Практика

* * *

-... Она просто подошла к внешней стене рубки и провела пальцем по окружности, и где она им касалась металла брони... он просто переставал существовать. После чего она тоже взяла и исчезла, а с меня сами по себе спали оковы. Вода к тому времени уже стала подступать к палубе, и в любой момент могло произойти или опрокидывание или стремительное затопление корабля. Поэтому я выбрался через проделанное отверстие — благо, авианосец тонул на почти ровном киле с небольшим креном в сторону надстройки, и спрыгнул в воду. Было страшно — такая высота, но мне повезло не разбиться о воду. А затем меня заметили и подобрали с одной из шлюпок, а ещё через пару часов стали прибывать первые спасатели. Я же вам это уже неоднократно рассказывал!!!

— Спокойнее, сэр. Вы сами должны понимать, что вам придётся ещё не раз об этом рассказывать, и не только нам. На вашем бы месте я бы не стал усугублять своё положение. Кто-то должен ответить за гибель тысяч наших моряков и потерю кораблей ВМС, не говоря уж о репутационном ущербе. Вот мы и хотим понять — кто это был? Китайцы, или северокорейцы? А может, вьетнамцы, или даже кто-то из русских реваншистов? Так что, вас сейчас отведут к себе и постарайтесь вспомнить как можно больше деталей произошедшего — это в ваших же интересах.

Когда адмирала увели, один из следователей нервным движением распустил узел форменного галстука.

— Проводите сюда профессора, — обернулся он в сторону зеркала во всю стену, а затем снова к своему коллеге.

— Ну и что ты обо всём этом дерьме думаешь?

— Дерьмо!

— Лаконично! Отражает суть, но малоинформативно.

— А что тут ещё скажешь? Команды ничерта не видели и не знают. Из комсостава, бывшего в тот момент на вахте, не уцелел ни один, кроме этого горе-главкома. Те же матросы говорят, что все мостики кораблей были уничтожены самыми первыми. Но кто... как... и зачем? А эти сказочки...

— А ты не думаешь, что это может быть правдой?

— Думаю. Я обо всём тут думаю! Особенно о том, что писать в этом чёртовом отчёте! Все жаждут крови, а мы должны сказать — чьей, а если не скажем — то нашу попробуют на вкус первой. Или эту кровь попробуют медведи на Аляске. Ладно, записи бесед есть, а сейчас давай послушаем профа... может он что-то умное скажет.

— Мозгокрут? Ха... — пренебрежительно хмыкнул второй. — Ну, давай послушаем очкарика.

Пару минут следователи провели в мрачной тишине, листая бумаги по этому Делу Века, пока в комнату не ввели пожилого розовощёкого пухловатого мужчину в очках и с бородкой, всем своим видом напоминавшего Санта Клауса, только в деловом костюме вместо своего рождественского наряда.

— Что вы думаете, профессор? Можно ли считать нашего адмирала сумасшедшим? — обратился к вошедшему первый.

— Сложно сказать, господа, — вошедший снял очки и стал их тщательно и привычно протирать. — Я не спец во всей этой военно-морской тематике, и поэтому не могу выступать экспертом по данным вопросам, но... — он коротким жестом руки приостановил было открывшего рот, — я больше был сосредоточен на эмоциях и тоне адмирала. Так вот — с большой вероятностью он точно верил в то, что говорил. И это не некая придуманная или заученная ложь из страха. Поверьте, в своей практике я встречал множество симулянтов, которые, начитавшись всякого бреда, пытались прикинуться сумасшедшими, как правило, чтобы избежать некой ответственности.

— То есть он находится в ясном уме и полном здравии?

— Я такого не сказал! Я сказал, что он верит в то, что говорит, а это приводит нас к другому потенциальному диагнозу — конфабуляция — сиречь "ложные воспоминания". Наш мозг очень адаптивный орган, и в некоторых случаях при получении шокирующей информации он может, с целью сохранения в целости ядра психики, произвести настоящую подмену целого пласта воспоминаний. Как правило, данные воспоминания строятся вокруг идеи о невозможности противостоять некому событию, как бы снимая тем самым ответственность с себя за происходящее. В рассказе адмирала я заметил несколько моментов, косвенно свидетельствующих о верности данного вывода.

— Это какие же?

— Ну к примеру, адмирал утверждает, что его вахтенного офицера эта Топика Кливленд зарезала или заколола самым настоящим клинком. Но... ни до, ни после этого события, адмирал ни разу не упоминал, что у неё были замечены какие-то колюще-режущие предметы. Фотоаппарат был. Записная книжка упоминалась. Это привычно и понятно для профессии журналиста, но вот клинок... Да и сомневаюсь я, что по авианосцу смог невозбранно ходить хоть кто-то с мечом, ну или достаточно большим ножом, чтобы пронзить взрослого человека насквозь. То есть адмирал видел смерть, скорее всего глупую или случайную смерть своего офицера, но его мозг, с учётом всего произошедшего, отмёл данную ситуацию, "переложив" вину на другого. Нам крайне сложно оспорить для себя факты, которые мы "точно помним" — с чем, кстати, часто сталкиваются следователи, у которых есть даже поговорка — "врёт, как очевидец".

— Профессор, это конечно всё очень интересно, но... ответьте на простой вопрос: адмирал — сумасшедший?

— Не знаю, — пожал плечами тот.

— Вы издеваетесь? Напоминаю, это дело государственной важности и ваши уклончивые...

— Молодой человек — психиатрия это не две кнопочки на вашем телефоне нажать. Определить за полчаса сторонних наблюдений состояние душевного здоровья пациента... оставьте данные фокусы для бульварного чтива и шарлатанов. Переведите пациента в мою клинику. Дайте мне неделю на наблюдения и беседы, и тогда... возможно... я смогу ответить более определённо.

— Это абсолютно исключено! У меня встречное предложение — вы остаётесь на эту неделю у нас, и можете наблюдать хоть сутки напролёт.

— Хорошо, молодые люди, — профессор одел на нос очки, которые до того крутил в руках, и подойдя к столу, подтянул к себе лист бумаги, что-то на нём написал. — Вот мои условия!

— Что это? — мужчины уставились на короткую написанную строчку.

— Мой гонорар за рабочую неделю!

— Слышь, сморчок старый... — возмущенно начал вставать второй.

— Это я ещё взял по минимуму, — невозмутимо продолжил профессор. — Я отвечаю за свою клинику, её персонал, уже назначенные приёмы и прочее. Если вам так нужны мои услуги, то вам придётся компенсировать мои затраты...

— Профессор, это несерьёзно, — постучал пальцем по листку бумаги первый.

— Так я не настаиваю. Не нравится — позовите одного из ваших штатных флотских, или какие там у вас есть среди военных, медиков психологической службы, пусть они разбираются. А я, как ответственный гражданин, за свою текущую консультацию не возьму с вас ни цента.

— Сэр, вариант передать к вам пациента на обследование категорически невозможен — слишком большой резонанс у этого дела. Но и заплатить вам запрошенную сумму никак не получится. Может быть, мы придём к какому-нибудь промежуточному варианту? Допустим, вы будете раз в пару дней приезжать...

— Исключено! Даже разовая поездка к вам — это минус один мой день, но... так и быть. Я могу пойти вам навстречу. Я могу оставить вместо себя свою помощницу. Она, конечно, не светило психиатрии, но вполне может качественно вести наблюдения за объектом, передавая собранные данные мне. На неделю и без домогательств!

— Профессор, вы же понимаете, что это закрытая территория, да и дело строго секретно, и мы не можем допускать кого ни попадя.

— Это моя помощница! Но нет — так нет! Я просто предложил.

— Хорошо! Под вашу личную ответственность! Где она? И как её зовут?

— Мисс Барнегат! Вот её документы. Прихватил на всякий случай. Она осталась в моей машине наверху.

— Оформи пока пропуск, и пробей по базам, — первый кивнул второму и на документы в руках профессора. — Профессор, пойдём — познакомите со своей помощницей. Заодно и проинструктируете. Надеюсь, она у вас не истеричка?

— Шутите? — холодно блеснул очками мужчина. — В нашу профессию идут только сильные духом.

Дальнейший путь по переходам базы мужчины или молчали или обменивались короткими репликами возле контрольных постов, где требовалось предъявлять пропуска.

Наконец они выбрались на белый свет и под конвоем дежурного с КПП, отправились на гостевую стоянку, где стояла машина профессора, из которой выскочила двадцатилетняя настоящая красотка, кинувшаяся навстречу к профессору.

— Мисс Барнегат, — представил девушку проф, горделиво поглядывая на восхищённых сопровождающих. — Несмотря на свой нежный возраст, является моей гордостью и надеждой всей мировой психиатрии. Дорогая, — он обернулся к почтительно замершей рядом девушке, — тебе на недельку придётся задержаться здесь. К сожалению, пациент весьма сложен, хотя и перспективен. Будешь вести наблюдения по третьей схеме. Каждый вечер мне отчёт!

— Мисс, любой отчёт вначале показываете мне! Надеюсь, вам знакомо понятие государственной тайны?!

— Не волнуйтесь, офицер. Мне знакомо понятие коммерческой тайны. Не думаю, что гостайна сильно отличается от этого, — без улыбки ответила девушка, серьёзно глядя на офицера.

— Надеюсь. Но в любом случае, сегодня вы пройдете инструктаж, и подпишете несколько подписок о неразглашении...

— Офицер, это всё конечно очень интересно, хотя я вас уверяю, что мисс Барнегат не из болтливых. А теперь разрешите нам на пару минут уединится в машине — мне надо получить от мисс Барнегат информацию о планах, которые придётся пересмотреть, пока она будет заниматься вашим заданием.

— Хорошо, профессор! Пяти минут вам хватит?

— Вполне! Мисс... пройдёмте.

— Вот... чёрт везучий, — сплюнул на асфальт офицер, наблюдая, как проф вместе со своей прекрасной помощницей скрывается на заднем сиденье машины за затонированными стеклами, отворачиваясь в сторону. Мысль о том, что могло такую красавицу привлечь в старом психе, отнюдь не грела его душу. Хотя... неделю вместе... может, еще не всё потеряно?

Вот только на заднем сиденье машины происходило совершенно не то, что представлялось офицеру.

— Отлично! Просто отлично!

Мисс Барнегат быстро потеряла свой вид восторженной поклонницы, и с холодным блеском вивисектора в глазах обернулась к сидящему истуканом профессору.

— Вот видите — всё прошло гораздо лучше, чем представлялось. Но не будем мучать такого полезного старичка... "Фините империо"! "Обливиэйт"! Запоминай — всё прошло штатно и неинтересно. Только зря вояки потревожили. На присылаемые отчёты отвечать неопределенно и требовать больше данных. Если кто будет задавать вопросы — ссылаться на коммерческую тайну! По истечению недели обо всем забыть. Никакой мисс Барнегат вы никогда не знали, и будете считать меня просто одной из местных сотрудниц базы. Повторить!

Сидящий истуканом с оловянными глазами профессор послушно повторил услышанное.

— Отлично, теперь можете пять минут поспать, а когда проснётесь — вы ничего не вспомните, кроме своего посещения подопытного, и можете спокойно ехать на работу!

Закончив инструктаж, девушка выпорхнула из автомобиля, аккуратно прикрыв заднюю дверь, направилась к ожидавшим её мужчинам.

— Профессор сказал, что ещё минут пять постоит здесь, ему надо разобраться в тех записях, что я ему оставила, а потом он поедет на работу в клинику. Господа, надеюсь, мне не придётся у вас целую неделю скучать, общаясь только с этим важным психом. Развлечёте одинокую усталую практикантку?

— Строгий начальник? — Старикан? Нет, старик забавный и безобидный. Это моя сестра, которая меня к нему на практику определила, строгая! Если у меня не получится сдать практический зачёт лучше других сестер, она меня пообещала лично на запчасти разобрать! А она, уж поверьте, может. Так что я очень рассчитываю на ваше содействие, что вы поможете пациента раскрутить по-полной. Мы никому не должны прощать факт агрессии против нас!