Перерыв закончился так же неожиданно, как и начался. Бюрократ кивнул в третий раз и вновь уставился на пациента внимательными бесцветными глазами. Странный это был взгляд, какой-то ... фотографический. Лицо осталось то же, но мимика, мельчайшая игра эмоций, странным образом изменились. Словно серо-коричневого дядьку подменили, вернее тело оставили то же, а вот душу убрали и вложили совершенно иную.

— Простите, — собеседник шевельнул свободной от папки рукой в почти извиняющемся жесте. На лице костюмного человека отчетливо выразилось легкое чувство вины. Так, словно предстоящее задание шло вразрез с профессиональной гордостью исполнителя.

— Межведомственная несогласованность, — печально вздохнул бюрократ. — Надеюсь, вы понимаете, как это бывает ... Но проблема, кажется, устранена. Итак, попробую кратко описать суть происшедшего.

Он говорил медленно, с расстановкой. Так, словно повторял за невидимым суфлером каждое слово.

— Вам не повезло. Так бывает, к сожалению. Вы и ваши друзья стали жертвой случайности.

— Друзья... — только теперь Постников осознал, что не спрашивал о своих спутниках по злосчастной поездке. Более того, он почти не думал о них ранее, поглощенный собственными страхами и ожиданиями.

— Если не вдаваться в подробности, которые сейчас излишни и бесполезны, то можно сказать, что на вас подействовал эксперимент. Сложный и многокомпонентный эксперимент, который вышел из-под контроля. В силу ... враждебных действий недоброжелателей.

Постников покачал головой, стараясь избавиться от ощущения надвигающегося безумия. Протезы даже не завтрашнего, а послезавтрашнего дня. Телеэкран и стул, которых он никогда не видел. И тоскливый дядька с папкой едва ли не сталинских времен, в плохо сидящем костюме, похожий на чудовищную марионетку, говорящую своим голосом, но чужими словами.

— Вы единственный, кто остался в живых, — проговорила живая кукла и замерла, очевидно, ожидая какой-то реакции.

— Где я?.. — глухо вымолвил Алексей.

— Наверное, правильнее всего было бы сказать — в иной реальности. Это если оперировать привычной вам терминологией, — любезно разъяснил серо-коричневый, все также пристально глядя на Постникова. — Или, если быть совсем точным — в иной версии исторического потока. Это если пользоваться предельно упрощенной терминологией. В 'иной' — с вашей точки зрения, конечно. Для нас все, разумеется, наоборот.

— Да вы издеваетесь! Какой сейчас год?! — воззвал пациент.

— Тринадцатый, — сообщил бюрократ и быстро уточнил. — Две тысячи тринадцатый.

— Какая страна?

— То есть? Поясните, что вы имеете в виду.

— В какой я стране? Сейчас, прямо сейчас.

— В Союзе Советских Социалистических республик, — похоже, визитёр даже несколько удивился такому вопросу.

— Тринадцатый... Союз... — растерянно повторил Постников

— Именно так. Вы не похищены инопланетниками...

Это 'инопланетниками' резануло слух Алексея. Сказано было формально грамотно, но ...

— Не содержитесь в военной лаборатории для проведения безжалостных экспериментов...

Безжалостных. Снова вполне адекватное слово, но обычный человек так не сказал бы. Эксперименты бывают 'бесчеловечными', этому мему уже сколько лет.

— Вы просто оказались в иной реальности. Навсегда. Такая вот экзистенция, то есть превратности бытия...

Глава 3

— Что же теперь со мной будет...

Постников задал вопрос в пустоту, просто, чтобы как-то заполнить ужасающую тишину, молчание неизбежности и предопределенности. Он поверил сказанному сразу и бесповоротно, как бы удивительно, невообразимо, сказочно ни звучал приговор. Слишком многое говорило в пользу того, что все происходящее вокруг — не розыгрыш, не шутка и не извращенный эксперимент.

Это взаправду.

Он — 'где-то'.

И пути обратно, скорее всего, действительно нет. Или есть, но сейчас и в обозримом будущем обратная дорога прочно заперта.

— Что со мной будет?.. — повторил Алексей, и на сей раз коричневый собеседник с готовностью откликнулся. Так, словно ждал этого момента с самого начала разговора. И вообще он стал каким-то ... прежним, немного неловким и деловито-суетливым. Как будто оригинальную душу вернули в прежнее тело.

— Это сложный и весьма формализованный вопрос, — сообщил бюрократ в скверном костюме, одновременно с ловкостью фокусника извлекая из папки какие-то бумаги. Листов десять, не меньше, покрыты убористыми черными строчками, обычный формат 'А-4'. Алексей механически отметил, что, хотя бумага казалась вполне традиционной, буквы были меньше привычного шрифта, похожие на печать пишущей машинки. Как будто здесь по-прежнему пользовались матричными принтерами, совершенствуя их год за годом. Или даже десятилетие за десятилетием.

— Формализованный, — повторил Алекс, тупо глядя на листы. Собственный глаз болел и слезился, словно слишком долго смотрел на яркий свет. Искусственный же четко фиксировал все происходящее.

— Именно так, — с готовностью подхватил бюрократ, тасуя бумаги с ловкостью фокусника или записного шулера, выстраивая их в правильной последовательности, ведомой лишь ему самому. — Признаться, ваш статус доставил нам некоторые... хлопоты. Но нам удалось их разрешить наилучшим образом, ко всеобщему удовлетворению!

Похоже, человек в коричневом костюме, наконец, нащупал привычную почву и теперь чувствовал себя вполне уверенно. Он вдохновенно вещал, а Постников боролся с ощущением, что принял какой-то особый наркотик, полностью изменяющий сознание, но не искажающей ощущения. Все происходящее вокруг было ... неправильно. Не страшно, не настораживающе, не угрожающе... Неправильно — вот самое верное определение.

— 'Вам' — это кому? — уточнил Алексей, пытаясь хоть как-то нащупать почву здравого смысла.

— Кадровому отделу нашего ведомства, — вполне откровенно пояснил бюрократ, взирая на пациента белой палаты с видом нетерпеливым и даже чуть скучающим. Так смотрят на работу, которая близится к завершению, имеет вполне однозначный финал и потому успела самую малость наскучить. — А теперь позвольте показать вам трудовой договор...

'Что за бред', — мелькнуло в голове у Постникова. — 'Они хотят взять меня на работу?..

А как же лаборатории, исследования и все остальное, что, казалось бы, должно стать обязательным спутником пришельца из иного мира?'

'Идиот, а ты где находишься?' — шепнуло подсознание. — 'В той самой лаборатории, подопытным кроликом, которого даже кормят каким-то хитрым способом'.

— ... Надо сказать, что ваш оклад, конечно, будет невелик, по крайней мере, первый год работы, — говорил меж тем бюрократ. — Кроме того вы нажмете дополнительный протокол об ограничении перемещений...

'Нажмете?'

— ... Но это будет компенсировано особыми бонусами и льготами. В числе прочего вам гарантируется проживание в министерском общежитии, доставка к месту работы ведомственным транспортом. И талоны на питание в столовой ОРС.

— А что такое О-Эр-Эс?

— Отдел рабочего снабжения, — не смущаясь, пояснил бюрократ. — Очень удобно, и за счет профсоюза, заметьте. Никаких вычетов из жалования!

— Подождите... — Алексей помассировал виски, пытаясь упорядочить суматошные мысли. — Давайте еще раз, я что-то запутался...

Бюрократ уставился на пациента с легкой смесью ожидания и тоскливой обреченности в усталом взгляде. Дескать, ну что тебе еще непонятно, чего не хватает, бестолочь неблагодарная? Такой взгляд бывает у продавцов, когда уже к финалу трудного рабочего дня является особо требовательный клиент.

— Вы хотите взять меня на работу? — вопросил Постников. — Просто вот взять и нанять?

— Не просто так, — почти оскорбился коричневый. — С договором, составленным по всем правилам, в соответствии с КЗоТом, с учётом последних рекомендаций ВЦСПС!

— И сколько мне будут платить? — Постников пытался найти хоть какой-то репер, привязку к реальности, чтобы уже от нее попытаться выстроить понимание нового странного мира и его не менее странных правил со всеми прочими обычаями.

— Шестьдесят рублей, — бюрократ чуть потупился, словно признавая некоторую ... малость означенной суммы, но сразу же повторно уточнил, на случай если непонятливый клиент забыл. — Однако не забудьте про общежитие и пищевые талоны. Поверьте, это очень выгодно.

— А медицинская страховка?

— Что?.. — бюрократ уставился на Постникова. Или коричневый человек был талантливым актером, или он первый раз в жизни услышал про 'медицинскую страховку'.

— Ясно, — Алексей обнаружил, что на протяжении всей беседы он неподвижно сидел в своем ортопедическом сооружении — именно 'в', а не 'на' — по причине новой конфигурации жуткого девайса. Одна нога затекла, вторую свело терпимой, но болезненной судорогой. Постников не без усилия встал, опираясь на блестящий поручень 'кровати' и сделал несколько осторожных шагов.

— Нажмите, пожалуйста, и — добро пожаловать в новую жизнь, — попросил бюрократ, наверняка процитировал какой-то шаблон или традиционный оборот.

— Нажать?

— Ну да. Приложите палец, вот сюда, в нижний правый угол каждого листа, там, где серый прямоугольничек, — терпеливо разъяснил кадровик и после короткой паузы добавил. — На бумаге останутся отпечатки папиллярных линий и частицы э-э-э ... потожирового вещества с ДНК. Это зафиксирует ваше персональное, не опосредованное знакомство с условиями договора, а также добровольное принятие оных.

— И подписывать не надо?

— Но зачем? — искренне и неподдельно удивился коричневый.

— Вдруг какие-нибудь злодеи заставят меня приложить руку насильно? Договор получится ничтожным.

Кадровик добросовестно задумался. Похоже, такая мысль ему в голову не приходила.

— Нет, ну возможно, конечно, — признал он, наконец. — Насильно, разумеется, не получится, в случае отказа экспертиза определит повышенное содержание характерных радикалов, разве что во время сна... Но вы же сейчас вполне бодрствуете, верно ведь? А если просто ставить роспись, то обычный хром, даже простой кламмер с приводом на плечо позволит ее идеально подделать. Нет, подпись — это ненадежно и неудобно.

Алексей решил отложить на потом вопрос, что такое 'хром' и 'кламмер'. Пока же он отметил, что, похоже, обычные росписи здесь не в ходу.

— А шестьдесят рублей, это много или мало?

— Простите?..

Сдержанные тоска и печаль на лице бюрократа умножались, грозя прорвать и так дырявую маску вежливого, бесстрастного профессионализма.

— Вы сказали, что я буду получать шестьдесят рублей. Это много или мало? Сколько получает... — Постников на мгновение задумался. — Уборщица? Да, уборщица. И что мне придется делать за этот полтос с мелочью?

— Полтос?.. — бюрократ моргнул, пытаясь сообразить, что имеет в виду строптивый и несознательный клиент. — Хмм... Строго говоря, вам предлагается работа оператора автоматизированных складских комплексов.

— Я что, стану грузчиком? — озарение пришло к Алексею стремительно, как удар молнии.

— Нет, что вы! Не грузчиком, а оператором. Вы будете сидеть в удобном автоматизированном рабочем месте, — последние три слова кадровик произнес с некоторым трудом, будто вспоминал расшифровку привычной аббревиатуры. — И управлять на расстоянии распределением грузов по транспортерам. Работа несложная, но требующая постоянного внимания.

— Вы знаете, что я специалист по промышленному ... верхолазанию? — Постников решил, что кадровик вполне может не знать, что такое 'альпинизм' и потому заменил слово более звучным и понятным.

— Нет, но это ведь не имеет значения? — голос бюрократа стал почти умоляющим. Очевидно, больше всего человеку в коричневом костюме хотелось, чтобы непонятный диспут, наконец, закончился. — Ведь у вас нет никакого сертификата или ярлыка госта? И, насколько я понимаю... вам негде его взять? Ни одна сколь-нибудь почтенная агломерация вас на службу не возьмет, даже самый малый трест или комиссия. Поверьте, вы получили сказочно щедрое предложение, пожалуйста, не отворачивайтесь от него.

Похоже, в голове у кадровика что-то перемкнуло, и он обрел вдохновение вкупе с толикой красноречия. Или проговаривал заученные речевки.

— Наша организация совершенно добровольно принимает на себя некоторые обязательства, движимая исключительно соображениями морального порядка. С тем, чтобы помочь вам приспособиться к новому ми... новым условиям. И я бы сказал, что такого рода предложения, скажем так... — коричневый доверительно понизил голос, будто сообщая деликатную тайну. — Весьма одноразовы... Ловите момент.

— Мы в ответе за тех, кого приручили, — хмуро процитировал Алексей, и кадровик совершенно неожиданно улыбнулся, едва заметно кивнув. Первый раз за весь разговор Постников увидел не маску уставшего работника, но живого человека. Точнее его тень, промелькнувшую на мгновение и снова спрятавшуюся за личиной тоскливого чиновника.

Что ж, похоже, здесь не только есть СССР, но и читают Экзюпери. По крайней мере читают люди в возрасте — на вид кадровому служаке было лет сорок-пятьдесят.

— Так сколько получает уборщица? — Постников рискнул добавить в голос напора и легкой агрессивности. Бюрократ нахмурился с ощутимым недовольством, но все же ответил, после краткого раздумья:

— Примерно семьдесят-восемьдесят рублей. Но без льгот и талонов.

— Охренеть, — только и смог выговорить Алексей. И, похоже, его снова не поняли.

Пациент нервно заходил по палате, провожаемый взглядом собеседника. В душе его клокотала ярость и неожиданно острое чувство профессиональной обиды. Да, однорукий и одноглазый. Но — грузчик! С окладом меньше уборщицы! Черт возьми, пришельцу из иной реальности могли бы намерить и побольше...

Алексей подошел к длинному узкому экрану, на котором беззвучный ветер дергал и рвал ветви каких-то пальм. Похоже, ролик изображал тропический остров и надвигающуюся бурю. Океан волновался и набегал на песчаный берег мелкими злыми волнами.

— А если я откажусь? — отрывисто спросил Постников, не оборачиваясь.

Бюрократ долго молчал. Алексей не поворачивался, ожидая ответ. Наконец в спину пациенту донеслось очень негромкое и непривычно человечное:

— Я бы на вашем месте не стал. Поверьте ... работы здесь ... гораздо меньше, чем тех, кто готов за нее взяться.

— Здесь? — уточнил Алексей, все также уставившись в экран. Похоже, его искусственный глаз отлично воспринимал одномерное изображение. Постников прикрыл здоровый и с удивлением обнаружил, что видит едва ли не лучше, чем до приснопамятной катастрофы. Цвет, динамика кадра — все буквально открылось заново.

— Да, здесь, — решительно отозвался кадровик.

Может быть, они поняли друг друга, а может быть каждый имел в виду что-то свое... Этого никому не дано было узнать. Алексей постучал по гладкому стеклу экрана металлическим пальцем. Звук получился глухим и одновременно звонким. Словно рождался и сразу умирал, завязнув в тяжелом воздухе, пропитанном тревогой.

— Я отказываюсь, — сказал Алексей.

* * *

Частное мнение по делу 'Гость' [ххх.ххх.ххх] за авторством [цифроном — 72.89.74], копии по протоколу и списку 45ЕК-77.