присутствовал только один Безпалько. Такие минуты он любил. Они настраивали на лирический лад и отвлекали от гнусной обыденщины. Какие развлечения в посёлке? Рыбалка на озёрах, так Безпалько не заядлый рыбак. Ещё сезонные походы в лес за грибами и ягодами. Можно на болота сходить. А в остальное время народ развлекался спиртным, благо его сейчас было навалом, не то, что при коммунистах. Сейчас хоть залейся. Кстати о коммунистах... У Безпалько был тайничок в котором он держал крамольное нечто. Сейчас в тайничке было заначено три бутылки с приличным нечто. Здесь же стояли и различные ёмкости для приёма этого нечто в организм. Всё, как в лучших домах. Сегодня в качестве закуски были домашние пирожки с луком и яйцами. Вполне приличная закуска, кто понимает. Запустив правую руку в тайничок, Безпалько достал оттуда бутылку. Сегодня рука выбрала абхазскую чачу. Отличный выбор, похвалил свою руку трудовик. Для этого напитка подходил низкий пластмассовый стаканчик. Набулькав в стаканчик граммов этак пятьдесят напитка, Безпалько немедленно переправил их в организм. Откусил половину домашнего пирожка и прожевал его, прислушиваясь к ощущениям. Ощущения были великолепные. Чача лихо пронеслась по пищеводу и разлилась внутри приятным теплом. От второй полусоточки ударило в голову. Нет, это было никакое ни пьянство, а эстетическое наслаждение, кто понимает. Больше ста грамм Безпалько себе не позволял, ибо тогда это будет обыкновенное пьянство. А так сейчас хорошо, уютно и покойно. Подчас прекрасное прячется за самой обыкновенной оболочкой.

Безпалько, когда узнал, что физрук и математик вдвоём усидели шесть бутылок водки, только неодобрительно покачал головой. Где мозги у этих людей? Потом физкультурник жаловался Семёну Митрофановичу, что сильно болел, что он уже старый так бухать. Чего теперь жаловаться. Математик ему не насильно же водку в глотку заливал? Ведь сам же хлебал её родимую. Кстати о математике. Надо этого типа предупредить, что в этой школе водятся всякие звери, а не только нормальные дети. Есть всякие бандерлоги и шакальё. И эти твари, как узнал трудовик, задумали устроить пакости молодому учителю. Чем-то он эту сволочную братию достал. Молодой ещё. Не понимает, что надо приспосабливаться, а не лезть на рожон. Только плохо, что математик сильно бухает с физкультурником.

Трудовик нахмурился. Только что настроение было лирическое, а тут вдруг потянуло на чьи-то проблемы. Такие мысли лучше отмести в сторону и думать о чём-нибудь приятном, например, о бабах. Мысль плавно соскользнула в этом направлении и вспомнилась учитель химии Коломиец Ангелина Михайловна, дама с исключительно объёмистой филейной частью, отличающаяся крикливостью и бесцеремонностью. О таких говорят: жила-была девочка и вдруг превратилась в жабу, да ещё завистливую жабу. С годами у дамы задница только увеличивалась, морда наметила тенденцию раздаться вширь, а характер становился несносным. Куда ему ещё портиться? Химичка считалась, чуть ли не единственной закадычной подружкой директрисы, а та на фоне достоинств химички выглядела как стройняшка Дюймовочка и с ангельским характером.

Трудовик даже сплюнул от такого выверта своего мозга: нет бы, ему думать о симпатичных поселковых женщинах, так нет, привиделась химичка. Это точно не к повышению зарплаты.

Глава вторая.

Посёлок Жупеево территориально входил в Комаровский городской округ. Городишко Комаровск находился от Жупеево в тридцати километрах, это если ехать к нему по автодороге регионального значения. Напрямки будет всего шесть километров, но так к городу не пройдёшь: на этом участке только озёра и болота. На болотах проживают комары: наверное, город из-за этих комаров и назвали в древние времена Комаровском. В этой местности всегда получался хороший урожай на комаров и прочую мошку. Кусачие насекомые здесь вырастали ядрёные и бодрые. Местные поговаривают, что наши комары через сапоги кусают. Кроме комаров в этом городишке и посёлке Жупеево других достопримечательностей почти не осталось. Какие-то древние руины никого из местных не интересовали, они приводили в экстаз только приезжих археологов. Те говорили, восторженно закатывая глаза, что здесь уникальные камни и местному народу повезло. Камни, как камни, где везение? От камней сыт не будешь. При коммунистах в городе и посёлке было много фабрик, заводов и других мест, где рабочему человеку платили зарплату. Работы было море. Но с приходом долгожданной перестройки и, прости Господи, ускорения, провозглашённых коммунистами по совету их кураторов из ЦРУ, работы стало катастрофически меньше, да и предприятия почти все позакрывались, а на остальных чуть теплилась жизнь. Потом пришёл Чубайс, и всем стало окончательно кисло. Как-то вдруг стало много водки, свободы и наркоты. По тайным тропкам наркотрафика наркобароны привозили в древний Комаровск дурь, а из города вещества попадали в Жупеево. Собственно, обстановка была такая, как и по всей стране, только в Жупеево пока не знали цвета гомосячьего флага, а большинство народа умудрялось как-то выживать без денег. Такой у нас народ: его только что дустом не травят, а он всё живёт, чем очень раздражает отечественный пенсионный фонд и радетелей европейских ценностей. Зато народ стал посылать в пеший эротический поход тех деятелей, кто уверял людей, что им пора понять и принять тот факт, что перемены — это хорошо. Что же хорошего, если водки и дури много, а работы мало?

Когда пострадавший Жека Сторчак плёлся до своего дома, у него не было иллюзий, что скоро ему опять будет больно. Брательник Санёк наверняка будет торчать дома и опять полезет в драку. Он сказал, что ещё пару лет намерен отдыхать от зоны, чалясь на которой он потерял здоровье, а вы тут все вон какие здоровые и зоны не нюхали. Мать и отца он давно ни во что ни ставил, а младшего брата Жеку чморил.

Жека ещё не знал, что братан сегодня был "на ломах" и настроение у братца находилось ниже плинтуса. Тому надо было срочно ехать в Комаровск за дурью, поправлять здоровье, а как на грех младший брат забрал смартфон в котором были все контакты с поставщиками товара. И этого маленького засранца до сих пор не было дома. Где его, мля, черти носят?

Жека появился дома, когда братан дошёл до точки кипения. Со злобой посмотрев на брательника, Санёк произнёс сквозь зубы:

— Что-то я в последнее время стал злым и раздражительным. Так и хочу какую-нибудь крысу прибить.

— Ш-ш-ш-ш...., — ответил Жека.

— Чего шипишь? Не зли меня урод! Кто скрысятничал мой смартфон? Ну?

— Ш-ш-ш-ш..., — Жека достал из кармана неработающий смартфон и подал его братцу.

— Разрядил аппарат гад, — заорал Санёк, видя, что девайс не фурычит. — Урою падлу.

От быстрой расправы Жеку спасло то, что Санёк был весь в нетерпении и, достав, зарядное устройство подключил аппарат к сети. Саньку надо было срочно звонить в город, договариваться о дури. Если бы Жека чувствовал себя хорошо, он, может быть, и сумел бы сбежать от братца, но сегодня парень был совсем в расстроенных чувствах: у него всё болело и хотелось спать, поэтому он и не слинял из дома. Через десять минут Саньку стало понятно, что со средством связи что-то не так: девайс не подавал признаки жизни, даже когда Санёк его энергично потряс и подул в микрофон. Стало кристально ясно, что аппарат, побывав в лапах урода Жеки, навернулся, то есть склеил ласты. Навернулись и телефоны с контактами.

— Крысёныш, падла, — глаза старшего брата побелели от злобы. — От тебя поганым кутком несёт. Ещё и шипит, как кошак в подворотне.

С этими словами старший стал молотить младшего, не обращая внимания, куда попадают его кулаки. Но сколько не бей младшего, от этой процедуры нужных веществ в доме не прибавится. Надо было срочно мотать в город. А это значит или на рейсовом автобусе трястись по жаре, толкаясь с потными толстыми тётками, или опять просить кореша Жорика Грибка, чтобы тот подвёз страждущую душу в город на своём древнем мотоцикле. Жорик с погонялом Грибок ни разу не авторитетный потсан, но хорошо сечёт в веществах и у него есть старинный мотоцикл, на котором Жорик лихо рассекает не имя даже прав на вождение. Собственно, а кто даст права торчку? Грибком Жорика прозвали за то, что он когда-то увлёкся поеданием дикорастущих грибов. С его слов выходило, что приходы от этого дела классные. Штырит не по-детски. Сейчас Грибок, как и Санёк сидел на таблетках, а до тяжёлых веществ они ещё не добрались, да и бабок на реально крутые вещества всегда не хватало.

У Санька на кармане денег было только для приобретения с десяток таблеток, но надо ещё с Грибком делиться, иначе он потом не предоставит транспорт, кочевряжиться будет сволочь лупатая. Хорошо хоть Грибок на свои кровные заправляет свой драндулет. Как Санёк будет жить потом, когда кончатся таблетки, а денег не предвидится, его не интересовало: то потом, а горит у правильного потсана сейчас. Денег он надеялся у родаков взять или загнать что-нибудь ненужное. Но в доме ненужного давно не было: всё ненужное давно ушло на таблетки. Вот холодильник явно ненужная вещь, но, сука, какой он громоздкий. Санёк хотел загнать телефон младшего, вещь компактная, но этот младший козлище умудрился свой телефон пролюбить, а теперь и аппарат Санька угробил.

— У-у-у-у-род, лошара подзаборная, — ещё пару раз двинул Санёк брата. Тот совсем сомлел и валялся на полу, вытирая кровь из разбитых губ и носа. Может почку Жекину продать? Всё равно толку с этого Жеки ноль целых и нецензурно десятых.

— Остолоп, даже не можешь мобилу у лоха отжать. Твоё место у параши. Сейчас мне тебя некогда воспитывать. Сейчас ты только аванс получил. Вот приеду из города, тогда готовься, тогда я из тебя всю пыль выбью, как из коврика.

Жека кривился от боли. Мало того, что брат в кровь разбил ему губы и нос, так, наверное, ещё и ребро треснуло: боль была жуткой.

— Ш-ш-ш-ш....., — это означало, что Жека пожелал братцу сломать шею. Означенное пожелание в виде шипения из охваченного болью горла полетело в спину удаляющемуся любимому родственничку.

Санёк быстро нашёл лупатого Грибка и обрисовал ему проблему. Тот по своей гнусности никак не хотел реагировать, но за три таблетки согласился ехать в город. Вначале утырок просил пять, но Санёк был непреклонен, а Грибку самому хотелось оттопыриться. Свой пепелац Грибок настраивал минут сорок, пока, наконец, тот соизволил затарахтеть. Ехали без прав и без шлемов, до первого полицейского, но надеялись на удачу, и что смогут удрать от погони козьими тропами. На выезде из посёлка стоял указатель, на котором было написано: "пос. Жупеево". Кто-то умный, но криворукий наполовину оторвал букву "У" и на её месте коряво начертал букву "О". Получилось препохабно, но Санёк и Грибок на привычную им надпись на указателе не отреагировали. Их отвлекла проехавшая в сторону города Вольво.

— Это тачила нового учителя, — сообщил новость Грибок. — Прикинь, братка, на каких тачилах гнилая интеллигенция рассекает, а на каких аппаратах катаются потомственные пролетарии. За что боролись, брат!

Санёк скрипнул зубами:

— И не говори, братан. Чтоб этот фраер перевернулся на повороте и шею себе свернул.

Ненависть опасное чувство, а зависть — губительное. Собственно, зависть есть не что иное, как сама незамутнённая ненависть, поскольку чужое несчастье причиняет радость и, наоборот, чужое счастье только раздражает. Люди делятся на две категории: одни наслаждаются жизнью, а вторые смотрят на них, и завидуют их наслаждению, исходя при этом на говно.

Подруга Аллы Леонидовны учительница химии Коломиец Ангелина Михайловна, ну, это та, с огромной кормой, то же частенько впадала во грех скорби о благе ближнего. Рисковая женщина, ибо в Святой Книге написано, что души завистников будут обязательно проходить мытарства в аду в наказание за этот порок. Что за мытарства такие Книга не говорит, но надо думать ничего хорошего для души от мытарства не будет. Зависть — абсолютно ненасытное чувство. Это один из немногих грехов не дающий ни малейшего удовольствия для самого завистника. Зато, зависть порождает горькие плоды: соперничество, гнев, зложелательство, злорадство, вражду, ненависть, ссоры, раздоры, злословие, ложь, клевету, ябедничество и тайное наушничество, низкое пронырство, злорадство в несчастье ближних, лукавство, лицемерие и многое другое, что оставляет чёрные пятна на душе человека.

Ангелина Михайловна, пользуясь статусом лучшей подруги Аллы Леонидовны, частенько забегала в её служебный кабинет с целью помыть косточки коллегам. Директриса особо не возмущалась: всё-таки Ангелина была хорошим источником информации и поставщиком сплетен о коллективе. Если секретарша Танечка как-то узнавала факты, то Ангелина могла и приврать. Чем больше с каждым годом росла задница учительницы химии, тем больше она злорадствовала и злословила по поводу коллег, учеников и односельчан. Сегодня она с чего-то ополчилась на молодого математика. Чем он ей не угодил было решительно непонятно, но Ангелина Михайловна исходила на дерьмо, когда упоминала Никодима Викторовича.

Как назло, стоя у окна в директорском кабинете, Ангелина увидела, как математик по тропинке удаляется от ограды школы в сторону автостоянки, где обреталась его шикарная машина.

— Нет, ты видишь каков франт! — указывала пальцем на Никодима химичка. — Видишь, в какие дорогущие шмотки он одевается. Это на какие шишы? А машина у него какая? Бегемотов только на такой возить.

— По-моему ты к нему не равнодушна, — усмехнулась директор. — Что, понравился парнишечка?

— Алкаш, проходимец, матершинник и прохиндей, вот кто твой Никодим Викторович. — Гляди, как побежал к своей машинке. Смотри не грохнись убожество. А то на ровном месте свою ножку сломаешь, что тогда мы без тебя делать будем?

— Хм, — честно говоря, Алле Леонидовне было неприятно слушать напраслину на молодого учителя, тем более дурацкие пожелания сломать ему ногу. С детьми он пока ладит, пьяным его лично она не видела. Странный тип это да, но с работой своей справляется. А, что ещё надо. Других учителей нет. Хоть такой.

Но Ангелину понесло:

— Мутный он какой-то тип, — зло сказала она, как выплюнула. — Нюхом чую.

Тут она увидела, что объект злословия остановился, как будто почуяв, что его сейчас обсуждают, обернулся и посмотрел по направлению окна директора. Во всяком случае, Ангелине показалось, что тот внимательно посмотрел прямо на неё через двойные стёкла окна, от чего у химички внезапно вспотела спина, и она даже смутилась от такого пронизывающего взгляда.

После этого ей как-то расхотелось даже сплетничать о других коллегах и событиях в родном посёлке и она, в несколько расстроенных чувствах, убралась из кабинета директора. Вот такие Шекспировские страсти вместе с индийским кино бушевали в школе.

Алла Леонидовна, смотря в спину удаляющейся подруги, стала ощущать смутную тревогу. Почему-то ей казалось, что произойдёт несчастье. Да, нет, усмехнулась она. Это чистая психология: просто это влияние СМИ, которые подают исключительно негативную информацию. Вот под депресняком все и ходим, насмотревшись негатива. Может бросить смотреть новости, как это сделали мудрые люди? Вот скажите, почему СМИ не говорят о хорошем. О новой птицеферме, завалившей город птичьим мясом и яйцами; о прудовой рыбе, выводимой по новой технологии; о торфяных разработках; о возрождаемых чугунолитейных и стекольных заводах. Наконец, почему бы не рассказать о нашем ученике, завоевавшем первый приз на областных соревнованиях по шашкам. Нет, СМИ только о плохом могут говорить.

О своём обещании бросить смотреть по телевизору новости она вспомнила на следующий день в обеденный перерыв, когда по привычке включила в кабинете телевизор, чтобы под бубнёж о местных новостях, немного перекусить. Лучше бы она этого не делала, ведь знала же что новостные сообщения давно перешли со статуса "опасно для здоровья и аппетита" на "опасно для жизни". Диктор сообщал Комаровские новости, тут же демонстрировались короткие, но красочные ролики. Вот спасатели вытаскивают из местного болота труп какого-то бедолаги: труп показывают во всей его разложившейся красе. После такого показа Алле Леонидовне кусок не лез в горло. Вот в Комаровске сгорел дом, под обгоревшими руинами которого нашли несколько трупов. Картинка обгоревших тел получилась красочная и поучительная. Криминальная хроника так же присутствовала: показали арест очередного сотрудника ГБДД и какого-то воришку, отжавшего в подворотне мобильник у школьника. Власти закрыли в городе рынок: показывали возмущённых торговцев, которые вопили о несправедливостях в этой стране:

— Мы всэгда здэс таргавалы, — доказывал очевидное какой-то приезжий с солнечного Кавказа. — Всэм людям мы дэньги давалы.

Оказалось, что территория рынка, работавшего 15 лет, по документам являлась лесо-парковой зоной. Теперь приезжим с Кавказа надо перебираться на новые места, а это время, а время деньги. Значит, овощи и фрукты опять подорожают.

Алла Леонидовна чуть было не просмотрела новость, касающуюся их посёлка. Ну-ка, ну-ка. Ролик показывал дорожный указатель на Жупеево, это тот на котором исправили букву "У". Рано утром — бодро сообщал диктор — у поворота в посёлок Жупеево были обнаружены тела двух погибших. Авария, скорее всего, произошла в ночное время. На повороте в посёлок погибли два человека: мотоциклист и его пассажир. Как выяснилось это жители посёлка Жупеево: Александр С. и Георгий М. Сотрудниками полиции на месте происшествия были обнаружены подозрительные вещества. Экспертиза подтвердила, что это действительно наркотики. Кроме того в крови погибших обнаружены следы приёма ими наркотиков.

Алла Леонидовна вспомнила. Это получается погиб старший брат Евгения Сторчака, учащегося 10А класса, ну, это тот, который чуть не задохнулся на уроке математики. Старшего брата Жени Сторчака в посёлке тоже знали, но с дурной стороны. Да — вздохнула директриса — сколь верёвочке не виться....Когда-то Александр Сторчак тоже учился в этой школе до своего похода в колонию, страшно и вспоминать. Но, надо будет оказать Жене Сторчаку моральную помощь, хоть брат у него был ещё тот отморозок, но вроде как родственник, родная кровь всё же. Надо направить к нему классную маму и завуча, пусть принесут соболезнования семье покойного.

Про Георгия Молодых директриса тоже вспомнила. Да какой это Григорий. Это Жорик Грибок, вконец сторчавшийся тип, который гонял по посёлку на своём мотоцикле так, как будто он бессмертный.

Алла Леонидовна великолепно могла лавировать между нитями событий, поэтому она так долго находилась на своей должности. У неё было природное чутьё на события и их значение. Сейчас она поняла, что все последние события как-то связаны между собой и это только начало. Какое-то непонятное звено она не учитывает, и это её здорово беспокоило и тревожило.

Самым спокойным в этой ситуации, на удивление, оказался Жека Сторчак. Несмотря на то, что он не мог говорить, и всё тело у него болело от синяков и ссадин, на душе у него было покойно и даже радостно. Пожелание старшему братцу свернуть шею исполнилось, теперь Жеку никто не будет грязно оскорблять и избивать. Родителей только жалко: всё-таки они Сашку любили, хоть тот и был последняя сволочь. У Жеки произошёл некий катарсис, то есть переоценка ценностей. На жизнь он стал смотреть немного другими глазами. В жизни, оказывается, есть боль, и эта боль может посетить не только кого-то, что смешно, а самого тебя, что неприятно, а смешно уже кому-то. Он вспомнил, как одноклассники снимали на смартфоны сцену, как он катался на пыльном полу класса, рыча от страха и дикой боли и понимая угасавшим сознанием, что вот и капец. Он бы и сам снимал такую сцену, произойди она с кем-то, а не с ним. Одноклассникам было весело, а всем "правильным" потсанам было реально фиолетово на страдания Жеки, только одна девчонка кинулась в медпункт в надежде хоть как-то помочь Жеке. Нет, в этом мире что-то не то происходит.

У Жеки появилось свободное время: ходить ему пока трудно, говорить вообще невозможно, так что сиди дома и лечись. От такой жизни даже стали приходить в голову мысли. Нехорошие мысли, и прежде всего, о самом себе. Вот кто он? Да никто и звать его никак. Чтобы отвлечься, Жека даже достал с полки какую-то потрёпанную книжку и открыл её на первой попавшейся странице. Он прочитал: "....достигнув очередной ступени развития, нужно обратить свой разум к истокам и взглянуть на свой путь с позиции прошлого себя, убеждаясь в верности избранного пути". Мля, так у меня и прошлого никакого особо не было, и избранного пути никакого нет. Не в чем убеждаться. Может, ну её такую жизнь: влезть в петлю и все дела. Вот только мамку с папкой жалко. Совсем убогие и жалкие они. Сашка "кормилец" подох. Если ещё и я в петлю влезу, совсем старым каюк. У Жеки полились горькие слёзы из глаз. Ему было жалко своих старых родителей, посеревших и убитых горем от смерти Сашки, да и себя ему было жалко. Утерев кулаком слёзы, неподобающие настоящему мужику, Жека решил, что когда выздоровеет, то поговорит о своём будущем с умными людьми. Такими, например, как бабушка Мамошина. Но она уже сама себя не узнаёт. Говорить с классной бесполезно, с завучем или директором школы тоже без толку говорить. Может поговорить с молодым математиком? Нет, только не с этим идиотом. Жека не мог простить математику радостной дебильной улыбки, когда Жеке было совсем плохо. Нет, с этим уродом не о чем говорить. Лучше тогда с химичкой пообщаться, но та совсем дура. Вспомнил — сообразил Жека — надо перетереть за жизнь с трудовиком Семёном Митрофановичем. Вроде мужик правильный, в годах, не то, что молодой вздорный математик. Жаль, что в прошлом году помер учитель ОБЖ Пономарёв. Вот это был хороший чувак. Жека деда Пономарёва уважал.

Вот кто совершенно не огорчился гибелью двух односельчан, так это трудовик Безпалько. Отставной майор навидался на своём веку много смертей, когда гибли отличные парни, а всякая шваль отсиживается по домам или по тюрьмам. Ну и овощ на этих двух торчков, больше кислорода будет. Собакам — собачья смерть. Хотя какие из них псы, так, шакальё одно.

Митрофаныч всё же не забыл своего обещания пообщаться с новым математиком и предупредить его об имеющихся в школе детках, по ком тюрьма давно плачет горькими слезами. Поэтому, когда он выловил в коридоре математика, то затащил на свою территорию и обстоятельно рассказал тому все расклады. О том, что в 9Б классе учится, вернее не учится, а посещает школу некто Никита Галуев. Так у этого Галуева вся семейка х

* * *

ева. Учителя ждут, не дождутся, когда, наконец, этот Никита Галуев окончит девять классов и пойдёт на все четыре стороны, скорее всего на север, сразу в колонию. Вот там и будут его университеты. Брат его Васька этой дорогой уже прошёл, а главный в этой семейке папаша Юрик Галуев. Вот это уже не сволочь, а сволочь в кубе. И своих потсанов такими же воспитал. Сам себя Галуев старший считал "свободным художником" — типа это художник такой, которого еще не посадили. Так вот — вещал трудовик математику — этот младший Галуев пообещал потсанве, что спать не будет, а придумает, как изжить математика из школы, из спортивного интереса, так сказать, и для поднятия своего авторитета. Никитоса боятся даже старшеклассники, ведь он, чуть что, сразу подключает к своим разборкам старшего брата, а то и папашу. Как говорится, если вы никого не боитесь — значит, вы самый страшный. Папаша любит измываться над людьми, особенно беззащитными. Он и в школу частенько приходит и оскорбляет матом учителей, посмевших низкими оценками намекнуть Никитке, что тот, немного того, туповат-с. А ты, говорят, ему неосторожно кучу двояков впаял.

— Говорите, спать не будет, — задумчиво произнёс математик. — Ну-ну, — и продолжил: "...страсть убо сия есть тех, которые мнят о себе, что они нечто в мире суть, и тако о себе высоко мечтая, прочиих ничтоже быти судят".

— Это что? — удивился трудовик. — Из Писания? Ты что, верующий?

— Нет, это один умный человек так сказал, — признался Никодим. — Когда-то я с ним был знаком. Давно это было. А верующим в Бога мне как-то не к лицу быть. Хотя Его я боюсь.

На том новые знакомые расстались, чтобы через несколько часов снова увидеться, но уже при других весьма трагических кое для кого обстоятельствах.

Алла Леонидовна выслушивала завуча и классного руководителя 10А класса об их походе с соболезнованиями в семью Сторчаков.

— Как Евгений себя чувствует? — уточнила директор.

— Женя пока также молчит, но уже немного ходит, даже книги стал читать, — похвалилась классная мама. — Родители его сильно переживают, лица на них нет. Такое горе.

Раньше надо было переживать — хотела сказать директор, но такое вслух произносить было политически неправильно. Могли обвинить в чёрствости. Хотя всё равно обвинят школу. Скажут, что это в своё время школа не досмотрела, вот и получился наркоман и разбойник. Ага, это мы его учили выходить на большую дорогу и заниматься разбоем. Прямо на математике и химии этому учили. И к наркоте — это мы его приучили, наверное, на уроках ботаники. Исключительно про коноплю и мак ему рассказывали, а на уроках химии коллективно варили дурь на лабораторных занятиях. Чем ещё на химии заниматься?

Как только мысли Аллы Леонидовны перекинулись на химию, так вдруг разговор трёх дам был внезапно прерван влетевшей в кабинет секретаршей Танечкой.

— ЧП у нас. С Ангелиной Михайловной. Вот только что, — сообщила секретарь.

Все дамы ахнули, и уставились на Танечку, требуя подробностей. Оказалось, вот только что, Ангелина Михайловна, окончив уроки, спокойно шла к себе домой, никого не трогая, как на совершенно ровном месте она умудрилась не то сломать себе ногу, не то вывихнуть. Ну, и растянулась всем своим немалым весом на земле. Хорошо ещё, что эту картину заметила баба Серафима, которая умудрилась выловить мужиков — завхоза Бакшеева и трудовика Безпалько. Мужики кое-как подняли высокообъёмную химичку и усадили на лавочку, а дальше они не знают, что делать. Мужики, одно слово.

Все вчетвером дамы побежали к месту происшествия. Около химички толклись трудовик, завхоз и баба Серафима. Медсестры Клавдии Сергеевны не было, да и толку от неё всё равно не было никакого. На одутловатом резко побледневшем лице Ангелины Михайловны выделялись крупные капли пота, а левая нога, наоборот, посинела и отекла. Ясно было, что надо везти потерпевшую в травмпункт. Отзвонившись в местный фельдшерский пункт директор поняла, что всё гораздо сложнее: медицинская машина была в ремонте, а второй не было по причине оптимизации медицины. Получается, что надо или дозваниваться до скорой в Комаровске или искать частника на большой машине, чтобы приличных размеров пострадавшую отвезти в больницу.

"....на такой машине только бегемотов возить" вспомнила слова Ангелины директор. Это было сказано о машине математика. Оставалось только его найти и привлечь для благого дела. Ведь не откажет же он, а отвезёт бегемо...., то есть больную в Комаровск. На вопрос к Танечке, где сейчас Никодим Викторович, та ответила, что из школы тот не выходил, а занимается с отстающими в классе на втором этаже. Танечка ошибалась: Никодим занимался не с отстающими, а с учениками десятого класса, которые хотели заниматься математикой. Это Танечка думала, что дополнительно занимаются только с отстающими. Почему-то, к удивлению учеников, он согласился с ними заниматься дополнительно и, самое главное, бесплатно. Учеников потом удивило ещё и то, что на таких занятиях почему-то весь материал запоминается на раз-два, и держится в памяти намертво. Это было странно, но здорово, поэтому на дополнительные занятия к Никодиму уже стали приходить не трое, а целых пять учеников. Дети смекнули, что такими темпами, они проклятое ЕГЭ сдадут хорошо. Почему учитель не требует денег, тоже было странным.

В этом классе директриса и нашла Никодима. Ему пришлось на полуслове прервать объяснения и оглянуться на вошедшую начальницу. Алла Леонидовна в присутствии детей описала ситуацию с химичкой и настойчиво попросила Никодима проявить патриотизм, в виде быстрой доставки пострадавшей в больницу Комаровска. С чего она взяла, что Никодим возьмёт под козырёк и побежит выполнять указание неизвестно. Скорее всего, она привыкла, что учителя люди бесправные: их можно каждый выходной выводить на субботник, работать они должны круглые сутки, в том числе в праздники. С Никодимом у Аллы Леонидовны вышел облом. В данном конкретном случае он повёл себя, как последний жлобяра и чёрствый человек. Может он по происхождению из семитских племён будет?

Кивнув директрисе, что он всё понял, Никодим с максимально обаятельной улыбкой сообщил ей:

— Таки две с половиной в самый раз будет.

— Что, две с половиной? — переспросила Директриса. Видно было, что человек не въезжает в проблему.

— Денег две с половиной тысячи, — пояснил математик с семитскими наклонностями. Он умел считать. — Сами посудите: бензин на 30 километров туда и назад, опять же амортизация транспортного средства, страховка, налоги ужас какие. А вы мне копейки платите. Всё по-честному, без обмана.

Видя, что директриса судорожно пытается открыть рот, чтобы что-то сказать несдержанное, Никодим добавил:

— Торг тут не уместен. Деньги вперёд.

— Я вам завтра отдам, — задыхаясь от возмущения прорычала директриса.

— Тогда я завтра готов съездить, мне не к спеху. У меня, как видите работа, и на минуточку, в свободное время без дополнительного жалованья в звонкой монете.

Алле Леонидовне хотелось плюнуть в эту наглую рожу, но вспомнив, что её подруга сидит и страдает без медицинской помощи, она стала рассуждать здраво. Нет, конечно, можно вызвать из города такси или скорую помощь. Но пока помощь приедет, да и обойдётся это в приличную сумму, подруга будет страдать. Кроме того, такси будет наверняка не такое комфортное и вместительное, как Вольво. В этой машине, вспомнила директриса слова химички, можно хоть бегемотов перевозить. Вот же карма какая настигла подругу: только она пожелала этому человеку сломать ногу, как сломала сама, и, кстати, на ровном месте.

Алла Леонидовна внимательно посмотрела в холодные глаза Никодима. Ей стало немного жутко. Нет, этот будет стоять на своём. И несчастные две тысячи для него совершенно непринципиально, здесь что-то другое. Здесь дело принципа. Он просто навязывает свою волю, и надо согласиться, что воля его намного сильней, чем у неё. Наверное, Никодиму кто-то сболтнул, что про него говорила химичка, вот он и окрысился. Надо соображать быстрее. Этот тип специально провоцирует на скандал, поэтому не надо поддаваться на его психологические трюки.

— Ах, я вспомнила. У меня в кабинете есть как раз требуемая сумма, — как можно спокойнее произнесла Алла Леонидовна. Пусть сволочь задавится, лишь бы отвёз Ангелинку в Комаровск.

— Тогда чего ждём. Идём в ваш кабинет за деньгами, грузим пострадавшую и вперёд. Кстати, а кто поедет с ней в город? Как я один буду поднимать её?

— Я попрошу с вами съездить Безпалько, — сквозь зубы проворчала директриса. Ей совершенно не хотелось говорить с таким мерзким человеком.

Только не пожелать ему чего плохого, только не пожелать — молилась Алла Леонидовна Высшим силам — Господи, если ты есть, я этому гаду....ой прости......хорошему человеку зла не желаю, только счастья в личной жизни и большую зарплату. Да где ж её взять большую-то зарплату, ведь этот гад.....ой прости Господи....этот великолепный учитель не хочет работать на две ставки, как другие учителя. Вот ведь гад какой....ой, прости.

В кабинете директриса видела, как Никодим демонстративно пересчитывает деньги: чуть ли не на просвет смотрит и только что не обнюхивает банкноты. Ага, впарю я тебе фальшивые деньги вместо настоящих.

Погрузка Ангелины превратилась в целую эпопею, но вскоре такелажные работы закончились. На переднее место уселся безотказный, как АКМ Безпалько. После этого машина, ровно гудя мотором, плавно отправилась в город.

Только не ляпнуть что-то плохое про Никодима, только не ляпнуть — глядя вслед удаляющейся машине, думала директриса. Ей совсем не улыбалось сломать ногу на пустом месте. Возможно, она была в чём-то права. Это звучит настолько же просто, как и безумно. Как любая истина

Это событие, с ногой химички, стала одной из самых обсуждаемых тем в школе на ближайшие дни. Учителя сочувствовали, директор и завуч кусали локти, соображая, как быть с уроками химии: ставить в расписание вместо химии другой урок, напрячь кого-то из преподавателей вести ещё и химию или пригласить пенсионера из Комаровска, но тогда надо оплачивать человеку ежедневные покатушки туда-сюда. Учеников такие тонкости не интересовали, а половина из них даже были довольны, что избавились от уроков химии. Вообще, что это за предмет? Всякие валентности, водороды, кислороды, кислоты, мыла и прочая лабуда. И без химии проживём, а если потребуется, купим химию в хозяйственном магазине или, что гораздо лучше, в "Красном и белом". Одним из таких довольных учеников, что нет химии, являлся всем известный Никита Галуев. Вот, кто злорадствовал открыто, так это он. Ведь эта дура химичка обнаглела до того, что ему ставила трояки. А он что, дурак какой? Папка уже и материл её, а этой толстомясой всё неймётся, всё ей мало. Вот и допрыгалась, теперь на костылях прыгать будет, как кузнечик. У Никиты был приличный проскрипционный список врагов-учителей и врагов-учеников, которых надо было наказать. А это требовало выдумки. Не тупо же их избивать? Тут важен сам процесс. На одном из первых мест списка находилась химичка, а на самое первое место Никита поставил нового математика. Вот кому надо было жестоко отмстить, чтобы этот гнилой тип кровью ответил за свои дела. Сволочь он. Так и продолжает ставить Никите двойки за никому не нужные письменные работы. Ну, ничего у Никиты есть два мощных союзника: пахан и брательник. Они оба уже в теме и скоро математику кирдык будет: пахан и брательник также думают, как больнее чморить Никодимку. Скоро гад кровью умоется. Весь день Никитос прибывал в приподнятом настроении от известий, что химичка сломала ногу. Порадовало его и последующее сообщение, что перелом сложный, и она будет лежать в Комаровске, где этого бегемота готовят к операции. Может, ей там ногу отчекрыжат по самую шею?

Из-за события с химичкой, Никита пребывал в некотором возбуждении и вечером. Даже в эту ночь он не мог уснуть, всё ворочался, вспоминал, как рассказывал братану и отцу по пятому разу, как толстая химичка завалилась возле школы на асфальт. С каждым разом описание было всё красочнее, как будто сам Никитос при этом событие присутствовал. Отец и братан довольные давили лыбу. Наверное, она ещё и орала, гы-гы. Утром Никитка испытал некоторое раздражение, из-за того, что не смог уснуть всю ночь, из-за чего он не выспался. Вот же гадость какая эта химичка, даже из больницы достаёт Никитоса. В школе он выдержал два урока, а потом свалил домой. Голова была ватная, и хотелось спать. Но дома поспать не удалось. Сон не шёл. Может, ночью высплюсь, решил Никита. Ночь прошла ужасно. Это была пытка. Спать хотелось неимоверно, но сон, огибая Никиту, посетил только родственников. Домашние раздражали неимоверно своим храпом и глупостью. Вместо сожалений они только ухмылялись и не верили, что Никита уже вторую ночь не сомкнул глаз. В школу Никита не пошёл, да и не смог бы: координация движений у него ухудшилась, речь была невнятная, появился нервный тик, болела голова. Стало барахлить зрение. Однако, аппетит был хороший, хотя тянуло на солёное и жирное. После третьей бессонной ночи организм Никиты стал бить озноб. Аппетит исчез и не подавал признаков жизни. Никитоса уже ничего не интересовало. Родственники заметили, что парень сидит и тупо смотрит в одну точку.

— Отчего он заторчал, — стал суетиться отец. — Может дури какой наглотался? Васька, ты не в курсе.

Старший брат Васька был не в курсе. Он не видел, чтобы младший глотал какие-то вещества, но с младшего станется. Чему только этих дебилов в школе учат!

Четвёртую ночь Никита провёл совсем плохо. Говорить внятно он уже не мог. Всех домашних считал сволочами. Бормотал что-то бессвязное и был агрессивен. Всё порывался кого-то убить, искал топор, то впадал в панику. Сознание его периодически отключалось. Смотреть на парня было жутко, и домашние, наконец, всполошились: уже было ясно, что дело тёмное.

Под вечер к Галуевым приехала скорая помощь из города. Из скорой, под злые и хмурые взгляды всего семейства Галуевых, выгрузилась фельдшерица средних лет.

— Где больной? — спросила она, стараясь не реагировать на злобные взгляды. Опыт у фельдшера был уже приличный, она только усмехнулась в душе, сообразив, что попала на вызов в очередную проблемную семью. За время своей работы на скорой помощи она могла бы рассказать о десятках случаев неадекватного поведения, как больных, так и их окружения. О домашних питомцах в виде шавок различных размеров лучше и не вспоминать.

Фельдшер вскоре определила, что у больного учащённое сердцебиение и что он полностью потерялся в реальности. Были все признаки депривации сна, но вот почему так, решительно непонятно. Больного надо срочно госпитализировать, брать анализы, и лечить в стационаре, но не в обычной больнице, а в психиатрической. Это явно их профиль.

Сообщив о своём решении, фельдшер столкнулась с агрессивной реакцией окружающих. Её саму назвали психом, обложили матом и хорошо, что не избили. С тем бригада скорой помощи и уехала. Фельдшер как положено подробно задокументировала выезд, зная, что больной тяжёлый и вскоре последует повторный вызов.

На следующий день повторный вызов был сделан, но уже другая бригада забрала с собой Никиту Галуева, полностью превратившегося в зомби. В психоневрологическом заведении попытались помочь, но состояние парня становилось всё хуже. Организм начинал уже погибать.

Семья Галуевых совсем сбрендила. За бутылкой водки папаша Юрик и брательник Васька решили, что виновата школа: их Никиту явно там злостно переучили, вот он и заболел. Особенно в этом плане злобствовала химичка, которая сломала ногу.

— И математик Никитосу ставил двойки, — бубнил Васька. — А Никита у нас что, дурак? Да он умнее других будет, а его в психушку. У, гниды.

Васька решил, что непременно для начала надо пробить колёса в машине математика, а папа Юрик, пьяно пообещал, что начистит математику чавку. Вот прямо сейчас встанет, пойдёт по посёлку искать математика, найдёт и начистит ему чавку капитально. Зачем откладывать такое мероприятие в долгий ящик? Кулаки уже зудят в предвкушении, поэтому надо идти и бить интеллигента смертным боем.

Васька с паханом не пошёл: он обдумывал, как лучше пробить колёса Вольво математика. И придумал. Он немного понимал слесарное дело, понемногу варил, но основной его заработок был, это сдача металлолома в скупку. Для этого в семье была приспособлена старенькая Нива с прицепом. Вот на этой Ниве Васька и ездил по окрестностям, собирая металл, который плохо лежит. Он не гнушался даже металлом, который имел хозяина. А ты е

* * *

лом не щёлкай. Было вашим — стало нашим, закон бизнеса в джунглях. Чем занимался старший Сторчак, никто не знал, но поговаривали, что чем-то нехорошим. Себя он, впрочем, называл предпринимателем. Ага, говорили злые языки — предприниматель с большой дороги.

Уже смеркалось, когда старший Галуев нашёл Никодима в посёлке. Градус в крови и природная злоба требовали немедленно разобраться с гнилым интеллигентом. Если есть план, то самое время его осуществить. Чего тянуть? Гнусный учитель в сумерках спокойно стоял возле старого деревянного столба. Казалось, что он кого-то ждал: может свидание у него с какой девкой. Вот нужное место и нужное время. Хорошо, что свидетелей нет — промелькнула дельная мысль в голове Юрика. Разводить с лохом антимонии и высказывать претензии Юрик посчитал излишним. Он решил просто и незатейливо избить хлюпика. Правда, тот высокий, но Юрик с его ста кило и бычиной силой в посёлке никого не боялся. Это его боялись, зная, что он связан с криминалом и отличается злобным и неуравновешенным нравом. Такого лучше не трогать — целее будешь. А этот урод посмел тронуть, правда, через сына Никитку, но посмел. Ща у него Фаберже съёжатся от страха!

Юрик подошёл к учителю, сложив пальцы правой руки в клюв орла. Таким образом, он хотел для начала ткнуть лошару под ребро. Будет больно, а значит доходчиво для лоха, кто здесь главный. А потом, когда лох сложится, можно и по морде ему пройтись, и по почкам. Юрик без замаха нанёс коварный удар.

Как так получилось, Юрик не понял, что вместо мягкого тела лоха, пальцы кулака встретились со старым деревом почерневшего от времени столба. Лох умудрился как-то отскочить, а рука Юрика со всей дури двинула по столбу. Дикая боль сковала руку нападавшего человека. Он увидел, что его большой палец правой руки был выгнут под неестественным углом, кроме того из него торчала здоровенная заноза проникшая под ноготь чуть ли не до середины пальца. Заноза сломалась и теперь её хрен вытащишь из под ногтя. В сумерках Юрик видел, как с руки буквально ручьём льётся чёрная кровь и чувствовал дикую боль. Такой боли он никогда не чувствовал до этого момента. Эта боль была запредельной и вызывала тошноту, она не прочистила мозги, находящиеся под градусом, а наоборот вызвала звон в ушах и пелену в глазах. Рука была капитально изуродована. Вот как так получилось, что вместо лоха он изуродовал сам себя.

Этому столбу уже было сто лет в обед. На нём давно уже не висели провода, он просто торчал из земли, привязанный к ржавой рельсе скруткой из арматурной проволоки. Вот рука и попала между рельсом и самим столбом. Куда смотрит администрация посёлка, что стоят, где попало старые бесхозные столбы? А люди руки свои портят об них.

Лох куда-то слинял, живых рядом никого не наблюдалось, никто не спешил оказывать первую помощь. Юрик, скрепя зубами от боли, кое-как добрался до дома, а когда при свете лампочки рассмотрел картину с пальцем, ему ещё больше поплохело. Рана выглядела ужасно и из неё обильно сочилась кровь, брызгая на футболку и штаны, когда Юрик неосторожно мотал рукой. Впрочем, на полу крови тоже было предостаточно. Дотронуться до пальца, чтобы удалить щепку было нестерпимо больно, да и щепка, зараза, скользкая от крови, не хотела покидать рану. Как только рычащий от боли Юрик и хлопотавший около него Васька не пытались достать из раны щепку, ничего у них не получалось. Надо было ехать к специалисту, а это значило, что надо ехать в город. Мужики так и решили, иначе так можно и кровью истечь. Юрик и так уже выглядел откровенно плохо.

Как назло Нива начала выделываться и ещё битый час Васька пытался реанимировать машину, наконец, та сжалилась над непутёвыми владельцами и решила ехать. Ещё час был потерян на поездку до больницы скорой помощи. Ну, а в больнице пока раскачались дежурные врачи, пока готовили пациента к операции, Юрик стал совсем плохим. Всего-навсего щепка под ногтём, а столько дел наделала.

Операцию по удалению злосчастной щепки героические врачи провели великолепно. Под обезболиванием Юрик почти ничего не ощущал и, вскоре, его отправили на койку отдыхать, предварительно напичкав его организм антибиотиками и сделав прививку от столбняка. Врачи думали, что всё будет в норме, но рано утром у Юрика развился обширный инфаркт. Организм не выдержал каждодневных пьянок, плюс жизнь на нервах. Бывает. Юрика перевели в палату интенсивной терапии, реанимации в городе не было. Врачи посетовали, что больного долго везли: надо было его сдать в местную поселковую больничку, где раньше была хирургия и урология. Но, то было до оптимизации: хирургию там благополучно оптимизировали, а в урологии остались два стареньких врача. Скоро и урологию....того.

Через трое суток умер, не выходя из комы Никита. Васька разрывался от забот на части. Он не знал, как сказать больному отцу, что Никиты уже нет.

В посёлке такие вести встретили, мягко говоря, философски. Оказалось, что никто не любил эту семейку. В школе директриса даже не направила завуча для выражения соболезнования родным и близким по поводу гибели её ученика. Кому соболезновать? Ваське?

Только не подумать о Никодиме Викторовиче что-нибудь плохое — постоянно твердила директриса сама себе, но никому о своих наблюдениях и мыслях она говорить не собиралась. Ей было уже откровенно страшно.

Безпалько, за очередной рюмкой хорошего коньяка, вытащенного из тайника, вспомнил слова математика: "Говорите, спать Никита не будет. Ну-ну". Вот же как интересно получилось, подумал он, но что-то говорило Семёну Митрофановичу, что эти мысли лучше оставить при себе.

Баба Серафима при виде математика только что не крестилась. Она старалась просто не попадаться ему на глаза. Плохой у него взгляд. Жуткий и пронизывает до пяток.

Комическая история произошла на уроке математики, который проводила бабушка Мамошина. На очередном уроке, в самом его начале, она взяла мелок и тихо шамкая объявила, что это мелок волшебный, поэтому лучше, от греха подальше, ученикам выключить телефончики и слушать преподавателя, а то она старая и громко говорить ей трудно. В классе наступила гробовая тишина.

Вот кто не мог нарадоваться на Никодима, так это его хозяйка баба Валя Коновалова. Она всем прожужжала уши о том, какой золотой у неё постоялец: вежливый, работящий, к лоточку приучен, никогда не отказывает отвезти бабу Валю в город за покупками или в поликлинику. У него как-то всё легко получается. Вот недавно он достал ей нужное лекарство, которое она долго не могла купить. А он достал, причём по приемлемой цене. Наверное, у Никодимки появилась девушка в Комаровске, что-то часто он стал туда мотаться. Не иначе любовь-морковь. Но то дело молодое. Обсудив Никодима, соседки переходили на цены, урожай и проблемы с болячками. У всех что-то болело. Но они соглашались, что прожили хорошую жизнь, а вот современная молодёжь вымирает. Вот опять похороны: отец и сын Галуевы представились. Один за другим: сначала сын, а через день отец. Плохого о покойных односельчанах не говорили, замолкали. Лучше о своих проблемах говорить.

Действительно, Никодим что-то зачастил в город. Но баба Валя удивилась бы, что молодой человек посещает город не с целью поиска любовных приключений, а для изучения уникальных руин. Почему-то его к ним тянуло.

В этом небольшом городе особых развлечений для молодёжи, а тем более для детей, не было. Однако, народ любил прогуливаться в парках города, где стояли старинные чугунные лавочки и росло множество тенистых деревьев. Вот там и прогуливались степенные пожилые жители, весёлая молодёжь и малые дети с мамочками. Вчера Никодим попал в этот город по своим делам, связанным с распутыванием одной исторической тайны, которая его интересовала уже много лет. А в этом городе ещё сохранились древние камни, могущие приблизить его к разгадке. Размышляя о значении некоторых символов, которые он обнаружил на камнях этого города и, сопоставляя их с уже имеющейся информацией, он неспешно бродил по улицам города, естественно, зашёл и в его парк. Был тёплый вечер, даже, можно со всем откровением сказать, что очень тёплый, хоть на календаре было начало октября. Скорее всего, это произошло от отсутствия ветра. В этом же парке была тень от многочисленных деревьев, не успевших сбросить все листья, что давало локальный комфорт. А комфорт Никодиму нравился, несмотря на то, что такому существу как ему, совершенно безразличны проявления погоды. Был бы ветер или сильный дождь, то они немного отвлекли бы его от решения задач, а так думалось легко и непринуждённо, без всяких отвлечений на окружающее. Может из-за этой будничности, что сегодня Никодима ничего особо не отвлекало от своих задач, он и обратил внимание на незатейливый конкурс детского рисунка на асфальте. Дети, с естественной для них незашоренностью, и со свежим взглядом на мир, выражали свои эмоции на асфальте с помощью разноцветных мелков. Эмоции существ этого мира, это то, что ещё удерживало Никодима от критики царящих здесь порядков. Но, он стал замечать, что чем больше становится особей в этом мире, тем их эмоции становятся бесцветней и безвкусней. Что печально. Поэтому Никодима удивила волна светлых эмоций, исходившая от участников и зрителей этого рисовального конкурса. Он прошёлся мимо детей и взрослых и обнаружил мощную эмоциональную волну, щедро изливающуюся от девочки лет пяти-шести, которая рисовала мелками. От такого подарка молодой человек не мог просто так пройти мимо. Затесавшись в незначительную толпу зрителей, состоящую в основном из мамочек, он присмотрелся к рисунку, который, сопя и пыхтя, творила девочка. Наверное, это был заяц. А может другое, неведомое местной науки существо. Не суть важно. Главное то, что на её рисунке не было ни одной лишней чёрточки или штриха, но в этом "зайце" были виртуозно переданы эмоции, всего несколькими линиями. Лёгкое сканирование сознания девочки показало, что она обладает удивительным для этого рационального времени воображением, которому невозможно научиться. Никодим максимально незаметно приблизился к ней и положил перед ней пачку своих "волшебных" мелков: белого, чёрного, жёлтого, красного и синего цветов, которые непонятно каким образом очутились в его руках.

— Как тебя зовут, девочка? — тихо спросил он её, подталкивая к ней пачку мелков.

— Надя, — мельком взглянув на молодого мужчину снизу вверх, ответил ребёнок.

Она была вся в рисунке, поэтому тут же забыла о его существовании, но подаренные мелки схватила.

Тут же произошло маленькое чудо. С помощью этих мелков на ребенка накатила волна озарения, она стала видеть совершенно по другому, чем окружающие люди. Плюс её дар фантазировать. Её рука очень быстро забегала по асфальту, создавая небывалые и немыслимые существа. Казалось, что сами линии проступали на асфальте как водяные знаки на казённой бумаге, а пальчикам девочки только и оставалось, что их обвести. На асфальте появлялись фантастические рыбы; щенок, который, спит на земле; огромная оса, которая, казалось, сейчас взлетит. Было такое впечатление, что у свирепого насекомого вибрируют крылышки. Вдруг из асфальта стал вырисовываться внимательный глаз рептилии. Монстр пристально своим жёлтым глазом смотрел на людей, выбирая кого бы сегодня употребить на ужин. Мелом передавались тончайшие движения души неведомых зверей. Это была чистая магия, а не искусство. Амплитуда чувств зашкаливала и чем больше смотришь на рисунок, тем он больше затягивает. Особенно гипнотизировал глаз огромной змеи. Он словно светился изнутри чарующей силой. Эмоции самой девочки уже светились ясным пламенем, казалось, она внезапно стала носителем ясновидения и может проникнуть в суть любого пласта природы и времени. Своего рода фея рисунка. Но, была в этих картинках и некоторая нотка грусти и трагичности, из-за светлой печали настоящего человека-творца. Это всегда вызывает отторжение у окружающих. Зачем такое глубокое размышление? Это опасно! Можно и нужно быть серостью, как все, верить в то, во что положено верить, но не думать. Думать вредно. Да ещё ребёнку. Всё это уместно для взрослого одарённого человека, официального гения, но не для серой толпы.

Первой засуетилась какая-то мамочка, чей ребёнок заплакал навзрыд, впечатлённый неведомыми монстрами на асфальте. Она отвела впечатлительного ребёнка в сторону и стала его успокаивать, зло поглядывая на юную художницу. О, какие сильные негативные эмоции. Потом откуда-то появилась бабка с клюкой, одетая во всё серое. Этой до всего было дело. Она плюнула для начала на рисунок осы, а потом стала своей клюкой втирать его в асфальт. Получалось плохо, поэтому она стала тереть рисунок своей растоптанной туфлёй. Некоторые дети так же приняли участие в вандализме. Один малыш остервенело закрашивал своим мелом изображение щенка, при этом ребёнок излучал совсем уж чёрную эмоцию. Другие дети старались пройти по рисункам, правда, по глазу монстра боялись. Конкурс как-то сам собой прекратился. От греха подальше, мама девочки увела её за руку домой. Мамаша была явно сильно удивлена и напугана. Ничего, дитя. Зато, это был твой звёздный час. В плюсе остался только неизвестный молодой человек, получив от аборигенов много незамутнённых чувств.

На другой день Никодиму случилось опять пройти по тому месту, где вчера рисовали дети. Рисунки мелками уже смыли, только плохо получилось смыть глаз монстра. Он всё также внимательно наблюдал за этим миром из асфальта. Только сейчас в его зрачке виделась удовлетворённая смешинка. Никодим подмигнул монстру и отправился по своим делам, его ждали тайны.

Глава третья.

— Друг, оставь покурить! — солидно попросил Федя своего одноклассника Сеню.

Действо происходило в школьном туалете, что было несколько предосудительно со всех сторон, но Федя и Сеня, считаясь старшеклассниками, сегодня были выше всяких предрассудков, установленных дурацкими школьными правилами. А ездить своими уроками по мозгам учеников можно? А у учеников тоже нервы. А нервы, говорят, успокаивают куревом. Можете у любого пожилого мужика спросить, и он ответит в популярной форме.

— А в ответ тишина, — отозвался друг Сеня.

И кто он после этого? К нему обращаешься лицом к лицу, а он поворачивается к тебе жопой.

— Вот ты жопа с ручкой. Для друга сигаретки жалко, — стал совестить товарища Федя. Оказывается, Сеня не такой уж и друг, а даже ещё хуже.

— Ладно, на, травись, — достал початую пачку сигарет Семён. — Цени мою доброту. Для друга ничего не жалко, даже соседского поросёнка.

С этими словами друг протянул пачку под нос товарищу по несчастью, ведь счастьем обучение в этой школе совсем не назовёшь.

Федя ловко достал сигаретку, зажал фильтр губами и щёлкнул зажигалкой, произведённой в Китайской Народной Республике. Огонёк коснулся начинки сигареты и стал гореть, как порох. Да и табак ли это был, а может пропитанная какой-то Китайской химией мелко порезанная бумага. Но даже такая сигаретка исправно давала дым. Пожилые мужики авторитетно говорили, что раньше другой был табак. Тот давнишний табак пах табаком, и горло драл не по-детски. А сейчас говно, а не табак. Но потсанам сравнивать было не с чем. Какой есть. Да и тот купить было невозможно без паспорта, подтверждающего, что тебе стукнуло все 18 лет, и ты можешь на здоровье травиться. Так что, курили, что есть. Курили украдкой, выскочив из школы на другую улицу, или, вот так как Сеня и Федя, в школьном туалете. Но это считалось слишком отчаянным мероприятием. Особенно с этим делом, красиво покурить, стало совсем туго с началом третьей четверти. Ни с того, ни с сего администрацию школы посетила очередная шиза и она стала бороться с курением. Даже приказ был издан, что курить нельзя и всё такое. Да кто б его читал? Однако, пришлось завязать с этим дымным делом некоторым учительницам, снимавшим стресс курением. Но больше всего, как всегда, досталось бедным бесправным ученикам.

Впрочем, сама администрация в лице директора и её замов особо не зверствовала, а вот не к ночи будет упомянутым, Никодим Викторович совсем стал скорбным на голову. Он стал выслеживать курильщиков в мужском туалете и читать им нудные нотации. А от его нотаций, спаси и сохрани, было кисло. Кто попадался ему с поличным, потом долго вздрагивали только от упоминания его имени. Вот поэтому курить в мужском туалете считалось чрезвычайной лихостью. Это было сродни, как пройтись по минному полю: может, выживешь, а может, похоронят по частям и с почестями.

К третьей четверти самые тупые ученики просекли, что связываться с учителем математики — себе дороже выйдет. Всё равно будет так, как он сказал. Уже многие пытались на него наезжать, и где они теперь? Как наехали, так и отъехали. Вот семья Сторчаков наехала как-то на него и где они? У них уже и не спросишь, даже у Васьки, который жив, но совсем плохой: сидит в психушке. Почему-то Васька Сторчак решил, что все беды в его семье из-за учителя математики и ляпнул своим корешам, что будет пакостить математику. Например, сделает "Чилийскую колючку" и будет её подкладывать под колёса Вольво Никодимки. Что такое "Чилийская колючка"? О, это штука интересная. Васька взял три самореза пятидесятки и прихватил их сваркой под углом 90 градусов. Теперь как эту штуку не кинь — упадёт всегда так, что один острый саморез будет смотреть вверх. Осталось только подбросить эту колючку под колёса Вольво. Гениально — похвалили кореша Ваську. Правильно, надо мажора городского учить уму разуму, а то возомнил из себя кое-что. Васька сделал кучу колючек и разбросал их там, куда надо, то есть, под колёса математической Вольво. Затем стал злорадно ждать результатов своей диверсии. Как-то так оказалось, что он что-то недосмотрел и умудрился часть колючек потерять у себя во дворе. Как результат его родная старенькая Нива пробила два колеса, а надо срочно было ехать за металлом, а то конкуренты в этом бизнесе не дремлют. Пока Васька, чертыхаясь и проклиная почему-то математика менял колёса, его металл кто-то увёл. День прошёл зря, только одни убытки. Злой, как чёрт, Васька возвратился домой и опять в своём родном дворе умудрился пробить два колеса Нивы. Это уже становилось традицией. Он же вроде собрал все колючки? Как так-то? Следующие две недели Васька был завсегдатаем местного шиномонтажа, где ему, как постоянному клиенту сделали даже скидку: ведь это надо так умудриться, чуть ли не каждый день ловить шинами саморезы. Народу было смешно, а Ваську трясло так, что он стал окончательно путать берега и кидаться на своих же корешей. Кто-то из корешей не выдержал и вломил Ваське хороших люлей. Обкурившись с горя коноплёй, Васька остался один на один со сбрендившим автопилотом своего организма, так как его разум, не выдержав издевательств, помахал хозяину ручкой и удалился в неведомые дали. Закончилось всё психушкой, в которую определил Ваську участковый. Народ решил, что это его торкнуло с горя от гибели близких родственников.

О Никодиме Викторовиче среди прогрессивной общественности посёлка Жупеево стали ходить самые нелепые слухи: что он бывший спецназовец, что он сын олигархов. Судачили, что он племянник самого ВВ, что он колдун в десятом поколении и даже, что вампир. Чего только народ не напридумывал, но факт оставался фактом: с этим Никодимом Викторовичем лучше не спорить. Да и имя его всуе лучше не упоминать. Теперь он стал Тем, О Ком Нельзя Упоминать.

Зря ребятки Федя и Сеня, дымя в туалете подумали О Том, Кого Нельзя Вспоминать. Он и явился. Друзья поняли, что сегодня не их день, когда в туалет нелёгкая занесла Никодима Викторовича. Это означало, что судьба перестала улыбаться двум друзьям, а помахала им красивыми белыми тапочками.

— Хоть топор вешай, — грустно прокомментировал ситуацию зловредный учитель.

Ребята при этом старательно прятали недокуренные бычки, но одним местом чуяли, что спалились. Отпираться было бессмысленно, но Федя, выдохнув дым в сторону от учителя, попытался отбрехаться, что они курят не затягиваясь, да и вообще в первый раз попробовали. А чётакова?

— Это хорошо, что в первый раз, — одобрил учитель. — Может, ещё не заболеете, и не умрёте во цвете лет. А то сейчас сигареты стали делать такие, что можно на раз себе заработать импотенцию, рак, туберкулёз, чесотку или инфаркт с инсультом, ну, или на худой конец, например, астму. Вы что предпочитаете? Импотенцию?

Ребятам импотенция и даром была не нужна, и они энергично замотали головой. Они из этого списка вообще ничего не хотели заполучить, даже чесотку.

— Может, хоть астмочку? — с надеждой спросил учитель. — Вот, как у Фролова. Он её выбрал. А что, астма это не инфаркт, жить можно. Только кашель будет немного мучить, как у бедного Фролова.....непрерывно. Так парень мучился, так мучился, страсть как: легче было пристрелить, чтобы не мучился. Пять дней непрерывного кашля, это вам не кот начхал. А вы, я думаю, отделаетесь только тремя днями кашля. Непрерывного, ага, и ночью тоже. Куда ж без него?

— Да мы чё, мы ни чё, — загундосил Семён. — Мы бросим это дело. Обещаем. Завяжем. Зачем нам три дня.

Он подталкивал Федю: дескать, давай отбрыкивайся от учителя, обещай ему сейчас всё что можно и нельзя, хоть лысому причёску, а потом, может, и забудется этот их косяк. Главное технично учителю лапшу на ушки навешать. Но не проскочило. Учитель как-то нехорошо посмотрел на ребят и сообщил, что четыре, а не три дня, будет для них вполне доходчиво. Вот Фролов, так тот пять дней....и ночей тоже, мучился, а потом исправился, совершив трудовой подвиг.

— Мы тоже хотим совершить трудовой подвиг, — обречённо промямлил Федя под неодобрительным взглядом друга Сени. Нафик эти подвиги?

— Вот это правильно, что так решили, самостоятельно и единогласно, — одобрил учитель. — А то четыре дня кашлять не очень кузяво получается для растущего организма.

Он задумался. Потом оглядел помещение туалета, где вёлся этот содержательный диалог: поверхности стен, дверей, и даже подоконника были исписаны похабщиной и изукрашены фривольными рисунками. Досталось даже потолку: на нём наблюдались следы, оставленные подошвами кроссовок. Как будто кто-то умудрился бегать по потолку. Хоть уборщица ежедневно и убирала туалет, но грязи в нём в виде всяких неприятно пахнувших пятен, оставалось предостаточно. Унитазы и писсуары тоже не озонировали воздух, скорее наоборот. Да и вид у них был, прямо скажем, отталкивающим. У унитазов, а не у ребят. Ребята ещё хорохорились.

— И кто же это у нас такой авангардист в искусстве? А? — показал учитель рукой вокруг. — Не знаете?

Ребята замотали головой: это не мы, а кто знать не знаем, ведать не ведаем. Наша хата с краю. Здесь, наверное, так и было изначально: со времён стройки. Строители, наверно, нарисовали. Хотя Сеня мог бы сказать, что вот эту картинку на подоконнике, изображающую совокупляющуюся пару человечков, он лично нарисовал шариковой ручкой ещё два года тому назад. Внёс, стало быть, вклад в искусство. Но зачем учителю знать такие подробности. Многие знания, многие печали.

— Ага, — кивнул учитель. — Тогда вам друзья предстоит всю эту наскальную живопись стереть и хорошенько так всё здесь вымыть. Чтобы блестело здесь всё, как у кота глаза.

При этом глаза у самого учителя совершенно не блестели, а излучали холод.

— Это же западло, — ахнул Сеня, хоть его и энергично одёргивал друг.

— Ваш выбор, — с подленькой улыбочкой, пожав плечами, сказал учитель. — Или подвиг, или.... пять дней немного покашлять от последствий отравления табачным дымом. Ведь никотин, говорят, лошадь на раз валит. Шарах и нет лошади. Смотришь, копыта родимая отбросила.

— Мы будем подвиг совершать, — подтвердил своё решение Федя, толкая своего друга, чтобы тот не выкобенивался, а быстрее соглашался, пока ещё и женский туалет не заставили драить. С этого Никодима Викторовича станется.

Сеня хмуро кивнул. Он был морально раздавлен, и лезть отчаянно в бутылку ему уже не хотелось. Перед глазами стоял Фролов, и его зелёный вид после нескольких дней астматического кашля.

— Самое главное в подвиге, — поднял палец к загаженному потолку учитель, — Что его надо совершать со светлым чувством в душе, исключительно своими руками и с довольной улыбочкой. А без этого, какой тогда подвиг? Так, маленькая помощь школе. Любая работа должна свершающему её приносить положительные эмоции. Факт, доказанный наукой. Энгельса вот хоть почитайте, у него про это много написано.

— Я думаю, до нуля часов вы, друзья, обязательно управитесь, — улыбка учителя стала совсем уж гнусной. — И чтобы, как у кота глаза.

Друзья сильно сомневались, что до полночи они управятся с этой работой. Очень сильно. Хорошо бы до утра управиться. Ведь ещё и потолок надо перекрашивать.

Тряпки, швабру, веники, совки, моющие средства, резиновые перчатки и прочую приблуду, ребятки взяли у бабы Серафимы, у которой таких комплектов было уже несколько. Однако баба совсем не радовалась таким помощникам.

— Совсем ирод озверел, — качала баба головой. — Издевается над малолетними детками. Кто бы его остановил-то. Перевелись богатыри на земле Русской.

Впрочем, говоря так, она исправно выдавала деточкам инвентарь. Попробуй, встань в позу и не исполни прихотки этого Никодима Викторовича. Тогда опять спина будет невыносимо ломить, а оно нам не надо, чтобы болела. Вот деток жалко. Это ж им бедным тут до утра корячиться. Пожилая женщина жалела себя, и деток ей было жалко, она даже намекнула им, что готова помочь совершать им трудовой подвиг. Ребятам пришлось отбиваться от такого опрометчивого предложения. Ведь всё надо сделать собственными руками, да ещё, мля, с улыбочкой. Вид Фрола, который Фролов, они очень даже помнили. После пяти дней изматывающего до кровавых соплей кашля, Фрол зарёкся курить, и вообще, ходил, как пыльным мешком пришибленный.

Фролов, которого все друзья звали просто Фролом, так и не признался, с какого его косяка на него напал такой недуг, но все видели, как Фрол с остервенением драил актовый зал, причём в гордом одиночестве. Он часов двадцать мыл зал, но это для начала. Потом он ещё целую неделю, после уроков, часов по пять не расставался с тряпками и моющими средствами. Трудовой подвиг он совершал с улыбочкой, которая была скорее похожа на оскал зверя. Но он сам считал, что это он так улыбается во время совершения трудового подвига. Попробуй не улыбнись.

Как только учитель вышел из туалета, так и не сделав в нём свои грязные дела, то Сеня, не выдержал и уже хотел вслух пожелать кое-что хорошее этому злому человеку.

— Да, чтоб он облез...., — начал Сеня.

— Заткнись дурак, — стал затыкать товарищу рот, перекосившийся от страха Федя. — Дурень, даже не думай и срочно возьми свои слова обратно, типа пошутил. И это, следующий раз думай, прежде чем захочешь подумать.

Сеня спохватился, и промямлил, что это он погорячился: не надо никому облезать. Он представил, как они с Федей ещё и облезшими ходят по посёлку. Ведь неизвестно, с какой силой долбанёт моча в голову этому учителю. Известно только, что любые нехорошие пожелания в его адрес неотвратимо оборачиваются против пожелавшего. А хорошие пожелания ничем не оборачиваются, только плохие. Где, спрашивается, справедливость. Впрочем, ходить Сене облезшим совсем не улыбалось, поэтому он включил заднюю. Ему откровенно было ссыкотно.

Баба Серафима всё-таки подсуетилась и сообщила родным Феди и Сени, где находятся их чада. Типа сидят парни в туалете и драят его до блеска. Изъявили желание совершить трудовой подвиг.

— Зачем? — ужаснулись мамки. — С каких это пор ученики должны работать в школе? Что ещё за порядки у вас там такие? Как можно деток заставлять работать, ведь они в своей жизни ещё ничего не видели, и вдруг на тебе — работай. Это же чистой воды волюнтаризм и авангардизм, если не сказать хуже. Всё отпишем в министерство. До Президента дойдём своим ходом.

Поздним вечером мамки ринулись в школу, выручать своих чадушек: может, тех взрослые потсаны принудили совершать такую грязную работу, тогда мы сейчас разберёмся, выведем этих, прости господи, педагогов на чистую воду, почему те не уследили творимый беспредел и всех накажем. Мы письмо в область напишем, коллективное. Но чадушки, скривив губы в оскале, наотрез отказались покидать фронт работы, всеми четырьмя лапками вцепившись в грязные тряпки. Мамки, пребывая в культурном шоке, согласились помогать своим деткам, раз тех посетила такая выдающаяся идея, как вымыть школьный туалет. Куда там, детки вопили, что только сами они должны всё сделать, иначе это не подвиг будет, а фигня какая-то, а фигня не считается. В результате совместных воплей и угроз во всём разобраться раз и навсегда, стороны пришли к консенсусу: детки продолжают мыть туалет, а мамки приносят к дверям туалета побелку и краску, можно и перекусить принести, но немного, ибо время утекает катастрофически, а здесь ещё конь не валялся. Арбитром сделки была баба Серафима: оная баба понимала, что лучше будет, если ребятки всё-таки совершат свой подвижнический подвиг, иначе...лучше не думать, что произойдёт в ином случае. Кроме того сам преподобный Пигидий говаривал: "Только усердный труд является богоугодным". Ночью за мамками и чадами пришли папки, предварительно купив с горя бутылку водки. Папки в целом одобрительно отнеслись к такому трудовому порыву своих отпрысков, поэтому пошли пить водку, естественно, из солидарности с чадами. Да и мамки были при деле, что папок чрезвычайно обрадовало.

Работа была завершена только под утро. На объекте совершения трудового подвига всё сияло стерильной чистотой, как в операционной. Потолки издавали запах свежей побелки, а деревянные детали были перекрашены белой эмалью. Даже табличка висела "Окрашено" чтобы кто-нибудь не влез в свежую краску. На объекте было так чисто, что даже муха ещё на нём не размножалась. Вся школа гудела от такого события и считала своим долгом осмотреть отремонтированный туалет: туда ходили как на экскурсию в музей. Общественное мнение посчитало, что это действительно трудовой подвиг. Герои, правда, пребывали в предобморочном состоянии и скалились на всех своей кривой улыбкой. Через день туалет официально начал выполнять свои функции, и почти сразу же произошло ЧП. Федя и Сёма поймали мелкого пакостника из шестого класса Прокопенко Сашку, который, сняв один кроссовок, уже приноравливался его подошву припечатать к такому белому потолку. Мал клоп, да вонюч. За это деяние Сашку нещадно били оба парня. На Сашке они выместили всю накопившуюся злобу за ночь, проведённую в клятом туалете, а этот маленький гадёныш хотел всю работу испохабить. Сашка орал и грозился всеми карами, но почему-то не нашёл понимания даже у своих друзей.

— Я корешей с улицы приведу, — размазывая кровь, текущую из разбитого носа, орал Сашка. — Мы вас уроем, мойщики сортиров. Чуманисты, в натуре, туалетные утята.

— И чего орём, а драки нет, — внезапно в толпе возбуждённых ребят появился учитель математики. — А, так драка уже была! И кто кого? И за что? За кроссовок? Ого, да это повод всей школе передраться, вместе с учителями.

Толпа ребят, до этого с любопытством следящая за дракой, мгновенно рассосалась. Остались только хмурые Сеня, Федя и демонстративно вытиравший кровь Сашка. У мелкого горели глаза, и он продолжал нести всякую околесицу, типа всех достанет и больно сексуально обидит.

— Тяжёлый случай, — высказался учитель. — Так, говоришь, любишь причинять боль ближним. Твою идею с обувью и потолком, тоже можно считать креативной. Это значит, что ты творческая личность, как твой тёзка Александр Сергеевич Пушкин. Был такой поэт. Трудно, конечно, живётся творческим людям: их никто при жизни не понимает, да и жизнь у них короткая, помирают они от нервов, или их кто-то пришибает. Ага, все болезни от нервов, только....некоторые болезни, хм, от удовольствия. Я хоть и не врач, но вижу, что у тебя Прокопенко уже с нервишками проблемы, а это, товарищ ученик, дело плохое. Хрясь и всё: ходи тогда весь перекошенный и трясись.

У Феди и Семёна округлились от такой картины глаза. Кажется, и до мелкого пакостника дошла мысль, что происходит, что-то не то. Ведь об этом учителе поговаривали, что злой он, аки чёрт, а злопамятный — ужас какой.

— Итак, подводим итог, — продолжил говорить учитель. — Имеем выбор: либо продолжаем конфликт и рискуем заполучить нервную болезнь, либо расходимся краями. Ваш выбор.

Тут Сашку окончательно проняло: он понял, что наговорил потсанам много чего нехорошего в запале, поэтому он буркнул, что к Феде и Сене претензий не имеет. Забыли. Ведь все свои, чего собачиться.

— Вот и ладно, — улыбнулся учитель, махнув рукой, чтобы Федя и Сеня топали на урок.

За ними хотел слинять и Сашка, но не тут-то было.

— А с вами, молодой человек, я бы хотел поговорить о креативности, то есть о творческих порывах души, которые у вас присутствуют в избытке. А что сказал ваш тёзка Александр Сергеевич. Он так и сказал: "Души прекрасные порывы!" Вот я и думаю, молодой человек, зачем вам нужны всякие нервные болезни.

Сашка не знал, что и сказать. Он не понимал, куда клонит этот преподаватель. Поэтому молчал, соображая, как ему лучше выбраться из этой странной ситуации.

— А я знаю как, — словно прочитав его мысли, подмигнул учитель. — Всё очень просто: нервы хорошо лечатся работой: желательно тупой и однообразной. Вы понимаете, куда я клоню?

Сашка не понимал, он только понимал, что сейчас произойдёт страшное.

— Так я намекну, — радостно сообщил учитель. — Ведь что мы имеем на этом этаже школы. А мы имеем на этом этаже два туалета: мужской и женский. Мужской чистый и блестит, как у кота глаза, а мимо женского противно и пройти. Разве это правильно? Вот я с вами в этом плане согласен полностью, это не правильно. Значит, кто-то должен совершить трудовой подвиг. После уроков начнёт совершать и к нулю часов закончит.

— С Божьей помощью, конечно, — вздохнул учитель. — А иначе нервный срыв, а оно нам надо такое счастье ходить перекошенному. Правила свершения трудового подвига можете узнать у Феди и Сени, раз вы опять с ними друзья. Ребята расскажут, как надо совершать подвиги.

К концу учебного дня вся школа обсуждала решение пакостного Сашки Прокопенко совершить трудовой подвиг: делались ставки, справится тот или нет. Большинство сходилось во мнении, что не справится, ведь он один, а сортир такой вонючий. Скорее всего, сдохнет там Сашка, как пить дать сдохнет. Федя с Сеней не подвели: они подробно, в деталях, рассказали Сашке, что его ждёт. Красок не жалели, этим чуть не довели Сашку до нервного срыва досрочно. Ребята даже не забыли Сашке процитировать Энгельса, который сказал, что труд облагораживает человека, особенно, когда он чистит грязные унитазы. Сашка хотел бы ходить и не облагороженным трудом, но куда деться от судьбы-злодейки. Сашка со страхом глядел на фронт работ, но, как говориться: "Страху в глаза гляди, не смигни, а смигнешь — пропадешь". Глаза боятся, а руки делают.

Алла Леонидовна к началу третьей четверти чуть перевела дух. Самое главное, что коллектив пока был цел, никто шею себе не свернул, в психушку не попал, даже бабушка Мамошина исправно ходила на уроки и довольно бодро их проводила. И откуда силы взялись у бабульки. Коллектив укрепился двумя молодыми педагогами: новой физичкой и информатичкой. Кроме того закрыли, наконец, ставку заместителя директора по воспитательной работе, а то дураков не было идти на такую работу. На эту должность пришла нормальная тётка средних лет, с философским складом ума. Она приезжала на работу на своей малютке Дэу и благополучно влилась в коллектив.

Аллу Лонидовну перестало напрягать, что школа, как была, так и осталась ходить в ШНОРах. К этому явлению у директрисы выработался иммунитет: главное, что сама школа пока ещё функционирует и учителям дают зарплату. У Аллы Леонидовны повысилась "толстокожесть" и даже появился слегка отчаянный пофигизм. Сейчас она уже с философской отрешённостью принимала различные комиссии, не бледнела, как раньше и не стелилась перед членами комиссий. Она поняла одну закономерность: надо было так организовать движение проверяющих по школе, чтобы они обязательно пересеклись с учителем математики. И плевать, что это были за комиссии, из каких министерств и ведомств: из министерства просвещения или из пожарной охраны. Да хоть из спортлото. Директрисе было всё равно: главное чтобы комиссия столкнулась нос к носу с Никодимом Викторовичем. Тогда получалась какая-то похабщина, а не нормальная работа комиссии. Как-то так получалось, что самая грозная комиссия через пару минут общения с математиком начинала идти поперёк борозды, а члены комиссии становились с ним лучшими друзьями. Прямо не разлей вода. Типа: дружба, водка, селёдка, балалайка. Почему-то комиссии в полном составе, вместе с обретённым другом в лице Никодима Викторовича, приходила в голову мысль, что не мешало бы закрепить дружбу в ресторане. Продолжить, так сказать, дружеское общение за обильным столом местного ресторана, где для Никодима Викторовича был забронирован чуть ли не личный кабинет. В этом отдельном кабинете члены комиссии, какого бы она ранга не была, упивались до изумления. Тела членов комиссии, мужские и женские, приходилось нести на руках в местную частную гостиницу, так как речь уже не шла о том, чтобы народ уехал домой в таком непотребном виде. Впрочем, шофёр комиссии, ежели такой был, тоже оказывался не дураком выпить и закусить. В роли носителей тел уважаемых членов комиссий выступали завхоз, безотказный трудовик и новая замдиректора по воспитательной работе, это если её саму не приходилось нести на себе. Труднее всего было заместителю директора по воспитательной работе: она очень боялась, что дети увидят её в компании упившихся личностей, а как тогда воспитывать детей, на каком примере, если сами такие. Совсем не имеем гражданскую совесть! Дети еще не спят, они шастают по посёлку и всё видят.

Такие посиделки случались обязательно раз в неделю, а то и по два раза: комиссии пёрли косяком. Специалист по воспитанию стала привыкать к такому режиму, даже сама позволяла себе употреблять на банкетах горячительное: что не сделаешь для родной школы. А что делать, ведь директор сказала ей, что это святая обязанность зама, жертвовать своей печёнкой: специфика работы такая, за это доплата идёт.

Сама Алла Леонидовна пару раз побывала на этих пьянках. После этого зареклась на них присутствовать, какая бы грандиозная комиссия не приезжала. Как можно столько пить — удивлялась она такому факту: хоть бы из рюмашек пили, а то бокалами глушат. Алла Леонидовна старалась не думать, за чей счёт проходят эти банкеты, а математик не поднимал такого щепетильного вопроса. Интересно, откуда такая роскошь? Зато среди персонала местного ресторана и местной частной гостиницы он был в авторитете. Да в каком авторитете — на него в этих организациях буквально молились, ведь он приводил каждую неделю компанию культурных людей, исправно оплачивал мероприятие, а съедали и выпивали культурные люди на весьма значительные суммы. И это не местная шваль: эти пили культурно, не дрались, посудой не швырялись, к официанткам, к их огорчению, не приставали, решали государственные задачи. Пили много, что называется вдрызг, но то дело такое, завидовать чужому счастью не надо. Алла Леонидовна перестала удивляться, что с определённого периода все комиссии стали оставлять о её школе самые лестные отзывы, хоть школа и оставалась в ШНОРах.

Так что замечательно стали проходить все проверки школьных дел всякими инстанциями, в том числе и проверки школы органами государственного пожарного надзора.

— Дай я тебя поцелую, — лез с нежностями к Алле Леонидовне сам подполковник Цвирко Андрей Тарасович, представляющий государственный пожарный надзор. — Если бы не был женат вот точно взял бы тебя в жёны, — при этом он молодецки подкручивал усы, показывая, какой он ещё орёл.

Алле Леонидовне приходилось подставлять щёчку, ведь предыдущие комиссии из этого грозного ведомства оставили предписаний на множестве страниц. А кто бы устранял все их замечания? Нет ни сил, ни средств. Кое-что по мелочам, конечно, было устранено, но далеко не всё. Очередная комиссия грозно хмурила брови, и грозилась карами: ведь известно, что на просторах страны каждый день сгорает по одной школе. Но, на свою беду, подполковник Цвирко пересёкся с Никодимом Викторовичем. Знакомство продолжилось, кто бы мог подумать, в отдельном кабинете ресторана, где Цвирко, окружённый заботой такими милыми учителями, и такой красавицей директрисой понял, что этой школе надо помочь, а не чморить её своими предписаниями с угрозами закрыть заведение. Ведь, смотря как, напишешь в протоколе. Можно так написать, что школа вовек не устранит замечания, а можно и подсобить.

— Дай я тебя в губки поцелую, — фонтанировал идеями Цвирко. — И вычеркнем мы тогда из протокола четвёртый пункт, да и седьмой тоже.

— Ах, Андрей Тарасович, что вы себе позволяете? — делала вид, что отпихивается от подполковника Аллочка.

— Я себе всё позволяю, — заверял пьяненький подполковник.

— Ты пойми, Леонидовна, — продолжал Цвирко, опрокидывая в рот очередную приличную порцию коньячка, заботливо налитую Никодимом Викторовичем. — Не может случиться такого, чтобы в протоколе ничего не было отражено. Обязательно должны быть замечания. Но.... дай я тебя поцелую....чмок-чмок-чмок.....но, смотря, что писать, дорогуша. Я тебе красота моя в протокол напишу много, но напишу всякую ерунду, ага. Вот, например.

Цвирко перечислял, что, по его мнению, не нанесёт фатального ущерба школе, но что, легко устранить до повторной проверки.

— Вот запишем, что не произведено испытание пожарных гидрантов на водоотдачу, которое производится с установкой пожарного автомобиля и составлением соответствующего акта. Говно вопрос, правда. Лично пришлю машину. Не опломбированы дверцы пожарных шкафов — это за десять минут устранишь. На пожарных шкафах не нанесены буквенные обозначения (ПК), порядковые номера и номера телефонов ближайшей пожарной части. Это ерунда....дай поцелую. Не разработана инструкция, определяющая порядок включения пожарных насосов в насосной станции. Где взять инструкцию? Я тебе сам её дам...за два жарких поцелуя. Распорядительным документом не определен срок проведения испытаний пожарных насосов. Дам образец этого распорядительного документа. Помещение пожарного поста не обеспечено тремя ручными переносными электрическими фонарями. Нет, фонариков у меня нет, сами выкручивайтесь. Купите хоть китайские. Деньги? Родителей напрягите. Не определено приказом лицо, ответственное за приобретение, ремонт, сохранность и готовность к действию первичных средств пожаротушения, не заведен журнал учёта проверок наличия и состояния первичных средств пожаротушения. Назначь приказом своего завхоза над наблюдением за этой лабудой, и все дела, пусть мужик корячится.

— Андрей Тарасович, — сопротивлялась Алла Леонидовна. — Что-то многовато пунктиков получается.

— Побойся Бога, Леонидовна, — цепляя на вилку кусок сочащегося соком балыка, отвечал подполковник. — В других школах не акт, а целая простыня, а у тебя всего немножко пунктиков, которые для тебя устранить, раз плюнуть. Я тебе помогу.....буду чаще приезжать в школу и помогать. Въезжаешь в тему, дорогуша? Выдающиеся у тебя, Леонидовна эти.....глаза, доложу я тебе. Давай ещё по стопочке за твои.....глаза и за всё народное образование. И не забывай регламентировать приказом порядок уборки горючих отходов и пыли, а также порядок обесточивания электрооборудования в случае пожара и по окончании рабочего дня. А то вжих и сгоришь к ё

* * *

бабушке. А пожаров нам не надо, поэтому обрати своё пристальное внимание на порядок и сроки прохождения противопожарного инструктажа и занятий по пожарно-техническому минимуму, а также о назначении ответственного за их проведение.

— Вы закусывайте, Андрей Тарасович, закусывайте, — улыбалась ему Алла, ведь правила обжорства никто не отменял.

— Я тебе про большую любовь толкую, а ты всё мне о закусках, — со значением поводил широкими плечами Цвирко.

— Всё в мире взаимосвязано, — отбивалась от него Аллочка. — Обо всём можно договориться. Только после хорошей закуски можно совершать безумие.

Цвирко знал, как завоевать сердце женщины. Надо признаться, что ты был неправ. Даже если ты прав. Вот и приходилось ему вычёркивать пункты из предыдущего предписания, чтобы понравиться драгоценной Алле Леонидовне. Он знал из своего богатого личного опыта, что женщину можно завоевать настойчивой осадой. А если попытаться разом, то непременно подавишься. Женщина, она как неразделанная свиная туша: целиком её и волк не съест. Женщины проблемны. Их, как и проблему, надо разбирать на кусочки, а потом, каждый кусочек надо жевать вдумчиво и со вкусом. Для завоевания женщины надо потратить время. Ведь женщины похожи на печку, они медленно нагреваются. А мужчины, они как микроволновка: кнопку нажал — они готовы к употреблению.

Так как Алла Леонидовна была замужняя дама, то подозрительно частые загулы посчитала несколько предосудительным занятием. Поэтому она вместо себя на такие мероприятия направила своего зама по воспитательной работе Суворову Инну Валентиновну: пусть привыкает к специфике административной работы. Мудро поступила начальница, ведь один из важнейших талантов — не озадачиваться вопросами, которые тебя лично не касаются или вопросами, которые можно переложить на плечи ближнего.

Эта дама была холостая, незамужняя, следовательно, ей сам Бог велел ходить на пьянки, то есть на ответственные мероприятия, крайне необходимые школе, ведь по-другому не получалось найти взаимопонимание с проверяющими школу чиновниками. Не все чиновники белые и пушистые. У многих очень мутная биография, если взболтать и на свет её вынести. Странно, но не очень симпатичная тётка зам директора на таких мероприятиях стала пользоваться среди мужиков большой популярностью, да и голос у неё был хороший — выделялся, когда все вместе пели песни. Песни пели странные, как будто кошке на хвост наступили, но, как могли, так и пели. Душа требовала, и народ хором выводил:

— ..... я сижу на тротуаре ничего не замечаю, даже ваших ног. Я для вас почти ничто и звать никак и без пальто! — получалось душевно, но с каким-то смутным подтекстом по Фрейду. Впрочем, старина Зигмунд Фрейд сам лично ненавидел музыку и пение под неё. Он выбросил пианино сестры и не посещал рестораны с оркестром. Наверное, даже он не мог объяснить, что движет людьми петь песни в ресторанах, какие такие психокомплексы.

Самой Инне Валентиновне такое к себе внимание со стороны мужиков вообще-то нравилось, но воспитательную работу в школе она раньше воспринимала несколько иначе. А тут больше пей, строй глазки мужикам, и следи, чтобы кто-нибудь из них тебя не затащил под лестницу заведения, с целью налаживания контактов, естественно. Но это тоже опыт, и надо постараться, чтобы это был положительный опыт. Вот только количество спиртного надо ограничивать, а то получится, как в той присказке: "Пьёшь до дна — проснёшься не одна". Подпустишь мужика близко — обязательно жди беды.

Инна Валентиновна смиренно несла свой крест:

— Иногда в жизни случается, что нужно рискнуть выйти за рамки. Обстоятельства требуют от меня всё новых личных жертв, и я несу их, не ропща, мысля лишь о процветании своей средней школы. Приходится привыкать к ресторанам и ночёвкам в гостинице. Помни Инночка, на этой работе надо быть мягкой, но твердой. Зато водка, находясь внутри организма, позволяет сглаживать внешние шероховатости жизни — научно доказано.

За то, что Инна Валентиновна безропотно несла свой крест, директор доплачивала ей 0,5 ставки педагога-организатора. Всё равно на эту должность никто, пребывая в здравом уме, не просился. Пока Инна кроме "воспитательной работы" ничего не организовывала, даже пьянки, и те, организовывал математик. Единственно, что удручало Инну Валентиновну, что трудно было скрыться от пристального взгляда своих учеников: посёлок был не большим, тут все и всё на виду.

В квартале, где находился ресторан и гостиница, только напротив, располагались дома, где проживали ученики школы Сеня и Федя, пострадавшие от произвола математика. Конечно, ребята могли неоднократно видеть, как зам директора ведёт в ресторан представительного вида мужиков или тёток, здесь же, в их тёплой компании чёртом крутился и математик. Наверное, его брали для массовости, раз никого не нашлось более солидного, чем он. Ребята давно изучили алгоритм посещения ресторана их педагогами и солидными городскими. К удивлению ребят на своих ногах никто из городских из ресторана не выходил: через несколько часов после начала пьянки, к ресторану подгребали завхоз и трудовик и на себе тащили солидных дядек и тёток в гостиницу, которая была довольно близко, всего квартал пройти.

— Смотри друг Сеня, — философски говорил своему другу Федя. — И эти люди нас учат!

— И не говори, друг Федя, — так же меланхолически комментировал уже привычную картину друг Сеня. — Куда мир катится? Точно Земля скоро наткнётся на мировую ось, и все помрём.

— Наш-то трудовик, смотри какой орёл, — отмечал очевидное Федя. — Смотри, как ту тётку за её сиську ухватил и тащит бедную, даже не вспотел, а в тётке кило сто точно будет. Тётка Зинка, жена его, опять ему люлей выпишет, за чужую сиську.

— Математик, как всегда, ты гляди, каким бодрым козликом вокруг них скачет, прямо электровеник, — уже без удивления отмечал такое дело Сеня.

— Наверное, он уже так проспиртовался, что его и не берёт, — предположил Федя.

— Я от тебя тащусь, сосед, — наставительно проговорил Сеня. — Просто он употребляет в меру, сам я слышал, как он трудовику втирал.

— Ага, — проявил эрудицию Федя. — А мера в переводе со старорусского будет 26 литров. Вот здоровье у мужика.

— Учителя, они такие, ничего с ними не делается — хоть дустом их трави, — обозначил свою позицию Сеня. — Сосед, хохму слышал: Фрол заявил, что после школы пойдёт поступать в пединститут. Говорит клёвая профессия: бухай, чмори учеников — чем не жизнь. Идиллия... вот он рай на Земле.

— Не, я лучше в армию пойду, — сплюнул Федя. — И забуду эту школу, как страшный сон. Мне к родной школе и приближаться не хочется — это тупо опасно для здоровья. Эх, года идут, а счастья нет!

Друзья глубокомысленно помолчали, но продолжали вести наблюдение над передвижением учителей и проверяющих.

— А вон с той бы тёткой, стройняшкой, что завхоз тянет, я бы замутил, — признался Сеня.

— Мутилка ещё у тебя не выросла, коллега, — намекнул Федя. — Пойду я лучше уроки доделывать. Что на этих алкашей смотреть? И тебе советую, а то вон от твоих озабоченных взглядов уже Инна Валентиновна смущается, покраснела вся.

Инна Валентиновна действительно смущалась от взглядов своих учеников, которым, как назло, пьяные компании с участием Инны попадались регулярно. Опять пересуды пойдут. А у этих учеников мамки любят доносы писать во все инстанции. Особенно они начали настойчиво писать после того, как их детки с какого-то перепуга выдраили до блеска туалет. По этому поводу даже комиссия из области приезжала, разбиралась, надувала щёки. Разобралась в этом же ресторане во всех вопросах. Сначала комиссия грозно сверкала глазищами, потом, после третьего фужера мнение комиссии резко изменилось: дородная председатель комиссии заявила, что так и надо поступать с учениками — не хотят учиться и думать головой, пусть учатся работать руками и привыкают к мытью туалетов. Всё и всегда просто. Всё и всегда лежит на поверхности. К чему плодить сущности. А мамок, кто пишет такие доносы надо самих заставлять мыть туалеты. Математик, согласно покивав, заверил председателя комиссии, что сам лично займётся этим вопросом с мамками — будут они у него не доносы писать, а драить сортиры.

А математик-то как разошёлся, развлекая тёток: договорился до того, что назвал встречу с ними "встречей с прекрасным". Это эти-то тётки прекрасные!? После такой "встречи с прекрасным надо долго приходить в себя, утром подлечиться пивасиком, чтобы руки трястись перестали и глаз дёргаться. А уж потом опять воспитывать подрастающее поколение. Эх, житие мое. Вот опять мы попались на глаза своим ученикам Караулову Фёдору и Бекетову Семёну. А мамка Бекетова Семёна любительница писать доносы. Председатель комиссии показала Инне ксерокопию письма мамки Семёна министру образования. Да, на такое письмо даже министру пришлось лично реагировать, о чём говорит грозная резолюция, начертанная министерской рукой: "Разобраться и доложить!"

Инна Валентиновна хорошо запомнила текст письма: "Министру образования области. Уважаемая Василина Наумовна! Обращается к Вам мама ученика средней школы посёлка Жупеево Бекетова Семёна. Сообщаю, что в подведомственной Вам школе педагогами грубо попираются основополагающие ценности нашего прогрессивного общества. Педагоги школы, цинично прикрываясь должностью учителя, самым бесстыдным образом издеваются над юными учениками, нанося подрастающему поколению невосполнимый урон и психологические травмы. Хочу привлечь Ваше внимание к вопиюще безответственному поведению некоторых, с позволения сказать, морально незрелых педагогов, изуверски наказывающих наших деток за малейшие нарушения режима, а точнее произвола, установленного группой неадекватных учителей. Куда смотрит администрация школы? Особенно разгульно ведёт себя явно неустоявшийся в моральном плане учитель математики, который заставляет деток мыть школьные туалеты, предварительно запугав наших деток до икоты. Упомянутый выше факт, как и другие факты, говорят о нравственном падении несознательного члена школьного коллектива. При этом администрация школы закрывает глаза на истинный облик зарвавшегося члена педагогического коллектива и его безответственное поведение, как в школе, так и в быту. Прошу Вас примерно наказать всяких отщепенцев, проникших в здоровый педагогический коллектив".

Увы, но таких доносов было не один-два, а несколько десятков за то время, что Инна работала в этой школе. Директор школы, как знала Инна Валентиновна, перестала на них реагировать, переложив все разбирательства с комиссиями на плечи Инночки. А печень-то она своя, а не казённая. Вот математику почему-то всё трын-трава, крепкие у мужика нервы, а печень вообще железная.

Зато у новой школьной психологини Дины Николаевны Образцовой, нервы ни к чёрту. Это уже поняли, как администрация школы, так и учителя, немного пообщавшись с Диной. Женщине уже стукнуло 30 лет, и должна она вроде пообтереться в школьных структурах, однако, эта дама постоянно демонстрировала всякие закидоны. Дина Николаевна имела в городе мужа Кузю, поэтому не должна бы особо страдать от женских психозов, но Кузя явно не старался, как следует, и Дина страдала. Может его не вдохновляло стараться над телом своей супруги? Фигура психологини действительно была, как говорят, на любителя. Если у склонных к полноте тёток жирок распределён равномерно, что даже нравится некоторым мужикам, типа, маешь вещь, а не косточки, то у Дины, её достоинства выпирали самым непонятным образом, подчёркивая то, что не надо было подчёркивать, и скрывали то, что не мешало бы выпятить. Грубо говоря, у Дины была отвратительная фигура на вкус основной массы мужиков. Может быть, из-за этого она и вдарилась головой в психологию. А психология, это со всех сторон наука подозрительная. Академик Павлов вообще не считал её за науку, вот нейрофизиология — это наука. А что изучает психология? Она якобы изучает работу мозга, так говорят психологи. Вот только как-то странно она его изучает.

У Дины Николаевны самой с психикой были проблемы, но она, как следует, начитавшись всякой разной психологической литературы, теперь имела в своей голове ядрёный коктейль из идей различных психологических школ и направлений, зачастую, противоречащих друг другу. Так как язык у Дины был подвешен как надо, и она любила поговорить, то в очередном школьном коллективе она нашла новые уши, в которые можно было вкладывать вековую мудрость науки психологии. Хоть язык у Дины мог работать без умолка, вот только её голос несколько подкачал. А кому понравится слушать темпераментную визгливую тётку, тарахтящую всё время на темы, которые никто не понимает. Вскоре коллектив учителей стал от неё прятаться. Не тут-то было. Дина вылавливала учителей на переменах в учительской комнате и пискляво вещала. Через некоторое время учителя перестали заходить в учительскую, что Дину несколько бесило: это что, их надо по одному в коридорах вылавливать, чтобы объяснить каждому всю глубину их запущенного психологического состояния.

В первые дни, как Дина стала работать в этой злосчастной школе, она пристально присматривалась к учителям. Да, уж. Как здесь всё запущено-то. Учителя и сотрудники в этой школе явно того. Обитель зла, а не школа. Дина скорбно качала головой. Вот математичка Мамошина: у неё же явный навязчиво-конвульсивный психоз, а она работает педагогом. У физрука Якушева наблюдается раздвоение личности, скорее всего на почве сексуальной неудовлетворённости. Зам по воспитательной работе страдает манией преследования, к тому же она скрытый алкоголик. Вахтёрша баба Серафима одержима галлюцинациями, ей везде черти мерещатся: хорошо хоть пока ещё отличает детей от чертей. Баба Серафима махровый консерватор: у себя в коморке всё время молится о спасении заблудших душ, упокоении почивших, исцелении немощных, наделении разумом скудоумных, избавлении от греха греховных, о прощении не желающих раскаиваться, о наделении учеников силой противостоять мирским соблазнам и искусу играть в компьютерные игры. Завуч явная шизофреничка, а у самой директрисы точно депресняк. У молодого математика заниженная самооценка: тихий весь такой, вежливый. Да здесь все мужики со странностями. Пожилой трудовик страдает нерешительностью, а завхоз патологической жадностью, настоящий клептоман. Придётся ей лично заняться этими учителями с целью корректировки их личностных качеств.

Начала Дина свою просветительскую работу с физрука:

— Мучают ли вас эротические сны? — стала допытываться она у учителя.

— Почему — мучают? — удивился физрук и как-то бочком отдалился от Дины. Это спасло его от другого вопроса психологини: "Скажите, осознание вашей неполноценности пришло к вам неожиданно, или развивалось в течение некоторого времени?"

На контакт не идёт — констатировала она — скрытен, сексуально озабочен. Вот с каким вожделением он смотрит на молодую физичку Тамару Троицкую, оценивающе так смотрит, наверное, уже в своих куцых мыслях совершает с ней всякие развратные действия. Всё по Фрейду, а Фрейд это голова. А бессовестная Тамара Фёдоровна, молодая физичка, не будь дура, строит глазки завхозу. Нуте-с, нуте-с. Ага, здесь у них любовный треугольник образовался. Странно, но Роман Викторович Бакшеев, которому строит глазки физичка, больше шепчется с завучем, которая шизофреничка. Ого-го, да здесь у них уже любовный многоугольник вырисовывается. Вот это страсти: Бразильский сериал вместе с Индийским кино. Хоть здесь и кипят страсти, но все учителя и сотрудники здесь, как на подбор, жалкие ничтожные личности. Вот чему они научат молодое поколение? Своим предметам? Так это не главное. Главное в жизни преуспеть.

Вдохнув побольше воздуха в грудь, Дина, находясь в учительской, когда ещё туда забредали учителя, толкнула перед коллегами программную речь:

— Коллеги, — бодро начала она. — На своих уроках, кроме изложения детям вашего материала, от вас требуется, чтобы вы обучали детей грамоте иного рода, а именно, способу преуспевания в жизни. Это сейчас главный тренд. Объясняйте детям, что секрет преуспевания прост — надо жить в этом мире в согласии самим с собой. И всё. Подрастающему поколению надо научиться своим сознательным подавлять подсознательное. Это следует из имманентной логики современных опорных идей и мотивов, ибо когнитивный диссонанс, переживаемый учащимся, является дискомфортом, от которого они стремятся избавиться, изменяя свои знания о действительности даже путём их фальсификации.

В наступившей тишине физкультурник первым побежал в свой спортзал учить детей подавлять подсознательное сознательным, чтобы не произошли фальсификации. Остальные учителя что-то мямлили, что времени не хватает на изложение материала, а возиться с подсознательным и сознательным они на уроках не могут из-за дефицита времени, но постараются.

Вот же динозавры — подумала Дина, но вслух так не сказала. Да работать ей здесь и работать, как рабу на галерах: поле здесь непаханое и не сеяное. Никто из учителей не заинтересовался её речью, разве что математик: вот тот восторженно слушал Дину. Надо будет приглядеться к нему, может из него толк и выйдет, лет так через пятьдесят. Не всем же быть такими умными, как Дина.

Математик восторженно слушал Дину, умиляясь очередному характеру в своей коллекции и внутренностям её головы. В голове Дины математик видел полный хаос и очень много насекомых...Дина не догадывалась, что математик, как никто другой знал, что, как показывает практика, реальность очень сильно отличается от вымыслов, домыслов, и всяких наукообразных историй. У Господа есть план для каждого человека, и каждый герой исключительно своего романа.

Учителя технично разбежались от Дины из учительской, в том числе и Никодим Викторович, поэтому психологиня смогла схватить за рукав только зазевавшуюся зама по воспитанию, ну, ту с манией преследования, и которая скрытая алкоголичка:

— Ну, что, чувиха, — с такой личностью надо говорить на её языке, решила Дина. — Как там твои спиногрызы, выёживаются чмошники? Воспитываешь типа их? — И Дина покровительственно похлопала офигевшую Инну Валентиновну по плечу. — Если чё, обращайся, всегда помогу малолеток нахлобучить.

Инна Валентиновна даже не нашлась, что сказать на такую фамильярность, а психологиня гордо удалилась, зорко выискивая себе новую жертву, но жертвы стали хитрыми, так и норовят спрятаться в норку. Если коллеги ещё не поняли, какое счастье им свалилось в лице Дины, и не хотят идти за счастьем, то счастье само придет к ним. Ничего — решила Дина — я их своими тестами достану, куда они от меня денутся. Сначала на себя тесты пусть оформят, чтобы определить психопрофиль личности учителя. Когда с психопрофилем управимся, можно будет и коррекцию этих ущербных личностей проводить. Потом протестируем каждого ученика: думаю, в неделю по тесту как раз хватит. Ещё надо завести тетрадь на каждого ученика с его психологическим портретом. Заводить тетради, конечно, придётся классным руководителям, всё равно они ничего не делают. Опять-таки этим дремучим учителям надо посещать обязательные семинары по психологии, писать рефераты, готовить отчёты. Это чтоб жизнь им мёдом не казалась: пусть работают над личностным ростом. И пусть потом результаты тестов перенесут в электронный вид, ага, и тетради с психологическим портретом учеников тоже перенесут в электронный вид. Всё должно быть в двух видах: бумажном и электронном. А кто из учителей будет против, то для непонятливого коллеги будут вводиться отдельные специальные психологические кружки и тренинги. Особенно это касается тех учителей, с совсем плохим психологическим профилем, который выведет на чистую воду всяких скрытых алкоголиков, психопатов, сексуально озабоченных особей, маньяков и прочих шизоидов. Вот пусть на таких кружках эти маньяки и шизоиды, взявшись за руки, каются в своих извращениях. Всё будет лучше, чем коллега учитель внезапно возьмёт в руки топор или бензопилу и пойдёт ночью по домам своих учеников. Или вдруг учителя мужского пола задумают коллективно зверски изнасиловать Дину Николаевну. Например, в спортзале. От таких моральных уродов, окапавшихся в этой школе, всего можно ожидать. Устроят в спортзале из матов сексодром, затащат туда Дину и оприходуют, и как звать не спросят. Так что здесь работы непочатый край — решила Дина, и с улыбкой предвкушения принялась обходить свою охотничью территорию: ничего, скоро здесь все будут бегать, как дизентерийные кошки. Здесь в школе объектов для исследований много, а дома только один зашуганный Кузя сидит и не знает, что его жену намылилась изнасиловать прямо в спортзале куча озабоченных мужиков, можно сказать, собираются надругаться над её телом.

Интересная закономерность: там, где выстроена хоть какая-то система — всегда найдутся личности, кто захочет бороться с системой, при этом подводит под свою борьбу какую-нибудь важную причину, например, систему надо оптимизировать или модернизировать. Именно по этим важным причинам, а не потому, что у кого-то в заднице засвербело.

Это хорошо, когда все при деле и ученики не шатаются по коридорам. Алла Леонидовна сама уже перестала совершать обходы по коридорам, выискивая прогульщиков: те куда-то вывелись сами. Кроме того ей уже и не надо было лично таскаться по школе, так как с подачи математика в коридорах были установлены камеры слежения с выводом данных на компьютеры директрисы, вахтёра бабы Серафимы и секретаря директора. Странно, но такую удобную вещь сделали для школы, по словам математика, неведомые спонсоры, болеющие за безопасность учащихся. Достаточно было нажать несколько кнопок, и было видно, что делается в школе. Директриса скривилась, увидев на экране шатающуюся по коридорам психологиню. Эта дама, с проблемами рожи и частями тела, достала даже её: судя по виду психологини та что-то замышляет очередное и феерическое, от чего будут опять стонать учителя и ученики. А что это у неё на голове?! Это же не причёска, а взбесившиеся сорняки с клумбы! Надо с этой психологиней что-то делать — подумала директор — а то, от логики этой дамы пахнет дерьмом. Не приведи Господи, если от её закидонов кто-нибудь свихнётся, или сама психологиня, что вероятнее всего, скоро окончательно сбрендит и кусаться начнёт: у неё же явно подтекает крыша. Вот же гадство: как эта дама умудряется жить с такими загаженными мозгами и в плену радужных иллюзий.

Господи, где найти умных людей и избавиться от дураков. Плохо, когда их много собирается в одном месте. Маленькое насекомое саранча, говорят учёные, стихийное бедствие, хотя в одиночку она совсем не страшна. Так и с дураками, лишь бы их много не было. Хотя, как без них, ведь альтернативно одарённых личностей везде хватает.

— Может, Алла, ты перегибаешь? — сама себе сказала Алла Леонидовна.

— Нет, Аллочка! Скорее ты недогибаешь, — ответила она сама себе. — Ведь, что хочет эта психологиня? Верно: утонуть в собственной неповторимости. Ещё она хочет принца на белом коне и единорога волшебного, что далеко от реальности. Ладно, бес с ней с психологиней. А вот как бороться с высоким начальством, которое гнобит школу?

Алла Леонидовна тяжело вздохнула. Школа, как та телега — всё ещё едет от усилий лошадки. А лошадь, это учителя, впрягшиеся в телегу. Эта лошадь еще едет? — свысока смотрит на такую картину начальство. Или с горки катится? Интересно, почему она ещё едет? Надо проверить: жива ли она там, а может её лучше пристрелить, чтобы не мучилась. Палки в колеса телеге вставляли? Вставляли! Лошадь обещаниями кормили? Ещё как кормили. Только обещаниями и кормим. Прогрессивную общественность на неё натравливали? Натравливали и продолжаем травить. Искусственные неровности создавали? Ага, колдобины и ухабы на дороге делали, даже целые рвы на пути вырывали, а она всё ползёт и ползет. Даже удивительно. Видимо, лошадь — это чистой воды энтузиастка. Тогда надо это...ну, типа....модернизировать и оптимизировать телегу, а то скрипит. Так уже дооптимизировались, куда дальше-то? Вот и придумайте что-нибудь — грозно сверкнуло очами высокое начальство: за что мы вам деньги платим? Предложения об улучшении работы школы посыпались, как из рога изобилия. Надо оценивать работу учителя только по среднему баллу, желательно и зарплату ему выводить по этому показателю. Так учитель будет вынужден завышать баллы — удивилось начальство. За завышение будем штрафовать. Чтобы им жизнь мёдом не казалась надо, кроме ЕГЭ, устраивать ежегодные государственные контрольные работы в начале и в конце года. И делать выводы, сами знаете какие. Прежде всего, кадровые выводы и карать рублём. Кого карать? Да всех подряд. Надо заставить лошадь, то есть учителя дублировать отчетность и вести документацию, как в электронном, так и в бумажном виде. Однозначно, теоретики должны управлять практиками. Практики всё равно не шарят в управлении. Надо постараться сделать так, чтобы система образования превратилась в малопривлекательную сферу деятельности для профессионалов своего дела. Хороший учитель — голодный учитель. А не хотите получать маленькую зарплату — идите в бизнес. Учитель — это призвание, а без трудностей нет и удовольствия. Мы создаём вам трудности для вашего же блага, понимать надо.

Вся наша жизнь — это большой парадоксальный процесс, и что бы мы ни делали в рамках своего жизненного аттрактора, мы сами являемся этому причиной и следствием. Молодая учитель информатики Ия Сафаровна Курбатова не могла взять в толк: зачем она пошла работать в школу учителем, кокой чёрт её на этот подвиг дёрнул. Особенно она стала сомневаться в своём удачном выборе после разговора с директором школы о своих обязанностях. Почему-то обязанностей у неё было много. Так много, что собственно преподавание информатики детям было где-то на третьем плане. Вот зачем я призналась, что знаю, что такое Exсel — корила она себя. Директор же обрадовалась, когда она в этом призналась.

— Вот вы и будете теперь заполнять все таблицы отчётности в этой программе, — радостно сообщила она Ие. — Больше некому. Не бабушке же Мамошиной заполнять эти формы. Даже молодой математик сказал, что знать не знает, что такое Exсel и, вообще, с какого бока к кАмпутеру подходить.

Кроме заполнения отчётности на Ию взвалили все вопросы, связанные с работой компьютеров, распечатывающих устройств, расшивать непонятки с интернетом и электронной почтой. Учителя и работники администрации школы, как так и надо, ловили Ию и допытывались у неё, почему принтер зажевал бумагу и как сделать, чтоб он разжевал её обратно. Почему принтер не хочет работать? Что? Бумагу в него надо вставить? А где бумагу взять?

Ие приходилось терпеливо отвечать на дурацкие вопросы, но она чувствовала, что потихоньку начинает звереть. Ещё и ученички допекают своей тупостью. Кроме того есть ещё одна великая напасть: её кабинет информатики оборудован такими компьютерами, которые уже давно надо было сдать в музей. Плюс свистопляска с программным обеспечением. Так что Ия только считалась учителем информатики. На самом деле она была мастером на все руки: всё, что было связано с электроникой в школе, по умолчанию считалось, что имена она ответственная за это. Даже за пожарную сигнализацию. Ия Сафаровна, как Фигаро: беги туда, потом туда. Она не ходила по коридорам школы степенно, как надлежит учителю: она перемещалась, чуть ли не бегом и вприпрыжку. А прогресс не стоит на месте. Постоянно надо выполнять указивки от высшего начальства и его же хотелки, как улучшить ситуацию в школе. Через день, да каждый день Ия говорила себе, что вот возьмёт и положит на стол директора заявление на увольнение, но что-то её удерживало и заставляло работать, как ту лошадь на свадьбе: всем весело, а у неё жопа в мыле. Здорово помогал математик, после общения с которым, хотелось жить, а не удавиться шнуром от мышки. Именно математик нашёл каких-то состоятельных спонсоров, которые лихо оборудовали школу системой видеонаблюдения. Ия почти не помогала ловким парням устанавливать такую систему. Может спонсоры и компьютеры новые приобретут и установят, как-то невзначай Ия высказала свою мечту математику. Тот задумался. Буквально через три дня в школе случилось чудо. Неведомые, но состоятельные спонсоры привезли на большой машине дюжину самых современных компьютеров. В комплекте к которым шли большие плоские мониторы, новые клавиатуры, замечательные мышки. За счёт спонсоров электронные машины были оснащены лицензионными программами. Кроме того спонсоры расщедрились на покупку десятка распечатывающих устройств фирмы Canon и пятидесяти картриджей к ним и две сотни пачек бумаги различного качества. Опять вежливые молодые монтажники ловко установили оборудование в кабинет информатики, а старые компьютеры установили по другим кабинетам. Досталось такое оборудование даже тем, кому оно и не очень-то было и нужно. Старенькие компьютеры, но хоть что-то. Теперь в школе был замечательный бесплатный Wi-Fi (технология беспроводной локальной сети с устройствами на основе стандартов IEEE 802.11). Спонсоры оплачивали поставщикам все их услуги. Ученикам такое нововведение жутко понравилось: ведь теперь можно бесплатно сидеть в интернете сколько хочешь. Правда, сколько хочешь, это сказано опрометчиво. Вот на переменах и после уроков сиди в сети, сколько тебе хочется, а на уроках, особенно у математика, это чревато поломкой гаджетов. Да и остальные учителя взяли моду применять на своих уроках волшебные мелки: забудешь выключить телефон, он и гавкнется. Вот же напасть какая. И никто не может понять, как какой-то мелок ломает телефоны!

Алла Леонидовна не забивала себе светлую голову мыслями о том, что это за щедрые такие спонсоры свалились ей на голову. Подарили школе новенькие компьютеры — это хорошо, а за бумагу особое спасибо, ведь бумаги требуется море. У завхоза от счастья даже руки стали трястись: много добра, всё моё, никому не дам, а то потратите. Пришлось намекать ему, чтобы приструнил своих хомяка и жабу. Хорошо, когда попадаются хорошие спонсоры и меценаты. За весенние каникулы спонсоры капитально отремонтировали протекавшую крышу: теперь школа красовалась новой, цвета спелой черешни, металлочерепичной кровлей. Спонсоры обещали, что летом, на каникулах, обновят фасад, помогут с сантехникой и электрикой. Какой-то пузатый меценат, прибывший на шикарной машине, походил по школе и заявил директрисе, что назначает двадцать именных стипендий для отличников, по пять тысяч рублей в месяц на один нос, до окончания этого учебного года и на весь следующий год. От директрисы только требуется подавать ему список учеников-отличников, а стипендии будут вручаться первого числа каждого месяца этим отличникам наличкой. Он, толстопузый меценат, уверен, что это будет стимул для детей учиться хорошо. А по итогам года, он подумает, может и изыщет средства для ценных подарков отличившимся ученикам и учителям. Хорошую работу надо поощрять.

Алла Леонидовна, конечно, радовалась таким событиям, но её стало доставать и некоторое беспокойство. На неё уже не очень хорошо стали посматривать в городском управлении образования, да и в министерстве творилось что-то не то, хотя там что-то "то" и не могло твориться. Может надо занести кое-что кое-кому? Тарифы Алла знала. Как она знала и то, что некоторые директора школ и заведующие детскими садиками регулярно заносили руководящим работникам кое-что, сама так делала. Кое-что собиралось с родителей под видом сборов на ремонт и канцелярские принадлежности, но в этом году Алла Леонидовна как-то этот процесс выпустила из рук и перестала трясти деньги с родителей. Здорово помогали спонсоры, но не будешь же просить спонсоров, чтобы те ещё и раскошелились на то, чтобы заносить нужным людям. Спонсоры такой авангардизм могли и не понять. Да пошло оно всё, плюнула Алла Леонидовна: будь, что будет. Даже если с директоров снимут, то учителем работать, наверное, оставят.

Она стала мечтать, как ей станет хорошо, когда она будет работать обыкновенным учителем. Ага, пиши только гору бумаг, но зато не надо думать, что напишут другие. Не будут интересовать хозяйственные дела, подготовки к экзаменам и к ЕГЭ. Комиссии тоже проходят лесом, хотя и сейчас она здорово не заморачивается встречей с проверяющими: на это есть у неё молниеотвод в виде ушлого математика, который может и чёрта уговорить креститься. Тогда у неё может даже отпуск случится, как у людей, а не ремонтные работы вместо отпуска. От мечтаний Аллу Леонидовну отвлёк телефон. Опять звонили из управления образования, поэтому ей пришлось с облака грёз спускаться на грешную землю.

Глава четвёртая.

— Цапыгина, ты чего рыдаешь? — поинтересовалась Инна Валентиновна, зам по воспитательной работе, когда заметила в коридоре хныкающую десятиклассницу Верочку Цапыгину.

Та стояла около окна и горько-горько плакала. Слёзы ручьём текли по щекам девчонки. Видно было, что у ребёнка горе.

— Смартфон поломался, — ещё сильнее залилась слезами девчонка. — Забыла на уроке Никодима Викторовича выключить, вот он и гавкнулся. Телефон, а не Никодим Викторович. А я же только забыла, а он....что теперь я дома скажу, ведь мамка мне еле-еле насобирала денег на этот смартфон. А я дура его загубила.

— Ты, это, не реви, — попыталась успокоить ребёнка женщина. — Пошли, поговорим с Никодимом Викторовичем. Может, он что посоветует.

— Я уже с ним говорила, — опять разрыдалась девчонка. — Он говорит, а я причём, все претензии к мелку. А что у мелка спросишь? Я пыталась с ним говорить — он молчит.

Инна Валентиновна покачала головой: вроде взрослые дети, а в волшебные мелки верят.

Баширова Инна Валентиновна и Верочка нашли в своём кабинете. Учитель уже складывал в пухлый портфель письменные ответы учеников и собирался уходить.

— А, Цапыгина, — повернулся он, услышав шаги вошедших в кабинет. — Опять ты? И адвоката привела. Думаешь, с мелком удастся договориться?

— Никодим Викторович, — обратилась к математику Инна Валентиновна, стараясь быть серьёзной. — Как-то не очень красиво получается, ведь Вера всего-навсего забыла прибор выключить. Нельзя ли восстановить справедливость?

Верочка при этом пряталась за спину заместителя директора.

— А кто сказал, что в этом мире одна только справедливость? Мир несправедлив к некоторым индивидуумам, особенно к тупезням, которых на каждом уроке предупреждаешь, чтобы они выключали свои гаджеты. А они, видишь ли, забыли. Теперь точно не будут забывать, где находятся. Сами подумайте, как можно мелок просить починить прибор. Он только ломать может, чинить не может.

— Так, что выхода нет? — продолжила Инна свою адвокатскую деятельность.

— Почему? — немного задумался Никодим Викторович. — Выход всегда есть, даже из безвыходного положения. Вот кто у нас есть Цапыгина Вера? Она есть отличница, один раз получила даже стипендию от богатенького мецената и первого мая ещё пять тысяч получит. Вот пусть и тратит свои кровные на новый гаджет.

Из-за спины Инна послышался вздох Верочки и её писк:

— Мамка не разрешит тратить деньги. Скажет, опять поломаешь. Купит простенький телефончик и буду с ним ходить, как лохушка.

— Ну-да, ну-да, — кивнул математик. — Наши детки считают, что у кого простенькие телефоны, вот как у меня, с кнопочками, то те лохи голимые. Подавай им девайсы по семьдесят тысяч. Тогда они считают себя крутизной немерянной и королями жизни.

Он сурово посмотрел на женщину и девчонку. Те под его взглядом съёжились.

— Но есть ещё способ, как заработать на дорогой гаджет, — заинтриговал Верочку учитель.

— Надо совершить подвиг? — пискнула она из-за спины своего адвоката. — Если надо, то пойду мыть туалет, — обречённо сказала отличница.

— Хм, — с сомнением произнёс математик. — Хочешь легко отделаться? Хотя, думаю, чистка туалетов хорошо укрепляет память. Какие-то лечебные у нас туалеты получаются. Скоро сюда будут водить людей, страдающих склерозом, типа на оздоровительные процедуры. Увы, девочка, но твой случай гораздо хуже. Тебе придётся постараться, как следует.

— На что вы намекаете, — хмурясь, стала уточнять адвокат девчонки.

— Придётся нашей Цапыгиной большим трудом и усидчивостью заработать себе на хороший смартфон. Открою маленькую тайну. Наш меценат приготовил хорошие подарки тем ученикам, которые по итогам года покажут выдающиеся достижения в учёбе. Фирштейн Цапыгина? По глазам вижу, что фирштейн. Короче говоря, станешь ты Цапыгина крутой отличницей, тогда по окончании учебного года ждёт тебя хороший подарок.

— А если не стану крутой отличницей? — надулась Цапыгина.

— К тупизням судьба поворачивается жо....боком поворачивается, — заверил математик. — Могу помочь с дополнительными занятиями.

— Фи, ходить на допы с двоечниками, — скривилась Цапыгина.

— Почему с двоечниками? — удивился учитель. — У меня есть группа старательных деток. Готовлю их к ВУЗам. Вот в эту группу и будешь ходить. Если поняла, то свободна, как птичка в полёте.

Посетителям оставалось только удалиться.

— Кстати, Цапыгина, — вдруг остановил Верочку математик. — Сегодня я видел, как ты угощала своих одноклассниц пирожками. Запах от них шёл изумительный. Это кто их приготовил?

— Да то мамка моя, — пояснила девчонка. — Она кулинаром работает в кафешке у дороги. А эти пирожки она дома делает.

— А торговать пирожками не пробовали? — спросил учитель. Инна Валентиновна с удивлением слушала весь этот разговор. Тут у неё на глазах рождалась схема, как разбогатеть.

— Не, мамка моя тот ещё предприниматель, — отмахнулась девчонка. — Готовить она умеет, а вот продавать ничего не умеет. Умеет только тратить деньги.

— Деньги надо тратить с умом! — Назидательно высказалась адвокат. — И денег всех лишиться можно, и ум весь растратишь.

— Ладно, — кивнул учитель. — Это дело поправимое. Есть у меня в городе знакомый предприниматель. Он как раз искал искусного повара, чтобы пирожки и пироги печь. Его материал, а мамки твоей руки и умения. Я, наверное, сведу своего приятеля с твоей мамкой: всё ей лишняя копейка в хозяйстве не помешает.

Как то, у этого Никодима всё легко разрешается, через некоторое время вспоминала разговор Инна Валентиновна. И с детьми мгновенно находит язык и с комиссиями. Кстати, надо сегодня печень молоком удивить, а то завтра опять комиссия намечается, а это значит, что печёнке надо будет напрячься. Эта комиссия хочет от нас воспитания детей в духе творчества. Хотят, чтобы креативненько всё было у деток в этом плане. А когда им творчеством заняться? Ведь домашнее задание массу времени занимает. Вот чтобы такое придумать, чтобы комиссия отвязалась от нас? Эх, опять к Никодиму придётся обращаться: может, он что-нибудь придумает.

Естественно, Никодим придумал, как воспитывать креативность у детей. Но лучше бы он не придумывал, а оставил всё, как есть.

Не переставало свербеть у Дины Николаевны, гениальной психологини. Учителя научились сбегать от её проповедей на темы морали, что ничуть не обескуражило Дину. По мозгам можно ездить и ученикам, но с ними не интересно: простые ученики, как три копейки. Вроде слушают, что вещает психологиня, но при этом, весь их вид говорит, что в одно ухо влетает, в другое ухо вещаемая информация вылетает, точно так, как происходит с её мужем Кузей. Хоть говори ему, хоть не говори. Местные спиногрызы оказались не очень обучаемыми субъектами. Это говорит о том, что они все тут алкогольные вырожденцы, а половина из этих вырожденцев — так вообще дебилы. Впрочем, здесь учителя соответствуют своим ученикам. Как говориться — яблоко от яблони...Вот скажите на милость, как можно чему-то научить молодое поколение, если оно не знает что такое, например, эмпирическое подтверждение теоретических положений путём возвращения к наглядному уровню познания, когда идеальные абстракции отождествляются с наблюдаемыми объектами. В простейших жизненных понятиях они "ни в зуб ногой". Впрочем, их учителя такие же. Кроме того они тут все поголовно сволочи и извращенцы: учителя в смысле, а ученики скоро станут сволочами и извращенцами. Насмотрятся на учителей и сами такими станут. Сволочнее местные учителя даже её драгоценного мужа Кузи, который отпетая сволочь.

Оглянувшись по сторонам Дина Николаевна увидела отличный объект для приложения своих нерастраченных душевных сил, а именно богомольную бабу Серафиму, трудящуюся в школе вахтёром и сторожем. Этот объект был тем хорош, что деваться бабе было некуда: она постоянно обитала в школе, даже никогда не выходила за территорию школы. Весь мир её сузился до размеров школьного двора и здания самой школы, зато баба имела своё мнение о внешнем мире, в котором обитал Бог, его Матерь, ангелы и черти. Люди в этом мире тоже случались. Дина решила, что с таким махровым средневековьем в лице бабы Серафимы надо решительно бороться с помощью логики и психологии. К тому же Серафима не могла сбежать со своего поста. Как только психологиня и вахтёрша пересекались, то у них происходил весьма темпераментный диалог, частенько переходящий на личности. До драк пока ещё не дошло, но уже искрило. Каждый фанатично отстаивал свою исключительно правильную точку зрения, привлекая на свою сторону таких авторитетов, как Святых Отцов Церкви и Фрейда. Частенько в орбиту их противостояния попадали незадачливые коллеги, от которых две разгневанные фурии требовали, чтобы те рассудили очередной их спор. Сейчас в такой переплёт попал молодой математик. Хоть Никодима ни та, ни другая дама, мягко говоря, недолюбливали, но сейчас обе готовы были хоть чёрта на свою сторону перетянуть, лишь бы доказать свою мировоззренческую правду. Рядом случился только один человек, который может нас рассудить, да и тот бессовестный.

— Пусть нас хоть мерзкий чёрт Никодим рассудит, — думала баба Серафима.

— Может, на мою сторону станет хоть этот алкоголезависимый коллега Никодим, находящийся в социально-психологическая дезадаптации, — в свою очередь думала Дина.

Сначала свой тезис повторила баба Серафима. По теории Серафимы выходило, что для победы над злом надо очиститься от мирского, принять в себя Бога и просить о ниспослании спасения, и по поступкам на грешной Земле будет тебе определение, куда попадёт душа, в рай или ад. Судить, разумеется, будут Высшие Силы.

— Теперь у нас одна задача — искупать грехи наши, алкая царства небесного, — убедительно говорила Серафима. — И перестаньте, наконец, смотреть на жизнь как на список дел, думайте о спасении души и о тех моральных нормах, которые нам установил Создатель. Если нет правил, общество гибнет. И знаете, что самое главное? Наш земной путь — это лишь подготовка к иной жизни, вечной и полной радостей.

Несколько иное мнение было у психологини: "В нашем современном мире всё норма, всё, что душа пожелает. При этом надо быть толерантным к чужим слабостям, а все Божественные заповеди придумали люди". Ждать радостей в загробном мире как-то некузяво: сама жизнь должна радовать.

Никодим всегда старался не выпячивать свою жизненную позицию, но раз народ просит, он выскажется по поводу норм и морали:

— Давным-давно сказано, что нет ничего нового под Луной. И всё уже происходило. Те кто-то слушают Бога через его представителей на Земле, те не подчиняются человеческим законам и общепринятым моральным нормам. Когда мораль зависит от воли Бога, тогда и человеческое общество свободно от своей морали. Потому Бог может заставить верующего в него человека совершать противоправные поступки, например, приносить кровавые жертвы или уничтожать своих противников только за то, что они не почитают конкретного Бога: христианин убивает мусульманина, а мусульманин мочит всех подряд, кто не мусульманин. Ветхий Завет тому яркий пример, там мораль зависит от воли Бога, по указу которого гибнут тысячи невинных. Последующая человеческая история тоже вся в крови. Можем ли мы определить, какая мораль является истинной? Известно, что религий много, около 30 тысяч вероучений. Каждый пастырь заявляет, что именно он говорит от имени самого настоящего Бога, и в это надо верить без доказательств. Людям надо придумать свою человеческую мораль, хоть она и будет в чём-то ложной и наивной, но её можно корректировать. Получается, что если мораль существует независимо от Бога, то он избыточен для людей, и нормальному обществу не нужен, ведь уже существует необходимая мораль.

— "Не схожи люди в своих поступках, но как согласны в том, что скрывают". Это сказал Поль Валери, — продолжал Никодим, — Думаю, что поведение самых различных людей определяют одни и те же постоянно действующие факторы. Теперь уточним что такое норма? Кто мы такие, чтобы её устанавливать? Дорогие коллеги, норму устанавливает не человек, не Бог с Люцифером, а сама матушка-природа. И нормой является то, что способствует выживанию вида в природе, как нозологической единицы. А то, что выживанию не способствует, что препятствует появлению здорового потомства, ведет к прямо противоположному — уничтожению вида. Вот и вся мораль и все нормы.

— Закоренелый еретик этот Никодим, — подумала баба Серафима. — Тьфу на него с колокольни.

— Совершенно нетолерантный индивид, — решила психологиня. — Нам с ним не по пути.

Так что в результате дискуссии, каждый остался со своим собственным мнением, естественно, самым правильным.

Для Дины стало ясно, что этот математик просто потешается над ней, но от его слов она почувствовала какую-то странную слабость, близкую к головокружению. От этого учителя, стоявшего рядом, исходила некая таинственная сила, и сопротивляться этой силе было бесполезно.

— Жалкая деградирующая личность, совершенно непробиваемый расист и гомофоб, — пришла спасительная мысль в голову Дины. — Надо этому Никодиму исправить его дикое представление о мире. Пришла пора такими коллегами заняться вплотную и пригласить их на специальный психо-корректирующий курс. Рассмотрим их жалкую жизнь через увеличивающее стекло, а не через их самолюбование, что они видят, глядя в зеркало. Я постараюсь вставить этому школьному обществу огромную психологическую клизму от безнравственности. Они у меня ещё попрыгают голубчики.

Коллеги к концу учебного года действительно прыгали от одержимой психологини уже кенгурячими прыжками. Она совсем потеряла берега. Дина, наверное, забыла постулат, что стремиться делать больше нужно, но при этом другим не надо на ноги наступать. Но, одержимая идеей, откорректировать психопрофили своих убогих коллег, Дина стала спешить: конец учебного года на носу, а учителя, как были с приветом, так и остались. Не порядок: надо поспешить. Увы, но спешка на руку только чёрту.

Инициативная психологиня проела плешь коллегам, заставляя их, наконец, посетить тренинг под её руководством. Коллеги всячески отбрыкивались, но, вдруг, за две недели сразу пять человек изъявили желание посетить рекламируемый специалистом тренинг. Инициатива любит нагибать инициаторов, но Дина опрометчиво радовалась: даже своя душа — потёмки, а чужая, тем более. Пока коллеги согласились побыть подопытными кроликами, то надо было ковать железо, не отходя от кассы. Но, всё равно, к психологическому тренингу Дина подготовилась на скорую руку. План был ненадёжный, как китайские часы, но Дина решила, что всё сладится.

Действо решили провести поздним вечером, когда из школы все, наконец, разойдутся, и некому будет отвлекать участников тренинга от покаянных речей. Для ответственного мероприятия выбрали кабинет литературы, отличающийся некоторым уютом. Может быть, атмосферу уюта давали хорошо подобранные под цвет стен шторы, или портреты маститых писателей позапрошлого века, написанные, как на подбор, в тёмных тонах. Поблёскивал своим пенсне Чехов: ему было неуютно висеть рядом с Толстым, который Чехова не считал за писателя. Хмуро глядел на будущие поколения Лев Толстой, с некоторым осуждением взирал Достоевский: вот кто в убийствах топором старушек досконально понимал, так это он.

Участниками тренинга оказались пять учителей, значит, с психологиней в кабинете находилось шесть человек: два мужика и три женщины, плюс Дина, как руководитель проекта. Мужчины из середины помещения сдвинули столы к стенам, а в образовавшееся пустое пространство установили кружком шесть стульев: всё, как просила Дина, строго по фен-шую. Стулья, расстановленные кружком, должны были символизировать особую доверительную обстановку. Коллеги, усевшись лицом к лицу, должны были откровенно поведать о своих проблемах. Проблемы каждого должны были коллективно обсуждены и пронесены сквозь своё сердце. Личная проблема, как бы делилась на много частей и, тем самым, уменьшался её груз, давящий на индивидуума. Для создания более доверительной, чуть ли не интимной обстановки, Дина чуть задёрнула шторы, погрузив помещение в полумрак. Теперь лучи заходящего Солнца не отвлекали коллег от описания своих психологических проблем. Кроме этого Дина принесла маленький светильник с лампочкой жёлтого света, что ещё больше создало атмосферу доверительности.

Незаметно включив диктофон, Дина приступила к действу. Во вступительном слове она подробно обрисовала терапевтический эффект от такого тренинга. Ведь здесь все свои люди, и почему бы своим людям не обсудить совместно некоторые проблемы своего ближнего, как и свои проблемы. Тогда проблемы покажутся проблемками. Точно вам говорю, это наукой доказано. Самим Захер-Мазохом.

Дина умильно глядела на выловленных ею учителей, которые сейчас смирно сидели, образовав кружок и, глупо улыбаясь, пялились друг на друга и на Дину. По её левую руку, сложив руки на коленях, присела информатичка Ия Сафаровна. Дальше, по часовой стрелке, уселся математик Никодим Викторович. За ним умостилась зам директора по воспитательной работе Инна Валентиновна. Если Ия и Никодим внешне были совершенно безмятежны, то Инну Валентиновну что-то постоянно тревожило и заставляло оглядываться: это говорило, что у дамочки не все дома. Дальше устроилась бабушка Мамошина Алевтина Георгиевна: она совсем тихонько что-то бормотала и не знала, куда деть свои руки. Ну, и за Мамошиной угнездился трудовик Семён Митрофанович Безпалько: совершенно спокойный и невозмутимый.

Спокойненько сидят голубчики — плотоядно улыбнулась Дина — ничего сейчас я вас своими вопросами немного раскочегарю, оживёте вы у меня, как миленькие: ничто не пробуждает интерес больше, чем чужое горе.

— Увы, коллеги, мы все друг другу демоны и ангелы, и у каждого есть свои слабые места, готовые в любой момент дать трещину. Наше общество... В нем никогда не было равенства, зато царит безнравственность, поэтому у многих людей развивается аллергия на окружающий мир.

Коллеги согласно кивали, как китайские болванчики.

— Но мы с вами люди современные и воспитанные, поэтому предаваться пессимизму не будем, а смело обсудим некоторые щекотливые моменты. Информация из этого кабинета, естественно, никуда не уйдёт: останется между нами. Итак, кто желает высказаться?

Дина не стала уточнять, что всю информацию она записывает на диктофон: зачем подопытным такое знать, не на исповеди же они.

Первой, на удивление, захотела высказаться математичка бабушка Мамошина. Видно накипело у Алевтины Георгиевны предостаточно.

Дина поощрительно улыбнулась, дескать, давай, зажигай Георгиевна: смелее, смелее, здесь все свои. Процесс, как говорил, товарищ Бабель, пошёл.

— Я вам сейчас всё честно скажу, — шамкая вставной челюстью, начала Алевтина Георгиевна, — я дура. Полностью набитая старая дура от пяток и до макушки, и с каждым часом всё дурнее становлюсь.

О, как — тихо про себя обрадовалась Дина. — Сразу такое провокационное заявление. Это замечательное начало, и оно предвещает скандальчик.

— Я уже забыла несколько букв, — голос Мамошиной окреп. — Например, я совершенно забыла буквы "Щ", "Ы" и эту, как её, ну ту с хвостиком...

— "Й", — пришёл на помощь Безпалько, при этом он солидно откашлялся.

— Ага, спасибо...И цифры некоторые я забыла, — продолжила явно сумасшедшая бабушка. — Цифры восемь и четыре, вот, хоть убей, не вспомню. И это меня беспокоит...

Вот это номер — подумала Дина — преподаватель математики забывает на ходу цифры. Завтра же запись с диктофона покажу директору школы: пусть послушает, кого она здесь у себя пригрела, маразматичек всяких. А коллеги сидят, как будто их это не волнует, что странно.

Дина хотела подстегнуть дискуссию, сказав что-нибудь умное, но дискуссия продолжила набирать обороты и без её слов.

— Да, меня это сильно беспокоит, — продолжала несчастная Мамошина. — И я предприняла меры...

— Какие? — встряла Дина, чтобы хоть что-то сказать. — Опишите, пожалуйста.

— Я решила накраситься, — кивнула на поощрительные слова Мамаошина.

— И? — с удивлением сказала Дина.

— Вот тут беда коллеги, — выпалила Мамошина, чуть ли не теряя вставную челюсть. — Я, как оказалось, и накрашенная страшная. Меня это тревожит до селезёнки. От этого я зверею и хочу кого-то прибить.....лопатой. Непременно лопатой.

— Вот, вот, — встряла в разговор Инна Валентиновна. — Как я вас, голубушка, понимаю так, что и самой хочется кого-нибудь прибить или покалечить. Лопата — это здорово. Символично. Меня вот тоже обуревают тревоги, постоянно что-то где-то шебаршит рядом, слова всякие, стыдно сказать какие: мат-перемат и скабрезные предложения изо всех углов слышу. Вот и сейчас...я точно знаю, что в той электрической розетки кто-то сидит и матерится. А про сны, коллеги, я вообще молчу. Хоть не спи. Это разве сны? Разве тут выспишься, когда полночи кого-то разделываешь большим мясницким ножом. Хрясь — голова отлетела, хрясь — рука в сторону......и кровища кругом! Кровищщща! Как на скотобойне. Думаете приятно всю ночь ножиком махать? Утром встаёшь усталым, как после смены. А тут на работу надо переться. Вот такая проблема. Надо как-то с усталостью бороться. Валерьянку что ли попить.

— Фи, ножик это пройденный период, — вклинился в разговор Безпалько. — Пора вам, коллега, переходить на бензопилу. Это гораздо продуктивнее получается. Пока вы там одного человечка своим ножиком разделаете, бензопилой можно кучу народа расфасовать. Гораздо, доложу вам, эффективнее получается.

— О, бензопила, это здорово, круче лопаты будет, — зашлась в экстазе зам по воспитательной работе. — И кровища!!! — она закатила глаза, представив картину. Улыбалась при этом женщина, как обожравшийся вампир.

Дина, сидела с округлившимися глазами, и не смела даже слово вставить в оживившуюся дискуссию. Дискуссия завернула куда-то не туда. Правда, коллегам её направляющие слова и не требовались. Они все разом хотели высказаться по теме, и немедленно.

— Вот с голосами у меня всё нормально, — солидно продолжил Семён Митрофанович. — Живу с ними мирно, душа в душу, хотя они иногда безобразничают и предлагают: "Убей! Убей! Замочи! Придуши вон ту дамочку". А я не желаю никого убивать просто так, даже мочить и душить не хочу. Вот спать я хочу тихо и мирно. А то ещё снятся всякие, прости Господи, лошади. И я верхом на них: страшное дело. Мне, коллеги, не очень-то по душе, чтобы разумное существо прыгало у меня между ног.

— Кровищщща! — сама с собой о чём-то беседовала Инна Валентиновна. Ей уже не было дела до других. При этом она протягивала вперёд руки, растопырив пальцы, зверски улыбалась и делала страшные глаза. Чем-то Инна стала походить на упыря.

— Э, — вставила междометие потрясённая Дина. На большее её не хватило.

Безпалько, не обращая внимания на выкрики Инны Валентиновны и на потуги психологини что-то сказать умное, продолжал:

— Вот сон у меня плохой, это да, — нахмурив брови, продолжил он. — Вчера снилось, как мы с завхозом гонимся за Валькой Ляшко, ну вы знаете эту девицу, ученицу десятого класса. В девке уже сто кило будет. Во, разъелась. На стуле еле помещается. И прикиньте, коллеги, мы с завхозом совсем голые, в чём мать родила, за Валькой гонимся. Наконец поймали. Вот к чему такой сон?

— Это к повышению зарплаты, — кивнув, предположил Никодим Викторович. — Или к премии.

— Поймали Вальку-то, вы с завхозом, — констатировала Мамошина. — И изнасиловали? — с надеждой уточнила она.

— Кого изнасиловали? Вальку-то? — удивился трудовик. — Пусть этого бегемота извращенцы насилуют. Мы с завхозом не такие. Мы её поймали и съели, как аборигены капитана Кука. Только Валька жирновата оказалась, на любителя. Я постное мясцо уважаю-с с помидорчиками.

— Кровищщща! — опять принялась за своё зам директора.

До сих пор спокойно сидящий Никодим Викторович, всё же вставил свои две копейки в дискуссию:

— У меня со сном получается даже несколько лучше, чем у вас. Я просто запойный алкоголик, о чём публично и каюсь. Чего тут скрывать. Люблю это дело, знаете ли, и сплю хорошо, но не всегда. Случается, беспокойство одолевает: хочется чего-то этакого с сексуальным подтекстом. Но это терпимо. Вот когда Луна, коллеги, в Козероге, как сегодня, мне совсем плохо: я тоже желаю загрызть кого-нибудь помоложе. Эти желания я заглушаю двумя бутылками водки, ага. А то и тремя. Пока получается. Она, родимая, меня отвлекает от таких мыслей. Здорово я придумал, правда, коллеги?

— А что молчит, как рыба об лёд, наша драгоценная Ия Сафаровна? — спросил вдруг Безпалько.

Информатичка Ия Сафаровна всё время, пока общество признавалось друг другу в мелких грехах, сидела, молча, с блаженной улыбкой и чему-то улыбалась — чему-то своему и сокровенному. От вопроса Безпалько она очнулась, сфокусировала взгляд на обществе и удивлённо произнесла:

— Слушаю я вас коллеги и удивляюсь, — со странной улыбочкой начала она. — И это вы называете проблемами? Фи на вас восемь раз. Детский сад "Ромашка" это, а не проблемы. Подумаешь: бензопила, голоса всякие, сны плохие. А у кого сейчас они хорошие?

— И кровищщща, — поддакнула Инна Валентиновна.

— И что тут такого? — отмахнулась Ия. — А вот смогли бы вы со своими бензопилами поучаствовать в приличной оргии на погосте? Или в чёрной мессе некромантов? Все ваши заскоки — это просто отстой: в культурном обществе вас бы за такое просто обсмеяли бы. Вот участие в чёрной мессе на местном кладбище — вот это прогрессивно и в тренде. Ночь, выкопанные могилки, некроманты с кривыми ножами, жертва орёт и, да, кровищи море.

— Чего это, что наши закидоны отстой? — набычился Безпалько. — Может, мы тоже хотим поучаствовать в чёрной мессе на погосте. Где записаться?

— Я бы поучаствовал, — намекнул Никодим Викторович. — Всё равно сегодня спать не буду: Луна в Козероге, понимать надо. Водка может не спасти, и пойду я по посёлку с лопатой прохожих мочить.

— А я накрашусь, возьму лопату и тоже пойду по посёлку, — пообещала Мамошина. — Дуэтом будем мочить. Давайте коллега первую Вальку Ляшко замочим.

— А где мы сейчас, на ночь глядя, живую упитанную жертву возьмём? — деловито стала уточнять Инна Валентиновна. Это она говорила, пристально смотря в спину тихо улепётывающей из кабинета Дины Николаевны. Дина сама не знала, как она смогла живой выбраться из этого гадюжника, от этого сборища ополоумевших ублюдков. От ужаса сил у неё не оставалось: ноги, хоть они и казались ватными, сами несли её прочь. За что им большое спасибо: спасли всё тело от лап некромантов.

Выглядело всё так, словно психологиня, не говоря ни слова, не попрощавшись с коллегами, решила закончить мероприятие и быстро скрыться. Наверное, ей срочно вспомнился милый Кузя, которому она сегодня забыла купить пачку кефира и сдобную булочку. Ошарашенные таким поворотом учителя остались одни в слабо освещённом кабинете. Портрет графа Толстого, казалось, улыбался, глядя на их компанию. Граф был понятливым человеком и толерантным к чужим страстям.

— По-моему жертва сбежала к ядрёной Фене, — флегматично произнёс Никодим.

— Как есть сдрыстнула к своему Кузе, — кивнул Семён Митрофанович. — Коллега, а вы не боитесь, что эта дамочка, с очень богатым внутренним миром, завтра запись на диктофоне отнесёт в органы?

— Нет у неё уже никакой записи наших тут откровений, — отмахнулся Никодим. — Если с дуру, что и представит, так только хорошую песенку:

А, на кладбище, так спокойненько,

Ни врагов, ни друзей не видать,

Все культурненько, все пристойненько —

Исключительная благодать.

Нам судьба уготована странная:

Беспокоимся ночью и днем,

И друг друга грызем на собраниях,

Надрываемся, горло дерем.

Друг на друга мы все обижаемся,

Выдираемся все из заплат,

То за лучшую должность сражаемся,

То воюем за больший оклад.

— Коллеги, а не перегнули мы с ней палку? — включилась в разговор добродушная бабушка Мамошина: ей всегда было всех жалко, только себя она не жалела. — Как-то Диночка наша побледнела немножко, и ручки у неё тряслись. Как бы она не свихнулась-то, а то умишком она слабая — может и сбрендить.

— А вот мне её нисколько не жалко, — зло высказалась Инна Валентиновна. — Достала уже своими бреднями. А сколько доносов она на нас накропала: ещё долго будем разгребать. Вот скажите: почему обязательно нужно ненавидеть то, чего не понимаешь?

— Мне тоже это чудо в перьях совсем не жалко, — отметил Безпалько. — А здорово Никодим Викторович придумал потролить её. Ведь, что я заметил: эта стервозная дамочка совершенно не понимает, что такое юмор, ирония, сарказм. Нет, я о ней жалеть не буду. Надеюсь, она сама скоро покинет нас и будет морочить голову только своему Кузе. Иначе придётся ей вступать в местное общество некромантов, гы-гы.

— А мне было трудно сидеть смирно и не смеяться с вас, — призналась Ия Сафаровна, — особенно когда Алевтина Георгиевна рассказывала, как она красилась и размечталась лопатой кого-нибудь угробить. Я как представлю эту картину, — Ия не выдержала и звонко засмеялась.

— А некроманты и съеденная Валька Ляшко, это было круто, — вытирая слёзы от душившего её смеха, в свою очередь проговорила Инна Валентиновна. — Я, как вспомню Динкины глаза, так меня смех разбирает.

Инна сделала страшные глаза, вытянула руки и зловеще проговорила: "Кровищщща!".

Коллеги теперь все дружно смеялись.

— А не отметить ли нам, коллеги, локальную победу над силами зала в ресторанчике? — предложил весьма здравую идею Безпалько.

Никодим Викторович скривился, а Инна Валентиновна запротестовала:

— Семён Митрофанович, побойтесь Бога, нам ещё на этой неделе с Никодимом Викторовичем очередную комиссию почивать, а печёнки у нас не казённые.

— Знаете, что, коллеги, — предложил Никодим. — А давайте завалимся на чай к тётке Наташи, ну, это мамка нашей Верки Цапыгиной. Говорят, она освоила технологию изготовления новых пирожков. Вот мы и отведаем их, типа заценим продукт.

— Как-то неудобно, — начала сомневаться Мамошина. — Вечер уже поздний, а мы в гости.

— Заверяю вас, что тётка Наташа только рада будет нашему появлению. Ведь это я свёл её со своим знакомым частным предпринимателем из города. Устроил, так сказать её бизнес.

Действительно, все в посёлке знали, что дела тётки Наташи Цапыгиной с некоторых пор резко пошли в гору. Поговаривали, что она стала работать на городского предпринимателя, который специализировался на выпечке. Доморощенному кулинару никуда не надо было ходить на работу. Пирожки она делала в своём доме, а предприниматель только привозил исходные продукты и забирал готовые пирожки. Много народа специализируется на выпечке пирожков, с последующей их реализацией на дороге. Но не у всех получается разбогатеть. Как-то так получилось, что именно Цапыгинские пирожки приглянулись, как городскому населению, так и транзитным шоферюгам. Поселковое население, также испробовав пирожки тётки Наташи, в один голос признали их очень вкусными и полезными для организма. Универсальная, понимаешь, вещь: можно с ними чайком побаловаться, а можно и водочкой. Фруктовые для чая, мясные и картофельные для водочки. Многие хозяйки пытались повторить изготовление пирожков по Цапыгински, но, увы, такими вкусными их изделия не были. Вроде бы тётка Наташа рецепт не скрывала, но почему-то её пирожки были чрезвычайно вкусными, а у других изделия выходили просто обычными пирожками.

Пока шли до дома Цапыгиных, женщины спорили, почему пирожки получаются вкусными именно у тётки Наташи. Здесь тайна и интрига.

— Да всё просто, — просветил их Никодим. — Тётка Наташа делает выпечку из самой лучшей муки и кладёт в пирожок очень много начинки. Не жадничает. Вот у неё они такие вкусные и получаются.

Женщины с сомнением качали головами: нет, здесь есть секрет. То, что секрет был, впрочем, знал только один Никодим, но он не собирался о нём рассказывать — зачем разочаровывать женщин.

Наталья Цапыгина встретила не великую толпу учителей с распростёртыми объятиями. Хозяйка была женщиной доброй и хлебосольной, к тому же она великолепно знала, кому ей надо говорить благодарности за то, что у неё стала налаживаться жизнь в плане появления в доме лишней копеечки. Все учителя немного стеснялись, все, кроме Никодима, который по-хозяйски ввалился в дом к тётке Наташи и громогласно заявил, что они, если хозяйка не возражает, готовы продегустировать новые пирожки, о которых по посёлку уже ходят легенды.

Хозяйка от таких комплиментов расцвела, как майская роза:

— Скажете тоже Никодим Викторович, — всплеснула руками польщённая хозяйка. — Пирожки, как пирожки, только сделаны с любовью и старанием. Верочка, кстати, мне тоже помогает, когда уроки не делает. Старается дочка.

Про уроки — это была явная шпилька в адрес школы, что задаёте, дескать, много домашней работы, вот дитё бедное и пыхтит над вашими заданиями.

— Без труда не вытащишь медведя из берлоги, — блеснул эрудицией Безпалько.

Видно было, что Семёну Митрофановичу хозяйка понравилась, и он стал распускать перед ней пёрышки. Это молодому Никодиму Наталья Цапыгина казалась пожилой тёткой, а для Безпалько она была ещё молодой девушкой: за такой обаятельной и работящей молодкой можно и приударить.

Стол с самоваром Наталья накрыла в большой комнате. Собственно, больше и некуда было усаживать дорогих гостей. На кухне каждый сантиметр был отдан под производство пирожков, даже большая комната выглядела, как кондитерский цех, но место для гостей нашлось, как нашлось и чем их попотчевать. От души, как говориться. Никодиму Викторовичу всё самое лучшее.

У гостей не было слов от восторга. Охи, ахи, восторженные вздохи от угощений так и сыпались на голову хозяйке. Завидовали и Баширову: ведь того накормить норовило пол посёлка. Умеет ушлый парень в доверие втереться. Пирожки — это только начало дегустации изделий. Оказывается, правду народ говорил, что тётка Наталья освоила уже не только пирожки, а пироги и даже татарский чак-чак. Процесс производства протекал, чуть ли непрерывно, так много пирожков требовалось на реализацию. Все ингредиенты привозил городской предприниматель, он же и увозил готовую продукцию. Соседи даже обижались, что им не достаётся фирменных пирожков: все вкусняшки уходят напрямик в город и на точки реализации у дороги. Приходилось умелой женщине готовить большее количество пирожков для соседей, но и это количество уходило моментально. Что-то слишком уж сильной притягательной силой стали обладать Цапыгинские пирожки. Вскоре, оказалось, что силы хозяйки не безмерны: она физически неспособна готовить безумно большое количество пирожков.

— Это мне что, уже и спать не надо ложиться, — отбивалась она от заказчиков. — Сколько могу, столько и делаю: у меня главное качество.

Появились предложения от городских ресторанов перейти работать к ним, были даже предложения из области, но Цапыгина мудро отказалась от таких предложений. Кроме того, городской бизнесмен, на которого она работала, стал говорить, что думает в посёлке открыть маленькую кафешку и назвать её "Пончиковая". Основной контингент покупателей, как предполагал он, будут школьники и местные, кто ходит в кафешки выпить чаю или кофе, а не пиво с водкой.

Никодим Викторович на такие перспективы только покивал головой, типа дело хорошее и стоящее. Он, кивая, не забывал класть в рот татарский чак-чак и запивать вкусняшку чайком. Чак-чак у хозяйки получался таким же замечательным, как и её пирожки. Этот продукт она уже расфасовала по невеликим коробочкам. В каждую коробочку обязательно укладывался листочек с напечатанной на нём притчей или историей. Никодим с любопытством взял один такой листочек и прочитал, что на нём написано. Ему досталось одно из наставлений Каюма Насыри: "О, сын мой, если заметишь ошибку в словах или делах кого-нибудь, не вздумай сказать об этом, ибо, даже признав твоё замечание справедливым, человек не простит тебе твоих слов. В этом я убедился на собственном опыте. Сколько раз я пытался делать людям замечания, столько же раз мне пришлось горько раскаиваться в этом". Собственно, что старик хотел — чтобы его благодарили за нытьё, ведь иначе как нытьё любое поучение людьми и воспринимается. Нет, говорить поучительно с людьми не надо, не всякий поймёт, скорее всего, сочтёт тебя занудой. Надо, наоборот, помочь людям любое глупое дело довести до абсурда, до злого хохота со всех сторон. Вот тогда недалёкий человек прочувствует деяния своих рук на собственной шкуре. Только так: только через боль и страдания хорошо доходит до людей, что они не правы. Так, что поучать — не наш метод. Наш метод, как мечтала Мамошина, лопатой по голове.

Вот только не все люди в посёлке и городе думали о пользе дела. У многих просто интеллекта не хватало приносить пользу, а у части народа всё было построено на понтах. Увы, существовала целая толстая прослойка людей, которым хочется одного: легко и сладко жить. У которых понтов, как в океане воды, самомнения, как у Остапа Ибрагимовича Бендера. А амбиций, как у той птички, дерзавшей взлететь к Солнцу. Если есть амбиции, то не обязательно думать о ближнем, надо думать исключительно о себе любимом. Амбиции без таланта и смысла, наверное, самая опасная вещь в мире: они сгубили как множество дураков, так и умных людей. Может быть, правильно говорила школьная психологиня, что в любом локальном обществе существует закон "Двадцати процентов". Этот закон говорит о том, что в любом обществе 20 процентов особей приносит столько же пользы, сколько остальные восемьдесят процентов.

Впрочем, многие знать о таком законе не знали, да и плевать они хотели на все законы, как из психологии, так и из уголовного кодекса. Коля Кучерявый, житель окраины города Комаровска, давно просёк, что надо жить исключительно для себя любимого, а уголовный кодекс писан для лохов, а не для таких умных и красивых потсанов, как он. Следуя этому незамысловатому принципу, Коля обзавёлся кличкой Кучерявый и, к своим тридцати годам, поднялся на самый верх городского дна. Поднялся, как та мутная пена, что поднимается со дна, стоящей на огне кастрюли. Пену следует удалять и выбрасывать на помойку, но пока судьба Коляну благоволила, и он даже уверовал в свою безнаказанность так, что всё смелее стал ходить по краю уголовного кодекса, бравируя этим. Такая гибкая жизненная позиция позволяла Кучерявому торговать дурью. Старшие, более авторитетные товарищи, доверили ему право распространять вещества по западной окраине города, плюс Коле был "отдан" посёлок Жупеево. До последнего времени бизнес развивался великолепно, но вдруг стал тормозить. На окраине города дурь распространялась весело среди жаждущего красивых приходов населения, а вот дела в Жупеево что-то стали идти туго. Пришлось Коляше снизойти до разбирательств, почему так, да и старшие товарищи стали намекать на профнепригодность Коли Кучерявого. Может Колян уже устал и ему пора на залуженный отдых, намекали старшие. Их можно было понять: ведь денежный ручеёк пересыхает прямо на глазах. Сам Коля дурь местным торчкам, естественно, не толкал: для этого у него были специальные "пушеры", которые и толкали порошки и таблетки страждущим. Пушерам и на нарах сидеть случись им попасть в очередную облаву. Сам Кучерявый в системе числился мелкооптовым торговцем, что чуть выше обычного пушера. В Жупеево такими подпольными провизорами считались Покус и Гриня Весёлый. Да вот беда — сначала Гриня Весёлый утонул на болотах, через месяц на болота зачем-то попёрся и Покус, где и он успешно утопился. Было даже официальное следствие, которое глубокомысленно изучало распухшие и частично объеденные трупы бывших заслуженных провизоров. Но сколько труп не изучай, он не скажет, кто его убил. Намекнуть он, конечно, сможет, если следы останутся подозрительные, а вот говорить уже не сможет. Здесь некромант нужен, желательно со стажем, а таковых в Комаровске и в его округе как-то не случилось. Во всяком случае, следователи о практикующих некромантах не слышали. Оставим это упущение на совести следственных работников, ведь любой некромант, даже самый слабый, проведя соответствующий ритуал, узнал бы от трупов, что их пристроил в болото математик из местной школы, которого зовут Никодим. Ха-ха, это шутка была, а вы поверили. Да никакой некромант такой глупости никогда не совершит, чтобы даже шёпотом обсуждать действия Никодима Викторовича, а уж выдать его властям — да упаси Высшие силы вместе с Низшими.

Кучерявый лично смотался в Жупеево, чтобы на месте разобраться со странными смертями своих работников, ну, и приглядеться к кандидатурам на их место. Раньше на примете у него была семейка Галуевых, особенно на папу Юру и старшего его сыночка Ваську были надежды: перспективные кадры. Но с ними произошли совсем уж странные вещи, что в живых остался только Васька, но на должность теневого провизора он совсем не тянул, так как в настоящее время пребывал в психушке и по достоверным сведениям, дела его были весьма скорбны. Подвинулся Васька-то разумом конкретно.

После того, как Гриня Весёлый сгинул на болоте, склад с дурью перешёл под контроль к Покусу. Гриня жил в большой семье, но дурной, как и он сам. Семья была крикливой, скандальной, любящей выпить и покуролесить. Вот вкалывать они не умели, поэтому жили бедно, и Гриня был у них за главного кормильца и поильца. Поэтому семья долго не просыхала, поминая Гриню, и сокрушаясь, что теперь придётся идти горбатиться на дядю. А как же, мать его, работать, когда руки из жопы растут и года не те, и уже седина, стыдно молвить где. Эх, Гриня, Гриня, на кого ты нас, сволочь, оставил.

Склад с дурью тогда был оперативно передан на попечение проверенному кадру Покусу. Покус, в отличие от Грини Весёлого, жил один в избушке, как та Баба Яга. Сейчас у Коли Кучерявого оставался открытым вопрос, а как там поживает склад с веществами? Где в Покусовой избушке находится тайник с товаром, Колян знал. Вот только была загадка: полный склад, или к его содержимому приделали ноги местные жители, да могли и менты распотрошить склад. Надо было проверять. Но не средь бела же дня, когда соседи шастают туда-сюда, как будто им делать нечего. Сидели бы лучше дома, да размножались, что полезно для бизнеса. А то наркозависимые долго не живут, нужна свежая кровь, а это свежие деньги, которые не пахнут. Вернее пахнут, Колян знал это точно, потому как сам любил запах банкнот. Это запах власти и больших возможностей, ведь в этом мире всё можно купить: Колян это точно знал.

Вечер Колян скоротал в местном ресторане, отметив, что здесь кормят гораздо лучше, чем в городе, особенно ему приглянулись пирожки к чаю. Вообще объедение. Как стемнело, он хорошо накормленный двинулся к избушке Покуса, здорово не опасаясь, что его заметят местные. Колян был совсем не трус, да на его работе трус бы не удержался: здесь опасность подстерегает со всех сторон, поэтому, надо быть смелым и удачливым. Удача в этом бизнесе — большое дело. Но, подойдя к избушке Покуса, Коляна пробрали мурашки: картинка была зловещей и неприятной. Эта неказистая избушка, огороженная разномастным забором и огромными деревьями, даже днём вызывала некоторое напряжение психики, а уж ночью здесь, хоть фильм ужасов снимай. Вон, как выскочит сейчас из-за того угла дикий зомби. Но Колян трусом не был и в зомбаков не верил, хотя знал многих своих наркозависимых клиентов, которые уверяли его, что не только зомби бегают по городу, как так и надо, но и упыри здесь обитают. Сами вы упыри — презрительно смотрел на свою клиентуру Кучерявый — с такими ночью встретишься, точно в зомбаков уверуешь. Видок у некоторых торчков был ещё тот, особенно у тех, кто уже давно присел на препараты: их облик действительно больше походил на начинающего зомби, чем на человека.

Со скрипом отворилась калитка от пинка Коляна. Сволочь, смазать не мог — подумал о покойном Коля. Как только он вошёл во двор, так почему-то стало тихо: внешние звуки как обрезало. Но за мгновение до этого раздался несильный звук лопнувшей струны. Колян поморщился: ещё здесь всякой мистики не хватало. Фонарик он решил включить уже внутри избушки, чтобы не привлечь ненароком какого свидетеля, а то вдруг принесёт нелёгкая бывшего клиента Покуса. Это запросто: ведь у клиентов ломка, вот они и надумают, что покойный Покус хранил дома порошки. До тайника добраться трудно, но почему бы бывшим клиентам не попытаться всё здесь перерыть. Сейчас как раз тот случай, когда надо опасаться свою же клиентуру сильнее, чем полицаев.

Коля смело потянул дверь на себя: он знал, что у Покуса дверь никогда не запиралась на замок, а изнутри закрывалась на засов. Но раз там никого нет, то и засов накинуть будет некому. В тамбуре в ноздри Кучерявого ударила ядрёная пыль так, что он чуть не закашлялся. Мля, забыл респиратор надеть — поздно вспомнил Коля — дыши теперь пылью. Включив фонарик, он стал пробираться в основное помещение, отталкивая рукой свисающие ветхие тряпки. Он знал, что Покус отличался исключительной неряшливостью, но открывшаяся картина показала, что по избушке прошлась голодная орда Наполеона: всё было сломано, разбросано и загажено. Сразу было видно, что постарались бывшие клиенты: они даже полы начали вскрывать, пытаясь найти склад с веществами. Здесь же они и испражнялись. Надо было умудриться пройти по горе мусора до второй комнатушки, чтобы проверить сохранность склада, но, как в нехороших фильмах, в самый жуткий момент выключился фонарик. Коля смачно выматерился, пытаясь реанимировать фонарик, но китайская поделка приказала долго жить и не болеть. Хоть фонарик тряси, хоть стучи об стенку, он светить не хотел, а вот пыли прибавилось. Сильнейший кашель скрутил Коляна, показывая ему, что в этом доме ему не рады. Чтобы отдышаться, Колян повернулся ища выход на свежий воздух, но тут он почувствовал, что влетел в какую-то фантастически пыльную тряпку. Что за тряпка, откуда она взялась — поди разберись. Около двери, как он знал, висели на гвоздиках какие-то старые плащи, пальто и куртки Покуса. Сейчас в темноте они выглядели как чёрные висящие покойники. Коляна особо сильный кашель согнул пополам и толкнул на эти старые плащи и древние пальто. Он вдруг почувствовал, что сверху на него мягко обрушился этот хлам. Показалось даже, что кто-то при этом вздохнул и завозился. Колян попытался выбраться из этих помоечных вещей, но не тут-то было. Вещички мягко, но неотвратимо окутали фигуру Кучерявого, не давая ему выйти на воздух. Он дёрнулся, как ему казалось, к двери, но полетел в кучу вонючего и пыльного мусора, а бомжовская одежда и не собиралась отлипать от его тела, наоборот она, как к родному прижалась к Коляну, при этом что-то неразборчиво шепча. От этого шёпота Коля окончательно потерял сознание, отлетев в спасительное небытие. Пришёл он в себя, ощутив, что куда-то бредёт по бездорожью. Ночь, под ботинками что-то мерзко хлюпало, но Колю ничего уже не интересовало. Он смутно понимал, куда это он направился, да и вообще, кто он. Впереди блеснула абсолютно ровная поверхность, отражающая лунный свет, по направлению к которой что-то влекло тело Коляна. Он оступился на краю ровной поверхности и рухнул на неё, но не ударился, а, наоборот, пробил её своим телом и ушёл под эту поверхность с головой. Это так светилась, под слабым светом звёзд неглубокая болотина. Но и этой болотины хватило, чтобы утопить попавшего в её объятья человека. На относительно твёрдом краю остались только ноги незадачливого путника. Вскоре рябь от упавшего тела пришла в неподвижность, а лягушки, как кричали, так и продолжили кричать: их совершенно не заинтересовал человек, который решил залезть в их болото. На людей лягушки не охотились, вот люди, бывало, охотились на них, хотя, что там в этой лягушке есть. Лапку разве что. Так сколько это надо слопать лягушек, чтобы наесться. Нет, господа французы, чмошники вы самые настоящие. То лягушек жрёте, то улиток, то скользких устриц. Хотя в Швейцарии вон всех кошек и собак поели. Вкусовая традиция у них, видишь ли, такая. Гурманы, мать их.

О вкусах не спорят. На вкус и цвет товарищей нет. Вот, например, Безпально не очень любил чернику, а Никодим Викторович любил любую ягоду, которую он собирал на болотах и потому охотно делился добычей с коллегами, считая, что и им она нравится. Собирал Никодим ягоды много — это было его хобби в свободное время шастать по болотам и собирать ягоды. Даже местные удивлялись: ведь человек приезжий, но в болотах освоился хорошо, а наши болота вещь опасная. Здесь, между городом и посёлком, большая территория, состоящая из озёр и болот, где, между прочим, куча народу тонет. Туда лучше не соваться без местного проводника. Кроме того, болота располагаются не только между городом и посёлком: это только малая их часть. Дальше на север начинаются настоящие топи, простирающиеся на огромной территории. Зато на болотах много ягоды. Но тонуть в болотной жиже из-за ягоды не интересно, поэтому местные здорово не углублялись в болота, а собирали ягодку по краю, но по краю её росло мало, а охотников было много. В ягодный сезон находились охотники, кто забредал далеко на болота, но таковых было не много: надо было уметь ориентироваться на такой сложной местности и знать тайные тропы. Вот эти отчаянные люди периодически и находили утопленников, как свежих, так и пролежавших в тухлой воде большое время. О таких находках некоторое время судачили в посёлке, предупреждая друг друга об опасности попадания в трясину, а потом опять всё повторялось до следующего утопленника.

После того, как психологиня провела "успешный" тренинг с коллегами, чей психопрофиль она хотела немного подкорректировать в нужном русле, прошло несколько дней. За эти дни никто в школе психологиню не видел, впрочем, и не жалел об этом. Но, на третий день она всё-таки появилась, о чём поведал Никодиму Викторовичу трудовик Безпалько, когда Никодим объявился на его территории в школе, с целью угостить коллегу свежей ягодой с болот.

Ягоду коллеги вымыли, выложили в глубокую тарелку и мирно её поедали, флегматично обсуждая последние школьные новости. Учителей радовало, что вот и отпуск грядёт, а вместе с ним и отпускные денежки.

— Викторович, — говорил Никодиму трудовик, не забывая класть в рот очередную ягодку. — Сегодня в школе объявилась наша Дина Николаевна. Не запылилась. Выглядит она, доложу я тебе, в сложноописываемом состоянии. Фрейд бы высказался по этому поводу, а я просто думаю, что она так выглядит с недотраха, ага. Прикинь хохму, Викторович. Бегает сейчас наша психологиня по школе и ищет всю нашу "некромантскую" группу.

— Зачем? — флегматично спросил Баширов. — Чтобы вступить в неё?

— Зачем бегает? — продолжил Безпалько. — Надо думать, никак не угомонится. Всё от недотраха.

— Надеюсь, все наши говорили с ней так, как мы договорились? — уточнил Никодим.

— Естественно, — кивнул Безпалько. — Отвечаем ей, как договорились. При мне она сунулась к Мамошиной и давай втирать ей, что надо повторить этот дурацкий тренинг. Ага, записи-то ведь не осталось. Мамошина, естественно, сделала круглые глаза и заявила, что никаких тренингов она не посещала. Тут началась хохма. Психологиня стала бабушке напоминать, что это тот тренинг, когда Мамошина заявила о себе, что она дура, ничерта не помнит, всё забывает, даже цифры, кроме того красится, как индеец на тропе войны, но всё равно страшная. И про лопату не забыла напомнить.

Баширов хмыкнул, представив эту картину.

— Тут Мамошина ей и говорит: "Милочка, где ваши культурные манеры, что вы пожилого человека дурой величаете, да ещё намекаете на отсутствие памяти и на наличие дурных манер, типа краситься". Я, говорит Мамошина, ни на каких ваших тренингах не присутствовала, а память у меня ещё работает, дай Бог каждому: я все таблицы Брадиса наизусть знаю, дифференциальные уравнения как орешки щёлкаю, и ваши бредни про дуру слушать не желаю.

— Прикинь Викторович, — психологиню от таких слов перекосоё...перекосило. — Она бедная ко мне кинулась, но я позволил себе смотреть на неё, как на немного свихнувшуюся, что бегает и спрашивает у людей всякую фигню. Говорю ей, что ни про какие тренинги слыхом не слыхивал, а вам, милочка, говорю, надо бы витаминчики попить, а то в конце учебного года у школьных работников в голове и не такое твориться. Говорю, скоро отпуск, отдохнёте на свежем воздухе, может оно и пройдёт. А к бабушке Мамошиной не приставайте: у неё память феноменальная, уже многие её память проверяли, а потом поражались такому факту.

— И что психологиня? — уточнил Боширов с довольной улыбкой.

— Пошла допекать Ию и Инну Валентиновну. Но те быстро её отшили, сообщив, что как-то не помнят ни о каких тренингах. Может, психологине эти тренинги привиделись? Да и какие тренинги, конец четверти, конец года, совесть имейте, где на всё время взять, ведь запарка лютая. После этого психологиня ходит по коридорам, как зомби и обтекает. Скоро и тебя, Викторович, найдёт и допросит.

— А я чё? — потянулся Баширов. — Я ни на каких её тренингах не был, с меня и взятки гладки. Я сейчас только о ЕГЭ думаю. И об этой...как её....инклюзивности.

Друзья рассмеялись.

Да, действительно, последние дни у Дины что-то не заладились. После злосчастного тренинга она явилась домой уже в десятом часу, а сволочь Кузя, дрых без задних ног и на жену ноль внимания, фунт презрения. Жена приходит домой, чуть ли не ночью, а ему фиолетово: пусть её хоть зверски изнасилуют маньяки. Кузя, гад, нахлебался своего вкусного пива и спит, а жена пашет, маньяков выявляет. Навыявлялась так, что, наверное, поседела вся от ужаса: как только она смогла сбежать из этого гадюжника, называемого школой, где учителя маньяк на маньяке. Ну, ничего, на диктофоне все их откровения записаны, завтра прослушаю, а то сегодня нервы не к чёрту из-за этих озабоченных уродов. Секса, судя по состоянию организма сволочи Кузи, сегодня не будет. Поэтому Дина приняла таблетку снотворного и улеглась спать, как провалилась в чёрный глубокий колодец. Таблетка тоже сволочь, как и Кузя. Вместо того, чтобы спать спокойно без всяких сновидений, Дине всю ночь снились кошмары: как она вместе с трудовиком и завхозом поедает упитанное тело Вальки Ляшко, при этом она с боем отвоёвывала у мужиков самые жирные кусочки. Хорошо поужинали, но потом секса с мужиками не было: они, сволочи, обиделись, видишь ли. Гады в натуре.

Поздним утром Дина поднялась вся разбитая, как будто на ней всю ночь воду возили. Наехала с претензиями утром на Кузю. Но эта сволочь Кузя, смотрела на свою единственную жену как на чокнутую. Он отмёл все претензии, заявив, что вчера Дина приехала домой вовремя, как всегда, а он никакого пива вчера не употреблял. В отказ пошёл. Правда, вид у Дины вчера был несколько предосудительный, если говорить мягко, а грубо сказать: Дина вчера была немного того...со странностями.

— Кузя, не нервируй меня! — заявила Дина своему супругу. Тут она вспомнила, что у неё есть компрометирующая запись. Включив диктофон, Дина раз пять прослушала песню, в которой сообщалось, как хорошо на кладбище, где исключительная благодать.

Сволочь Кузя только качал головой и многозначительно помалкивал. Секса опять не было, что уже стало входить в привычку, зато стали трястись руки. Несмотря на тремор, Дина всё же решила разобраться с ситуацией, но не сегодня. Сейчас она немного не в форме. Вот придёт в форму, накрасится, возьмёт лопату....тьфу ты, какую, мать её, лопату? Дине стало совсем грустно: впереди замаячили стены психушки и ласковые санитары.

Это я так выгляжу?! — заглянула Дина в зеркало. Мама дорогая. Обычно я как-то не так выгляжу. Это что за историческая безнадежность на лице? Всё, чего я хотела от жизни — не быть толстой и дурой. Сейчас я и толстая и дура, а Кузя, всё равно, сволочь.

Надо увольняться из этой сумасшедшей школы, непременно надо. А куда идти? С работой было не густо, ведь в других городских школах Дину знали, как облупленную, и рады были, когда она, переругавшись со всеми коллегами, увольнялась из очередного учебного заведения. Коллеги, сволочи, были только рады.

Дина, собрав оставшиеся мозги в кучу, разработала план, ну, так себе маленький планчик. Она пока не увольняется, отгуливает отпуск со сволочью Кузей, а в сентябре решит увольняться или нет. В плане имелось тёмное пятно, а именно сволочь Кузя: от него никуда не денешься. Чуть ослабишь поводок, как эта сволочь найдёт себе приключение на свой конец. Лучше бы отпуск провести без Кузи — с трудовиком и физруком. Но об оргиях с этими самцами оставалось только мечтать. Они тоже сволочи: даже во сне отказали Дине в сексе. Гнусные сволочи, одно им название.

Дина давно бы выгнала Кузю, но где другого дурака найдёшь, готового жить с ней. Кузя у Дины жил на всём готовом, он нигде не работал и не собирался это делать, ему и так было хорошо. Откуда у Дины появлялись средства на хорошую жизнь? Да от папки, сейчас пенсионера, а раньше большого чина областного МВД. Папка дочку не забывал и деньжат регулярно подбрасывал, хотя на Кузю и косился.

Вот заставить Кузю работать у Дины не получалось.

— Я по ночам работаю, как раб на галерах, — заявлял он. — А днём я отсыпаюсь от трудовой вахты.

Но, если ты настаиваешь, я могу пойти работать на завод — угрожал Кузя — только тогда о ночных развлечениях забудь.

Дина сдавалась и отставала от Кузи со своими дурацкими требованиями, чтобы тот работал. Она не догоняла, что Кузя и работа, это совершенные антагонисты. Кузя, если бы Дина его выгнала, на завод бы не попёрся: он тут же озаботился бы поиском очередной богатенькой дамочки, желательно с такой фигурой, что на неё никто из трезвых мужиков не полезет. Благо таких дамочек на век Кузи хватит.

Вот у трудовика Безпалько была другая крайность в жизни: он всю жизнь работал и сейчас продолжал работать. В его большой семье ему было скучно сидеть без дела, поэтому он был только рад, что семья технично изъяла у него его отпускные деньги, заработанные в школе, и укатила на моря лежать кверху попами на морском песочке. Ничего страшного. Он и в школе отдохнёт летом: у него свои апартаменты, в которых есть тайник, а в тайнике спрятано замечательное нечто. Да и завхозу нужно помогать, ведь летом спонсоры обещали заняться обновлением фасада школы, заменой окон и сантехники. А за всем этим нужен был мужской пригляд. А отдохнуть на природе можно и с математиком, который уже давно приглашал Семёна Митрофановича прогуляться по болотам и озёрам. Говорит, что там первобытная красота. Математик обещал лето провести в Жупеево. Говорит, надо за спонсорами присматривать, да на болотах отличный отдых: там ягоды, рыбалка, потом в окрестных лесах грибы пойдут. В помощники математику по сбору ягод набились и женщины. Все из несостоявшегося общества некромантов: Ия Сафаровна, симпатизировавшая математику, Инна Валентиновна и Мамошина. Бабушка тоже изъявила желание сходить в хорошей компании на болота. А что? Внукам варенье ягодное наварит, ведь Никодим, как все знают, всегда с болот приходит с полными корзинами ягод. Куда он их девает? Да съедает или раздаёт коллегам или своей хозяйке. Или Цапыгиной Наташке отдаёт, а та математика постоянно пирожками потчует из его же ягод. А всем остальным приходится вкуснейшие пирожки покупать за деньги. А Никодиму бесплатно. Вот скажите, где справедливость. Может Наташка любит Никодима ещё и за то, что он с её Веркой усиленно занимался математикой? Говорят и результат есть: Верка, как и все дети, что дополнительно ходили к Никодиму и Мамошиной на дополнительные занятия, контрольные годовые написали блестяще. Значит и ЕГЭ они на следующий год хорошо сдадут. Хотя зачем Верке ЕГЭ? Она же после школы вольётся в семейный бизнес и не будет горя знать. Зачем ей эта математика при лепке пирожков? Ещё поговаривают, что Мамошина и Никодим за свои уроки с детей деньги не берут. А вот это враки. Смешно слушать. Кто в такое поверит? Да знаете ли вы, сколько репетиторы заколачивают бабла? Не знаете? Тогда посмотрите, на какой машине этот Никодим катается.

Семён Митрофанович, когда Никодим завёл разговор о посещении болот и как там хорошо, немного напрягся. Он знал, что на болотах не везде хорошо, там люди запросто пропадают, ещё там лютые комары и пиявки. А Никодим изучил местные болота, как свои пять пальцев, что подозрительно. Правда, как точно знал трудовик, утонули на болотах не очень хорошие люди. Да, честно говоря, дрянь людишки это были. Вот совсем недавно ещё один труп нашли на болотах. Как поговаривали, это был один из городских наркобарончиков. Они что, специально выбирали места, чтобы утопиться там, где любит гулять Никодим? Но о своих подозрениях Безпалько не сказал бы даже под пытками. Вообще с математиком разговаривать прикольно, кажется, что он заранее знает, что человеку надо, и что он скажет. Вот, например, у Безпалько в тайнике, начало кончаться нечто, так вчера математик притащил две бутылки крутого нечто. Просто так притащил, в подарок. Ещё и смеётся. Говорит, дарит нечто, чтобы у него самого не возникло соблазна употребить это нечто, ведь у Дины он числится в запойных алкоголиках. Ага, всем бы быть такими алкашами, как он: сколько не выпет, а ни в одном глазу. Но и об этом тоже лучше не распространяться, да и вообще о Никодиме лучше помалкивать. Вон директриса уже это дело просекла, как и мудрая бабушка Мамошина. Так что, лучше понемногу пить нечто, чем болтать и оказаться в болоте.

Вот и очередной учебный год закончился — сидя у себя в кабинете, отметила Мордеева Алла Леонидовна. Дожили до очередного выпускного вечера. Правда, как были мы ШНОРами, так ими и остались, хотя 11 класс сдал экзамены на 10 процентов лучше. Десятые классы так же, как в прошлом году, а вот девятиклассники подвели, сдали хуже. Растёт поколение гаджетов, растёт. Им ничего, кроме своих игрушек не надо. Но хорошо ещё то, что эти детки в школу ходят, а не болтаются по улицам. Да и дисциплиной в школе наметились улучшения.

Летом — вздохнула Мордеева — особо не загуляешь, ведь спонсоры ремонт обещали сделать. Интересно, где Никодим Викторович их находит таких щедрых? Но об этом лучше не думать, и так тошно от некоторых закидонов, как учеников, так и сотрудников: одна психологиня чего стоит. Сейчас она совсем с катушек слетела — ходит вся какая-то взъерошенная, руки трясутся, и что-то постоянно бормочет себе под нос. Совсем сбрендила. Пытались понять, что она несёт, но поняли только то, что она желает, чтобы батюшка местный освятил школу, ибо в ней завелась нечистая сила. В смысле в школе завелась, а не в Дине. В этом с ней солидарна баба Серафима, но Серафима считает, что и в Дине сидит нечистый дух. Двадцать первый век на дворе! Как мне уже надоели все эти закидоны своих сотрудников, куда бы сбежать. Но куда от них сбежишь? Надо ещё красиво провести выпускной, потом ремонт и подготовка к первому сентября. Так что в спящий режим свой организм, по причине севших батареек, не переведёшь. Надо пахать.

Алла Леонидовна не догадывалась, что в недрах областного министерства зреет заговор против неё, и работать ей в качестве директора оставалось не долго, где-то до октября-ноября. А всё из-за обыкновенной зависти — матери пороков и начала всех скорбей, вражды против всего доброго. Из-за зависти люди теряют страх Божий, получают ослепление ума и помрачение души. Такова пагубность этого страшного порока!

Пока же Алла Леонидовна ещё строила всякие планы, спущенные свыше, как улучшить то, что улучшению не подлежит, и особо не волновалась. До октября ещё надо было дожить. Впрочем, это уже другая история. Время-то идёт и события разворачиваются.

Глава пятая.

Вечером, когда воздух самую чуточку охладился, со стороны болот в посёлок Жупеево, бодрым шагом вошёл человек. Местные, кто встречался ему на пути, сразу же в этой знакомой фигуре узнавали школьного учителя Никодима Викторовича.

Народ степенно раскланивался с ним, ибо уважали. Иногда между собой комментировали встречу с учителем:

— ИнтеллиХент, мать его ити, — высказался о появлении в их среде школьного учителя здоровенный мужик, которого все звали Витёк. — Моего внука Гришку-дуболома считать учит. У Гришки-то лоб чугунный, а кулаки пудовые, но он этого Никодима, росточку в котором меньше, чем в Гришке, бздит по-чёрному и до усёру. Аж трясучка на внучка нападает.

Другой мужик наклонился к уху говорившему и шёпотом произнёс:

— Ты б Витёк того....потише про этого Никодима говорил-то, — шептавший со значением кивнул. — Моя внучка Маринка тоже у него год проучилась. Такое про этого учителя говорит, что и в толк не возьмёшь. А в посёлке вообще о нём всякие страсти обсказывают. Так что, кум, лучше помолчи от греха.

— И то так, — соглашался Витёк, дуболома Гришки родной дед. — А что, кум, вот и август скоро?

— Так я и говорю, кум, — поддержал намёк Витька другой дедок по имени Пахом. — Пошли, что ли по маленькой употребим, типа для запаха. А то чего на этого браконьера пялиться. Пусть хоть всю ягоду с болот соберёт — нам, что жалко этого добра.

— Дык, не жалко, — поддержал кума насчёт выпить по пять капель Витёк. — Только брешут, что он каждый день с болот приносит полные сумки ягод. Куда ему столько? Может самогон гонит?

Собственно, кому какое дело, что с ягодой делает Никодим Викторович. Да хоть и самогон? Что тут такого, скажите на милость? Сейчас уже можно гнать самогонку для собственного употребления сколько хочешь, вот торговать самогонкой нельзя, подсудное дело. Может у человека хобби такое: самогон гнать, а потом его бухать. Ведь он учитель, а у учителей нервы, говорят, ни к чёрту, вот и лечатся самогонкой почём зря. Святое дело, для здоровья-то.

Правда, местные немного заблуждались. Никодим Викторович пока ещё самогонку не гнал и не лечил нервишки первачом. Вот пирожки и пироги он уважал, уважал и варенье, как тот Карлсон, который обитал на крыше. Пирожки ему делала Наташка Цапыгина, а варенье — его хозяйка — баба Валентина Егоровна Коновалова. Вот эту всю собранную ягоду учитель и таскал в два адреса. И все были довольны.

Так, что вскоре все окрестные собаки и кошки знали, что учитель ходит на болота и в леса строго за дарами природы. А чего ещё там делать?

Действительно, чего там делать.

— Лес насыплет землянички полный-полный кузовок, по секрету скажут птички, где же спрятался грибок — фьють, фьють, фьють, — тихо бормотал весёлую песенку учитель. — Можно прыгать и смеяться, и всё это неспроста — кря, кря, кря... Должен точно вам признаться: лето — это красота! Ква, ква, ква! Я покрылся бронзовым загаром, хотя, лучше б я поехал на чёрные моря. Ягоды в лесу горят пожаром, лето, лето жаркое недаром, лето — это хорошо. Хотя на болотах комары, и уже народу подозрительно, почему меня они не едят. Да кровь у меня не та, чтобы всяким болотным тварям её пить. Но народ уже косится и судачит. Надо слух пустить о простом способе отвадить комаров: ванилин, спиртовой раствор валерьянки и детский крем. Хотя здесь многие такой рецепт не поймут. Их сознание не приемлет, как это спиртовой раствор мазать на себя, а не во внутрь применить.

Возле забора усадьбы Цапыгиных на скамейке сидела Верка и огромный Мишка, Веркин одноклассник и вроде как ухажёр. Уже одиннадцатиклассники сидели рядом и грызли семечки: культурно так грызли — "шкорки" сплёвывали не на землю, а в пакетик.

— Здрасьте, Никодим Викторович, — улыбнулась Верка.

— Угу, — прогудел Мишка: он был не очень разговорчивым. В школе с устными ответами у него была просто беда. Он мог только письменно отвечать, а устно он мог говорить только "Угу". Как он разговаривал с Веркой, была загадка, но Верка, почему-то была довольна общением с Мишкой.

— Здравствуйте, — доброжелательно произнёс учитель.

— Вы за пирожками? — мгновенно сообразила девчонка. — Так я сейчас вынесу, мамка вам уже кулёк с пирожками приготовила. Вашими любимыми.

Девчонка уже собиралась юркнуть в калитку, но Никодим притормозил её.

— Здесь ягоды, для твоей мамки, — он поставил на землю две приличных размеров емкости, представлявших собой фанерные вёдра с удобными ручками. Ёмкости были полностью наполнены ягодой: одна ёмкость наполнена шикшей, другая голубикой.

За плечами у учителя был ещё рюкзак с ёмкостями. Скорее всего, и там тоже была ягода.

— Да не хватайся Вера за ручки, — остановил учитель порыв Верунчика тащить груз домой. — Михаил тебе поможет донести тяжесть. Поможешь, Миша?

-Угу! — хмыкнул Миша. Что для него было поднять два груза по восемь килограмм. Он и шестьдесят килограмм запросто поднимал.

Никодим снял рюкзак и присел на лавку дожидаться свои пирожки и тару. Первым вернулся Миша с пустой тарой. Он также присел на лавку.

— Дело у меня к тебе есть, Михаил, на миллион, — начал учитель разговор с учеником.

— Угу? — заинтересовался ученик.

— Ругают, понимаешь, нашу школу, что мы не очень хорошо воспитываем детей в плане развития в них креативности...

— У...!? — неодобрительно отнёсся к такой постановке вопроса Миша.

— Вот меня и посетила идея, что ты Миша на роль главного креативщика в школе очень даже подходишь...

— Гууу??? — стал сомневаться Миша.

— Даже не спорь, — заверил Мишу учитель. — По глазам вижу, что у тебя море идей в голове. Я прав?

-Угу, — не стал отпираться Михаил. — А...!

— Я тебе выдам отличную видеокамеру, — заверил Мишу учитель. — Соберёшь бригаду из пяти отпетых креативщиков и будете делать ролики с помощью этой видеокамеры. Какие ролики? Да всё, что тебе в твою светлую голову взбредёт. Главное серьёзный подход. Например: интервью с дедом Онуфрием, который своими глазами видел, как на болота приземлилась летающая тарелка. Причём сам он лично даже сподобился разговаривать с пришельцами по вопросам пенсионного обеспечения. Ещё ученик 9Б класса Вася Иванов нашёл клад: тысячу царских червонцев. У себя во дворе нашёл клад. Хороший поступок совершил Вася Иванов: он сдал клад государству. Вы по этому поводу возьмёте интервью у его радостных родителей. Другой ученик Коля Сидоров нашёл вход в подземелья посёлка Жупеево. Тут оказывается под посёлком целый огромный город. А в этом городе такое....ну, ты придумаешь какое. Ну, и всё в таком роде. Соображаешь. Вижу, что идея тебя вдохновила. Сообщи, кого ты видишь в своей бригаде креативщиков, ведь кадры решают всё. Знаешь, кто это сказал. Ну, ты, брат, даёшь. Это сказал Юлий Цезарь. Ещё Юлий Цезарь сказал: "Величайший враг спрячется там, где вы меньше всего будете его искать", 75 год до нашей эры. Чему вас на истории только учат.

Миша Ушаков соображал быстро. Через несколько секунд он предложил кандидатуры. Естественно в списке фигурировала Верочка, затем он предложил Сеню Бекетова, Алёнку Батракову и Марину Санникову.

Тут, как раз подошла Верочка со свёртком пирожков.

— Ну, вы тут без меня обсудите идею и приступайте к её реализации, — заторопился учитель, забирая свои пирожки у Верочки.

Он знал, что главное бросить семечку в правильную почву, а семя тогда взойдёт и разовьётся в соответствующий веник. Хотели чего-то креативненького — будет вам креативненькое. Ещё он знал, что у всех подростков реактивный двигатель в заднице. В мозгах, конечно, зачастую ветер гуляет: не уследишь за таким реактивным дебилом — и он куда-нибудь вляпается, что-нибудь сотворит. Но, лес рубят — на ошибках учатся.

Он оставил подростков обсуждать идею. Как Миша будет объяснять идею Верунчику, то его забота. Он не слышал, как Верка шептала Мише о неких странностях с их учителем. То, что его комары не грызут, то она списывала на современную химию, а вот то, что он где-то умудрился насобирать столько голубики, вот то немного странно, ведь голубика предпочитает жить рядом с багульником. А багульник не та травка, чтобы рядом с ней стоять. Получается, что учитель собирал голубику в противогазе, а иначе как объяснить, что из болот он вышел бодрым.

Другие сорта ягоды, собранные сегодня на болотах, Никодим вручил своей хозяйке бабе Вале. Та только была рада услужить своему постояльцу, сварив ему варенье, да и внукам перепадало приличное количество варенья, ибо очень уж много ягоды Никодим приволакивал с болот. Вот вам и городской человек, а по болотам шастает, как у себя дома по паркету и всегда с добычей.

То, что добычи у учителя опять получилось много, не укрылось ещё от трёх пар глаз. Глаза принадлежали соседям и закадычным друзьям Боре Поленову, Никите Ручкину и, примкнувшей к ним Маринке Туйман. Боря и Никита от школы с Божьей помощью, но через пень — колоду, отделались ещё в прошлом году, а Маринке ещё почти два года, как тому медному котелку, мучиться и страдать в школе. Несмотря на то, что Борюсик и Никитос были отъявленными раздолбаями, Маринка с ними дружила. А куда деться, если они ближайшие соседи, да и родители у всех троих друзей трудились на торфоразработке. Все три семь жили дружно, но бедно: торфоразработка не тот бизнес, чтобы обогатиться. Боря и Никита сейчас находились в подвешенном состоянии: в армию их почему-то не призывали, может осенью призовут, а достойную работу они пока себе не нашли. Не торф же, право слово, им идти копать, как их предки? Но даже добыча торфа им не светила по причине того, что фирма, где трудились их предки, дышала на ладан: основных бы толковых работников прокормить. С одной стороны хорошо, что друзья стремились найти подходящую работу, с другой стороны было плохо, что они были теми ещё дуболомами, и в округе все об этом их свойстве прекрасно были осведомлены. Так-то Борис без Никитоса, а Никита без Борюсика были почти нормальными парнями, но как только они собирались в месте, то становились не просто раздолбаями, а раздолбаями в кубе, у которых было на роду написано, что они будут постоянно находить приключения на пятую точку даже на ровном месте в тихую погоду. Маринка чуть сдерживала их потуги где-то сломать себе шею, но у неё это слабо получалось, ведь друзья были ходячей катастрофой, но с зашкаливающим оптимизмом в глазах. Что с девчонки возьмёшь? Да и как она будет сдерживать двух здоровых, но дурных обормотов, у которых вся жизнь катастрофа, начиная с пелёнок? Попытки этих обормотов заработать себе капитал встречало яростное сопротивление судьбы, зато судьба не скупилась им на синяки и шишки, но просто так сидеть дома так же весело, как заполучить нежданный геморрой с плоскостопием. Пока ещё у парней руки не опустились, и они были в творческом поиске найти себя в этой жизни, но жизнь в посёлке для них превратилась в существование, как на том знаменитом острове Невезения, где, как известно, даже крокодил не ловится, кролик не размножается и не растёт кокос. Удары судьбы пока ещё не добили ребят окончательно, но их идеи заработать становились всё завиральнее и завиральнее. Отсутствие денег в кармане и нулевые знания в голове они заменили верой в себя и смекалкой. Особенно замечательно было со смекалкой.

Вчера вечером ребят осенило, что можно влёгкую подняться на цветных металлах, которые в некоторых местах водятся совершенно бесхозными. Надо просто подойти и взять их. Потом сдать в скупку и вуаля — куча денег на кармане. Цветной металл, имелось в виду, это алюминий, который располагался на столбах. И что с того, что на столбах? Умный человек завсегда найдёт способ, как взобраться на столб, ведь умный человек произошёл от умной обезьяны, сам Энгельс как-то написал об этом феномене. Правда, друзья не учитывали тот факт, что из-за этого, якобы бесхозного участка электрической линии, уже пара человек намотала себе срок за воровство алюминия. Не одни Никитос с Борюсиком были такими предприимчивыми бизнесменами, а и некоторые городские товарищи, которых вдруг осенило, что можно разбогатеть на сдаче алюминия. Скупка принимала металл исправно, как исправно сигнализировала участковому. Дальше дело техники. Участковый узнавал адрес предпринимателей и перекидывал им во двор кусочки проводов, а затем с понятыми приходил для выяснения обстоятельств дела. Во как! Ого! Да у вас весь двор тут завален обрезками проводов! Интересно, что скажет экспертиза: те это провода, что висели на столбах, а потом их оттуда кто-то попятил, или другие. Само собой, это оказывались именно те провода, а предприниматели чесали репу: как это они оставили во дворе столько улик. До экспертизы дело не доходило, так как участковый на руки получал явку с повинной и чистосердечное признание о содеянном поступке, ведь, как обещал участковый, за чистосердечное признание и наказание меньше: отсидите годик и выйдете с чистой совестью, а без признания — вплоть до расстрела. Борюсику и Никитосу было неведомо, что этот участок электросетей давал исправно процент раскрываемости преступлений, и всё было поставлено на поток. Здорово не заморачиваясь они ночью пошли на дело, вооружившись ножницами по металлу. Ножницы они тайно позаимствовали у отца Борюсика. Ребята даже не сообразили, что сеть может быть под напряжением. Подумаешь фигня какая? Сколько там этого напряжения?

Маринку решили не посвящать в предстоящее дело, ведь женщины в физике не петрят, её дело на кухне сидеть и тренироваться варить кашу и щи для будущего мужа и ребёнка.

Дома, где жили Поленовы, Ручкины и Туйманы были расположены почти на самом краю посёлка. Дальше улица вместе с дорогой кончалась, но начиналась низина со всеми местными прелестями, а именно, все низины в этой местности любили заболачиваться. Город и посёлок располагались на холмах, а в низине строительство не велось по причине грунтовых вод. Друзьям по темноте предстояло пройти до другой части посёлка, где располагался их объект лёгкого обогащения — главное никому не попасться на глаза. Товарищи были довольны своей предприимчивостью, но пока шли, обсуждали между собой тот факт, что никто до такого не додумался, кроме них. Это говорило о том, что они явно незаурядные личности. А учителя, что ставили им трояки, пусть теперь кусают локти, когда увидят своих бывших учеников в дорогом прикиде. Ведь ежу понятно — раз у этих ребят такой прикид, значит, у них водятся деньги, а деньги не говорят, а верещат об умственных способностях их обладателей. Много денег — много ума — лягушке в болоте понятно.

— Ну, чтоб у нас на этот раз получилось всё чики-пуки, — сказал Никитос, когда ребята аккуратно подходили к объекту. Как-то так получалось, что все предыдущие проекты такого же интеллектуального уровня оборачивались для друзей синяками. Впрочем, оборачивались крахом не только проекты, а и начинания и даже темы. Везде были неучтённые факторы, которые выползали в самый неподходящий момент, но приводили к катастрофическим последствиям для друзей.

Вот и теперь друзья, находясь в темноте, вдруг услышали какое-то шебаршение и приглушённые слова. Вот же облом: на объекте находился кто-то чужой, и этот кто-то был из проклятых конкурентов. Значит, сделали вывод друзья, не только в этой местности они такие умные, а есть ещё хитросделанные умники. Надо было выяснить, кто это тут такой проворный, что дерзает переходить им дорогу. Но вступать в полемику с конкурирующей организацией друзья не захотели по простой причине — конкурентов было больше и все они были незнакомые, не поселковые.

Наблюдать над действиями конкурентов друзья посчитали правильным делом, хоть теперь добыча и достанется не им, а проклятым конкурентам. Облом вышел и в этом деле. Никита, посчитав, что замаскировался почище индейцев, пригляделся к обстановке: две тени стояли у столба, а одна тень уже полезла по нему к проводам. Ловко так полезла, он бы так не смог. Конкуренты были явно опытнее.

Никитосу пришла мысль, что на данном празднике жизни они оказались явно лишними и не нужными свидетелями, что вызвало с его стороны вздох разочарования — ему всё стало ясно, что им опять не светит, и он даже отпустил толстую ветку дерева, которую согнул, чтобы лучше видеть события у их законного объекта.

Ветка распрямилась и сказала: "Шмяк". После звука "Шмяк" послышался вопль "Мля" — это ветка каким-то своим сучком немного заехала по голове Борюсика, который, чуть пригнувшись, стоял рядом и наблюдал. Вот ему и прилетело. И чего спрашивается орать, как будто тебя кастрируют в антисанитарных условиях?

На дикий вопль из-за рядом стоящего дерева отреагировали шустрые конкуренты. Двое нижних сразу же насторожились, сделав охотничью стойку, а верхний вместо того чтобы спокойно делать своё дело зачем-то дёрнулся. Тут и сработал фактор наличия в проводах тока. Никитос, вместо того чтобы помочь Борюсику, как заворожённый заморгал глазами от сильной электрической вспышки, произошедшей в ночи на верху столба. Сверху столба искры посыпались, как при электросварке, что говорило о том, что сеть была рабочей. Но светло было только оно мгновение. Вместе с искрами посыпался и третий конкурент, издав от падения на землю звук "Блямс". И тишина.

Схватив, матерящегося сквозь зубы Борьку за шкирку, Никитос потащил того прочь от этого нехорошего места, понукая друга словами:

— Да передвигай ты копытами скорее. А то у тебя скоро случится свидание с кулаками тех мужиков, которые гонятся за нами.

— Чего им от нас надо? — не догонял Борис, потирая ушибленное веткой ухо. Контузило друга, наверное.

— Пивом тебя хотят угостить.....с воблой, предположил Никита.

Борюсику пришлось быстрее передвигать ногами, несмотря на сильную боль в ухе и то обстоятельство, что он потерял отцовские ножницы по металлу. Какое ночью пиво с воблой — думал он. А вот ножницы жалко.

Пользуясь отличным знанием всех поселковых закоулков, друзья легко оторвались от преследователей, которые, впрочем, особо и не гнались за ними, ведь у конкурентов теперь была печаль что-то сообразить с трупом их подельника.

— Ну как, у тебя всё нормально? — отдышавшись, спросил Никитос своего друга, когда они добрались до своего квартала.

— Было нормально, пока ты не шмякнул меня своей веткой. Ещё я ножницы потерял. Что скажу завтра папке? И ухо болит. Твоя ветка мне чуть все мозги не вышибла.

— Я полагаю, твое ухо пострадало в борьбе за обретение высшего смысла, — обрадовал друга Никита.

Никита не стал уточнять, что вышибать из головы Бориски было нечего, но у того действительно вся левая сторона лица была в крови, и друга надо было как-то ободрить. Но друг был сам виноват: чего он не правильно прятался за веткой. Вечно с ним всё не так.

— И не надо так буржуазно на меня смотреть, — выдал Никитос Борюсику. — Да, без печали в жизни никак не обойтись. Но я тебя спас от кулаков конкурентов, геморрой им в одно место, так что цени.

— Ага, с тобой мы помрем рано, но с улыбкой, — Борис кривился от боли: опять ему досталось на орехи. — Благодаря тебе я умру счастливым.

— Не ссы, братан! — Никита, как мог, отвлекал друга от нехороших упаднических мыслей. — Мы с тобой выжили в нашей школе, верно? После этого нам ничего не страшно. Не реальность должна что-то сделать для тебя, а ты должен сделать так, чтоб реальность стала приятной. Надейся, что вместе, мы как команда, можем кое-что сделать. Что-то оглушительно громкое. Ладно, дружище, иди спать. Может, утром найдём твои ножницы.

— У меня ухо болит, и ножницы потерял...как я спать буду? — пожаловался Борис. — Вся душа моя в печали!

— Эээ, надеюсь, что кроме криков собственной совести тебе сегодня ночью приснится голая тётка с сиськами третьего размера, — как мог, ободрил друга Никита.

— Тебе тоже приятных кошмариков, — махнул рукой Борис, и друзья разошлись спать. Сутки опять были прожиты зря.

Утром ножницы на месте преступления друзья не нашли, так как там уже крутился участковый с понятыми, вот он и нашёл эти ножницы. Естественно, поутру труп незадачливого похитителя алюминия обнаружили местные жители, которые и сообщили куда надо. О погибшем никто не сожалел, да и был этот мужик местным не знаком. Скорее всего, труп пришёл с города в посёлок с целью очередной кражи проводов, от чего местные уже осатанели. Местным совсем не нравилось, что провода регулярно тырят предприимчивые личности, хоть охрану выставляй. Но охрану выставлять не пришлось, так как электросети, наконец, установили антивандальные кабеля. Теперь не было экономической целесообразности тырить кабеля.

Участковому возиться с трупом было не интересно: ему лучше изловить живым нарушителя и препроводить его в колонию. Тогда была бы премия, а с трупа какая премия. Не считать же за премию найденные в бурьяне убогие старые и ржавые ножницы по металлу. Вот кто так плохо смотрит за своим инструментом — сокрушался участковый, крутя в руках ножницы. Одно слово — жульё.

Утром родители и соседи увидели распухшее красное ухо Бориса и расцарапанную морду, как будто его морду драли свирепые коты. Борис отбрёхивался, что это он неудачно вписался в дерево, когда ходил ночью "до ветра".

— Опять сынуле кто-то вломил, — сокрушался отец Борюсика. — И когда он поумнеет? А этот второй фрукт, живой? Или тоже вписался в дерево пару раз?

Осмотр Никиты показал — он вроде живой и даже не очень помятый, что навело окружающих на мысль, что ещё вчера они оба были дураками, а сейчас только один. Ну, должен же быть в квартале хоть один идиот, правда?

Из-за поцарапанной физиономии Борис на несколько дней попал под домашний арест, естественно, и Никитос из солидарности с другом оставался дома. Делать было нечего, поэтому друзья продолжили строить планы и развивать темы. От Маринки Туйман друзья сочувствия не добились, если не считать её совет пойти им на болота и утопиться, только чтоб было не глубоко, а то доставай их тогда со дна, мучайся. Вот она змеиная сущность женщин! У Маринки было иное мнение: когда живешь с молодыми соседями, у которых не все дома, нужно уметь себя защищать.

— Ну что, ты решил, какие у нас планы на будущее? — осторожно спросил Никитос у понуро сидящего Борюсика.

— Никаких, — признался тот: он переживал потерю ножниц. — А ты, что решил делать?

— Я тренируюсь делать суровое лицо! — заявил Никита. — Потому, что я решил стать суровым мужиком. Чтобы никто не мог на меня наехать.

— А что? Ты кому-то нужен? — удивился Бориска. — Я сейчас лопнусь от смеха. Ты в своем уме?

— У меня много новых идей. У всех великих людей есть идеи, и я их импровизирую. Все великие люди импровизируют, — невозмутимо продолжал Никита. — Знаешь, в чём беда нашего общества: его опутала бюрократия. Поэтому жизнь несправедлива, малыш. Чтобы заработать себе репутацию, мы должны быть суровыми и безжалостными. Жизнь совсем не так сложна и запутанна, как ты думаешь. Но ежели бы она и была сложна, то вспомни князя Александра Филипповича Македонского, который одним ударом ножа умел распутывать любые узлы. Блямс и всё.

— Я не понимаю, — протянул Борис.

— Это твоё естественное состояние, — кивнул Никитос. — Но я тебе поясню свою гениальную мысль на пальцах. Внимай. Она мне пришла в голову, когда я увидел учителя, ну, этого, как его...Никодима. Нам тоже надо идти на болота!

— Топиться, как советует Маринка? — стал уточнять Бориска. — Ты считаешь, так будет лучше для всех?

— Э, нет, дружище. Не слушай глупых женщин — дольше проживёшь, слушай меня и прогноз погоды, мы не ошибаемся. Я тут немного наимпровизировал и понял: растения, вот наше всё! — Никита со значением закатил глаза.

— Не, брат, я дурь варить не буду, — пошёл в отказ Бориска.

— Какая дурь? — удивился Никита непонятливости друга, впрочем, тот всегда отличался непонятливостью. — Ягоды! Повторяю по слогам: я-го-ды! Въезжаешь? Смотри сюда: учитель, как ты видел, один добывает за день 25 кило ягод. Один! А нас будет двое, может, ещё Маринку подключим, если она вести себя будет хорошо.

— И что мы с ней будем делать? Есть? — всё ещё тупил Борис.

— Кого есть? Маринку? — Никита поражался сегодняшней тупости друга: эк его по голове-то ветка шмякнула. — Маринку мы есть не будем, ещё отравимся, и ягоду тоже есть не будем. Мы будем из неё делать суперполезное для организма варенье. Всё просто, как комариное жужжание: собираем ягоду, делаем варенье, реализуем его, тратим деньги.

— Куда тратим?

— Куда хочешь! Новую ягоду на прибыля купим и опять зафигачим варенье. Крутой бизнес: ты в теме?

Борис задумался: его что-то смущало, прежде всего то, что другие люди в посёлке до такого великолепного бизнеса не допёрли. Правда, приезжий учитель допёр. Так вот оно где собака-то порылась! Этот учитель уже на ягоде так поднялся, что на крутой тачиле рассекает. Так вот почему он так стремился из города в глушь: здесь на болотах золотое дно.

— Вот оно что, Михалыч! — протянул потрясённый Бориска. — Я в теме. А где мы будем брать сахар, резиновые сапоги, ёмкости для сбора ягоды, банки для варенья? А продавать кому будем?

— Вот чего ты, Борис Вованович всё усложняешь, — отмахнулся Никита. Он и сам как-то не знал, где он будет брать все эти вещи. А ведь это непредвиденные расходы, а в смете статьи на расходы предусмотрены не были. Никита опять много чего не учёл. — Поверь мне, братан, я знаю, где мы возьмём сахар.

— Купим что ли? — Борис наморщил лоб, подсчитывая, сколько денег надо на развитие идеи.

— Не купим, а возьмём, — стал со значением подмигивать другу Никита. — Где взять я знаю, там его много лежит. Суровые мужики не покупают, а берут, — Никита максимально выпятил челюсть. Выглядело грозно. Но выдавать место, где можно взять сахар Никита не стал — он оставил это дело на потом. Будет типа сюрприз Борюсику, да и нельзя Бориске выдавать сразу много информации: он тогда тупо зависает, переваривая её. А сейчас Никитосу от Борьки требовалась подвижность и шустрость. Собственно, чего ждать, какого овоща? Надо собраться и идти на болота на разведку, чтобы на месте определиться с рентабельностью будущего предприятия.

Борюсику, несмотря на больное ухо и расцарапанную морду, пришлось поддаться на провокацию и отправится с другом на болота. Никитос торопил друга, поэтому собрались кое-как, упустив из вида много нужных вещей, требующихся при сборе ягоды. Но это же была всего-навсего разведка, а не настоящий поход. Вот тогда и продумаем все мелочи.

Разведывательный поход по краю болот у друзей явно не задался. Оказывается, ходить требовалось много, при этом надо постоянно смотреть под ноги и по сторонам. Донимали лютые комары, почуявшие в этих людях почётных доноров. Ягода сама в ёмкость не прыгала — приходилось за каждой ягодкой нагибаться: тот ещё спорт. Да и ягоды было откровенно мало. Надо было лезть в дальние болота, или знать места, где её завались. Учитель, наверное, такие места знал.

К вечеру, намучавшись, друзья принесли домой полтора килограмма ягоды. Выглядели ребята по прибытию домой, как после приёма лечебных грязевых ванн, и с мордами, распухшими от укусов комаров. Кое-как ополоснувшись от грязи, они высыпали в миску добытую ягоду и зло уставились на неё. Количество ягоды удручало, но сил мыть это недоразумение у них уже не было. Наверное, Маринка учуяла запах вкуснятины и по этой причине припёрлась на запах к друзьям в гости. Соображает, где вкусным угощают от всего сердца. Вот ей и доверили мыть ягоду — самое женское дело, а мужик — он добытчик.

Сидя в беседке трое молодых людей по очереди отправляли в свой род по ягодке, при этом обмениваясь впечатлением о новостях, случившихся в этом мире. Источником новостей стала Маринка. Всё ещё обсуждалось широкой общественностью посёлка происшествие с поражением тока воришки. Ягоды хватило на полчаса разговоров, а потом ягода кончилась, при этом кончился и Маринкин интерес к соседям.

— Больше нет? — разочарованно уточнила она. — Ну, тогда я пошла. Дела у меня, форс-мажор у меня!

Вот в этом вся гнилая сущность женщин. Чуть что — вильнула хвостом и ушла....к своим мажорам. Женщины: имя вам — вероломство! Она хакнет твоё сердце, чтобы выесть тебе все мозги!

Боре сегодня вечером нужна была горячая банька и теплая постель, но у судьбы, в лице Никитоса, были другие планы. Никита решил именно сейчас выдать тайну, где он собрался брать сахар для будущего предприятия по изготовлению варенья, и брать его предстояло ночью.

— Знаешь ли ты, мой друг, тётку Зинку Полищучку? — начал издалека Никитос.

Кто ж в посёлке не знал тётку Зинку. Бориска, как и все поселковые жители, её отлично знал, ведь все в посёлке ведали, что у тётки Зины можно приобрести самый лучший самогон, даже сам участковый фирменным самогоном не брезговал, что говорило о качестве продукта. Кроме того тётка Зина в центре посёлка держала ларёк, в котором днём торговала всякой всячиной: от канцелярских товаров, до минеральной воды. Вот сигарет и спиртного в ларьке не продавалось, ибо лицензии на такую продажу у тётки Зины не было.

Вот Никитос и признался другу, что они ночью идут брать ларёк тётки Зины. Он уже всё обдумал, поэтому другу можно не суетиться и не напрягать свою извилину. Кроме того, Луна в Водолее обещает, что дельце выгорит, точно тебе говорю. Борюсик, трогая своё всё ещё незажившее ухо, немного сомневался в успехе этой авантюры.

— Очкую я что-то от такой затеи, — неуверенно говорил он Никите.

Как-то так получалось, что друзья в последнее время больше всего стали совершенствоваться в ремёслах, хорошо описываемых Уголовным кодексом, а УК надо чтить, это ещё Остап Ибрагимович говорил.

— Ты что, стал переживать по поводу наших мелких неудач? — уговаривал друга Никитос. — Неудача — это, к твоему сведению, первый шаг к удаче. Но сейчас у нас случится только удача. Удача — результат планирования. А я, ты сам знаешь, планировать умею. Мой мозг, это жесткий диск с безграничным объёмом памяти.

— От твоего планирования мы ножницы моего папки потеряли, — намекнул Борис.

— Мелкие нюансики подчиняются требованиям закона подлости, — как змеюка извивался Никитос. — От случайностей, брат, никто не застрахован. Наша жизнь состоит из случайностей. Признаю, даже я совершаю изредка незначительные ошибки. Даже с таким IQ, как у меня, можно иногда немножко просчитаться. О своих ошибках не сожалеют лишь идиоты и дегенераты. Я ни о чём таком не сожалею. И, вообще, Бориска, не строй из себя дурака, тут и без тебя дураков хватает.

Борюсик так бы и дальше разводил свою бодягу, но стемнело окончательно, и надо было идти "на дело": брать ларёк тётки Зины, и это обещало стать крутым предприятием. Нюансы миссии Никитос растолковал другу в двух словах: сзади ларька висит старый замок. Этот замок для честных людей, его ломиком чуть поддеть и заходи в торговую точку. Охранной сигнализации в точке сроду не водилось. В ларьке надо вести себя следующим образом: в мешок складывать валюту, драгоценности и ценные вещи. И не суетится. Дома потом рассортируем по степени ценности. Как только мешки будут полные добра, то надо спокойно уходить. Мельтешить и волноваться не надо, мы же суровые ребята, понимать надо: чужого не возьмёшь — своего не будет.

Взяв ломик, и пару джутовых мешков подельники отправились "на дело". Им повезло: никто по пути не встретился и не поинтересовался, куда это они ночью идут с мешками и ломиком. А, ясненько! То так гуляют они? Ну, ну.

Вскоре показался тёмный ларёк, окружённый разросшимися кустами и бурьяном. Освещения, естественно, не было, чай не центр города.

— Это место слишком унылое, — подал голос Бориска. — Навевает тоску и депресняк.

— А мне нравится, — заявил оптимистично настроенный Никита. — Темно, пыльный бурьян, никого нет, недалёкий народ, который можно легко обокрасть.

Как и говорил Никита, избавить дверь ларька от замка не представило никакой трудности. Трудность оказалась внутри самого ларька: темнота, как у негра в желудке не позволяла разглядеть ценности, да ещё и теснота. Никита в который раз прошептал тормознутому другу инструкцию, чтобы тот складывал в свой мешок исключительно ценные вещи, всякую дрянь брать не надо.

— Угу, — промычал Борис. Как тут определишь, что ценное, что не очень? Ничерта же не видно.

Толкаясь и пыхтя, компаньоны начали засовывать в мешки ценности. Получалось довольно лихо и споро: вот, что, значит, работают суровые профессионалы воровского дела. У Никиты быстро мешок наполнился ценностями, несмотря на то, что он постоянно сталкивался в тесном помещении с пыхтящим, как паровоз, Борюсиком. И чего он пыхтит? Ещё соседей разбудит своими звуками. Борюсик тоже старался, как мог, поэтому и у него мешок быстро наполнился товаром.

— Делаем ноги, — скомандовал Никита.

Бориска в ответ только понимающе запыхтел с удвоенной энергией. И опять отважным воришкам никто не встретился на пути и не поинтересовался, откуда и куда они тащат здоровые мешки, и что в мешках. Дома друзья спрятали добычу в сарае у Ручкиных: куда ж ещё. В этом сарайчике у Никиты был свой закуток, где он хранил свои нажитые "сокровища". Никто в этот закуток нос свой не совал, так что это место для хранения краденого было замечательным.

— Разбегаемся по домам, — опять распорядился Никита. — Завтра подгребай: будем богатую добычу делить.

На боковую сегодня друзья отправились окрылённые: никто им в процессе экспроприации чужого добра морды не набил, процесс изъятия ценностей прошёл блестяще, а значит, жизнь удалась. Шлифовка воровского таланта прошла успешно. Удался и сон. В последние дни снилась Бориске всякая дрянь, а сегодня ночью приснилась Маринка Туйман в откровенном виде. Она тихо перемещалась по их саду между плодовыми деревьями и планомерно сбрасывала с себя одежонку, швыряя её в морду Бориске. Когда из одежды на ней остались только полупрозрачные труселя, она поманила пальчиком Борюсика и предложила ему немножко совместно пошалить, ведь он такой брутальный самец и авторитетный вор: какая девушка устоит перед его чертовским обаянием. Вор? Какой такой вор? Бориске клеймо вора совсем было не нужно: клеймо поселкового придурка уже есть. На этом месте Бориска проснулся с бьющимся сердцем и вспомнил: мы же вчера "взяли" торговую точку, значит мы действительно воры. Статья из УК по нам плачет горькими слезами, а в тюрьме уже нам прогулы ставят. И зачем я повёлся на посулы этого дебила Никитоса? Жаль, что в этой жизни наставления получаешь не от голых симпатичных женщин, типа нашей Маринки, а от лоботряса Никитоса. Кстати, как он там? Может его уже совесть загрызла от осознания содеянного?

Ничуть не бывало. Никитосова совесть спала вместе с ним, как убитая, а утром она с любопытством ждала, когда друзья начнут разбирать и сортировать награбленное. Вот такая у него была гибкая совесть. Сам Никита лучился от счастья: наконец у него хоть что-то получилось в плане разбогатеть. Борюсик, в отличие от друга, был в подавленном состоянии: ему казалось, что сейчас во двор к Поленовым и Ручкиным ворвётся взвод ОМОН с собаками и повяжет их. Но, как бы там ни было, друзья преступили к изучению добытых сокровищ, для чего Никита со столика, стоящего в его уголке сараюшки, сдул пыль и накрыл столик газеткой. На чистую газетку предполагалось выкладывать сокровища. Первым свою добычу должен был демонстрировать коллега по бизнесу Боря Поленов, на что Никита его и благословил:

— Ну, давай доставай сокровища, — подтолкнул он друга.

Боря развязал тесёмки на горловине своего сиротского мешка, набитого награбленным, запустил вовнутрь мешка свою руку и стал доставать то, что его рука смогла ухватить.

Первым предметом, что появился на газетке, оказался рулончик туалетной бумаги.

— Хороший товар, — прокомментировал Никита появление на столе рулончика туалетки. Конечно, хотелось чего-то существенней, типа пачки денег, но не обижать же друга всякими претензиями. Ведь тот старался, когда грабил ларёк, даже пыхтел.

После третьего рулончика туалетной бумаги, Никита перестал комментировать происходящее, ведь эти вещи совсем не тянули на сокровища. Всего Боря вытащил восемнадцать рулончиков и с удивлением воззрился на них. Да-с, пока улов не очень богат, но в мешке ещё что-то оставалось.

Вскоре на белый свет из мешка была добыта пачка соли, потом вторая, а за ней....третья пачка. Хорошая каменная соль.

— Надо было сахар хватать, — в очередной раз, увидев соль, раздражённо сказал Никита. — Из соли варенье не сделаешь. Чем ты инструкции слушал? Одно ухо у тебя же работало?

Но и потом из мешка сахар не появился, а появились две пачки перловой крупы и одна пачка ячневой. Сахара всё не было, а в мешке уже почти ничего не оставалось. Остатки сокровищ, быстро вынутых из мешка, состояли из гранёного стакана и полторашки воды, якобы разлитой в ледниках Кавказа. Засунув носы в пустой мешок, друзья констатировали, что всё — пусто, больше никаких сокровищ мешок не выдаст, ибо как есть пустой.

Никита унижительно посмотрел на друга:

— Сейчас дядя Никита продемонстрирует, как надо добывать ценности в этой жизни, а не всякое барахло. С этими словами он размотал тесёмки на своём мешке.

— Смотри, дружище, и удивляйся, — Никита торжественно из мешка достал...пачку соли. Ничего страшного, первый блин — всегда комом. Впрочем, второй блин также оказался комом, ибо новая пачка была не с солью, а с перловкой.

— Зато перловки теперь у нас много, — флегматично прокомментировал Борис. — Будем её есть, типа тренироваться перед армией...или тюрьмой. Там говорят только перловку и трескают. Можно ещё нашему Волку кашу сварить, он только рад будет.

Волк — это была дворовая собака Поленовых: добродушная большая лохматая псина и вечно голодная. Волк и перловке рад, да он всему рад, лишь бы больше еды клали в его миску, похожую на котелок. Куда в эту собаку столько еды влезало, то была большая тайна природы, но Волк съедал всё, что ему давали и в любом качестве и количестве. У него только лохматость увеличивалась. Если Волка остричь, как овцу, то из его шерсти можно было три свитера связать.

Кроме перловки Никита стырил три пачки пшена.

— Тоже хорошо, — сказал Боря, — Курам можно дать, да и кашу из неё можно сварить. Будем отъедаться перед армией.

Всё, что потом доставал Никита из своего мешка, на сахар никак не тянуло. Он также зачем-то вместо валюты и драгоценностей бросал в свой мешок туалетную бумагу и пачки анакома. Хоть бы одна пачка с сахаром завалялась. Апофеозом добытого богатства стала старая двухкилограммовая гиря и старинные счёты.

— А где валюта и драгоценности? — одновременно спросили друзья. Никто им не ответил на такой вопрос. Наверное, за валютой надо было идти в банк, о чём и намекнул Никита.

— Нет, Никитос, банк я с тобой грабить не пойду, — наотрез отказался Боря.

Действительно. Ну, его в болото, такие переживания. Тут уже за ларёк огромный срок корячится, а ему банк подавай.

— Я, так понимаю, что наше предприятие по изготовлению варенья накрылось медным тазом по причине отсутствия сырья, — констатировал Борис. — А что мы будем делать с туалетной бумагой. 26 рулонов.

— Отдадим Маринке, — предложил Никита. — Ей точно на месяц хватит.

— Она, что, такая засранка? — удивился Бориска. — А что ей скажем, где добыли бумагу? Спалимся же и по этапу пойдём, как бурлаки на Волге.

Пришли к выводу, что засранке Маринке бумагу давать не будем, пусть сама покупает. Крупы сами сожрём, а что не сожрём Волку и курям скормим. Соль пойдёт на засолку грибов — это ещё один отличный и перспективный бизнес.

— Послушайте коллега по бизнесу, какую умную мысль дядя Никита говорить будет, — задумчиво вертя в руке гирю, проговорил Никита.

— Чего ты умного скажешь? — встрепенулся Борис.

— Заметил ли ты, что эта гиря какая-то странная, да и веса, на взгляд, в ней куда больше, чем на самом деле? Притом, что мы у бабы Зины не обнаружили валюты и драгоценностей. Смекаешь, куда я клоню? — Никита глазами показывал Бориске на гирю и ждал, пока тот догадается сам. Но Бориска с тупым выражением сидел, моргал, и догадываться не хотел.

— Сдаётся мне, друг мой, что она золотая! — авторитетно заявил Никита. — Для маскировки покрыта каким-то ржавым сплавом. Пилить её надо.

Боря с восхищением посмотрел на друга: вот же мыслитель. Действительно, а он и не подумал, а оно вон как получается. Ушлая баба Зина свои капиталы хранила в золоте. Прошаренная попалась старушка.

Пилить гирю доверили Боре, для чего ему пришлось из дома притащить папкину ножовку по металлу. Зажав гирю в тисках, Боря приступил к работе и минут двадцать усиленно пилил металл. Уже через пять минут Никите стало понятно, что никакого золота в гире нет, так как опилки были строго из стали, и золотым блеском сиять не хотели. Но сказать об этом Боре он постеснялся. Закончился процесс распиливания гири из-за поломки полотна ножовки.

— Да эта баба Зина издевается над нами, — заворчал Боря, рассматривая поломанное полотно и опилки из стали. — Смотри Никитос, здесь золотом и не пахнет.

— Вот досада, — промямлил Никита, старательно отводя глаза.

Отвлекла друзей от планирования их дальнейшей жизни заполошная Маринка, которая решила наведаться к соседям и узнать, чего это они притихли и смирно себе сидят, а не шумят, как всегда они это делают. Маринка принесла кучу поселковых новостей и собиралась поделиться с друзьями, а то сидят что-то шепчутся: ага, девок, наверное, обсуждают. Озабоченные совсем ребятки стали.

Новостью номер один было дерзкое ограбление ларька бабы Зины. Преступление века.

— Это не мы, — ляпнул Борис, отводя от Маринки глаза: он ещё помнил сегодняшний сон, когда вот эта самая Маринка представала перед ним в одежде Евы. За этот ляп он больно получил под столом по ноге от Никиты.

— Конечно не вы, — хмыкнула Маринка. — Там серьёзные люди поработали. Баба Зина воет благим матом. Орёт, что из ларька вынесли лихие люди, чтоб им в попе слиплось, восемь мешков сахара, приготовленных на реализацию и на изготовление самогона для собственного употребления. Из ларька вынесли всё, орёт баба Зина, даже старые счёты и никому не нужную старую гирю. Но, больше всего ей жалко сахар. А грабители ещё и поиздевались: они на своём рабочем месте оставили ломик, типа у них такого добра навалом.

Боря опять скривился и грозно посмотрел на Никиту: ломик-то был имуществом его папки. Ножницы папкины по вине Никиты компаньоны пролюбили, теперь ломик уплыл. И полотно по металлу поломалось. Боря зарёкся давать Никите инструмент: всё профукает гениальный комбинатор. Никитос, как говорит Маринка, ходячая катастрофа. Это точно. И как это я с ним ещё себе шею не сломал, и как это нас никак не закроют?

Действительно судьба почему-то щадила друзей, они отделывались пока только синяками, ссадинами и перегрузкой нервной системы от идей, как компаньонам быстрее разбогатеть. Вот почему у школьного учителя получается много ягоды приносить с болот, а у них не получилось? Почему учитель перемещается на отличной машине, а у них даже велосипеда нет, хотя бы одного на двоих? Да и вообще: чего это Маринка все уши прожужжала о своих учителях и о своей школе. Мы её окончили и рады, что отделались от этой обузы. Вот чего там хорошего?

Маринка стала перечислять, что хорошего стало в школе за последний год. Во-первых, в школе стало намного чище и опрятнее. Во-вторых, спонсоры появились и теперь в школе новенькие компьютеры. Учителя стали менее нервными, чем были, да и ученики как-то стали лучше учиться, и меньше устраивать всякие ЧП. Внешне школа тоже стала красивее: обзавелась новой крышей, сейчас в школе возятся рабочие строители, нанятые спонсорами. Рабочие ремонтируют фасад, меняют окна, меняют сантехнику, занимаются озеленением. Вот такие дела.

Послушаешь Маринку, и самому захочется в школу опять податься. Нет, уж фигушки: мы уже своё отмучились. Теперь пусть другие мучаются.

Все эти разговоры о школе в мозге Никитоса трансформировались в некоторые идеи. Мозг зацепился за информацию о том, что в школе появились новые компьютеры, а компьютеры — это большие деньги.

— Знаешь, что Бориска, — задумчиво обратился к другу Никита. — Понял ты, что Маринка трендела о школе, что там появились новые компьютеры. Это, про какие такие компьютеры она нам тут разговаривала? Прикинь Бориска. Когда мы в этой школе чалились, то никакой новой техники там не было: мы учились на старье, можно сказать, на технике из каменного века. Вот потому мы с тобой и получились такими дурными в нашей компании.

— Чего это мы дурные? — напрягся Бориска. — Разве что Маринка дурная.

— А того, что мы не получили самые современные знания по вине школы, въезжаешь? А Маринка их получает и смеётся с нас.

— Это как? — Бориска был в недоумении. О каких недополученных знаниях твердит Никитос, ведь он первый всеми четырьмя лапками упирался, чтобы никаких лишних знаний не получить.

— Это так, что во всём виновата школа, однозначно, как говорит Владимир Вольфович, — припечатал Никита. — Больше не делай мне глупые вопросы по этому поводу, и не делай мне при этом загадочные глаза, как будто ты не понимаешь. Всё-то ты понимаешь. Для тебя я готов пойти на преступление, но не надо меня так сильно напрягать своими удивлёнными глазами.

Бориска действительно не понимал, к чему клонит Никитос, а тот вёл свою хитрую линию.

— Делаю тебе понятно: если мы недополучили знания по вине школы, то мы должны их получить.

— Что? Предлагаешь обратно в школу с сентября идти и учиться. Никитос, ты больной, да? — Борису уже надоели пространные намёки Никиты: он хотел ясности. И ясность он получил. Весьма шокирующую ясность.

— Зачем идти в школу, — снисходительно проговорил Никита. — Школа должна нам подарить два, нет три, компьютера в качестве компенсации за свои грехи. Я смотрю в твои большие глаза и вижу цифру "четыре", но дружище, давай не будем жадными. Нам в качестве компенсации за бесцельно прожитые годы в стенах этого мутного заведения хватит и три компьютера. Но, если ты настаиваешь на четырёх....

Борис не настаивал, он и на три машины не настаивал. Он понял, что это финиш. Остапа, то есть Никитоса, понесло по кочкам, теперь его не остановишь — он начал импровизировать, в том смысле, в котором он это дело понимал. Борис понимал, что лет по пятнадцать им теперь точно корячится. Всё что они достигли — это создали устойчивую преступную группу, грозу ларьков и учебных заведений.

— Всё просто, как коровье мычание, — стал пояснять Никитос. — Ты слышал коровье мычание? Значит, сечёшь в теме. В школе ночью остаётся только баба Серафима, божий одуванчик, которой уже скоро сто лет в обед. Она любит оладушки со сметаной, прямо без ума от них. Только оладушки в ее жизни и остались. Объестся она ими вечером и заснёт. А когда она спит, то храпит. Из-за своего храпа она и не услышит, как мы спустим на верёвке с окна кабинета информатики, принадлежащие нам по праву компьютеры. Потом мы вылезем из окна первого этажа, заберём наши компьютеры и всё: будем осваивать современную науку на них....или загоним их за большие деньги.

— Откуда ты это всё знаешь? — полюбопытствовал Борис.

— Чтобы добыть компьютеры, — нравоучительно сказал Никита, — нужно хорошо изучить своего главного противника, то есть бабу Серафиму. Её нельзя недооценивать. Но она будет спать, точно тебе говорю.

— А как мы в школу попадём? — Борис пытался найти изъян в плане Никиты.

— Я ждал этого вопроса, — восхитился тот. — Вы, батенька, в последнее время что-то невнимательным стали, надо бы вам витаминчики попить. Ты забыл, что Маринка говорила? А она говорила, что сейчас днём в школе работают строители от спонсоров, а это значит, что все кабинеты открыты, ведь строители что-то там мажут и красят. Всё просто: мы заходим в школу днём в рабочих халатах, строители думают, что мы их коллеги и не обращают на нас внимание. Мы прячемся в укромном месте, а как только Серафима начинает храпеть...Ну, дальше понятно.

— А если строители спросят, что мы здесь делаем? Типа, какого чёрта? — всё ещё сомневался Борис.

— Скажем, что готовим картины великих писателей для реставрации. Помнишь, картины висели в кабинете литературы? Мы, типа, реставраторы.

Борис наморщил лоб:

— Ага, помню. Там ещё этот с бородой висел. Менделеев. Му-му он ещё написал.

— Вот-вот, — поддакнул Никита. — Вот эту картину мы и будем реставрировать. Готовься. Это будет длинная ночь. Не волнуйся, Борис. Я видел будущее: всё пройдет отлично, и мы будем в шоколаде. Встанем на тропу мести, откопаем свой томагавк войны и пойдём на них тропой ягуара. Пусть знают, как недоучивать своих учеников.

Все дела желательно делать вовремя, и не затягивать с ними. А для некоторых профессий, типа профессии вора, это правило работает особенно чётко. Правда, самонадеянность в некоторых вопросах равна смерти.

Семён Безпалько дневал и ночевал в школе: за работничками из различных строительных фирм, нанятых спонсорами, нужен был постоянный пригляд, ибо рабочий — есть рабочий. В какое место пролетария не поцелуй, всё равно это будет жопа. Только постоянный контроль приводит работника в чувство, а иначе работягу начинают посещать крамольные мысли о несправедливом устройстве мира и он начинает кучковаться с себе подобными вместо работы и посылает гонца в магазин за горячительным. Так начинаются революции. Но как прорабы и мастера ни контролировали своих работяг, всё равно, частенько, Семён Митрофанович находил в школе початые бутылки водки или дешёвенького винца. А до первого сентября оставалось меньше месяца.

— С этим делом надо бороться, — решил Безпалько и пошёл ловить Никодима Викторовича: тот точно придумает, как стимулировать рабочих.

Описав Баширову проблему, Безпально увидел понимание в глазах Никодима и злой блеск. Безпалько даже страшно стало за тех пьющих работяг, на которых он натравил Никодима.

— Работник, склонный к пьянству, не обогатится, вот это истина, — сказал Никодим. — Вино отнимает славу и доброе имя человека; напротив, к бесславию, презрению и омерзению приводит, ибо никем так не гнушаются люди, как пьяницей. Домашним, родным, друзьям пьяный причиняет скорбь и печаль, а у врагов вызывает насмешку. Пьянство делает своего приверженца неспособным ни к какому делу. В каком бы звании ни был пьяница, он больше принесет бед и напастей, чем пользы обществу.

Всё это красивые слова, подумал Безпалько, а вслух спросил:

— И что же делать? Ведь недоделок к сентябрю будет, как грязи.

— Да, как всегда, — мрачно произнёс Никодим. — Будем воспитывать народ через боль и страдания.

— Что? — переспросил Семён Митрофанович. — Бить будем, как Шурик бил на стройке Федю?

— Так пьяница легко отделается. Мы поступим суровее.

От этих слов у Безпалько поползли мурашки по спине. Правда, после того, что он потом услышал от Никодима, несколько поколебало уверенность Безпалько в разумности своего собеседника. А математик велел сделать Семёну Митрофановичу из дерева специальную рамку: типа, как в аэропортах, чтоб туда не проникли террористы. Рамка так и будет называться — "Антиалкогольная рамка". Утром работяги все поголовно должны будут пройти на территорию школы через эту рамку, тем самым они будут официально предупреждены о последствиях, то есть: выпил на рабочем месте — жестоко страдай.

— И что, это поможет? — усомнился Безпалько, с беспокойством посматривая на Никодима.

— Конечно, поможет, — уверенно произнёс тот. — Это наукой доказано, самим Фрейдом. Воздействие на подсознание называется, а алкаши чрезвычайно внушаемые люди.

— Ну, если на подсознаие, — протянул Семён Митрофанович, — тогда ладно. Никодиму оно конечно виднее, он мастер воздействовать на подсознание.

— Другая проблема будет, — сообщил Семён. — Работяг и так мало, а станет меньше. Страдальцы, я так понимаю, к работе будут неспособны.

— Ничего, — отмахнулся Никодим. — Из местных помощников наберём, ещё и рады будут помочь. А страдальцы будут являть из себя ходячее пугало для остальных.

— Да, кто же сейчас за просто так помогать-то будет? — усомнился опять Безпалько.

— Да сами придут, — уверенно произнёс Никодим. — Я местный народ уже изучил: он завсегда помочь школе согласен. Вот сегодня ночью и начнут приходить.

Безпалько сделал вид, что поверил Никодиму: странно всё это было, но он пошёл делать "рамку", чтобы к завтрашнему утру на входе стояла антиалкогольная рамка.

Для Никиты и Бориса проникнуть в школу не составляло труда, что компаньонов чрезвычайно окрылило. Найти укромное место, где они собирались отсидеться до темноты, тоже оказалось плёвым делом. Борис стал уважительно посматривать на Никитоса: всё шло строго по его плану. Как стемнело, то разошлись последние работяги, возившиеся с сантехникой, и школа погрузилась в тишину.

— Прикинь, скоро баба Серафима объесться своими блинчиками и захрапит, — прошептал Никитос Бориске. — Всё очень просто, как конфетку у маленькой девчонки отнять. Скоро ты будешь рубиться на своём компе в самые крутые игрушки.

— А ты куда свой денешь? — поинтересовался Бориска.

— А я свой задорого загоню, — поведал Никитос. — Это называется первоночальное накопление капитала. У любого олигарха можешь спросить: они все так начинали. Можно ещё дорогие шапки с прохожих срывать, и на этом подняться. Но сравни шапку с копьютером: это сколько надо шапок стырить.

— Ты голова, — искренне порадовался за друга Борис.

— А то, — самодовольно усмехнулся тот. — Со мной ты не пропадёшь. Ну, брат, кажется, пора приступать к нашей миссии по восстановлению справедливости.

И опять всё шло, как по маслу. Дверь в кабинет информатики закрыта не была, и вскоре, три железных ящика с умной начинкой были освобождены от проводов и обвязаны верёвками. Оставалось только спустить их на грешную землю через окно.

— Тишина, — усмехнулся Никитос. — Баба Серафима дрыхнет, — с этими словами он открыл широко окно и стал аккуратно спускать ящики на землю. Точно, как у ребёнка конфетку отобрать. Вот же молодцы эти олигархи, которые первыми просекли, что таким образом лучше всего выбиваться в люди. Даже в ГБДД не надо устраиваться, чтобы в деньгах купаться.

Вскоре все три ящика спокойно переместились на землю, а друзья пошли на первый этаж, чтобы через окно первого этажа покинуть школу, которая сама была виновата в том, что когда-то недодала компаньонам знаний, вот они и явились за компенсацией. Всё по чесноку. Из окна на первом этаже друзья выбрались успешно: два метра высоты — это ерунда для таких суровых мужиков, как они. Дело оставалось за малым: дотащить компы до дома. И тут ветреная Фортуна опять повернулась к друзьям своим филейным местом, то есть задницей. Она так и стояла рядом с друзьями под внезапно вспыхнувшими яркими фонарями, осветившими неприглядную картину. Друзья ошарашено щурились от яркого света, но видели, как к ним из кустов выходит трудовик Безпалько со здоровенной дубиной в руке и баба Серафима со шваброй. Но хуже всего было то, что вдруг раздался голос учителя математики, который весело орал:

— Сделайте друзья ослепительную улыбочку, ведь вас снимает видеокамера, типа для истории. Ага, для потомков, которые будут рады увидеть, как некоторые невоспитанные личности тырят из школы государственное имущество. Героев надо знать в лицо.

И почему именно в тот момент, когда в твоей жизни всё прекрасно, к твоему горлу приставляют нож, размахивают дубинами и швабрами?

— Ворюги, — фальцетом заорала баба Серафима и замахнулась на друзей шваброй, но её попридержал трудовик. Швабра в руках бабы Серафимы была похожа на фаллический символ, которым она собиралась покарать ребят. Никита понял — им пипец.

— Ба! Кого я вижу, — воскликнул трудовик. — Это же наши бывшие ученики: сам Боря Поленов и сам Никита Ручкин. Попались голубчики. Ручкин дошёл всё-таки до ручки. Вот и допрыгались, наконец, до статьи чада неразумные. Ну, что тётка Серафима, давай звони в полицию: с поличным расхитителей государственной собственности поймали. За украденные....восемь компьютеров им хороший срок светит. Тюрьма уже давно рыдает по ним.

— Да с чего это восемь, начальник, — возмутился такому беспределу Никитос. — Мы только три компа взяли.

— Браво ребятки, — восхитился Никодим. — Вот и словесное признание есть, техника она всё пишет, всё суду меньше работы. А теперь ребятки взяли в охапку похищенное имущество и понесли его обратно устанавливать, а пока идёте — думайте, может, что толкового придумаете, как дело замять. Серафима Михайловна пока немножко повременит в полицию-то звонить.

Пришлось Поленову и Ручкину таскать украденные компьютеры обратно в кабинет информатики и подключать к ним все отсоединённые кабели. Настал момент поговорить, как замять дело.

— Мы отработаем, — предложил Никита: предложил за себя и за Борюсика. У него в голове крутилась схема, что сейчас он наобещает с три короба доверчивым учителям, а потом дело само как-то забудется. Но не тут-то было. Оказалось, этого Никодима просто так не объедешь. Опытный гад.

— Вы отработаете, точно отработаете, — задумчиво произнёс он. — На все триста тысяч рублей отработаете. Считать умеете: каждый комп по сто тысяч, вот и выходит триста тысяч. Всего ничего для таких орлов-стервятников, как вы. Но перед этим вы напишете собственноручное признание на пяти листах, где покаетесь во всех грехах, которые вы совершили. Опишите всё: про то, как технику крали, куда собирались её деть, все явки и пароли, зачем людей в болоте топили....всё опишите. Эти бумаги будут храниться в надёжном месте, а если что, то отправятся в следственный комитет. Писать будете? Или сразу в полицию звоним?

Никитос совсем сник: с этим Никодимом Викторовичем фокус затереть проблему не прошёл. Да ещё заставляет в убийствах признаваться.

— Никого на болотах мы не топили, — со слезами на глазах объявил Никитос. — Мы только ларёк бабы Зины взяли, да провода хотели срезать.

Учителя переглянулись:

— Вот это тоже отразите в своём чистосердечном признании: когда, зачем, соучастники, покровители. Всё пишите. Облегчайте свою совесть.

Боря с удивлением глядел на друга. Куда у того делся весь апломб и искры в глазах. Сейчас на стуле сидел зарёванный парнишка с трясущимися от страха губами и кающийся во всех грехах. Баба Серафима притащила бумагу и ручки, которые вручила воришкам. Никита уже вовсю строчил признательные показания и умолял учителей не давать делу хода. Пришлось и Борису писать признание, а куда деться с подводной лодки.

— Отрабатывать начнёте завтра с шести утра и до шести вечера, без выходных и праздников до первого сентября. Работать будете в школе, а делать, что скажут прорабы и Семён Митрофанович. Сачковать не рекомендую, ибо чревато. Технику безопасности на рабочем месте можете не соблюдать: если себе шею сломаете, то и чёрт с вами, плакать не будем, ещё двумя ворами на Земле станет меньше.

Вот такие добрые пожелания и напутствия высказал учитель математики, когда прочитал признания и проверил, поставлены ли собственноручные подписи и дата. Повествование получилось приличное, вот только авторам немного не хватало грамотности. Ишь ты — вот же злодеи, оказывается, это они бабы Зины ларёк подломили-то. Но отказываются от того, что это они весь сахар стырили: они только гирю золотую взяли, но та оказалась не золотой. Правда, ребята признавали, что первоначально хотели украсть сахар, но для хорошего дела — варенье варить, но всё равно, как-то некузяво у односельчан тырить.

Сердобольная баба Серафима влезла в воспитательный процесс:

— Совсем сурово вы с хлопцами-то, Никодим Викторович. Может лучше пусть в тюрьму идут ребятушки-то, там хоть кормят. Они ещё молодые: отсидят и выйдут. Может, какая амнистия случится-то.

Никитос совсем от таких слов расклеился, его совершенно не устраивала тюремная камера и её обитатели. Его затрясло, и он заплакал навзрыд.

— Мы отработаем, — сквозь слёзы завопил он. — До ночи будем работать.

— Ну, до ночи, так до ночи, — согласился Никодим, разведя руки. — Вас никто за язык не тянул. А как отработаете все долги, так я вас голубчиков в армию определю, у меня как раз городской военком хороший знакомый: он будет только рад таким рекрутам. Точно говорю.

После того, как судьба ребят была определена, и их отпустили по домам, учителя остались одни.

— Вот уже двоих отличных помощников я тебе нашёл, — сказал Никодим трудовику. — Сколько тебе ещё добровольных помощников надо, — деловито осведомился он, — человек пять хватит?

— А что, ещё придут? — ахнул трудовик.

— Непременно придут, — кивнул Никодим. — Отчего помощникам не прийти, ведь в школе сейчас столько строительного материала бесхозного валяется, а сторож одна баба Серафима. Немного посидим в засаде и наловим столько, сколько надо.

Кто же из посторонних знает, что баба Серафима наблюдает за всеми уголками школы со своего рабочего места, и она не дремлет на посту. Как только она замечает кого чужого, шастающего по школе, то звонит по своему мобильнику заинтересованным лицам. Основное заинтересованное лицо в поимке воришек был участковый, но сейчас надо было наловить помощников трудовику и завхозу.

Утром, в шесть часов, Поленов и Ручкин уже были в школе. Им пришлось пройти на входе через странное деревянное сооружение, на котором красовалась надпись "Антиалкогольная рамка".

— А чего это такое? — спросил Боря у бабы Серафимы, околачивающейся возле этой рамки.

Серафима охотно всех входящих информировала, что это очередная разработка отечественного военно-промышленного комплекса. Предназначена рамка для "кодирования" работников от пьянства на рабочем месте, техника на грани фантастики. Как работает это чудо? Да очень просто. Проходит человек утром через рамку и весь день он не имеет права выпить спиртного, иначе хана котёнку, будет страдать и болеть.

Ребята осмотрели рамку со всех сторон: какое-то совсем неказистое сооружение, состоящее из четырёх досок, собранных между собой саморезами. И это убожество делает военно-промышленных комплекс? Бред какой-то. Но узнав, что эту рамку устанавливали рано поутру трудовик с математиком, взглянули на неё уже другими глазами. Раз к этому делу Никодим руку приложил, то лучше держаться от этого дела подальше, целее будешь. Надо было ребятам внимательно слушать односельчан и Маринку свою, которые говорили жуткие вещи об этом учителе — глядишь, и не попёрлись бы ночью в школу, в которой обитает этот страшный человек.

Микроавтобус, лихо подкатив к ограде школы, выгрузил из себя гомонящую толпу работяг. Те, позёвывая и поплёвывая, поплелись на рабочие места: им ещё вкалывать сегодня до вечера. Начать и кончить. Вот такая доля пролетария: работай на дядю за пайку, за шапку сухарей, за копеечку. Правда, чего наговаривать на этот объект. Здесь, на удивление, платят исправно и неплохие деньги. Вот только заставляют работать в выходные, мотивируя это тем, что первого сентября в школу детки пойдут. А это ещё чего такое? Работяги увидели странную рамку, стоящую на входе. Гомон немного поутих. Такого никто из работяг, даже мастер, не видели никогда. Антиалкогольная рамка, значилось на этом чуде, а местная сторожиха радостно всех просветила, что пройдёшь через рамку и работай, но на сегодня забудь о спиртном. Табу до вечера. Это устройство выпивох кодирует наглухо: выпил на рабочем месте — получи кучу мерзких страданий.

Работяги, пройдя в школу через это убоище, только ухмылялись и чесали репу. Ага, эти деревяшки кодируют от алкоголизма: сделаем вид, что поверили — мы тоже хохмы уважаем. Вот помню — сказал один работяга — мы однажды тоже схохмили одному олигарху — замуровали в штукатурку его дома несколько куриных яиц. Пусть потом нюхает и вспоминает, как кидал работяг на деньги. А мы — доложил другой — вмуровали в кладку бутылку горлышком наружу, замаскировав дырку под оконным сливом, а в вентиляцию пенофлекс закачали. Ха, а мы, стал делиться третий, в бетон сахара насыпали. Вот это хохма была, лучше, чем когда в штукатурку кефир льёшь.

И начались для Поленова и Ручкина трудовые будни. Конечно, прораб их на ответственную работу не ставил: умом они ещё не вышли, а вот на подсобной работе использовал их на 170 процентов. Мама родная: это сколько на стройке надо таскать туда-сюда всякие тяжести, да ещё по этажам, да на чердак, да в подвал. Мама — роди меня обратно. Уже к обеду ребята поняли, что такое труд и как достаётся копеечка. Ручкин пытался даже немного подхалтурить, посачковать, но Поленов пресёк его гнилые мысли отмазаться от работы.

Теперь Боря командовал Ручкинам.

— Давай Никитос, с улыбочкой потащили этот мешок, — зло говорил Боря Никите. — Раскололся гад на допросе, как орех, теперь давай вкалывай. У мамки дома плакаться будешь, что тяжело ему.

После обеда друзья стали свидетелями, как трое штукатуров-маляров (мужик и две тётки) нарушили спортивный режим. Эта троица решила, что антиалкогольная рамка им никакой не указ, а на рабочем месте не грех и выпить. Ну и что, что меньше сделаешь: всю работу всё равно не переделаешь. И вообще пьём для улучшения самочувствия, то есть для здоровья, чего и вам желаем. Да и чего тут пить: по 0,5 на рыло вкусного портвейна. От такого даже ни в одном глазу ничего не будет. Целый час работяги ходили гоголем, но вдруг их всех троих, на глазах у ребят, скрутило не по-детски. Мужик и две дамы извергли из себя съеденный обед: они даже не смогли добежать до унитаза. Потом стало ещё хуже: их тела корчились в судорогах прямо на грязном от раствора и их же блевотины полу. Картина была ужасная в своей натуральности. Когда человек вопит, рыгает и обсыкается в корчах — это страшно. А их корчилось на полу трое. Прибежал встревоженный мастер, который, впрочем, растерянно озирался, не зная, что делать: не то скорую вызывать, не то первую помощь оказывать этим людям, к которым противно было и дотрагиваться. Перед мастером замаячила дилемма: или признаться, что его рабочие пили на рабочем месте до состояния свиней, и теперь пьяные в зюзю или скрыть это дело, ведь начальство уже в который раз предупреждало, что из-за пьянства подчинённых он не выполнит жирный заказ, а платили на этом объекте отменно. Начальство грозилось заменить его людей другой бригадой, если будет сомнение, что работы не закончатся к первому сентября. Всё было серьёзно. Поэтому мастер, который не хотел терять хорошие деньги, плюнул на эту троицу: пусть пока валяются, может не сдохнут, а оклемаются. Зато завтра будут работать за троих: бригада не обязана всех алкашей кормить. Картина валяющихся в блевотине людей была отвратительная. Вся бригада пришла посмотреть на такую картину и прониклась. Раздался даже голос: "Вот вам и антиалкогольная рамка. Военные разработки, понимать надо". Да не, встрял другой работяга, наши просто отравились, оклемаются. Вот помню, мы однажды так денатуратом накидались, что мама не горюй, сами себя не узнавали. Но никому больше не захотелось повторить подвиг этой троицы.

После обеда привезли машину материала. А кому разгружать её? Три человека в ауте, остальные при важном деле. Мастер посмотрел на Никиту и Бориса.

— Давайте пионеры, становитесь на разгрузку, — скомандовал им мастер, помня о том, что этих двух лбов ему разрешили гонять в хвост и гриву. Наверное, какие-то крутые залётчики — подумал он, но уточнять не стал, не его это дело. Его дело разгрузить машину.

До самого окончания смены Поленов и Ручкин, кряхтя, разгружали машину. Выгрузить материал было ещё полдела, потом его надо было разнести по рабочим местам. Они выполнили и эту работу, хотя к концу смены находились уже в прострации и работали, как те роботы, но были приятно удивлены, когда мастер в конце смены вручил каждому по две тысячи рублей.

— Благодарю потсаны, выручили, — сказал мастер. — Молоток, мужики!

Мастер был доволен: эти ребята действительно здорово помогли. Мастер даже расщедрился и вручил каждому презент — по пятикилограммовому пакету прекрасной шпатлёвки. В хозяйстве, кто понимает, вещь нужная.

Кряхтя и постанывая ребятки тащили презент домой: и тяжело было и выбросить жалко. День вышел бесконечным.

— А куда мы эту шпатлёвку денем, у нас дома ремонт не намечается? Загоним кому-нибудь? — предложил Никита. — О, у меня, кажется, сейчас селезенка отвалится.

— Маринке отдадим. Дядька Карл что-то про ремонт говорил, — предложил Борис. Никита промолчал: у него уже не было сил спорить и что-то доказывать другу, которым только недавно он командовал, но вдруг друг стал им командовать, от чего хуже не стало. Да быстрей бы в баньку и спать, а то завтра опять надо явиться на каторгу.

— Что, орлы, опять где-то что-то спёрли? — спросила Маринка, когда друзья припёрлись с презентом в её двор.

— Нет, это презент папке твоему, дядьке Карлу, он говорил, что ремонт собирается гандобить, — устало произнёс Никитос.

— И не спёрли, а заработали, — гордо сказал Бориска и продемонстрировал девчонке две тысячи рублей. — Целый день мантулили, по две тысячи на брата заработали, плюс шпатлёвку тебе в подарок.

Никита из кармана также достал две купюры по тысяче рублей и сунул их под нос Маринке. Та с уважением смотрела на парней. За день заработали по две тысячи — это круто.

— Где ж это вы работу нашли? — с уважением поинтересовалась она. Маринка не могла и предположить, что это работа нашла их.

— В школе работаем со строителями, — хором ответили они. — Ну, мы пошли, а то завтра с утра опять на стройку. Трудно пролетариям достаётся копеечка.

— Сегодня был тяжелый день, — похвалился Маринке Никита. — Я чуть не умер. Несколько раз.

Маринка уже совсем другими глазами смотрела на ребят. Неужто обормоты за ум взялись? А за шпатлёку им надо хоть блинчиков с мясом принести или пирожки, те, что мамка пекла по рецепту тётки Наташи. Работяг надо подкармливать, а то сдохнут. Маринка решила расстараться, чтобы её друзья не сдохли во цвете лет, а то с покойниками столько возни: хорони их, а это затраты на гроб, на цветы, на поминки.

Очень хорошо знал о том, сколько возни с покойниками местный участковый старший лейтенант Чекмарёв Денис Тихонович. Этот год был весьма урожайным на покойников, поэтому Чекмарёву пришлось много работать с бумажками, да и своими ногами пришлось много потопать. Покойники бывают разные: бывают обыкновенные, представившиеся от биологической смерти, а бывают непонятные, как Коля Кучерявый. Вот зачем, скажите на милость, этот Коля попёрся из города в посёлок и окочурился на болотах? Теперь старшему лейтенанту беспокойства. Правильный покойник должен окочуриваться по месту своей прописки, а не норовить уехать в другой район и там откинуть копыта. А Коля Кучерявый подбросил такую подлянку местному стражу порядка: взял и склеил ласты в местном болоте. Плохо было то, что эксперт патологоанатом нашёл в его лёгких не только болотную воду, а ещё и следы наркоты, как будто Коля долго вдыхал всякие порошки. Этот тип наркоты не предполагает, чтобы его вдыхали и не предполагает, чтобы эту дурь толкли в пыль. Следователь прокуратуры возбудился по этому факту и написал предписание дознавателям прояснить это дело. Теперь Денису Тихоновичу вместе с дознавателями надлежало провести обыск в хибаре ранее утопшего Покуса. Ведь козе понятно, что одиозный Кучерявый не просто так посетил посёлок, а с умыслом.

Когда участковый с дознавателями, кинологом с собачкой, натасканной на дурь, с понятыми вошли в хибарку Покуса, то поняли, что без противогазов и их может постигнуть участь Кучерявого: столько всякого порошка было рассыпано в комнатах. Собачка сразу сообщила, что здесь одна сплошная дурь рассыпана и витает в воздухе. Умная собачка дальше не пошла, а села возле двери и стала лаять. Вот и сложился пазл. Скорее всего, Кучерявый посетил этот притон — надышался здесь порошков, и у него отшибло мозги до такой степени, что он побрёл на болота, где и утоп благополучно. Но пусть экспертиза поработает и точно этот факт осветит. Но что делать с притоном, ведь в него могут забрести и другие наркоманы: надышатся — и привет — готовый покойник. Нам такой коленкор не нужен. Пусть окочуриваются в городе, а не в посёлке. По закону пришлось дверь опечатать, но, бумажка с печатью не даст гарантию, что кто-то не наведается в эту хибару.

— Угу, — сказал участковый. — Действуем по закону. Раз надо опечатать, то опечатаем. Всё-таки это чья та собственность, а собственность при капитализме святое дело.

Правда, через пару дней случилась незадача. Под утро хибара вдруг загорелась. Как так получилось, но никто не видел и не слышал: свидетелей не было. Наверное, короткое замыкание — авторитетно сказали приехавшие пожарные. Вот только тушить уже было нечего: деревянный домишко сгорел дотла.

Глава шестая.

Как Никодим Викторович обещал, что совершит с коллегами прогулку по болотам, то он своё обещание и выполнил, решив прогуляться по болотам в ясный погожий денёк в компании желающих посетить природу тёток. Тёток было четыре штуки: три коллеги с работы и хозяйка Никодима баба Валентина Егоровна, которая пожелала тряхнуть стариной и лично пойти и пособирать ягоду. Из коллег в компанию затесались математичка Мамошина Алевтина Георгиевна, информатичка молодая Ия Сафаровна, с интересом посматривающая на Никодима и Суворова Инна Валентиновна. Уже наступил август и Никодим обещал показать попутчикам места, где водится самая, наверное, лучшая ягода — поляника, хотя местные называли её куманика. Это очень вкусная и полезная ягода, но собирать её трудно.

Никодим строго предупредил свою бригаду, чтобы они далеко от него не отбегали, смотрели в оба, как заметят что-то необычное, то сразу же сообщали ему.

— А что может быть необычного на болотах? — с любопытством уточнила Ия.

Никодим не стал особо расписывать все необычности на болотах, просто ещё раз напомнил быть внимательными. В поход пошли, ориентируясь на скорость перемещения пожилой Мамошиной, но куда собственно торопиться: народ вышел насладиться родной природой. Перед выходом на природу Никодим каждой попутчице выдал специальную, приятно пахнущую мазь от комаров, сообщив, что комары здесь будь здоров какие, хотя местные жители о повадках этих насекомых и так хорошо знали. Здесь даже ходила история о двух незадачливых односельчанах, которые решили заночевать в палатке на болотах. Установили мужики палатку на большой кочке, как вдруг видят, что к ним приближаются два здоровенных лохматых и матёрых на вид комара, метра по три ростом. Подскочили эти комары к мужикам и один другому говорит:

— Смотри, какая еда упитанная попалась. Здесь этих мужиков сожрём или на болота потащим?

— Ты что, совсем офигел? — говорит другой комар своему товарищу. — Конечно, здесь и сожрём, а на болотах взрослые нашу еду отнимут.

Вот так и шли с шутками и прибаутками, рассказывая друг другу различные занимательные истории с местным колоритом.

Мамошина тоже рассказала короткую историю про местную семейную пару:

— Жена утром спрашивает у мужа: "Скажи дорогой, кто это всю ночь так жалобно выл на болотах?"

— Муж отвечает: "Извини дорогая, накопилось".

Ия, начала допытываться у Никодима, как у самого знающего: откуда появляются болота. Все думали, что математик начнёт рассказывать всякую фигню про гидрогеологию, про процесс заболачивания, но он рассказал совсем иную историю, несколько интригующую:

— На пятом круге Ада есть смрадные болота. Как они возникли? Слёзы Критского Старца образуют реку скорби в преисподней на первом кругу Ада. Реки скорби, стекая ещё ниже, образуют это самое болото, которое по-другому называется Стигийское болото.

В этом болоте, которое образовалось из скорбного потока, казнятся гневливые и недовольные души. Они и здесь дерутся и нападают друг на друга, мешая друг другу существовать. Этот поток называется адским потоком Стикса. Скука является грехом, поэтому на дне этого смрадного болота, кроме гневливых и недовольных, лежат скучающие души, что на Земле напрасно тратили свою жизнь.

— Так, то Ад, — улыбнулась Ия, — А мы на Земле.

— Всё в этом мире связано, — говорил математик. — Скорее всего, и с другими мирами у нас есть связь. Ещё существуют учения, считающие, что Земля это и есть Ад, где души мучаются в постижении истины. А жизнь это переход через Стикс. Собственно, работая в школе, по-другому и думать трудно. Древние, например, считали реку Танаис притоком Стикса. Вот такая у нас мистическая география.

Всех интересовало, как это приезжий человек умудрился так хорошо изучить болота.

— Да очень просто, — отбоярился Никодим. — Не поленился сходить в контору торфоразработчиков и сфотографировать все их карты местности. Карты у них очень подробные с промерами глубин. Вот поэтому мы в трясину и не лезем, да и незачем туда нам лезть: ягода любит обитать на краю болот. Пока шли, Никодим рассказывал о болоте и в краеведческом плане. Эта заболоченная территория, рассказывал он, называется Комаринский мох — это система болот площадью до трёхсот квадратных километров. Природная система представляет собой несколько слившихся воедино болот верхового типа, а также множество озёр, ручьёв и речушек. Пейзаж дополняют острова и полуострова. На некоторые острова Никодим планировал завести свою банду собирателей. Климат в этом регионе способствует торфонакоплению. Ага, про местных торфоразработчиков все знают. Большую площадь болота покрывают типичные мхи, а также кусты багульника, камнеломки сборной, морошки, осоки, меч-травы и росянки. При встрече с этими растениями, Никодим показывал их дамам. На периферии растет ива, ольха и береза. Большинство растений занесено в Красную книгу: сфагнум Линдберга, камнеломка болотная, клюква мелкоплодная, водяника черная. Разнообразие флоры объясняется высоким содержанием минеральных веществ в почве. Здесь почва сама, как удобрение. На болотах обитает белая куропатка и краснокнижники: золотая ржанка, большой веретенник, луговой лунь. Никодим просил птиц не пугать, в их гнёзда не лезть. В водоемах, примыкающих к Комаринскому мху, водятся сомы и подлещики, соответственно местность привлекает любителей охоты, рыбалки и собирательства. Но людей здесь увидеть трудно: слишком огромные размеры и слишком тяжело здесь ходить. Чуть проявишь неосмотрительность — и наплаваешься в водичке с пиявками да лягушками.

Вскоре всем стало не до разговоров: Никодим свою группу завёл в такие места, где этих самых ягод было уйма — только не ленись нагибаться и собирать. Нюх у него, что ли на ягодные места?

Математик не стал рассказывать коллегам, что карты торфоразработчиков — это ерунда, только для отмазки годятся, да и вообще не стал говорить о том, зачем он столько времени проводит на болотах. Пусть народ думает, что ягоду собирает. Обогащается на природных дарах. Он внимательно посматривал по сторонам, отмечая только ему понятные вещи, да за тётками надо было присматривать, а то увлечётся тётка сбором ягод и вляпается по уши в не очень стерильную водичку с пиявками. Вытаскивай её тогда, спасай от пиявок и суши. Вскоре у тёток почти полностью заполнились ёмкости для сбора ягодки: никто не ожидал, что куманики окажется так много. Надо было идти домой, но тут, как на грех начала стремительно портится погода, хотя ничто не предвещало грозу. Светлый день решил стремительно превратиться в ночь, усилился ветер, а видимость уменьшилась до тридцати метров, а потом и меньше. Вверху летели грозовые тучи, а по болотам зловещими клубами стелились насыщенные водой испарения. Болото быстро превращалось в неприятное, давящее на психику место, в котором места людям не было. Вдалеке уже грохотал гром, сверкали жуткие молнии, вся живность на болотах притихла и попряталась: кругом была влага и виднелись чёрные искривлённые стволы деревьев, обвешанные языками тины. Смотрелось в темноте это зловеще. Случившаяся внезапно жуть сильно испугала тёток, которые загомонили, не зная, что делать.

— Не переживайте, — успокоил тёток Никодим. — Не потонем. Я отсюда до посёлка дорогу с закрытыми глазами знаю. Вот только пока будем брести до дома, то промокнем знатно. Идите строго за мной, след в след.

Так они и пошли: медленно переставляя ноги в быстро образовавшейся от дождя грязи, охая от молний, но, не бросая тару с ягодами. Добычу было бросать жалко. Зря, что ли столько корячились. Шли очень медленно, потому как пожилым тёткам передвигать ноги по щиколотку в грязи было трудно. Да ещё народ пугали ветвистые молнии, словно сговорившиеся падать не далеко от движения людей. Через секунду после падения молнии громыхал гром, своим звуком заставляя барабанные перепонки людей переносить потрясение. Но это было ещё только лёгкое начало. Через несколько минут, что называется, разверзлись хляби небесные, и природа показала всю незначительность человека, ползающего по поверхности Земли, и в своей гордыне считающего именно себя царём природы. Дальше идти группа физически не могла: видимости практически не было никакой, поэтому народ сбился в кучу и, причитая, стал мокнуть. А что ещё оставалось делать? Вдруг справа по ходу, метрах в пятидесяти, ударила по болоту особо жирная молния, представляющая собой столб огня, непонятно какого цвета. Природа как бы соревновалась сама с собой, доказывая, что мощнее: небеса или земная твердь. Плазма этой монструозной молнии со всей дури обрушилась на землю, так что вскоре людей обдало горячим облаком вонючего пара. Во вспышке неестественного света народ заметил, что молния поразила какую-то кочку на небольшой возвышенности, от чего та даже начала весело гореть, несмотря на льющуюся с небес воду. Что там могло гореть? Вот же загадки природы. На этом светопреставление закончилось. Ливень ещё хлестал несколько минут, а потом плавно перешёл в моросящий дождик, который вскоре исчез с появлением Солнца. Бури как не бывало.

Как только появилось Солнце, и прекратил лить дождь, так группа людей стала озираться по сторонам и не узнала местность: казалось, что они стоят посреди огромного озера, вода которого весело искрит под солнечными лучами. Вот только куда идти? Везде вода — так можно и в трясину угодить и через несколько лет превратиться в удобрение. Это обстоятельство привело тёток в трепет: никому из них превращаться в удобрение в глубине трясины было не интересно. Вот только Никодим Викторович почему-то был чрезвычайно доволен жизнью, весел и постоянно шутил. Тёток он заверил, что с ним они не пропадут, только должны идти строго за ним — он и с закрытыми глазами знает дорогу домой и не приведёт их в трясину. И действительно, тётки всю дорогу брели за ним только по щиколотку в воде и грязи, удивляясь, как это Никодим так здорово ориентируется на местности. А Никодим источал радость и удовольствие, как будто он, как и все не был абсолютно промокшим, а находился посреди города, а не лютого болота. Что было причиной такого хорошего настроения у математика, тёткам было не понятно, а он, естественно, не говорил им, что ещё на шажок приблизился к своей цели. Не было счастья, так несчастье помогло. Правда, наверное, теперь тётки никогда больше на болота не пойдут. Это оказалось действительно правдой: все тётки, кроме молодой информатички, зареклись ходить на болота. А вот Ие разгул природы понравился: адреналин можно было ложкой черпать. Ведь здорово было, правда?

Ия и Инна домой в город сегодня не поехали: баба Валя, глядя на мокрых женщин, пригласила их в свою баньку, куда девкам в таком виде ехать после грязевых процедур. А после баньки хороший обед и баиньки: в доме бабы Вали места много, девки не стеснят её. Никодим, естественно, отдал свою ягоду девкам, в качестве компенсации за моральный ущерб от дождя. Вскоре коллега обеспечил женщин водой для помывки и помог раскочегарить баньку, а потом первыми мылись женщины. Пар и горячая водичка быстро привели в чувство незадачливых покорителей природы: как будто ничего страшного и не было. Природа — она конечно хорошо, мать родная, но цивилизация лучше.

После банных процедур, одетые в халаты бабы Вали, женщины сидели за столом и объедались, а Никодим в это время отмокал в баньке, грея косточки и скребя шкуру. Стиральная машина хозяйки сама разбиралась с грязными женскими шмотками, еды было много, в том числе и знаменитых Цапыгинских пирожков, так что вечер удался. Все были живы и здоровы, а не плавали в трясине. Помытый Никодим развлекал женщин анекдотами и страшными рассказами о природе: всем было весело. Развлекал Никодим дам и рассказками о питании и лечении в Средневековой Европе, чтобы дамы забыли жуткие события на болоте. Вот жизнь в тогдашней Европе — это жуть, которую трудно представить. Хоть и рассказывал он очень красочно, как будто сам там был, но, наверное, Никодим присочинял на 99 процентов, ведь такого не может быть. Вот скажите, с чего это тогда люди ели в основном жёлуди? Ага, говорил рассказчик, толкли их в ступе и запаривали горячей водой. Так и ели. И не только крестьяне, а и знать. Б-р-р-р. Крестьяне кормились ещё и кашами, которые умудрялись делать из любого зерна. Немного толкли зерно, а потом его распаривали в горячей воде. Получившийся крупяной ком резали на кусочки и ели в холодном виде. А почему они не готовили на огне? Так дрова стоили очень дорого и печи не у всех были. За самовольную порубку в лесах наказание одно: виселица. Представляете, какие надо было иметь зубы, чтобы грызть такую кашу. Это точно, у крестьян с зубами было даже лучше, чем у знати. Ведь знать употребляла больше уксуса и вина, соответственно и зубы быстрее съедались кариесом. Кроме этого сиятельные личности лечили зубы от "зубного червя" по методу одного многомудрого монаха, а именно, надо было неустанно вдыхать аромат от своих свежих испражнений, то бишь фекалий. Это, знаете ли, был очень популярный метод лечения. Но зубы всё равно болели. Поэтому знать ела не мясо, а что-то похожее на паштеты. Мясо долго варилось, потом толклось и смешивалось с растолчёнными овощами, мукой и яйцами. Это дело формовалось в виде рыбы или поросёнка и обжаривалось слегка на вертеле. От такой пищи болели все: и знать и крестьяне, ибо воду использовали в том месте, в которое абсолютно всё сливали. Ну, как знать лечилась вдыханием ароматов, вы уже знаете. Кроме того, в ту пору от всяких хворей был старый добрый метод кровопускания. Если не помогало, то больного надо было подвесить вверх ногами. Это чтобы хворь, проникшая в организм, вышла из носа, ушей и рта. Вот такие были реалии. Вот же умеет Никодим Викторович придумывать всякие ужасы.

Несмотря на то, что спала Ия не в своей кровати, сон у неё в эту ночь был замечательный: вот что значит переутомление, баня и хороший стол. Снилось Ие приятное: сидит она на морском песочке под пальмой, а к ней подкрадывается Никодим Викторович. Подкрадывается, подкрадывается, а всё никак не подкрадётся. Нет, так дело не пойдёт — решила Ия. Все эти подкрадывания надо брать в свои руки, иначе мужик так и не подкрадётся. Вот с утра этим и надо заняться, решительно щёлкнуло в мозгах Ии: приглашу его к себе в город, типа мороженным побаловаться, а там он должен сам догадаться, что надо делать с готовой на всё девушкой, чай не маленький.

А то, они мужики такие: ни сном, ни духом, ни желчным пузырем не сообразят, что им уже приготовлена большая любовь. У них только инстинкт размножения хорошо развит. Наукой доказано.

Ну, что я знаю о любви?

Придёт, флюидами поманит,

Как всех вокруг взбодрит, обманет,

Потом опять её лови. (стихи Бадьяновой Ирины)

Вот именно: лови потом любовь опять. Мужика надо направлять в нужную сторону: "Стой, ты куда? Счастье в той стороне!" Если что-то нужно сделать для любви, сделай это женщина сама своими руками.

Первое сентября наступило, как будто и не было для учителей отпуска: вот снова крутятся вокруг тебя шумные детки и всё те же кислые рожи коллег и начальников. Опять рутина с документацией, мотивацией, актуализацией и чёрт его знает чем, что придумают в высших инстанциях. Учителям надо было делать радостные лица, особенно учителям младших классов пристало восторгаться новыми детишечками, из которых через пять лет вырастут настоящие бандиты: вон уже у некоторых какие свирепые физиономии, как у их родителей. Такую семейку вечером в подворотне ненароком встретишь — меняй памперс. Зато радовало здание школы — новенькое и гладенькое, как пасхальное яичко. Снаружи всё было красиво, а внутри чисто и функционально. Молодцы строители, спонсоры и добровольные помощники в виде трёх местных мужиков и двух бывших учеников — Поленова и Ручкина, которым директриса вручила красивые благодарственные письма и ценные подарки в виде планшетов. Первого сентября ценные подарки ученикам решили вручать и спонсоры — это был хороший воспитательный момент, дескать, учись хорошо и тебе обломится что-то замечательное. Получила свой современный смартфон и Верка Цаплыгина за усердие в освоении предметов и победу на областной олимпиаде по математике. У Верки вдруг талант к математике прорезался. Наверное, что-то съела. Ученики, получившие ценные подарки и грамоты, смущались от оваций и поздравлений, но были и те, кто завидовал чужому счастью. Но, кто им мешал учиться лучше? Посещай уроки, занимайся дополнительно, а не майся дурью в переулках посёлка. Господь помогает тем, кто этого хочет и стремится к успеху. Отметила директор и бригаду креативщиков во главе с Мишкой Ушаковым.

Мишка радостно ответил: "Угу" и помахал всем рукой. Мишку и его бригаду знали в школе все, с тех пор как он, с помощью видеокамеры Никодима Викторовича, стал выпускать уморительные ролики. У этих роликов оказался взрывной успех: даже в городе их постоянно показывали по местной телевизионной сети. Народ угорал от фантазии, сочинивших эти ролики школьников. Они в смешном ключе обыгрывали любую жизненную ситуацию, впрочем, не гнушались придумывать фантастические сюжеты, типа пойманного приведения в подвале школы. А какие смешные были интервью с очевидцами различных происшествий. Особенно всем понравилась речь школьного психолога, которая на полном серьёзе в коридорах школе говорила учителям и ученикам, что точно знает, что на местном погосте завелись некроманты, и творят эти некроманты кровавые жертвоприношения. Не понравился ролик только самой психологине: там она говорила противным визжащим голосом и съёмки велись с такого ракурса, что сильно исказили в худшую сторону её фигуру. Но никуда от видеокамер детей теперь не деться: это на занятиях им нельзя пользоваться гаджетами, а на переменах и после занятий можно. Вот детки и злоупотребляют. Сама виновата, что заправляла всем о том, что надо воспитывать в детях креативность. Вот и довоспитывались.

Две недели в школе была тишь да гладь, да Божья благодать, но случился кадровый катаклизм. Директрису таки внезапно съели высшие инстанции, и уже с 15 сентября в школе был новый директор, некто Бусыгин Роман Николаевич, которого за глаза тут же прозвали Бусиком. Теперь Рому надо было любить и жаловать, но Рома явно пришёлся не ко двору в коллективе, да и среди детей он как-то не пользовался хоть каким-то уважением. Он понравился только психологине, которая так и не подала заявление на увольнение, а с приходом нового директора совсем отложила эту идею, ведь вырисовывались некоторые интересные вещи в кадровом плане.

Новый директор имел несколько слащавый вид и походил скорее на уличного сутенёра, чем на педагога. Лет ему было ещё далеко до сорока, но он уже успел обзавестись солидным брюшком, широкой мордой и залысинами. До этого назначения он подвязался в министерстве образования области, но область решила, что такой специалист капитально укрепит коллектив заштатной школы. Пусть он руководит заштатной школой, а не маячит в министерстве. На самом деле Рому в министерство пристроил его родной дядя Бусыгин Олег Виленович, в настоящее время замещающий должность заместителя министра. По-хорошему Олег Виленович должен был бы радоваться, что его недалёкого, но вороватого племянника, пойманного за руку на махинациях, выпрут с работы на улицу, а то и припаяют статью, но родная кровь пересилила, и Олег Виленович взял очередной грех на душу, спасая своего племянничка. Собственно все так делают во власти. Почему-то именно во власти существуют трудовые династии, постепенно превращающиеся в кланы. Хотя и у противников действующей власти такая же история.

— Ты дебил и урод, — заявил зам министра, он же родной дядя своему племяннику. — Не по чину брать решил, теперь тебя, урода, мне спасать приходится, а это значит, что я буду должен хорошим людям, что тебя отмазали от статьи, и вместо Сибири, ты будешь директором школы, хоть, какой из тебя педагог, тьфу, а не педагог. Ты хоть помнишь науку географию, что тебя учили в универе, или все учебники скурил?

Племянничек, размазывая слёзы, кинулся в дядины ноги. Дяде же он был немного омерзителен, ведь от Ромусика попахивало голубизной, хотя сейчас это модно, особенно в столицах.

— Так что жди нового назначения, — кривясь от вида родственника, произнёс добрый дядюшка. — Скоро место для тебя освободим. Школа, хоть и у чёрта на куличках, но красивая, как картинка и коллектив учителей там сильный. Вот только директриса начала от рук отбиваться: перестала понимать намёки, что надо хорошим людям заносить. Интересно, кем она себя возомнила, старая засранка? Зато у школы много богатеньких спонсоров образовалось. Наверное, там учатся детки местных богатеев. Намёк, дубина, понял, в какое золотое дно мы тебя отправляем. Смотри и эту работу не пролюби. У тебя всё....через одно место. Просто так, ту директрису не снять, хоть мы много комиссий направляли. Но у меня есть один козырь, так что мы эту дуру скоро снимем.

Дядя не стал говорить, что козырь работал у них в министерстве и звали его Сквозняк Леопольд Львович, до безобразия мутный тип, но своё дело он знал туго. Если надо кого снять с должности, то натравливали на него Сквозняка, а от него ещё никто не уходил без инфаркта или по собственному желанию. По мнению Сквозняка даже у святого можно найти чёрные пятна в биографии, а что говорить о наших людях из системы: ведь все знают, что самые коррумпированные люди работают в медицине и педагогике. Главные враги государства — врачи с учителями, когда же они, наконец, наедятся.

Олег Виленович вызвал к себе Сквозняка, и через пару минут тот стоял перед заместителем министра. Что сказать о Сквозняке? Крысу видели? Вот он очень походил на это животное: только худое и огромное. Сходство с крысой подчёркивал длинный и узкий нос, который, казалось, жил своей собственной жизнью: он постоянно шевелился и к чему-то принюхивался. На узком лице Сквозняка глубоко сидели маленькие глаза, чёрного, как уголь цвета, в которых плескалась незамутнённая злоба. Довершали картину маленькие остренькие крысиные зубки, которые изредка появлялись на лице этого человека, демонстрируя тем самым улыбку, хотя чувство юмора, ирония, переносной смысл для Сквозняка были решительно непонятными вещами. Сейчас глазки подчинённого ели начальство: в них зам министра углядел фанатичный блеск, говорящий, что этот человек выполнит волю начальника со всем старанием. Кроме того, такие задания сам Сквозняк любил всем своим гнилым нутром: ведь тогда он ощущал себя на вершине пищевой цепочки, вершителем человеческой судьбы, и ему нравилось видеть беспомощное трепыхание жертвы. Ведь это так приятно — довести человека до инфаркта.

— Леопольд Львович, — скрывая омерзение от вида стоящего перед ним человека, ставил задачу Бусыгин. — Отправляйтесь с проверкой...жесткой проверкой...в Жупеевскую среднюю школу. Увы, но там дела совсем плохие в плане организации работы. Директриса школы, некто Мордеева Алла Леонидовна полностью утратила доверие руководства своим поведением и организацией учебного процесса в школе. Вы понимаете, о чём я вам говорю?

О, Леопольд Львович понимал. Он очень понимал, когда начальство натравливало его на кого-либо. Значит, эта Мордеева перестала заносить, что с её стороны было непростительным деянием по отношению к руководству. Так подчёркнуто не уважать хороших людей может только самоубийца или дебил. Глаза Леопольда Львовича загорелись фанатичным огнём и праведным гневом. Была бы его воля, он бы не увольнял директрису приказом, а принёс бы её голову в мешке, непременно в грязном мешке.

— Эта дама, стесняюсь спросить, нарушает дидактические принципы? — прошипел Сквозняк: он уже заранее ненавидел Аллу Леонидовну.

— Вот-вот, именно дидактические принципы она и нарушает, — подтвердил кивком Бусыгин. — Все основные дидактические принципы. Все шесть принципов и нарушает, а также понятия и категории извращает. Как её только Земля носит.

Дальше всё было делом техники. Направив Сквозняка в Жупеево, Бусыгин не сомневался, что директриса поймёт намёк и сама напишет заявление об отставке. Хотя...пусть она работает в этой же школе учителем ботаники, рассказывает деткам о всяких пестиках и, прости Господи, тычинках, или что они там, на ботанике изучают. Может вообще этот предмет про всякие пестики сократить? В прогрессивных странах Запада вообще такого предмета в школах нет, тогда и нам, зачем он. Про коноплю и мак население у нас и так осведомлено, дыню от вишни отличают, чего ещё надо? Слишком грамотный народ не к добру. Ну, ничего, племянничек наведёт порядок в этой отсталой школе, по праву числящейся в ШНОРах, а не наведёт — и ладно, главное, чтобы он клювом не щёлкал, а собирал с родителей немного денежек на ремонт школы, а денежки заносил куда надо. Если работу организовать правильно, то родители сами с радостью несут деньги. Правда, племянничек тот ещё дуболом. Но, что поделаешь — в семье не без урода: это надо было додуматься — просадить все деньги в карты, а потом мутными схемами заняться.

Опытный Сквозняк появился в Жупеевской школе в конце рабочего дня в субботу, предупредив директрису за десять минут перед своим появлением. То есть застал её врасплох, когда организм уже в предвкушении отдыха и расслаблен, а тут, как обухом по голове, то есть Сквозняком по всему телу. Сквозняк был председателем комиссии, и с ним было ещё два человека, но те были обыкновенные статисты: голоса они не имели — от них требовалось лишь поставить свою подпись под актом проверки. Акт был уже заранее написан, а то, что он будет подписан комиссией, стало ясно с самого начала проверки.

Да, запустила Алла Леонидовна дела, совсем запустила. Сквозняк сразу же увидел на столе директора приличную стопку входящей документации, на которой не стояла резолюция директрисы, но уже стали размножаться мухи. Это говорит о том, что клала она на руководящие директивы, а это смертный грех, почти такой же, как грех игнорирования дидактических принципов, а они в этом рассаднике лжеучения нарушаются всеми, начиная с директрисы. Это вопиющее безобразие надо строго и решительно пресекать на корню. Жечь калёным железом и напалмом.

Вот скажите на милость, в какое место директор засунула принцип научности, который официально зафиксирован в стандартах, например, в ФГСО. А где у неё находится принцип объективности, который рассматривает на равных все формы постижения мира — научную, художественную, гендерную и религиозную, тем самым показывая свою общедемократическую, толерантную структуру. Н-да, в этой школе толерантностью и не пахнет. Чихала эта дама на общечеловеческие либерально-демократические ценности. Если бы не чихала, то отразила бы этот принцип в своём приказе, а она и не думала об этом, и не чесалась. Все гипотезы должны быть проверены на практике, гласит принцип прикладной направленности обучения. Согласно данному принципу обучающиеся должны чётко представлять цели своего обучения: а где, спрашивается, наличие кружков, где вебинары, слёты, тренинги — а их нет от слова совсем. Кружков мизерное количество: чем занимаются учителя в свободное время? У учителя не должно быть свободного времени. Он должен вести кружки. Вот школьный психолог ведёт работу, но она одна работает, без поддержки коллектива, как та Золушка во враждебном окружении на галерах. Тянет, бедняжка, непосильный воз. Из её доно....сигналов стало ясно, что в школе не всё гладко, а, наоборот, гадко. Принцип сознательной активности обучаемых требует непосредственной вовлечённости в образовательный процесс не только учителя, но и ученика. Учитель для увеличения активности своих учеников должен использовать такие средства, как деловые игры. Сколько вы уже в этом году провели деловых игр? Не одной!? Хорошо! То есть, плохо, совсем плохо. Да даже не плохо, а катастрофа. Офигеть какая катастрофа! Нарушаем принципы. Забываем в этой школе о принципе гражданственности, напрямую связанной с формированием гражданского самосознания. Сей принцип отражает суть гуманистической направленности образования, создание равных для всех учеников условий обучения, отказ от интеллектуальных и эмоциональных перегрузок и инклюзия обучающихся с особенностями. Где, я вас спрашиваю, инклюзия!? Покажите мне её! Да не надо падать в обморок. Ишь взяли в моду, чуть что, сразу падать в обморок. Развели тут, не поймёшь что, как будто при кровавом диктаторском режиме живём. От этих ваших действий наша демократическая страна может развалиться, а они в обморок норовят упасть. А "золотое правило обучения" — принцип наглядности? Где он у вас? Правильно — он у вас в лютом загоне. Забываете, дамочка, что истинной задачей образования является формирование понятий и категорий, складывающихся в систему знаний посредством разума и логики.

После того, как проверяющий уличил директрису в нарушении формирования понятий, она прекрасно поняла намёк. Если по понятиям, то она должна освободить своё кресло. У Аллы Леонидовны упал груз с плеч — а пошло оно всё в дупу, пусть кто-то шибко умный формирует понятия, а она и учителем ботаники поработает. Конечно, жалко, что не получилось свести сегодня этого Сквозняка с Никодимов Викторовичем: тогда неизвестно ещё что бы получилось у проверяющих, но сейчас директриса поняла, что проиграла. Сейчас банкуют проверяющие. Вздохнув, Алла Леонидовна заверила Сквозняка, что напишет сейчас же заявление об уходе. Тот продемонстрировал ей свою довольную фирменную улыбку, состоящую из узких губ и острых зубов. Сквозняк был доволен: плохо только, что с клиентом инфаркт не приключился, или инсульт эту дамочку не схватил. Акт проверки подписали незамедлительно: свои подписи под актом поставила морально раздавленная Алла Леонидовна, размашисто расписался Сквозняк и поставили свои закорючки необъятная тётка из городского управления образования и ещё кто-то, на кого Сквозняк даже внимания не обратил. В акте были отражены все смертные грехи, допущенные директором школы, что тянуло в правильном обществе на высшую меру социальной защиты. Плохо, что сейчас время такое, что директора не отправишь на каторгу, или в монастырь замаливать свои грехи.

Но вскоре больше стала молиться баба Серафима. Как только коллективу был представлен новый директор, то материться и молиться захотелось не только бабе Серафиме, а и всему коллективу, кроме психологини: той новый директор понравился — от нового директора веяло толерантностью. Глядя на нового директора, некоторые учителя соображали: это что, вообще, такое к ним прибыло. Оно же явно немножко того: немножко цветное. И дети это видят, что они подумают. Может, уже всё, как написано в Святой Книге — началось, и приближаются последние дни!?

Баба Серафима точно знала, что Слово Божие усмирит любого зверя и обратит прочь порождение Нечистого. Если раньше, она точно знала, что в школе завёлся один чёрт по имени Никодим, то сейчас появился, прости Господи, Бусик — не человек, а скопище бесов. Никодим, хоть и чёрт, но чёрт правильный: деток умному учит, пользу школе приносит, хоть брать от чертей и невместно, но пока от него только польза. Мир перевернулся: черти стали лучше людей, а люди позволили зловредным бесам завладеть своей душой. Осталось только возносить молитвы.

Серафима всей душой обратилась к Богу:

— Господи Иисусе Христе, сыне Божий. Помоги моей школе справиться с путами дьявольскими и изгони прочь из неё одержимость бесовскую. Очисти наше учебное заведение от скорбного гнева, от ругани, брани и жестокости. Уничтожь во всей школе язву греховную и умой святой водой адского беса, именуемого Бусик. Отпусти все грехи наши тяжкие и не наказывай души учителей невыносимой скорбью да будет воля твоя и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Но даже не очень религиозные учителя и те вдруг пожелали, чтобы в их школу пришёл батюшка со святой водой.

Новому директору школа, как здание, понравилась. Если бы ещё в ней не шумели малолетки и коллектив был поприличнее, а то одеты все, как в монастыре и делают круглые глаза на прикид нового своего начальника. А он одет по самому последнему писку прогрессивной моды. За этот шмот Рома отвалил полмиллиона денег в крутом бутике, пока у него были деньги. Потом случился маленький облом на катране, где он постоянно зависал и не заметил, как проиграл все оставшиеся деньги в приятной компании, состоящей из гаишника Вадика, городского судьи, депутата Митрофанова и Коленьки Домкрата, понемногу промышлявшего разбоем. Бывают в жизни огорчения, но местным динозаврам такое не понять: у них тут сливок общества не наблюдается. С половиной коллектива школы придётся расстаться: с самой дремучей половиной. И даже не заплачу. Начать надо с секретарши Танечки. Это что за секретарша такая под полтинник лет? Разве она украшает приёмную директора? В приёмной должна сидеть девушка, чтоб ноги от ушей, или лучше молодой мальчик. Да, молодой исполнительный неманерный мальчик будет приличнее смотреться: надо будет такого в городе поискать в местной тусовке. Бабушек из школы надо гнать поганой метлой, а то не школа, а богадельня получается: вот чему может научить некто Мамошина. Да с неё уже песок сыпется. Тэк-с, завуча пока оставим, но подумаем.

Директор трудился над проскрипционным списком: кого из преподавателей надо срочно выгонять, кого оставить, кого перевести на другую работу. Должна быть движуха, тогда народ оживает и начинает вибрировать, а то развели, понимаешь, болото. Да....непременно надо избавиться от вахтёрши бабы Серафимы. Пусть эта дура дома молится на печке.

Директор трудился, заполняя список новыми фамилиями. Не обо всех работниках ещё составил он своё авторитетное мнения, а это значит, что надо идти в народ, так сказать познакомиться с местными поближе. Бусику пока из всего коллектива понравились только психологиня и физрук Якушев. А ничё так мужчинка, брутальный. Пойти, что ли ближе познакомиться. Предложить выпить за знакомство: контакты надо смазывать.

На ловца и зверь бежит. Бусик в коридоре заметил физрука о чём-то шепчущегося с молодым математиком. О математике пока директор своё мнение не сложил: мутный он какой-то и скользкий. Надо будет его изучить и решить, как с ним быть дальше: на увольнение, или пусть продолжает дышать. С народом надо разговаривать на его языке, так народу понятно, поэтому директор начал разговор с двумя учителями с вопроса:

— Ну, чё мужчины, может, нарушим спортивный режим, типа за знакомство, — сразу взял быка за рога Бусик. — Надеюсь, язвами не страдаете и употребляете?

— Не, не пьём, — стал отводить глаза физкультурник.

— Не просыхаем, — заверил собеседника математик. — Вот решаем, где третьего найти, — говорил он чётко и не отводил глаз, но прочитать намерения по глазам этого человека не получалось: глаза были холодные и ничего не выражали.

— Тогда, вот что мужчины, — оживился директор. — Скидываемся по тысчонке и закрываемся в моём кабинете. Как идея!?

Физрук как-то затравлено посмотрел на математика, а тот слегка выпятив нижнюю губу, небрежно ответил:

— Нам зарплата не позволяет скидываться на пьянку. Мы пьём исключительно на халяву. Если вы угощаете простой народ, то мы запросто в мероприятии поучаствуем, правда же, Николай Фёдорович.

Физкультурник неуверенно кивнул: ага, поучаствуем. Запросто.

Вот же жлобы — подумал Бусик — ещё и пои их за здорово живёшь. Бусик сам был не прочь нажраться на халяву, а кого-то угощать он не любил. Сейчас он думал, что подавленные его авторитетом мужики сами бегом купят спиртное, а он свою тысячу рублей зажмёт. Ситуация была тупиковая, но вдруг Бусика осенило. В кабинете старого директора он нашёл четыре бутылки коньяка и виски, наверное, это директрисе дарили посетители, а она забыла об этих бутылках. Раз эта дура спиртное забыла, то он будет считаться трофеем.

— Пошли в мой кабинет, мужчины, — вальяжно бросил Бусик. — Угощаю за знакомство.

В приёмной, не глядя на секретаря, Бусик бросил Танечке распоряжение:

— Меня ни для кого нет. У нас важное совещание.

Танечка кивнула, поджав губы. Ничего, поджимай губки — не поджимай, а скоро полетишь ты на биржу труда быстрее своего визга.

Расположились коллеги за приставным столом, на который новый директор торжественно выставил по две бутылки коньяка и виски, он даже не пожалел коробку засохших шоколадных конфет, найденных в этом кабинете. Для коллег ничего не жалко, даже залежалых конфеток. Бусик был рад ситуации: ему хотелось выпить, вот выпивка сама и пришла в руки. Пить хотелось в приятной компании: чтобы бухать в одно рыло, до этого Бусик ещё не дошёл. Компания, конечно, не очень, но выпить хочется — приходится терпеть и такую паршивую компашку.

Новый директор, как хозяин кабинета, вальяжно восседал на стуле. Физкультурник сидел на краешке стула, и не знал, куда деть руки, только математик сидел спокойно и лихо разливал напиток. Начал он с коньячка: три звёздочки, вполне приемлемый напиток. Разливал в приятного объёма толстостенные стеклянные стаканы, оставшиеся от прежней хозяйки кабинета. В такой стакан запросто влезало двести граммов коньячка, вот только физкультурнику математик плеснул совсем не много, где-то на палец толщиной.

— А что мужчине не наливаешь по полной? — осведомился директор.

— Ему ещё работать сегодня, — обосновал математик. — Он у нас ведёт кружки кройки и шитья.

— Вот как? — поразился Бусик, с уважением посматривая на мощного физрука. — Хорошее дело и соответствует дидактическим принципам, — поразил всех своей эрудицией Бусик.

— Он и крестиком вышивать может, — наябедничал на физрука математик. — Ну, граждане, за знакомство! Чтобы чаще случалось такое мероприятие, и всё такое, я имею в виду знакомства: новые и чаще, ага.

Математик поднял свой стакан и выпил коньяк, как воду, что несколько озадачило директора. Физрук тоже выпил, крякнул и потянулся к конфетке, а вот математик закусывать не стал. Чтобы не отставать от коллег Бусик тоже в несколько глотков выхлебал свой коньяк. Жидкость ему не понравилась: крепкая, вонючая, но на халяву и уксус, говорят, сладкий. В голову чуть ударила приятная волна расслабления. А ничего так сидим — подумал Бусик. Ему всё больше и больше стал нравиться физрук — брутальный такой мужчинка, только немного смущающийся, что, впрочем, ему шло. А вот математик Бусику не очень понравился: вроде и свой мужик в доску — пить умеет, но куда он торопится. Не успел Бусик оглянуться и завязать застольную беседу, как его стакан был уже полон, теперь уже виски, налитого из ловко вскрытой математиком бутылки. А поговорить!? Бусик взял ход застольной беседы в свои руки, рассказав собутыльникам анекдот про геев и козу. Смеялся он сам, а собутыльники только как-то криво усмехались, наверное, по своей дремучести не поняли смысл анекдота.

— Ну, тогда.....за вас, — предложил, пребывающий под впечатлением анекдота, новый тост математик и, не чокаясь, выпил виски. Виски этот человек выпил также, не морщась, как воду. Конфетку он проигнорировал.

Точно запойный алкаш — подумал Бусик — наблюдая, как ловко математик осушил свой стакан. Чтобы не ударить лицом в грязь он стал хлебать виски большими глотками, пока, наконец, не одолел стакан. Виски директору тоже не понравились. Пойло для бродяг, а не алкоголь, но другого напитка нет. После второго стакана директору стало совсем хорошо: он даже подумал, что этого математика со странным именем Ик-кодим он, наверное, не будет выгонять. Надо же чтобы в коллективе работал отрицательный персонаж-пропойца, вот математик и будет таким персонажем-пугалом, которого на каждом собрании будем ругать, но брать на поруки. Зато физрук ещё больше стал нравиться Бусику: какие у мужчинки плечи, а стеснительный какой....прямо лапочка.

Лапочка сидел и затравлено смотрел то на нового директора, то на Никодима. Он понимал, что что-то должно произойти. Сволочь Никодим точно придумал какую-то пакость, в которой и ему, Николаю Фёдоровичу, отводится какая-то роль. А директор всё ближе подвигал свой стул к стулу Якушева. Никодим, сидящий напротив боса, привычным движением откупорил следующую бутылку. Директору было уже всё равно, что пить, хоть самогон: всё равно в этой дыре в нормальных напитках ни ухом, ни рылом. Деревня-с. Вот же мразь какая мой дядюшка — в какую дыру меня законопатил. Чтоб он навернулся! Бусику стало жалко себя до слёз. И никто не пожалеет. Третий стакан Бусик пил и горевал над своей судьбой, что занесла его чёрт знает куда: к алкашам, типа этого Ник — кодима, пьющего исключительно полными стаканами. Или как его там зовут. Он мразь, этот Фик-кордим, а физрук ....физрук противный такой.....молчит, как рыба. Слова ласкового не скажет, мужлан. Выпив четвёртый стакан алкоголя, Бусик решил поправить это дело. Раз мужчинка молчит, то надо самому его растормошить. Он совсем уже близко переместился к объекту своего вожделения и произнёс:

— Дай я тебя поцелую, рыбка моя молчаливая...

Дальше произошло то, что и должно было произойти. Физрук без замаха заехал кулаком в глаз Бусику. Тот, как ядро отлетел вместе со своим стулом к стенке и гулко ударился об неё головой. У физрука в этой ситуации оставался последний аргумент: несокрушимый аргумент мужика, выросшего в обычном посёлке.

— Замечательный удар, коллега, — с улыбкой прокомментировал это действо Никодим. — У этого организма лёгкое сотрясение мозга гарантировано. Ну, что, коллега — продолжим избивать нашего директора или ну его, не будем руки об него марать? Но, можно и ногами.

Якушев уже и сам был не рад, что так вышло, а что теперь будет, он не предполагал. Эдак можно и в тюрьму залететь за членовредительство.

— Что ж теперь делать? — побледнел Якушев.

— Да не переживайте вы так, коллега, — спокойно сказал Никодим. Он выглядел совсем не пьяным, а, наоборот, был собран и сосредоточен. — Вот выпейте витаминку, — протянул он жёлтенькую пилюлю физкультурнику.

Тот автоматически проглотил таблетку и вскоре почувствовал, что хмель из его головы уходит.

— Сейчас мы спокойно отсюда уйдём, — глядя на физкультурника своими холодными глазами, сказал Никодим. — Вы идёте домой и ничего никому не говорите, и ничего не опасайтесь. Всё будет нормально. Это быдло даже не вспомнит, что он тут делал и с кем. С Танечкой я переговорю: она женщина сообразительная.

На прощание Никодим ногой заехал директору по почке, при этом по-своему прощаясь с директором:

— Ты тут полежи немножко, праааативный, никуда не ходи, если что.....да, не будет никакого "если что", так что лежи смирно, не скучай. Не обоссысь смотри.

Выйдя из кабинета босса, Никодим сообщил Танечке, что шеф изволят работать на благо школы, поэтому велели никого к нему не пускать. Да и вообще, Танечка может быть свободна сегодня, как птичка. Из кабинета Никодим вышел, держа в руках пластиковый пакет в котором что-то подозрительно позвякивало, но Танечка понятливо сделала вид, что ничего не видит. Да и не слышала, что там за подозрительные удары слышались в кабинете, как будто кто-то кого-то бил. В пакет Никодим не забыл сложить пустые бутылки и три стакана: не мыть же их — пусть будут в качестве боевого трофея. Надо бы врагу ещё и мебель поломать, но, да ладно...

Отправив пакет в помоечный бак, Никодим распрощался с поникшим физруком, напомнив ему, чтобы тот здорово не переживал, а то от переживаний морщины появляются на челе.

Часа через два Бусик осознал себя возлежащим на полу. Это где я прилёг — билась в черепушке мысль, от биения которой было больно всей голове. Больно было даже печёнке и почкам. Опять что ли лишку принял, или обкурился? Вставать не хотелось, но мочевой пузырь намекал, что скоро он не выдержит. Валяться обоссаному в своём кабинете Бусику не улыбалось: как-то это не солидно для директора учреждения. Пришлось, кряхтя, подниматься. В кабинете был порядок и следов пьянки не наблюдалось. Так что же со мной тогда приключилось — наморщил лобик Бусик. Память — как отшибло. Надо спросить у этой.....у женщины, что сидит в приёмной, как её там зовут, Света что ли? Но никого в приёмной не сидело, никаких Свет. Как-то бочком, по кривой траектории, Бусик поплёлся в туалет, отмеченный буквой "М", располагавшийся на первом этаже. Вот сволочи — скрипнул он зубами, сплёвывая на пол — сделали из сортира операционную, хоть в бахилах сюда входи. Я вам счас устрою! Опорожнив мочевой пузырь, при этом частично специально попадая на пол, Бусик задумался. Сортиры такими быть не должны — осенило его, поэтому за собой он смывать не стал. Он не поленился, сходил в свою приёмную и стырил со стола у Танечки чёрный маркер. Вот это дело. В сортире он маркером на стене нарисовал совокупляющихся человечков и написал большими буквами матерное слово, начинающееся на английскую букву "F". Вот теперь порядок. Дверь туалета он двинул ногой, оставив на краске чёрный след: вот теперь полный порядок. Но голова всё равно болит. Нет, так дело не пойдёт, надо собраться и ехать в город в свою съёмную квартирку, а завтра опять надо будет руководить этой проклятой школой. Сплошные заботы.

Добравшись до стоянки, где он оставил свою Ауди, Бусик завёл машину и уехал: его не заботило, что за руль он сел в пьяном виде. Это пусть быдло заботит, а сливки общества в любом виде садятся за руль.

Баба Серафима, наблюдающая через камеры слежения над перемещениями пьяного в зюзю директора по коридорам школы, впала в грех сквернословия, кой грех она последний раз допустила лет пятнадцать назад, когда уронила себе на ногу горячий чайник. Когда она увидела художества нового директора в туалете, она снова впала в грех сквернословия, вместо того, чтобы восхититься настенной живописью и матюками на английском. Завтра же поговорю с завучем Надеждой Александровной Шеломатовой — решила баба Серафима — надо же обсказать руководству школы про такое безобразие, творимое первым лицом. Хотя в туалете это существо творило безобразия не только лицом, но и другими своими членами. Компрометирующие записи баба Серафима решила сохранить для истории.

Сашка Прокопенко, это который мелкий пакостник, перешёл в седьмой класс, это говорило, что он уже почти взросляк. Однако, шило в его заднице только выросло. Вот только слово "почти" ему не нравилось. Ему хотелось солидно тусоваться со взрослыми потсанами, перетирая взрослые вопросы, а не тусить с мелкими, у которых и запросы мельче. Но попасть в банду к взрослым десятиклассникам та ещё задача. Надо было совершить подвиг. Да не тот подвиг, на который его подвиг Никодим Викторович, заставив драить женский сортир, а настоящий потсанский подвиг. О том подвиге, связанным с туалетом, Сашка старался не вспоминать, да и школота не очень его этим эпизодом дразнила: все понимали, что потсану просто не повезло.

К компании старших надо было подходить с конкретными предложениями, иначе будешь в их банде на последних ролях. А в банду хотелось. И Сашка придумал, что он совершит для своей цели.

Пришедшую на ум мысль он рассмотрел со всех сторон и решительно направился к группе старшеклассников, сидящих во дворе на деревянной лавочке и поплёвывающих "шкорками" от семечек.

— Тебе чего Сашок? — лениво поинтересовался Лёха, считающийся заводилой этой компании.

Сашка солидно сплюнул и объявил:

— Я решил совершить подвиг.

— Ты уже однажды совершал подвиг....в туалете, — улыбнулся Юрок, тоже центровой парень.

Его ткнул локтём Лёха, типа не надо шутить над чужим горем, не по-понятиям.

— Хотел что сказать? — Лёха вежливо дал слово мелкому Сашку.

— Я буду чморить нового директора, — сказал Сашка. — Например, залью в выхлопную трубу его Ауди пену, или шины порежу.

— Нууу, — скривился Лёха. — Не вижу здесь подвига. Этого чуманоида мы все будем чморить в натуре. Так что свободен Сашок. Не дорос ты ещё до кондиции с нами дела творить. Мы не принимаем с распростертыми объятиями в свои ряды кого попало.

Тогда Сашок решился на страшное и решительно заявил:

— Тогда я буду чморить Никодима! Я, гадом буду, напишу на лестнице в школе краской "Никодим кАзёл!"

Вот это уже было интересным и являлось серьёзной заявкой, причём Сашка за язык никто не тянул, сам вызвался совершить хохму, чреватую последствиями.

— Ты слово сказал, — лениво протянул Лёха. — Мы все услышали. Срок тебе на это два дня, усёк.

Потсаны закивали, что, да, все услышали, теперь дороги назад у Сашка не было. Теперь, или он сотворит обещанное, или опустится в глазах потсанов на самое дно. И будут его все называть днищем. Держись своего слова иначе не видать в жизни счастья.

Прокопенко и сам ужаснулся своим опрометчивым словам, но назад сдавать было западло. Вот какой бес дёрнул его за язык: теперь его первоначальная храбрость растаяла как снежинка на солнце. Но, слово сказано. Теперь поздно размышлять о прошлом. Надо думать о настоящем и не заглядывать в будущее.

Сашка сумел приобрести баллончик с жёлтой краской. Сойдёт — решил он — на бежевом фоне стен на лестнице жёлтая надпись также будет хорошо видна. Это будет суровая хохма. Она войдёт в историю школы, и многие поколения учеников будут говорить, что на этом месте сам Прокопенко написал страшные слова на самого Никодима. Это не листочек приклеить со скабрезными словами на учителя, и даже не карандашом написать — это краска, которую просто так не смоешь. Эта надпись будет украшать коридор с месяц, а то и больше, пока её или не закрасят, или заново не перекрасят всю стену.

Сашка трясло, но "на дело" он пошёл с гордо поднятой головой: ведь надо было, во-первых, отомстить Никодиму, во-вторых, таким образом, он достойно впишется в коллектив старшеклассников. Конечно, надеяться на то, что последствия от предстоящего подвига его не коснутся, по крайней мере, легкомысленно. То, что может прилететь и очень даже коснуться тяжелым по голове Сашка чувствовал, но назад дороги не было. Теперь только вперёд.

"Дело" должно было свершиться после уроков, когда в школе почти никого не останется. Опять это слово "почти" мешало Сашку жить. Почти — это и мало народу, но можно и попасться, а в планах страшной мести попадаться было не предусмотрено. Народ после уроков оставался на дополнительные занятия, работали кое-какие кружки, шмыгали по коридорам уборщицы. Наконец, наступило время "Ч". Комиссия из нескольких старших потсанов тёрлась возле школы, ожидая, когда Сашка выйдет к ним с гордо поднятой головой, или не выйдет, если зассыт совершать подвиг. По договору с потсанами, те обещали чуть помочь герою, послав мелкую девчонку Машку, сеструху одного из них, отвлечь бабку Серафиму от экрана, в который она пялилась, надзирая над обстановкой в школе. Сашка стоял в коридоре второго этажа и ждал сигнала. Вот его телефон завибрировал, что означало, что девчонка отправилась отвлекать Серафиму. Теперь было несколько секунд на то, чтобы свершить дело. Напялив на голову мамкину старую капроновую колготку, что должно было означать маскировку, Сашка кинулся вниз по лестнице, набегу выхватывая из кармана баллончик с краской. Затормозив на лестничной площадке, он надавил на клапан баллончика и краска весело зашипев, стала писать слова: "Никодим кАзёл". Забыв поставить восклицательный знак, Сашка уронил баллончик и бросился наверх, сдирая с головы колготку. Теперь надо было спокойно пройти по другой лестнице вниз и скрыться из школы. Дело оказалось плёвым, как конфетку отнять у девчонки. Выходил Сашка вместе с девчонкой Машкой, которая смотрела на него, как на героя. Вот уже и фанаты появились. Потсаны встретили Сашку с уважухой, поняв, что этот парень совершил настоящий поступок: поднял хвост на самого Никодима, а ведь это чревато гибелью, о чём все знают.

После странной пьянки, о которой у Бусика, не осталось чёткого воспоминания, прошло два дня. Два дурацких дня. Голова и почка у директора ещё побаливала, да и под глазом он обнаружил здоровенный синячище. Всё это привело к тому, что директор решил не выходить в народ, он даже свои занятия по географии пропускал, решив, что директору можно и пропускать занятия, ведь у него много работы по управлению коллективом. Дал же Бог подарочек в виде этого коллектива. Делать в кабинете было нечего. От скуки Бусик даже стал накладывать резолюции на входящие документы, но это дело ему очень быстро надоело, ведь приходилось читать всякую входящую галиматью, а мозг отказывался понимать, что там написано. Нет! Как можно такое в здравом уме писать? Этот вопрос Бусик решил радикально, отправив завучу всю накопившуюся документацию, а сам стал рубиться на компьютере в танки, справедливо рассудив, что работа, как известно, не волк и сама по себе никуда не денется. Через некоторое время танки осточертели, и наступила смертельная скука. Осатанеешь тут с вами. А говорят, что у учителей времени нет. Как нет? Да у них полно времени, тут не знаешь, куда себя занять. Чуть увлекло нового директора наблюдение над тем, что делается в коридорах и на лестницах школы через устройства слежения. Отличная штуковина, доложу я вам. Видно всех малолетних хулиганов и хулиганок, а также всех бездельничающих учителей. Вон по коридору пошла куда-то психологиня: ну и фигура у тебя подруга — отстой, а не фигура. С такой фигурой надо на диету и ходить на фитнес, а не ошиваться по школьным коридорам, народ пугать. Иногда трата времени на фитнес очень полезна для тела. И причёску надо нормальную себе пришпандорить, а не типа "Я упала с сеновала". Но психологиня, наверное, единственная, кто в этой школе толковая тётка, конечно, после самого директора, но дамочка с комплексами. А вот малолетний хулиган в маске что-то на лестнице рисует. Что? Стоп! Этого хулигана надо изловить, а то может это он на меня что-то пишет на стене: с местных утырков станется. Бусик резко вышел из своего кабинета и проследовал в фойе, а оттуда на лестницу, где он зафиксировал малолетнего хулигана в маске. В фойе, как всегда толклась полоумная баба Серенада, или Серафима...хрен выговоришь. Здесь же о чём-то разговаривала с девчонкой старшеклассницей завуч. Бусик не знал, что эта девчонка была местная звезда Алёна Батракова. Её все знали, так как она считалась популярной ведущей видеороликов бригады креативщиков. Алёнка уже два месяца не расставалась с видеокамерой или смартфоном и снимала всё подряд. Потом из этих файлов монтировались очередные уморительные ролики.

Директор шмыгнул на лестничную клетку и увидел крамолу. На стене действительно была надпись, но не на него, а на учителя математики Никодима, которого почему-то новый директор невзлюбил. Отлично! На этого козла писать можно, и даже нужно. Тут он заметил баллончик с краской. Бусика осенило дополнить надпись восклицательным знаком, что он и сделал, подобрав баллончик. Знак получился красивым, вот только на точке под палочкой, баллончик сник. Пшикнул тихонько и сдох.

Бусик энергично потряс баллончик, что реанимировало китайскую поделку, и поставил жирную точку. Тут Бусик к своему ужасу обнаружил, что он не один на лестничной клетке, а за спиной у него собрались завуч, баба Серафима и девчонка. И все они могли подумать не то, что надо. Пытаясь спрятать баллончик, он неуклюже повернул руку, и струя жёлтой краски брызнула ему прямо в нос, рот и на шею. Это был последний предсмертный вздох баллончика. Но он своё коварное дело совершил.

Последовала немая сцена, завершившаяся дурацкими вопросами завуча.

— Роман Николаевич, — строго наехала на него завуч. — Потрудитесь объяснить, что здесь происходит? Почему вы пачкаете стены школы похабными росписями? И это уже не первый раз.

— Ничего я не пачкаю, — рассердился Бусик. Но его слова выглядели несколько комично, на фоне измазанного в жёлтый цвет носа и губ, а также огромного синяка вокруг глаза. Всё это вызывало у окружающих странную реакцию, выражавшуюся в ехидных усмешках. Весело, видишь ли им, уродам.

— Мы все тут своими глазами видели, — продолжала орать завуч, — как вы писали на хорошего учителя всякую похабщину. Это как понять? Чем вам не угодил этот учитель, что вы решили таким образом поквитаться с ним? А школа? Кто будет отмывать всё это безобразие? Завтра дети пойдут в школу и всё увидят ....я в шоке!!! У меня нет слов!!!

Если слов нет, то чего орёшь, дура, как будто тебя режут. Завуча этого тоже на увольнение.

Хуже всего было то, что на крики завуча стал собираться малолетний народ. Все с удивлением и смешками смотрели на лицо директора, потом переводили на надпись "Никодим кАзёл!" и продолжали усмехаться. Смешно им, видишь ли!

— Да говорю же вам, — отплёвываясь от жёлтой краски, фальцетам орал Бусик. — Не я это писал. Сейчас я вам докажу. Ведь осталась запись с камеры слежения. Сейчас я вам всё покажу, а потом покажу, как на меня орать.

Расталкивая, уже в голос смеющуюся толпу, Бусик бросился в свой кабинет просмотреть запись, как именно хулиган рисует надпись, а не он. Он всего лишь восклицательный знак дорисовал: закончил, так сказать, предложение. А то пишут хулиганы, понимаешь, неграмотные лозунги. И чему их только здесь учат? Перемотав запись назад, Бусик стал внимательно просматривать её, но к своему ужасу увидел только одно: что именно он пишет похабщину на стене, а никакого хулигана и в помине не было. Баба Серафима — промелькнула мысль. У неё есть доступ к записям. Вот же стерва, падла и курва. Бусик хотел броситься из кабинета к бабе Серафиме, но вовремя вспомнил, что у него вся морда испачкана, как у клоуна, да ещё и синяк не к месту. Куда с такой мордой бежать? А в кабинет уже ломились учителя и сотрудники школы. И чего, спрашивается, ломятся — сейчас шефу явно не до них. Мля, чем же отмывается эта краска.

Что было дальше, Бусику не хотелось вспоминать. Ему хотелось только одного: вычеркнуть из памяти те дни, когда он появился в этой трижды проклятой школе, гори она синим пламенем вместе с гадами учителями.

Вскоре трудно стало и Сашку. С одной стороны общество старшеклассников считало, что Сашок герой, с другой стороны, все знали, что похабную надпись написал лично директор, а не Сашок. Сашка клятвенно утверждал, что это он писал. Но вдруг появилась запись, сделанная вездесущей Алёнкой Батраковой, где чётко видно, что пишет на стене именно придурашный директор, которому уже от кого-то прилетело, что он ходит с синяком под глазом. Это была какая-то мистика. Как могло получиться такое, что в одно, и тоже время двух человек осенило в одном месте написать всю правду о Никодиме? Сашок не мог объяснить старшеклассникам, как такое получилось. И почему на видео снят именно пишущий надпись директор, а не Санёк: ты, что, парень, с этим чуманистом договорился? Тебя же на видео нет! Санёк решительно отвергал наветы, что якобы он состоял в сговоре с новым директором. Может и не состоял. Но....Ребята кивали, но осадочек-то остался. Потсаны решили до выяснения всех обстоятельств Санька в свою банду не брать, хоть он якобы и герой, но какой-то липовый герой. Зато сортиры хорошо умеет мыть.

Больше всех по поводу нехорошей надписи демонстративно сокрушался Никодим Викторович. Он стоял возле жёлтых букв и лицемерно восклицал: "Ой. Ой. Что делается люди добрые? Так меня препохабно обозвать. И кто? Сам директор? Ой. Ой. Меня сейчас инфаркт хватит или плоскостопие случится". Конечно, его показная игра на публику была не идеальна, но он старался, как мог. Интересующиеся сочувствовали. Баба Серафима тут же подбегала к интересующимся, и рассказывала о случившемся событии в красках, чему она была непосредственной свидетельницей, причём рассказывала со всеми подробностями. В процессе рассказов подробностей становилось всё больше. Директора она не щадила. Есть, есть Господь на небе, который всё видит и услышал-таки Всевышний слёзную молитву бабы Серафимы низвергнуть беса Бусика из школы в геенну огненную. Вот Господь и сподобился помочь. О Сашке Прокопенко баба Серафима забыла начисто: не было никакого Сашки. Кто такой Сашка Прокопенко? Директор писал похабщину и точка: даже фильма об этом есть. Так что идея Сашка Прокопенко достать математика обернулась какой-то глупостью, впрочем, как многие заметили, везде, где замешен математик, случается какая-то несуразная глупость, граничащая с идиотизмом.

А с новым директором всё было плохо. Вдруг пошла по рукам запись с аппаратуры слежения, где директор ходит зигзагами по коридорам школы пьяным в зюзю и пинает ногой дверь туалета. Кстати, после этого в этом туалете появилась матерная надпись на английском языке. Никто ничего не намекает, но как-то всё в тему получается. Ученики смеялись от закидонов нового директора, а учителя просто помалкивали, дескать, мы люди воспитанные, да и грех смеяться с самого утра и натощак.

Бусик решил уехать из Комаровска в область, пересидеть у себя дома несколько дней, пока здесь всё не утрясётся и забудется. Ехать решил ночью, так как вид у него был совсем неприглядный: краска совершенно не отмывалась, синяк тоже не торопился сходить. Что-то в последнее время стало совсем плохо с нервишками. Мандраж какой-то мучил организм, а когда руки трясутся, то за рулём тяжко сидеть. Бусик поступил так, как он всегда поступал в таких случаях: он забил косяк. Дым от канабиса прочистил мозги, придал веселье в жизни, теперь можно было гнать домой. Но гнал домой Бусик до первого поста ГБДД, где офицеры ГБДД заметили подозрительную машину. Автомобиль они остановили и ужаснулись виду водителя транспортного средства: жёлтый нос, синяк под глазом, а глаза намекают на то, что водитель находится под наркотическим опьянением. Явный неадекват за рулём — решили полицейские и задержали Бусика. А как не задержать, если водитель даже права на транспортное средство не смог предъявить? Завертелась следственная карусель, из которой Бусик не выбрался, несмотря на высоких покровителей. Слишком резонансным было видео, прокрученное по областному ТВ, где о нём смонтировали целый фильм со скрытым подтекстом о том, как на должность директора учебного заведения попал законченный наркоман, аферист и самодур, если не сказать больше. Полетел с должности не только Бусик, но и его дядя, попавший под жернова министерских разборок. Компромиссы вещь, конечно, хорошая, и на них держится мир, но бывает, что оптимальнее произвести ампутацию. Вот дядю и оптимизировали за то, что он превратил министерство в посмешище.

В школе посёлка Жупеево произошли кадровые изменения. Директором стала завуч Шеломатова, а завучем Суворова Инна. Психологиня тихо уволилась, так как эта школа совсем не оправдала её надежд. Да и школа эта всего-навсего поселковая, то есть не соответствует интеллектуальному уровню психологини. Учителям школы до её уровня ещё развиваться и развиваться. Опять взлетела популярность учителя математики, о котором судачили в посёлке все, кому не лень. Впрочем, для Никодима Викторовича, последние события были очередным незначительным эпизодом. Коллектив долго уговаривал бывшую директрису принять освободившуюся должность заместителя по воспитательной работе. Алла Леонидовна долго упиралась, но потом всё же согласилась. Так что всё произошло, как когда-то хотел Бусик: в школе случилась кадровая движуха, народ какое-то время пребывал в тонусе, но потом всё устаканилось и жизнь продолжалась, как в том болоте, что располагается рядом с посёлком.

Также неспешно шла жизнь и в самом посёлке Жупеево. Вот только в 20-00 практически всё население припадало к телевизору, ведь в это время показывали "Комаровские хроники". Сами комаровские новости поселковых не интересовали, но в хрониках крутили ролики из Жупеево, а вот это была хохма.

— А сейчас, — вещал диктор Комаровских хроник Вадим Агеев, — передаём слово нашим постоянным корреспондентам из посёлка Жупеево, в котором, как всегда что-то случается. Тебе слово, Алёна.

— Спасибо, Вадим! — на экране появлялась симпатичная серьёзная девица, в которой все жители посёлка могли опознать Алёнку Батракову. С серьёзным видом, но с глазами, в которых метались чертенята, Алёна рассказывала о последних новостях, случившихся в Жупеево. Почему-то в этом посёлке постоянно что-то случалось. То новый директор Жупеевской школы отжигает не по-детски, то ещё что-то происходило из ряда вон. Вот сейчас, как установили помощники Алёны, произошёл очередной криминальный случай. Опять лихие люди ограбили ларёк тётки Зины Полищук. Куда смотрит участковый?

Показали интервью с потерпевшей от действий лихих людей. Поселковый народ смотрел на эту картинку затаив дыхание.

— КудЫ говорить? — показывала пальцем тётка Зина в камеру. — Вот в эту красную лампочку? Опять обворовали мой ларёк, — кричала потерпевшая, размахивая руками, плюясь и сверкая глазами. — Взяли пять мешков сахара и старые гири. Да чтоб (цензура) у вас (цензура). Гири-то (цензура) пошто взяли гады?

— Так по посёлку прошёл слух, — вставила Алёнка. — Что вы храните свои капиталы в гирях из золота?

— Ага (цензура), именно из золота (цензура), из (цензура) платины с бриллиантами, — совсем разъярилась потерпевшая.

Но не только криминал случался в посёлке. На окраинах болот опять зашевелились инопланетяне, о чём поведал известный всей округе дед Онуфрий. Дед был немного мелковат, метр с кепкой, но весьма колоритен и страдал исключительной правдивостью.

— Точно тебе говорю, внучка, — сообщал дед. — Видел опять на днях окаянных пришельцев на болотах, вот как тебя. Три штуки и видел.

— И что они? — уточняла Алёна. — Как поживают?

— Дык, перетёр я с ними о политике, о пенсионном обеспечении, о видах на урожай картохи, — уверял слушателей дед. — Хоть и зелёные, но товарищи с понятием. Вот подарок мне преподнесли, от всего ихнего зелёного организма. Инопланетная нанотехнология, понимать надо.

С этими словами дедок показывал Алёнки какую-то плоскую каменюку с вырезанной на ней ложбинкой в виде замысловатого узора.

— АртеХвакт, — хвастался дедок. — Знаешь, внучка, для чего это устройство нужно? Не знаешь? Вот льёшь, понимаешь, самогонку по этому прибору по вот энтим желобкам от сюда и до сюда и получаешь на выходе не простой самогон, а нектар Богов. Будешь дегустировать внучка? Вещь получается замечательная, ты такого напитка сроду не пила.

Народу такие новости нравились, особенно изложенные в крайне позитивной интерпретации от местной молодёжи. Народ жалел обокраденную тётку Зину и радовался за деда Онуфрия.

Сашка Прокопенко стоял на переменке в коридоре школы возле окна и думал думу. Дума была с горчинкой. Его одноклассники холодно на него косились, а старшие не спешили принимать его в свой коллектив из-за непоняток. Получается, что ни туда, ни сюда: болтается Сашка, как дерьмо в полонке — ни к умным, ни к красивым. А кто виноват? Ну, не Сашка — это точно. Он что только не делал такого, чтобы доказать всем, что он отчаянная личность. Получалось, правда, не очень. Хорошо выходили мелкие пакости, но пакостничание стало напрягать даже его друзей. Всем уже стали надоедать Сашкины понты, и народ стал от него сторониться. А виноват, по мнению Сашки, был исключительно Никодим Викторович. Кто ж ещё? Как он появился в школе, так у Сашки всё через....пень колоду. А хотелось, чтобы его обожали взрослые, восхищались девчонки и уважали большие потсаны. Фиг вам, а не уважуха. И никак не получается придумать, как достать этого Никодима, хоть тресни.

Только о чёрте подумай, как он тут, как тут. Сашка встрепенулся, когда вдруг рядом с ним появился сам Никодим Викторович с бумажным пакетом в руке. Окружающих при этом, как ветром сдуло.

— Вот она слава героя, — уставясь на Сашку своим давящим взглядом произнёс преподаватель. — Вместо славы — гордое одиночество. А всё из-за чего: из-за того, что народ не понимает героев. Он понимает серость, обыденность и пустословие. Вот такие крестики-нолики получаются.

Сашке вдруг показалось, что к нему подошло гигантское насекомое с чисто гастрономическим интересом, и теперь рассматривает его на предмет, с какого бока начать его жевать. От такой жути побежали по спине мурашки, а ноги стали ватными.

— Геройские порывы надо поощрять, — продолжило насекомое. — Ты с этим тезисом согласен?

Сашка был согласен на всё, лишь бы жуткое давление на психику исчезло.

— Ну, раз согласен, то продолжим нашу беседу. С тем, что всё надо доделывать до конца, думаю, ты тоже согласишься. А раз так, то пошли молодой человек к той надписи, что намалёвана на стене, будем доделывать начатое.

Сашка на подкашивающихся ногах поплёлся за математиком. Подойдя к надписи "Никодим кАзёл!" Сашка готов был на всё: хоть все туалеты в школе помыть....раз пять, лишь бы пытка закончилась.

— Ты хочешь легко отделаться, мечтая помыть туалеты, — словно читая его мысли, проскрипело жуткое насекомое. — Для тебя приготовлено другое испытание на выносливость. Вот оно.

С этими словами Никодим Викторович вручил Сашке пакет, что до этого держал в руке.

— Здесь краски, кисти и картина, расчерченная на квадратики. Всего-навсего, надо эту картину перенести на место этой похабной надписи. Перенести её надо тютелька в тютельку в течение двух недель....иначе, молодой человек, вас по ночам будет грызть совесть. Как она будет грызть, сегодня ночью вы прочувствуете.

Сашка оторопело уставился на лист плотной бумаги, на которой была напечатана репродукция известной картины. Вся картина была поделена на мельчайшие квадратики. И это всё надо перенести на стену, за две недели? Сашка, что художник? Да он ни разу краски и кисти в руках не держал. Да пошло оно всё. Что этот Никодим может, кроме как внушать всякие ужасы. Сашка не собирается рисовать картину, ещё что. Да он и туалеты мыть не будет. Он вообще ничего делать не будет. Он бросит эту поганую школу, пойдёт доучиваться в какую-нибудь городскую школу: там другой коллектив, начнём всё с ноля.

До ночи у Сашки всё было нормально. Так нормально, что он даже стал забывать странный разговор с учителем. Впрочем, пакетик с краской он домой притащил. Дома он даже со смехом рассказал своим домашним, о том, что ему велел сделать учитель. Домашние, почему-то не смеялись, а с ужасом смотрели на Сашку. Мамка тихо заплакала. У сестры тоже глаза были на мокром месте. Отец стал курить сигареты одну, за другой. О Никодиме Викторовиче в посёлке ходили нехорошие слухи. Какая другая школа — он и там Сашку достанет.

А ночь прошла ужасно. Да какое там ужасно: это была не ночь, а фантасмагорическая каторга, где Сашка совершал простейшие рутинные действия, но дело от этого не двигалось. На душе становилось всё муторней и муторней: у Сашки было такое чувство, что он больше никогда не сможет сделать ничего толкового, так и сдохнет в этой серой мути. Утром он встал, когда ещё не было пяти часов, всё равно спать было невозможно и, под всхлипы мамки, без завтрака, поплёлся в школу с бумажным пакетиком. В школе он приступил к процессу рисования, вернее раскрашивания по квадратикам. Но для начала надо было на стену нанести точнейшую сетку, а после начинать красить, подбирая соответствующий цвет.

Сашка работал, как робот. Он думал, что народ будет ему мешать, но к его изумлению, ни учителя, ни ученики, даже самые маленькие, здорово под ногами не мешались. Все, как виделось Сашке, с сочувствием смотрели на его работу и отводили глаза. Даже директор школы, заметив, что Сашка не на уроках и что-то вытворяет со стеной, не стала делать ему замечание, а только укоризненно покачала головой. Еду и питьё Сашке приносила баба Серафима и мамка с сеструхой. Мамка рыдала и всё порывалась помочь, но надо было, по условиям сделки с насекомым, выполнить всё самому. Работа продвигалась крайне медленно: проклятые краски не хотели смешиваться в требуемый тон, что чрезвычайно бесило Сашку. Часы летели, складываясь в сутки. Что-то нехорошее стало твориться со зрением. Сашка с ужасом думал, как он будет спать, но, на удивление кошмаров больше не было, но и снов не было: просто он подносил голову к подушке, и тут же звонил будильник, объявляя, что надо опять идти на каторгу. Во сне в Сашкину голову ломились гениальные мысли, как Менделееву с его таблицей, но, как ломились, так и выломились. Сашке было не до них: тут живому бы остаться. Таким образом, в его жизни наступила хоть какая-то определенность: она не удалась.

Нарисовать картину Сашка умудрился за 13 дней, полностью морально вымотавшись и с несколькими седыми волосами, появившимися в шевелюре. Копия получилась неплохая, но, например, баба Серафима чуть ли не плевалась на неё. Ведь на картине был изображён сидящий демон, созданный гением художника Врубеля. Демон закрыл собой похабную надпись, но у самого автора копии, он вызывал ужас. Сашке казалось, что демон нехорошо косится на него, при этом из картины шёл невыносимый холод. Так Сашка узнал, что в Аду есть не только огонь, но и холод. Впредь, по этой лестнице он старался не ходить, ибо было откровенно страшно.

После окончания работы к ученику пришёл нормальный сон, а не чёрный колодец без эмоций. Появился аппетит и тяга к жизни, но как только Сашка забывался и начитал кидать понты, так ему ночью снился демон, свирепо косящийся на него и окатывающий душу лютым холодом. Глаза так и не пришли в норму: они покраснели, слезились и искажали реальность.

Глава седьмая.

Не спрашивай, что твоя Родина может сделать для тебя, — спроси, что ты можешь сделать для своей Родины. У Бори Поленова и Никиты Ручкина не получилось что-то материальное поиметь с Родины просто так, что-то существенное, чтобы жить припеваючи по принципу "Да не опустеют наши животы". Но государство о них вспомнило: почему-то не сразу, как им исполнилось по 18 лет, а через год, но вспомнило: ему напомнил о ребятах Никодим Викторович, учитель поселковой школы. Никодим Викторович обещал парням, что поможет отправить их в армию, чтобы целый год они набирались ума-разума, а не загудели по лагерям, да по тюрьмам: он своё обещание выполнил. В принципе, ребята были не прочь помочь родной стране, хоть Родина весьма расплывчатое понятие. Такое расплывчатое, что даже якобы умнейшие люди не могут договориться, что считать патриотизмом. По этому поводу в каждом человеке дремлет философ с собственными воззрениями. Будем исходить из того, чистого добра и зла не существует. Над этой проблемой ломают голову даже умнейшие из умнейших. Одни считают это дело ужасным, вторые правильным, а третьи вообще по этому поводу несут всякую чушь. Боря и Никита скорее относились ко второй группе, ибо не видели ничего плохого в армии своего государства. Да и вообще: пролить кровь за свое государство — это дело почётное, это ещё надо заслужить, чтобы государство приняло от тебя такую жертву, и дало тебе возможность погибнуть за него во цвете лет, а не сдохнуть в собственной обоссанной кровати в девяносто лет. Тогда даже ближайшие родственники будут желать тебе поскорее окочуриться, чтобы выкинуть твой труп и загаженный матрас. Так в чём же смысл жизни, в которой мало смысла, но мы ведь зачем-то живем, и с этим ничего не поделаешь. Хотя существование разумной жизни — сильно переоцененный всякими умниками феномен.

— Ну, что, ребята? Откроем новую главу вашей жизни? Она коротка, поэтому не будем терять ни минуты. Не будем тянуть кота за бубенцы, звенеть они не станут, — с такими словами Никодим Викторович, пребывая в милитаристском угаре, лично посадил в свою роскошную Вольво обоих ребят и отвёз их в городской военкомат. — Научитесь ценить то, что есть, пока это не ушло из вашей жизни. Однажды мы все исчезнем, как и все, кого мы знали, но в мире всё останется так, как будто нас никогда и не было. К чему это я? Ах да: вас ждёт захватывающий триллер под названием "Год в сапогах".

Ребята переглянулись: "Ладно, и не в такие ебеня лазили, костюмчик не испортим: армия — так армия. Печалька! Но не смертелька!" Как говориться: захотелось чего-то настоящего. Военкомат — вот ваше настоящее.

Военкомат — страна чудес. Туда попал — и там исчез. Здесь работает сам военный комиссар, которого за глаза считают призывателем духов и повелителем зелёных человечков.

Однако уже наступило такое время, когда всех подряд в вооружённые силы не гребут: государству нужны профессионалы, а молодого человека пока хоть чему-нибудь путному научишь, а тут и дембель. Поэтому военный комиссар несколько скривился, когда Никодим Викторович обратился к нему с просьбой призвать двух орлов. Но отказать такому человеку военком не мог. Однако, оглядев представленных ему рекрутов, военком опечалился. Опять ему привели очередных залётчиков, которых надо спасать от тюрьмы. Армия, что им, исправительное заведение?

— Какие-то они у тебя не такие, что бы быть такими...Может они вообще....эти, как их...пацифисты? — стал сомневаться военком.

— Да нет! — удивился Никодим. — Нормальные они. За девками бегают. Просто у них вид такой. Раздолбаи они.

— И насколько раздолбаи? — спросил военком.

— Законченные, пробы ставить негде, — признался Никодим. — Что сами придумывают делать, ничего не выходит. Не люди, а катастрофа ходячая.

— И куда же их направить? Разве что в разведчики. Там их внедрят в армию вероятного противника — они её сломают, — стал предполагать военком.

— Слышишь, чадо, — обратился военком к Никите, совсем оробевшему в государственном учреждении. — Родители у тебя, где работают?

— Мамка работает на болотах....а родители на торфоразработках, ага, — начал пояснять Никита большому начальнику.

— Понятненько, — изумился комиссар умственным способностям рекрута, пристально разглядывая Никитоса. Потом он перевёл свой тяжёлый взгляд на Борю:

— А ты, отрок, где служить бы желал? — спросил он у Бориски.

— Во флот желаю, — бодро отрапортовал Борис.

— А плавать ты, чадо, хоть умеешь? — нахмурился военком.

Такой вопрос сбил Бориса с толка: плавать он не умел.

— А что, на флоте кораблей нет? — промямлил он.

Вот и поговорили. Так как все темы общения были исчерпаны, то комиссар направил орлов на медицинскую комиссию с надеждой, что медики найдут какие-нибудь отклонения в организме этих мутных парней. Комиссар видел этих ребят насквозь, как тот рентген, и они ему не нравились. Кому-то они могли показаться обыкновенными раздолбаями, но комиссар видел, что они оба необыкновенные дуболомы!

Медицинская комиссия ребятам не понравилась, хотя она и проходила на территории военного комиссариата: никуда ехать не пришлось. Вот только врачи были какие-то злые и озабоченные: тётки заставляли ребят снимать труселя, заглядывали, куда не надо, а один мужик раскомандовался: "Подошёл! Спусти трусы! Повернись! Нагнись! Раздвинь ягодицы! Годен!"

— А вы, что в лицо не могли мне это сказать? — пробурчал Никита, на что мужик только отмахнулся.

К огорчению комиссара медики признали ребят абсолютно годными к службе в рядах вооружённых сил. Даже посчитали, что и с психикой у них в порядке.

— Тогда ждите, — смирился комиссар. — Как оформим на вас все документы, так и поедете в войска.

Вот такой необъяснимый парадокс существует в этом мире: тяжелые времена порождают сильных людей; сильные люди создают хорошие времена; хорошие времена порождают слабых людей, а слабые люди создают тяжелые времена, которые порождают сильных людей. Сам Гегель в такой диалектике не разберётся, а люди как-то приспосабливаются к такому существованию, особенно в маленьких посёлках большого государства. И даже не ропщут. Да и зачем роптать, если в посёлке есть кое-какая работа, есть торговые точки, баня, гостиница и ресторан, есть транспорт, электричество и вода, есть связь и интернет. Даже прекрасная школа в посёлке есть, в которой трудится учителем мутный Никодим Викторович. У школы много спонсоров, меценатов и благодетелей, чего не скажешь о поселковой больнице. Да, да, есть в посёлке и больница Љ4, состоящая их двух отделений: из урологического отделения и хирургии. Раньше эта больница гремела на всю область. Теперь она тоже погромыхивает остатками славы, ибо спонсоров у неё нет, а государство норовит оптимизировать даже то, что осталось. Хирургию практически оптимизировали до нуля. Поликлинику тоже уже так оптимизировали, что ничего от неё не осталось, а была большая. Народу чтобы полечиться надо ехать в город или лечись народными методами, или проси помощи у Бога. Но тут была своя особенность: чтобы просить о помощи, надо верить в того, кто может её послать. А как надеяться на Бога, когда сама церковь Троицы Живоначальной дышит на ладан. Церковь неплохая, но построена ещё в позапрошлом веке из дерева. Теперь она немного разваливается по причине отсутствия ремонта. А кто виноват? Народ считает, что виноват последний Император: не мог построить церковь так, чтобы она простояла триста лет. Вот потому этого Императора его же либерально настроенные подданные благополучно и свергли. А не будешь, деспот и кровавый тиран, плохо строить. Вполне логично.

Сейчас в церкви Троицы Живоначальной трудится в должности жреца, то есть иерея, на ниве официальной религии батюшка Панфирий. Батюшка молодой ещё, но здоровьем обделён: худой, аки скелет и ликом бледен. Да и веры, наверное, в нём было несколько меньше чем у других священников, поэтому церковное начальство законопатило этого батюшку в такой отдаленный от цивилизации посёлок, посчитав, что с этого Панфирия и деревянной церкви хватит, и домишка, притулившегося рядом с церковью, в котором и обитал батюшка. Скорее всего, у Панфирия не очень хорошо получалось изготовлять опиум для народа в такой церкви, вот по этой причине народ и не захаживал в его церквушку. Приходили в церковь послушать батюшку несколько богомольных бабок, в том числе и баба Серафима, да изредка он совершал обряды, типа таинства крещения младенцев, или отпевал покойников. Чаще отпевал. Правда с сентября в церковь вдруг стали приходить взрослые и, что самое интересное — дети. Батюшка даже взбодрился. Особенно он посчитал себя нужным для общества, когда его пригласили на освящение школы, после изгнания из неё навязанного областью директора, который и не директор был вовсе, а самый настоящий мелкий бес. А бесов надо решительно изгонять из человеческих обиталищ.

Народ, почему-то верил в бесов, чертей и даже демонов. То, что Бога нет, он знал давно: все поголовно были атеисты и агностики, но верили в бесов, в чёрных кошек и число тринадцать. А как жить без веры? Надо непременно во что-то верить. Вот народ и верил в радио, в газеты, в телевизор, потом и в интернет. Верил в слепую эволюцию: атеистам так в школе и говорили. Надо было верить, что Вселенная сама по себе выпрыгнула из абсолютного ничто, и стала сама себя развивать, несмотря на увеличивающийся хаос. Второе начало термодинамики почему-то трактовали, как увеличение хаоса. Верили, что из хаоса возникла Вселенная, из мёртвого — живое, а живое взяло и обзавелось разумом: типа случайно, или после нескольких попыток. Обязательно надо было верить в теорию Большого Взрыва, сотворившего всё сущее. Даже были свидетели Большого Взрыва. Им за это деньги платили, а они доказывали, что мир возник от (только не смейтесь) сингулярной точки через звёздную пыль, к одноклеточным организмам, а потом и многоклеточным. Дарвин заменил Бога, ведь он создал теорию в терминах физики и биологии, невзирая на факты. Свидетели Большого Взрыва верили в либерализм и коммунизм, были толерантными и гуманными. Верили они и в конец Света в виде тепловой смерти Вселенной. Атеистам говорили, что надо верить в себя, вот только забывали добавить, что вера в себя, это самый известный лохотрон: хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.

Батюшку Панфирия пригласила в школу баба Серафима с разрешения новой директрисы. Надежда Александровна немного помялась, вздохнула и полезла в специальный конвертик, где у неё хранился запас денег на непредвиденные случаи. Отсчитав несколько тысяч рублей, она отдала их Серафиме, тем самым благословив её пригласить батюшку. Не очень задачливый батюшка возрадовался такому приглашению: освящать школы ему ещё не приходилось. В православной церкви иерей, коим был Панфирий — это наименьший сан священника, которого епископ наделяет некоторыми полномочиями, а именно: совершать богослужения и другие таинства; нести учение людям и проводить причащение. Вот он и понёс учение людям. Как умел, так и понёс.

Иерею, запрещено освящать антиминсы и проводить таинство рукоположения священства. Вместо клобука его голову надлежало покрывать камилавкой, которую Панфирий и надел на голову, отправляясь в школу. Камилавка у Панфирия была фиолетового цвета и была похожа на турецкую феску: этой камилавкой Панфирия наградило его начальство за усердие в приготовлении опиума для народа. Почему камилавка была фиолетового цвета? Да потому, что иерей относился к белым священникам, а не к чёрным, то есть к монахам. Белому священнику можно и матушку к себе в избушку привести, а чёрному — ни-ни, табу, пожизненный целибат.

Освящение школы проходило после занятий, когда всех деток отправили по домам, чтобы они не крутились под ногами. Директриса только распорядилась, чтобы присутствовали все учителя и сотрудники, но и такое количество людей создало толпу в коридоре школы, где священник наметил начать обряд перед кучей атеистов, коими были почти все учителя, по причине своего воспитания, образования и образа жизни. Учитель, воспитанный в атеистической традиции, не воспринимает в должной мере трепет и благоговение от библейских персонажей. Для атеистов дьявол — это кто-то вроде Чубайса и Филиппа Киркорова, а Сатана — это однозначно Ксюша Собчак. Так что смысл молитвы, что бормотал батюшка в фиолетовой шапке, был решительно непонятен присутствующим, но они старательно крестились, когда крестился сам батюшка:

— Благослове́н Бог наш всегда́, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в. Благословлю́ Го́спода на вся́кое вре́мя, вы́ну хвала́ Его́ во усте́х мои́х. О Го́споде похва́лится душа́ моя́, да услы́шат кро́тцыи и возвеселя́тся. Возвели́чите Го́спода со мно́ю и вознесе́м и́мя Его́ вку́пе. Взыска́х Го́спода и услы́ша мя, и от всех скорбе́й мои́х изба́ви мя. Приступи́те к Нему́ и просвети́теся, и ли́ца ва́ша не постыдя́тся. Сей ни́щий воззва́, и Госпо́дь услы́ша и́, и от всех скорбе́й его́ спасе́ и́. Ополчи́тся А́нгел Госпо́день о́крест боя́щихся Его́, и изба́вит их. Вкуси́те и ви́дите, я́ко благ Госпо́дь; блаже́н муж, и́же упова́ет Нань. Бо́йтеся Го́спода, вси святи́и Его́, я́ко несть лише́ния боя́щимся Его́. Бога́тии обнища́ша и взалка́ша, взыска́ющии же Го́спода не лиша́тся вся́каго бла́га. Прииди́те, ча́да, послу́шайте мене́, стра́ху Госпо́дню научу́ вас. Кто́ есть челове́к хотя́й живо́т, любя́й дни ви́дети бла́ги? Удержи́ язы́к твой от зла, и устне́ твои́, е́же не глаго́лати льсти. Уклони́ся от зла, и сотвори́ бла́го. Взыщи́ ми́ра, и пожени́ и́. О́чи Госпо́дни на пра́ведныя, и у́ши Его́ в моли́тву их. Лице́ же Госпо́дне на творя́щия зла́я, е́же потреби́ти от земли́ па́мять их. Воззва́ша пра́веднии, и Госпо́дь услы́ша их, и от всех скорбе́й их изба́ви их. Близ Госпо́дь сокруше́нных се́рдцем, и смире́нныя ду́хом спасе́т. Мно́ги ско́рби пра́ведным, и от всех их изба́вит я́ Госпо́дь. Храни́т Госпо́дь вся ко́сти их, ни еди́на от них сокруши́тся. Смерть гре́шников люта́, и ненави́дящии пра́веднаго прегре́шат. Изба́вит Госпо́дь ду́шы раб Свои́х, и не прегреша́т вси, упова́ющии на Него́. Аллилу́иа, Аллилу́иа, Аллилу́иа, — несколько неразборчиво для уха учителей бормотал иерей.

Своей однообразной скороговоркой батюшка несколько утомил присутствующих, поэтому они были рады, когда тот начал брызгать святой водой на людей и на стены школы, что означало окончание мероприятия. Батюшка обошёл все кабинеты и классы, и всюду побрызгал Святой водой, не забыв обойти спортзал и столовую. В подвал и на чердак он не забирался, посчитав, что и так сойдёт, а бесам после освящения храма знаний будет кисло.

Вскоре, после этого мероприятия отец Панфирий стал чаще захаживать в школу. Честно говоря, школа ему понравилась. Он шушукался с Серафимой, всегда радостно приветствовавшей его, перекидывался несколькими словами с директрисой и даже стал вести философские беседы на специальных лекциях. Раз в одну-две недели он приходил в школу и для всех желающих его послушать устраивал лекцию. Надежда Александровна, как новый директор, была несколько обеспокоена разговорами священника: а вдруг батюшка начнёт смущать умы молодого поколения своим церковным мракобесием и опиумом для народа. Для наблюдения над лекциями иерея она посылала кого-нибудь из учителей, чтобы те, буде батюшка начнёт заговариваться или чудить, осаживали бы его. К удивлению наблюдателей батюшка о религии совсем не говорил, да и приходило на его выступление с десяток учеников и несколько учителей. Так что говорить, о каком либо его воздействии на умы школьников не получалось.

— А что он тогда говорит на своих лекциях? — уточняла директриса у Суворовой.

— Не поверите, но он рассказывает о математике, астрофизике, физике элементарных частиц и химии, — сообщала директору Инна Валентиновна. — Да как рассказывает, заслушаешься.

Народу стало приходить к нему всё больше: фактически это проповеди о науке, а не о религии.

— Странно как-то, — сомневалась директриса. — Надо самой поприсутствовать на его занятиях. Вот брошу все бумажки и схожу послушать батюшку.

Ближайший семинар иерея был назначен на среду. Проходили лекции в основном в актовом зале, где слушатели сидели в креслах, а лектор забирался на сцену и оттуда самозабвенно вещал. Атмосфера при этом была с налётом торжественности, несмотря на невеликое количество участников. В эту среду даже директор нашла время посетить лекцию, бросив все остальные дела на самотёк. Пришло больше, чем пять человек: было только учеников человек пятнадцать, все разного возраста и пола. Даже мелкие интересовались действом. Приходили и родители учеников, что говорило о растущей популярности таких семинаров, несмотря на то, что философия это не тот предмет, который интересно слушать.

Сегодня шёл разговор о неизбежности возникновения жизни во Вселенной. Священник рассказывал о том, что людям сложно понять, что возникновение жизни не вероятностный, а статистический и неизбежный процесс и происходит он постоянно и повсеместно во Вселенной, в зависимости от внешних условий, в полном соответствии со свойствами материи к репликации и усложнению. Усложнение — это одно из основных свойств материи. Однако чем сложнее становится материя, тем её объём уменьшается, по сравнению с окружающей средой, но и скорость качественных преобразований увеличивается. Звёзды занимают объём меньший, чем окружающее их пространство, планеты — ещё меньше занимают объём, органика на планетах являет собой совсем тонкий слой, а думающая материя имеет вообще незначительный объём. Но такие качественные преобразования требуют всё меньшего и меньшего времени. Идёт ускорение развития сложности материи при одновременном уменьшении объёма сложной материи.

Практически любые взаимодействия приводят к появлению более сложных соединений, можете спросить у любого химика. Появление упрощенных объектов возможно лишь, как побочные эффекты более приоритетных процессов. С научной точки зрения, в природе нет ничего, кроме материи. Религия добавляет к материи дух. Вот только современная наука едва несколько процентов материи может понять, а остальной объём пока ещё тайна за семью печатями, поэтому говорить о свойствах материи трудно. Различные материальные объекты обладают разными свойствами и постоянно взаимодействуют друг с другом, в результате чего возникают другие объекты с другими свойствами. С появлением думающих организмов появились и другие сложные соединения, которые в природе без появления организмов с мозгами не возникли бы.

Особенности взаимодействий между объектами, повторяющиеся неоднократно, замечаются и формулируются учёными людьми, как законы природы. Законы природы — это не догма — это результат абстрактной мыслительной деятельности человека, так как природой никаких законов не предусмотрено. Вселенной законы не нужны, она сама закон. Пока ещё мы не можем говорить о Первозаконе, так как, увы, очень мало у нас исходных данных.

Все взаимодействия во Вселенной и их результаты обусловлены исключительно свойствами материи и являются первопричиной всего в природе. Возникновение более сложных соединений в результате взаимодействия простых идет в согласии со вторым началом термодинамики, которое в общем виде предписывает всем объектам стремиться к состоянию с наименьшей энергией, которую называем возрастанием энтропии. Брошенный на землю предмет всегда скатывается в самую низшую точку, где его потенциальная энергия в поле тяготения минимальна. Потенциальная энергия при усложнении объекта уменьшается, в силу того, что масса сложного объекта всегда меньше суммы масс объектов его составляющих. Это называется "дефект массы". Так как материя постоянно находится в потенциальном поле тяготения, она вынуждена усложняться постоянно, устремляясь по градиенту поля как можно ниже. Энтропия, таким образом, создает условия для бесконечного усложнения объектов во Вселенной, вплоть до появления существ, наделённых разумом. Отсюда следует вывод, что возникновение жизни, является запрограммированной неизбежностью. Мир странен и он неизбежен. В противном случае во вселенной существовали бы только простейшие атомы водорода или вообще какие-нибудь примитивные частицы.

Некоторые учёные мужи приводят в виде аргумента невозможности самопроизвольного возникновения жизни энтропию, как стремление материи к хаосу. Хотя, по сути, энтропия — это стремление материи к равновесию, а не к хаосу. Такие учёные забывают, что как такового хаоса в природе не существует: смотрите, например, математическую теорию хаоса. Кроме того, такие горе учёные забывают, что второе начало термодинамики применимо только к замкнутым системам, а не к открытым. Это принципиально. Конечно, можно устроить спор и доказывать, что Земля, это замкнутая система, как и вся Вселенная, но факты говорят об обратном. Как вывод: принцип возрастания энтропии, предписывающий материи постоянно усложняться, отдавая энергию, делает возникновение жизни абсолютной необходимостью. Такое сложное явление, как жизнь просто обречено было появиться во Вселенной, так как во Вселенной нет случайностей, а есть Её Величество Предопределённость. Все процессы во Вселенной не хаотичны и случайны, а запрограммированы и взаимосвязаны. А что же будет потом — в результате очередного качественного преобразования? Скорее всего, появится искусственный интеллект, а затем и виртуальная реальность.

Можно привести множество примеров самопроизвольного роста порядка, то есть снижения энтропии за счет выигрыша в энтальпии: формирование снежинок из воды, кристаллизация в растворах, выпадение осадка при химических реакциях, фотосинтез в растениях, рождение ребенка из двух одноклеточных микроорганизмов. Как апофеоз сказанного — в чреве женщины природа на большой скорости повторяет путь, пройденный эволюцией за миллиарды лет: от одноклеточных организмов до человека.

Слушатели оставались под впечатлением от слов иерея, но мало кто понимал смысл сказанного. Директриса, послушав священника, решила, что от его семинаров хуже не будет, так что, пусть себе батюшка вещает, сколько ему вздумается, только чтобы не заговаривался и не трогал политику. Политика — табу. Батюшка политику и не трогал, но повадился в школу он конкретно. Мёдом ему, что ли здесь было намазано? Его часто можно было видеть в фойе и коридорах школы, а также разговаривающим с Серафимой. Та наябедничала батюшке на картину на лестничной клетке, где красовался на месте похабной надписи демон сидящий.

— Умно, умно придумано, — сообщил иерей бабе Серафиме, когда внимательно осмотрел картину.

— Чего же тут умного, демонов на стенке рисовать? — возмутилась баба Серафима. — Тьфу на него! Ой, прости, батюшка дуру, это я сгоряча.

— Здесь такое дело, Серафима, — задумчиво начал пояснять иерей. — Демон этот не канонический, а являет собой копию с картины художника Врубеля. А вот надпись он прикрывает откровенно бесовскую, которую мог написать только одержимый бесами человек. Здесь или надо было стирать ту надпись или чем-то прикрывать. Если бесовскую надпись прикрыть каким-то светлым изображением, то это походило бы на адописное изображение, то есть когда с чёрными мыслями под светлым ликом изображалось отвратительное. Наша церковь уже давно научилась бороться с адописными иконами, отправляя их прямиком в огонь. Однажды Святой Василий Блаженный уничтожил такую икону, отчего чуть сам не погиб от рук москвичей. Вот я и говорю, что умно здесь поступили, прикрыв бесовское изображение псевдодемоном. Вот пусть красиво написанный падший и прикрывает бесовскую надпись.

Батюшка Панфирий задумался. Его беспокоила появившаяся недавно навязчивая мысль касательно Святого Василия Блаженного и этого учебного заведения. Почему-то, как только Панфирий стал приходить в эту школу, так ему постоянно стали приходить на ум деяния Святого Василия. Почему-то именно этот святой ассоциировался с этим заведением. Где тут связь? Какая-то заштатная школа на болотах и московский великий человек, но мозг намекал батюшке, что он чего-то не учитывает в этом раскладе. Это несколько беспокоила священника, но он здраво рассудил, что мысли о святом это светлые мысли, поэтому хуже от них не будет. Может это сам Василий хочет что-то с небес донести Панфирию.

— Наг весь, брада курчевата, в левой руке плат, правая молебна, и телом смугл от солнечнаго горевания, — пробормотал батюшка с затуманенным взором. — Василий блаженный — московский святой, По улицам часто скитался нагой. Бродячую жизнь вёл с шестнадцати лет. Казалось, в поступках его смысла нет (стихи Ю.Марковской).

— Что говоришь, батюшка? — стала прислушиваться к бормотанию священника Серафима. — Кто наг весь?

Она видела, что батюшка, пребывающий в задумчивости, стал перемещаться по вестибюлю школы, не видя ничего вокруг, при этом он что-то бормотал.

Панфирий от её слов очнулся возле стены, на которой были вывешены фотографии всех учителей и сотрудников школы. При этом священник чуть ли не касался носом фото новой директрисы школы, которая строго на него взирала со своего изображения. Кроме директрисы на священника взирали и другие тётки, а вот мужчин практически не было в школе, что чрезвычайно печально. Для отроков нужна сильная мужская рука и авторитет учителя, но, почему-то в последнее время стало модным всячески унижать учителей: отроки это видят и на ус мотают. Слабые умишком отроки даже кидаются на учителей и орут на них всякими нехорошими словами. Увы, бывает и такое. Да и не всякий мужчина, работающий в школе способен усмирить разбушевавшегося недоумка, особенно пребывающего в уверенности, что это он центр вселенной и ему всё дозволено, даже курить травку до полной одури. Вот и в этой славной школе мужчин раз-два и обчёлся: завхоз, физрук, трудовик и математик. Вот и фото молодого математика: смотрит уверенно. Видно, что человек пребывает в умиротворении и его ничто не колышет, как не от мира сего.

— Где-то я вашего Никодима Викторовича видел раньше, — показав на фото рукой, сказал Серафиме священник, — Вот только не помню где.

— Так, наверное, в посёлке и видели его, окаянного, — поспешно затараторила Серафима.

— Может и так, — легко согласился священник, вот только ему казалось, что он видел лицо этого Никодима когда-то раньше, вот только где — он забыл, что заставляло батюшку пребывать в некотором смущении.

На семинарах, проводимых отцом Панфирием в школе, все слушатели уже так освоились и привыкли к иерею, что осмелились задавать ему вопросы и даже спорить. Всем известный Семён Бекетов даже задал священнику провокационный вопрос.

— Вы много говорили об энтропии, — начал Сеня. — А вот ваш патриарх заявил, что второе начало термодинамики предполагает нарастание в мире, в космосе энтропии. При этом патриарх заявил, что энтропия — это разрушение, это хаос, это нарастание беспорядка, и что всякая система стремится к разрушению. Он сказал, что никакая система не может преодолеть энтропию, опираясь на внутренний ресурс, только божественная сила, энергия со стороны может преодолеть энтропию человеческого рода, его распад и его гибель.

Пришлось отцу Панфирию выгораживать своего патриарха, заявив, что патриарх, как глубоко верующиё человек, обратил внимание своим заявлением не на проблемы физики, а на проблемы существующего социума. Патриарха, прежде всего, заботит духовная зрелость народа, а не точность формулировок физических законов. Наверное, никто не будет спорить, что в последнее время с духовностью в этом мире дела обстоят не очень хорошо, можно сказать, дела совсем плохие и это видно невооружённым взглядом. Людей становится больше, а духовности всё меньше. Как так-то? Вместо человека-творца появляются толпы людей с козявочным мышлением и вульгарными потребностями. Вот патриарх громко и заявил, что человечество ждёт распад и погибель. Одумайтесь люди, ибо скоро смерть! Конечно, с гибелью человечества весь физический мир не рухнет, а будет продолжать существовать. Но ведь обидно, что Вселенная людям дала шанс познать истину, а они решили познать дешёвые соблазны, чем профукали великий шанс.

В силу повреждения человеческой природы путь к истине для человека стал тернистым. "Отдай кровь и прими дух", — такими словами определяют святые отцы положенный нам путь борьбы с соблазнами.

Зло бьёт по самому сокровенному — по духовности, отравляя, прежде всего, разум молодых людей. Чем гордятся, извините, например, содомиты? Чем-то конкретным, каким-то определенным местом гордятся или чем-то абстрактным? Для всех это загадка, чем они на своих сборищах гордятся? Своей девиацией? Или тем, как они её, прости Господи, осуществляют? Да, уважаемые слушатели, это обыкновенная девиация, как бы нам не рассказывали поборники либеральных идей, что это нормально. Это совсем не нормально. Природой этого не предусмотрено. И гордиться тут абсолютно нечем. Это примерно, как воры взялись бы гордиться своими деяниями. Вышли бы на свой парад с тележками украденных ими вещей и стали бы жутко этим гордиться. А дегенераты сегодня гордятся своей ущербностью и деградацией.

Живя в посёлке Жупеево в неказистом домишке при церкви, батюшка Панфирий не чурался благ цивилизации: во всяком случае, у него в домишке был интернет и этим достижением цивилизации батюшка периодически пользовался. Вот только в этой мировой помойке запросто можно было нахвататься блох непотребства, но то такое дело: не лезь просматривать сомнительные сайты и будет твоему разуму счастье. Сегодня вечером иерей, закончив все свои дела, связанные с его должностными обязанностями, залез в интернет, предварительно укрепив себя молитвой против соблазнов и, на всякий случай, перекрестив компьютер и монитор. Панфирий знал, что, как только в мире появились книги и газеты, так дьявол проник в типографскую краску; появилось радио и телевидение, так дьявол и там себе свил гнездо впечатляющих размеров, поэтому Панфирий и не слушал радио и не смотрел телевизор. Чего там смотреть: сплошной негатив или истерические вопли полуграмотных граждан подозрительной наружности, которые за то, что их показали на весь мир, готовы были нести с экрана любую чушь, лишь бы позабористей и скандальней. В среде дегенератов устроить скандал считалось доблестью. И имя им — легион. Таких граждан надо было обеспечить экзорцистом или уютной комнаткой в специальном лечебном заведении с добрыми санитарами, а не показывать по телевизору. Интернет тоже та ещё клоака, но здесь можно искать информацию самому, и не зависеть от произвола режиссёров, хотя надоедливой рекламы и зазывных картинок и здесь хватает. В интернете дьявол обосновался основательно, но здесь его можно игнорировать. Кстати о дьяволе и тех, кто ему успешно противостоит. Сегодня вечером Панфирия интересовали деяния святого Василия Блаженного, поэтому он искал в сети все упоминания об этом святом: ему хотелось освежить в памяти деяния этого человека и почитать комментарии, касательно Василия. В сети, как оказалось, ничего нового для Панфирия по личности святого Василия не было. Всё излагалось кратко и однообразно, кочуя из сайта в сайт. Собственно в сети всё так и было: много поверхностного материала и мало настоящей аналитики. Василия Блаженного ещё называли Нагой, так как он был настоящий юродивый. Буквально в русском языке слово "юродивый" означает "уродливый", "ненормальный", "сумасшедший". Юродивые намеренно вели себя как безумные Христа ради, чтобы соответствовать христианской истине, изречённой самим Спасителем: "Царство Моё не от мира сего". На Руси синонимом слова "юродивый" было слово "блаженный", что для современников несло смысл о Василии, как о благочестивом божьем человеке. Крест юродства Христа ради состоит в отвержении всех благ земных — жилья, семьи, денег, правил общественного приличия и уважения людей. С 16 лет Василий Блаженный ходил без обуви и одежды даже зимой, за что его прозвали Василий Нагой. Он изнурял себя строгим постом, постоянно молился и носил железные вериги, переносил холод, голод, насмешки и побои со смирением, негасимой любовью и жалостью к людям. Таким жутким образом юродивый пытался наставить людей на путь истинный.

Зато Панфирий с помощью интернета смог тщательно изучить иконы и картины, на которых был изображён Василий Нагой. Он долго всматривался в экран, на который выводил иконы и много думал. Мысли были страшные. Свои мысли отец Панфирий решил оставить при себе, ибо если он кому из коллег скажет о своих подозрениях, то вероятнее всего окажется в дурке. Стало ныть сердце. Это говорило, что Панфирий опять забыл выпить кучу лекарств, чтобы поддержать своё сердце в рабочем состоянии. Увы, но скоро оно совсем откажется служить, и тогда встреча со смертью. Это произойдёт, судя по глазам лечащих врачей, совсем скоро: хорошо, если будет оно работать ещё лет пять. Может уйти в чёрные священники — в который раз посещала мысль отца Панфирия. Но монастырь — это строгий режим, а здесь в этом посёлке природа и интересные люди. Да не просто интересные, а чрезвычайно интересные. Интересно — подумал отец Панфирий — успею я до своей кончины разгадать тайну, или нет?

Но, не будем о грустном, а отвлечёмся — решил иерей — поэтому приманил свою домашнюю кошку Тучку и стал её гладить. Тучка млела и даже радостно мурчала.

— Тучка, я тут в интернете прочитал статью одного мужика, у которого были коты. Мужик рассказывает про своих котов поучительную историю. Хочешь, прочитаю?

Тучка урчала, как трактор и прядала ушами, что должно означать, что она вся во внимании.

— Вот внимай, что пишет мужик: "У меня за последние два года сменилось шесть котов. Первый жрал в три горла и все силы тратил на разврат". — Это, Тучка, говорит о том, что сей котофей страдал сластолюбием и чреслобесием — с такими котами не дружи. Итак, что дальше. "После того недоразумения с соседской болонкой его, разумеется, пришибли, но где-то еще два месяца дворовые кошки приносили котят только его масти. Второй кот был мрачной скотиной с бандитскими наклонностями. Он вырвал глаз колли с первого этажа и располосовал ногу народному депутату. Он так и погиб в драках. Третий всё воровал. То есть не то, чтобы только съестное, а вообще всё, включая деньги. Впрочем, с ним мы жили довольно мирно: вечером я выпускал его в форточку, а утром он обычно что-то приносил. Что с ним сталось — не знаю. Очевидно, кто-то прибил воришку. Четвертый был наркоман: дня не мог прожить без валерьянки. Однажды меня не было дома, так он разорил аптечку и слопал кучу лекарств! На этом его земная жизнь окончилась. Пятый не давал спать соседям: жутко орал, пока на него кто-то из соседей не плеснул кипятком. Теперь вот завел шестого. Ну, этот, кажется, хуже всех. Забьется в угол и смотрит на меня с ужасом целыми днями. Я терплю-терплю, но как-нибудь не выдержу — возьму за ноги да ... Тоже мне укор совести нашелся!" Видишь, Тучка, какие страсти можно вычитать в интернете. То-то.

Память есть неотъемлемая часть души. Душа — основополагающая часть духа, а здравый дух, как вам известно, живёт в здоровом теле. Сашку Прокопенко мучила память, которая, как известно часть души. Она его крепко мучила, до сомнений Сашки в своём здравом уме. После того, как он изобразил на стене демона сидящего, прикрыв его изображением скандальную надпись, мировосприятие подростка стало несколько иным, чем было. Сашке казалось, что он стал видеть вещи чуть ли не насквозь. Как тут не задумаешься, что ум просто взял и свихнулся ко всем ебеням. Это, считал Сашка, от того, что он слишком внимательно всматривался в квадратики, по которым рисовал демона. Нарисовал на свою голову, но хоть жив остался. Но разве это жизнь? В волосах уже куча седых волос, что подвигло Сашку стричься как можно короче. Теперь и в глазах что-то твориться: если всматриваться в предмет, то начинаешь понимать его структуру. Если пристально смотришь на кожу руки, то вскоре кожа начинает исчезать, а на её месте видишь кровавое мясо, что спрятано под кожей. Жуть. Теперь на людей и животных страшно внимательно смотреть: только мельком, а то они превращаются в кровавых монстров без кожи. А на своё произведение — на демона сидящего, Сашка совершенно не мог смотреть, даже мельком. Ему казалось, что при виде Сашки демон начинает оживать, его взгляд становится осмысленным и ....холод, сильный холод, исходящий от картины, как от кондиционера. Ну, его нафик, ходить по этой лестнице. Только получаешь ледяную волну страха. Да, страх дело такое...психическое. Сашка боится демона, а вот Сашку стали бояться поселковые животные. Домашняя кошка удирает от него, как ошпаренная, да ещё и шипит. Соседские собаки ссутся от его вида, даже крупные собаки. Мамка плачет, сеструха тоже, отец много курит и хмуро смотрит на сыночка. А у сыночка изменились глаза: теперь у него взгляд, как у одержимого демонами. Но домашние начали прислушиваться к его словам, а говорить Сашка стал очень мало и всё по делу. В школе учёба стала даваться легче, но ему вдруг надоело учиться. Хотелось....рисовать, но не демонов, а что-то интересное, фантастическое, такое как у Сальвадора Дали. Некоторое успокоение в его душу привнёс отец Панфирий, проводивший в школе семинары. Сашка на семинары ходил, но сидел на них смирно и молчал. Чтобы не пялиться на людей, а потом ужасаться их видом, он завёл себе чёрные очки, якобы от солнечного света. В этих очках было чуть лучше, да и глаза можно просто закрыть и не смотреть на человека, а только слушать. Стало лучше: с закрытыми глазами Сашка видел обычный мир, а как откроет их, то видит фантастический мир. Это обыкновенные люди смотрят на то, что есть, а Сашка смотрел на то, чего нет, или оно скрыто. Из любопытства Сашка даже зашёл как-то в церковь Троицы Живоначальной. Церковь его не впечатлила. Потоптался перед иконами, посмотрел, как горят свечи, но его взор говорил ему, что здание церкви уже старое и скоро может не выдержать потока времени, вихри которого он видел. Хотя в церкви находиться было чуть спокойнее, потому как людей в ней практически не было. Сашка полюбил безлюдные болота: вот где хорошо, но в них много монстров. Его взгляд превращал лягушек, змей и других обитателей болот в каких-то немыслимых монстров, но монстры его боялись и старались убраться с его пути. А вот тропинки на болотах он стал видеть хорошо, поэтому ходил по болотам, как по бульвару. Но надо было возвращаться к людям, и это было печально. Люди — это резкие звуки и запахи, лишние движения и неприятный внешний вид. Да и вообще, заполошные люди все какие-то. Поэтому Сашка старался держаться подальше от людей, но ближе к природе и к белым листам бумаги, на которых он карандашом, что-то рисовал. Домашние смотрели на его рисунки и крутили пальцем у виска: сынок окончательно свихнулся, что начал рисовать какие-то непонятные узоры.

Люди — зло в природе необходимое, ведь в каждом человеке дремлет природная любознательность и стремление познавать окружающий его мир. В этом стремлении мозг человека старается придерживаться человеческой логики в суждениях. Анализируя процессы, творящиеся вокруг него, мозг пытается найти логичность происходящего и вывести некоторую закономерность даже там, где её, по мнению мозга, быть не должно. Тем не менее, даже в хаосе можно найти связь между событиями. И эта связь называется фрактал. Мозг Сашки свихнулся так, что мог безо всякого компьютера рисовать на бумаге фрактал, который никто не понимал, а Сашка понимал. Для него всё больше и больше стали открываться причинно-следственные связи, творящиеся в этом мире, и от этого знания подростку было страшно. Было страшно, что привычная реальность практически полностью исказилась, понятие времени потеряло всякий смысл, а бесконечные фрактальные преобразования начали разворачиваться вокруг в безумном вихре. Сашка стал выделять не только геометрические фракталы, но и цветные, и даже звуковые. Слова для него стали открывать скрытые семантические смыслы, а не простое выражение мысли через звук, как мы привыкли думать. Магия слов и магия образов завораживала, открывая совершенно другие слои реальности, но и за гранью реальности присутствовала всё та же обыденность.

О значение слов как раз начал говорить священник на своём семинаре. Даже завязалась дискуссия, смысл которой Сашка, присутствующий здесь внимательно анализировал.

— Слово, это нечто большее, чем простой символ, который можно произнести или написать на бумаге. Слово наполнено идеей, которую оно выражает. Оно живо силой этой идеи. Нет ничего сильнее слова, — вещал батюшка Панфирий на очередном семинаре.

Тут опять встрял неугомонный Сеня Бекетов:

— Святой отец, — начал он допытываться правды от батюшки. — Святая Книга гласит: "Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог". Получается, что была сплошная пустота, и вдруг раздался звук, сложившийся в слово....Как может слово-звук сотворить мир? Ведь это же безумие верить в такое?

— Увы, отрок, — стал это дело комментировать батюшка. — Это проблемы перевода и поэтической выразительности древнего текста. На самом деле, в оригинальном тексте Нового Завета на месте русского "слово" стоит сложное понятие из древнегреческой философии, а именно "логос". "Логос" можно перевести не только как "слово", но ещё как ум, основа, разумение, утверждение, значение, алгоритм, доказательство, пропорция, порядок. Всего у понятия Логос около ста известных значений. Переводчики Евангелия взяли самое удобное понятие "слово", чисто для выразительности текста. Хотя это очень сложное семантическое понятие. С точки зрения христианской религии, "Слово" в первоначальном значении — это закон, порядок, суть, Высшая сила. Философы древней Греции считали, что в основании мира лежит Логос, который люди не в силах постичь. Да и никто его не постигнет, кроме Создателя. По сути, это то самое предопределение, о котором нам говорит современная теория вероятностей. Случайности нет, есть предопределение, которое невозможно познать. Говоря современным языком, в терминах современной математики, смысл этого явления будет в том, что вначале была программа. Вот по этой программе мир до сих пор и развивается. Задавать вопрос о том, кто или что создало эту программу бессмысленно.

Хитрый батюшка. Всё у него получается складно, а что не так, то или читающий не так понял по своему скудоумию, или перевод не такой, а совсем другой. Вот и пойми этих попов, но они всегда выкрутятся, как те ужаки. Это точно — Панфирий отличался умом и сообразительностью. Для проверки своей страшной идеи по поводу Василия Блаженного он задумал провести тонкую провокацию и осуществить её в ближайшее время.

На очередном своём семинаре, проводимом в актовом зале школы, он, увидев, что в зале присутствует учитель математики, начал осуществлять задуманное. Обычно он вещал со сцены, находясь выше слушателей, а сейчас, сообщив присутствующим, что у него першит в горле и он не может громко говорить, спустился в зал, и стал вещать, прохаживаясь перед носом слушателей. Темой разговора он выбрал историю: самое начало возникновения государства Российского. То есть разговор, по сути, вёлся о личности первого царя Иоанна Грозного и о произведениях искусства того времени.

— Я в очередной раз, хочу напомнить, что любое произведение искусства, будь то книга, картина, скульптура, музыка, создается для того, чтобы пробудить душу, вернуть утраченную человечность, — с хрипотцой произносил батюшка.

Эта тема была для многих откровением: ведь не все люди знают, что основателем государства является Иоанн Грозный, да и о его личности наворочено столько лжи, что диву даёшься. Многие считали, что Иван Грозный был деспотом, а Пётр Первый был...эээ...трансформатором. Слушатели, как ученики, так и учителя, с огромным интересом слушали исторические изыски иерея. Он видел, что даже Никодим Викторович сидел с несколько затуманенным взором, как будто что-то вспоминал.

— Не научившись понимать истинный смысл слов, нельзя понять людей, особенно древних, — вещал батюшка. — Вот, например, прочту вам отрывок из произведения умнейшего человека того времени.

Батюшка достал из папки лист бумаги, откашлялся и начал что-то сипло говорить.

— Прошу прощения, — смутился он. — Горло совсем не работает. Давайте попросим Никодима Викторовича помочь нам. Пусть он прочитает отрывок древнего текста, а мы потом обсудим написанное...

Учителю математике ничего не оставалось, как взять из рук иерея листок бумаги: отчего не помочь хорошему человеку, у которого сел голос. С учителями это постоянно случается: профессиональная болезнь.

— Помилуй мя, Боже, по велицей миќлости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое, — начал читать текст Никодим. Читал он ровно, громко и без запинок, как будто всегда читал подобные тексты. — Наиќпаче омый мя от беззакония моего, и от греха моего очисти мя; яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну. Тебе единому согреших и лукавое пред Тобою сотворих; яко да оправдишися во словесех Твоќих, и победиши внегда судити Ти. Се бо, в беззакониих зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя. Се бо, истину возлюбил еси; безвестная и тайная премудрости Твоея явил ми еси. Окропиши мя уссопом, и очищуся; омыеши мя, и паче снега убелюся. Слуху моќему даси радость и веселие; возрадуќются кости смиренный. Отврати лице Твое от грех моих и вся беззакония моя очисти. Сердце чисто созижди во мне Боже, и дух прав обнови во утробе моей. Не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от мене.

Как только уста математика перестали изрекать слова, так сразу же иерей обратился к слушателям с вопросом, кто, по их мнению, мог написать этот текст.

— Да это понятно, — стал говорить математик, продолжая внимательно всматриваться в текст. При этом он зло произнёс:

— Это есть творение царя Ивашки Деспота Российского. Это его Канон Ангелу Грозному, Архангелу Михаилу — архистратигу Сил Небесных, грозного Небесного Царя воеводе. — Окаянный посак много насочинял.

Ну, да, понятно. Как будто сейчас все знают о литературных изысках первого царя. Простые люди не читают такое, даже произведения генеральных секретарей и президентов государства. Типа, зачем читать всякую ерунду?

— Как-то неуважительно вы на царя говорите, — сказал священник. — Ивашкой его называете.

— Ивашка и есть, — буркнул Никодим и отдал текст батюшке.

Иерей побледнел, на лбу его появилась испарина, но он постарался взять себя в руки и поблагодарил чтеца за усердие. Наверное, этот семинар был самым коротким, так как иерей, ссылаясь на своё недомогание, долго семинар не проводил и свернул его довольно быстро. Вот только по окончанию мероприятия люди могли заметить, как у батюшки подрагивают руки. Но никто особо к рукам батюшки не присматривался. Только оставшись в одиночестве, уже в своём домишке, иерей немного пришёл в себя. Он с благоговением положил листок с текстом, что читал математик, на стол, аккуратно расправил листок и стал думать. Как объяснить такой факт, что этот человек прочитал текст, написанный иереем от руки в орфографии времён Иоанна Грозного? Даже специалист, и тот читал бы этот текст медленно и с запинками, так как это фактически не обычный русский язык, а древний язык со своими особенностями. Да и сгоряча этот Никодим уничижительно назвал царя посаком. А кто сейчас знает значение этого слова? Да никто. Вот теперь и думай Панфирий, как быть.

Не только отцу Панфирию пришлось много думать, но и новой директрисе школы надо было ломать голову, как обойти все препоны и Гималаи из инструкций. Бумажный вал начал зашкаливать. Куча учреждений что-то требовали, и на всё это надо было реагировать. Плюс недовольство родителей учеников. Родители тоже требовали: одни чтобы детей больше учили, другие чтобы меньше, третьи требовали непонятного. Как говорится, от великого до дурацкого только один шаг, и шаг этот был давно сделан.

Надежда Александровна хотела основательно угнездиться в должности директора школы, но надо было исхитриться, желательно вылезти из кожи и всем угодить. А как это сделать? Ага, надо изыскать внутренние резервы, которых уже нет. Учителя и так уже по полторы, а то и две ставки тянут, трудовик и завхоз из школы почти не выходят, да и сама Надежда Александровна уже, как та лошадь на свадьбе: вся жопа в мыле. Тут директрису осенило: надо часть своей работы переложить на плечи ближнего, то есть на учителей. Пусть раскорячатся ещё больше и не философствуют. Мы в школе, а не на философском факультете. Ведь есть же ещё ночное время. Вот пусть по ночам и занимаются. Ещё пусть на час раньше встают, и будет им счастье. Надежда Александровна решила собрать в своём кабинете самых креативных учителей, то есть тех, у кого в голове тараканы, и объявить таким учителям, что хватит им греться у костра своего постыдного прошлого, а надо начинать бодрее шевелиться. А то мхом зарастут. Человеческая природа лечению, конечно, не поддается и глупец тот, кто пытается, но я попытаюсь — решила директриса. Я не позволю, чтобы мою репутацию в этом заведении изгадили какие-то ленивые придурки. Правильно: самой не надо стараться всё успеть сделать. Если будешь всё делать сама, то скоро развяжется тщательно завязанный когда-то акушерами пупочек.

Вскоре, после окончания основных уроков, десятка самых креативных учителей собралась в кабинете директора. Люди смирно сидели на стульях около стола директора и не ждали от судьбы никаких благ: а то, что сейчас их начнут бить по голове, то случится обязательно. Может, хоть не до смерти.

Директор по привычке вначале обрушилась с претензиями к учителям, но потом, вспомнив, зачем она их позвала, начала завлекать их морковкой. Морковки много не бывает. Да и не жалко её. Уговаривать персонал надо нежно и вкрадчиво.

— Вот что, товарищи учителя, — продолжила бодро директриса. — Вы знаете мой любимый риторический вопрос? Не знаете? Это вопрос о традициях. Наверное, товарищам учителям традиции тоже нужны. Так начальство решило, и не смотрите на меня так удивлённо. Пришло распоряжение об усилении воспитательной работы в духе традиций. И чтобы быстро. Так что проникайтесь прыжками в том плане, что после восьмого марта на базе нашей школы запланирован грандиозный фестиваль творчества учеников в духе вековых демократических традиций с уклоном в инклюзивность. Сегодня в тренде инклюзивное образование. Впечатлились?

— А креативность? — влезла в разговор бабушка Мамошина. — Ведь раньше требовали креативность.

— Креативность, Алевтина Георгиевна, — заверила её директор, — тоже никто не отменял. Теперь будет у вас креативность с инклюзивностью. Два в одном. Чего не понятно?

Мамошина прониклась и попыталась перекреститься. Она представила идеологов демократии, которые бродят в массах и выкрикивают различные лозунги типа: "Быть инклюзивным почетно". Что это за околесица? Директриса что, шизофреничка? Но вслух такое не спросишь.

— Вообще-то мы сами виноваты, — заявила директор. — Кто просил Никодима Викторовича создавать бригаду креативщиков, которая прогремела на всю область?

Все присутствующие с осуждением посмотрели на Никодима, который сделал вид, что его это не касается, а стал внимательно разглядывать свои ногти.

— Нужны идеи, как провести фестиваль, — объявила директор. — И пусть это будут хоть самые бредовые идеи с галлюцинациями.

Это она погорячилась.

После нескольких минут бурных, но весьма сумбурных обсуждений общество пришло к консенсусу, что на предстоящем фестивале особо не выпендриваться: да хоть последнее место займём — главное участие. А выпендриваться с идеями сейчас чревато. При этих словах все опять осуждающе посмотрели на Никодима — тот беспокойно заёрзал на стуле. Коллективно решили, что на фестиваль выставим бригаду креативщиков с их самыми смешными роликами, споём какую-нибудь песню, выставим частушечников, раз требуются вековые демократические традиции, ну и замахнёмся на Вильяма нашего Шекспира. Это уже Никодим Викторович предложил. Общество подвоха не увидело и согласилось, что Гамлет — это хорошо, вполне себе инклюзивненько может получиться. Учителя и директриса понятия ещё не имели, с чем связались, с каким геморроем! Оставалось только придумать, что будем выставлять на конкурс поделок. Как всегда, предлагали сделать непонятно что из шишек, "на отвали", но тут встрял трудовик, заявивший, что соорудит со своими малолетними орлами адронный коллайдер.

— Всё на этом, — устало махнула рукой в сторону болота директор. — Постарайтесь всё сделать красиво, а не так, как получилось на Новый год.

Все отводили глаза, когда директриса напомнила про прошедшие Новогодние праздники, и то, как их умудрился провести коллектив. А как всё замечательно начиналось на новогодних праздниках, но, сидящий здесь Никодим Викторович всё испахабил, превратив празднование в балаган и коллективную пьянку. Тогда никто не уловил в его идее скрытый подвох. А идея математика была такая: преподаватели в одежде Дедов Морозов и Снегурочек развозят по посёлку новогодние подарки деткам, а подарки подготовили добрые спонсоры. Всё было по определению чинно и благородно. Вот только красиво было на бумаге, а в реальности благодарные родители деток начали Дедам Морозам и Снегурочкам подносить то, что всегда русский человек подносит другому русскому человеку в качестве благодарности. Традиция такая. Все Деды, впрочем, как и Снегурочки оказались не стойкие на выпивку, ну и наугощались до такого состояния, что не помнили, кому уже отдавали подарки, а к кому ещё надо было ехать и вручать подарки. К концу дня Деды норовили отправиться вновь по тому адресу, где было больше угощенья, Снегурочки были с ними в этом плане солидарны. Случались казусы, когда в одну, и туже дверь в третий раз стучался Дед Мороз и пьяно орал:

— А вот и я, Дедушка Мороз! Я подарочки принёс, едрить. Папу-маму слушали? Кашку кушали? Во-о шкет, а я тебя уже где-то сегодня видел. Как тебя зовут? Саша? Что-то много Саш у нас развелось, чес слово. Вот тебе Вася...то есть Саша подарок...чтобы папку слушал с мамкой, едрить. А это что? Коньячок? Ну, за здоровьишко....чтоб это самое, едрить. За старый год, пропади он пропадом!

Снегурочка не отставала от Деда: выпила ещё не так много, всего пару литров, а Дедов Морозов, сука, уже два, с фантастической аурой лилового цвета.

Радостная семья принимала Дедушку уже в третий раз. Дедушка старенький, объясняли родители деткам — у Дедушки склерозик в голове. Но от дополнительных подарков никто не отказывался. Это хорошо, что спонсоры заготовили, чуть ли не тройной комплект подарков. Родители, чтобы отделаться от настырных Дедов Морозов опять подносили им стаканчик, наполненный соответствующим напитком. Ну, и сами не забывали причаститься. Этот декабрьский день вошёл в историю посёлка, как День Грандиозной Пьянки. Алёна Батракова вскоре показала ролик нашествия Дедов Морозов на посёлок: воевода Мамай отдыхает. Ролик прогремел на всю область. В плане антиалкогольной компании самое то. Люди хотят развлечься, расслабиться. И это нужно им постоянно: в разной упаковке, с разными начинками.

В тот день и самому Никодиму Викторовичу пришлось помотаться по посёлку, вручая деткам подарки, так как до них никак не хотели дойти другие Деды Морозы, потерявшие списки деток, благостный внешний вид и совесть. Хорошо хоть ценные подарки директриса доверила развозить Никодиму и Ие Курбатовой, а не некоторым безответственным личностям.

Директрисе не надо было напоминать о таком конфузе: дело то давнее, уже забылось. Надо о новых бедах думать. И работа закипела. Если с короткими фильмами, приготовленными Алёной Батраковой и компанией было понятно, то частушечников надо было поискать. Искать надо было и песенников и артистов для Гамлета. С оформлением сцены вопрос решился быстро: единогласно все подумали на Сашку Прокопенко — пусть он оформляет сцену, раз ему нравится рисовать. Кроме того парень начал писать стихи. Правда, по мнению учителя литературы, стихи в стиле авангардизма, то есть совершенно непонятные у него получались стихи, но для фестиваля сойдёт.

Артистов и певцов долго не могли найти, но тут к проблеме подключился Никодим Викторович и артисты с певцами сразу нашлись. Естественно, они все были из залётчиков, но согласились стать артистами и певцами, ибо Никодим сказал, что кто не согласится, тот может поступать по своей воле, но, скорее всего он месяца на три потеряет голос из-за онемения языка. Залётчики все были из излишне говорливых учащихся, способных молоть своим языком не то, что требовалось в школе, да ещё с матюками. Теперь хмурые залётчики аккуратно ходили на все репетиции и старались говорить даже между собой, как можно вежливее. Они уже поняли, что шутки плохи: только скажешь невзначай обычный матерок, как начинает неметь язык, а это больно и неприятно. Залётчиков было выловлено Никодимом много, даже среди них стали проводить кастинг. Кому было отказано в главных ролях, те бледнели на глазах и горячо просились хоть на второстепенные роли, лишь бы Никодим не узнал, что они забили на его распоряжение. Так что с кадрами вопрос был решён.

Директриса не интересовалась, как проходит подготовка к фестивалю, а зря. Там, где замешан Никодим, там всегда что-то случится.

У директрисы наивные учителя пытались выцыганить немного денег на подготовку к фестивалю, но она упёрлась и денег не давала:

— Вы за кого меня держите? За кредитный банк? Вы думаете, я денежки где-то прячу? Ну, не стесняйтесь, под столом у меня посмотрите. Что, там нет денежек? Тогда на календарь посмотрите: скоро март. А что делают кошки в марте? Правильно. Быстро бегают, вот и вы ускорьтесь. И сделайте одолжение: постарайтесь до фестиваля не спалить наше заведение.

Денежный вопрос как-то решился сам собой: поговаривали, опять помогли спонсоры. Они решили проблему. Вот только непонятно, кого волнуют незначительные проблемы обычного посёлка на фоне проблем истории.

Глава восьмая.

— Корабли возвращаются в свои порты. Птицы возвращаются на юг. Девушки выходят замуж. А истории всегда заканчиваются инфарктами, — мрачно произнёс Леопольд Львович Сквозняк — начальник отдела министерства просвещения области, когда проснулся в неизвестном для него месте. — Это я к чему? А к тому, что с полным пузом и размышлять легче. Это не мои домыслы, а истина, изречённая умными людьми. Мозг сытого индивидуума не отвлекается на размышления о том, как бы чего пожрать — он отвлекается на то, чтобы понять, где он находится. Вот именно — где мой хорошо накормленный организм находится?

А находился организм Л.Л. Сквозняка в заднице мира — в гостинице посёлка Жупеево, куда ответственный работник министерства был откомандирован, чтобы возглавить жюри областного фестиваля среди школ, чтоб они все сгорели. И "любящий" посёлок Жупеево нечеловеческой любовью Сквозняк пошире открыл глаза, чтобы вспомнить, как он попал в это помещение. Н-да, как говорится, ещё не вечер, но уже похолодало. Это сколько же мы вчера употребили, что память не хочет возвращаться в голову, а пошла гулять куда-то в астрал.

Взгляд Леопольда Львовича остановился на его штанах, почему-то свисавших с люстры. Сквозняк перфекционистом не был, но считал, что личные вещи должны быть разложены аккуратно, а не как в этом помещении — где попало и вперемешку с чужими вещами. А кому принадлежат чужие вещи?

Леопольд Львович присмотрелся: на соседней кровати гостиничного номера дрыхло тело. Тело не просто дрыхло, а издавало жуткие звуки в виде храпа и благоухало перегаром. Львович посмотрел на соседнее тело так, как на загаженный унитаз не смотрят, и стал вспоминать, где он видел это тело. С трудом, но вспомнил, что это специальный корреспондент областной газеты "Вестник" Юрий Владимирович Волчок. Этот писака набился в их компанию, чтобы осветить бьющую ключом школьную жизнь. С писаками надо было дружить, поэтому пришлось брать с собой это тело и везти в Жупеево, а тело взяло и нажралось до поросячьего визга. И когда только успело. Вот же бред, позорище и ещё от него воняет.

Сняв с люстры штаны Сквозняк кое-как влез в них, но скривился от жуткого храпа соседа по помещению. Тут в голове штормит, а этот выводит рулады, как трактор. Сквозняк грубо пихнул соседа, чтобы тот прекратил издавать раздражающие звуки. Тело прекратило храпеть, почмокало губами и открыло глаза, которые кроме мути ничего не выражали. Сквозняк, как мог мило улыбнулся в эту помятую рожу — он был вежливый человек. Тело попыталось изобразить ответную улыбку, но вместо неё получилась слюнявая гримаса клинического дебила. Ещё и улыбается — подавил отвращение Сквозняк — я думал, это человек, а он журналюга!

Журналюга стал хрипло просить ближнего своего проявить душевную щедрость в виде стакана воды:

— Трубы горят, — хрипел писака. — Дружище, не дай пропасть душе грешной — дай, пожалуйста, стаканчик водички. Фу, капец мне.

Сквозняк с трудом подавил желание сообщить журналюге, что его серые друзья где-то недалеко от Тамбова весело доедают в овраге коня, но, поискав глазами по столу, нашёл большой пакет, в котором обнаружил несколько бутылок с минеральной водой и пару бутылок коньяка. Здесь же в пластиковых лотках была и закуска в виде мясной и сырной нарезки. Есть не очень хотелось, так как пузо было хорошо набито вчерашними яствами. А вот пить хотелось самому, да и журналюгу надо спасать, а то загнётся.

Пристально посмотрев на коньяк, который оказался весьма приличным, Сквозняк произнёс: "Я мзду не беру. Мне за державу обидно", но при этом ловко открутил пробку одной из бутылок. Набулькав грамм пятьдесят напитка в стакан он медленно выпил содержимое стакана. Зашло замечательно, прямо как вчера. Тут и память вернулась о том, что было вчера. А вчера случилось обильное возлияние и обжорство после первого этапа фестиваля. Безобразие, конечно, но вкусно! И чего это мы так расчувствовались? Прежде чем вспоминать о прошлом, надо подумать о настоящем: привести в порядок помещение и соседа привести в божеский вид, а то сегодня уже совсем скоро надо опять тащиться в эту проклятую школу и оценивать их поделки. Сосед и товарищ по несчастью в божеский вид сам пришёл, когда выхлебал соточку коньячка. Наверное, он алканафт — решил Сквозняк.

Мудрый папа Леопольда Львовича говорил: "Беги Леопольд от глупостей, предрассудков и остерегайся плохих девочек. Они тебя обязательно нагонят, но ты должен избегать их. И никогда не надевай грязные труселя и дырявые носки. Вдруг тебе надо будет раздеться перед симпатичной девочкой!" Наверное, папа Юрия Владимировича такого не говорил сынку, вот тот и щеголял сейчас в носках с дырками, что раздражало Леопольда Львовича. Зато Юрик Волчок предпочитал действовать: кто-то добывает информацию, кто-то просто её поглощает, но есть и такие, кто предпочитает действовать даже с дырявыми носками.

— Благодарю покорно, — кивнул Волчок своему соседу по номеру. — Буду должен за своё спасение.

— Я не беру плату за свои добрые дела, — пожал плечами Сквозняк.

Ему было бы лучше, если бы сосед молчал и не распространял дурные запахи. А ещё бы лучше, если бы сосед пошёл куда-нибудь и не вернулся.

Спасённый от погибели Волчок внимательно рассматривал дырки на своих носках, и его с бодуна потянуло пофилософствовать:

— Жили на Земле люди, и не было у людей счастья. В глазах у них были слезы. В сердце у них был ужас. А хорошо мы вчера погудели!? Да, коллега?

Сквозняку, которого записали в коллеги, хотелось ехидно задать встречный вопрос о том тяжело ли жить не по-человечески, а по-свински, но он вовремя одумался. Можно обмануть друга, можно перехитрить врага, но самого себя не проведешь — злоупотребили они вчера всем коллективом знатно!

Выглянув в окно, он увидел, что день выдался на удивление солнечным и, наверное, тёплым — ни тебе тучек на небе, ни ветерка. Кстати, о коллегах. Сквозняк точно помнил, что с ним были две серенькие тётки из министерства и одна необъятная дама, работающая в городской администрации — в управлении образования. И где они сейчас? Имён тёток Сквозняк не знал, да и знать не хотел. Он их про себя называл Длинная и Короткая, а местную Толстая. Они были при нём для мебели. Главная задача тёток была делать то, что велит начальник отдела, великий и ужасный Леопольд Львович. И тётки трепетали перед ним. Они смотрели на него, как на бога, ведь они знали, что Сквозняк считался в министерстве самым умнейшим специалистом в своей области. Ходили слухи, что Сквозняк мог запросто заткнуть за пояс докторов наук от педагогики в вопросах дидактики, деловых игр и психологии. Как звали тётку из местной администрации, Сквозняк забыл: собственно, зачем ему запоминать имена всякой пузатой мелочи.

— А что с нашими дамами? — задал он риторический вопрос, но ответ получил.

Юрий Владимирович вспомнил, что тёток расселили влево по коридору от их номера. Он даже вспомнил, что тех звали Наташа и Галина.

— А Виолетту Сергеевну, это которая из Администрации, поселили ещё дальше. А здорово вы вчера с ней зажигали, — радостно сообщил продажный писака. — Смотрелось прикольно: женщинка точно втюрилась в вас. Все её сто пятьдесят килограммов так и кричали: "Ну, возьмите нас, ну, возьмите!"

Сквозняк нахмурился, вспоминая. А ведь действительно он вчера выпил столько, что даже эта необъятная Виолетта показалась ему верхом совершенства. Он даже сплясал с ней несколько танцев под разудалую музыку, да и на "медленном" танце они толклись в неприличную обнимку. Стыдно вспомнить: докатился до танцев с потными тётками. За один вечер грехов на нем оказалось столько, сколько на подвальной кошке блох. Вот как так могло получиться?

Сквозняк по своему опыту знал, что все беды от женщин. Когда-то давно у него не было седых волос. Ни одного. Пока он не взял в жёны женщину. Он считал, что супруга, это счастливое домашнее животное, которое иногда надо выводить на улицу для демонстрации экстерьера. Вот такая логика. Но у жены скоро начало прорезаться собственное мнение. И с чего бы? Ведь она напрочь ограниченная женщина: дидактики не знает, Энгельса не читала — вот о чём с ней можно поговорить. Уже в первые их годы совместной жизни у Леопольда Львовича стали закрадываться мысли: а что его жена делает одна дома? Может, она весело расставляет ножки перед каждым кобелём? Что она ещё может хорошо делать? Только ножки расставлять. Он приходил домой внезапно днём, приезжал раньше из командировок, но так и не смог застать жену с чужим мужиком. Вот куда она их прячет? Даже в шкафу никого ни разу не сидело. Жена, впрочем, стала отвечать тем же. Она спрашивала с кем он едет в командировки, что на них одето. Когда Леопольд Львовоич начинал рассказывать как одеваются дамы из министерства, то получал кучу упрёков: как так получается, что он хорошо знает во что одеваются чужие тётки, а в каких обносках ходит родная жена он не замечает. Вот и сейчас в телефоне было отмечено куча пропущенных вызовов от жены. Назревали разборки. Как любой преступник уверен в собственной невиновности, так и любой сумасшедший считает себя здоровым. Понятно, что это жена ему изменяет с кем попало, а он белый и пушистый. Вот только жена умеет маскироваться.

Плюнув на предстоящие разборки с женой, Сквозняк отправился проведать своих женщин: Длинную и Короткую. За толстую Виолетту он не переживал — она была не его подчинённая. Пройти до соседских апартаментов можно за десять шагов, и Сквозняк их сделал. Походка у Сквозняка была неспешная, уверенная, точно такая и должна быть у солидного и ответственного специалиста, одетого в дорогой костюм и при галстуке. Но дорогой костюм не мог скрыть вид Сквозняка: со стороны он так и оставался похожим на большую худую крысу. Прицепи к нему большой лысый хвост и все увидят настоящего крысюка. Со времён, когда он вприпрыжку бегал на работу в министерство, много воды утекло и всё растворилось в пучине времени. Тогда молодой Леопольд носил простенькие костюмчики, купленные по дешёвке, и даже верил в людей. Потом он научился лавировать и включать интуицию. Когда становилось совсем жарко, выбирался из обстоятельств, опираясь только на интуицию, а не на инструкции. Инструкции хороши в нормальной жизни, а не тогда, когда уже гремит гром. В Сквозняке сидело очень много личностей, рвущихся наружу, но сегодня он надел личину доброго и заботливого руководителя. Только эта личина спасла его он ненормативной лексики, когда он толкнул дверь в апартамент женщин. Ой, мля, чуть не выругался Леопольд Львович! Даже дверь в женский номер была не заперта, а когда она приоткрылась, то взору опешившего Сквозняка представилась ошеломительная картина. Это он думал, что в его номере они с алкашом-писакой устроили бардак. Так это был исключительный порядок по сравнению с тем, что сотворили женщины со своим номером. Всё, что можно пьяные женщинки расшвыряли, а потом кое-как улеглись на свои кровати. Кроме того, они ещё и здесь продолжали бухать, судя по пустым коньячным бутылкам и объедкам закуски. То, что они улеглись на кровати — то громко сказано. Короткая — вот она вроде улеглась, но запуталась в простынях, а Длинная — так она, умудрилась скатиться с кровати и теперь дрыхла на полу в обнимку с бутылкой коньяка. Сквозняк отметил в памяти, что Длинная предпочитает носить красные труселя, а Короткая спать вообще безо всего.

И как теперь их приводить в чувство? Позор на мои седины — подумал Сквозняк. А если узнают в министерстве? Если узнают, то подумают, что это Сквозняк организовал оргию и Длинную с Короткой оприходовал — вовек не отмыться.

Грозным фальцетом выкрикнув слова подъёма, Сквозняк ретировался из комнаты, когда понял, что женщинки начали шевелиться: находиться рядом с голыми барышнями он не захотел, а вдруг кто заметит или барышням что-то весёлое в голову придёт. Так и скажут, что хорошо чиновники устроились — приехали, выкушали в каждое лицо по паре литров коньячка и чудили, пока их не отпустило, а людям на это смотри. Тогда это будет, как серпом по фаберже без предварительных ласк и анестезии. Вроде не плохие были тётки, а такое персональное безобразие учинили. Да, дорого обходится поездка в это злосчастное Жупеево, едрить его на восемь! И почему здесь всегда не слава Богу, а через пень-колоду? Вот он наглядный пример эволюционного процесса: кто-то развивается, а кто-то деградирует. Всё, как старик Дарвин писал, а он голова. Дарвин — он ведь круче Ленина. Его-то учение живёт и процветает, а идеи Ленина в забвении. Если история что-либо и доказала, так это то, что эволюция всегда выигрывает, главное под её каток не попасть.

Эх, а как всё вчера утром хорошо начиналось. Когда он на служебной машине прибыл в Комаровск, то все в местной администрации пресмыкались перед ним, как перед большим чиновником из области. Правда, пришлось брать на хвост эту жирную Виолетту Сергеевну. Кстати, как там она себя чувствует — злорадно подумал Сквозняк.

Когда вчера к десяти часам всё начальство в лице Сквозняка и его свиты прибыло в Жупеево, то там уже было всё готово для проведения этого дурацкого фестиваля. Возле школы стояло семь автобусов, которые привезли участников фестиваля из других школ, ждали только их, чтобы начать мероприятие. Ничего, подождут: начальство не опаздывает, а задерживается. Первый день фестиваля был посвящён самодеятельному творчеству молодёжи. Номера следовали один за другим: только успевай их оценивать. Вернее делай вид, что оцениваешь выступления, ведь результат был уже давно известен и запротоколирован. Первое место должна была получить областная школа, а последнее место должно достаться Жупеевцам, так как на эту школу у министерства был большой зуб. Да и сами Жупеевцы, контуженные в детстве акушерками, гробили себя конкретно. Конечно, у них была бригада, создающая смешные ролики, но она погоды не сделает. Да и не инклюзивна их продукция, а попахивает элитарностью. Их частушечники тоже были хороши, но....деревня есть деревня: сапоги, валенки и пареная репа. Ни ума в этих частушках, ни смысла. Только всякие шуточки прибауточки с намёком. Нам такие гнусные намёки не нужны. Совсем похабно Жупеевцы спели песню гардемаринов. У них получилась не патриотическая героическая песня, а балаган. Начали петь песню парни на сцене смело и громко:

По воле рока так случилось,

Иль это нрав у нас таков?

Зачем трoим, скажи на милость,

Такое множество врагов?

Но на судьбу не стоит дуться.

Там, у других, вдали — Бог есть!

А здесь, у нас, враги найдутся,

Была бы честь, была бы честь!

А вот дальше должен был быть припев, в котором присутствовало слово "Гардемарины". Главный запевала просто взял и забыл, как это слово произносится и начал пороть отсебятину:

Не вешать нос, гремандарины!

Дурна ли жизнь, иль хороша

Едины парус и душа,

Судьба и Родина едины!

Сначала публика в зале более-менее нормально восприняла переиначивание слова "гардемарины" в "гремандарины". Вот они спели второй куплет, и опять надо было петь припев, который уже исполнял другой парень. Но пошло что-то не так: второй от испуга также забыл это слово и у него получились не "гардемарины" с "гремандаринами", а "гармадермины". Тут уже в зале стали раздаваться смешки, а потом зал затаил дыхание, слушая последний куплет. Последний куплет парни спели со слезами на глазах, а третий из них обозвал "гардемаринов" какими-то "гаратерминами". Зал просто напросто хохотал до слёз.

Сквозняк, пряча ехидную усмешку, строчил в своём блокноте всякие слова, должные обозначить уровень подготовки Жупеевцев к фестивалю: дебилы, ужасно, отвратительно, безобразно, плоско, глупо, вульгарно и т.д и т.п. Хотел написать "смешно", но смех это положительные эмоции и только плюс к выступлениям, а надо находить минусы. Вскоре Сквозняку стало совсем скучно: хотелось перекусить, но надо было смотреть номера, приготовленные другими школами. Смотреть надо было с умным видом, что глава жюри и делал. Тётки из жюри, глядя на своего начальника, тоже старались делать умные физиономии, но куда им, дурам — так и норовят периодически смеяться от плоских шуточек, льющихся со сцены. Дуры, они и в Африке дуры — покажи им палец, они и засмеются.

Последним заключительным номером шла пьеса Шекспира "Гамлет" в несколько трансформированном виде. К этому времени Сквозняк совсем заскучал и плохо понимал, что творится на сцене. А там творилось что-то непонятное, ускользающее от понимания. Во-первых, постарался художник: он создал внешний облик спектакля, путём создания странных, но красочных декораций. Эти декорации били по подсознанию, заставляя присутствующих окунуться в мистическое. Оформление сцены было великолепным, но Сквозняк не собирался по этому поводу восхищаться. Он, своим уставшим мозгом стал вспоминать, что знает о Гамлете — принце Датском. Он совсем не мог вспомнить — где эта самая Дания находилась, когда у неё был такой принц. Судя по оформлению сцены, королевство Дания находилось где-то рядом с Бангладеш или в горах Тибета. Артисты щеголяли в одеждах, приличествующих монахам Шаолиня или буддистским монахам. Накрашены артисты были без всякой меры, похлеще индейцев на тропе войны и щеголяли большими веерами, которыми всё время обмахивались. Сквозняк не знал, что в веерах были вставлены листочки с текстом.

Далее пошло гуще. В зале наступила какая-то странная сказочная тишина. Все присутствующие в зале в каком-то трансе уставились на декорации и краем уха ловили слова артистов. Художник мастерски изобразил посередине декораций "Колесо жизни". В центре колеса были изображены три "яда": невежество в виде свиньи, привязанность в виде птицы и отвращение в виде змеи. Они представляли собой три главных составляющих, из которых развивается весь цикл существования мира и под их влиянием создается карма человеку. Карма была нарисована в виде полукругов: один полукруг показывает удовлетворенных людей, движущихся вверх в более высокие состояния. Другой полукруг показывал, как люди в жалком состоянии падают вниз к нижним состояниям. Всё это результаты, создающие карму. Движимые своей кармой люди обретают возрождение в шести сансарных областях, то есть шести сфер существования от мира богов до мира животных.

Яростная фигура бога смерти Яма, держит колесо, символизируя неизбежность повторения циклов. Луна над колесом как освобождение от циклического существования, и Будда, указывающий на неё, показывает этим, что освобождение всё-таки возможно. Но надо постараться.

На дальнем плане художник изобразил горы и руины каких-то величественных строений. Горы были подёрнуты дымкой, да и в атмосфере зала, казалось, случилась какая-то дымка. Артисты бегали по сцене: выкрикивали текст и перемежали его выкриками мантр. Ом ма ни пад ме хум! А ним ах ох! Ом шри кали намах форам! Ом вит хам! Ом тат сат! Ом виджам!

Но больше всех старался главный герой — сам принц Гамлет. Он носился по сцене, как угорелый и вещал: отжигал, как мог. Особенно зрителям понравился его главный монолог:

Быть или не быть, вот в чем вопрос!

Достойно ли смиряться под ударами судьбы,

Определённых страшной кармой. Иль надо оказать сопротивленье:

Прервать порочный круг и вырваться

Из бесконечных оборотов колеса Сансары,

Где ненависть, желанья и незнанье

Сплелись друг с другом в бесконечную петлю.

И в смертной схватке с целым морем бед.

Покончить с ними? Умереть. Забыться.

Войти в Бардо и возродиться?

И знать, что этим не разорвёшь ты цепь

Сердечных мук, скитаний вечных и тысячи лишений,

Присущих телу. Это ли не цель желанная? Скончаться. Сном забыться.

Уснуть... и видеть сны о пустоте, иллюзии, страданьях?

Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся,

Когда покров земного чувства снят:

Быть может мокша иль нирвана?

Вот в чем разгадка: в карме. Вот что удлиняет

Блуждание по кругу из иллюзий,

Несчастьям нашим жизнь на столько лет.

А тот, кто снес бы униженья века,

Неправду угнетателей, вельмож

Заносчивость, отринутое чувство,

Нескорый суд и более всего

Насмешки недостойных над достойным —

Когда так просто сводит все концы

Удар кинжала или яд! Кто бы согласился,

Кряхтя, под ношей жизненной плестись,

Когда бы неизвестность после смерти.

Мириться лучше со знакомым злом,

Чем бегством к заблуждениям стремиться!

Так всех нас в трусов превращает мысль,

И вянет, как цветок, решимость наша

В бесплодье умственного тупика.

Так погибают замыслы с размахом о прекращенье цикла,

Саму себя опустошают души

Упившись утехами мирскими.

Сквозняк совершенно перестал понимать смысл происходящего. Он видел восторженные взгляды окружающих его людей, круглые удивлённые глаза корреспондента "Вестника". Происходило что-то непонятное и тревожное. Казалось, время спрессовалось, и этот Гамлет пролетел за минуту. После окончания пьесы, собственно окончился и фестивальный день. Завтра намечался только конкурс поделок и объявление результатов, поэтому основному составу конкурсантов здесь уже делать было нечего и автобусы с гостями, заполнившись возбуждёнными участниками конкурсов, разъехались по своим местам. Сквозняк со своей компанией тоже хотел уехать в Комаровск, но как-то так получилось, что его смогли уговорить отобедать в местном заведении общественного питания. Сквозняк и сам не понял, как так оказалось, что он согласился. После психоделического Гамлета у него что-то случилось в мозгах, вот он и поддался на провокацию. Очнулся он уже в ресторане, сидя за роскошным столом. Теперь, судя по голодным глазам его тёток и корреспондента, уходить как-то неуместно. Оглядев предложенные яства, Сквозняк и сам понял, что удрать от такого стола, у него нет сил. Из местных присутствовали только завхоз школы, трудовик и пронырливый учитель математики, который успевал везде: всем что-то шепнёт, пошутит, скажет дамам пару комплиментов. Он умудрялся мастерски разряжать атмосферу от нервозности к умиротворению. Да и есть хотелось уже всем, особенно тётке из администрации. Та, угнездилась за столом и с восхищением осматривала яства. Эту и краном со стола уже не сдвинешь. Сквозняк для себя решил — я буду непроницаем, как гранитная стена: есть буду, а от спиртного откажусь, ибо невместно. И, вообще, я ненавижу это Жупеево: был в этом месте пару раз, но оно меня уже капитально достало. Справедливость существует: я им всем тут устрою свидание с антидепрессантами, а может и с инфарктами. Смотрите сейчас все, как работает сам Сквозняк, чтобы потом шёпотом рассказать, что бывает с теми, кто нарушает дидактические принципы и нормы общечеловеческой толерантной морали.

Крутящийся рядом местный учитель математики, со смешным именем, казалось, радостно кивал таким мыслям представителя министерства. Наверное, он такой же дебил, как и его ученики. Деревня-с.

Пришлось сменить личину. Леопольд Львович, приступая к трапезе, улыбнулся открытой улыбкой свойского парня: надо было соответствовать моменту, да и местные рестораторы постарались. Накрахмаленная белоснежная скатерть, хрустальные рюмки, фужеры и бокалы, разнокалиберные фарфоровые тарелки. А на тарелках — нежнейшие, прозрачные лепестки балыка, красная икра, жареная рыба с гарниром. А какие запахи? Вначале откушали суп из осетрины, что удалило острый голод. А потом начались тосты, и как-то так получилось, что поднимали рюмки, фужеры и бокалы все присутствующие, даже те, кто зарекался пить спиртное. А как не выпить приличный армянский коньяк или бокальчик — другой грузинского вина, или опрокинуть в себя что покрепче, например, кристальной чистоты абхазскую чачу. Всё это запивалось отличной минеральной водой и закусывалось слезящимися ломтиками отличной ветчины, копченого окорока и карбоната. Или зацепить вилкой тонко нарезанную сырокопчёную колбаску, лежащую среди огромных чёрных маслин. Это, как оказалось, была только закуска, так сказать, прелюдия к основным фирменным блюдам.

Тут и основные блюда подоспели: бухарский рассыпчатый плов в больших пиалах и густой венгерский гуляш в объёмных горшочках. Кому что нравится. Понравилось и то и это. Веселее и чаще звенел хрусталь, и присутствующие пили в очередной раз уже под разномастные тосты. Напряжение рассосалось, как будто его и не было. Начались обычные застольные разговоры, когда все старались высказаться одновременно, не слушая друг друга. Компании никто не мешал, так как кроме них никого в зале не было, только представители министерства, корреспондент, тётка из местной администрации и несколько работников местной школы. Тётка из администрации поглощала пищу за троих, а школьные работники больше молчали. Вот только учитель математики, казалось, успевал везде, особенно он старался угодить председателю жюри. Председатель воспринимал его страстный шёпот благосклонно, так как слова математика соответствовали мыслям Сквозняка:

— Как я вас понимаю, — горячо шептал пронырливый учитель. — Вам тяжело сделать правильный выбор, чтобы не обидеть нашу школу. Но, вы же сами видите, что выступления наших подопечных было сырое и неподготовленное. Ведь так?

— Так! — кивал Сквозняк, поводя своим острым носом. Конечно, оно было сырое, да что там говорить: оно было совершенно мокрое. Ни уму, ни сердцу. Сплошная ересь. Но, куда клонит этот учитель?

— Вы из чувства благодарности к хозяевам площадки для проведения фестиваля удостоите их призового места, — шептал учитель. — Но, положа руку на сердце, наша школа недостойна получить приз. Как можно возвеличивать какой-то ШНОР? Народ не поймёт. Правильнее будет, если вы оцените наши старания по справедливости, то есть присудите нам десятое место. Самое то будет.

— Десятое не могу, — упирался Сквозняк. — Участвует всего восемь команд. Десятое не получится. Хотя идея хорошая и мне она нравится.

— Тогда восьмое, — предложил математик. — Да вы закусывайте, закусывайте.

— Восьмое, да. Восьмое, могу, — обещал Сквозняк, но спорил из чувства противоречия. — Восьмое ещё заслужить надо.

— Заслужим, — обещал Никодим. — Костьми ляжем.

Наступило время десерта. На десерт подали торт из мороженного с которым хорошо зашёл настоящий портвейн. Все присутствующие расчувствовались до такой степени, что устроили танцы. Длинная и Короткая достались местным работникам, а толстую тётку танцевал Сквозняк и корреспондент. Все были довольны и радостны. И пили, как не в себя. Самое интересное, что никто опьянения не чувствовал: вот что значит хорошая закуска и чувство меры.

— Присвою я вам седьмое место, — заявил Сквозняк, глядя в грустные глаза Никодима. Вот же смешное имя. — Что заслужили, то и получите.

Этот учитель со смешным именем пытался доказать Сквозняку, что тот подсуживает им по-чёрному. Им и восьмого места за глаза хватит.

К концу застолья стало понятно, почему школа выделила крепких мужиков на банкет: тела министерских работников надо было как-то дотащить до гостиницы. Тела сопротивлялись и требовали продолжения банкета. Даже Сквозняк сам стал тянуться к бутылкам — ведь не все напитки он ещё откушал. А напитков был огромный выбор.

Сквозняк расчувствовался до такой степени, что стал рассказывать учителю со смешным именем о своей драгоценной жене Софочке, какая она выдающаяся женщина во всех смыслах, но стерва, что печально. Ему срочно требовалось, чтобы его кто-то пожалел. Математик встречал откровения со вниманием и выражал сочувствие.

— Вы, молодой человек, надо понимать тоже человек семейный, и вы уже понимаете, для чего на самом деле нужны женщины, — со слезами на глазах жаловался Сквозняк Никодиму. — Моя Софочка стерва...я в командировку, а она... Её подруга, которая пять раз выходила замуж, по сравнению с Софочкой ангелочек. У нас сложные и запутанные отношения. Простите, это такое личное и неинтересное.

Никодим сочувственно кивал и подливал напитки, а к Леопольду Львовичу лезла целоваться тётка из администрации: она ему сочувствовала из-за его Софочки. Очень сочувствовала.

— Леопольдушка, дай я тебя в носик поцелую, — лезла она к носу Сквозняка своими жирными губами. — Сегодня я хочу много целоваться и блудить, поэтому мне понадобится твоя помощь....проказник, — слышал он жаркий шёпот озабоченной дамочки. — О, цыплёночек, между нами что-то промелькнуло.

Цыплёночек отбивался, как мог, но силы были не равные, как и весовая категория. Ему хотелось сказать тётке, что она была бы гораздо убедительнее, если бы хоть вытерла соус со своего лица, но приходилось терпеть телячьи нежности.

Это всё случилось вчера, а сегодня надо опять тащиться в школу и оценивать всякие дебильные поделки из шишек: на большее ума ни у кого не хватает. Да, вчера был очень интересный, насыщенный и необычный день. Но сегодня утром он окончательно останется в прошлом и лучше его вычеркнуть из памяти. Через час весь коллектив жюри и, примкнувший к ним корреспондент, плёлся к школе. Даже тётка из администрации, кряхтя и охая, передвигала ноги, следуя в конце компании. А не будешь злоупотреблять — косился на неё Сквозняк. Идти, правда, было совсем не далеко. Гостей на входе в школу встречала толпа радостных учителей и крутящихся здесь же подростков.

Сквозняк махнул рукой, дескать, хватит торжественности, показывайте уже, что вы там насочиняли творческого. Все школы насочиняли очень творческие поделки из шишек, вот только жупеевская школа опять налажала: они показали, установленную в коридоре какую-то огромную агудину. Как оказалось, это макет адронного коллайдера. Когда эту штуковину включили, она стала весело мигать светодиодами и урчать.

— Зачем это? — вырвалось у Сквозняка. Ведь под творческими поделками предполагалось что-то сделанное из палочек и шишек, чтобы здорово детям не напрягать свои извилины. Ну, ещё можно бревно притащить и назвать его лесным лешим. Зачем что-то выдумывать? Они что, хотят сказать, что изучают здесь физику? Зачем в деревне физика, да и химия? Вилы, лопата, изделия из шишек — вот их потолок. Областная школа не подкачала: выставила отличные изделия из шишек — больших и маленьких, а эти какой-то коллайдер заказябали. Ты гляди, какие они смелые из всех примитивных. И какого... Какого...жюри должен интересовать этот коллайдер? Где он тут у меня вырос? Вот же подонки. Точно говорят, что подонки всегда лучше организованы. Они не страдают моральными принципами и выживают в любых условиях, хоть их дустом трави.

Когда жюри уединилось в кабинете завуча для вынесения своего решения, Сквозняк был вне себя. Тётки смирно плелись за ним, с ужасом смотря на нос начальника. Нос Сквозняка сейчас крутился с удвоенной энергией, это говорило, что шеф недоволен. Тётки относили недовольство шефа на своё вчерашнее недостойное поведение и трепетали. Боже! Так опарафиниться перед умнейшим человеком. Влажные глаза тёток говорили: "Ты не должен ругать нас! Ругай не нас, а случившийся парадокс. С кем не бывает". Нос Сквозняка шевелился, а глаза переливались всеми цветами обогащённого урана, суля тёткам репрессии в стиле Страшного Суда. Но, больше недостойного поведения своих подчинённых Сквозняка раздражали действия коллектива школы: они дерзали вести себя не тварями дрожащими, а хвост задирать. Особенно этот учитель математики, который дерзко выпрашивал, чтобы их школа заняла последнее место. Шиш тебе, а не последнее место. Его ещё заслужить надо.

Сквозняк опешил, поняв, что сказал: получается, что сами местные не хотят лезть в передовики, а хотят оставаться ШНОРами. Вооот хитрецы.... Хотят оставаться серенькими и незаметными, а сами коллайдер зафигачили. Нет, фигушки. Не дам я вам восьмое место, а дам ....пятое место. Хотя — подумал Сквозняк — это их тоже обрадует. Хорошо жить, прикинувшись дурачками: типа моя хата с краю, я в домике. Не угадали: будет вам, сука, за это третье почётное место. Хотя с другой стороны....коллайдер только у них. Решено. Пусть они сидят на втором месте, первое место обещано областной школе, это не обсуждается. Тётки из министерства поразились такой мудрости своего начальника: он самый умный, самый выносливый, самый справедливый — надо поставить ему памятник!

Пришло время раздачи слонов. Ответственное жюри огласило свой вердикт: жупеевская школа получила второе место, соответственно им вручили и красочную грамоту от министерства. Директор школы криво улыбалась, держа в руках эту грамоту, и своим взором испепеляла Никодима, ведь тот клятвенно обещал, что они получат восьмое почётное место. Никодим отводил глаза: он сам пребывал в шоке.

— Может им обед не понравился, — оправдывался он перед Надеждой Александровной. — Да и с коллайдером несколько переборщили.

— И что нам теперь делать? — ворчала директор. — Теперь надо участвовать в заключительном фестивале: опять лишние телодвижения. Всё — больше никаких коллайдеров, только изделия из шишек.

Надежда Александровна ошибалась: всё было гораздо печальнее. Во-первых, продолжали пользоваться популярностью юмористические ролики о местных новостях, во-вторых, их Гамлет произвёл фурор, о чём упоминалось в областных СМИ. Кроме того школе вышло боком и то, что их ученики постоянно на всех олимпиадах по математике почему-то занимали исключительно первые места. Вот тебе и ШНОР. Что делать — смирилась Надежда Александровна: ну, выгонят с должности, пойду обычным учителем работать — судьба, значит, такая. Всё было плохо. Оказалось, что окаянного Гамлета во время фестиваля снимало сразу несколько видеокамер и пьесу даже прокрутили по областному телевидению. Публика и критики восприняли такую трактовку пьесы с интересом, и начались дискуссии. Да и в интернете пьеса успела отметиться: семь тысяч лайков уже и рейтинг её продолжает расти. Гамлет — вскормленный молоком высокогорных яков — это круто. С тем, что быть беде Надежда Александровна смирилась. И как с ней бороться? Лучше всего беду избежать, а то придётся проходить через неё. Как сказал Шекспир: "От бед спасает только осторожность". Но мы, увы, не были осторожными. Мы были опрометчивыми, поэтому надо взять жизненную паузу.

— Когда же это всё закончится? — сама себя спрашивала Надежда Александровна. — Как я сейчас должна принимать решения: на ощупь и по наитию, как сапёр?

Это она зря. Никогда ничего не кончается, и только кажется, что где-то трава зеленее.

Рассказ о любом событии можно начать словами "давным-давно это было", даже если это событие случилось пару лет тому назад или вчера. Любое событие, это история. Историю можно рассказать, зная, чем она окончится.

В каждом монастыре свои уставы, в каждой избушке свои погремушки. Вот и Жупеевская жизнь, на удивление, била ключом. Ещё летом возле школы стал возводиться интересный объект. Вскоре жители узнали, что это будет кафе с непритязательным названием "Пончиковая". Два этажа: на первом планировалось, что народ будет употреблять пончики, пирожки, чай и кофе в быстром темпе, а второй этаж будут посещать те, кто желал бы посидеть дольше, без торопливости поглощая вкусняшки. Владельцем будущего кафе оказался предприниматель с Комаровска, тот который привлёк Наташку Цапыгину делать пирожки на продажу.

— Наташкины пирожки будут сметаться махом, — решил местный народ, и терпеливо ждал открытия заведения, ведь единственный способ отвлечься от суеты и бытовухи — съесть целую гору вкусных пирожков или пончиков. Или бухать.

В середине марта заведение открылось, и сразу же стало пользоваться популярностью среди молодёжи. Да и люди в возрасте с удовольствием посещали это кафе, чтобы приобрести с десяток отменных пирожков для домашнего употребления. Кроме Наташки Цапыгиной, которая, естественно, числилась шеф-поваром, в заведении по сменам работало ещё семь человек. Для посёлка с огромной безработицей это было хорошее начинание. Кроме этого события в экономической жизни посёлка произошли ещё некоторые изменения: также к марту были открыты сразу несколько авторемонтных мастерских, которые заняли целый приличный квартал посёлка. Это дало работу ещё тридцати жителям посёлка, а значит, ещё тридцать семей стали жить чуть лучше.

— Прикинь кум Пахом, — произнёс дед Витёк, это тот который был родным дедом Гришки-дуболома. — В этой "Пончиковой" оно, конечно, чистенько и красиво, но не наливают. Не понимают они структуру души нашего, понимаешь, пожилого заслуженного пенсионера. Это им жирный минус.

— И не говори кум Витёк, — прочавкал кум Пахом, который в этот момент как раз с удовольствием жевал вкусный пирожок. — Красиво ты говоришь.

Третий дедок, мелкорослый Онуфрий хмуро промолчал: он был самым старшим в компании и просто так языком не тряс: он генерировал идеи. Тёплая компания из трёх дедов решила посетить "Пончиковую" и заценить этот новый в посёлке объект. Конечно, в "Пончиковой" было хорошо, чисто и уютно. Но, было одно но. Крутились детки, у которых уже кончились занятия в школе. Вот шустрые детки и забегали в новое заведение перехватить пару пончиков, пирожков или пирожных с чаем, пока они шли домой. Дома таких вкусных пончиков не водилось. А дедам галдящая и суетящаяся мелкота мешалась под ногами. Мелкоты крутилось, как соли в морской воде. Но опыт не пропьёшь.

Троица дедов, мирно сидела за столом и работала челюстями: своими, у кого они ещё были, ну, и вставными. Перед ними ещё находилось по стаканчику горячего свежеприготовленного чая. Это чтобы запить пирожки и пончики. Ничего так не бодрит, как чашка чая. Но...

— Мы что сюда пришли чаи гонять? — заговорщицки прошептал Онуфрий. — Как говориться, сиди — не сиди, пьяным не будешь. Самогонка сама себя пить не будет. Мужики живее освобождайте тару внутрь себя и приступим.

Дед Онуфрий всегда изрекал мудрые мысли. Руководствуясь указаниям старшего товарища, деды быстро выпили чай и подвинули опустевшие стаканы к Онуфрию: теперь они с интересом отслеживали манипуляции старейшего в их тёплой компании.

— Наше удовольствие не грех, а добродетель, — со значением прошептал старейший и подмигнул мужикам. При этом он украдкой достал из-под полы своего пиджачка пластиковую бутылку, на которой красовался логотип "Пепсикола".

Пахом и Витёк благостно улыбнулись: они тоже очень уважали "Пепсиколу" деда Онуфрия. Как утверждал уважаемый дед Онуфрий, этот напиток он приготовил по инопланетным технологиям. Дедушка уже старенький, местами заговаривается, но напиток у него получается действительно замечательный. Можно, конечно, употребить напиток от Онуфрия и около забора, но если имеет место чистенькое кафе, то почему бы и нет: по чуть-чуть, чисто символически, да под закуску... я вас умоляю. Ну, погнали, и чтобы рука наливающего не дрогнула.

— Давай, значит! Однова живём, — кивнули мужики.

Укрытие порой находится в самом сердце бури. Если в заведении не наливают, и гоняют за это, то, что мешает благородным пожилым пролетариям принести свои напитки и незаметно набулькать их в стаканы из-под чая. Кто догадается, что это не чай? Покажите мне этого догадливого!

— Если мы поступили немножечко неправильно, мы это как-нибудь переживём, — промолвил Онуфрий. — Ну, за процветание этого заведения и за здоровье Наташки Цапыгиной.

Чокаться было нельзя, поэтому деды напиток употребили не чокаясь. В качестве закуски пошли оставшиеся фирменные пирожки. Дедам захорошело.

— Эх, хорошо зашла родимая, — прослезился Пахом.

— А, то! — кивнул Онуфрий. — Инопланетная технология. У нас такое не достать. Только ежели слетать на Сатурн.

Собеседники мирились с таким пунктиком Онуфрия, который прожужжал всем голову своими знакомыми инопланетянами. Поэтому мужики никак не комментировали его слова о Сатурне. Дело житейское. С кем не бывает. Маразм — это дело такое, он всё лечит.

— А вы заметили, мужики, что в этом заведении всегда хочется есть, а то и жрать, лошадь бы съел, — отправив в рот кусочек пирожка, произнёс дед Витёк. — Может, это от запахов?

— Не, — ответил на его вопрос Пахом. — Это от картин Сашки Прокопенко. Точно говорю. Дьявольские у него картинки получаются. Так и бьют по мозгам, так и лупят.

Действительно, стены заведения доверили расписать Сашке Прокопенко, который их и расписал, как умел в своём фирменном психоделическом стиле. Теперь со стен на зрителя смотрели неведомые фрукты и ягоды, а зритель соответственно смотрел на эту невидаль, и у бедного зрителя начинало что-то твориться с желудком. Резко срабатывали масс-рецепторы в желудке, и он начинал испытывать голод и требовать срочно еды. А тут ещё и завлекательные запахи, доносящиеся из кухни. Как тут удержишься от соблазна и не злоупотребишь. Грешен человек чревоугодием, ох и грешен. Это всё картинки Сашки виноваты — так все поселковые и решили. Без них мы бы удержались и не стали портить свою талию, а так удержаться невозможно — ведь они на мозги воздействуют, что не воздержишься и съешь пирожок, а то и восемь. Слаб человек перед такими соблазнами.

— Поговаривают, Сашка продал душу дьяволу, — зашептал мужикам дед Пахом, со страхом оглядываясь по сторонам. — Слухи ходють...

— А мой внучок, Гришка-дуболом, — поддержал тему дед Витёк, говорит, что их учитель Никодим, никакой не учитель, а ...этот...упырь, едрить. Говорит, что Никодим в зеркале не отражается. Вот такие братья мои дела. А ты говоришь, Санёк душу продал. Тут вот что твориться-то, чертовщина!

— Инопланетяне..., — затянул свою волынку дед Онуфрий, но его никто не слушал. Чужие зелёные человечки, которых только дед Онуфрий и видел, подождут. Тут тема гораздо интереснее.

— Про Никодима лучше не надо на ночь, — испугался Пахом. — Зато я точно слышал о старой директрисе школы. Слыхали, братцы?

Мужики замотали головами и приникли ближе к говорившему собутыльнику. Тот, выпучив глаза, зашептал:

— Знаете, почему старую-то директрису сняли? Потому, как она оказалась ведьмой. Самой, что ни на есть настоящей. Летает!!!

Витёк и Онуфрий с недоверием отстранились от Пахома. Эк, того торкнуло. Тот, видя, что мужики находятся в сомнении, выложил козырь:

— Зинка Полищучка сама видела, — стал быстрее рассказывать дед. — А Зинка врать не будет. Она сейчас по ночам свой ларёк стережёт, а то, понимаешь, у неё уже в который раз сахар тырят, который она для самогонки привозит. Только привезёт — стырят. И сахар тырят и все гири потырили. Говорят они у неё жутко золотые. Теперь у неё всё золото из ларька попятили ироды.

— И что, Зинка, — уточнил Витёк, а Онуфрий внимательно слушал, распустив уши. Даже пирожок не ел.

— Зинка сама видела, как ночью-то Алка Мордеева летает на метле. Прикиньте, совсем голая. Срамота одна. А ей хоть бы хны. А ещё директором школы была, деток учила.

— Так она и теперь деток учит, — ошарашено сказал дед Витёк. — Гришка-дуболом говорил.

Деды с жалостью посмотрели на находящихся в зале деток, с аппетитом поедающих пончики. Бедные дети не знали, что у них творится в школе и как им тяжело живётся. Дедам было жалко детей до слёз. Такие симпатичные маленькие девочки, чистенькие потсанята, а учителя ведьмы и черти. Вот оно что! Даже упырь объявился.

— В наше время такого безобразия не было, — слегка стукнул по столу рукой дед Онуфрий. — Мы коммунизм строили, космические корабли запускали, в Бога не верили, про чертей не знали! А что сейчас? Ведьмы, упыри, Ксюша Собчак да черти, ужас. Если у нас тут такое, то, что в городе делается? Сходить, что ли в церковь свечку Николаю Угоднику поставить?

А чего ж не сходить, если хочется сходить? Два других деда идею поддержали. Церковь — это хорошо, там чертей не водится, там благодать. До церкви надо было идти, проходя мимо открывшихся мастерских по ремонту автомобилей. Деды с уважением смотрели, как в мастерских шустрит работный народ: видно, что заказов много. Откуда только взялось столько машин: наверное, из города наезжает народ, чтобы отремонтировать свои ласточки. Говорят, здесь качественно ремонтируют авто. А вот кто придумал организовать здесь мастерские, то было неведомо. Глупые бабы трещат, что какой-то предприниматель из города. Бабы всё знают, как радио.

— Интересно, — заспорили дед Пахом и дед Витёк. — Когда эти мастерские отрэкетируют лихие люди? Кто ж даст простым работягам спокойно работать.

— Не, не отрэкетируют их, — заявил дед Онуфрий. — Брешут, у них хорошая крыша. Как наедут на них — так и отъедут. Да и у наших торфоразработчиков завелась приличная крыша. Слыхали, на них недавно бандюки наехали, но братков вежливо послали. Те зассали и отвалили.

Многоопытный дед Онуфрий, контактирующий с инопланетянами, здесь несколько ошибался, полагаясь на слухи, которые разносят бабы. Естественно, бандиты никого не испугались, никуда они не собирались отваливать, но с братками получилась совсем грустная для них история.

Сомнения, что бандиты испугаются, высказали и дед Витёк и дед Пахом.

— Дурни вы, деды, — стал горячиться Онуфрий. — Говорю же вам, что у наших коммерсов крыша серьёзная. Какие-то некроманты теперь крышуют поселковый бизнес, ага.

Старики переглянулись:

— Евреи, что ли? — полюбопытствовал Витёк.

— Да, какие такие евреи, — стал громко удивляться непонятливости своих товарищей старик Онуфрий. — Говорю же, некроманты, это люди, которые мяса совсем не жрут. Только овощи и фрукты трескают. Ещё у них бзик есть: собираются они всем кагалом на болотах и поют с голодухи свои некромантские песни. Наверное, про овощи.

Как говорится, тьма сгущается перед рассветом, вот и дедов, наевшихся пирожков, и испивших самогонки стало торкать: мысли их загустели.

Тема овощей не очень впечатлила дедов, поэтому дед Пахом выложил ещё одну убойную новость:

— Батюшка Панфирий сказывал, что в конце времён произойдёт, — начал рассказывать друзьям дед. — Будто бы изойдёт из бездны змий окаянный, и пойдёт он в погибель нам. А змий тот с семью головами и десятью рогами! Прикиньте, братцы, какой рогатый. А на спине у него усядется баба, фигуристая такая, одетая в пурпур и багрянец, и чашка золотая будет у неё в руке, а на лбу той бабы будет выписан знак всякого распутства и непотребства! Сдаётся мне деды, что эта баба и есть наша Алка Мордеева. Жопой чую.

В этом деда Пахома поддержал дед Витёк:

— Получается, что этот змий у нас уже завёлся, типа для комплекта с распутной бабой. Видать на болотах окопался гад ползучий. А Алка его там навещает. Подкармливает.

— Не, инопланетяне, что на болотах живут, не дадут ему размножиться, — встрял дед Онуфрий. — Они его быстро ухандокают.

Витёк и Пахом осуждающе посмотрели на Онуфрия:

— С чего же это твои инопланетяне нашего змия ухандокают? — наморщив брови, произнёс Витёк. — Да эти твои инопланетяне нашему змию на один клык. Нет таких крепостей, которые не взяли бы наши змии!

Деды уже забыли, что змий, это олицетворение погибели. Но раз змий был свой в доску, то обижать его всяким инопланетянам не позволительно. Своих змиев мы в обиду не дадим. Да кто их, этих зелёных человечков, кроме Онуфрия и видел? Может они предрассудки? Убеждения — это наши собственные мнения, предрассудки — убеждения других.

Вот за такими разговорами и дошли деды до церкви. Свечку перед образами завсегда надо поставить — на всякий случай. Вдруг, на том свете зачтётся. Хотя туда торопиться не надо: вон какие интересные дела разворачиваются в посёлке. Вот же дают: некроманты, едрить тя! И змий ещё рогатый! Что только народ не придумает.

Из-за змиев и инопланетян деды не поссорились: было бы из-за чего. Никто не выиграл в споре. Каждый остался при своём мнении, поэтому заключили мир: прочный и твердый, из бетона.

То, что в посёлке жить стало веселее, это точно. То, что лучше, это пока враки. Слишком много препятствий было у работящего люда. И, прежде всего, тормозили лаптем свои же поселковые людишки, которые ничего делать не хотели, а только бухать хотели, как, например, семейка покойного Грини Весёлого. И таких семей и отдельных личностей было предостаточно. Одних наркозависимых было человек восемнадцать. А сколько просто алкашей, дураков и сиделых. Плюс братки из города, которые норовили подмять под себя любой бизнес. Конечно, с негативными явлениями боролись, да ещё как. Главный борцун был местный участковый Чекмарёв. Больше борцунов не случилось. Народ как-то не рвался воспитывать своих сограждан, зная, что в глазах властей останешься крайним. Но нескольким молодым гражданам осточертела такая жизнь, что они стали задумываться. Они уже буквально осатанели от засилья дураков, соплежуйской власти, наркоманов и граждан, живущих по зоновским понятиям. У этих ребят не было ни денег, ни страха. И терять им было нечего.

Вот как так получилось, что наш народ-воин не стремится сейчас обеспечить свою безопасность самостоятельно, зато, он умудрился посадить себе на шею странных сограждан: мелких политиканов, журналюг, неграмотных спортсменов, полуграмотных артистов и аферистов. Эти странные сограждане, собрались в кубло и торжественно пообещали народу, что обеспечат его безопасность от происков внешних врагов. Люди это дело съели и с радостным повизгиванием, тут же выдали непонятно кому все нужные и ненужные полномочия и привилегии. В какой-то момент умелые руководители-воины также превратились в нихрена не умеющую знать. Знать прокормить ещё можно, но она набрала себе в помощники огромную ораву бездельников. Эту знать с оравой помощников прокормить становится всё труднее, так как аппетиты у них космические. И где выход?

Трое закадычных поселковых друзей над этой темой думали и частенько, собравшись компанией, обсуждали её. Но, опыта не было осознать всю систему, зато была храбрость. Трое друзей это, прежде всего, Гришка Мельников, 30 лет, служил в морской пехоте. Юрка Вешкин, 28 лет, служил в армии связистом. И Норик Айвазян — тому было 29 лет, в армии он не служил: как-то откосил, но к ребятам примкнул. Сейчас эта троица работала в новых ремонтных мастерских и им такая жизнь, когда стали появляться хорошие деньги, нравилась. Но, как всегда, на горизонте появились тучи: могло получиться так, что их мастерские перейдут в руки братков, или закроются, не выдержав поборов. Это значит, что хорошие деньги пройдут мимо, а друзья очень надеялись на стабильную работу и стабильный доход. Выход ребятам подсказал учитель трудового обучения школы Семён Митрофанович Безпалько. Он бы не влез в такие дела, будучи осторожным и опытным отставником, но события в его семье сложились так, что пришлось ему раскорячиться. Выхода для Безпалько просто не было.

Судьба сурово поступила с семьёй Безпалько: этой зимой, ни с того, ни с сего, тяжело заболела его восьмилетняя внучка Ирка. Семья кинулась по врачам, но те говорили что-то невразумительное и прятали глаза. Дорогостоящее лечение не приносило облегчения ребёнку, Ирка таяла на глазах взрослых, как свечка. И что делать? По-сути делать было нечего, как только ждать гибели ребёнка. А смерть её была не за горами.

Семён Митрофанович с отчаяния даже в церковь пошёл, где поставил кучу свечек перед образами. Образа отстранённо молчали, но не смолчал батюшка Панфирий, который знал этого человека, как работника местной школы. Состоялся у Безпалько с иереем короткий разговор на предмет выбора в этой жизни. Естественно, иерей посоветовал больше молиться Всевышнему и надеяться на чудо. Для верующего человека смерть не такая жуткая трагедия: Бог дал, Бог и взял. Значит, такая судьба. Всё в руках Бога. Надо смириться с этим, ибо смерть — это абсолют. Но Безпалько до слёз было обидно, что его Ирка умрёт, а какие-то наркоманы и бандюки будут продолжать жить. Скажите, где справедливость? Категорию справедливости батюшка осветить не мог, так как действительно, где здесь справедливость. Сложно всё это. Жизнь у человека начинается тогда, когда он впервые осознаёт, как близок её конец. Как хороший психолог, иерей мог только сочувствовать чужому горю и успокаивать людей. Но в данном случае у иерея появилась мысль, весьма для его сана крамольная.

Помявшись, батюшка высказал эту мысль Безпалько:

— Сын мой! — начал батюшка, удивляясь своему решению высказать такое. — А не пытался ты поговорить о своём горе с Никодимом Викторовичем?

— Поможет? — с удивлением спросил Безпалько.

— Кто знает? — вздохнул священник. — Но обращаясь к сакральным силам надо быть готовым, что они потребуют чудовищного.

— За Ирку готов жизнь отдать! — решительно сказал Семён Митрофанович. — Всё отдам!

Отпустив удручённого горем Семёна Митрофановича, священник пробормотал:

— Великий грех я взял на себя. Вовек не отмолю, что втравил человека в такое дело. Что жизнь? Этот человек может и душу потерять...

Удручённый священник упал на колени перед образом Спасителя и начал горячо молиться. Лик Спасителя был отстранён, мрачен и холоден.

Беспалько решительно направился ловить Никодима, с целью поговорить с ним об Ирке: ведь если ты будешь сопли жевать, то ничего не добьёшься. А Никодим он мужик умный, может, что толкового посоветует.

Люди на этой планете, образовав примитивную цивилизацию, связаны друг с другом очень сложной системой отношений. Они создали кучу законов, у которых есть своя логика и некий смысл, но, кроме законов, существуют ещё и сложные неформальные правила.

Никодим выслушал Безпалько, пристально глядя в его глаза:

— Я понимаю вас. Вы хватаетесь за соломинку, руководствуясь стереотипами, типа в минуту горести и душевных терзаний обязательно найдётся мудрый человек, который посоветует, что надо делать. Выход, доложу я вам, есть, но вот цена вопроса....

— Я готов совершить что угодно, хоть жизнь отдам, — заверил Безпалько.

— Жизнь — это хорошо, — задумался собеседник. — Но этого будет мало, ведь она только одна.

— Что же ещё отдать? Душу заложить, — скорбно сказал Семён Митрофанович.

— Душа ваша, батенька, кроме вас никому не нужна, — отмахнулся Никодим. — Да и одна жизнь роли не сыграет. А вот, как насчёт того, чтобы прервать много жизней: решить, кому жить, а кому нет? Вот такой сознательный жизненный выбор вам подойдёт?

— Стать на старости лет душегубом? — с сомнением произнёс трудовик. — А как это Ирке поможет? Если надо, то я готов ради неё и на такое преступление пойти, потом отсижу, я старый, мне уже всё равно.

— Кто говорит, что надо будет убивать, а потом в тюрьме сидеть? — нехорошо улыбнулся Никодим. — От вас будет требоваться ещё худшее.

— Маньяком что ли стать? — не понял, куда клонит Никодим.

— Увы, мой друг. Ещё хуже, — хмуро сообщил Никодим. — Вам не надо будет никого убивать или мучить. Всё гораздо печальнее для вас. Вам самому надо будет мучиться, принимая решения. От вас требуется стать Судьёй, которому надо будет решать: кому смерть, кого в рассознание, кому жить. Вроде всё просто. Кто-то же должен такое решать? Вот такой будет ваш крест. Я лекарство для Ирки добуду, но это хитрое лекарство: одна чья-то смерть, тогда Ирка живёт месяц. Следующий месяц — опять кто-то должен умереть. Вполне справедливая цена.

— И кто же должен будет умереть? — опешил Безпалько.

— А вот это вам решать, — ответил Никодим. — Любой человек умрёт, кого вы занесёте в проскрипционные списки. Как будет умирать человек тоже вам лично решать. Кроме того вы, как Судья, должны будете присутствовать при казни. Вы живёте на этой планете, вот и решайте. Никто за вас решать не будет. Впрочем, можете свою жизнь отдать — тогда Ирка месяц наверняка проживёт.

На то, чтобы сделать выбор Никодим дал коллеге трое суток. Он не пояснял, как будет происходить процесс конвертации чьей-то жизни в жизнь Ирки: сказал, что потом расскажет, как только коллега сделает выбор. Пришлось Безпалько много думать, и думы были совсем безрадостные. Но, с другой стороны он же сам сказал, что готов отдать жизнь за Ирку. Оказалось, что цена его жизни, только один месяц жизни ребёнка. А что потом?

Уже вечерело, и Семён Митрофанович в кои-то веки был у себя во дворе, а не в школе, хоть в школе и легче: там не видно подавленных лиц домочадцев, там нет такой гнетущей атмосферы ожидания смерти ребёнка. Ирка почти не ходила, но сегодня вечером, ребёнок почувствовал себя лучше, кое-как выбрался во двор и направился к лавочке, где расположился её дед. Безпалько чуть ли не со слезами смотрел на тонкое тельце девчонки, на её худенькие подкашивающиеся ножки. От Ирки остались только огромные глаза в обрамлении тёмных теней да нос. Глаза ребёнка блестели болезненным блеском, а черты лица заострились. Ребёнок подошёл к лавочке и взгромоздился рядом с дедом.

— Деда, — прижавшись к его тёплому боку, сказала Ирка. — А ты будешь приходить на мою могилку? Приходи, деда. И куклу Наташку приноси, а то мне там будет скучно.

Ребёнок вздохнул. Для восьмилетней Ирки смерть была как игра. Она ещё не очень понимала, что это насовсем, что её, как личности существовать не будет. Долго гулять во дворе Ирка не могла: её одолевала слабость и кружилась голова.

— Грустить не надо, дедушка. Я буду средь звёздочек летать. Деда отнеси меня в кроватку, я хочу немного полежать, — попросил ребёнок, обхватив шею деда.

Голос у ребёнка был уже слабый. Это несколько месяцев тому назад у неё был звонкий голосок. А сейчас от той умненькой хохотушки ничего не осталось: неведомая патология съедает ребёнка заживо.

Безпалько с мокрыми глазами отнёс девчонку на её кроватку: он чувствовал, что сейчас у него неудержимо польются слёзы.

— Деда, ты только не плачь, — девчонка горячей рукой дотронулась до щеки деда. Потом она, прикрыв глаза и тяжело дыша, попыталась заснуть. Несколько минут прогулки по двору лишили её последних сил.

Семён Митрофанович скрипнул зубами и вышел из дома. Глаза его были сухие, а губы крепко сжаты: для себя дед всё решил — его внучка будет жить. Хоть уже и смеркалось, но он направился прямиком к жилищу Никодима Викторовича. Тот встретил своего коллегу спокойно, как так и должно.

— Это правильное решение, — похвалил он коллегу и стал рассказывать, что надо делать дальше. — Сначала из имеющейся популяции надо вычленить дегенератов...

А что он ещё мог сказать: конечно, правильное решение. Вот только человек, принявший решение считает, что это он решение принял сознательно, не понимая, что такое сознание и как работает мозг. Поведение человека и его решения зависят от миллиардов причин, прежде всего от активной работы мозга и той огромной информации, что он получает. На принятие решения также влияет геном. Нейробиология считает, что сделанный выбор — всего лишь активность некоторых нейронных сетей мозга. Группы нейронов в своих синапсах аккумулируют ионы-нейромедиаторы, количество которых и будет влиять на принятие решения. Это очень сложная электрохимическая схема, но она работает. Поэтому решения неизбежны, а свобода выбора, это всего лишь иллюзия. Раз есть схема, значит, на неё можно как-то влиять: искажать её работу. Действительно, когнитивные искажения ежесекундно влияют на то, как люди мыслят и принимают решения. А кто из простых людей задумывается над когнитивными искажениями? Да, никто. Комфортнее жить, не зная, что находишься под мощным прессом внешних воздействий. От когнитивных искажений нельзя полностью избавиться, но можно их учитывать, но это не дано большинству народа.

Глава девятая.

Если выходной день начинается хорошо, совсем не значит, что весь день будет хорошим. Хотя это выясняется позднее. В этом убедился простой 55-и летний инженер, трудящийся в обычной управляющей компании. Убедился на собственном опыте. Вот прямо с воскресного утра, его супруга Полина заявила, что ей срочно требуется удовлетворить свои эстетические потребности. Собственно, где в Комаровске удовлетворять такие потребности? Можно прогуляться по центру города, заглянуть в парк. В городе, конечно, веселей. Культуры больше, салоны связи, банки, парикмахерских полно. Но хочется чего-нибудь такого — высокохудожественного. Можно на рынок сходить: прицениться к овощам и фруктам, а то и на мясное замахнуться. По магазинам ещё можно прошвырнуться — вот и вся вам эстетика. Не древние руины же смотреть, право слово: камни и камни, чего на них пялиться. Полина, перебрав варианты, выбрала сегодня прогулку по центу города с заходом в городской парк. Супруга на прогулку собиралась не очень долго: всего пару часов, поэтому уже к обеду она была готова к совершению променада. Вячеслав Михайлович оглядел свою супружницу: не пятый размер, конечно, но сгодится. Толстовата что-то стала его Полина: пора бы на диету её посадить, или чаще выгуливать, а то сидячий образ жизни сказывается на фигуре, особенно в её нижней части. В парке Полине вдруг захотелось прокатиться на колесе обозрения. Отчего ж не прокатиться, если нет никаких срочных дел? Хотя, что там осматривать с этого колеса, но народ стоит в невеликой очереди за таким развлечением. Полина со своим Славиком угнездились в стальных креслах колеса и супруги стали оглядываться по сторонам. Земля удалялась, а небо приближалось. На колесе обозрения это был самый интересный момент восторга: именно добраться до самой высшей точки. Потом уже не так интересно. Но восторг Полины был омрачён, как только они сделали четверть оборота на колесе обозрения, которое в народе называют чёртово колесо. Откуда-то сверху в голову Полине прилетела пустая алюминиевая банка из-под пива "Балтика". Особо больно эта банка не сделала, но было обидно до соплей, неприятно, да и хорошее настроение исчезло. Был восторг — стало уныние. Катастрофически портил настроение раздавшийся сверху дебильный хохот, исходивший от трёх молодцев. Значит, они специально кидаются в людей банками — сделал вывод Пантелеев. Смешно им, видишь ли. Полина захлюпала носом и стала вытирать слёзы, а Пантелеев начал громко возмущаться. Однако, когда он уже сверху увидел, кто кинул в его жену банкой, то ему стало страшно: слишком уж колоритно выглядела лихая троица молодцев. Сразу было видно, что это крайне приблатнённая публика, чуть ли не бандиты. Первый из троицы, очень сильно смахивал на завсегдатая психиатрической больницы: огромная лысая шишковатая голова с рожей великовозрастного дебила. Объёмистое пузо, могучие плечи, мощные ручищи до колен, грудь как бочка — эволюция в его случае дала обратный виток. Физиономия индивида выражала ненормальный восторг от меткого попадания банки с пивом в голову женщины, при этом он успевал с хрустом и чавканьем поглощать чипсы из большого пакета. Второй был ещё неприятнее, чем толстый дебил. У мужика был какой-то серый цвет лица, тонкий носик, оттопыренные уши и маленькие, налитые злобой глаза. Третий из этой компании красотой тоже не отличался. Он был долговяз, неприятно лохмат, нескладен, с лошадиной физиономией и огромными зубами. Если первые двое были вроде бы чисто выбриты, то третий щеголял недельной щетиной. Те ещё персонажи из подворотни. Вячеслав Михайлович понял, что таким индивидам ничего не докажешь, только хуже будет тому, кто будет доказывать. Он поумерил своё возмущение. Видно было, что эта троица ищет приключения, а нам приключения не нужны, поэтому чета Пантелеевых выгрузилась из колеса, когда оно довезло их до самого низа, и убралась из парка, а лихая троица, гогоча, поехала кататься на новый круг. Гуляющие люди, видя такую неприятную компанию, начали держаться от таких организмов подальше.

А лихая компания решила совершить ещё пару кругов на этом аттракционе: им было скучно, а скука, говорят, страшное дело — со скуки совершается, наверное, половина всех грехов человечества. Компании надо было ещё пару часов своего времени убить, а потом ехать на специальное задание. Кто такие были эти три организма, которым всегда скучно? В местных криминальных кругах их хорошо знали, как подручных Лысого, то есть Лысенко Николая Олеговича, считавшегося одним из двух местных криминальных авторитетов. Второй авторитет значился как Франт, в миру Фёдоров Кирилл Петрович. Но, Франт — то наркота, отмывание денег, а бригада Лысого промышляла рэкетом, разбоем, угоном машин и ещё кучей деяний, которые хорошо описывает Уголовный Кодекс. Погоняла у резвящейся на колесе обозрения троицы были следующие: толстый отзывался на Морду, похожий на упыря звался Ушан, а длинный был Зверьком. И Зверёк сегодня был самым недовольным в их компании. И было отчего. Во-первых, пропал выходной день — надо было выполнять распоряжение бригадира и ехать в посёлок Жупеево, чтобы порешать там дела. Во-вторых, бригадир назначил старшим Ушана. С какой такой чести? Ведь у Ушана интеллект, как у курицы: он обыкновенный мясник с замашками садиста. А Зверёк окончил восемь классов, понимать надо. Да, погорячился бригадир, поставив главным Ушана: этот накомандует. Ещё бы дебила Морду поставил старшим. Морда, говорят, окончил успешно два класса лесной школы, больше не осилил. Морда даже говорить не умеет: изъясняется только междометиями, зато дурной силы в нём хоть отбавляй. Его в бригаде держат для силовых операций, когда надо кого-то демонстративно завалить или изувечить. Морде даже оружия не дают: он убивает и калечит жертвы голыми руками. Дебил же. Морду надо всегда кормить, непрерывно кормить, тогда он смирный и выполняет команды. Особенно придурок обожает мороженное, но съедает пачку за пару секунд: не прокормишь такого проглота. Бригада одалживала Морду у его родного брата, который был опекуном дебила: тому и деньги давали за "работу", выполненную Мордой. Братец был из сиделых, но отошёл от дел по причине подорванного здоровья. Теперь он только сдавал Морду в аренду, с того и жил. Он только предупреждал арендаторов, как надо эксплуатировать организм: как его кормить, как заставлять сходить правильно в туалет, а не навалить в штаны. За обгаженного брата арендодатель выставлял штраф: "Я вам его чистого предоставил, а вы мне его обратно привели обгаженного! Или мойте его, или платите штраф". Лысый, кроме всего прочего, сделал Морду директором одного хитрого ООО, где дебил числился и директором и бухгалтером. Умное решение: если случится шухер, то нате вам полицаи дебила, с него и спрашивайте. Пока у бригады ещё шухера не случилось, так, случались изредка мелкие атасы. Поговаривали, что у Лысого хорошая крыша в полиции и администрации.

Зверьку, у которого уже сформировалась привычка к сопутствующим неурядицам, приходилось следить, чтобы душегуб Морда не обгадился, чтобы у дебила в руках и на зубах всегда была еда, хоть какая. И это при восьми классах образования! Где справедливость? Вообще в банду надо брать людей по результатам ЕГЭ, а дураков не брать, таких как Ушан. Ведь этот Ушан конченый отморозок: прикиньте, он в морозилке своего холодильника держит отрезанные человеческие уши. Коллекция у него такая, типа хобби. Вот же урод. Да ещё и хвалится. Считает это дело нормальным: говорит вот Окулист из области, так у того дома целая коллекция человеческих глаз имеется. В банке со спиртом держит.

Ушан хорошо понимал переживания Зверька, но только злорадствовал. Низкорослый, неказистый и плешивый уже к тридцати пяти годам Ушан успел привыкнуть к своей отталкивающей внешности, но для дела устрашения его внешность подходила хорошо. Он переложил на Зверька самую грязную работу — надзирать над поведением Морды и управлять транспортным средством, а он, Ушан, думать будет за этих кретинов. Особенно за Зверька, который считает себя ужасным умником со своими восемью классами. Академик в области кибернетики, мля. Только у этого академика уже давно не все дома: мыться он не любит, стричься тоже, жрёт всё, что попадёт под руку — такое, что свинья есть не станет, да ещё и на дурь подсел, дерьмо, а не человек. Многое узнаешь о человеке, посмотрев, как тот ест. Вот же бригадир наградил напарничками. Да ещё и задание смотаться в Жупеево и порешать там дела, смущало по-звериному осторожного Ушана. Что-то там было не чисто, иначе бы, зачем бригадир придал им Морду. Морда нужен только тогда, когда надо кого-то завалить или изуродовать, больше он ни на что не способен. Ушана крайне смущала эта поездка в клятое Жупеево — это как приглашение прогуляться по канализации. Что там такого в этом Жупеево, что привлекло внимание бригадира? Это у Франта там был интерес, но поговаривают, что в этом Жупеево здорово подорвали бизнес Франта, связанный с дурью, а его подручного Кучерявого утопили в болоте. Ушану теперь надо быть осторожным, чтобы не облажаться, ведь у него нервы и он на гормонах. И положиться не на кого. Не на Морду же? Зверёк придурок, только хвалиться своими восемью классами может, а у самого не все дома, зато тараканов густо. Вот, спрашивается, зачем он запустил на колесе обозрения какой-то бабе в голову банку из под пива? Нет, конечно, ржачно было. Особенно когда стал кипятиться мужик этой бабы. Вот чего он пенится: не ему же прилетело, а бабе. Ещё Зверёк предлагал пёрышком этого мужика пощекотать, чтобы не болтал лишнего. Пришлось Ушану напомнить придурку Зверьку, что у них сегодня дел полно в Жупеево, а мужиков щекотать никак не в масть.

Не только Ушан готовился к предстоящему делу — в посёлке Жупеево также нашлись люди, которые готовы были схлестнуться хоть с криминалом, хоть с самим чёртом. Таких людей было очень мало: по пальцам можно было пересчитать, но они были. Безпалько, прежде всего, посчитал себя. В будущей организации "некромантов" он получил пост Судьи. Безпалько поморщился: Судья, так Судья, значит, будем судить. Поздно пить боржоми. Конечно, простым боевиком, может быть, и лучше было бы числиться, но уже ничего не попишешь. Теперь только вперёд: я соберу всю свою боль и всё свое горе, и пущу их на хорошее дело. В боевики записались Гришка Мельников, Юрка Вешкин и Норик Айвазян. Посмотрим: хватит у них духа или труса спразднуют. Координатором в их обществе числился хозяин мастерских и "Пончиковой" некто Больц Анатолий Васильевич из самого Комаровска. Но то официально. Никодим почему-то называет его не по имени отчеству, а господин "F". С этим Больцем, как и с Никодимом много непонятного. Господин "F" поразил Семёна Митрофановича своей уверенностью и обстоятельностью. И глаза.... У господина "F" страшные глаза. Такой взгляд изредка бывает и у Никодима, когда он чем-то раздосадован.

Сегодня в выходной день наступило время "Ч". На специальный телефон Безпалько поступил срочный вызов от Координатора. Этот телефон ему тот выдал при знакомстве, посоветовав никогда с этим прибором не расставаться, даже при купании. Началось — с некоторым мандражом подумал Безпалько.

Сам господин "F" окопался на самом краю комплекса ремонтных мастерских — дальше уже только край посёлка и заболоченная низменность. Последняя шестая мастерская состояла из трёх стендов, складских помещений и административного двухэтажного здания, общего для всех шести мастерских. Пройдя через асфальтированный двор, Безпалько заметил Гришку Мельникова и его товарищей, одетых в рабочую форму, которым приветственно кивнул. Это говорило, что вся их банда была в сборе. Гришка кивнул в ответ и махнул рукой, дескать, начальник у себя, а Вешкин и Айвазян также взмахами рук, измазанных машинным маслом, поприветствовали гостя. На втором этаже кирпичного административного здания Безпалько встретил самого господина "F". Тот не стал разводить церемонии, а сразу же повёл Судью в одну из небольших комнаток, расположенных на первом этаже. Из всей мебели в этой комнате были только массивные стальные стеллажи, на которых хранились инструменты и оснастка. Но одна из этих, внешне тяжёлых конструкций, легко хозяином заведения была сдвинута с места, провернувшись вокруг одной из своих опор. Под стеллажом оказался стальной люк, приличных размеров: где-то метр на метр. Под люком оказалась вызывающая уважение старинная чугунная винтовая лестница ведущая куда-то вниз. Всё это было хорошо освещено электрическим светом, ступеньки не скользили, поэтому скоро Безпалько оказался на кирпичном полу огромного помещения, отметив, что высота помещения где-то четыре с половиной метра.

— Почти сто метров в длину и двенадцать в ширину, — сообщил господин "F". — Раньше здесь были подземные винные склады, а надземную часть разбирать пришлось. Место удачное, грунтовые воды далеко внизу. Построены склады были ещё в начале девятнадцатого века. Видите, какой замечательный кирпич. Мы только реконструировали вентиляцию, провели свет и тепло. Тут даже жить теперь можно среди всего этого добра. Есть ещё один выход на поверхность через подземный ход. Теперь господин Судья всё это добро ваше: изучайте и пользуйтесь.

Безпалько огляделся: всё огромное арочное помещение было заставлено стеллажами, шкафами, холодильниками обычными и медицинскими. Здесь же были выделены места для работы на компьютере и отдыха. Можно было отдохнуть на отличных кожаных диванах и креслах. Интересно, как их умудрились сюда занести? Дышалось легко, только чувствовался лёгкий запах оружейной смазки, так как на некоторых верстаках были разложены образцы стрелкового оружия, с которым, было видно, недавно работали. Остальное огнестрельное оружие хранилось в ящиках и шкафах. Чего здесь только не было: кучи ящиков со всяким огнестрелом и холодняком. Шкафы с амуницией ломились от всякого добра. Судью удивило, что здесь он нашёл миномёт в окружении ящиков с минами, древнее противотанковое ружьё и даже ранцевый огнемёт. Было кое-что и современное: автоматический станковый гранатомёт и ручные гранатомёты. Ого, да здесь можно человек двадцать до зубов вооружить.

— А здесь что? — спросил Судья у господина "F", когда они оказались в огороженной комнате, облицованной светлой плиткой. — Операционная?

— Можно и операции здесь проводить, — замялся господин "F", — Но, не только...

Да это же пыточная камера, осенило Безпалько. Вот и шкафы со всякими зловещими инструментами и медицинские шкафы.

— Здесь всякая необходимая химия, — показал на остеклённые холодильники господин "F". — Нам нет необходимости резать людей на кусочки, чтобы узнать истину. Сейчас отлично работает химия.

Безпалько стал соображать. От всего этого антуража веяло не самодеятельностью, а государственной мощью. Неужели государство перестало сопли жевать и решило бороться с преступностью внесудебными методами?

— Думаю, что уже сегодня мы применим эту химию в деле, — заявил господин "F", показывая Судье шприц-пистолет. — Наши соглядатаи не мотчая сообщили, что нас сегодня посетит всякая шантрапа из криминальной организации Лысого. Вот с них и начнём. Раз прикатят, значит, больно откатим: воткнём им вилы туда, куда солнце не заглядывает.

Семён Митрофанович давно заметил, что господин "F" часто перемежает свои слова старорусскими словами. Но, общий смысл его сообщений был понятен.

— Это будет экзамен для наших троих ребят, — добавил господин "F".

Безпалько внутренне усмехнулся: это будет и для него экзамен. Но, он его выдержит. Постарается выдержать, ведь от этого зависит жизнь внучки.

— Скоро налётчики подъедут к нам, но мы с вами ещё успеем осмотреть нашу электронную технику и некоторую экипировку, — говоря это "F" повёл Судью к столу, на котором красовался ноутбук незнакомой марки.

— Это ваше личное рабочее оборудование, — пояснил он, подводя Судью к ноутбуку. — Только вы, как Судья, можете пользоваться этим устройством. С помощью этого устройства вы можете входить в особые базы данных. Проще говоря, вы можете узнать всю известную подноготную о каждом человеке. Это необходимо вам для принятия решения. Но, необходимо собственноручное признание обвиняемого, иначе исполнители не поймут и будут считать, что творят произвол. Исполнитель должен точно знать, за какие деяния он уничтожает разумное существо.

Вскоре ноутбук признал нового Судью за своего хозяина и был готов к работе. Господин "F" сообщил, кто конкретно посетит их мастерские с целью переговоров о дани, поэтому Судья набрал в запросе имена Ушан, Зверёк и Морда. Вот это рожи — поразился Безпалько — кирпича просят. Он стал вчитываться в текст описывающий деяния этих организмов и скоро пришёл к выводу, что это не люди, это твари. Да их надо уничтожать безо всякого суда и следствия.

— Да их можно без суда и следствия мочить, — растерянно проговорил он господину "F", который сидел рядом на кожаном диване.

— Можно, — согласился тот. — Но, желательно собственное их признание и признания свидетелей их преступлений. Чисто для истории и примера. Нам не нужны мученики, нам пример нужен. Увы, но нам самим придётся помучиться, пощекотать свои нервы. Надеюсь, ваша нервная система выдержит всю ту грязь, что вы узнаете от некоторых разумных организмов.

— Да куда я денусь, — отмахнулся Судья. Всё-таки он на своём веку насмотрелся в горячих точках всякого.

— Прекрасно, — улыбнулся господин "F". — Тогда осталось примерить вам служебную одежду. Форму, так сказать.

— Форму? — удивился Безпалько.

— Ну, мы же серьёзная организация....некромантов, — усмехнулся "F". — Кроме того форма требуется для работы. Впрочем, лучше один раз увидеть. По итогам сегодняшних экзаменов мы и решим — достойны ли наши боевики ношения такой формы.

Из одного большого шкафа "F" вытащил два комплекта одежды, в один из комплектов он стал облачаться первым. Вот это да — удивился Безпалько. Сейчас перед ним стоял облачённый в чёрный плащ с капюшоном настоящий некромант. Плащ был, чуть ли не до щиколоток, чёрные перчатки, из-под плаща выглядывали чёрные сапоги, лицо человека прикрывала маска искажающая голос. Только на левой руке, как шеврон, белела буква "F".

— Это моя форма, — услышал искажённый голос господина "F" Безпалько. — Чёрный цвет, это цвет боевиков, а у вас форма будет пурпурного цвета, как у Судьи.

— А у Никодима, есть такая форма? — полюбопытствовал Безпалько.

— Учителю это не надо, — услышал Судья. Слово "Учитель" говоривший произнёс с благоговением.

— Так, что, Никодим не состоит в нашей организации? — уточнил Безпалько.

— Учитель Высший, — с исключительной почтительностью произнёс "F".

Ладно — подумал Безпалько — везде свои заморочки и тараканы, посмотрим, что будет дальше. То, что последовало дальше, поколебало его в своей разумности.

— Эта форменная одежда имеет несколько режимов работы, — сообщил "F". — В ней прохладно летом, тепло зимой, она не промокает, но не это главное. Вот обратите внимание, что произойдёт сейчас.

К своему ужасу Безпалько заметил, что вот перед ним стоял человек, и вот он исчез, как его и не было, только еле заметная рябь в воздухе говорила, что рядом что-то находится.

— Это очень полезный режим работы нашей формы, — раздалось из воздуха. — Называется скрыт. Нанотехнологии.

— И я так смогу? — Безпалько замучился уже удивляться. Хотя границы нормы разумности у современных людей несколько размыты, все же рискну предположить, что я пока ещё в своем уме — решил Судья.

— Конечно, — ответил воздух. — Не будете же вы ходить по посёлку и пугать людей своим некромантским видом. Будете перемещаться под скрытом.

С этими словами господин "F" материализовался перед Судьёй.

Морда от этой жизни ничего не ожидал: у него было всё, что ему требовалось, а требовалось ему пожрать. Ушан и Зверёк ожидали от своих действий богатства, удачи и славы. Все хотят награды и побольше. Но судьба награждает всех холмиком земли и полустёртой надписью на надгробии. Кого раньше, кого позже. Да еще бродячая собака могилку пометит. От иных действий в своей жизни лучше бы уклониться, ибо эти действия гораздо быстрее приводят к тому самому холмику.

Трое отморозков ехали в посёлок Жупеево, как хозяева жизни. Трасса полетела, побежала и поскакала. Зверёк умел водить машину так, словно он был бессмертный, исповедуя принцип: "Тормоза придумали трусы". Он где не надо врубал скорость, "подрезал" автомашины, создавал аварийные ситуации. Ага, правильный потсан едет — все разбегайтесь в сторону. Всё это раздражало Ушана, но он не делал замечание распоясавшемуся коллеге, чтобы трусом не прослыть. Ещё Ушана раздражал репертуар песен Зверька, которые тот исполнял за рулём. Когда ты заткнёшься — думал Ушан — найти бы тебя утром в постели с трупными пятнами, а Зверёк самозабвенно выл свои песни. Он чувствовал, что его творчество раздражает коллегу, поэтому и выл, чтобы досадить тому. Ему было смешно наблюдать, как у Ушана глаз дёргается. Физиономия Ушана, искривлённая нервной гримасой, откровенно говорила: "Я на гормонах, могу и в рыло заехать".

— По телефону бабушка внучке позвонила, — отчаянно пел Зверёк, а встречный ветер ему подвывал в приоткрытое окно. — Приходи ко мне домой, я бражки наварила. Ну, конечно же, приду, трахнутая в ухо. Мля буду, бабушка — козырная старуха....

Ушан морщился от этих воплей, а Морда радостно улыбался: он всегда улыбался, даже когда убивал людей.

— Она вульгарная и грешная, мутная, словно водица вешняя. Она весёлая, бедовая, монетка стёртая, не но-ва-я, — вопил Зверёк, периодически давя на сигнал. Попутные машины прижимались к обочине, свято исповедуя принцип: "Пропусти дурака". Зверёк орал, Ушан зверел, Морда ел чипсы.

Всё, что нас окружает в этом мире, имеет две стороны. Сутки имеют день и ночь, у монеты есть аверс и реверс, у батарейки плюс и минус, действие рождает противодействие. По большому счёту, есть жизнь, есть и смерть. Разумные, но несовершенные организмы верят лишь в то, что маячит перед их носом. Их глаза не видят всего, что происходит в мире. Все эти Ушаны, Зверьки и Морды созданы, чтобы не видеть глубины мироздания, да это им, оказалось, и не нужно. Вот поэтому они были обречены в столкновении с более организованной силой. Вот для чего они живут? Возможно, чтобы показать всем своё пренебрежение правилами и традициями? Какой след они оставят? Скорее всего, их след будет напоминать след, оставленный бродячим псом, пометившим дерево. Такие люди не меняются. Просто учатся лучше притворяться.

Зверёк знал из объяснения Ушана, куда рулить, поэтому уверенно гнал машину по улицам посёлка к мастерским. Именно мастерские были целью их путешествия: надо было популярно объяснить лохам, кому они должны отстегнуть денег на охрану. Иначе могут случиться всякие неприятности. Так всегда делали: схема опробована многократно. Лох бледнеет, зеленеет, но деньги отсчитывает. А куда ему деться? Он прекрасно знает, что некоторых несговорчивых калечили, сжигали их собственность, и даже убивали вместе с семьями. Ушан был уверен, что и хозяин этих дурацких мастерских с визгом ляжет под них — ведь было точно известно, что за ним не стоит "крыша". Если бы его крышевали менты или безопасники — тогда да, тогда надо проявить некоторое уважение, а так, лоха надо ломать. На то он и лох, чтобы его доить и стричь. Мы мозги не парим, мы жизни лохов учим.

Зверёк лихо подкатил к административному зданию мастерских и остервенело стал давить на сигнал, пока на него не прикрикнул Ушан. Братва вывалилась из машины и прямиком пошла к зданию, где Ушан увидел парня армянской наружности, который их встречал. Ушан перемещался развязной вихляющей походкой, неуклюже топал Зверёк, а за ними, пыхтя, как паровоз шёл Морда, как всегда, жуя свои чипсы. Ушан запоздало вспомнил, что забыли сводить Морду в сортир: как бы этот урод не обгадился во время переговоров.

— Гости пожаловали, — задумчиво смотрел со второго этажа Судья на приехавшую гопкомпанию. — Герои, иху мать!

— Знаешь, кто такие герои этого типа? — прокомментировал появление группы Ушана Координатор. — Это те, кто слишком туп, чтобы не сдохнуть хотя бы до пенсии. Пойду встречу утырков. Как их упакуем, позову вас для вынесения приговора.

С этими словами Координатор поправил лежащие в кармане шприц-пистолеты, чтобы ловчее их достать, когда потребуется. А потребуется совсем скоро, так как вступать в переговоры с этими утырками Координатор не собирался.

Куда гостям идти показывал Айвазян, а Мельников и Вешкин, стали подтягиваться к административному зданию, на ходу вытирая руки ветошью. Звоночек звякнул в голове Ушана, когда он увидел, что сзади нарисовались двое крепких парней, но что-либо предпринять он не успел. Как только Ушан и его подручные ввалились в здание, то Ушан заметил спешившего к ним человека, в котором он опознал по фото местного главного лоха. А дальше для Ушана всё кончилось: он только успел заметить, как в руке лоха оказался какой-то блестящий предмет, коим предметом мужик ткнул Ушана в шею. Раздалось не сильное шипение, и мозг Ушана отказался ему повиноваться. Координатор успел тоже проделать и со Зверьком, а вот Морда оказался чуточку проворнее своих товарищей, хоть и тормозной дебил. Морда успел, выпустив из рук пакет с чипсами, со звуком "Гры" отмахнуться от руки Координатора, но не отмахнулся от удара стальной дубинкой, прилетевшей сзади. Айвазян, видя, что огромный противник мог оказать сопротивление, ловко отоварил его по голове дубинкой. Такой удар мог убить обычного человека, но Морду он только немного оглушил. Пользуясь моментом, что Морда поплыл, господин "F" обеспечил и его организм дозой убойной химии.

Морда протяжно испортил воздух и стал оседать на пол, в отличие от двух своих коллег, которые смирно стояли на своих ногах: они уже превратились в зомби. С черепа дебила капала кровь, но никто не спешил оказывать ему первую помощь. Да и вторую тоже. Упав на пол, организм Морды радостно обгадился, что вызвало несколько матерных выражений от Координатора. Так как вонючего Морду из-за его психических отклонений никто допрашивать не собирался, поэтому это ещё живое чувырло Координатор велел запихать в огромный пластиковый мешок. Ребята, морща носы от отвращения, кое-как упаковали благоухающее тело огромного человека в чёрный пластиковый мешок, предназначенный для бытового мусора. Одного мешка на такого гиганта было мало: ничего у нас их много, на всех хватит.

— Теперь, как решит Судья, — сообщил Координатор своим подчинённым и попросил Вешкина пригласить Судью.

Тело, завёрнутое в пластик, оставили в коридоре здания, а Ушана и Зверька повели в комнатку на первом этаже, где один угол был подготовлен для допроса. В углу стоял стул, а всё это дело освещали мощные лампы. Перед стулом была установлена видеокамера, которая всё писала. Первого на этот стул бросили Зверька. Его глаза ничего не выражали, но язык молол хорошо: он подробно отвечал на задаваемые Координатором вопросы. Судье тоже можно было задавать вопросы, но Безпалько, слушая разглагольствования лохматого Зверька, только сжимал кулаки и молчал. И этот Зверёк считает себя личностью? Опухшее и помятое лицо, от которого разит беспробудным хамством и наглостью, неопрятная одежда, грязные обломанные ногти. Судья единственный, кто находился в комнате в форме, то есть в своём пурпурном плаще и в маске, поэтому ребята не видели его переживаний. Судья хотел сам кинуться на Зверька и задушить того голыми руками, и было отчего. Зверёк подробно рассказывал о своих похождениях: как он и компания таких же индивидуумов насиловали, грабили, убивали людей. Описывал он это всё красочно и в деталях. Рассказывал, где хранятся улики. Химия работала. Он спокойно выдавал всех своих главарей и подельников, все свои тайники и заначки, и не только свои. У Судьи были вроде крепкие нервы, но и ему стало не по себе, кода этот урод рассказывал, как он насиловал малолеток и даже растлил собственную сестру, которая так и не оправилась от этого. Не выдержал Норик Айвазян: выкрикнув какое-то матерное слово на армянском языке, он выскочил из комнаты, из-за подступившей тошноты. Копаясь в прошлом некоторых индивидуумов, грязи не оберёшься.

При допросе Ушана плохо уже стало и Мельникову с Вешкиным, особенно, когда Ушан рассказывал о своей коллекции отрезанных ушей, и об эпизоде, когда он вместе с Мордой и ещё одним уродом из Саратова съели молодую девчонку. А что такое? Когда ты голоден, всё кажется съедобным. Одному господину "F" не стало плохо: стальные нервы у мужика. А Безпалько было грустно: раньше он такое видел только в горячих точках, а теперь вот и в родном посёлке судьба окунула его в грязь. Господин "F" туго знал своё дело: он умело продолжал допрос, несмотря на то, что ребят уже от откровений утырков тошнило и выбешивало. Допрос продолжался три часа, и уже на дворе стало смеркаться: пора этот балаган прекращать. Наконец, Координатор закончил допрос и обратился к Судье:

— Допрос окончен. Теперь ждём вашего решения, — сказал он, протягивая Судьи флэшки с записью видео допроса Ушана и Зверька. Парни также уставились на Судью, ожидая его вердикта. Если когда-то у этих ребят и были сомнения, то теперь сомнений у них совершенно не было. Это война, и назад дороги нет. Как говорил господин "F", каждое общество само должно освобождаться от своего дерьма не надеясь на кого-то.

Для себя Судья уже всё решил: он этих троих нелюдей приговорил к смерти. Вот только ему надо было вместе с решением об их смерти распорядиться и с методом казни. Судья решил положиться на волю случая, то есть на свой ноутбук, в котором был большой список оружия. Пусть, например, орудием казни будет номер 275 в списке оружия. Чуть потянув время, якобы проверяя качество записи на флэшках, Судья открыл список имеющегося в его распоряжении оружия и нашёл номер 275.

— Ранцевый огнемёт, — внезапно севшим голосом сказал он. Быстро собравшись, он повторил:

— Я решил. Эти люди, именуемые Зверьком, Ушаном и Мордой приговариваются мною к казни. Казнь произвести с помощью ранцевого огнемёта немедленно.

Господин "F" с уважением посмотрел на Судью: суровый у нас Судья, но справедливый. Ребята со страхом смотрели на такого свирепого Судью. Раньше они знали этого человека только с положительной стороны, как добродушного и приветливого работника местной школы. Говорили, что он был в горячих точках. Получается, что там он и нахватался такого.

Как только вердикт был оглашён, стал распоряжаться господин "F". Он велел бросить тела казнимых в кузов Газельки. Управлять Газелькой будет Мельников, рядом с ним поедут Вешкин и Айвазян. А куда поедем? Поедем на болота — сказал Координатор — на машине казнимых поедем мы с Судьёй. Так как было уже темно, господин "F", приказал Мельникову держаться строго за ним.

Вскоре кавалькада, состоящая из двух машин, двинулась в сторону болот. Ночью!

— Как господин "F" ночью находит дорогу в болотах? — спросил он у рядом сидящих друзей.

— Может у него прибор ночного видения есть? — предположил Вешкин. — Там в подземном складе чего только нет.

Мельников сомневался: он не видел чтобы "F" взял с собой ПНВ, а вот то, что он не забыл взять ранцевый огнемёт, он видел точно. Да и никакой ПНВ ночью на болотах не поможет. Здесь что-то другое, о чём не хочется и думать.

Поплутав по болотам километров 10-15, машины остановились, оказавшись на каком-то небольшом острове, естественно, окружённом мутной водой. Учёные пишут, что вода — это колыбель разумной жизни. Глядя на болотную воду, как-то сомнения берут. На вершине островка небольшими валунами было выложено кольцо, в середине которого торчал вкопанный рельс. Вот к этому рельсу господин "F" и распорядился бросить тела всех троих казнимых. Место казни освещалось светом от автомобильных фар. Жив ли был Морда, когда его привезли к месту казни, было неизвестно: может его организм в этих мешках уже задохнулся. Впрочем, для Морды это было и лучше: не чувствовать, как огнесмесь из огнемёта сжигает его тело. Собственно, Зверёк и Ушан сами пока ещё находились под своеобразным наркозом и ничего не чувствовали и не понимали.

Бросив тела Ушана, Зверька и Морды около вкопанного рельса, ребята отошли подальше, так как огненная струя могла бить на расстояние до сорока метров. "F", умело надев на себя ранец огнемёта, стал регулировать оружие. В его руках сейчас был ранцевый огнемёт РОКС-3, вещь старая, считай дедушка, но надёжная и смертоносная. Принцип работы РОКС-3 весьма прост: вязкая горючая смесь под большим давлением подаётся в редуктор огнемета, где давление снижается до рабочего и после поступает непосредственно в резервуар. После того как топливо попадает в резервуар, стрелок может использовать огнемет. Этот огнемёт господин "F" лично заправил смесью на основе дизельного топлива с добавлением загустителя. Топлива помещалось в этом оружии десять литров, и этого хватит на семь коротких выстрелов. Для трёх человеческих тел вполне хватит. Секунд через десять шипящая огненная струя обдала лежащие у столба тела карающим пламенем. Это "F" нажал на спусковой крючок, и горючая смесь отправилась по гибкому шлангу в ствол оружия. Тут же сработал пиропатрон, который и воспламенил огнесмесь. Огонь быстро нашёл себе жертв, и яростно стал их уничтожать. Спастись от такой огненной кары было невозможно и, вскоре, у вкопанного рельса осталась только дымящаяся кучка чего-то нехорошего: десяти литров огнесмеси не хвалило, чтобы дотла спалить три тела, но казнимым было от этого не легче. Обычно огонь даёт людям тепло, поэтому он благо, но, он может быть и злом, мучающим грешников в аду.

— Я, наверное, теперь шашлык есть не буду, — сообщил друзьям Айвазян, когда ветер донёс до его ноздрей запах горелой человеченки. Но, ни его, ни его друзей уже особо не тошнило, что говорит о гибкости психики.

"F", закончив сжигать тела казнимых, только сплюнул и зло пробормотал совсем не толерантную присказку: "Десять негритят пошли купаться в море. Десять негритят купались на просторе. Один из них утоп, ему купили гроб. И вот вам результат девять негритят". Но этим тварям мы гроб покупать не будем. Пусть их останки здесь и валяются.

Машину незваных гостей решили не сжигать: она-то в чём виновата, а взять в плен и разобрать на запчасти. На этом долгий день, наполненный адреналином, закончился. "F" сообщил ребятам, что завтра их ждёт торжественный приём в некроманты, а сейчас отдыхать.

Уже находясь на базе, Безпалько спросил "F":

— Ведь к нам опять кто-то приедет?

— Обязательно, — лениво ответил "F". — На наших болотах всем места хватит.

— А если они подключат правоохранительные органы? Тогда что? Не стрелять же в ментов? — стал уточнять Безпалько.

— Пусть подключают, — отмахнулся "F". — Мы тогда и подключальщиков зачистим. В Индии говорят — когда Вишну наступают на палец, он отрубает обидчику ногу. Вы на досуге больше пользуйтесь своим ноутбуком: он подскажет вам, кто кого там крышует и какие расклады. Вы запомните, что наши противники, всего лишь люди, а люди, как вы знаете, смертные, а некоторые — внезапно смертные. Ваше дело судить, а нам исполнять. У вас есть мотивация для такой работы, наши молодые ребятки хотят стабильности для своих семей, я, под руководством Учителя, познаю этот мир. Так что у всех есть стимул. Кстати о стимуле — встрепенулся "F", напрягшись:

— Сейчас к нам придёт сам Учитель.

И точно. Секунд через пятнадцать дверь в их комнату отворилась, и на пороге показался улыбающийся Никодим Викторович, собственной персоной.

— Семён Митрофанович, — обратился он к Безпалько, который так и был облачён в пурпурный плащ. — Вижу, вы хорошо поработали. Выполнили свой долг, а долг платежом красен.

С этими словами он достал из кармана небольшой футляр, открыл его и показал Семёну Митрофановичу, что в нём находится. В футляре лежали три ампулы со светящимся таинственным синим цветом раствором. Жидкость в ампулах была чрезвычайно подвижная и испускала искорки света. На ампуле было написано: quīnta essentia, один месяц.

— Вот жизнь вашей Ирки на три месяца, — сообщил он Семёну Митрофановичу. — Всё просто: аккуратно достаёте quīnta essentia из ампулы и даёте Ирки выпить. Желательно не афишировать данное действо. Следите чтобы она не разлила вещество: quīnta essentia очень подвижная и это чрезвычайно тонкая стихия. Употребив эликсир, Ирка живёт здоровым ребёнком целый месяц. Увы, всё возникает из небытия и уносится в бесконечность, а гибель человека от руки другого есть самое разрушительное для связывающей нас сакральной ткани. Но гибель одних спасает некоторым жизнь. Что ж, могу вам пожелать только терпения, мужества и не совершать ошибок, а quīnta essentia только небольшая плата за вашу работу.

Безпалько принял из рук Никодима три ампулы с эликсиром. Что ж, три месяца Ирка проживёт. Получается, чтобы она дожила хотя бы до шестидесяти лет, то ему надо будет добыть ещё 720 ампул. Надо будет уничтожить сотни ублюдков, чтобы жил один человек. Начинается большая охота.

Пока ещё исчезновение трёх жителей сланного города Комаровска не вошло в полицейскую статистику, но день-два и местному участковому старшему лейтенанту Чекмарёву Денису Тихоновичу будет очередная головная боль. А она точно будет, хоть он пока ничего не подозревает. Хотя, честно говоря, тридцатитрёхлетний полицейский стал что-то подозревать, анализируя события в Жупеево за последние полтора года. Но полицейский свои подозрения держал при себе, относя их на начинающийся у него сдвиг психики в сторону паранойи. С такой работой точно свихнёшься и начнёшь самого себя опасаться и с самим собой говорить на интеллектуальные темы. А что? Хорошо поговорить с умным человеком.

Это раньше Денис страдал романтизмом, а теперь перестал страдать всякой фигнёй. Пооптеревшись в шкуре полицейского, он научился лавировать, как тот шаолиньский монах, проходивший сквозь капли дождя и остававшийся сухим. Всё прошло, как с белых яблонь дым, и романтика прошла тоже. Зато шкура утолщилась и стала, походить на шкуру бурого медведя, которая валялась у Чекмарёва в его спальне: крепкая такая шкура. В голову Мишке вставили стеклянные глаза, смотревшие на мир с выражением грусти и осуждения. Люди, вы зачем меня убили, а шкуру мою бросили на пол? Вы нормальные существа, или звери? Нормальные разумные существа шкуры своих братьев меньших на пол не кидают и шубы из них не делают. Ваше общество, это беспощадный мошенник — вот вы кто.

— Лежишь ты Мишка на полу смирно, и ничего тебя уже не колышет, — высказал умную мысль Чекмарёв в сторону шкуры медведя. Шкура молчала. — Вот только жена Маринка о тебя спотыкается и бурчит, а с бурчащей женой секс уже не того качества, понимать надо. А для меня секс это последнее удовольствие в этой жизни, ибо ничего уже не осталось. Вся жизнь тратится на лавирование. Вот приколись Мишка: мне надо и начальству угодить, и с урками здорово не пересекаться, и народу быть полезным, например, помочь бабушке снять котёнка с дерева. А людям хочется трагедий и страстей. Только мне уже ничего не хочется. Хочется покоя. Я уже разучился делать глупости. Значит, я состарился: в музей меня пора сдавать. А тут у нас постоянно новые веяния, будь они неладны. То очередная реформа ведомства случится, то борьба с коррупцией приключится. Ещё вдруг свистки зачем-то отобрали. Сложно работать, Мишка, в таких условиях. Я, как тот Чебурашка: уши во какие большие — всё слышу, глазищи во какие огромные — всё вижу, а лапки короткие-короткие, да и по тем бьют, чтобы я кого не надо не запрессовал. Чуть что, грозятся уволить на вольные хлеба. Собственно, чего это я с тобой говорю: ты ведь всё равно в нашем деле ни бельмеса не понимаешь. Тупезень ты, Мишка. Потому и шкуру с тебя сняли. А у нас идиотов полно, доложу я тебе. Из-за них и дуракам трудно жить. Недавно для тех, кто в танке и только что свалился с Луны, наше мудрое начальство дало ЦУ: думать комплексно, оценивать не только то, что уже знаешь, но и неизвестное. А чего я не знаю? И что с того будет, если я начну думать комплексно? Если начну так думать, то меня точно выгонят со службы: у нас думать не поощряется. Вот я и сделал вывод: надо следить над соблюдением порядка, а беспорядками не заниматься. Как-то так. Я и так всегда обращал внимание на совпадения, взаимосвязи и закономерности, а мне говорят, ещё и неизвестное учитывай и думай масштабнее.

— Отставить думать масштабнее, — рявкнул сам на себя участковый. — По утрам — только кофе и медитация на медвежьей шкуре. Однако, что-то приближается, какой-то армагедец. И оно, то, что незаметно подкрадывается, жаждет крови. Начальство и так на меня косилось после гибели троих подручных Франта, все уши мне сжевало: как будто это я их в болоте утопил. Я бы их с удовольствием утопил, но руки у меня коротенькие. Но, начальство недовольно: кому-то уменьшился денежный ручеёк. С этими утопленниками дело тёмное: эксперты руками разводят. Я, конечно, уважаю всякие сложные ассоциации и обычно легко их добываю, но тут даже я признаю себя убогим умишком. Такие умственные хитросплетения не для меня. В упор не хочу видеть, что начальство связано с криминалом. Признаю своё поражение. До понимания происходящего не дорос. Но, пятой точкой чувствую, что в посёлке что-то случится из ряда вон: здесь точно будут проходить изменения, и не все смогут их пережить. Года идут, а счастья нет, зато вся дурь на месте, мы с нею, как два брата вместе.

Мысли Чекмарёва перескочили на свою дочку Лизавету. Большая уже девица: в первый класс пошла. Ага, в нашу замечательную школу — другой в посёлке нет. Чекмарёв улыбнулся, вспомнив, как проучившись в школе месяц, Лизавета заявила ему и мамке, что она уволится из этой школы и пойдёт работать на торфодобычу. Учителя пихают домашнее задание, а потом требуют его выполнения: беспредел. Но это ещё не всё безобразие. Ужас начинается в старших классах, если до них доживёшь, конечно. Лизавета была совсем не уверена, что доживёт хотя бы до пятого класса. Дальше вообще засада. В старших классах водится свирепый Никодим Викторович, а это гибель — такой, говорят, он злой. Все первоклашки, наслушавшись старшаков, начинали вибрировать и паниковать уже заранее. Тогда Чекмарёв и его супруга долго уговаривали родную дочку не увольняться с этой школы: потерпеть чуть-чуть, хоть годик. Та старательно терпит и пока не заводит разговор, что до пятого класса не доживёт. Особенно ей понравились новогодние праздники, когда всем дарили подарки Деды Морозы и даже Снегурочки. Ещё ей понравился школьный фестиваль, на который она попала по квоте для первоклашек. От этого фестиваля Лизавета была в восторге, вот только, наверное, она ничего в нём не поняла по своему малолетству. Утверждает, что принц Гамлет жил в Тибете на какой-то горе. Ведь Лиза живой ребёнок! Её надо будет подучить читать между строк, не быть доверчивой, понимать образность языка, и не делать поспешных умозаключений. Учителя тоже хороши: додумались водить малолеток на серьёзные пьесы. Малолеткам нужны мультики про крокодила Гену, а не Гамлеты из Тибета. Тогда в голове у них не будет мешанины. А насчёт великого и ужасного Никодима Викторовича, то участковый видел этого человека в посёлке неоднократно. Обыкновенный серенький учитель заштатной школы: ничего в нём особенного нет. Да, поговаривают, что он ещё и пьющий: поселковый "монстр", короче, еще тот. Это его предмет пугает малышню. Чекмарёв поморщился, вспомнив, как он сам страдал от математики, от всяких, прости Господи, синусов и производных. Если Лизавета в него, то этот предмет будет даваться ей нелегко. Вот малышня и придумывает на учителей всякие ужасы. Например, на бывшую директрису вообще понапридумывали такого, что на голову не наденешь. Типа, что она ведьма и летает на метле. Ага. Точно, надо как-то ночью выйти во двор и полюбоваться, как она нарезает круги вокруг посёлка. И покричать ей: "Привет тебе, тётка на метле. Не замёрзла?" Ещё подливают маслица в огонь Алёнка Батракова и её гопкомпания. Их ролики пользуются дикой популярностью у населения. Но и население у нас дикое: всему верит. Сделали эти охломоны ролик о том, что под Жупеево целый подземный город. Даже показали какие-то тёмные катакомбы, скорее всего чей-то обычный подвал. Так некоторые доверчивые жители подходили к участковому и просили, чтобы он не допускал их деток шаблаться по этим катакомбам. Какие катакомбы? Здесь на пару метров землю отроешь, а там вода. А люди верят, что целый город существует. Ага, в воде. Доверчивый у нас народ до безобразия. Хотя и после безобразия он доверчивый. Вот недавно некоторые хай подняли, когда увидели ролик в котором говорится и показывается, что детей в школе кормят страусиными яйцами. Начали досаждать участковому вопросами: как так можно поедать такие ценные яйца. Лучше давайте страусов разводить. Ферму в Жупеево устроим из страусов. И некто не сообразил, что в ролике показывали, как повар кладёт в чан вариться яйцо величиной с большое ведро. Это что за страус такой? Это уже не страус, это уже динозавр. А народ, ущипните меня товарищи, верит в страусов и хочет их разводить, ведь они дают яйца величиной с ведро. Кроме того страус — это диетическое мясо, как кролик. Вот и приходится выслушивать всякие дурацкие жалобы и анализировать слухи. Слухи — это часть нашей работы. Может, ну её такую службу. Бросить всё и податься в монастырь, желательно в женский, подальше от этого дурдома. Интересно, что чудесного сегодня случится?

— Ладно, хватит разводить словесный понос и антимонии, — пробурчал Чекмарёв. — Что я смогу сделать, если саморазвитие интересует два-три процента населения Земли, а остальным нормально "и так сойдёт". Что надо народу: мягкая постель, еда каждый день, дом, семья, стабильная зарплата, машина и поездка раз в год на море. Этого хватает основной массе населения. А некоторым требуется и того меньше: закинуться дурью и балдеть. Кто мешает людям творить, выплёскивать свой интеллект для общего блага, делиться с миром красотой. Ан нет: лучше быть толпой и бежать за морковкой, которая болтается перед носом. Куда бегут? Бегут дела делать, работу работать.

Мысли Чекмарёва, поскакав по ведомственным проблемам, по учёбе Лизаветы, по желанию податься в монастырь, перескочили на супругу Маринку. О жене думалось с любовью и нежностью. Чем больше Чекмарёв жил с Маринкой, тем больше выяснялось, что она неимоверно хороша. Маринке слегка за тридцать возрастом. Женщина стройная, местами фигуристая, с огромными глазами и великолепной гривой русых волос. Лицом она вполне обычная, с немножко вздернутым носиком. У неё замечательные губки: они очень выразительны и волнительны, особенно нижняя губка. Маринка, конечно, не образец женской красоты, но в ней было столько женской притягательности, что Чекмарёв был влюблён в собственную жену. И это был его огромный психологический якорь.

У батюшки Панфирия матушки не было: как-то не сложилось ему найти матушку. Может быть, поэтому он тоже задумывался о монастыре: не в шутку, как участковый, а серьёзно. Особенно он задумывался порвать с миром в период приступов болезни, которая медленно, но уверенно убивала Панфирия. Священнику не пристало быть в унынии, поэтому батюшка гнал от себя мрачные мысли, много молился и старался отвлечься событиями в его поселении. Местный народ отжигал и удивлял своей простотой. Повадились в церковь ходить местные дедки: Пахом, его кум Витёк и, примкнувший к ним Онуфрий. Деды сразу же объявили священнику, что они атеисты, поэтому пусть служитель культа подробно разъясняет, куда тут ставить свечки — перед какими образами. Ну, атеисты, так атеисты — пожал плечами священник.

— А вы, это, какие будете атеисты, — уточнил у дедов Панфирий. — Буддисты-атеисты или католики-атеисты, а может вы протестанты-атеисты?

— Да ты чё, батюшка, — хлопнул себя в грудь Онуфрий. — Мы самые что ни на есть православные атеисты.

Два кума при этом согласно закивали, дескать, ага, мы — православные атеисты. Проповеди деды не слушали, зато были источником последних поселковых новостей. Они, прежде всего, заложили бывшую директрису Алку Мордееву, рассказав священнику, что она немного того ...ведьма, истинный крест: люди уже видели её на метле, а люди брехать не будут. Рассказали, что в посёлке завелись некроманты. Они крышуют весь местный бизнес и не едят мяса. Ну, и наконец, Панфирий узнал новости с иных пластов реальности, а именно, об инопланетянах. Узнал из первых рук — от самого Онуфрия, который с пришельцами здорово закорешился на почве потребления самогона. Зелёненькие, как оказалось, сами были не дураки выпить в хорошей компании.

Дед Онуфрий, этот мощный старик маленького роста, как только вышел на пенсию, решил поведать всему миру о пришельцах с болот. Сказано — сделано, чего от народа скрывать. Употребив самогона, он отпустил на волю свою кукушку, и та полетела разносить феноменальные новости по округе. Местная бесплатная медицина как-то упустила дедушку. Так что дедушка, не получив от медиков даже бесплатной клизмы, стал усиленно лечиться самогоном. Тут и пришельцы подвалили поговорить о политике и пенсионной реформе. Скоро, если Онуфрий и компания, будут такими темпами поглощать самогон, то к ним нагрянет сам Великий Аттрактор, чтобы немного всколыхнуть грани нашего мироздания.

От избытка информации батюшка только чесал затылок, а по вечерам пересказывал с ног сшибающие новости кошке Тучки. Та местные новости одобряла громким мурчанием: ей рядом с хозяином всякие некроманты и ведьмы были не страшны. Она панически боялась только бродячих собак, так как из-за своего доброго нрава не могла сражаться с ними, как подобает свирепой кошке. Тучке было чрезвычайно покойно рядом с хозяином, поэтому она, как могла, выказывала ему свою полезность. А что может показать хозяину бессловесная кошка? Она может мурчать, может показать, с каким аппетитом она ест, может зевнуть, демонстрируя свои хорошие и острые зубы. Ещё она может кататься на полу, показывая, какая она хорошая и красивая.

Сегодня ранней ночью было удивительно чистое небо, на котором сверкали бриллиантовые россыпи звёзд. В свете огромной красавицы Луны, всё вокруг казалось нереальным и сказочным. Это, наверное, от того, что батюшка наслушался новостей про некромантов и ведьм. Он, уставясь в небо, этой божественной красоты не замечал, полностью погрузившись в себя и механически поглаживая довольную кошку.

Нет никаких границ для мыслей и для чувств, только косность и страх воздвигает границы разуму. Священник хотел многое понять, отринув страх, но смысл ускользал. Панфирий анализировал слова, однажды сказанные ему Никодимом Викторовичем, когда священник попытался вызвать учителя математики на откровения, связанные с сущностью божества. Тогда Никодим повторил иерею слова, изречённые самим Спасителем: "Царство Моё не от мира сего". Это что получается? Выходит, что Спаситель появился в нашем мире из другого мира, раз он не отождествляет себя с этой Вселенной. Получается, правда, что мы живём в Мультивселенной. Панфирий всё собирался набраться храбрости и спросить у Никодима: "Кто ты?" Может всё-таки к нему надо обращаться не Никодим Викторович, а Василий Иакович? Но, если это так, то дух захватывает от восторга. Да и не пристало обычному человеку просто так что-либо любопытствовать у Святого. Увы, человеческое мышление несовершенно. Мы часто совершаем систематические ошибки, которые влияют на рассуждения и выводы.

Священник знал, что он, как и все люди, не совсем правильно воспринимает реалии мира, что он ошибается. Да, собственно, все люди ошибаются — так уж устроена людская психика. Особенно подвержены ошибкам дети, но молодой мозг развивается и совершенствуется. Или, увы, не развивается. Люди, особенно их дети, считают, что существуют в достоверной модели реальности, однако, эту реальность их мозг формирует иррациональными мыслями и убеждениями. Ментальных ошибок множество, и уйти от них невозможно. В результате у ребёнка появляется предвзятое отношение к миру, к окружающим людям и самому себе. Часть когнитивных искажений весьма тлетворно и вызывают психические отклонения. Большинство когнитивных искажений даны от природы с целью дать человеку шанс на выживание. Часть появляется в течение жизни, что ухудшает качество общения с себе подобными и мешает принимать адекватные решения.

Ошибки в работе мозга заметить трудно, ибо они кажутся людям совершено естественными, типа так всегда было. А по сему люди считают, что вообще не имеют никаких когнитивных искажений в своем мышлении: это у психов в мозгах завихрения, а у нас норма и полный порядок. Куда там! Такое утверждение само по себя является ментальной ошибкой. К чему это приводит? У кого-то появляются зловредные и иррациональные мысли, от которых человек сначала заполучает в подарок повышенный уровень тревожности, а потом и психическую болезнь, имеющую различные маски. Надо быть очень смелым, чтобы сказать своим иррациональным мыслям "пошли вон". Но только тогда взгляд на мир становится более здравым, и жизнь проживается более успешно и счастливо. Всё зависит от силы воли.

Бывает так — сила есть, а воли нет, особенно, когда дело касается вкусных пончиков. Здесь воля не работает. Устоять невозможно. Почти ежедневно Никодим Викторович появлялся в "Пончиковой", где для него всегда было открыто небольшое отдельное помещение на втором этаже. В это помещение мало кого допускали. Вот, например, коллегу Баширова по школе трудовика Безпалько допускали. Рады были и его внучке Ирке, которая внезапно стала хорошо себя чувствовать и везде хвостиком ходила за дедом. Теперь Ирку в "Пончиковой" старались откормить до приличных кондиций, а то скелет ходячий. А так, практически больше никого в это отдельное помещение не пускали. Как говорится — только для своих.

Сегодня был выходной день, но Никодим Викторович традиционно не забыл посетить "Пончиковую". Войдя на первый этаж заведения, он с удовольствием вдохнул вкусный воздух, который только увеличивал аппетит. Но, сегодня его ждал ещё один сюрприз — совершенно нежданный.

— Опаньки, — встрепенулся Никодим, когда уловил сильную волну знакомых эмоций, исходящих из угла зала. — А это кто у нас здесь?

Он уже знал, кто пожаловал в это заведение. И верно. В самом уголке зала, оккупированного в основном детьми с их школы, сидела девочка Надя с молодой женщиной. Точно, вспомнил Никодим, это её мамка. Он хорошо запомнил эту девчонку и её мамашу, когда однажды прохаживался по Комаровску и забрёл в местный парк, где, как раз проводили конкурс детских рисунков на асфальте. Тогда Никодим получил кучу светлых эмоций, но и много чёрных эмоций.

Никодим не стал подниматься в свой специальный кабинет, а направился в угол зала к девчонке и её мамки. Он не мог пропустить такого момента, ведь такие существа, как он любят окунаться в эмоции разумных существ, а от Нади светлых эмоций разливалось море. В зале стало несколько тише: стих весёлый гул голосов школоты, которая заметила учителя математики. Все с интересом проводили его взглядами, ведь этот страшный Никодим всегда шёл есть свои пончики на второй этаж и своим зловещим видом никого не пугал. Сейчас он явно хочет обосноваться на первом этаже, а рядом с ним находиться как-то ссыкотно.

— Здравствуйте, — с самой обаятельной улыбкой подошёл Никодим к угловому столику. — А я вас знаю, — сообщил он и стал рассказывать девчонке и её мамаши, что помнит тот конкурс рисунка в парке. Своим проникновенным журчащим голосом он поведал им, что ему тогда очень понравились рисунки Надежды. Ну, очень понравились. Вот поэтому он и подошёл узнать у Надежды: занимается ли та рисунками, и какие успехи.

Умеет же этот человек подойти к другим людям, что те сразу же считают его за своего и не боятся. Вот и Надежда с матерью не насторожились от появления чужого человека, а приняли его появление вполне добродушно. Как-то так быстро оказалось, что Никодим вписался в их компанию третьим и между ними завязался непринуждённый разговор. Оказывается, слухи об этой "Пончиковой" ходят и в Комаровске, поэтому мама Наденьки предложила дочке как-то съездить в этот посёлок, посмотреть, что здесь, да как. И они оказались в восторге, особенно Надя. И Надя, прежде всего, была в восторге не от пончиков, пирожков и соков, а от картин, которые здесь были нарисованы на стенах. Удивительные картины неведомого мастера, но поражающие своим азартом и силой воздействия на мозг человека. Надя была от этих картин в неописуемом восторге, вот поэтому её эмоции и засёк Никодим. Мамку Нади звали Дарина и она всегда имела при себе планшет. Вот на этот планшет Надя и сфотографировала все картины на первом этаже и уже собиралась заглянуть на второй этаж, но тут появился этот дядька, который оказался учителем местной школы и хорошим собеседником. Да, ещё каким хорошим.

Как-то быстро выяснилось, что Дарина с Надеждой живут прекрасно с папой Витей, который, хоть и молодой, но уже опытный врач-хирург и трудится заведующим отделением в местной больнице. Семья была хорошо обеспечена и ни в чём не нуждалась. У Дарины была своя машина марки "Фольксваген", а у Надежды было всё, что она пожелает. На любимой дочке папа Витя не экономил. У Нади был самый навороченный компьютер, много игрушек и альбомов, на листах которых ребёнок вдруг стал что-то рисовать. Взрослым казалось, что ребёнок просто от нечего делать разрабатывает моторику пальцев, рисуя в альбомах какие-то детские каракули и непонятные вещи. Откуда им было знать, что это дитё компьютерного века, а Надя дурой совершенно не была, скорее даже наоборот, слишком умная для своего возраста, хоть и пошла только в третий класс местной престижной школы. У Нади что-то щёлкнуло в мозгу, когда она поучаствовала в том злосчастном конкурсе рисунка на асфальте, где произошёл небольшой скандал из-за её рисунков. После этого она поняла, что её никто не понимает. Раз взрослые и сверстники не понимают её рисунков, то она и не показывала их никому. Зачем? И вдруг совершенно случайно они с мамкой заехали в это дурацкое Жупеево, а здесь оказалось такооооое. Здесь оказались рисунки на стене этой "Пончиковой" созвучные творчеству Нади. Но, выяснилось, что их понимала только Надя, даже мамка не понимала, а вот этот дядька, который учитель местной школы, тот, оказалось, понимает, что изображено на стенах. Вот поэтому Нади было интересно общаться с этим дядькой, несмотря на различие в возрасте.

Мама Дарина отрешённо сидела за своей чашкой кофе, находясь в неге, и в пол-уха слушала разговор взрослого человека и малолетней девчонки. Она изредка бросала свои реплики, но этих двоих вдруг куда-то понесло. Дарина всё больше и больше удивлялась их разговору. Постепенно глаза её округлялись от этого удивления. Это точно её дочка? Откуда она всё это знает, о чём беседует с этим человеком? Да и то, верно, откуда ребёнок знает о фракталах? Сама Дарина смутно знала значение этого слова: в её жизни фракталы были совершенно не нужны. Это из области математики или физики, или ещё откуда-то? А эти двое сейчас увлечённо говорили именно об этих самых непонятных для её уха фракталах. Ничего удивительного. Надежда давно уже создавала свои рисунки, базируясь на теории фракталов. Интернетом она могла пользоваться — вот и прочитала об интересующей её теме, когда случайно в интернете увидела волшебные рисунки, которые оказались совсем не рисунками, а фракталами.

Сейчас эти двое взахлёб обсуждали рисунок, расположенный как раз перед их носом на стене заведения. Дарина ещё раз пригляделась к рисунку: какой-то замысловатый набор разноцветных точек. Совершенно бессмысленная картина. А эти двое в восторге от такого набора точек. Особенно радовалась Надя, доказывая своему собеседнику, что расшифровала исходную точку, от которой начинается изображение. Тот пребывал в восторге. Дарина смотрела на них и думала, кто из них тихо чокнулся: или эти двое, или она.

— Да, мама, — кипятилась дочка. — Как ты не понимаешь? Здесь же структура развивается по принципу самоподобия от исходной точки до края картины. Причём художник умудрился разложить структуру на цвета спектра. Здесь всё очень просто: каждый следующий слой отличается от предыдущего на две единицы. Никодим, ну, скажи маме, что это так, и что я расшифровала этот рисунок!

Девчонка уже стала забываться и называла Никодима на "ты", как своего лучшего друга, впрочем, тому было только весело от такой непосредственности.

— Точно, — с искорками в глазах говорил он, обращаясь к Дарине. — В основе явления фракталов лежит очень простая идея: бесконечное по красоте и разнообразию множество фигур можно получить из относительно простых конструкций при помощи всего двух операций — копирования и масштабирования, поэтому существует такое свойство структуры, как самоподобие. От ветки, как и от ствола дерева, отходят отростки поменьше, от них — ещё меньшие, то есть ветка подобна всему дереву. Подобным же образом устроена и кровеносная система человека: от артерий отходят артериолы, а от них — капилляры, по которым кислород поступает в органы и ткани. В природе всё самоподобно и рационально.

Ага, кивала Дарина, которая ничего не понимала, но силилась понять. О чём ещё можно говорить в заштатном кафе, как не о математике и высших сферах. И где это Надя нахваталась таких терминов. А всё интернет и бесконтрольность. Тут Дарина сообразила, что и дома рисунки ребёнка не просто детская мазня в стиле "курица лапой", а серьёзная работа. Н-да, растут детки, а мы и не замечаем. Точно говорят: "Дети превзойдут своих родителей".

А ребёнок и взрослый человек продолжали обсуждать непонятные для Дарины проблемы. Они говорили и даже спорили о какой-то размерности фракталов, и что для человека лучше воспринимаются фракталы размерностью от 1,3 до 1,5, а большей размерности фракталы для психики не очень удобны. Голова идёт кругом от их споров, как от фрактала большой размерности.

— Поясните, о чём идёт речь, — жалобно попросила Дарина.

Никодим взялся объяснить популярно: всё-таки он был учитель.

— Это довольно просто, — начал он, пытаясь высказаться быстрей ребёнка. — В теории фрактальная размерность — это коэффициент, описывающий геометрически сложные формы, для которых детали являются более важными, чем полный рисунок. Для множеств, описывающих обычные геометрические формы, теоретическая фрактальная размерность равна обычной Евклидовой размерности. Таким образом, для множеств, описывающих точки, теоретическая фрактальная размерность равна нулю. Для множеств, описывающих прямую размерность равна единице; Для множеств, имеющих длину и ширину размерность равна двум. Соответственно, размерность равна трём для множеств, описывающих объём. Большинство фрактальных изображений обладают общим эстетическим качеством, основанным на визуальной сложности. Людям нравятся фракталы именно естественного происхождения с размерностью 1,3-1,5. Мы с Надей с этой идеей согласны. Для примера: морские волны и облака имеют размерность 1,3, береговая линия 1,05. Так что, ни рисунок береговой линии, ни рисунок волн — это не хаос.

Увы, для Дарины это была китайская грамота: по образованию она была бухгалтер, а в этой профессии своя числовая абстракция. К высшим математическим сферам Дарина, как и большинство людей, была равнодушна. А эти двое договорились до того, что признали то обстоятельство, что сами фракталы выходят за рамки чистой математики или искусства. Они могут дать гораздо больше: например, объяснить явления, находящиеся вне нашего понимания при текущем развитии науки. Например, вся фрактальная космология строится на теории бесконечности пространства Вселенной и распределении в нем астрономических объектов по принципу фрактальной размерности в диапазоне от 2 до 3.

Когда разговор добрался уже до космологии, Дарина сама не заметила, как съела последний пончик, отчего её желудок возрадовался. А эти двое организмов были так увлечены разговорами, что и не заметили, что остались без пончиков. В большой семье клювом не щёлкай.

Потом были охи и ахи, когда Надя фотографировала картины на втором этаже. На этом экскурсия закончилась. Прикупив домой пакет с пирожками и пончиками, Дарина собралась домой в Комаровск: время уже клонилось к вечеру. Хорошо хоть новый знакомый, ставший закадычным другом, пошёл их провожать до машины. Увы, но "Фольксваген" что-то не хотел заводиться. И как быть?

— Да не беда? — отмахнулся от такой мелкой проблемы новый друг. — Возьму вашу машину на буксир и дотащу до мастерских, там мои знакомые её вам отремонтируют быстро, ибо у меня там железный блат. А я вас отвезу домой на своей Вольво. Всё равно я сегодня еду в город, так что нам по пути.

Никодим не стал уточнять, что едет в город к своей драгоценной Ие Сафаровне, с которой у него большой лямур. Ещё Никодим обещал Наде как-нибудь познакомить её с художником, нарисовавшим картины на стенах пончиковой. Правда, учитель сообщил, что художник со странностями, но у всех гениев странности, и это факт. В общем, вечер у Дарины с дочкой удался, если не считать непонятной поломки машины. А у Никодима вечер ещё только намечался: ведь его ждёт любимая девушка.

Глава десятая.

Маринка Туйман, соседка Борьки Поленова и Никиты Ручкина, до слёз переживала за ребят, когда их забрили в армию. Хоть и раздолбаи они конкретные, но всё-таки соседи и почти одногодки: ребята были почти на два года старше Маринки, но то если по возрасту. А если брать по уму, то они были ровня. Самой Маринки осталось совсем немного времени до окончания школы: не успеешь оглянуться, как ЕГЭ и аттестат в руки. Пока Маринка не предполагала, куда она пойдёт после школы, но, скорее всего, останется в родном посёлке. Хорошо хоть сейчас в посёлке чуть оживилась экономическая жизнь и можно влезть в какой-нибудь бизнес. Когда двух балбесов всё-таки забрали в армию, то все, кто их знал, даже родители, перевели дух: хорошо, что забрали. Может их там, в армии человеками сделают и не попадут они в тюрьму за свои выходки. Но всё равно Маринка жалела своих молодых соседей: какие никакие, а друзья. Они, в последнее время перед армией за ум взялись, правда, только перед армией. Даже на ремонте школы хорошо работали: их руководство школы отметило ценными подарками за это. Да и вообще. Всё-таки они друзья детства, а молодых ребят в посёлке не так и много. Где молодой девушке себе жениха искать? А так у Маринки был выбор: или стать Поленовой или Ручкиной. Эти ещё и ничего, бывают и дурнее. Эти даже из своей армии письма Маринке пишут, не забывают. Сначала писали как-то односложно: живы, здоровы, погода хорошая, кормят съедобным, привет всем. Последние письма стали приходить с длинными текстами, но теперь они стали какие-то странные. Маринка жутко удивлялась от той жизни, что была у этих защитников Родины. Письма были практически одинаковыми по стилю и по смыслу, хотя Маринка точно знала, что Борюсика отправили за Урал, а Никитоса зафинтилили куда-то в Сибирь, а Сибирь большая. Последнее письмо от Никитоса Маринку поразило сильнее всего. Она даже несколько раз перечитывала его сама и давала читать подружкам. Те только качали головой: вот же достаётся парню в этой Сибири. Зато, как он проникновенно пишет Маринке о любви, какие комплименты ей отвешивает. Вот же свезло подружке-то с таким-то кавалером. А он у неё не один, их даже двое у неё. Любовный треугольник, ага. Вот только, судя по письмам, она их может не дождаться живыми: очень уж страшные дела отписывают Борька и Никита.

Маринка в который раз развернула уже хорошо измятый листок с текстом и опять стала его читать:

"Драгоценная моя Мариночка, после кровопролитного штыкового боя с врагами, я думаю только о тебе любимой и точу свой штык. Твой стан — как кипарис, тебе подобных нету. Слова бессильны пред тобой! Как милый лик твой описать словами? Вот у меня нашлась минутка перед боем, и я тебе пишу опять, ведь скоро нам идти в смертельную атаку, из которой многие не вернуться. Враги сожги нашу последнюю бронемашину, вот её огонь и помогает мне писать тебе, освещая лист бумаги зловещими сполохами света. Свистят пули, разрываются снаряды, летают горячие осколки, а я пишу тебе. Прости за плохой почерк, я тороплюсь, ведь враг коварен, а штык мой ещё не наточен. Враг убил бронебойным снарядом моего лучшего друга, на сапоге оторванной ноги которого я и пишу тебе это письмо. Не обращай внимания на пятна крови на листе и следы огня. Вот только что геройски, от пули снайпера, погиб мой командир. Умирая, он прошептал мне: "Давай, Никита, поднимай бойцов в штыковую атаку. Только на тебя вся надежда. Я верю в тебя и знаю, что ты родился со штыком в руке и впитал его с молоком матери". И умер. Я выкопал ему могилку около сгоревшей бронемашины острой сапёрной лопаткой, от которой сегодня полегло много врагов. Трупы врагов так и валяются, раскиданные кучками по полю: их едят вороны и мелкие насекомые. Хоронить врагов нам некогда. Сейчас затишье закончится, и мы смело поднимемся в атаку на врагов, а потом ночью я буду жестоко пытать выловленных пленных. Утром я расстреляю их всех за своего разорванного друга и убитого командира. Трепещите враги, буду я безудержным и смелым, чтоб тебя дорогая Маринка навеки обрести!!! Ты не показывай никому виду, если тебя спросят обо мне. Говори, что у него всё хорошо, кормят прекрасно, и он скоро приедет в отпуск. Говори, что у него служба, как служба, и всё, мол, нормально. Увы, у меня осталось только три гранаты да верный штык. Но сердце моё мужеством полно. Мой бронежилет пробит в восьми местах, а камуфляж пропитался кровью врагов. Мариночка, вспоминаю твой взгляд, который как лик реки, рассвету отворённый. Тебе нет равных по красоте и свету. И только стан прекрасный овалу плеч твоих под стать. Обнимаю тебя и целую. Не забывай готовиться к ЕГЭ, а мне надо идти сражаться. Я жестоко отомщу врагам за своего командира".

Маринка вся распереживалась. Конечно, это великолепно, что друг помнит, про её "стан прекрасный овалу плеч под стать", но то, что у него осталось всего три гранаты, это беда. Но, судя по признанию Никиты, он и штыком хорошо воюет. Но Маринка своим девичьим сердцем хорошо понимала, что одним штыком много не навоюешь.

Чуть позднее пришло письмо от Борьки Поленова, в котором он также признавался Маринке в вечной любви, только у него в письме были свои нюансы. Свист пуль у Борьки был заменён на свист парашютных строп и рёв крылатых ракет, а горел у него не броневик, а вертолёт, причём, замечательно горел, давал много света. Впрочем, и у Бориса в бою погиб его командир от прилетевшей в него баллистической ракеты, а от шальной мины погиб его лучший друг, которого разорвало в клочья, такие дела. Пришлось Борису, вместо погибшего полковника, брать на себя командование боем. Пленных Бориска не пытал и не расстреливал по утрам, потому как принципиально их не брал: убивал на месте самым свирепым способом. Старенький генерал прослезился, когда увидел Бориса на поле боя в окружении кучи убитых им врагов. Военные корреспонденты даже засняли, как Поленов мужественно стоит в центре горы трупов по колено в крови. Генерал лично обещал отпустить героя в отпуск, но получится ли это совсем неизвестно, ибо враги совсем озверели — лезут и лезут, а патроны уже кончились — осталось две гранаты. Ничего, Мариночка, не переживай, не впервой, прорвёмся: придётся опять сходиться с врагами врукопашную. Зато, по уверению Поленова, в армии здорово кормят, даже остаётся. Комплименты Маринке Поленов также отвешивал в стиле Омара Хайяма и Саят-Нова. Передавал всем привет и просил погладить за него пса Волка.

Вот теперь Маринке и думай, какому герою отдать своё сердце: ведь оба, кто бы мог подумать, самые настоящие монстры. Хотя, судя по тем сражениям, из которых не вылезают друзья, она может их и не дождаться: погибнут бойцы во цвете лет. Это прекрасно, что в армии хорошо кормят, а то, что в войсках не хватает гранат, то министерству обороны огромный минус. Надо об этой проблеме написать письмо министру обороны, пусть озаботится дать бойцам гранаты, а то приходится им воевать штыками да врукопашную.

Маринка вздохнула: ей надо было готовиться к ЕГЭ, но из головы не выходили строчки из писем друзей. Ты смотри — пишут, что мой стан, как кипарис. Душевно пишут, аж коленки подгибаются.

Откуда было бедной Маринке, озабоченной подготовкой к ЕГЭ, знать, что письма ей Борис и Никита писали под чутким руководством своих сержантов с привлечением интеллектуального ресурса многих опытных старослужащих, ибо написание бодрых писем домой очень поощрялось начальством. Для правильного написания письма любимой девушке сержант принёс уже готовый шаблон, утверждённый начальством, и образцы писем, а другие старослужащие дополняли письмо строчками с цветистыми выражениями, почерпнутыми из книг. Считалось, что кашу маслом не испортишь.

— Ты боец Ручкин, — инструктировал сержант Никиту. — Подробнее и бодрее описывай свои подвиги: крови подпусти побольше, страшилок всяких. Гражданские дамочки это дело уважают до дрожи в коленках. Особо не считай убитых тобой врагов, ибо как говорил генералиссимус Суворов: "Чего их басурман жалеть". Особенно говори, что в армии вкусно кормят и ты не голодный. Это самое главное. Пиши так, чтобы в твоей деревне все плакали навзрыд от твоих писем.

— Я в посёлке живу, — поправил сержанта Ручкин.

— В каком посёлке? — осведомился тот.

— В Жупеево.

— Тем более, — поднял палец вверх сержант. — Это где? — озадачился он. Жупеево он не знал.

— Рядом с Комаровском, — ответил Ручкин.

Комаровск, впрочем, сержанту тоже был неизвестен.

— Вооот! — протянул сержант. — Пиши так, чтобы и в Комаровске рыдали над твоими письмами. А свою девушку ты должен поразить своим глубоким внутренним миром. Женщиной нужно любоваться, комплименты кидать, иначе она померкнет. Правда, мозг их — загадка.

— Эй, боец Назикян и ты, боец Итыркулиев, — позвал сержант двух солдат, признанных знатоков литературного русского языка. — Бегом включайте свой интеллект и помогите молодому военному написать бодрое письмо любимой и верной девушке, которая ждёт его из армии. У них, понимаешь, любовь.

Итыркулиев и Назикян прониклись и с удовольствием помогли, как могли.

— Вах, Ручкин, — диктовали Назикян и Итыркулиев. — Пиши своей девушке красивым почерком: "Твои губы, как розовый рассвет, как два коралла, мамой клянусь, да. Твои глаза, как нежнейший бархат ночи". Красиво, да. Не благодари, да.

Теперь Маринке надо было сделать сложный выбор между Поленовым и Ручкиным, а также между чувствами и подготовкой к ЕГЭ. Трудный, однако, выбор. Вот она проблема выбора во всей красе. Куда девушке податься: или к умным, или к красивым?

У кого-то любовь-морковь и пролитие слёз над любовными письмами, а кто-то, как, например, Семён Митрофанович, с ума сходит и тоже от проблемы выбора. Конечно, человеческое общество не идеально, пингвины — вот это идеальное общество, а люди по своей природе сволочи. Пока Маринка разрывается между подготовкой к ЕГЭ и написанием писем своим друзьям, которые, как оказалось, к ней неровно дышат, Семён Митрофанович Безпалько постепенно начал входить в паранойю. С помощью своего служебного ноутбука он стал вычислять, кто в посёлке Жупеево и городе Комаровске ведёт асоциальный образ жизни. Цель таких вычислений была понятна, но в моральном плане принять решение по наметившимся фигурантам было выше человеческих сил. Компьютер чётко и аргументировано составил список из таких асоциальных личностей. Что касается посёлка Жупеево, то, по мнению электронного прибора, для местного социума совершенно не нужны были десять человек, прошедших тюремные университеты. Бывших уголовников было гораздо больше, но остальные смогли влиться в общество и сейчас ничем не отличались от обычных обывателей. В список также входила вся семейка от мала до велика бесславно утопшего в болоте Грини Весёлого. Эта семейка насчитывала 12 человек обоего пола и разного возраста и имела смешную фамилию Качики. Кроме Качиков в проскрипционный список электронной железяки попала семья цыган в количестве восемнадцати особей. Итого ровно сорок человек, которых смело можно было зачистить по причине их образа жизни. А куда деть восемнадцать наркозависимых особей, не входящих в список из сорока человек? Плюсуем их к сорока, получаем пятьдесят восемь заблудших душ. Эта компания была не просто балластом на шее общества, они были настоящими паразитами и вредителями. Безпалько надо было принять решение об их уничтожении, а этот выбор он не решался сделать, потому и сходил с ума из-за этой проблемы выбора. Если бывших уголовничков как-то жалко ему не было, то с уничтожением большой семьи Качиков были проблемы, да и с цыганами были проблемы. Цыгане жили на отшибе в двух домах. В одном более-менее приличном доме жил их старший, а в другом доме, похожем на сарай, жили все остальные представители этого племени. Причём у цыган мужиков было всего четыре человека, а остальные были бабы и чумазые детки. Но вред для местной экологии от них всех был большой. А именно из-за их беспринципности и ненависти к окружающим. Они не хотели интегрироваться в местное общество, они хотели продавать героин. В самом Жупеево эта публика героин не продавала, а толкала его мелким оптом в Комаровске по устойчивым каналам. С этого и жили. Ещё их женщины ездили в Комаровск на "работу": приставать к прохожим с гаданием или просто и незатейливо побираться. Мужики принципиально не работали, потому что считали себя ромами, то есть высшей расой, а высшим работать в падлу. Ещё одни, объявившие себя исключительными.

Убить их всех к чёртовой матери — решился Безпалько. Но в списке фигурируют дети! Их тоже убить? Но эти детки через год-два станут такими же шакалами, как и их родители, а некоторые уже стали настоящими шакалятами. Если не уничтожить их сейчас, то проблемы будут потом. А если их не убивать, а выгнать? Но, Никодим сказал, что со своим дерьмом надо решать самим, а не подкладывать его другим.

Безпалько, как Судье дана возможность выбора, но не дано возможности избежать выбора. Вот такая проблема с выбором, с которой можно свихнуться: и так плохо, и так вилы. Но свой крест каждый должен нести сам, поэтому Безпалько всё-таки решил провести чистку местного населения огнём и мечом. Он опасался за исполнителей. Выдержит ли психика ребят, или они откажутся выполнять такие людоедские приказы.

— Откажутся выполнять приказ, — без всяких эмоций сказал господин "F" Судье. — Тогда и исполнителей зачистим. Мы находимся на войне, а за неисполнение приказа наказание только одно — смерть. Надеюсь, у вас самого сомнений не возникло.

Собственно, что я парюсь, несколько успокоился Судья: мой выбор, это только кажется, что он мой. На самом деле предопределение решило всё за меня, я только инструмент в его руках. Те люди, которые попали в проскрипционные списки попали туда не просто так, а по заслугам. У них был шанс покаяться, но они его упустили. И кого винить? Опять обвинить нормальных людей, что они не досмотрели, не довоспитали, проявили равнодушие? А у выродков что, своей головы нет? Ведь они все прекрасно понимают, что такое плохо и что такое хорошо, однако, ничего хорошего не хотят делать. Господин "F" говорит, что эти в списке только следствие, а причина в других людях, которые хорошо устроились. Вот тех тоже надо нещадно уничтожать, иначе они никого не пожалеют. Но, господин "F" одобрил тактику, что надо начинать с низа. Это разворошит серпентарий и заставит больших гадов и аспидов засветиться, а может быть удастся схватить за хвост и очень больших выродков.

Господин "F", приняв из рук Судьи листок с приказом, совершенно не выказал никаких эмоций. Приказы Судьи не обсуждаются, а выполняются беспрекословно. "F", не меня выражения в лице, прочитал, что решил Судья. Судья решил уничтожить пятнадцать человек — жителей посёлка Жупеево, подверженных наркозависимости. Это суровое решение. Здесь Судья проявил жестокость, а вот метод уничтожения слабоват. Судья приказывал уничтожать этих людей путём передозировки их организмов героином. Что это за смерть такая? Это же подарок судьбы этим людям: сдохнут в кайфе. Нет, вот раньше народ был изобретателен на выдумки, как извести себе подобных. Четвертование, повешение за шею или крюком за ребро, на кол сажали народ опять же. А дыба? Повисеть на дыбе то ещё мучение подследственному. А сейчас судьи пошли не те: нет в них той звериной жестокости. Этот Судья даже переживает, что отправляет людей на заклание. Так долго он не выдержит. Но, с другой стороны, он молодец: приговорил сразу пятнадцать человек. Оптом, так сказать.

На вопрос Судьи — найдётся ли у "F" столько доз героина, тот ответил утвердительно:

— Было бы что путное, а этого добра навалом.

Было видно, что Судью потряхивает. Но, то такое дело: профессия у него такая.

"F" задумался. Зря он считает, что современные люди стали мягче: это он погорячился. Просто раньше было всё как бы нагляднее. Жертвы и палачи жили рядом, бок обок. А сейчас где-то в научных институтах вежливые учёные изобретают оружие, способное поразить миллионы человек, выращивают вирусы-химеры или изобретают такую формулу веществ, что смогут отравить сотни миллионов особей. И кто тогда жёстче: древние каты или эти умники? Сейчас вежливые люди нажимают кнопку и летят в цель умные изделия, а эти вежливые люди даже не видят результатов своего труда. Пилот бомбардировщика не видит сотни убитых им людей и не чувствует их страданий. Слетал на задание, потом спокойно можно и пообедать. Но, хватит философии, пора готовится к ночи "длинных ножей". Наше дело маленькое: выполнить приказ Судьи. Если не мы этот приказ исполним, то кто-то другой сделает эту работу за нас. Только мы об этом не узнаем.

На бревне, заменяющем уличную лавочку, стоящую возле дома деда Онуфрия, сидели три деда. Сам Онуфрий, Витёк и его кум Пахом. Недалеко стоял столб, лампочка которого давала немного света, что привлекало ночных насекомых. Хотя на дворе стояла ночь, но деды не вставали с лавочки, и не потому, что им не надо было тащиться домой, а потому, что они были пьяные до изумления, и идти просто не могли. А вы попробуйте отсидеть на восьми поминках по усопшим, да вчера ещё были поминки по семи представившимися. Вот так сразу посёлок лишился пятнадцать своих жителей. Тогда десять дней назад утром по посёлку прошуршала зловещая новость, что померло за одну ночь много поселковых торчков. Людишки, конечно, дрянь были, но у всех у них были родственники, которых деды знали всю свою жизнь: общались, бухали вместе, трудились вместе, переживали за их непутёвых отпрысков. Такие вот дела. Тела умерших забрали в город на экспертизу: полицейским надо было знать от чего те коллективно представились. Но это уже было днём, когда в пятнадцати домах с утра уже лились слёзы. Хоть и непутёвые были людишки, но как только они померли, то всем их стало жалко. И родственников особенно жалко было. Всё-таки родную кровь потеряли. Удивляло только то, что умерло столько человек за одну ночь. Точное число никто не мог сказать: говорили всякое. Одни говорили, что пять человек загнулось, а другие твердили, что больше пятидесяти будет, точно тебе говорю, сам считал.

Эксперты из города держали у себя тела умерших целую неделю, но потом отдали родственникам, сначала восемь трупов, а потом и остальные семь. Так и узнал народ, что умерло не пять или пятьдесят человек, а пятнадцать, но в одну ночь. Тут узнали и от чего умерли эти граждане: от передоза наркотиками. То есть это была обычная смерть наркоманов, но вот количество мертвецов зашкаливало. В один день схоронили семь покойников, да на другой день восемь. Вот деды, которые посетили все поминки, и упились до синих помидоров и бойких белочек. Деды сейчас сидели на бревне и с трудом вспоминали, где они так набрались: не то на свадьбе, не то на проводах в армию, не то ещё где. Кроме того они втроём усугубили самогонку Онуфрия. Если так дела пойдут и дальше, то покойников в посёлке может и прибавиться. Организм дедушек может и не выдержать такого издевательства над собой.

Над посёлком витала смерть, выискивая кого бы ещё прибрать, раз тут случился такой урожай на покойников. Смерть деловито подлетела к дедам, но остолбенела в недоумении, когда столкнулась нос к носу с белочкой дедушек:

— Допрыгалась, — подумала дедова белочка с грустью. — Щас сдохну.

— Допилась на поминках, — подумала смерть. — Надо лететь отсюда подобру-поздорову, пока цела и при памяти.

Онуфрий, Витёк и Пахом — мужики в целом не плохие, и от уровня деревенских дурачков смогли продвинуться по интеллектуальной лестнице довольно далеко вверх, их можно считать даже умными дедушками. Важнейшее свойство умного деда, это воспринимать жизнь с философской отрешённостью, такой, какой она и является, то есть весьма сложной в понимании средними умами. Поэтому не надо пытаться исправить то, что изменить не дано простым смертным, а надо подумать, прежде всего, о себе. Есть деды и дурнее их. А эти склонны к философскому отношению к жизни, да и местная культура им близка. Особенно культура умеренного пития. А умеренное питиё — это хорошее настроение, а где хорошее настроение, там и песня:

— И уносят меня, — во всё горло красиво запел дед Пахом. — И уносят меня, в цветастую хрень, три белых коня, два красных слона, пингвин, шимпанзе и олень!

— Смотри, как нашего Пахома-то заколбасило, — толкнул локтём в бок Витька Онуфрий. — Чуешь, как от него попахивает оптимизмом. Он что, радоваться жизни научился? Тут горе такое, а он в пляс пошёл.

— Однова живём мужики. Вы, что, мужики, торчкам сочувствуете? Ну, это вы зря, — отмахнулся от дедов Пахом. Наверное, Пахом вспомнил, что пили они на поминках умерших наркозависимых сограждан. Поэтому и репертуар песни у него был в тему. От пения пот полился с деда Пахома в три ручья, его даже затрясло. — Каждый выбирает сам себе то, что делает его счастливее. Исключая аборты, естественно. Мы коммунизм строили, думали к восьмидесятому году построим, а эти научились только дурь глотать. Вот и наглотались. Теперь ни коммунизма...ни хрена, только Чубайс и Ксюша Собчак. Сдаётся мне деды, что нет никакого смысла что-то делать в этой жизни: не успеешь моргнуть, как уже трындец подкрался. Шмяк медным тазом по темечку и загремишь под фанфары.

Онуфрий стал замечать, что два его подельника стали немного заговариваться и неадекватно себя вести, что его огорчало. Вот зачем так много пить до такого состояния, когда забываешь своё имя: ну, выпей литр, ну, два, ну, три, но зачем же напиваться.

Дед Онуфрий опять слегка толкнул в бок начавшего кемарить Витька: "Ты в порядке? Скажи что-нибудь умное. Ну, что молчишь и сопишь? Хотя бы мяуки". Витёк от тычка Онуфрия вздрогнул и приоткрыл один глаз. Он мало что соображал, поэтому выдал: "Людей есть никак нельзя. Через человечье мясо могут вовнутрь тебя черти войти".

— Ты это к чему говоришь? — чуть отодвинулся от Витька Онуфрий. — У нас в посёлке события, а ты про людоедство заговорил...

— Чегой-то я немного запамятовал, — промямлил дед Витёк. — Что у нас тут стряслось? Не моего ли, случаем, внучка Гришку-дуболома в армию провожаем? Или мы его оженили?

— Да, какого такого Гришку в армию! — стал напоминать Онуфрий коллеге по пьянке. — Торчки у нас все померли, как есть все. Говорят трое только и осталось. Наверное, для развода их оставили.

— Торчки! — встрепенулся дед Витёк. — Торчки — это круто. Это счас запою. А кто их для развода нам оставил?

Чтобы ещё и этот дед не запел, Онуфрий стал рассказывать, что произошло в посёлке. По его версии выходило, что всех местных торчков ухайдокали некроманты.

— Пошто некромантам твоим есть наших торчков? — не догонял тему дед Витёк.

— Да не для еды их сгнобили некроманты, — стал горячиться Онуфрий. — А для своих сатанинских ритуалов, понимать надо.

— А вот и нет! — встрял в дискуссию дед Пахом. Он помахал перед носом Онуфрия своим указательным пальцем и произнёс:

— Это как так-то? В твоём языке совсем не осталось совести, чтобы такое тут высказывать на наших некромантов? Наших торчков цыгане приговорили, и точка! Так все говорят. Зинка Полищучка рассказывала, что точно знает, что это цыгане всё удумали. Не твои же инопланетяне. Зинка врать не будет. Баба она справная. Вот однажды мы с ней...кхм.

Что случилось однажды у деда с Зинкой он недорассказал, так как вдруг громко запел, подражая кошачьим воплям Витёк. Услышав краем уха, что кто-то говорит о сатанинских ритуалах он и возбудился:

Раз со скуки тётка Вера

Вызывала Люцифера.

Тот призвался, и у ей

Ошивался много дней:

Съел весь борщ, манты, салат,

И обратно смылся в ад.

Вот же гад!

Онуфрий хотел предать деда Витька обструкции за его ночное пение, но тут он вполне отчётливо услышал, как на южном краю посёлка, приблизительно в районе, где как раз и обосновались цыгане, раздалось два громких протяжных хлопка, и даже увидел вспышки нереально яркого света. Затем послышалась стрельба из охотничьих ружей. Палили точно из пары стволов, не меньше.

— Стреляют, кажись, — прекратил петь Витёк и тоже посмотрел в ту сторону.

— Да, это, поди, бомбы взорвались, — предположил Пахом.

Буквально через двадцать секунд в том районе опять раздались громкие ружейные выстрелы.

— Война что ли началась? А, деды? Или кто охотится? А на кого? — опять встрепенулся Витёк. Он узнал в этих выстрелах звук стрельбы из охотничьего ружья.

Дедов одолевало любопытство, но встать и пойти посмотреть, что там да как они не могли, ибо их здорово штормило. Подустали деды немного. Они могли только сидеть и делать предположения, действовать они были не в состоянии. Может это и к лучшему: тише едешь, меньше должен.

Зато в состоянии действовать был участковый, живший недалеко от дома деда Онуфрия. Чекмарёв, предполагавший что-то подобное, лихо выскочил из своего дома, посетовав, что у него не было с собой табельного оружия. Приходилось бежать безоружным к месту, в котором явно кто-то стреляет. Появление спешащего участкового деды засекли, что вызвало с их стороны несколько комментариев.

— Смотрите деды, как наш-то Денис Тихонович завертелся, как белка в мясорубке, — указал на бежавшего по улице участкового Онуфрий.

— Побежал родимый, — подтвердил Витёк. — Очком ему играть нельзя. Настоящий мужик участковый, а настоящие мужики решают проблемы, а не убегают от них. Факт. Это деды один мудрец сказал. Мао Дзедун его звали. Смотрите, как лихо он лапками перебирает, и тормозить не собирается. Он же первый парень в посёлке, ему фасон держать нужно, а то бабы не поймут.

— А то! Сразу видно, что он перец тёртый, — поддакнул, кряхтя Пахом. — Щас он какого-нибудь гада ползучего ущучит и вычислит, кто тут ху есть ху. А потом он того порвёт, как Тайсон Чебурашку. Побежать, что ли помочь ему.

— Ага, побеги, — подначил его кум Витёк. — Быстро побеги, так быстро, как даже кролики не женятся. Ты всегда такой дурак, или только по вторникам? Там пальба идёт, а он побежать туда собрался. И свет твоей свечи будет коротким, хоть и очень ярким. Чем ты там собрался помогать участковому? Это как пригласить из психушки пару психов для помощи. Будет весело, да и только. Давайте деды лучше поищем, чем нам усугубить ситуацию.

Усугублять Витьку с Пахомом было нечем, поэтому они с пристальным интересом посмотрели на Онуфрия, может у того остался самогон и совесть.

В жизни дедов образовался какой-никакой смысл на ближайшую пару часов. Они почувствовали прилив лёгкой эйфории в предвкушении интересных событий. А они, несомненно, должны произойти. Онуфрий, собрался сесть на измену, но под пристальными взглядами товарищей поимел совесть и сообщил, что у него ещё осталось немного, чтобы усугубить. Но, надо как-то добраться до этого немногого, а идти дед Онуфрий решительно не мог. Хоть плачь. Вот такая неприятная для организма засада.

Неприятности вскоре огрёб и участковый. Он бежал не разбирая дороги, а какая-то зараза верно рассчитала откуда он может прибежать, и оная зараза растянула на уровне ног верёвку, чтоб у этой заразы геморрой вырос и в спину вступило. Бедный Чекмарёв в потёмках со всего маха растянулся по дороге, даже кувырком прокатившись несколько метров. Как он ещё не убился до смерти. Зато ударился очень сильно: ладони рук оказались стёсанными до крови, левая штанина брюк была порвана в районе коленки. Коленка болела, ладони жгло. Участковому стало себя жалко, и новые штаны жалко. Да, что это за жизнь такая? Хорошо хоть из ружья в него не пальнули. А моги. И кирдык тогда. А может, и лучше бы было, чтобы пальнули в него? Начальство ему после трёх утопленников явно не доверяет. Дальше гуще. После исчезновения подручных Лысого, начальство вообще смотрит на Чекмарёва волком: так бы и съело его без соли. Скорее всего, оно подозревает, что это он бандюков отправил на тот свет. А что теперь будет? Хорошо, если просто выгонят, а не пришьют дело. А могут и вообще, того...

Пока участковый приходил в себя от падения, на месте стрельбы все разбежались, как будто никого и не было: ни нападавших, ни цыган. Участковый подошёл к жилищу цыган и в темноте никого живого не увидел. Оба цыганских участка не были освещены, электрический свет не горел, а фонарик полицейский забыл дома. Начал весело разгораться пожар на цыганских участках от зажигательной смеси: вот этот огонь и давал скудное освещение. В сполохах огня Чекмарёв увидел на участках несколько тёмных холмиков. Это, скорее всего, были застреленные цыгане. О судьбе остальных их соплеменников не было ни слуха, ни духа. Может они разбежались, а может, сидят в доме, но это вряд ли, так как злоумышленники кроме светошумовых гранат бросили на участок ещё и бутылки с коктейлем Молотова. Но и это ещё не всё. Участковый унюхал сильный запах перметрина. Это говорило о том, что нападавшие забросали участки ещё и бытовыми дымовыми шашками для уничтожения вшей и гнид, типа "Самуро" или "Сити". Дым от этих шашек ещё клубился и в атмосфере стоял неприятный запах. Этот дым в больших концентрациях был опасен и для людей, поэтому участковый проявил благоразумие и не полез на участки выяснять, кто там живой, а кто мёртвый или раненый. Он только стал орать, чтобы если кто ещё жив быстрей выбирались из помещений. Но никто не отзывался: или все уже разбежались, а может, валяются отравленные ядовитым дымом или боятся попасть под выстрелы. Ведь напавшие, дождавшись, когда цыгане попёрли из жилища, спасаясь от ядовитого дыма, стали стрелять на поражение, причём в этом деле преуспели. Чекмарёв стал вспоминать, сколько выстрелов он слышал. Получалось, что стреляли раз десять. Если патроны ружей были снаряжены картечью, то при стрельбе почти в упор можно ожидать кучу трупов.

Четрыхнувшись, участковый достал из кармана чудом уцелевший телефон и стал названивать пожарным, медикам и своему дежурному по городу, чтобы сообщить о ЧП. Спать ему в эту ночь не придётся. А потом его точно выгонят из органов, но пока не выгнали надо изображать работу. Конечно, можно завтра с утра пройтись по посёлку и осмотреть ружья у мужиков на предмет недавней стрельбы. Но ружей в посёлке много, почти сто штук. Конечно, можно начать с родственников покойных наркоманов, но и здесь засада. Кто мешает им после стрельбы вычистить ружья до блеска? Да и парафиновая проба может не дать результатов. Народ нынче грамотный: хорошо вымоют руки спиртом, и никакая парафиновая проба не покажет, что недавно стреляли. А одежонку, на которой будут следы от выстрелов, просто сожгут в печке. И ищи ветра в поле. Очень смущало участкового то обстоятельство, что были применены светошумовые гранаты, а это уже специзделия. Это говорило о том, что здесь замешаны некие силы: однозначно, это не местные обыватели постарались. Поэтому Чекмарёв решил утром перед начальством не умничать, лишнего не говорить, а строить из себя недалёкого служаку. Пусть эксперты роют землю носом, а Чекмарёву так и так ничего не светит: выгонят из органов, к бабке не ходи.

Всю ночь Чекмарёв был на адреналине: то пожарных встречал, то медиков, то полицейских чинов с города, то отгонял от объекта жутко любопытных местных. С коллегами из управления разговор вышел тяжёлый. Коллеги смотрели на Чекмарёва, как на виновника всех бед, а тот усиленно изображал из себя тупого служаку. Глаза коллег, которых уже можно называть бывшими, говорили: "Ты облажался по полной программе! Везде относительный порядок, только на твоей земле труп на трупе и трупом погоняет. Какая работа, таков и результат, вернее его отсутствие".

Чекмарёва отпустили часов к десяти дня, наказав тому, чтобы после обеда он, как штык, был в городе, ибо начальство желает его видеть у себя на ковре. С собой участковый, скорее всего уже бывший, может взять ведро вазелина, так как разговор с ним будет серьёзный. Получив такой наказ, Чекмарёв поплёлся домой, щеголяя разорванными штанами, руками, перемотанными бинтами и пропахшей перметрином формой. Зато вшей не заведётся — спокойно подумал участковый — и то хлеб. По дороге домой он увидел трёх неразлучных дедов, продолжающих сидеть на бревне перед домом Онуфрия. Вроде граждане приличные, но пьют, гады, по-чёрному. Допились до того, что к Онуфрию инопланетяне прилетели. Остальные двое тоже не просыхают. И ничего дедов не берёт. Ночь была прохладная, а они проторчали на бревне всю ночь и ничего с ними не случилось. Вот же железное здоровье у наших дедов. Интересно, они хоть по нужде вставали со своего бревна, или в штаны себе дули? Чекмарёв, по привычке, хотел привлечь дедов, как свидетелей, но подойдя к ним ближе, понял, что они совершенно невменяемые. Он только буркнул им:

— Деды, как дела?

— Слона родила, — за всех ответил Онуфрий и продолжил что-то темпераментно обсуждать с дедами.

Чекмарёв понял, что пожилые люди его уже не узнают и не воспринимают, а пребывают на своей пьяной волне в иной реальности. Духан от дедов при этом чуть не сбил участкового с ног. Задерживаться рядом с этими организмами Чекмарёв не захотел, он только услышал, как деды обсуждают скоропостижную свадьбу внука деда Витька, ну, этого, Гришки-дуболома. Гришка, что, успел жениться? — уходя от дедов, успел подумать участковый, но скоро выбросил эту информацию из головы, у него было своих проблем вагон и маленькая тележка.

Увы, но настойчивая цель дедушек догнаться самогоном Онуфрия сыграла с ними злую шутку. Онуфрия-то они уговорили принести самогонку, но она была уже явно лишней. Витёк даже забыл, как звать невестку его Гришки-дуболома и постоянно спрашивал об этом товарищей. У невестки, как оказалось, было два имени — Глафира и Настенька. По мнению Онуфрия и Пахома Гришки чрезвычайно свезло, такую гангрену себе отхватил — огонь, а не девка. Деды искренне поздравляли Витька с таким приобретением в семью, а тот всё сомневался.

— А девка-то Глафира-Настенька хоть справная? — выспрашивал он друзей, потому как совершенно не помнил, как выглядит невестка.

— Фигуристая, как Зинка Полищучка, — кивал Пахом. — Вот я однажды с Зинкой....кхм.

— Вот хоть убейте меня деды, — перебил его Витёк, не дав рассказать Пахому о Зинке. — С какого лысого беса мои родичи совместили свадьбу с проводами Гришки-дуболома в армию?

Деды на это ничего ответить не смогли: им самим было трудно понять такое обстоятельство. Действительно: какого чёрта? Да и вообще, что-то народ в посёлке в последние дни раздухарился: чуть ли не в каждом дворе свадьбы или проводы в армию.

На то, какая школьнику выпадет судьба после окончания школы, скорее повлияет Луна в Козероге, чем школьная программа, усидчивость ученика и добросовестность учителей. Давно стало понятно, что научить невозможно, можно только научиться. Но даже если освоишь знания, ещё не факт, что сможешь в этой жизни преуспеть. Выводы — надо учить детей работать руками и головой, это, прежде всего. Плюс правильное воспитание, чтобы детки осознано понимали, что такое хорошо, а что отвратительно. Поэтому новый директор Жупеевской средней школы Шеломатова Надежда Александровна наплевала на рекомендации министерства и писульки из управления образования. Были мы ШНОРами, ну и чёрт с вами — ШНОРами и останемся, а деток будем учить так, как подсказывает нам совесть, а не по вашим писулькам. Надежда Александровна пошла в разнос. Если её уволят, но ради Бога, пусть увольняют. А кого поставят? Нового Бусика приведут? Или школу закроют? Вообще-то у наших чиновников ума хвати и школу закрыть, только вот незадача, под каким соусом её закрыть. Объявить, что здание аварийное? Но спонсоры постарались и выполнили отличный ремонт здания: школа, как картинка. Если судить о школе по показателям, то у нас откровенно средние показатели, чему мы рады. Но модернизация школы, это не только новый ремонт и компьютеры, это ещё и учителя. Фух, не забыли. И кадровый вопрос решается. Вот в школу пришли новые учителя: математик, химик, географ, физик и две молоденькие учительницы младших классов. Люди хорошо вписались в коллектив. Эксцессов почти не было. Появился и новый психолог. Молодой мужик. Причём он оказался вполне адекватный, а не как та психологиня, о которой и вспоминать не хочется. Но, положа руку на сердце, надо сказать, что не учителя главное в школе, а дети. Поэтому мы не будем оказывать образовательные услуги, а будем, как можем, готовить нормальных людей из молодых девчонок и патсанов.

Вот только последние события в посёлке серьёзно взбудоражили и школу. Остаётся совсем немного времени до ЕГЭ, а тут такие события. Ведь сразу померло пятнадцать человек в посёлке, одномоментно. А у этих померших есть родственники. И эти родственники учатся в нашей школе. Они, естественно, переживают. Тут не до экзаменов. Плюс ночные события с цыганами.

Надежда Александровна, сидя в своём кабинете, задумалась. Народ у нас совсем озверел. Как только умерло от передоза пятнадцать наркозависимых, так народ стал грешить на живущих на отшибе цыган. А на кого ещё думать? Ведь все знали, что они торгуют героином, от которого и погибли местные торчки: эта тайна быстро стала гласностью. Естественно, родственники погибших взбеленились. Народ стал открыто обвинять цыган, а те делали вид, что ни сном, ни духом. Всё закончилось ночным убийством всех взрослых мужчин и почтенного пятидесятилетнего возраста цыганки — дамы весом за сто килограмм. У цыган возраст за пятьдесят считается уже почтенным, ибо не живут они долго. Жизнь у них такая, кочевая. Говорят, что все оставшиеся тринадцать цыганок, причём все женского пола живы остались, но исчезли в неизвестном направлении. А вдруг они на болота попёрлись? У Надежды Александровны в школу ходили три девчонки из табора. Ходили они в младшие классы и учились. Ну, как учились. Да никак. Учителя младших классов от них плакали, ведь эти девчонки ничего не понимали от слова совсем. Они не могли усидеть спокойно даже несколько минут. Могли смеяться на уроках, отвлекать других детей, ходить по классу, когда им вздумается. Да и видок у них был ещё тот. Они, что, не понимали, что надо умываться и руки мыть? Короче говоря, с ними было тяжко, а теперь их нет, и душа болит за них. Всё же люди. На занятиях эти цыганки вели себя плохо, пока не случился курьёз. На них Никодиму Викторовичу как-то пожаловалась учительница младших классов. Потом она рассказывала, что Никодим просто взял и поговорил с этими дамами. Учительница утверждала, что он говорил с ними на их языке, так как она совершенно не поняла, что он им говорит, но результат был ошеломляющий. Девчонки от этого разговора уссались в буквальном смысле слова, тут же в классе. После этого чавэлы ходили в школу и вели себя тише воды и ниже травы: сидели смирно за партами и не отсвечивали. Правда и не учились, только сидели. И зачем им отсиживать время? Оказалось всё просто: из-за школьных бесплатных обедов. В таборе они сидели на диете, а в школе их хоть раз в день кормили. Но кормили весьма плотно, да ещё можно было получить добавку, что чавэлы и делали. По-моему, они ещё и подворовывали еду и тащили её в табор.

— А почему они так испугались нашего Никодима? — поинтересовалась директриса у Майи Сергеевны — молодой учительницы младших классов.

— Твердили с ужасом, что он какой-то бенгх и напустит на них какого-то перескоро, если я не путаюсь в их мистике, — ответила Майя. — Но девок я потом долго мыла, а они орали, что перескоро принесёт им смертельную болезнь, типа чумы, оспы и холеры. Так что Никодим наш оказался, по их мнению, бенгхом и его следует жутко бояться и лучше с таким не связываться.

Но это не спасло малолетних чавэл от злой судьбы. Не мифический перескоро пришёл к ним, а простые местные, но озверевшие жители. И где эти чавэлы сейчас?

Школьные бесплатные обеды были тоже не заслугой управления образования, а заслугой каких-то щедрых спонсоров, которые за свой счёт наняли поваров, приобрели интересное оборудование и посуду, и доставляли на кухню бесплатно полуфабрикаты. Поэтому и порции получались обильные, а ученики, кто хотел, обедали в школе, предварительно утром подав заявку, что будет сегодня обедать.

А что касается учить детей работать руками и головой, то здесь Надежда Александровна пошла поперёк борозды. Она подумала: "А куда потом пойдут наши дети?" Ну, получат они аттестат, и что? Поэтому она возвела в ранг необходимого трудовое обучение. И опять в этом плане была главная роль Никодима Викторовича. Именно он договорился с ремонтной мастерской, где старшие ученики могли получать навык ремонта автомобилей. В мастерских ученикам даже платили за выполненную работу. Договорился он и с торфоразработчиками, которые также согласились желающих обучать премудростям своего ремесла. Много девчонок изъявили желание помогать в "Пончиковой", теперь на базе этого заведения девок учат лепить пончики и пирожки. И это ещё не всё. Спонсоры наняли учителей для внеклассных занятий по английскому и испанскому языкам, оплачивали труд специалистов в области компьютерной техники и спеца в области краеведения. Что интересно, ученики просекли это дело, что их учат не просто так, а с прицелом на будущее, и стали заниматься после основных уроков. Особенно удачным приобретением был спец по краеведению: мужик популярно рассказывал ученикам, где в нашей области можно хорошо устроится. Плюс ко всему многие учителя занимались с детьми дополнительно. Особенно ошеломляющий результат был по математике: Верочка Цапыгина постоянно занимала первые места на всех олимпиадах по математике. Её уже хоть сейчас можно было использовать как учителя математики. У Верки, скорее всего, большое будущее. Она точно поступит в какой-нибудь престижный универ на физмат, если не останется в посёлке лепить пончики.

Очень много с малышнёй занимается Семён Митрофанович Безпалько. Он с детьми постоянно что-то изобретает, что-то ремонтирует, то есть ученики делают то, что надо делать своими руками и головой. Очень мягкий и душевный человек этот Безпалько: он настоящий кумир у деток. А вот Никодима все боятся, злой он и деспотичный. Надо Никодиму брать пример с доброго и миролюбивого Безпалько — тот муху не обидит. А Никодим ещё и ленивый — так и не взял себе дополнительные часы, так и работает на одну ставку. Вот почему он себя так вызывающе ведёт? Сейчас, к концу учебного года, все учителя бегают в мыле, даже его любимая Ия Сафаровна, а он и в ус не дует. Это ж как же, вашу мать, извиняюсь, понимать? Вон Безпалько почти домой не ходит — всё время торчит в школе. И его внучка постоянно вьётся возле него. Она вместе с патсанами что-то там делает. От Безпалько она только польза: весь мелкий ремонт в школе на нём и его учениках. Сейчас они стали изучать свойства строительных материалов, а это очень полезное дело. Надо дать Безпалько грамоту за это. За то, что учит деток понимать строительные материалы: всякий песок, щебень, цемент, кирпич и что там ещё есть.

Надежда Александровна всегда остерегалась Никодима Викторовича и не очень одобряла его методы и поведение, но сама стала наплевательски относиться к документации и инструкциям.

— Может его уволить? — спросила она у своей секретарши, верной Танечки.

— Кого? — сделала круглые глаза Танечка. — Да вы что? А кто будет всякие комиссии встречать. Ведь только у нашего Никодима печёнка выдерживает столько пить. И куда только в него лезет. Нет, от него нам польза: иначе комиссии нас сгнобят. Где мы ещё найдём такого алкоголика?

— И то так, — поморщилась Надежда Александровна, вспомнив, что завтра опять прибывает очередная комиссия, а это опять пьянка. Повадились, мля. А у неё бардак в документации. Тут надо выбирать одно: или работать только на оформление бумажек или учить деток. А бумажек, сколько не заполни, их всё только больше становится.

Собственно, почему она решила, что Никодим злой? Ведь он никогда словом не оскорбил ученика, никогда не ударил. Он всегда беседует с ними очень спокойно и выдержанно. Правда, взгляд у него бывает не очень хороший. Но провинившихся он не заставляет отрабатывать, а даёт им право выбора. Вот сами ученики и выбирают трудовой подвиг. Да и не всегда он справляется с малолетками. Это тоже факт. Вот, например, месяц назад произошёл случай с братом и сестрой по фамилии Качики. От этой семейки весь посёлок стонет. Вот эти два Качика и учатся у нас. Однажды завуч поймала их, когда они увлечённо плевались в коридоре. Сделала им замечание, сказала вытереть свои плевки. Ага, щас. Качики только нагло смеялись. Собралась даже толпа народа посмотреть, как их воспитывают, и что будет. Даже Никодим подошёл и возмущался, но ничего Качикам не сказал, ни слова. Те, естественно, и не собирались ничего вычищать за собой. Вот только на следующий день они не явились в школу. Вскоре стало известно, что их прихватила сильнейшая межрёберная невралгия: они ходить-то не могли, а не то, что работать на уборке школы. И уже месяц не ходят в школу. Так, что роль Никодима сильно преувеличена. Ни на кого он никакую порчу не наводит, детки сами заболевают и никуда от этого не деться. Правда, без Качиков стало легче дышать, а то, как на вулкане с ними жили: их фантазия напакостить неисчерпаема. От своей семейки они взяли всё самое плохое.

— Ладно, — вздохнула директриса. — Будем считать, что сегодня я заведением поруководила. Теперь пойду на урок, ибо детки прежде всего. Ты, Танечка, тут за главную остаёшься.

И она пошла на урок, так как у директора тоже были часы занятий. Она шла по привычному маршруту, вежливо здороваясь с учителями и учениками. Она уже привыкла, что в школе поддерживается постоянная чистота, не то, что было два года назад. Спонсоры хорошо отрегулировали вентиляцию, дышится хорошо, от туалетов не пахнет: там как в операционной. Нигде ни пылинки, ни соринки, ни паутинки. К хорошему быстро привыкаешь.

Навстречу директрисе попался спешащий куда-то Безпалько. Лицо его было крайне озабоченно, рядом с ним тёрся Сашка Прокопенко. У Сашки, как всегда, на глазах были чёрные очки, к которым все уже привыкли. У Сашки случилась какая-то болезнь глаз, вот и приходится ему носить очень чёрные очки. Они оба так спешили, что при встрече с первым лицом школы, не остановились, а только буркнули: "Здрасьте".

Войдя в класс, Надежда Александровна, поприветствовала, вставших при её появлении учеников и начала урок:

— Сегодня мы с вами рассмотрим произведение Достоевского "Братья Карамазовы"...

Надежда Александровна вела занятия по русскому языку и литературе, но по литературе она не придерживалась официальной программы. Проводила занятия по произведениям, рассмотреть которые она считала нужным. В её личных планах была и "Божественная комедия" Данте и произведения Низами, Омара Хайяма, Булгакова и Вольтера. А всяких рекомендованных для изучения Солженицыных и Улицких она отметала. Пусть их диссиденты всякие и либералы читают. Нам нужны истинные ценности, а не либерастическая муть. Она поощряла учеников читать и современную русскую литературу: особенно Дэма Михайлова, Лукьяненко и Бушкова. А всё-таки — подумала она вдруг — куда это так быстро поскакал Безпалько?

Сашка Прокопенко вышел только что из "Пончиковой", где он завершил маленькую, но довольно сложную картину. У него всегда по окончании успешной работы ощущалась не усталость, а наоборот присутствовала эйфория, и организм распирало от энергии, а энергию надо было куда-то тратить. Хорошо тратилась энергия на физическую работу или путешествиям по болотам. Решив, что сегодня он пойдёт на болота, Саша уже сделал пару шагов по направлению к своей цели, как возле "Пончиковой" стали происходить события. Из неприметной Газельки, стоявшей около заведения, выбрались два организма средней наружности и среднего возраста. Приезжие ловко схватили малолетнюю дочку местного участкового, зажали ей рот и забросили в Газельку. Такая же участь постигла и внучку Безпалько, которая не успела даже пискнуть. Наверное, как свидетельницу похищения, ведь две девчонки шли рядом. Они явно направлялись в "Пончиковую", но им не повезло дойти до неё. На Сашку, стоявшего в тридцати метрах, налётчики не обратили внимания, посчитав его не очень хорошим свидетелем. Похищение произошло секунд за пятнадцать, а по причине отсутствия прохожих, можно считать, что оно было для налётчиков удачным. Вот только Сашка.

Сашка стоял на месте не двигаясь, он только снял очки и уставился на машину похитителей. Нападавшим повезло, что они не видели при этом его глаз, а то бы мог случиться конфуз с заменой памперсов. Как только Газелька, неспешно набирая скорость, скрылась с места похищения, так Сашка снова водрузил свои очки на нос и пробормотал:

— И кто это у нас тут такой бессмертный нарисовался? Удивительно, как легко можно испортить даже такой чудесный вечер.

Теперь поход на болота откладывался, теперь надо было проследовать к Безпалько в школу и сообщить ему о похищении его внучки и дочки участкового. Сашка единственный из всего населения посёлка знал, кто на самом деле был Безпалько и его некроманты: он видел всё. Трудовик легко обнаружился в школе, занимающийся с малолетками. Сашка, как только учитель обратил на него внимание, сделал ему знак рукой, означающий, что надо поговорить без свидетелей. Зайдя вместе с учителем в одно из помещений, где не крутились патсанята, учитель остановился и сказал:

— Ну, что у тебя?

— Дядька Семён, — начал Сашка. — Минут пять назад у "Пончиковой" какие-то уроды похитили твою внучку и дочку участкового Лизку.

— Описать их сможешь? — изменившись в лице, произнёс Семён Митрофанович.

— И описать смогу и показать, куда они поехали смогу. Я вижу след от их машины, — заверил Безпалько парень. — А в машине их было четверо.

— Видишь следы? А ещё что ты видишь? — переспросил Безпалько, пристально смотря на Сашку.

— Вижу, как в вашем сейфе спрятано какое-то дорогое лекарство, — спокойно сказал он.

— Тогда пошли, — распорядился Безпалько, что-то решив для себя, и они быстро пошли из школы. По пути они встретили директрису, но им некогда было раскланиваться с начальством. Надо было спешить: цена вопроса жизнь девчонок.

Пока шли до мастерских, Семён Митрофанович отзвонился "F". Судя по телефонным переговорам, их он будет ждать в мастерских, и готовить в темпе вальса необходимые инструменты. Далеко идти не пришлось, ведь мастерские были относительно рядом со школой.

"F" рекомендовал Безпалько облачиться в его специальный костюм Судьи, а пока тот одевался, уставился на Прокопенко. Так они и стояли, смотря друг на друга. Слова не говорились, но казалось, они понимают друг друга и без слов. "F" уже знал о Сашке из курьёзного доклада Гришки Мельникова. Однажды, когда молодые "некроманты" осваивали свою спецодежду, они тренировались ходить в ней в режиме скрыта по болотам и посёлку. Вот только казус случился с Мельниковым, когда он, находясь в режиме скрыта, вдруг услышал сзади голос Сашки Прокопенко:

— Здрасьте, дядька Гриша. Всё некроманствуете?

— Ты, что Сашка, меня видишь? — только и сказал офигевший Мельников.

— Не, дядька Гриша, в упор не замечаю. Да вы тренируйтесь, тренируйтесь. На меня не обращайте внимание.

Естественно Мельников о таком контакте доложил руководству. Руководство почему-то никак не отреагировало.

— Ладно, парень, — кивнул "F". — Ты с нами до конца?

Сашка молча кивнул.

— Тогда никому кроме нас не демонстрируй свои способности, — посоветовал "F". — Лучше пользуйся вот этой штукой, когда припечёт, всё меньше будет непоняток, — и он передал Сашке пластиковый пакет с находящимся в нём чёрным ТТ с привинченным ПБС.

— Как пользоваться машинкой разберёшься?

Сашка достал оружие, снял очки, пару секунд глядел на оружие, а потом ловко, в несколько движений разобрал механизм и собрал обратно.

— Силён, — только и сказал "F".

По следам похитителей поехали они втроём на микроавтобусе, принадлежавшем "F". Хозяин был за рулём, рядом с ним сидел Сашка, показывая дорогу, а в салоне сидел злой, как разъярённый медоед Судья.

— Дядька Семён, — спросил Сашка у Безпалько. — Вы что сделаете с похитителями, когда поймаем их?

— Повешу пидо&&сов, — зло ответил Судья. — И того, кто это придумал, уничтожу.

— Сначала допрос снимем, для истории, — напомнил "F". Он ничего не забывал. — Поэтому пакуем клиентов живыми и годными для допроса. А потом их повесим. В такой ситуации не повесить этих выродков, это преступление против человечности!

Сегодня у некого Мухи из бригады Франта несколько нарушились планы на вторую половину дня, так как сам босс Кирилл Петрович изволили Мухе нарезать заданий на это время. Так что пиво в компании Светки Медвежонка откладывается. Соответственно, и секс с Медвежонком зазвенел медным тазом, ибо Света без пива не давала. Ага, "лампочка светила, но Света не давала". И что там так засвербело у старших? Босс и старшие собрались вместе ещё поутру и перетирали какую-то невероятно глобальную проблему, произошедшую в "деревне Мозгоклюевке Гадюкинского уезда", то есть в пригородном посёлке Жупеево, в котором опять что-то стряслось. Босс Франт, держащий в своих руках половину города, давно косился на этот злосчастный посёлок, да, всё его там раздражало. Босса очень интересовало, какая падла портит его бизнес и пьёт его кровь. От городских ментов ничего не добьёшься: зачем он только денег им постоянно заносит? Франт окрысился на Жупеево ещё тогда, когда утопили в болоте перспективного Кучерявого и его контакты в посёлке. Тогда Кучерявому Франт организовал красивые похороны по среднему разряду, ибо погиб патсан прямо на боевом посту, и земля ему пухом. Потом там же торчки все скопом взяли и загнулись от передоза. А кто дурь теперь будет покупать? Пушкин? Так весь бизнес загнётся, и по миру пойдём. После ночных событий с цыганами, плотно сотрудничавшими с Франтом, он совсем озверел. Это ментам было непонятно, кто там воду мутит, А Франту было всё понятно. Ясно же, что это местный участковый полицай Чекмарёв сотворил, больше там некому. Остальной народ в этом Жупеево или алкаши или лошары: счастливые люди, но трезвых среди них нет. Франт жаждал крови этого участкового, но старшие менты упёрлись и не хотели сдавать своего. Да, какой он им свой!? Наконец Франт их убедил, занеся денег, что надо взять этого Чекмарёва за причинное место, ага, за первичные половые признаки и за вторичные тоже. Пусть он расскажет всё, что знает. У Франта ещё остались уши и глаза в этом Жупеево в виде семьи Качиков, перспективной, надо сказать семьи. Вот эти самые Качики и доложили, что видели, как участковый ночью спалил дом покойного Покуса. Да, к бабке не ходи, это он и Покуса утопил в болоте. Логическую цепь улавливаете? Логика — страшная сила, а босс никогда не ошибается. Наконец менты сдали своего, уволив сволочного участкового, возомнившего себя Рембой. Франт сразу же распорядился работать против этого ползучего гада со всей криминальной ненавистью. Для того, чтобы гад был сговорчивее и не портил кровь хорошим людям, Франт велел Мухе, для начала похитить его малолетнюю дочку. Если хочет бывший мент увидеть свою дочку целой, а не расфасованной по частям, то пусть возместит убытки, понесённые Франтом. Пусть хату свою продаёт, а потом чешет, куда глаза глядят. Хотя....нет, живым этот бывший мент никому не нужен, даже свои от него избавились, а братва не поймёт такой аттракцион невиданной щедрости, поэтому, как всё отдаст, пустим его под молотки, или сделаем на нём фигурную резьбу бензопилой. У нас есть такие эстеты, предпочитающие работать бензопилой.

— После обеда выдвигайся, — отдал распоряжение Франт Мухе. — А пока, — тут он пристально посмотрел на переминающегося с ноги на ногу Муху. — Изыди. Мне ещё думать надо за всех вас барбосов. Ты ещё здесь!?

Кормить обедом босс Муху не собирался, поэтому Мухе пришлось наскоро закинуться гамбургером, картошкой и кока-колой. Вредно, быстро, вкусно, и, сука, скоро гастрит вырастит. Настроение у Мухи даже после перекуса было не очень. Мухинское эстетическое чувство буквально содрогалось от мысли, что задание надо делать в компании приданных ему бойцов: Шутника, Марика и Финика. С этими уродами лишний раз не хотелось иметь никакого дела. Всё, что они унаследовали от своих непутёвых и торопливых родителей — это дурные привычки. По телевизору однажды сказали, что у страуса глаза больше, чем его мозг. Да, у этой троицы точно так обстоят дела. Кроме дури в голове, у них ничего нет.

— Слушайте меня потсаны внематочно, — стал подробно объяснять Муха расклады подельникам. — Дело плёвое. Едем в Жупеево. Хватаем девку. Вот её фото. Где она ошивается мне будет сообщать наш человек из посёлка. Отвозим её в подвал и докладываем боссу. Девку сторожим по очереди: сегодня её сторожит Финик.

Финик был самым молодым из гопкомпании, ему было всего тридцать три года, поэтому его держали в роли шныря, и ему поручалась вся неприятная и грязная работа. Финик телосложением был не Шварценеггер, поэтому постоять за себя не мог, но подлости и дури в нём было выше бровей.

Шутник был в своём репертуаре: он начал скабрезно ухмыляться и предлагать свою кандидатуру быть с девкой первым. Но Муха предупредил урода, что приказа насиловать девку от босса не было. А вот, как босс разрешит с ней побаловаться, то разыграем её в картишки. Муха знал, что по своим умственным способностям эти организмы проиграют ему в карты, и он будет первым в очереди на насилование девки. Этот процесс он уважал, так как нормальный секс его уже не штырил. С безотказной, как АКМ Светкой Медвежонком, он мог совокупляться, только напившись до потери памяти.

Вечные песочные часы бытия переворачивались снова и снова, и вместе с минутами и секундами текла беспутная жизнь Мухи и его подельников, когда они приехали в Жупеево. За рулём неприметной Газельки сидел сам Муха, так как доверять руль корешам он не решился: могли и в аварию влететь, с их умом станется. Да к тому же у Марика и Шутника подозрительно блестели глаза, а Финик, наоборот, был какой-то заторможенный. Ну, точно, эти уроды, по иному о них и не скажешь, закинулись дурью. Теперь им море по колено, могут и выкинуть какой-нибудь номер. Муха дал себе зарок, что, если всё пройдёт, как надо, то он сегодня вечером осуществит свои сексуальные предпочтения, а именно закинется немножко дурью и выспится у себя в норе во всех позах.

Тут для Мухи раздалась с его телефона мелодия "Мурки". Местный соглядатай от Качиков докладывал ему, что девчонка вышла со школы и топает в "Пончиковую". План созрел моментально: принимаем её, как она поравняется с машиной. Для этого Муха поставил свою Газельку в более удобное место. Хорошо, что народа на улице этого Жупеево не очень много: дело должно произойти шито-крыто.

— Мля, пидор этот Качик, — выругался Муха, когда увидел дочку участкового в компании ещё одной малолетней девчонки, а Качик о другой не предупредил. Придётся и эту принимать, а то, сука, ещё заверещит, а нам паники не надо. Накладочка, конечно, выходит, но кашу маслом не испохабишь.

— Принимайте обеих девок, — сказал Муха Шутнику и Марику. — Ты на подхвате, — это он уже говорил заторможенному Финику.

Дальше было всё просто. Как только две девки поравнялись с Газелькой, то два бугая Шутник и Марик схватили их, заткнув своими лапами девкам рты. Те даже не пискнули. Они опомниться не успели, как были заброшены в Газельку. В салоне машины им разжали рты и заставили выпить настойку опиума, чтобы девок тормознуло, и они не орали и не бились в истерике. Заливали пойло им в глотку уже, когда машина тронулась с места и, набирая скорость, помчалась в город. Муха увидел, что свидетелем похищения точно стал один паренёк в чёрных прикольных очках, но он стоял метрах в тридцати и Муха его в расчёт не взял. Других свидетелей вроде не было. Как он и думал, всё прошло мгновенно и шито-крыто. Молодец Муха. Босс будет доволен.

Если Муха считал себя умным человеком, то должен был знать, что Земля шарообразная, и не надо верить тому, что слышишь, и лишь половине того, что видишь. А видел и слышал он в этой жизни мало, а то бы знал, что всё хорошее чередуется с плохим, и наоборот. В данном случае его лимит везения уже исчерпался. Об этом законе жизни, зато, хорошо знал босс Мухи Франт. Вот потому он и ничего не делал криминального своими руками, а творил схемы с помощью рук чуть ли не одноразовых, как презервативы, недалёких сограждан, которым и сидеть вместо него в случае чего. А до него попробуй доберись. Да он знать не знает, кто это такие всякие Мухи да Шутники, да, прости Господи, Финики. Но, как оказалось, и до него можно добраться, если захотеть. Или, если Франт по своему незнанию перешёл дорогу кому-то неимоверно жестокому существу, совершенно не ведающему о соблюдении законов людей, и не выбирающего средства для достижения своих целей. Однако, именно такое и случилось. Всё в этом мире связано незримыми узами. Поэтому, как бы некое существо не маскировалось и не мимикрировало, но от него всё равно расходились волны, влияющие на психическое и телесное здоровье людей, находящихся в пределах воздействия таких волн. Неведомая сакральная сила била по психике, ломала сознание, наносила вред, или, наоборот восстанавливала здоровье. Зачастую она просто убивала, причём сам носитель этой силы относился к её воздействию на окружающую среду совершенно индифферентно. У него была своя цель. Зато, попавшие под его воздействие люди, считали, что это они сами делают выбор.

— Вон тот дом с зелёными воротами, — указал Сашка господину "F" на неприметный дом, огороженный высоким забором и имеющим зелёные стальные ворота. "F" остановил свой микроавтобус, не доезжая до объекта метров сорок. — Во дворе те же четыре человека, другие люди не наблюдаются. Есть две злющие собаки-овчарки. Наших девок утырки держат под землёй в гараже. Сейчас двое утырков во дворе спорят между собой, один находится рядом с девками, а другой возится в доме на кухне.

— О чём они говорят? — уточнил "F" у Сашки.

— Ругаются. Один, которого называют Шутником, наезжает на другого, которого называет Мухой. Говорит, что надо девок оприходовать, хотя бы одну, а не ждать пока босс разрешит. Тот, который Муха настаивает, что без решения босса он не разрешит Шутнику попользоваться девками. Потом — пожалуйста, сколько хочешь.

За спиной Сашки и "F" раздался зубовный скрежет. Это Судья, и так находящийся на последней стадии озверения, стал терять голову. "F" решил действовать незамедлительно, ведь всё было понятно и ясно. Он в салоне автобуса быстро переоделся в своё чёрное одеяние, взял в руку шприц-пистолет, а второй передал Судье. Врубив режим скрыта, Судья и "F" двинулись к дому. Сашке отводилась большая роль отвлекать ублюдков и нейтрализовать собак с помощью своего умения.

Сашка, держа в левой руке пакет с ТТ, спокойно подошёл к воротам и нажал ручку, открывающую калитку. Братки считали, что блокировать калитку смысла нет: собаки всегда дадут знать, если ломится чужой. Никто из соседей в этот дом не ходил. Да и сам дом располагался в таком месте города, чуть ли не на самом отшибе, где соседей было мало, зато, было много гаражей, мелких складов, и непонятно когда и как работающих мастерских. В общем, обычная городская окраина, на которую сроду не ступала нога полицейского и работника администрации. Самое то место для криминального предприятия.

Мухе уже осточертело отбиваться от наездов Шутника, что он стал повышать голос. Шутник под дурью мог достать кого угодно. Мухе уже надоело говорить этому недоумку, что босс, которому он уже отзвонился, что дело сделано, пока ничего делать с девками не велел: босс думает головой, а Шутник другим местом. Шутник всё настойчиво предлагал попользоваться девками: он был под дурью и его несло так, что он начал терять берега.

Муха, ругаясь с Шутником, даже сразу не сообразил, что происходит что-то неправильное. Он увидел, что открылась калитка, и в неё вошёл какой-то парнишка, который спокойно направился к говорившим на повышенных тонах людям. При этом обе овчарки, что очень удивило Муху, вдруг панически взвизгнули и со всех ног бросились в свой вольер, где приткнувшись друг к другу, стали жалобно скулить и мелко дрожать. Это явление здорово поразило Муху, что он потерял несколько секунд на созерцание поведения собак: они что, сбесились, или привидение увидели. Парень успел почти вплотную подойти к Мухе, которого вдруг осенило, что именно этого парнишку он видел в Жупеево. Как так? Здесь, как этот патсан смог так быстро оказаться? Мысли Мухи стали зашкаливать, а рука потянулась к внутреннему карману куртки, где покоился ПМ. Шутник же, как стоял, так и стоял, ничего не соображая. Он только услышал, как этот придурок Муха, вдруг вытаращил свои дурные глаза на появившегося рядом потсанёнка и крикнул тому: "Чё тебе надо, щегол?" Затем Шутник с удивлением видел, как Муха вдруг обмяк, слегка покачнулся, но устоял на своих ногах, но на разумного человека он стал мало походить, стал больше походить на зомби. Последнее, что услышал Шутник, это лёгкое шипение у своей шеи, и свет померк для него навсегда.

Мухе порцию убойной химии ввёл "F", а Шутника нейтрализовал сам Судья. Затем он направился в сторону гаража, где, по словам Сашки, находилась его внучка, но был перехвачен за плечо господином "F".

— Судья, идите в дом, валите того, кто в доме, а я схожу в гараж. Опасаюсь, что вы не оставите в живых того утырка.

Судья в бешенстве оторвал свою руку от хватки "F", но на последних остатках самообладания пошёл всё же к дому. "F" нашёл третьего утырка в большом подвальном помещении, вырытом под гаражом. Это был Финик. Он стоял над лежащими возле его ног девчонками и зловещим шёпотом подробно перечислял им, что он и его подельники будут с ними совсем скоро вытворять. Находящегося под скрытом человека он так и не увидел. "F" не стал вслушиваться в подробности эротических фантазий Финика, а обеспечил его организм дозой убойной химии. Если Финик так хочет высказаться, то скоро ему будет предоставлена такая возможность, вот только перед видеокамерой. Говори, сколько хочешь, но не очень долго, ведь ещё их надо вешать. Тогда он пусть и расскажет всё, что знает и не забудет описать все свои прегрешения.

Допрос лихой четвёрки решили проводить здесь же, хоть и был риск появления в этом месте подельников этих утырков. Но прикинули, что пару часов форы у них есть. Допрашивать перед видеокамерой будет сам Судья, а "F" отвезёт совсем сомлевших от ужаса и опиумной настойки девчонок к своему знакомому врачу: им нужна срочная врачебная помощь. Во дворе, в качество часового, останется Сашка. Особой опасности не было: если доморощенные гангстеры приедут на этот объект, то Судья, находясь под скрытом, сам разберётся с ними, да и Сашка не подарок для обычного человека. На всякий случай "F" отзвонился своим "некромантам" с распоряжением приехать по этому адресу, для подстраховки, но он был уверен, что и втроём они тут справятся.

Без спешки, но и без суеты "F" подогнал свой автобус к воротам и перенёс в него тела девчонок, а Судья в это время уже начал допрос фигурантов дела. Сашка слонялся по двору и пугал собак. Он подошёл к их вольеру и уставился на бедных псов: те тряслись и скулили, понимая, что их ждёт. Глаза собак выражали ужас и вселенскую скорбь, ведь рядом с ними стояла сама смерть. И удрать не получается, ибо мышцы лап судорогой свело.

— А не надо было вам плохим людям служить, — наставительно объяснил псам положение дел Сашка. — Теперь идёт война, а вы служите врагу. Что делают с врагами на войне? Правильно! Их уничтожают. Я ещё не достиг того уровня праведности, чтобы вздыхать над судьбой таких белковых образований, как вы.

Он спокойно достал из пакета ТТ, и каждой собаке послал по пуле в лоб, посчитав, что так будет правильнее.

Глава одиннадцатая.

Рано утром Франт осознал, что ответный подарочек от Чекмарёва вышел настолько увесистым, что не унести. Давно такого не было, чтобы Франт испугался по-настоящему. Раньше он боялся до дрожи в ногах только садистов-стоматологов и тараканов, а тут вот какое дело. Говорили же старшие товарищи, что ментов трогать не надо, а он возомнил себя непревзойдённым стратегом.

— Вот же я дебил, — шипел Франт, — когда ему принесли новость, что на объекте, где они обычно держали заложников, никаких новых заложников не наблюдается, а наблюдается совершенно дикая картина, скорее похожая на банкетный зал для начинающих каннибалов. — Ведь любому дебилу сразу было ясно, что с этим, якобы простым ванькой участковым, что-то не так. Это, скорее всего, специалист высшего класса, убийца на службе государства, а никакой не мент. Спец под прикрытием. И я, как последний дебил, схлестнулся с этим Терминатором за которым стоят жуткие спецслужбы государства. А ему убить, что высморкаться.

Франт стал считать количество трупов, ведущих напрямую к этому убийце: Кучерявый плюс двое местных, пятнадцать торчков, трое людей Лысого, цыган пять штук, и сейчас моих четверо. Итого тридцать душ, как с куста. И это только те мертвецы, о которых мы знаем, что они наверняка, на сто процентов, на его совести, если она у него есть. За жизнь наводчика из семьи Качиков теперь Франт и ржавой копейки бы не дал. Всё, теперь этот тип может сам идти и закапываться в могилку. Да и чёрт с ним, с Качиком — расходный материал. Тут надо о себе любимом подумать. Хорошо подумать. Ну, млять, как от этого Терминатора спрятаться-то. Куда залечь? У него в банде только одни отморозки, склонные к употреблению разной дури. Это у Лысого, надо отдать тому должное, настоящие боевики. А у нас специфика несколько иная: у нас дурь толкать главная задача. Но у Лысого помощи нельзя просить. Тот помогать не будет, а только порадуется, за чужое горе. Мы рухнем, а он тогда весь город приберёт к рукам. Нет, Лысый конкретно пошлёт меня в лес, к Красной шапочке. И что делать? Останешься в городе на хозяйстве — получишь привет от Терминатора, уедешь "на лечение" — банда разбредётся и бизнес рухнет. А на Франте завязано в местных реалиях много чего: часть полицаев с его рук кормится, половина депутатов его люди, часть Администрации тоже прикормлены. Разве можно бросить такое налаженное хозяйство на произвол судьбы. Без его пристального пригляда депутаты быстро перекинуться к Лысому, впрочем, и полицаи с чиновниками ринутся туда же. А что если уехать ненадолго, недельки на две-три, нервишки подлечить. Есть ещё один козырь, который пора доставать из колоды. Этот козырь — прикормленный в своё время спец. Надо будет вызывать срочно этого спеца, зарядить его дурными деньгами и натравить на сбрендившего полицая. Так и порешим. Плохо, что наш спец был раньше спец, а потом он немножко спился. Но, будем надеяться, что не все душегубские умения он пропил.

Подручные Франта, приехавшие рано утром на объект, своими глазами увидели страшную картину. Но сил у них хватило сделать видеозапись, которую сейчас и просматривал босс на своём ноутбуке. Жестокость этого мента поражала, хотя была понятна, ведь так его учили, и учили хорошо. Вот камера медленно наезжает на вход в дом. Здесь, со стального кронштейна козырька над входной дверью спускается верёвка, на которой болтается тело, в котором теперь трудно узнать Шутника. Его не просто раздели догола и повесили, а ещё бедолаге отрезали гениталии и сделали надрез под нижней челюстью, отчего язык Шутника вывалился в виде галстука. "Боливийский галстук" — так, кажется, называется такое украшение — сообразил Франт. Камера, на удивление, показывала всё очень чётко и подробно, особенно страшно выглядели потёки тёмной крови, стекающей по груди Шутника. Из отрезанных гениталий тоже натекло много крови — целая лужа. Хорошо хоть камера не передавала запахи, исходящие от покойника. Франт содрогнулся от отвращения. Одно дело, когда его люди, находясь под кайфом уродовали тех, кому не повезло перейти Франту дорогу, а другое дело смотреть, как профессионально его людей оприходовали.

Дальше камера медленно перешла к другому шедевру. В жизни Франта случилось столько всего кровавого, что многое он уже и не помнил. Но такой показательной жестокости он давно не видел. Главным героем следующей инсталляции был Муха. Муху Франт не любил, и даже старался подставить того под монастырь. Вот и подставил. Теперь Муха висел на ветке дерева, вывалив язык и опорожнив кишечник. Почему-то Мухе не стали отрезать его блудень, отрубили только кисти рук. Камера показала, как эти кисти, измазанные кровью, валяются под висельником, а по ним уже деловито ползают весенние мухи. На перекладине ворот гаража висел голый Финик. Ему не стали делать "Боливийский галстук", а просто вспороли брюхо и вывали его кишки на землю. От этой инсталляции Франту стало дурно, но он досмотрел, что сделали с Мариком. Марик, как и Шутник, был при жизни крупным амбалом, не то, что тщедушный Финик. Его повесили в доме на крюке люстры. Вот только повесили Марика за ноги и тоже в голом виде. Хорошо было видно окровавленное место отрезанных гениталий. Кроме того Марику всмятку разбили лицо, так что Франт даже его не узнал.

Франт задумался, борясь с подступившей тошнотой. Судя по этим кадрам, сволочному Терминатору помогал ещё кто-то. Кто-то, такой же профессиональный душегуб, как и он. Это говорит о том, что всё очень серьёзно и надо срочно линять отсюда. Особенно, до печёнок, поразило Франта показная жестокость и демонстративность этих убийств. Так и сбрендить можно слегка. Я не сумасшедший — убеждал сам себя Франт — мне ещё далеко до сумасшествия. Просто у меня такой образ жизни, но даже он не делает меня сумасшедшим. Я -кремень, я — скала.

Увы, но Франт льстил себе. У него давно психика была набекрень, как и у всех его подчинённых, хотя лично он не потреблял вещества, в отличие остальных своих подельников. Так же Франт ошибался, что его людей повесила группа спецов. С этим делом легко и быстро справился господин "F". Несмотря на свои не очень выдающиеся физические данные, "F" обладал нечеловеческой силой. Он одной рукой легко переносил даже тела таких крупных мужиков, как Шутник и Марик. Ему, как профессиональному кату, в этом деле помощники были не нужны. Вынес вердикт Судья, что этих четверых человек надо казнить через повешение, "F" не возражал. Его дело маленькое. Повесить, так повесить. Он только от себя добавил несколько штрихов в инсталляции — всё-таки профессиональное искажение личности сказалось. Марика он повесил за ноги, ведь Судья не уточнил, за что их надо вешать, а мрачное чувство юмора у "F" имело место: пошутил немного. Судья и Сашка во время казни толклись во дворе. Судья по долгу службы, а от Сашки всё равно ничего не скроешь. Судья несколько успокоился, когда "F", вернулся от врача, которому он сдал девчонок.

— А если их там снова похитят? — стал сомневаться Безпалько.

— Вешкина Юрку на подстраховке там оставил, да и врач этот свой человек — не выдаст, проверенный кадр, — успокоил Судью "F".

Франт, закончив смотреть страшное кино, вспомнил, что его люди ещё кое-что оставили ему, кроме видеокамеры. Сейчас он смотрел кино, напрямую подсоединив видеокамеру. Ага, вот этот пакет — вспомнил босс. В пакете он обнаружил четыре флешки. Вставив первый подвернувшийся носитель информации в свой ноутбук Франт приник к экрану.

— Твою мать, — только и прокомментировал он то, что увидел. А увидел он Муху, который, как Франт и думал, оказался продажной шкурой и конченой сукой, заложившей всех коллег по бизнесу. На экране Муха рассказывал всё, что знает о банде, о боссе, каялся в своих грехах, бодро рассказывал обо всех криминальных начинаниях, в которых он участвовал. Это был удар под дых. Конечно, это видео совершенно незаконно, но при умелом раскручивании сюжета можно откопать много интересного, что потянет на расстрельную статью.

Теперь Франт был полностью уверен в правильности своего решения по-быстрому сдрыстнуть с этого проклятого города, где его не любят и не понимают. Только казну прихватить. Надо понимать, что и на остальных флешках признания его людей, а на этих людях грехов, как блох на помойной кошке. Скорее всего, это не единственные флешки, есть ещё экземпляры. И скоро все, кому надо, будут знать о многих делах Франта. Особенно огорчится Лысый, когда узнает некоторые подробности, каким образом Франт лихо перехватывал его бизнес. Вот и ещё один враг вырисовывается. Лысому достаточно будет и этих данных: он следствия и суды устраивать не будет, а сразу начнёт принимать меры. Это жопа. Наши сторчавшиеся отморозки против боевиков Лысого не канают. Механически перебирая флешки в руке, босс лихорадочно думал, как ему техничней смыться из города. Желательно без долгих проводов и махания платочков. Вдруг его пальцы ощутили на одной из флешек странное устройство, примотанное к флешке скотчем. Приглядевшись внимательно, Франт похолодел. Да, это же маячок. Дураки подчинённые приволокли ему не только флешки, снятые с трупов, а ещё и маячок: теперь тот, кого интересует местоположения Франта, точно знает, где сейчас его искать. Всё это побудило Франта схватить тяжёлую гантель и расколошматить ею флешки и маячок. Но это только часть дела. Надо было спешить. Шевелись жопа, а то сейчас придут и отстрелят тебя. И закошмаренный мафиозо стал лихорадочно готовиться к эвакуации. Как оказалось, ему опереться во время пожара было совершенно не на кого. Подручные — дурак на дураке, даже маячок в дом притащили, только и могут, что беззащитных лохов мордовать, да малолеток насиловать. Положиться можно разве только на личного шофёра Маркела, наверное, единственного в банде человека, который не сидел на веществах. Кроме того, Маркел был немым: ему в колонии, где он чалился, однажды местный пахан велел отрезать язык, чтобы он много не болтал. Был по молодости за Маркелом такой косяк: любил много трепать языком, вот и дотрепался. Франт приютил Маркела у себя, а тот служил ему верой и правдой уже много лет. Вот с Маркелом вдвоём и навострил лыжи Франт. Он надеялся, что Маркел его не выдаст. Вот только он не знал, что уже слишком поздно мельтешить. Всегда было, всегда будет слишком поздно для таких особей, как он. Кизмет, однако, как говорят на Востоке.

Дав команду немому Маркелу готовить машину, Франт заметался по дому, решая, что ему взять с собой. Жаба вместе с хомяком совместно душили криминального босса из-за того, что он не мог взять с собой всё нажитое непосильным трудом. Но время убегало с катастрофической скоростью: надо было быстрее решать, что брать с собой. Покидав из сейфа пачки денег в большую спортивную сумку, Франт чуть не заплакал от досады, что не может взять с собой золотишко. Проклятый металл был слишком тяжёлый, и его пришлось оставить в сейфе. Ладно, наконец, решил Франт — сумка денег есть, ещё есть тридцать дебетовых карточек, на которых лежит кругленькая сумма, но которую надо будет умудриться снять в банкоматах. А, ну как сволочь прокурор наложит арест на счета.

Выходит, что надо опять начинать жизнь с начала. Увы, но это, правда жизни: не важно, куда ты идешь, ты всегда возвращаешься в начало. По большому счёту: из праха — в прах. Но не будем о грустном.

Не попрощавшись со своими подручными, Франт быстро уехал с Маркелом в неизвестном направлении, оставив банду на произвол судьбы. Маркел рулил, а Франт сидел на переднем кресле. Сзади на заднем кресле ехала сумка с баблом. Выехав за город в сторону областного центра, опытный мафиозо отобрал телефон у Маркела и выбросил его телефон, вместе со своим смартфоном, в грязную лужу придорожного кювета. Дорогая машина тихо шипела шинами, пожирая километры, и Франт несколько успокоился. Конечно, такое поспешное бегство было слишком болезненно, похоже на ампутацию пениса без наркоза, но зато пока ещё Франт дышит сам, а не через отверстия от пуль боевиков Лысого, или не чалится на нарах в СИЗО. Конечно, тут бы набежали адвокаты и доказали, что Франта, то есть не Франта, конечно, а Фёдорова Кирилла Петровича никак нельзя сажать в СИЗО. Как можно хватать и сажать такого законопослушного гражданина, как он, да ещё страдающего двумя дюжинами опасных болезней? Вот справки. Вот залог на освобождение. Но это может прокатить с властями, а со сбрендившим Терминатором и обидевшимся Лысым такой номер не прокатит.

— Это еще не конец, — как оказалось, вслух сказал Франт. — Не вся ещё песня спета.

— Ы-ы-ы, — подтвердил немой шофёр. И не понять — это он соглашается, или посылает по известному адресу, а может, таким образом, он красиво назначает собеседника глупым.

— Ладно: нас в этом городе не поняли, тем хуже для них, — продолжил заливаться воодушевившийся Франт. — Будем надеяться, что всё будет в пупырочку. Так что, не боись, земеля, мы с тобой ещё побарахтаемся! Умный кент сказал: "Железо ржавеет, не находя себе применения, стоячая вода гниет, а ум человека, не находя себе применения, чахнет". Мы ещё наведём шороха! Будем, как сыр в масле кататься. Теперь мы будем жить, как в раю. Поверь мне, Маркелка.

— Ы-ы-ы, — весело отвечал шофёр, а про себя думал: "Если это рай, то, почему здесь ты, Сырочек в масле?"

Однако, между "будем надеяться" и "есть" большая разница. Счастье — оно вещь хрупкая, надо, если чего желаешь три раза постучать по дереву, три раза поплевать, и то, не вариант, что оно посетит тебя.

За окном машины пейзаж несколько изменился: теперь там начались хвойные леса. Машина ехала по шоссе, как в туннеле: местами, близко к дороге росли приличных размеров ели и берёзы. Это на юге едешь по дороге, обрамлённой пирамидальными тополями, а вокруг степь. Здесь взгляд цепляется только за стену деревьев, за дорогу и небо.

— Притормози, Маркелка, — распорядился Франт. — Отлить надо.

Машина плавно сдала вправо и притёрлась к обочине. Кирилл Петрович выбрался из машины и вальяжно двинулся в сторону леса, сделать свои мокрые дела. Почва была сухая, и поверхность земли была хорошо засыпана перепревшей бурой хвоей. Идти по такой земле было приятно, а звуков такая ходьба практически не давала. Франт, немного отойдя от дороги, пристроился в удобном местечке около молодой берёзки. Красота — подумал он. За спиной, с лёгким треском сломалась веточка, но Франт даже рефлекторно не успел повернуться на её треск. Маркел умел неслышно ходить, так как вырос в деревне, окружённой лесом. Шофёр не стал ждать, когда босс начнёт озираться по сторонам, а ловко отоварил его по голове небольшой, но тяжёлой дубинкой, вылитой из свинца. При соприкосновении дубинки с черепом Франта раздался специфический звук. Сила удара была такова, что проломила череп хозяина. Ноги Франта подломились, и он практически бесшумно упал на землю.

Маркел давно мечтал именно о такой ситуации, когда он окажется наедине с хозяином в укромном месте. И такой случай он не упустил.

— Ы-ы-ы, — проговорил он, что означало, что Маркел подаёт в отставку из сплочённых рядов банды.

Обтерев дубину о куртку шефа, Маркел приступил к мародёрке. В карманах шефа он нашёл кожаный лопатник с приличной суммой денег, несколько паспортов на имя Франта и несколько кожаных хранилищ для банковских карточек. На взгляд Маркела там их было штук тридцать. Из скрытой кобуры на теле покойного шефа он вытащил небольшой пистолет, который переложил себе в карман. Связка ключей и ручные часы не привлекли внимания Маркела, но привлёк внимание большой перстень на среднем пальце покойника и его шикарные туфли. Перстень он еле стащил с пальца, а туфли снялись легко. Зачем он их взял? Так обувь людям всегда нужна. Крестьянская натура Маркела победила: не пропадать же добру. И плевать, что в салоне машины лежит сумка с пятьюдесятью миллионами рублей, а часы, на которые он не обратил внимания, стоят полмиллиона рублей. Тело убитого он за ноги оттащил в небольшую выемку, где и закидал его старой хвоей и прелыми листьями. Так и окончил свои дни мелкий мафиозный босс города Комаровска.

Дальнейший план у Маркела был прост, как коровье мычание: надо ехать в свою деревню, где у него был домишко, оставшийся от покойных родителей. За домишком приглядывала двоюродная тётка Маркела, жившая рядом. Тётке было уже под восемьдесят лет, но она была ещё бодрая старушка.

— Ы-ы-ы, — сказал Маркел, что означало, что тётка будет очень рада его появлению в деревне. Смущала только шикарная машина. Чёрный Мерседес слишком приметная машина для деревни. Однако, машину можно где-нибудь и спрятать: лес большой, а тяжёлую сумку с деньгами он как-нибудь дотащит и сам. Он человек маленький, как-нибудь исчезнет с горизонта своих бывших коллег.

....снег скрипел под ногами Стрелка, а вокруг, метрах в пятнадцати клубился привычный туман. Сейчас Стрелок находился на базе, и у него было время кругами ходить по ней. Стрелок ни о чём не думал. Да он и не умел думать. Его главная задача в этом мире была держать в исправном состоянии винтовку господина Мосина, поэтому он всегда держал её в руках и занимался только винтовкой. На туман и снег Стрелок внимания не обращал: это был привычный атрибут этого мира. Хоть снег был везде, но холодно не было, периодически было даже жарко. Однако, снег не таял от тепла, хотя, если его взять в руку он начинал таять. Над такими загадками Стрелок не размышлял. Сделав несколько кругов по базе, он направился к стенду, где опять начал тщательно протирать все детали своей винтовки. Изредка появлялся сквозь туман Контролёр. Он молчаливо взирал на работу Стрелка и делал какие-то выводы. Изредка Контролёр давал стрелку несколько патронов, тогда тот снаряжал винтовку и топал сто шагов к стрельбищу. Идти надо было сквозь туман в любую сторону: лишь бы сделать сто шагов. Здесь не заблудишься. Отсчитывай сто шагов — и ты на стрельбище, где надо прицелиться в мишени и сделать выстрелы. Контролёр оценит. Стрелок был мастер стрельбы: он даже видел сквозь туман, когда стрелял, на расстояние до двухсот метров. Отстрелявшись, Стрелок двинулся в понравившемся ему направлении и через сто шагов оказался опять на базе. Наверное, он отстрелялся хорошо, раз Контролёр впечатлился и выдал ещё пять патронов с заданием убить Злого. До гнезда Злого было сто пятьдесят шагов, но уже на сотом шаге Стрелок увидел контуры огромного дерева, в ветвях которого свил гнездо Злой. Лохматый, оранжевой масти, Злой ревел в гнезде и ворочался там. Он был величиной с лошадь и, также как и она, обладал копытами на конечностях. Каким образом Злой забрался с копытами на дерево и свил себе гнездо Стрелок не заморачивался. Он прицелился в морду зверя, похожую на кенгурячью, и выстрелил. Стрелок знал, что все его пять пуль попали в голову Злого. Контролёр будет доволен. Теперь стенд, и тщательный уход за винтовкой, а потом надо сделать двадцать шагов в туман: там была столовая. Ну, как столовая. Маленькая печь, на которой стоял котелок с водой. Когда вода закипала, надо было в котелок бросить, взятую с полки порцию крупы. Каждый раз порции были самыми разными. Порция могла состоять из риса, из пшена, из чечевицы, из кукурузы, а могла состоять из смеси круп. Сегодня порция состояла из шести частей пшена и четырёх частей гороха. Откуда Стрелок это знал он бы не смог сказать. Знал и всё. Как только вода выпаривалась из котелка, можно начинать есть горячую кашу. До отхожего места надо было отсчитать пятнадцать шагов.

— Один, два, три, четыре, — считал Стрелок. Тут его в бок пихнула жена Маринка и Чекмарёв проснулся.

— Ты чего считаешь? Цифры вспомнил, — съязвила жена.

— До нашего отхожего места пятнадцать шагов, — стал объяснять непонятливой жене Чекмарёв. — Не мешай, осталось сделать ещё одиннадцать шагов.

Он ещё не отошёл от странного, но очень яркого сна.

— Э, дорогой, — возмутилась Маринка. — Если ты собираешься сейчас в кровати устроить отхожее место, то будь добр встать и топать до него, а не лежи со мной рядом. Я такой авангардизм не одобряю.

Чекмарёв через силу открыл глаза.

— А где моя винтовка? — всполошился он. — Её надо срочно почистить.

— Вот в туалете и почистишь свою винтовку, — отрезала Маринка. — А заодно и другие свои стволы. Пить надо меньше. Я, конечно, понимаю — с работы турнули, но зачем же так нажираться?

Чекмарёв к своему стыду не мог вспомнить, сколько он вчера употребил и чего. Вроде, это была бутылка водки....или две? Вот это приходы от неё. До сих пор, кажется, что он считает шаги, топая по снегу. Голова ещё плохо соображала, поэтому Чекмарёв с трудом разобрал, что жена говорит о дочке. Якобы вчера её увезли в больницу.

— А что с ней? — всполошился папаша.

— Да она в школе в компании внучки Безпалько и нескольких патсанов надышалась лаком и ей, вместе с внучкой Безпалько, стало плохо...

— Моя дочка стала токсикоманкой? — вытаращил на жену глаза Чекмарёв. — Они, что? Надевали пакеты на голову и дышали лаком? Господи, только не это.

— Сам ты токсикоманец, — возмутилась Маринка. — Вчера утоксиноманил три бутылки водки в одну харю. Говорю же: девки крутились возле патсанов в школе, которые вскрывали лаком какую-то модель из дерева, вот им и поплохело. Но всё кончилось хорошо. Их оперативно отвезли в городскую больничку. Вчера вечером доктор отзвонился: сказал, что с девками всё в порядке, но пусть эту ночь они ночуют в палате под присмотром. Им промыли желудок и поставили капельницы. Сегодня утром он снова звонил и давал трубку им: девки здоровы и веселы, бодро щебечут, только не помнят, как их везли в больницу. Тебе привет передают. Безпалько тоже прибегал вчера, каялся, что недосмотрел. Наверное, сейчас уже, он поехал в город за ними, так что скоро привезёт тебе твою токсикоманку. Пусть дочка посмотрит на своего папку алкоголика. Яблоко от яблони....

Вот это новости. Чекмарёв решил подниматься и идти приводить себя в порядок. Он ещё не знал, что с этого дня он стал одной из самых знаменитых личностей посёлка. Но слава его была несколько специфическая.

Надежда Александровна Шеломатова отдала своему секретарю Танечке очередную порцию документов со своей визой. Уфф, управилась! Вот почему так, что в период реформирования школы система образования всё больше становится похожей на запутанный лабиринт? Работать в школе, это как разгадывать бесконечный квест, постоянно попадая в тупики. Вот почему, как только наши горе-реформаторы в высших эшелонах к чему то прикасаются, так сразу всё перестаёт работать и превращается в прах. В точно такие тупики зашла медицина, культура и строительная отрасль.

Надежда Александровна, будучи преподавателем литературы, великолепно освоила жанр ответов на письма. Всё очень просто стало, когда она стала отвечать на письма, не руководствуясь логикой и здравым смыслом, а принципом "Какой вопрос — такой и ответ". Теперь она отвечала на письма в том же стиле, в каком они были написаны, по принципу "Пусть знают, как с дураками связываться". Бывало, однако, что и её ставили в тупик некоторые распоряжения вышестоящих органов. Например, требование в кратчайшие сроки провести воспитательную работу среди...родителей учеников. Родителей надо было воспитывать в том плане, чтобы они зарегистрировались на некоторых порталах, там ответили на ряд вопросов, а скриншоты своей активности надо было отправить руководству. И это, когда до конца учебного года осталось две недели. В ответ Надежда Александровна отправила бодрый рапорт с приложением всех мыслимых и немыслимых планов, в том числе некоторые рабочие программы учителей. И плевать, что это было ни к селу, ни к городу: главное, что документ получился весьма пухлым. Пусть читают и проникаются. Если вдруг кто-то всё-таки в министерстве возмутится, то не беда: две недели как-нибудь потерпим, а потом заслуженный отпуск. Не надо спешить реагировать на всякий бред. Надо действовать, как действовал незабвенный ходжа Насреддин, когда обещал, что научит осла говорить: "Или осёл сдохнет, или я помру, или эмир представится". Так что в этом мире нет ничего нового и дурь начальников такая же, как была тысячелетия тому назад.

Но, бывает реагировать надо незамедлительно, вот как завтра, когда обещал опять приехать в школу сам великий и ужасный товарищ Л.Л. Сквозняк. Повадился, мля. Мёдом тут намазано что ли.

— Танечка, найди мне, пожалуйста, Никодима Викторовича. Завтра ему надо будет красиво встретить Сквозняка. Понимаю, что конец года, но куда деться.

Танечка пошла по коридорам школы вылавливать Никодима Викторовича, потому что тому по телефону было не дозвониться по простой причине: у него не было телефона. Как он в наше время обходился без телефона, то была загадка, но он как-то обходился без этой замечательной приблуды. Одно время у Никодима Викторовича телефон был, но он куда-то его умудрился потерять, а второй так и не приобрёл, мотивируя тем, что у него маленькая зарплата. То, что он стал рассеянным, то понятно: к концу учебного года учителя уже сами себя не узнают. Зато, теперь у него не спросишь: "Почему не обзванивает родителей учеников, и не воспитывает родителей?". А нечем обзванивать, вот так! Вот же мрак — ещё и родителей теперь надо воспитывать.

Ладно, пусть Сквозняк приезжает — зловеще улыбнулась Надежда Александровна — не будем зудеть и хныкать. Мы его встретим, ага.

— Поиграем, гоблины, в наши шахматы и на нашем поле! Ну, что ж! Давайте Леопольд Львович мы с вами в очередной раз сольёмся в экстазе упоения вашей мудростью.

Мудрейший Сквозняк прибыл в Жупеево в окружении свиты, состоящей из одной тётки. Шофёра машины можно было не считать — обслуживающий персонал. Тётка была та самая Короткая, с которой он уже сюда приезжал. Взял он эту Короткую (мля, опять её имя забыл, хотя то, что она предпочитает спать без труселей не забыл) Сквозняк из-за того, что уж слишком преданно глядела на него эта тётка. Такую собачью преданность надо поощрять и кидать периодически этой тётке косточку. А та млела, находясь рядом с великим человеком.

Сейчас у Сквозняка на руках имелся большой список, претензий к этой злосчастной школе, заверенный самим министром, вернее министершей. Над этим списком он не покладая рук работал целую неделю и ещё два дня, и теперь это стал очень внушительный документ. Документ внушал трепет, из-за чего тонкие губы Леопольда Львовича кривились в ехидной гримасе. Он уже предвкушал, как будет опускать ниже плинтуса зазнавшуюся директрису и весь непрофессиональный коллектив школы. То, что местные учителя неграмотные, было ясно, как светлый день. Таким коров в поле пасти, а не с детишечками заниматься. Наберут, понимаешь, учителей по объявлениям на заборах... Леопольд Львович включил на полную катушку свой негативный ментальный фильтр, привитый ему его родителями ещё с детства. Из-за этого когнитивного искажения Сквозняк видел во всем только плохое. Стакан наполовину пуст, вода мокрая, солнце жаркое, коллеги сволочи, проверяемые умственно недоразвитые, жена Софочка стерва, каких свет не видел.

Часам к тринадцати дня Сквозняк прибыл в Жупеевскую школу. Здравствуйте, я ваша тётя! Не ждали? Книжку Тургенева "Ревизор" читали? А "Му-му"? Щас я вам тут наведу порядок. Выйдя из министерской машины, Сквозняк нахмурил брови, как можно грознее. Ему уже всё здесь не нравилось. Что за дебилизм? Уже около школы всё вызывало отторжение. Ёлочки и те, посажены под линеечку. Каждое деревце и каждый кустик подстрижены, всё параллельно и перпендикулярно. И не соринки, не пылинки, не веточки. Даже окурка возле школы нет. Это же показуха чистой воды, а с этими явлениями мы боремся. Ха — усмехнулся Сквозняк — они ещё и стволы деревьев побелили и бордюры покрасили эмалевой краской. По-ка-зуш-ни-ки!!! Надо было без предупреждения приезжать, а то они за одну ночь навели порядок. Ну, хоть боятся меня, и то ладно. Но, всё равно, спуску им не будет.

Сама школа сияла чистотой: на стенах ни одной кляксы из грязи, ни тебе "граффити", ни похабной надписи. Вымытые окна радостно отражали свет, перила на входе ослепительно блестели, гранитные ступени сияли чистотой. Сквозняк вспомнил заплёванный вход в своё министерство и оскорбился: они, что здесь издеваются? В самой школе, с прошлого приезда сюда Сквозняка, стало ещё чище. Прямо у них тут какая-то болезненная тяга к стерильности, аж противно.

Гордо задрав нос, Сквозняк, в сопровождении семенящей за ним Короткой, проследовал в директорский кабинет: надо уже начинать чморить директрису. А то ей тут жизнь стала мёдом казаться. У всех есть слабости, даже у зазнавшихся директрис. И слабости можно использовать в своих целях. Сквозняк уже предвкушал, как собьёт с этой дурочки всю её поселковую спесь вопросом: "А покажите, будьте любезны, планы уроков ваших учителей, и где там указаны коммуникативные, регулятивные, познавательные, предметные результаты и, конечно же, воспитательные!"

В кабинете директора самой директрисы не оказалось, зато там ошивался учитель математики со смешным именем. Вот кого Сквозняк на дух не хотел видеть: он помнил этого товарища по пьянке в местном ресторане и как тот ловко обвёл его вокруг пальца. Тогда, конечно, Сквозняк расслабился, вот враг и смог его облапошить. Но сейчас такого не произойдёт. Сейчас он будет банковать. Математик радостно бросился к Сквозняку и начал объяснять, что директор будет с минуту на минуту, а пока ему велено сопровождать большого специалиста по школе. Можем зайти хоть куда. Хоть в спортзал, хоть в кабинеты, хоть в мастерские, да хоть в медпункт.

А о школьном пищеблоке этот балабол не говорит, отвлекает — подумал Сквозняк. Небось, все продукты разворовали, а детей кормят брандахлыстом с солью.

— А что у вас в пищеблоке творится? — пристально глядя на математика, спросил Сквозняк.

Тот смущённо отвернулся, и только что ножкой не стал шоркать.

— Ну, вы понимаете, — промямлил математик. — Такое дело...

О, как! Спеклись, родимые — обрадовался Сквозняк.

— Вот с пищеблока и начнём осмотр, — авторитетно промолвил он. Короткая восхищённо смотрела на начальника. Вот же дура.

Пока шли до пищеблока, Сквозняк заметил, что в школе хорошо дышится, даже туалетами не пахнет. Может они туалеты заколотили гвоздями от греха подальше? Поэтому он зашёл в ближайший туалет "М". Увы, не заколотили, а устроили из туалета операционную. Сволочи, что ещё скажешь.

Войдя в столовую школы, Сквозняк опешил от чистоты и порядка. Столовая обслуживала детей с часу дня до четырёх, а буфет работал с девяти утра до шести вечера. Но в буфете надо было покупать перекус за свои, а в столовой кормили бесплатно. Сейчас уже в столовой за столами сидело человек пятнадцать детей. У раздачи никто не толпился, так как к сидящему ребёнку раздатчик из числа старшеклассников подвозил тележку с блюдами. Ребёнок вручал раздатчику талон, а тот с тележки на стол ставил блюда. Столы стояли строго в два ряда, а не в разнобой.

— Это потому, что у нас сегодня по утверждённой раскладке испано-французская кухня, — смущённо начал объяснять Никодим гостям. — Тот дальний ряд, для тех, кто предпочитает испанскую кухню, а ближний ряд, кто любит французскую.

Испанская кухня, французская кухня — Сквозняк немного офигел, то есть пришёл в замешательство. Он не верил, но Никодим сунул ему в руку сегодняшнее меню. Прочитав его, Сквозняк ещё больше офигел.

— Это, что такое? — начал читать он меню. — Фабада по-Астурийски, пататас бравас, тортилья, эмпанада (завёрнутое в тесто), гамбос аль-аджилло (креветки с чесноком).

— Это испанская кухня, — просветил его Никодим.

— Ага, — буркнул Сквозняк и продолжил читать. —

Супы. Луковый суп — soupe à l"oignon gratinée. Консоме — Consommé. Вторые блюда. Потофе — Pot-au-feu. Котлета де воляй — côtelette de volaille. Цыпленок Парминьяна.

— Ээээээ, — протянул Сквозняк.

— Согласен, — покаянно произнёс Никодим. — Вы тоже заметили? Цыпленок Парминьяна — это из итальянской кухни. Повара немного перепутали.

Гость ничего не сказал, а продолжил читать, потихоньку зверея:

— Закуски. Салат Нисуаз — salade niçoise. Десерты. Профитроли — les profiterole.

— Хотите убедить меня, что всегда так кормите детей? — насупился Сквозняк. Стоящая рядом тётка тоже насупилась.

— Конечно. Предлагаю попробовать наш обед. Вы, что предпочитает? В смысле — какую кухню? И у деток можете спросить: нравится им или нет, — стал ловко соблазнять гостей Никодим. От блюд несло умопомрачительными запахами. Нос Леопольда Львовича казалось сейчас открутиться, да и нос тётки начал активно принюхиваться к пище.

— Только из общего котла! — подняв вверх палец, веско произнёс Сквозняк. — Нам специально приготовленный обед не нужен. Нам надо прочувствовать, что дети едят.

Прочувствовать решили и той и той кухней. Тётка предпочла французскую, а сам Сквозняк больше склонился к испанской. Он внимательно наблюдал, как повар, пребывающий в полной меланхолии, накладывал ему в тарелки пищу из общего котла. Ничего специально приготовленного не было. Снимать пробу с приготовленной пищи гостям было предложено, сидя у отдельного, стоящего в уголке, столе. Раздатчица из старшеклассников ловко расставила тарелки на этом столе и увезла свою тележку. Сквозняк не успокоился, а пошёл выспрашивать детей, как им нравится такая пища:

— Нравится, нравится, хватает, хватает, — донеслось до него несколько голосов, а одна бойкая девчонка со смехом прокричала: "Даже остаётся".

— А что делаете с тем, что остаётся, — автоматически спросил Сквозняк.

— Как, что? — смеясь, прокричала та же бойкая девица. — Доедаем, даже не хватает.

Ладненько — подумал Сквозняк — сейчас мы заценим вашу кухню. Может это есть невозможно будет. Понапридумывают всяких импортных названий, а по сути, несъедобный брандахлыст. Но, когда Сквозняк подошёл к своему стулу, то зазвонил его телефон. Посмотрев на входящий номер, Леопольд Львович скорчил гримасу: звонила дражайшая его половина, жена Софочка, это которая стерва.

Никодим скромно отошёл на два шага в сторонку, чтобы не слушать разговор супругов. А послушать разговор было интересно.

Сквозняк: Да!

Софочка: Что делает мой заинька?

Сквозняк: Твой заи....я работаю в Жупеевской школе, Софочка. А ты как там?

Софочка: О! Мой кроличек трудится не покладая лапок! Весь в заботах. Я скучаю по своему медвежоночку.

Сквозняк: Работа — это мой долг, Софочка.

Софочка: А рыбка моя, что-нибудь сегодня клевала? Или рыбку мою голодом там морят? Дорогой, ты что-нибудь там кушал, или опять пирожки вместо обеда?

Сквозняк: Да, кушаю, я, кушаю (немного раздражённо). Нас тут в школьной столовой кормят.

Софочка: А, что там кушает, мой котёночек в этой убогой столовой?

Сквозняк: Твой ко...я тут кушаю фабаду по-Астурийски, пататас бравас, тортилью, эмпанаду — это такое что-то завёрнутое в тесто, гамбос аль-аджиллу кушаю, это креветки с чесноком.

Софочка: Леопольд! (голос Софочки приобрёл стальные нотки). Ты это в какой такой школе такое кушаешь? Или опять со своими шалавами по ресторанам закосил? Козёл старый!

Сквозняк: Софочка....(испуганно).

Софочка: .......!!! (удалено цензурой).

Сквозняк беспомощно заозирался по сторонам: весь его вид, пот на лбу и молящий взгляд, говорил о том, что он в отчаянии.

— Момент, — встрял Никодим. — Леопольд Львович сообщите драгоценной Софочке, что будет видеоотчёт о вашем посещении школьной столовой с предоставлением заверенной копией меню. Всё будет в ажуре.

Сквозняк, перекрикивая темпераментные выражения и обвинения, сыпавшиеся на его бедную голову от разбушевавшейся Софочки, сообщил ей, что будет видеоотчёт. Леопольда Львовича, как кинозвезду, здесь уже снимают на видеокамеру, а кино пришлют по электронной почте. Соответственно скоро Софочка, солнышко и лапочка, может посмотреть, как её воробышек ест школьную пищу. Как из-под земли вдруг рядом появилась Алёнка Батракова с видеокамерой. Ну, эта девица хорошо владела искусством съёмки. Она во всех ракурсах показала, как бодро употребляют школьную пищу представители министерства, а рядом с ними, сидят и едят обыкновенные школьники, причём все рады. Видеокамера ничего не упустила: и меню, и оформление столовой, и улыбки посетителей, и тётку, сидящую рядом со Сквозняком и преданно заглядывающей ему в глаза.

Дальше всё было делом техники: Сквозняку пообещали как можно быстрее перебросить это видео Софочке. Мы же люди с понятием: имеем понимание в душевных отношениях. Сквозняку пришлось, пребывая в некотором трансе, с кривой улыбочкой съесть свою порцию. Конечно, было вкусно, но Софочка испортила аппетит. Поэтому, решил Сквозняк, он в отчёте напишет, что детей в этой школе кормят "так себе", что можно прочитать и как "упаси Боже заходить в эту столовую". Хвалить местную кухню он решительно не будет. Да это и не главное. Главное — это дети, а в этой школе к детям скотское отношение со стороны администрации и учителей. Инклюзивность здесь и не ночевала. Вот, например, он выяснил из поступивших в министерство сигналов вопиющий факт. В школе учатся детки из многодетной, а значит, дружной и работящей семьи Качиков. Многодетные семьи, как известно, это опора государства, а здесь злостно подрубают эту опору. Подумать только: двое представителя этой семьи сидят дома и болеют уже больше месяца, а учителя даже не побеспокоились об их самочувствии и не выразили свою заботу родственникам. Это вопиющее безобразие, хорошо описано в доно....в письмах неравнодушных людей из этого посёлка. Нет, мы стеной встанем на защиту демократических завоеваний, костьми ляжем, соляными столбами прорастём.

— Мы не будем осматривать ваш спортзал, а тем более медпункт, — вытирая губы салфеткой, веско произнёс Сквозняк. — Мы сейчас сядем в машину и прокатимся до жилья учеников по фамилии Качики, и выясним, почему к ним такое плохое отношение со стороны учителей. Гнойный нарыв надо вскрыть.

— Как скажете, — обречённо проговорил учитель математики. Весь его вид говорил, что он тоже считает себя виновным в таком безобразии. И это правильно. Если он будет хорошо каяться, то, может, его минуют кадровые выводы: отделается строгим выговором.

До участка, принадлежащего большой и "дружной" семье Качиков, доехали быстро и с попутным ветерком. Оказывается, министерского шофёра местные тоже уважили и не забыли. И ему вынесли немного перекусить. Шофёр был доволен.

По приезду к дому Качиков любезный гид Никодим подвёл комиссию к калитке, ведущую на их участок. За высоким забором слышались громкие крики людей и заполошное кудахтанье курицы. Никодим, как сопровождающий, толкнул калитку, но сам не вошёл на участок из вежливости к гостям из области. Он вежливо пропустил их первыми войти к Качикам. Те и вошли первыми, а Никодим остался на улице, стараясь спрятать ехидную улыбку.

Мимо Сквозняка и его сотрудницы с душераздирающим кудахтаньем пронеслась довольно упитанная курица и шмыгнула между ними в открытую калитку. Выскочив на волю, птица, продолжая причитать, высоко подпрыгивая и заполошно махая крыльями, побежала по улице, куда глядели её глаза. Лишь бы подальше от этого дома, где из неё собрались сделать ужин.

Реакция семьи Качиков на вошедших к ним гостей, была неоднозначной. Во-первых, это они открыли калитку, куда убежала курица. Это событие вызвала крайне нервную реакцию у присутствующих во дворе дома представителей этого семейства. Курица сказала всем тю-тю и помахала крылышками, а её не для забавы сегодня украли из курятника тётки Зинки Полищучки, выращивающей самых упитанных курочек в посёлке. Кроме этого, хоть курочка и была упитанная, но на всю семью её мяса явно было маловато. А грубо выражаясь, жрать в доме Качиков сегодня было нечего. Ведь все представители этого семейства зарабатывать не могли из-за своей непроходимой тупости, агрессивности и рукожопости. Они могли что-то спереть у соседей, собирать и сдавать алюминиевые банки, на большее у них работоспособности и фантазии не хватало. Даже огорода с картошкой у них сроду не было: ведь картошку надо кому-то сажать в землю, а такая работа считалась в этой семье в падлу. Как говориться, глупость водит людей по кривым дорогам. А по прямым дорогам Качики ходить не умели. Большая беда пришла в эту семью со смертью Грини Весёлого, который приторговывал дурью, и кормил всю свою непутёвую семейку. Выходы на торговцев дурью были, но это не быстрое дело, поэтому семья откровенно голодала, от этого в ней и происходили внутрисемейные разборки, выражавшиеся в словесной перепалке матом и драками. Да ещё два малолетних спиногрыза, вместо того чтобы ходить в школу и там кормиться, хорошо устроились уложившись на кровати. Говорят, что болеют и не могут ходить. Скорее всего, это голимые враки: просто спиногрызам совсем в падлу стало учиться и тырить из школьной столовки еду. Сволочи малолетние, не хотят кормить родную семью. Вот теперь пусть живут на бич-пакетах и воде. В школе тоже все сволочи: сами жрут свою еду, а Качикам не дают. Короче, накипело. А раз накипело, то надо подраться, ибо одной успешно сворованной курицы на всех не хватит. Стихийно семья разделилась на два фронта ситуационных союзников: тех, кто украл курицу, и тех, кто хотел поделить её мясо поровну, хоть и не участвовал в краже.

Поэтому, когда Сквозняк и его коллега Короткая вошли к ним во двор, страсти уже накалились до предела. Кроме этого, из-за рукожопости упустили курицу, и та стала бегать по двору, уворачиваясь от голодных двуногих тварей, желающих её съесть. Два конфликтующих фронта схлестнулись, пока ещё словесно, но вскоре должна произойти драка. Курица — стала тем спусковым крючком, который привёл к давно ожидаемому побоищу. По-другому и не должно было случиться. Ведь на кону стояло всё: или немного набитый желудок или сидеть на диете. Перед тем, как Сквозняку войти, стороны как раз темпераментно выясняли между собой кто из них носитель нетрадиционной сексуальной ориентации. Выходило, со слов спорящих, что все присутствующие были извращенцами различных мастей: кто-то был скотоложцем, кто-то считался ярко выраженным голубым или розовым, в зависимости от пола.

А тут, на тебе. Какие-то.....(цензура) открыли калитку и курица сбежала. Это переполнило и так бурлящую чашу гнева. И понеслось. Два фронта пошли друг на друга в рукопашную, естественно, досталось и Сквозняку, который стоял и тупо моргал глазами, и его Короткой досталось, как следует за компанию. Короткая билась смело — ведь она защищала своего любимого начальника от посягательств, а тот, оказывается, совсем не мог сражаться на кулаках. Вот ему и прилетало от разъярённых женщин среднего возраста, впрочем, от молодых тоже прилетало. Качики били друг друга, но не забывали и пришельцев, которые выпустили курицу.

— Ах ты п&&&рас носастый, — пинал Сквозняка какой-то мужик, а визжащая девица, не очень опрятного вида, при этом старательно выдирала ему последнюю шевелюру и норовила расцарапать морду. И у неё это успешно получалось. Сейчас Сквозняк стал для неё олицетворением всех бед семьи. Ему и Короткой доставалось даже от мелких Качиков: малолетних девок и потсанов. Те плевались в гостей и своими кулаками старались достать по телу гостей побольнее. Будут знать (цензура) как куриц выпускать.

Минуты три длилась болезненная экзекуция, пока Сквозняк не догадался выскочить на улицу, поняв, что его сейчас прибьют вместо сбежавшей курицы. О Короткой он не думал, но та умудрилась выскочить вслед за начальником. На улице Качики не стали преследовать непрошеных гостей, только закидали их комками грязи со своего участка: грязи у них там было, как грязи. Ну, и немного обматерили вдогонку, типа попрощались.

Никодим, давясь от смеха, про себя прокомментировал это побоище:

Злой Качик на него закричал,

И сразу же встал на карачки,

Как волк он завыл, как зверь зарычал,

Поскольку был в белой горячке.

На поцарапанную и взлохмаченную Короткую страшно было смотреть, впрочем, на Сквозняка тоже без слёз не взглянешь.

— Я...я, — заикаясь, стал говорить Сквозняк. — Я на них участковому пожалуюсь. — Виданное дело на людей так кидаться...звери, а не люди. Сволочи...

— Не, это большая дружная и работящая семья, типа соль земли, — напомнил ему Никодим, сдерживая смех. — А жаловаться тут некому. Участкового у нас оптимизировали.

— Я этого так не оставлю, — кипятился Сквозняк. — Я им покажу.

Что именно будет показывать Сквозняк Качикам, он не уточнял, а Никодим не настаивал. Он только проинформировал Сквозняка, что Качики считаются здесь тихими и милыми людьми, местами даже добрыми. Вот другие экземпляры здесь попадаются, то да, то туши свет. А Качики то так, мелочь. Плохо то, что они не приспособлены к работе, рукожопы все поголовно. А живут, тогда как? Вот здесь всё печально: доходы у них только от пенсии восьмидесятилетней бабки и мизерные детские социальные выплаты. Но, половину пенсии бабки они тупо пропивают.

— Ну, что, — начал он уточнять у ответственного работника министерства. — Поедем ещё, к каким проблемным деткам? Наверное, у вас большой список? До вечера можем несколько семейств посетить. Но, к некоторым нужно с ОМОНом во двор заходить.

Никуда ехать Сквозняк не захотел. По всему выходило, что он был до печёнок удовлетворён и плотным общением с одной семейкой. Он хотел одного — подальше убраться из этого посёлка и забыть про него. Но дал Никодиму себя уговорить отправиться сначала в гостиницу: помыться в душе, зашить порванную одежду, привести себя в порядок после такого нелепого сражения. Математик обещал, что ужин для трёх гостей принесут из местного ресторана, так что голодными гости не останутся. Так и порешили, что переночуют в гостинице, а завтра уедут домой, раз тут случился такой неприятный форс-мажор. Короткая совершенно не возражала с такой повесткой дня. Она даже рада была.

Никодим не обманул: шофёру и Сквозняку предоставили семнадцатый номер в гостинице, а Короткой — восемнадцатый. Через пару часов в их номер постучался Никодим. Он вошёл в компании двух чрезвычайно вежливых работников местного ресторана, притащившим гостям приличный ужин. Этой принесённой пищи и напитков было не на троих, я на десяток человек, да ещё останется. Но, Никодим заверял, что все деликатесы и напитки от всего сердца и в качестве компенсации за ущерб, понесённый в битве с дикими Качиками. Кто ж знал, что они так разнервничаются от сбежавшей курицы.

— Кушайте и отдыхайте, — попрощался вежливый до безобразия Никодим.

Он не подвёл и в плане отправки Софочке видеоотчёта о том, как её разлюбезный супруг кушает в школьной столовой. Очень хороший получился видеоотчёт. Супруг замечательно управлялся ложкой и вилкой. Говорят, кто, как ест, так и работает. Судя по аппетиту супруга, он работает очень хорошо и продуктивно. Настоящий самец, добытчик. Вот только Софочку насторожили кадры, в которых она узнала работницу министерства, которая что-то слишком часто стала ездить вместе с её благоверным муженьком в командировки. А как она сморит на него своими бесстыжими глазюками! Стерва: из трусов выпадает. На душе у Софочке стали скрестись кошки. Кошки говорили, что, скорее всего, муженёк сегодня домой не явится, как обещал, а заночует в этом диком Жупеево. Скажет, что случился какой-то форс-мажор, и им пришлось заночевать в посёлке. Ага! Вот, значит как! Настроение Софочки устремилось прямиком в подвал, а там стало зарываться в землю. Она ещё несколько раз просмотрела видеоотчёт и всё сильней хмурилась. Интересное кино получается. Это они просчитались, думая, что Софочка посчитает это кино, как комедию. Она не дура, она видит в этом кино исключительно кое для кого трагедию.

Кроме скребущих душу кошек жару добавил вечерний звонок Софочке от благоверного. Муженёк заплетающимся языком поведал Софочке, что он очень сильно переработался в этом Жупеево, будь оно неладно, поэтому заночует у....здесь и заночует, ага. Целую тебя....ик... лапочка и рыбочка!

Лапочка и рыбочка стала на глазах превращаться в озверевшую фурию. Да он же лыка не вяжет, сволочь носатая. Опять нажрался в этом Жупеево до свинского вида наплевав на свой гастрит и геморрой. Софочка прищурилась, соображая, как быть. Всё бросить и ехать сейчас, на ночь глядя, в это Жупеево, чтобы начистить чавку благоверному не вариант. А вот заказать такси на раннее утро — это будет правильное решение. До Комаровска ехать полтора часа, а там посмотрим моральный облик благоверного: этого милого медвежоночка, котика, зайчика, кролика похотливого, козла старого, сволочь носатую.

Софочка переживала всю ночь, а рано утром, выпив только чашечку кофе и наведя неброский макияж, она горела желанием увидеть своего Леопольда Львовича. В зеркале Софочка видела красивую женщину с макияжем. Сам макияж на женщине, делает её произведением искусства, а красивая женщина без макияжа — чудо природы. Уставшая и изнервничавшаяся в течение тревожной ночи Софочка на чудо природы не тянула. Пришлось ей наложить на себя немного макияжа. Ладно, сойдёт. Тут и звонок поступил на телефон, что такси подано.

Не прошло и двух часов, как такси с Софочкой подъехало к единственной в Жупеево гостинице. Софочка решительно отворила двери в здание и вошла в холл. У вежливого портье она выяснила, что работники министерства поселены в семнадцатый и восемнадцатый номера. Быстро поднявшись на второй этаж, она постучала в семнадцатый номер. Минут пять она ждала, когда ей откроют. Дверь открыл заспанный и помятый мужик вида "вчера из деревни вылез, и навоз с лаптей отряхнул", от которого женщина ничего путного не добилась:

— А где Леопольд Львович? — пыталась достучаться до разума мужика женщина.

Тот тупо таращил на неё глаза и нечленораздельно мычал:

— Дык, это...етить...мы...кхе того, вот оно как, — только и смог произнести мужик. Глаза мужика стали совсем грустными.

Интересно, мужики все такие, или через одного.

Собственно, а что мог сказать Софочке шофёр? Что шеф вчера много хорошо кушал, а под это дело много пил и сам, и в компании с коллегой женского пола, а потом он с ней уединился. Дело-то житейское. Может, они всю ночь работали. Но, шофёр точно знал, что эта пара ночью если и работала, то в горизонтальном виде, зато интенсивно. Звукоизоляция в этом здании была не на должном уровне, поэтому шофёр всю ночь слышал скрип койки и страстные охи и вздохи. Шефа можно было понять даже не из чисто мужской солидарности. Ему ведь вчера крепко досталось от местных психопатов. Всё лицо и шея шефа были в царапинах, губы разбиты, под глазом синяк, одно ухо опухло и налилось фиолетовым цветом. Да и подруге его хорошо досталось: бабе чуть весь скальп не сняли и нос разбили. Может они там, в своём номере, всю ночь снимали стресс от побоев и жалели друг друга, как могли.

Всё это шофёр не смог объяснить Софочке, а та, поняв, что с шофёром нормальных дел не будет, ринулась к восемнадцатому номеру. Толкнув дверь она ввалилась в номер....Картина в этом номере намекала на развратные действия, проводимые невысокой голой тёткой над телом голого дядьки. То, что творила эта тётка в Китае поэтически называется "Утренняя игра на флейте". Вот такой произошёл номер в этом номере. Тётка и одна хорошо справлялась с выполнением своего сольного номера: а кто сказал, что танго надо танцевать обязательно вдвоём. Софочка остолбенела, глядя на эту замечательную картину. Мелкая тётка самозабвенно занималась своим таким увлекательным делом, что ничего не замечала. Зато, многое заметила Софочка. Она заметила, что тётка какая-то стрёмная: вся побитая, на теле множество синяков и ссадин, даже клок волос на голове отсутствует. Потом она перевела взгляд на своего уже не очень благоверного, но пока ещё законного супруга. Они что, дрались тут перед близостью? Тот тоже щеголял синяками на теле, да и морда у него была вся исцарапана. Вот оно что творится — догадалась Софочка. Оказывается, мой Леопольдушко-то немножко мазохистушко. Последователь, так сказать, господина Захер-Мазоха. Вон оно что, Софочка! Вот это пердимонокль нарисовался: сечь, значит, плёточкой надо было Леопольда перед близостью. Да, и не перед близостью сечь, ибо сволочь он. А дама-то его, прямо примус-балерина с погорелого театра — никак не уймётся.

Наконец, мелкая побитая тётка сообразила, что уже они с шефом не одни в комнате, а появились заинтересованные зрители. Она повернула голову на вошедшую в номер женщину и автоматически ещё пару раз "сыграла на нефритовой флейте". Как вошла в номер эта женщина, ей было решительно непонятно, ведь Короткая вчера лично закрывала дверь на ключ. Через секунду она узнала жену шефа, взвизгнула, отскочила от тела Сквозняка, как ошпаренная, и заметалась по номеру, лихорадочно собирая свою раскиданную всюду одежду. Софочка с грустью смотрела на метания бедной побитой до крови барышни, и даже отодвинулась чуть в сторону, давая той проскочить с охапкой шмоток в санузел, где та и забаррикадировалась. Кошмарить бедную тётку Софочка не стала, понимая, что теперь, вроде как, они где-то даже родственники. Она даже улыбнулась, видя, как тётка вместе со своими вещами утащила и вещи Леопольда Львовича.

За стенкой, министерский шофёр прислушивался к событиям в соседнем номере. Вот же гадство случилось. Да, не повезло шефу. Сейчас его начнут кошмарить и всячески изничтожать. Крепись, братан! Но, особого визга и крика он не слышал. Вот, что значит культурные люди. У них даже разборки вежливые и культурные. Не хотелось бы идти в свидетели, если в соседнем номере случится смертоубийство.

Леопольд Львович, ощутив какие-то изменения в процессе развраты, открыл один глаз и, к своему ужасу, увидел перед своим носом женщину, очень похожую на свою драгоценную Софочку.

— Проснулся котик мартовский, кролик похотливый. Вставай, давай, сейчас поедем, — женщина похожая на Софочку говорила голосом Софочки. И это был не глюк.

— Куда поедем? — осведомился Леопольд Львович.

— Куда надо, — вздохнула Софочка. — Делать тебе химическую кастрацию, козёл ты безрогий. Я уже договорилась.

— Софочка, Софочка, — затараторил Сквозняк. Вот сейчас ему стало совсем жутко. Как сказал бы Штирлиц: "Это провал".

Шофёр, из-за стенки, как ни прислушивался, не слышал душераздирающих предсмертных воплей, падений тел на пол, выстрелов. Но, через полчаса, в семнадцатый номер, под конвоем Софочки, были доставлены два нашкодивших человека. Они вели себя исключительно тихо, даже носами шмыгать старались беззвучно. Кормить их завтраком конвоир не собирался. Вскоре скорбная процессия из четырёх человек покинула гостеприимное заведение, и устроилась в министерскую машину. Супруга Сквозняка уселась на первое сидение, а сзади смирно сидели сам Сквозняк и Короткая. Софочка всё время, пока ехали, зловеще молчала, а на заднем сиденье периодически хлюпали носами и пытались горько плакать. Но Софочка игнорировала всхлипы, ибо нельзя верить хромой собаке и женским слезам.

Когда ехали по злосчастному посёлку, то Софочка увидела великолепное здание школы. В её голове даже некоторое время крутилась мысль, что в таком депрессивном посёлке и такая великолепная школа. Но эта мысль быстро улетела, а прилетела другая мысль о том, что дальше делать с этими развратничками и как дальше жить.

К концу поездки мысль чётко сформулировалась. Если сволочь Сквозняк не хочет оказаться на улице, то ему придётся в течение суток уволиться с министерства и пойти работать в управляющую компанию техником. Ведь у него даже есть диплом об окончании техникума. А то он со своей инклюзией стал путать кислое с горячим. Надо с его странными "дидактическими принципами" кончать, а то с такой педагогикой он точно, когда-нибудь поймает себе "на конец" осуждаемую обществом болезнь. А насчёт приобретения плёточки надо подумать!

Глава двенадцатая.

У тётки Зины Полищук накипело. Это означало, что срочно надо найти уши, в которые можно было пожаловаться на такую жизнь, да рассказать последние новости, произошедшие в посёлке. На горизонте свежих слушателей для словообильной тётки Зины не наблюдалось, поэтому она решительно двинулась искать жертву. Вскоре нашлась не одна жертва, а целых три. Все три жертвы сидели на бревне возле дома старика Онуфрия: сам Онуфрий и его закадычные кореша, дед Витёк и дед Пахом. Сбежать от Зинки у дедов не получилось.

— А ну подвинься старый, — Зинка своей приличной кормой отпихнула Пахома от Витька и уселась между ними.

— Ну, что, старикашки? Новости знаете? — завязала она общение с яркими представителями прогрессивной общественности посёлка.

— Конечно, знаем, — кивнул за всех Онуфрий. — А какие?

— Про бывшего нашего участкового Чекмарёва, — кинула затравочку Зинка. — Что народ про него говорит.

— Конечно, знаем, — тут уже все деды закивали. — А что говорят?

— А то, деды, — заговорщицки понизила голос Зинка. — Что наш Чекмарёв объявил вендетту! О, как!

— Ох, тыж! — сокрушённо мотнул головой Онуфрий. — Что? В завязку болезный ушёл? Или бабами обещал перестать интересоваться?

— Ты, что, дед! — повысила голос Зинка. — Какими бабами? Ещё хуже! Упадёшь — узнаешь!

— Ну, это ты, Зинаида брось, — нахмурился Онуфрий. — Куда ж хуже. Наш Чекмарёв мужик справный, на других мужиков не западает, не был он в этом замечен. Зря наговариваешь на мужика.

Деды закивали головами: да, действительно, Чекмарёв в содомии не был замечен.

— Вы что, деды, совсем того, — удивилась Зинка. — Я им про вендетту талдычу, а они мне про содомию. Скучные вы граждане, сами от себя засыпаете. Вы, что про сицилийскую мафию ничего не знаете?

— Да нам своей родной мафии хватает, — вставил веское слово Витёк. — И без твоей социалистической мафии. Плавали, знаем.

— Ну, вы, деды, и темнота дремучая, — восхитилась Зинка незамутнённому сознанию дедов. Маразм всё лечит. — Вендетта, деды, это когда дают зарок истребить все преступления на корню вместе с преступниками. Вот это Чекмарёв и объявил, все об этом говорят, только вы не в курсе. Ещё он включил, вы не поверите, омерту и раздул своё эго. Все в шоке.

— А я всегда говорил, — задумчиво пожевал губы Онуфрий. — Сечь их надо, нещадно сечь. Как наши деды нас секли. И что? Выросли мы хорошими и умными людьми. Так что правильно сделал Чекмарёв, что омерту включил. Началось, значит. Давно пора. Чего было тянуть кота за причиндалы.

Деды согласно закивали: да, сечь надо нещадно.

— Мужики, вы это о чём? — осведомилась Зинка. Она от их слов перестала улавливать смысл беседы.

— О самом главном, Зинаида, о самом главном, — веско произнёс Онуфрий. — Что главное в воспитании молодых отроков? Правильно — боль от розог на их жопе, чтоб оный орган пребывал в печали, а разум в смятении. Тогда отрок становится понятливым и во всякое дерьмо не лезет. Мы своих секли, и будем сечь.

— Так может, вы и моего внука непутёвого Сеньку посечёте немного, — спохватилась Зинка. — Горе у меня с ним. Учебный год закончил с трояком по физике, прикиньте деды величину моей печали. Не понимает, стервец, законов Бойля-Мариотта. Может, высеките моего тупезня как следует, а деды?

— Веди его к нам, Зинаида, — кивнул Онуфрий. — Высечем, как сидорову козу. Будет ему омерта на орехи. Неделю сидеть не сможет, гарантирую. У нас рука не дрогнет. Правильно, деды?

Витёк и Пахом согласно закивали: высечем, конечно. Это нам, как два пальца облизать.

Договорились, что Зинаида приведёт своего Сеньку во двор к Онуфрию, где и произойдёт воспитательная экзекуция: бить будем больно, но по справедливости. Но у Зинки была ещё одна проблема, о которой следовало высказаться.

— Горе у меня пенсионеры, — запричитала она. — С курами.

Пенсионеры прислушались, ведь чужое горе надо воспринимать с душевным вниманием.

— Сдохли? — сделал предположение Онуфрий.

— Ещё хуже, мужики, — вздохнув, совсем скорбно произнесла Зинка.

— Куда ж хуже? — удивился Онуфрий. — Воскресли, что ли, после того, как сдохли?

— Да, нет, — отмахнулась Зинка. — Исчезают у меня курочки одна за другой. Исчезают с концами, даже перьев не остаётся. Было у меня их сорок штук, и все откормленные, как индюки. А теперь осталось только пятнадцать хвостов.

— Может они норку в изгороди прогрызли, да убегают из курятника, — задумчиво предположил дед Витёк свою версию.

— Ой, дед! Нешто курица, это крыса, которая своими зубами может прогрызть дыру в стене или заборе? Курица, это благородная птица с понятием, что убегать ей нельзя. Сдаётся мне деды, что воруют у меня курочек-то. Обворовывают бедную вдову бесстыжие соседи. Да и ларёк мой постоянно обносят. Сколько можно его бомбить? Все гири попятили!!!

— Дык, поговаривают, у тебя все гири были из чистого золота. Вот ворьё и повадилось, — вставил своё слово Пахом, сидящий с левого борта Зинки.

— Да не было у меня золотых гирь никогда, теперь и железных нет, все спёрли, — Зинка уже чуть не плакала.

— Так заведи себе электрические весы в ларёк, — предложил идею Онуфрий. — А на куриного вора капканы поставь.

— Медвежьи..., — поддакнул Пахом.

— А чего это медвежьи, — с подозрением спросила Зинка. — Нешто медведи охотятся на кур?

— Предполагаем, — со значением кивнул Витёк. — Медведь — он ушлое насекомое. Могу договориться с Венькой Соболевым. У него медвежьи капканы, говорят, есть. Медведей ловить. Как медведя поймаешь, то шкуру с него нам отдашь, за умный совет. Будем на бревне сидеть на мягкой и тёплой шкуре.

Зинка согласилась, что будет здорово, поставить капканы на ушлого медведя, который, вот сволочь, повадился ходить за её курочками. На этом она засобиралась идти искать внука Сеньку, который трояком по физике испахабил себе годовую ведомость и опорочил честь семьи. Зинка обещала дедам, что как только найдёт внучка, то сразу же приведёт того к суровым дедам на экзекуцию. Вы уж его посильнее-то секите, чтобы на следующий год он хорошо учился. На прощание Зинка и деды обсудили окончание учебного года в школе. Прогрессивная поселковая общественность единогласно решила, что учителя в нашей школе, те ещё сволочи: мучают деток почём зря на занятиях, да ещё задают кучу домашнего задания. А сами учителя какие-то ненормальные, особенно в конце учебного года: некоторые из них, так даже заговариваются. Бегают по домам родителей своих учеников и заставляют родителей куда-то записаться, в какую-то секту. А не запишешься — грозят карами во все места. Во торкнуло учителей-то. Им, что, зарплату не дают? Да им огромную зарплату государство положило. Ещё, поговаривают, спонсоры премию им выдали. А им всё мало. Зато, все говорят, что школа осталась ШНОРом.

— Ух, ты! — прокомментировал это дело дед Онуфрий. — Уважают, значит, в верхах нашу школу-то. Так, что ты, Зинаида, поспеши со своим внуком, пока мы здесь сидим, а не идём в "Пончиковую", откушать по пончику, да под чаёк.

— Знаю я ваш чаёк, — упрекнула дедов Зинка. — Ждите. Я щас молнией его приведу, можете уже розги готовить.

— Да, не та сейчас молодёжь пошла, — глубокомысленно изрёк дед Пахом. — Вот мы в их время...

— Это точно, — согласился Онуфрий. — Совсем не та молодёжь. Может, слышали деды, что наши отроки творить начали? Лучше крепче сядьте на бревно, а то упадёте, узнав, что наши внучки отчебучили. На уши такое не напялишь.

Витёк и Пахом навострили уши. Им было интересно, что ещё такое наворотили местные детки, которые и так не страдали отсутствием фантазии.

— Прикиньте, — начал Онуфрий. — Отроки из седьмого "Б" класса понашили себе из бумаги чёрных балахонов и объявили себя некромантами. Собрались, значит, в стаю и потопали в сторону погоста. Народ наш, кто смеялся с них, кто у виска крутил, а кто и перепугался. А как узнали, что они надумали на могилках пляски устроить и хоровое пение, то тут уже все перепугались. Еле их родители выловили этих некромантов около погоста, да по домам растащили. Представляете, какую хрень придумали: плясать на могилках и призывать дьявола. А вдруг он призовётся?

Деды сокрушённо кивали: да, одурела наша молодёжь совсем от своих смартфонов и учёбы. Полностью с катушек слетела. Не то, что мы раньше. Мы коммунизм строили, нам в те времена укромные некогда было всякой ерундой заниматься. Тогда всё выглядело очень кучеряво, а сейчас от людей беспокойство одно, шум и гам, стенание и зубовный скрежет.

— Но это ещё не всё, деды, — проинформировал друзей Онуфрий. — Если седьмой "Б" с дури пёрся на кладбище, то, седьмой "А", наоборот вышел с погоста. Там, на кладбище, они напялили на себя всякие лохмотья, измазали себе морды зелёнкой и кетчупом, вывалялись в грязи, вытянули руки вперёд и попёрли в посёлок всей гопкомпанией. Идут они по посёлку, все такие красивые, тянут руки к прохожим и орут "М-о-з-г-и-и-и-и". Им весело. Народ в ахуе. У кого нервы покрепче, тот только матерился. Старушки крестятся. А вот у бабки Тоньки Матвиенко нервишки оказались слабые, как и кишечник. И приключилась с бабкой прямо на улице медвежья болезнь, как она увидела этих чертей. Вот я и говорю, товарищи пенсионеры, что сечь их надо, нещадно сечь.

А вот и объект для приложения дедовых воспитательных талантов появился: к дедам опять шла Зинка Полищучка, ведя за руку своего непутёвого внучка Сеньку. Тот обречённо семенил рядом. Весь его вид вызывал сострадание, а не желание его посечь: низкорослый, худенький, взъерошенный, как воробушек, Сенька был олицетворением вселенской несправедливости, да ещё запуганный внезапным известием, что его отдают в руки местным дедам-садистам, которые постоянно секут всю свою семью и соседей.

— Вот вручаю вам своего Сеньку, — заботливо толкнула к Онуфрию внучка в спину Зинка, при этом она ловко сунула в руки Витька бутылку самогонки, ведь труд должен быть оплачен. Даже труд экзекутора.

— Ну, заводи его, голубчика, во двор, — сурово свёл брови Онуфрий. — А сама иди подальше, да уши не забудь заткнуть, а то он орать сейчас сильно будет.

Оставив Витька сидеть на бревне, Онуфрий пригласил деда Пахома себе в подручные: ему и одного подручного достаточно. Оба деда вошли вслед за Сенькой во двор, где Онуфрий, грозным голосом стал воспитывать Сеньку.

— Вот едрить колотить, это как же тебя отрок понять, а? — чётко проговаривая слова, начал он. — Физику, охламон, учить не хочешь! Так дополнительно занимайся. Грызи хоть по ночам гранитную науку. Ты, отрок, почему товарища Бойля не уважаешь, а? Человек большого ума был, старался, науку двигал, а ты его лесом послал. А на товарища Мариотта вообще положил. Так Пахом, изобрази-ка нам пучок розг. Там в сараюшке возьми секатор, да нарежь розг в саду потолще, да подлиннее. А я пока отрока этого непутёвого посторожу, чтоб не сбежал он.

Когда Пахом отправился резать розги, вид которых, он, честно говоря, не представлял, Онуфрий, смерив жалостным взглядом бедного отрока и почесав в затылке, стал покрикивать:

— Давай дед Пахом быстрее розги готовь, а не то этот ушлый отрок убежит, а я его не догоню.

Онуфрий даже отошёл от мальчишки, чтобы тот быстрее соображал, но того, как парализовало: глаза его были на мокром месте, сопли бахромой.

— Шевелись, давай, Пахом, а то этот очень шустрый мальчишка сейчас сбежит от нас...в открытую калитку. Ты слышишь....в открытую калитку сбежит.

Но парень стоял, как соляной столб.

Пришлось Онуфрию, глубоко вздохнуть, досчитать до пяти и опять начать кричать:

— Ну, что там, Пахом! А то этот мальчишка уже к калитке направился, видать сбежать хочет. Вот же шустрый какой, не удержу я его.

Наконец до отрока дошло, после того, как Онуфрий, подтолкнул того к калитке, что надо бежать от этих злых пенсионеров. С ловкостью бешеной улитки он начал пятиться к выходу, и наконец, дал стрекача, проскочив мимо деда Витька. Тот только ушами хлопал.

Из сада вышел Пахом с пустыми руками.

— А где мальчишка? — спросил он.

— Пока ты там телился, он убёг, — ответил Онуфрий. — Шустряком он оказался. Поди догони такого.

— Дык, нет у тебя в саду, из чего нарезать розг, — развёл руками Пахом. — А Витёк, что? Чего ж мальчишку не ловил-то?

— Упустил наш Витёк чертёнка. Прощёлкал своим старым клювом. Пойдём с него спросим за такой косяк, — перевёл стрелки на Витька Онуфрий.

И точно. Оба деда направились к сидящему на бревне Витьку и о чём-то сладко мечтающему.

— Ну, что, посекли-то мальца? — справился он у друзей. — А то бежал он, как оглашенный.

— Из-за тебя не в полной мере, — отрезал Онуфрий, а Пахом поддакнул. — Так, пару тройку горячих выписали, а потом он утёк, а ты его не поймал. Чё, глаза забыл надеть? Твой косяк. Раз накосячил, то тебе исправлять свой косяк: ведёшь сегодня нас с Пахомом в "Пончиковую" чай пить.

Деды потопали в "Пончиковую" по привычной дороге: у них сегодня был стимул пить чай с тем содержимым, что было налито в Зинкину бутылку. Отчего ж не выпить чайку, если все дела сегодня деды переделали? Топая к "Пончиковой" деды продолжали обсуждать между собой всякую ерунду, что придёт в их головы:

— Что-то не нравится мне деды, состояние нервной системы нашей Зинки, — задумчиво промолвил дед Пахом. — Я имею в виду видимые когнитивные искажения в её психике.

— Должен с вами согласиться, — кивнул дед Онуфрий. — Вы тоже заметили, что в её поведении чётко выражен феномен Баадера-Майнхофа?

— Вы имеете в виду иллюзию частотности? — переспросил товарищей дед Витёк. — Знаете товарищи, я бы ещё добавил к вашим предположениям эффект каскада доступной информации.

— Может вы и правы с таким дополнением, — согласился Онуфрий. — Если сюда ещё подключить фундаментальную ошибку атрибуции, то будет вернее. Но, согласитесь деды, с такими когнитивными искажениями живут почти все люди. Вся проблема, как вы знаете, в том, что поведение человека детерминируется обстоятельствами. А не "сущностью".

— Всё правильно говоришь Онуфрий, — промолвил дед Пахом. — Надо сюда добавить ещё эффект отрицания негативности и эффект Семмелвайса.

Оба его товарища согласно закивали.

Чем ближе подходили деды к "Пончиковой", тем благостнее становились их лица. Особенно они были рады, что "Пончиковая" располагалась не очень далеко, а у них в кармане была жидкая добавка к чаю. Ещё радовало то, что в "Пончиковой" можно было разжиться дополнительной информацией об интересных событиях в посёлке. Например, узнать, как здоровье батюшки Панфирия, а то, что-то он в последнее время совсем сдал. Вроде и молодой совсем батюшка, а здоровьем не вышел.

Батюшка Панфирий страдал душевно и телесно. Ещё батюшка страдал верой в изначально справедливое мироустройство. Многие люди верят в справедливость, и многих из них эта вера доводит до нервных болезней, ибо жизнь обычно не подкрепляет эту веру. Эта ментальная ошибка о справедливом мироустройстве, скорее всего, воспитана культурой, нежели обоснована эволюцией. Люди издревле жили плохо. Они не жили — они выживали во враждебной среде обитания. А потому и возникли все те верования, которые уверяют, что если будешь страдать, проливать пот и кровь, то где-то потом, скорее всего, в загробной жизни, будешь счастлив.

Панфирия расстраивали живущие в посёлке Жупеево люди. Местный люд, от мала до велика, был озлоблен на жизнь и друг на друга. Кроме того люди давно перестали быть богобоязненными. Их помыслы оставляли желать лучшего. Даже отроки и отроковицы запросто матерятся, курят и пакостят. Как таких деток воспитаешь без веры в Высшие силы! Сейчас здесь правовой казус: малолеткам можно вести себя мерзко — для этого у них ума хватает: они считают себя взрослыми. А как дело доходит до закона и полиции, то все считают их детишечками и трогать их нельзя. Бедные учителя. Как они с такими детками справляются? Ведь подмечено, что без ограничений и насилия они неуправляемы. А местная полиция тоже хороша. Вот служил себе в полиции местный участковый, да вдруг свихнулся на непонятной почве. Его из полиции даже турнули, так он, об этом событии все прихожане, как один, докладывают батюшке, объявил вендетту преступному миру. Как на Сицилии. Даже, поговаривают, что это он виновник последних убийств, дескать, кучу криминального народа перетопил он на болотах. Наркоманы и цыгане тоже его рук дело. Даже в городе он кого-то убил со звериной жестокостью. Совсем озверел народ. Как только бывший участковый объявил свою вендетту, естественно, с местной спецификой, так ещё двух бывших зеков нашли мёртвыми. Их кто-то просто придушил, как куриц, без суда и следствия. Конечно, эти покойники при жизни были, мягко говоря, теми ещё уродами, но, вот так их убить без покаяния...это слишком жестоко. Народ теперь смотрит на Чекмарёва, как на героя. Народ передаёт его слова, якобы сказанные им недавно: "Если жизнь дерьмо, то надо браться за лопату". Уже и фанаты у него появились. А потом последователи появятся. И будет Чекмарёв у нас очередным народным кумиром.

— А ещё Тучка, — продолжал батюшка общаться с кошкой. — Поговаривают, что дед Онуфрий с двумя своими друзьями подрядился за бутылку самогонки сечь непутёвых отроков. Вот такой у нас педагогический авангардизм вырисовывается. Говорят, на экзекуцию уже на месяц вперёд записываются. Чудной у нас народ, ты не находишь?

Батюшка вздохнул и погладил мурчащую кошку Тучку, ластившуюся к нему.

— Вот такие дела, Тучка! — поглаживая кошку, говорил с ней священник. — Я понял, что наша жизнь состоит из череды чудовищных разочарований, разрушающих душу, и ужасающих открытий. Каждый новый день пытается смять слабого духом человека, как пустую алюминиевую банку из-под пива и выбросить на помойку.

— Что мурчишь? Говоришь ты не такая, ты хорошая и по помойкам не бегаешь. Даже не сомневаюсь, Тучка, и ни в чём тебя не подозреваю. Грациозны движенья твои и полны красоты. Хризолитовой влагой глаза налиты, зелены, точно листья весной! А в глазах твоих отражаются гибель и крах — без эмоций, как будто пейзаж в неподвижной воде, как в пустых зеркалах. Как о тебе сказано!

— Все суеверия Тучка исходят от дьявола, в том числе о кошке, которая якобы перешла кому-то там дорогу. А кошка Божья тварь, так же как и мы все. Это дело серьёзное, Тучка. Святая книга гласит устами апостола Павла, что в момент Второго Пришествия Христа, "последний враг истребится, имя которому смерть". То есть смерть отпустит всех, кого она поглотила за время своего царствования в нашем бренном мире, я так понимаю. Никто из сотворённых Господом не канет в небытие. Божьи творения будут восстановлены во всей своей полноте. Заметь Тучка, что ключевое слово "всех". То есть, всё, что когда-то жило на Земле, опять оживёт. Совершенно непонятно, как это будет происходить, ибо масса ожившей плоти будет огромна, если её собрать в одном месте. Но, надо думать, Создатель что-нибудь по этому поводу решит, а мы не будем впадать в еретические мысли.

— А помнишь Тучка нашего незабвенного Александра Сергеевича? Чего моргаешь? Ну, раз говоришь муррр, то я тебе прочту несколько строчек:

Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит —

Летят за днями дни, и каждый час уносит

Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём

Предполагаем жить... И глядь — как раз — умрём.

На свете счастья нет, но есть покой и воля.

Давно завидная мечтается мне доля —

Давно, усталый раб, замыслил я побег

В обитель дальнюю трудов и чистых нег.

Так что, Тучка, приходит мой последний час. Увы, но это факт. Ты не грусти, ибо на всё воля Бога. Пойдём, мохнатая, я тебя накормлю кусочком любимой твоим ненасытным желудком рыбки. Пусть этот кусочек будет крохотной тенью моей огромной благодарности к тебе за твой характер и красоту.

Батюшка Панфирий был чист сердцем и помыслами, поэтому воздыхал обо всех Божьих тварях. В том числе и о кошках. В православной религии к тварям отношение хорошее, а кошке даже разрешается бродить по церкви. В православии особо не приветствуется разделение животных на нечистых и чистых. Даже сам Патриарх содержит у себя собачек, которые относятся к нечистым животным. Панфирий отметал разговоры о том, что-де нехорошо любить животных в ущерб любви к людям, по причине того, что любви и так мало, а тут ещё всякие твари жрать просят. Людям есть нечего, ещё и тварей корми. Но если наша любовь от Бога, то источник ее неиссякаем. Соответственно, человек, сам являющийся богоподобной тварью легко объемлет любовью всякую тварь. Батюшка Панфирий был воспитан в православной русской культуре, а она предполагает жертвенность и страдания: без них смысл жизни в этой не самой совершенной Вселенной постичь невозможно.

В посёлке происходят какие-то странности — вот такая мысль посетила бывшего полицейского Чекмарёва через несколько дней, после того, как его поганой метлой вычистили из полиции. Сначала Чекмарёву было стыдно от того, что поселковый люд посчитает его оборотнем в погонах, и он даже несколько дней не выходил из дома. А когда вышел, то немного удивился. Всё было очень странно. Так странно, что он начал сомневаться в собственном психическом здоровье: может, он всё-таки тихо сбрендил. Конечно, в последнее время было много треволнений и нагрузок на психику. Я, как и все люди нахожусь на волосок от безумия, это понятно: разница между вменяемостью и сумасшествием — лишь вопрос времени. Однако, становиться психом как-то не хотелось, но все признаки были налицо. Почему-то народ слишком внимательно стал смотреть на Чекмарёва, а у того от этих взглядов разыгрывалась паранойя. Куда бы он ни направлялся, все встречные, завидя его, останавливались и внимательно его разглядывали. У меня, что ширинка расстегнута, или спина белая — удивлялся бывший мент. Чего они во мне дырки своими взглядами прожигают? Немного успокаивало то, что народ смотрел на него не осуждающе, а с каким-то восхищением. И все старались с ним вежливо раскланяться. Совсем жутко стало Чекмарёву в местном магазине, когда он туда зашёл затариться пищей насущной. В магазине наступила странная и восторженная тишина, как будто вошёл не простой мент, да ещё бывший, а сам ВВ, собственной персоной. Самое страшное было в том, что продавщица наотрез отказалась брать с него денег, а сама накладывала в пакеты и накладывала разнообразную провизию, стараясь засунуть в раздувшиеся пакеты всё что дороже и вкуснее. Причём все люди, находящиеся рядом, были с ней совершенно солидарны: это было видно по их глазам. Чекмарёв, как ушибленный мокрой тряпкой, тащил домой эти пакеты и думал, что случилось. Ещё бы было понятно такое к нему отношение, если бы он был при власти. Но ведь теперь он никто и звать его никак. Придя домой, Чекмарёв дикими глазами смотрел на гору продуктов, что дали ему совершенно бесплатно. Дальше стало гуще. Пришла домой любимая супруга Маринка, которая тоже притащила несколько неподъёмных пакетов, но уже с овощами и фруктами. Супруга тоже была какая-то странная. Она на полном серьёзе сообщила, что все эти овощи и фрукты ей дали на местном рынке, куда она зашла кое-что купить к ужину.

— Что значит дали? — тупо спросил Чекмарёв.

— Бесплатно дали, — пожала плечами Маринка.— Да ещё и заставили какого-то мальчишку мне помочь донести всё это до дома. Говорят: из большого уважения. Приходите, говорят, только к нам, мы вам дадим столько товара, сколько надо и бесплатно. А можем, и сами принести, только скажите. Наверное, торговцы на рынке все сбрендили разом. То от них мелкой скидки не допросишься, а то вдруг такая щедрость. Дорогой, так это ещё не всё. Пока мы с мальчишкой шли до дома, нас перехватил какой-то дядька и передал мне небольшой свёрток. Говорит от всей души на благое дело. Ничего не понимаю. Что за дело-то?

— Что за свёрток? — насторожился Чекмарёв.

Маринка положила на стол небольшой свёрток, похожий внешне на пачку денег, завёрнутых в непрозрачный пластик. Развернув свёрток, Денис Тихонович и Маринка обомлели. Это были действительно деньги. Сто билетов государственного банка достоинством по пять тысяч рублей. Всего пятьсот тысяч.

Провокация — похолодел Чекмарёв — бывшие коллеги постарались. Это или меченые деньги с невидимой надписью "Взятка", или фальшивые купюры. Сейчас в дом ворвётся ОМОН и повяжет нас с Маринкой. И любой эксперт докажет по отпечаткам пальцев, что мы дотрагивались до них. И пойдём по этапам на Север тайгу тяпать, а дочку отдадут в приют. Так что поздно метаться и пытаться избавится от этих денег, да и бежать поздно: за домом, наверное, уже плотное наблюдение. Эх, Маринка, Маринка — подвела ты, по своей наивности, семью под монастырь. При обыске в доме найдут пару пулемётов, ведро динамита, и пуд наркоты, и привет свободе.

У Чекмарёва стала кружиться голова, а ноги сделались ватными. Хорошо хоть дочки нет в доме, она, наверное, сейчас с внучкой Безпалько где-то бегает. Хоть не увидит дочка такого позора её родителей.

Но, что-то ОМОН задерживается. Может, у них какая накладка случилась, и придут ночью?

— Надо срочно сжечь эти деньги, и упаковку тоже, — глухо произнёс глава дома.

Но Маринка не въезжала в тему своими женскими мозгами:

— А жить, на что будем? — возмутилась она. — Ты ещё работу не нашёл. Я не работаю. Елизаветка тоже не работает. Даже наша кошка денег домой не приносит. А есть все просят. Может, это твои коллеги сбросились? Вошли, так сказать, в положение.

У Чекмарёва было совсем другое мнение о своих коллегах, особенно о начальниках. Но, Маринка упёрлась и не хотела из своих рук выпускать такие деньги.

— А ещё меня сегодня бесплатно подстригли, — вдруг ляпнула она. — А ты и не заметил.

Тут только Чекмарёв соизволил заметить креативный шарм на голове супруги. Однако, у него от головокружения, уже не было сил выдавать родной жене комплименты. Та заметила, что с мужем непорядок, засуетилась. Всё-таки Маринка по образованию была медицинская сестра, но уже долгое время не работала в местной больнице — сидела дома с ребёнком. Вот теперь её медицинское образование срочно потребовалось.

Через некоторое время Чекмарёв лежал на диване с таблеткой под языком от давления и думал. Получалось плохо: супер-пупер невесть что получалось. Мысли путались из-за непонятных событий в посёлке и неурядиц в личной жизни. Чекмарёв совершенно не улавливал логику событий: всё было чрезвычайно странным и похожим на чей-то коварный расчёт, а логика не бывает странной: она либо есть, либо её нет. Какой-то сюр, от которого связь с космосом теряется.

Чекмарёв и предположить не мог, что его якобы "действия" приведут к политическому кризису в Комаровске. Виной всему ложное представление о людях как о героях. Следует пояснить, что в Комаровске, как и в любом, уважающем себя городе, была своя законодательная власть в лице городской Думы. А в Думе водились депутаты. Всё, как у людей: местное самоуправление, так сказать. Несмотря на различную политическую и сексуальную ориентацию, депутаты в Комаровске разделялись на три группы: две большие и одна маленькая, состоящая из трёх колоритных представителей электората, и которые ничего не решали. Две решающие группы имели в своём составе равное количество депутатов, но был маленький нюансик. Одну группу плотно контролировал Лысый, или Лысенко Николай Олегович, а вторую группу опекал Франт, то есть Фёдоров Кирилл Петрович. Таким образом, в городе достигалась стабильность, и был хоть какой-то консенсус. Но, случился кризис, поставивший под сомнение сложившуюся систему. По устоявшейся традиции фракции городской власти делились на "Лысых" и "Франтов". Всё шло хорошо, но тут случился казус с неким полицейским Чекмарёвым, который слетел с катушек, и начал чморить всех подряд со страшной силой. Оный "оборотень в погонах" достал даже самого Франта, который, после жуткой резни его людей, сам куда-то слинял. А раз Франта нет, то пошатнулась и политическая система. Вопрос стоял сугубо принципиальный: "А кто будет платить депутатам из фракции его имени?" Депутат, что, не человек? Он тоже есть хочет. У него тоже аппетит имеется. И у него свои экономические интересы. А теперь, когда Франт исчез, как быть?

Получилась весьма пикантная ситуация. "Лысые" стали всё смелее наезжать на "Франтов", обзывая тех лошарами. Да и сам Николай Олегович начал сечь фишку, что наступил такой момент, когда он может полностью подмять под себя городишко. Со своей стороны он стал предпринимать тоже кое-какие специфические меры, а своим депутатам он дал команду "Фас". Что за специфические меры? Во-первых, Николай Олегович, просмотрев флешки с допросами людей Франта, многое для себя понял и узнал ряд фигурантов во враждебном лагере, которые вредили его бизнесу. Николай Олегович имел очень высокий интеллектуальный уровень, поэтому он сразу для себя отмёл идею, касательно полицейского Чекмарёва. Никакой это не Чекмарёв тут резвится, а некая неизвестная сила, а Чекмарёв то так, то только ширма. Поэтому он велел своим людям устранить физически несколько человек из окружения исчезнувшего Франта, на которых у него появился компромат. И всё спишем на удалого Чекмарёва. Даже больше: будем изображать, что мы его очень-очень боимся, прямо трясёмся, как осиновые листья. Даже ещё больше, мы Чекмарёву будем периодически заносить денег, типа как пострадавшему от произвола властей и, вообще, хорошему человеку. А с некой силой надо будет дружить. Понятно, что эта сила завелась в Жупеево. Так и ладно. Не воевать же с ними за какой-то вшивый посёлок. Мы люди мирные, нам чужого не надо, и без посёлка проживём, в котором нет ни одного приличного объекта, за который стоит воевать.

На поиски Франта Лысый тоже отрядил некоторые ресурсы, но Франт, как сквозь землю провалился вместе со своим шофёром и машиной. Теперь можно и городишко к руками прибирать, а начать надо с депутатов. Особенно с депутата от Жупеево.

И разгорелся торг, как на базаре. "Франты", естественно, готовы были переметнуться к другой кормушке и набивали себе цену, а "Лысые" всячески занижали стоимость голоса депутатов из опарафиневшейся фракции.

Над грызнёй этих двух уважаемых фракций наблюдали три внефракционных депутата. Им было весело наблюдать над этой сварой и ехидно комментировать происходящее. У самой этой троицы не было никаких точек соприкосновения, такие они были разные, но судьба сделала их на время ситуативными союзниками. В дрязги с коллегами они никогда не вступали, но веселились от происходящего от всей души. При голосовании они всегда воздерживались, поэтому две противоборствующие группировки их не брали в расчёт.

Первым в оппозиционной троице был семидесятилетний дед Найдёнов Вилен Кимович — ультраортодоксальный коммунист Ленинского толка. Вторым был человек, на два года моложе Найдёнова. Это доктор Бутенко Роман Яковлевич. Он был избран в Думу как раз от посёлка Жупеево, а трудился он в Жупеевской больнице, которая ещё почему-то не закрылась, несмотря на реформы по оптимизации здравоохранения. Третий их коллега — Мохов Иван Трофимович числился директором местного кладбища. Но знающие люди не заблуждались относительно этой личности, так как Мохов был представителем самой настоящей кладбищенской мафии, с которой считались все остальные преступные группировки, и даже не думали конфликтовать с кладбищенскими. Те не лезли в чужой бизнес, но и в свой не позволяли никому влазить со своими грязными руками. Связываться с "ритуальщиками", тем более быковать перед ними, было чревато. Вот такие три разных человека периодически приходили на заседания Думы, но, практически ничего не делали, только ехидничали. Но, со временем они как-то сдружились, несмотря на отсутствие хоть каких-то общих интересов. Их только связывало любопытство: чего ещё отчебучат их коллеги. Сейчас, на очередном заседании, они, как всегда, сидели все вместе и ехидно обсуждали перебранку "Лысых" и "Франтов".

Доктор Бутенко: Красиво "Лысые" "Франтов" глупыми назначили из-за событий связанных с Чекмарёвым. Казус, однако.

Коммунист Найдёнов: Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов.

Мохов: Красиво говоришь Вилен Кимович.

Коммунист Найдёнов: Это великий Ленин сказал. Он видел сквозь века.

Доктор Бутенко: Я Чекмарёва давно знаю по Жупеево. Вполне адекватный человек. Сомневаюсь, что это он решил войну устроить. Впрочем, вменяемость не является предметом нашего выбора, и не всё решает воля.

Коммунист Найдёнов: Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя!

Мохов: Если вашего Ленина, дорогой Вилен Кимович, официально признают мёртвым и похоронят на кладбище, желательно на моём, то вы, коммунисты, сможете претендовать на его жилплощадь.

Коммунист Найдёнов: Я вам, олигархам, так скажу. Богатые и жулики, это — две стороны одной медали, это — два главных разряда паразитов, вскормленных капитализмом, этих врагов надо взять под особый надзор всего населения, с ними надо расправляться, при малейшем нарушении ими правил и законов общества, беспощадно.

Доктор Бутенко: Но, если это всё сотворил Чекмарёв, то мой ему респект и уважуха.

Коммунист Найдёнов: Какая глыба, а? Какой матёрый человечище!

Мохов: Лучше находиться в политическом цирке, чем на политическом кладбище. Отвечаю.

Доктор Бутенко: Смотрите, как бодро и оптимистично ругаются "Лысые" на "Франтов". Ставлю на "Лысых".

Коммунист Найдёнов: Отчаяние свойственно тем, кто не понимает причин зла, не видит выхода, не способен бороться. Поменьше политической трескотни. Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни.

Мохов: Ага. Настоящий оптимист даже на кладбище вместо крестов видит плюсы.

Вот так они общались, спаянные только ироничным отношением к коллегам. Они даже начали друг друга уважать. Мохов уважал Бутенко за то, что тот, как хирург, был крупным поставщиком клиентов для его предприятия. У доктора за его практику образовалось своё миникладбище. Оба они уважали старого коммуниста за его фанатизм и непоколебимую веру в Ленинское учение. Мохов, как никто другой, хорошо знал, что большевики, как и хирурги, были большими любителями увеличивать кладбища, за что им большой респект. Доктора и коммунист уважал, так как уже возраст и болячки. Короче говоря, эти трое друг друга уважали. Не уважали они только своих коллег-депутатов за их продажность. Со временем они стали больше доверять друг другу, и разговоры их становились всё раскованней и откровенней. Мохов постоянно рассказывал про своё кладбище, да у него вообще все темы крутились вокруг кладбища. Доктор сыпал медицинскими терминами и рассказывал курьёзы, связанные с его профессией, а коммунист говорил исключительно словами великого Ленина. Оказывается, Ленин был знатоком любой темы. Но все они были патриотами своего края.

— Слушайте мужики, что недавно на моём кладбище произошло, — излагал Мохов очередную рассказку. — Собрались как-то вечером на моём Комаровском кладбище вампир, вурдалак и упырь. Заспорили кровососы, кто из них изящнее может кровь, понимаешь, сосать из православного христианина. Спорили, спорили да и сгинули: всю их кровь наши Комаровские комары выпили.

— Вот, что я подумал, мужики, — вдруг заявил доктор. — А не собраться ли нам в моём Жупеево? Есть у нас там красивая забегаловка, "Пончиковая" называется: посидим, потрендим за жизнь.

Два его ситуативных друга с благодарностью приняли предложение: а чего не посидеть в "пончиковой". Поближе к электорату, и всё такое. Мы же демократы.

— Буржуазия вынуждена лицемерить и называть "общенародной властью" или демократией вообще, или чистой демократией демократическую республику, на деле представляющую из себя диктатуру буржуазии, диктатуру эксплуататоров над трудящимися массами, — не соглашался с таким тезисом о демократии Вилен Кимович.

— Однако, и коммунизм мы не смогли к 1980 году построить, — констатировал доктор.

— Коммунизм в нашей стране построить, оно конечно, можно, — хмыкнул Мохов, но только тогда, когда тридцать раков на Эвересте споют хором Интернационал.

Консенсуса, депутаты, ни по каким вопросам не смогли добиться, но это не помешало им общаться:

— В жизни всегда так, — констатировал Мохов. — Читая надгробные надписи, убеждаешься, что полного единодушия нет даже на моём кладбище.

Несмотря на политические и мировоззренческие противоречия три почтенных депутата, через пару дней встретились в Жупеевской "Пончиковой". А что, ничего так заведеньице. Скромно так всё и весьма прилично. Детишки забегают, на стенах интересные картины, и запахи умопомрачительные.

— Что ж вы доктор скрывали от нас такую красоту, — немного попенял Роману Яковлевичу Мохов, угнездившись на стул и с аппетитом поедая очередной пончик. — Мы бы с удовольствием и раньше приехали сюда. А то всё работа и работа, заботы и заботы. Прикиньте товарищи. Моя жена сегодня утром говорит мне: "Ваня, вставай! Тебе давно пора на кладбище!" Вот и пойми этих женщин.

— Нет свободы и равенства для женщин там, где трудящийся человек бесправен, угнетён и работает на власть богатого тунеядца, — высказал мудрую мысль Найдёнов. — Мы можем сказать с полной гордостью, без всякого преувеличения, что, кроме Советской России, нет ни одной страны в мире, где было бы полное равноправие женщины, и где бы женщина не была бы поставлена в унизительное положение, которое особенно чувствительно в повседневной, семейной жизни.

Мохов отмахнулся от такого тезиса: "У моей Машки всё есть. Как сыр в масле катается. На диету пара сажать".

Чтобы отвлечь товарищей от дискуссии о правах женщин, Роман Яковлевич стал рассказывать анекдоты из жизни хирургов:

— Врач говорит вздорному пациенту, очнувшемуся от наркоза:

— Операцию вы перенесли хорошо, а вот перед ней вы вели себя просто невозможно: вырывались, кричали! А ваш знакомый с соседней койки вел себя еще хуже!

— Еще бы! Ведь нас послали в вашу больницу окна мыть!

— Упаси боже от врачей-товарищей вообще, врачей-большевиков в частности! Право же, в 99 случаях из 100 врачи-товарищи — "ослы". Лечиться, кроме мелочных случаев, надо только у первоклассных знаменитостей, — продекламировал очередную Ленинскую цитату Найдёнов.

Коллеги переглянулись. Найдёнов сам понял, что приведённая цитата немного бросает тень на большевицкие идеи, но правильный революционер должен быть честным. Если вождь сказал, что врачи-большевики "ослы", значит, они "ослы". И вообще, все врачи — это убийцы в белых халатах. Товарищ Сталин это дело вычислил. А дантисты ещё и садисты.

— Только тогда мы научимся побеждать, когда мы не будем бояться признавать свои поражения и недостатки, когда мы будем истине, хотя бы и самой печальной, смотреть прямо в лицо, — вывернулся очередной цитатой Вилен Кимович.

— Все неприятности когда-либо заканчиваются, уж поверьте мне, — отозвался Мохов, услышав слова о недостатках и поражениях. — От наших жизненных неприятностей можно только в гробу уехать. Желательно на моё кладбище.

— К слову о кладбищах. А знаете, коллеги, что учудили детки с нашей средней школы, — стал рассказывать доктор о курьёзном случае, произошедшем недавно. — Они на местном погосте вырядились в зомби, а потом двинулись в посёлок и стали третировать прохожих. В результате несколько нервных срывов среди электората.

— Мы, взрослые, поголодаем, но последнюю щепотку муки, последний кусок сахара, последний кусочек масла мы отдадим детям. Пусть лучше тяжелые события лягут на плечи взрослых, но всячески пощадим детское население, — встал на защиту деток Ленинской цитатой Найдёнов.

— Да не с голодухи они у нас бесятся, — возразил доктор Бутенко. — С жиру наши дети бесятся: насмотрятся своих тик-токов, вот их и колбасит.

— Н-да, протянул Мохов. — Человечество семимильными шагами идет к собственной гибели, но к процветанию моего бизнеса. И причина тому — безудержное стремление к потреблению. Скромнее надо быть товарищи.

Несмотря на декларирование скромности, Мохов потянулся за очередным пончиком и уже с набитым ртом произнёс:

— К этому миру надо относиться с юмором. Вот мы любим прикалываться. Взяли и на въезде на погост поставили знак "Одностороннее движение". Шоферюги бледнеют.

Внезапно Мохов запнулся, наклонился к друзьям и сказал:

— А знаете, кто к нам сейчас чешет? Прикиньте, сам Лысенко Николай Олегович. Интересно, чего Николаше от нас надо?

И действительно. Сейчас к трём спокойно беседующим за столиком депутатам уверенно двигался сам теневой глава города Лысенко, по прозвищу Лысый. Мужчина он был мощный, представительный, с умными глазами на абсолютно лысой голове. Одет он был в неброский, но, тем не менее, дорогой костюм с галстуком.

Подойдя к столику, оккупированному депутатами, он первый вежливо поздоровался с ними:

— Очень рад вас видеть, — с лёгкой улыбкой проговорил он. — Не помешаю?

С этими словами он, не дожидаясь ответа, ловко пристроился на четвёртый стульчик, стоящий около стола.

— Вообще-то, я хотел переговорить с Романом Яковлевичем, но, оказалось, что судьба мне сегодня благоволит, и я могу поговорить со всеми вами вместе. Если не возражаете?

Возражать никто из присутствующих не стал, наоборот, им было крайне любопытно, что побудило самого Лысого искать с ними встречи. Наверное, его последние события допекли. Но Николай Олегович начал издалека:

— А здесь приятная обстановка, — удивился он. — И аппетит что-то начал разыгрываться.

Доктор, на правах хозяина, заказал ещё кучу пирожков, пончиков и горячий чай для нового собеседника и для коллег.

— Знаете, — признался Лысенко. — Комаровские болота. Хоть я и родился не здесь, но приехав сюда, был сражён ими. Да более того — они потрясли меня своей мощью и страшной красотой. С тех пор стоит мне увидеть наши болота ближе, и я чувствую, как на меня накатывают чувства единения с естественной средой обитания, что смывает с меня все заботы и печали. Воистину, человек лишь букашка по сравнению с величием природы. Человек мелок, вы не находите. Он проходит мало дорог, но много делает ошибок.

— Мужик он и есть мужик. Чё творит, сам не ведает. Какой с него спрос, — буркнул Мохов.

— Ты так считаешь? — Лысый начал говорить с Моховым "на ты". — Ты мне можешь сказать, куда мужики подевались, которых хоть за что-нибудь можно уважать?

— А то ты не знаешь? — возразил Мохов. — Все настоящие мужики погибли в империалистическую войну, потом в гражданскую войну, а потом в Отечественную. Генофонд пострадал катастрофически. Все они лежат по кладбищам — это кому досталась могилка. А сейчас что? Не народ, а выбраковка. Смотри сам кругом, если тебя это прикалывает — народ со своими гаджетами тусуюется, мир любит, травку курит!

Пока Мохов говорил, Лысенко успел смолотить два пирожка, потом он, вздохнул и сказал:

— Тогда как объяснить феномен вашего Чекмарёва, этого потрясателя нашего политического болота?

Наконец, разговор перекинулся на политику. Найдёнову такая тема была привычней, политику он уважал:

— Политические события всегда очень запутаны и сложны, — веско произнёс он. — Их можно сравнить с цепью. Чтобы удержать всю цепь, надо уцепиться за основное звено. Анализируя ошибки вчерашнего дня, мы тем самым учимся избегать ошибок сегодня и завтра.

Впрочем, Бутенко и Мохов только на это усмехнулись: они прекрасно осознавали, что Чекмарёв совершенно ничего собой не представляет.

Их ухмылки прекрасно заметил Лысенко. Получается, он всё правильно рассчитал: и эти люди не верят, что Чекмарёв представляет собой реальную силу. Сила есть, но она скрыта и с этой силой Лысенко совершенно не хотел вступать в конфронтацию. А вот своими союзниками этих трёх человек Лысенко видеть хотел, поэтому он раскрыл карты.

— Вижу ваши сомнения относительно талантов гражданина "Ч". А у меня даже сомнений нет, — проинформировал он депутатов. — Однако, мы должны думать о стабильности. Устойчивость политического строя — залог устойчивости нашего бизнеса. Сейчас нет партии, которая бы была авторитетом для электората.

— Есть такая партия! — заверил Найдёнов, но его реплику все присутствующие пропустили мимо ушей.

— Народ стал равнодушным, — кивнул доктор Бутенко.

— Равнодушие есть молчаливая поддержка того, кто силён, того, кто господствует, — опять встрял Найдёнов.

— Вот тут, я думаю, нам и пригодится товарищ "Ч", — сказал Лысенко.

— Каким образом? — за всех спросил Бутенко, а Мохов, кажется, стал понимать, куда клонит теневой король города.

— Нам надо создать для товарища "Ч" климат наибольшего благоприятствования, — произнёс Лысенко. — Электорат верит в него. А если товарищ "Ч" будет оправдывать доверие электората, то будет стабильность и постепенный прогресс, который возможен только при стабильности, а не при революциях.

— Всеобщая вера в революцию есть уже начало революции, — сообщил Найдёнов.

— Вот потрясений нам решительно не надо, — сказал Лысенко. — Поэтому я предлагаю следующее.

По словам Лысенко выходило, что застойные дела в посёлке происходили из-за ошибок в управлении. Слишком громоздкие и нерациональные алгоритмы управления городским хозяйством, что приводит просто к разбазариванию средств. С одной стороны это хорошо для тех кто "пилит" государственный бюджет. Конечно, можно к этому делу присосаться, как той пиявке, и жить припеваючи. Но это всё до поры, до времени. Уже небольшой город Комаровск имеет долгов на 300 миллионов рублей. Ведь кто-то эти долги сделал? И так по всей стране. Муниципалитеты в долгах, как в шелках. Но удержу у руководителей городов нет: они как продолжали разбазаривать средства, так и продолжают. Беда современных руководителей в том, что они плохо понимают алгоритмы принятия решений от разработки концепции, до возведения необходимого объекта. В результате большинство объектов совершенно излишни, но на них тратятся большие средства, начиная с проектирования и кончая строительством, и наоборот, нужные инфраструктурные объекты не создаются. Контроля над разбазариванием средств нет. Не электорат же будет контролёром? Контролёром может быть только человек уровня "эксперт". А если набрать в Думу артистов, спортсменов и демагогов, то они вместо нормального законотворчества станут придумывать дурацкие законы. Вы же сами знаете, что творится в нашей городской Думе. О Государственной Думе вообще лучше помолчу: это какое-то посмешище. Многие их законы написаны, скорее всего, под диктовку агентов ЦРУ специально для жуликов. Бывает охереваешь от маразма властей: вот, например, в столице зафигачили статую, изображающую большую кучу говна. Народ без мата эту фигню не комментирует.

— Что вы предлагаете? — стал уточнять доктор Бутенко: ему слова были не нужны, ему нужна была конкретика.

— Предлагаю начать с малого, с вашего посёлка, — высказал мысль Лысенко. — Делать нужные вещи, а не статуи, посвящённые говну.

Мохов только хмыкнул: "Всё упирается в бабки".

— Не только в бабки, — перебил его Лысенко. — А и в наличие вменяемого харизматичного лидера, и в понимание того, что нужно для этого населённого пункта. Вот скажите доктор, с какими вопросами к вам, как к депутату, обращаются простые граждане?

— Ну, — начал перечислять доктор. — Народ хочет больше транспорта до города, чтобы не давиться в маршрутках. Хочет тротуары на улицах. Остановки маршруток желательно сделать современными. Освещение опять же кое где нет, а хотелось бы. Про нашу поликлинику лучше и говорить не буду — этот вопрос вообще мрак. Так что, решительно непонятно, как вы собираетесь здесь что-то улучшать.

— По принципу: чем проще, тем лучше, — ответил Лысенко. — Почему у главы Администрации ничего не получается? Да потому, что он скован законами и отсутствием денег. Ему легче взять средства в долг, а потом их разбазарить, чем делать что-то умное. А мы пойдём другим путём, как сказал великий Ленин. Есть ещё такое понятие, как внебюджетные средства, то есть будем спонсорами хороших начинаний.

При словах о великом Ленине старик Найдёнов оживился. Его глаза заблестели, он даже, жевать пирожок стал несколько медленнее.

— Раз уж мы тут собрались, без лишних ушей, — продолжил развивать свои мысли Лысенко. — То хорошо бы обсудить несколько моментов. Я предлагаю следующее.

Тут Николай Олегович крайне удивил собеседников, даже Мохов недоверчиво на него посмотрел. А предлагал Лысенко не много не мало, а несколько миллионов своих денег, для развития инфраструктуры посёлка, плюс на пиар гражданина "Ч". По его мнению, деньгами должен распоряжаться не сам "Ч", а почтенный доктор Бутенко, как местный депутат. Наличные деньги будут творить чудеса. Все преобразования будут проходить быстро, без проволочек. При этом все полезные для посёлка дела должны отождествляться с именем "Ч". Электорат должен знать, что всё хорошее, что происходит в посёлке, это благодаря "Ч". Он заботится о простых людях, думает о них, принимает правильные решения, добивается от властей решения застарелых проблем. Ему надо памятник поставить. А доктор Бутенко будет главным контролёром расходования средств, но будет в тени. Кроме того, Лысенко просил двух других депутатов стать общественными "смотрящими" за этим процессом.

— Я пас, — поднял руки Мохов. — Я в мирские дела не играю. Моё дело ритуальное и потустороннее. Моя могилка с краю, ничего не знаю.

— Я вас прекрасно понимаю, — улыбнулся Лысенко. — Но я прошу только некоторого негласного пригляда с вашей стороны, самую чуточку. Надеюсь на вашу мудрость. Да и местное кладбище надо бы привести в Божеский вид. Не так ли? Кроме того я обращаюсь к нашему уважаемому Вилену Кимовичу с предложением возглавить нашу городскую Думу. Думаю, он будет самым лучшим кандидатом на должность Главы города, а вы ему будете ближайшими советниками. Глава же нашей Администрации дядька вроде бы умный, берёт строго по чину, не зарывается, схемы без разрешения не крутит: пусть себе и дальше руководит исполнительной властью.

— Вы думаете, наши коллеги проголосуют за кандидатуру Вилена Кимовича? — усомнился доктор.

— Ещё как проголосуют, — заверил его Лысенко. — А кто не проголосует, тот будет послан на ту самую Перуанскую гору, причём без выходного пособия.

Мохов поддержал такие начинания, а Найдёнов был совершенно не прочь стать главой города, тем более, что Лысенко обещал дать ему двух великолепных специалистов класса "эксперт" в качестве советников по управлению городским хозяйством и одного ушлого адвоката.

— Вопрос об адвокате, — со значением произнёс Найдёнов. — Адвоката надо брать в ежовые рукавицы и ставить в осадное положение, ибо эта интеллигентская сволочь часто паскудничает.

На что Лысенко только пожал плечами. Время покажет.

Немного осторожничал доктор Бутенко, но когда подручный Лысенко принёс сумку с пятью миллионами рублей и вручил доктору, то у того стали крутится мысли о своей больнице и поликлинике, к тому же Лысенко разрешил из этих денег брать средства на покупку лекарств и других медицинских приблуд, но без фанатизма. Он сказал, что скоро к "Ч" начнут тянуться ходоки, в том числе и с проблемами здоровья. По идее "Ч" должен помогать всем, особенно в плане здоровья и трудоустройства представителей электората.

Вскоре четверо заговорщиков, сидящие в "Пончиково" ударили по рукам: план очередной политической махинации был готов, осталось его претворить в жизнь. А деньги? Вот о чём не жалел Лысенко, так о деньгах. Он прекрасно понимал, что та неведомая сила, не имеющая сдерживающих тормозов, может и его отправить в ведомство Мохова. А зачем тогда будут нужны оставшиеся деньги? На том свете деньги не нужны. А так он как бы откупается от этой силы. Таким образом, по его расчётам, эта сила будет к нему равнодушна. Союзниками им не стать, а вот сохранять нейтралитет — это возможно. В конце концов, мы же не преступную схему здесь замутили, а придумали, как сделать благо родному электорату. Мы же не говорим красивые и правильные слова, при этом открывая всевозможные "Ельцин-центры", не финансируем убогие "Гайдаровские форумы". Мы сейчас работаем для блага народа, а всё хорошее требует времени и денег.

Удачно всё сложилось в этой "Пончиковой" — подумал Лысенко — замутил красивую тему с нужными людьми и без лишних ушей. Не считать же любопытными ушами вьющихся рядом деток и сидящих у соседнего стола трёх местных пенсионеров, которые, думая, что их действия никто не замечает, украдкой пили самогон. Вкусив самогонки, деды стали разговаривать громче. Одним ухом Лысенко даже услышал, как те хвастались друг другу, сколько школьников они высекли в воспитательных целях. Со слов пьяных дедов выходило, что они только и делают, что секут школоту, несмотря даже на то, что сейчас каникулы.

Доктор Бутенко, видя, что Николай Олегович стал коситься на этих дедов, проинформировал его о том, что этих пенсионеров в посёлке считают лютыми садюгами, воспитывающих деток розгами. Такие дела.

— Есть условия, при которых насилие и необходимо и полезно, — нахмурился Найдёнов. — И есть условия, при которых насилие не может дать никаких результатов.

— Здесь у вас что, проблемы с молодежью? — поинтересовался Лысенко у местного депутата.

— Проблемы с дебилами. Это почти то же самое.

После принятия решения, беседа четырёх уважаемых людей протекала на отвлечённые темы.

Доктор Бутенко соглашался с тезисом Лысенко, о том, что местные болота действительно чудо природы, вот только посёлок Жупеево, был серой и незначительной точкой на карте страны.

— Ничего интересного у нас нет, от слова совсем, — сокрушался он. — Кроме болот и комаров. Сплошная серость. В Комаровске хоть какие-то древние руины есть, а у нас сплошное болото в прямом и переносном смысле.

— Не скажите, — вдруг высказался Лысенко. — А вот эта "Пончиковая". Честно говоря, я ещё никогда не ел таких вкусных изделий из теста, да и сама обстановка в этом заведении какая-то фантастическая что ли.

— Может быть это от настенной живописи, — вставил своё замечание Мохов. — Как-то здесь всё мощно бьёт по психике, как на кладбище.

Лысенко вдруг задумался. Ему пришла некая мысль, что действительно — посёлок весь из себя серый и депрессивный с убогими людишками, и вдруг такое яркое пятно, как эта "Пончиковая". Кроме этого заведения из ряда обыкновенного убожества выбивается местная школа. Как это он раньше не заметил этого феномена. Ведь такой чистенькой и красивой школы нет, наверное, даже в областном центре. Но так не бывает. Он нахмурился. Мысли крутились вокруг да около какого-то интересного вывода. Стоп! Деньги. Ведь сделать такую школу можно только за большие деньги, а откуда у бедной, как церковная мышь, местной администрации деньги на такое великолепие? Это говорит о том, что в школу кто-то вложил значительную сумму. Вот бы подружиться с таким спонсором. Хотя в некоторые вопросы в этой местности лучше свой нос не совать. Но за тоненькую ниточку потянуть надо.

— Школа у вас хорошая, — бросил он фразу, надеясь на то, что Бутенко прояснит ситуацию с этой школой, но вместо доктора встрял Найдёнов:

— Одним из буржуазных лицемерий является убеждение в том, что школа может быть вне политики. Вы прекрасно знаете, насколько лживо это убеждение.

Действительно — подумал Лысенко — мысль весьма здравая, не в плане большой политики, а в плане местных реалий. Ох, стоит внимательно присмотреться к этой школе. Но чрезвычайно осторожненько, на цыпочках. Для начала надо стать спонсором этой школы. Стипендии хорошим деткам, что ли учредить, или купить им автобус. Надо как-то здесь засветиться с положительной стороны. Может ещё в посёлке церковь зафигачить.

Эти слова, оказалось, Николай Олегович произнёс вслух. Найдёнова такой религиозный подход возмутил, и он разразился очередной фразой:

— Бессилие эксплуатируемых классов в борьбе с эксплуататорами так же неизбежно порождает веру в лучшую загробную жизнь, как бессилие дикаря в борьбе с природой порождает веру в богов, чертей, в чудеса. Религия есть опиум для народа. Религия — род духовной сивухи, в которой рабы капитала топят свой человеческий образ, свои требования на сколько-нибудь достойную человека жизнь.

Ага — решил Лысенко — с церковью он явно поспешил: всё-таки опиум для народа и всё такое.

— Это точно, — согласился с коммунистом Мохов. — Наши люди закрывают глаза на смерть. Они желают жить вечно в той суете, в которой они пребывают. Для них смерти как бы нет. Нет и страданий. Наши люди не любят больных и немощных, не любят стариков и инвалидов. Они живут опьянённые мелочными страстями, и не думают о вечном. Зачем нам церкви!? Лучше жить, не задумываясь: во сне изнуряющей и отупляющей гонки за удовольствиями. Но смею вас уверить, товарищи, что я не встречал ещё не одного бессмертного человека. Всех рано или поздно привозят на мою территорию. Вот на кладбище и достаточно построить маленькую часовенку: по вере и сооружение.

Вот интересные дела творятся под Луною: бандиты и политиканы вдруг озаботились благом для своих людей, Земля налетит на небесную ось — точно вам говорю. Есть предположение, что щедрость прямо пропорциональна чувству вины.

Лысенко слушал Мохова, опустив голову. У него в жизни не всегда был мёд, были лишения и невзгоды. Надо терпеть, надо превозмогать! Он всё вытерпел, всего добился сам, преодолел все трудности, пережил всех врагов. И сейчас он надеялся, что выдержит. Он выбился из грязи в князи, а для этого надо обладать недюжинным интеллектом, чего не скажешь о его отпрысках. Не детки, а зажравшиеся мажоры. Вся их жизнь превратилась на папины деньги в гонку за наслаждениями и в поиск сомнительных удовольствий, вместо того чтобы уже брюхатить жену и взяться за ум. Мозги отпрыски развивать не собирались, учиться не хотели, наоборот, гробили свой невеликий умишко своим образом жизни. Вот, например, что за наслаждение гонять по ночному городу на папиной машине, врубив на всю катушку музыку. Упустил я своих отпрысков. Раньше мне надо было думать про аргументы, как их воспитывать. Вот и выходит, что когда он попадёт в ведомство Мохова, то и детки его пойдут по миру. Чтобы начать ценить какие-то вещи, нужно сначала их лишиться. Нет, решено, лучше свои неправедно нажитые капиталы пущу на эту школу и этот посёлок. Может, когда-нибудь, даже местную церквушку помогу отремонтировать.

Распрощавшись с собеседниками, Лысенко вышел из "Пончиковой" и в сопровождении своей охраны из двух человек отправился пешком прогуляться по посёлку. Посмотреть, так сказать, на него своими глазами. Он и до церкви дошёл, и даже заглянул в неё: совершенно неказистое старое сооружение. Церковь была пуста: кроме одной старушки никого и не было. Говорливая старушка проинформировала посетителя, что местный батюшка Панфирий серьёзно занемог, так что она молится Создателю, чтобы тот излечил хорошего и доброго батюшку. Лысенко эту информацию особо не воспринимал и не сочувствовал: он местного батюшку лично не знал.

Отец Панфирий действительно был болен, и, увы, смертельно. Вначале любая болезнь выглядит невинно, но только дай ей повод развиться....Может быть, он и смог бы воевать с болезнью ещё долгое время, но судьба бросила иерея в пучину отчаянья и в глубочайшую депрессию. Его организм перестал сопротивляться смерти после исчезновения его кошки Тучки. Всегда это лохматое животное бегало по дому, по-хозяйски шествовала по храму, подняв хвост, постоянно к чему-то там принюхивалась и с любопытством осматривала все уголки храма. Здесь для неё было много интересного: огоньки свечей и лампад, взирающие на неё люди с икон, странные запахи. А потом она исчезла. Перед этим событием Тучка допустила большую оплошность, выйдя за территорию церкви и дома священника. А тут бродячие собаки, коих случилась целая стая. Псы набросились на кошку, которая не умела драться, и задали ей серьёзную трёпку. Домой Тучка вернулась вся окровавленная, подволакивая ноги. Она весь вечер шипела от боли, тщательно вылизывала свои раны, но рану на спине она так и не смогла вылизать. От еды она отказалась, только лакала немного молока. Она даже не пошла на руки к хозяину, так ей было плохо. Плохо стало и иерею от вида искалеченной кошки. Как будто её боль усилила боль в его сердце.

Иерей распространял свою любовь на всех тварей, но свою кошку Тучку обожал. Он считал, что кошка обладает доброй магией: она хороший лекарь. Сколько раз, когда ему становилось плохо, именно кошка прибегала к нему на колени, смотрела на иерея своими мудрыми глазами и мурчала. Её тепло и умиротворяющее мурчание прогоняли боль и улучшали самочувствие. А теперь её нет. Исчезла она ещё ночью, скорее всего под утро, когда священник на немного прилёг в свою кровать. Наверное, Тучка поняла, что надо уходить, прятаться в укромном месте, там свернуться в клубочек и, шипя от боли, зажмурить глаза и ждать того момента, когда всё кончится и она освободиться от этой лютой боли. Прости хозяин.

Скорее всего, собаки нанесли чудовищную травму её позвоночнику, рёбрам и внутренним органам. Жить с такими травмами, без обезболивания и операций, было невозможно.

Когда умирают кошки — становится пусто. Они оставляют на память о себе царапины на стенах, оставляют свою миску, свой персональный лоточек, свою любимую игрушку. Их смерть вызывает чудовищную грусть и слёзы: и на душе они скребутся невыносимо. Сколько в маленьком тельце пронзительной жалости и гибельной страсти.

Отец Панфирий чувствовал, что и его путь вот-вот закончится: надо успеть причаститься и собороваться. И закончится не в восторге скорого единения с Создателем, а в печали. Когда к нему пришла баба Серафима, изредка приносящая священнику пищу и помогающая по хозяйству, он, набравшись храбрости, попросил её пригласить к нему Никодима Викторовича. Вот зачем больному человеку сдался этот Никодим — гадала баба Серафима. Она хотела даже обмануть священника, сказав, что не смогла найти окаянного чёрта Баширова, но обманывать умирающего человека грех. Скрепя сердцем, она нашла Никодима и передала просьбу священника.

Боль всё сильнее разливалась в груди, отдаваясь даже ломотой в локте, поэтому священник полулежал в кровати и читал Евангелие. Чтение отвлекало его немного от болезни. Он слышал, как в дом вошёл гость, и через несколько секунд увидел возле себя прибывшего к нему учителя школы. Глаза учителя пристально смотрели на умирающего.

— Что, неважно выгляжу? — спросил иерей. — Вот уже надумал причаститься и собороваться. Пора отправляться к Создателю.

Никодим медленно покачал головой:

— Уже не успеешь Панфирий, поздно. Осталось тебе жить в этом мире два часа.

Священник досадливо поморщился:

— Надеялся ещё пару дней протянуть. Но не судьба. Зато с вами поговорю, вот только не знаю, как к вам обращаться лучше — Никодим Викторович или Василий Иакович?

— У меня было много имён, даже таких, какие люди не смогут выговорить с помощью своего речевого аппарата, — сказал гость, при этом его взгляд скользнул по стене и остановился на большой иконе, изображающей Святого Василия Блаженного.

— Как так можно? Кто вы? Вы не человек? — иерей с любопытством взирал на гостя.

— А вы что, считаете людей вершиной природы, — усмехнулся тот. — Тогда я вас разочарую. Вы, люди не вершина природы, а только цивилизация первого уровня. Но, я вижу ваши страдания. Да и общаться с кем-либо, чувствуя физическую боль трудно, не правда ли?

Иерей кивнул и вдруг почувствовал, как от его гостя повеяло сильным холодом, снимающим боль и дающим облегчение, как телу, так и прочистив мозги.

— Эта ваша сила от Бога или от его врага? — уточнил иерей. — Я абсолютно хорошо себя чувствую.

— Увы, мой друг, — улыбнулся Никодим. — Сколько живу, но никогда не видел существ, управляющих энергией через себя, а не с помощью особых технологий. Для вашей цивилизации даже существа второго уровня будут считаться богами.

— И сколько же вы уже живёте? — поинтересовался священник. Он наслаждался отсутствием боли.

Никодим задумался: "Точно не скажу. Да это и не важно. Если измерять года периодами времени вращения Земли вокруг Солнца, то, получается, я существую где-то около четырёх миллионов лет".

— Правда, хорошо сохранился? — усмехнулся он. — Это я шучу. В образах гуманоида я прожил всего с тысячу лет в разных временах и обществах и мне, находится в этом образе, да и вообще в таких примитивных цивилизациях не очень нравится, но приходится. Зато у вас здесь всё неспешно. Находиться в теле гуманоида для меня, как находиться на курорте.

— Если не секрет, — осведомился священник. — А вы, к какой цивилизации принадлежите? Всё это так странно. И кто, собственно, вы?

— Секрета особого нет. Моя цивилизация одиннадцатого уровня, а я являюсь наблюдателем над наблюдателями, работа у меня такая. Рассказывать, конечно, долго. Мы сделаем вот что. Я подарю вам четыреста лет путешествий по Вселенной. Вот за это время вы и постараетесь узнать устройство Вселенной, путешествуя между мирами в бестелесной оболочке. И тогда вам станет многое ясно, и вот тогда поговорим подробнее. Это будет ваше личное время: хотите, ищите своего Бога, хотите, мотайтесь по Вселенным, благо их много. Единственно у вас будет ограничение проникновения в миры не выше шестого уровня. Выше нельзя. Не поймут вашего присутствия там. Что касается вашего вопроса человек ли я, то сообщу вам следующее: у существ цивилизаций уже восьмого уровня нет определённых оболочек, а я с одиннадцатого уровня. Должен вас огорчить: во Вселенной процент гуманоидных цивилизаций крайне небольшой. Ваш путь развития признан тупиковым. На Земле пройдёт ещё несколько тысячелетий, и ваша цивилизация, при условии её существования, а не самоубийства, превратиться в кристаллическую цивилизацию. Носителями разума будут мельчайшие чипы, а не мозг.

— Увы, мой друг, — остановил Никодим священника, у которого было ещё очень много вопросов. — Ваше время на этой планете в этой бренной оболочке истекает. Ничего не бойтесь. Закрывайте глаза и погружайтесь в сон. Оболочка ваша бренна и скоро распадётся на составные элементы, а дух ваш будет существовать ещё четыреста лет, а потом решим, куда вас пристроить.

Ещё через час, навестить священника пришла баба Серафима. Она и обнаружило, что батюшка тихо представился, тело его уже стало остывать. Из его руки выпала Святая Книга, а на лице батюшки была блаженная улыбка. Наконец батюшка Панфирий отмучился и предстал пред Создателем с радостной улыбкой на лице. Эх, всем бы такой замечательной смерти.

На этом эпизоде повествование о событиях в обыкновенной школе посёлка Жупеево, расположенного на задворках Вселенной, обрывается, ибо для возобновления повествования требуется большая и кропотливая работа в пыльных закрытых архивах, внимательный поиск крупиц информации в исторических хрониках и других сохранившихся памятниках культурного наследия. Главное набраться терпения и проявить усидчивость.