Промышленникъ (Агренев-3)

— Работа у него такая, за порядком следить. Понял?

— Понял, Александр Яковлевич. Растерялся я малость, чего уж там, вот и получилось невежливо.

— Ну а раз понял, недельки через две навести его с каким-нибудь гостинчиком, прояви толику уважения. Обязательно извинись, да в общих чертах обрисуй, чем следующий год заниматься будешь. Все равно сам спросит, рано или поздно.

Проследив, как муж покосился на бутылку со сливовой наливкой, женщина догадалась, что именно получит в подарок становой.

— Александр Яковлевич, а вот то, что вы про царя-государя говорили — оно и в самом деле так?

Утвердительный ответ хозяин дома переварил с заметным трудом и даже некоторой оторопью — картина императора Александра третьего, с колуном в руках и разбросанными вокруг поленьями, в его голове не укладывалась никак. Совсем никак, ибо рушила всю привычную картину мироздания, в которой император правил и думал о благе своих подданных, военные да чиновники верно служили, а крестьяне пахали землю. Марысе же было не до удивления — вначале домой вернулась дочка и ее тут же погнали мыть руки и испачканную в чем-то мордашку. Затем гость спустил со второго этажа весь свой невеликий багаж, и она вспомнила о необходимости собрать чего-нибудь в путь-дорогу. Так сказать, на недолгую, но очень вкусную память — и кусок свиного окорока в этом плане подошел как нельзя лучше. Увидев все эти сборы, к ним тут же подключилась Ульяна, подарив неродному, но уже вполне любимому дяде Саше свой альбом для рисования. На что он тут же поклялся, повесить свой портрет на стене кабинета, в отдельной рамочке. Женщина слегка увлажнившимися глазами проследила, как князь что-то шепнул на ушко ее дочери — отчего та просто расцвела, поцеловал ее в подставленную щечку и разрешающе кивнул мужу, уже примеряющемуся к чемодану командира. Хорошего настроения Ульянке хватило ненадолго — хлюпнула носом, виновато улыбнулась и убежала в свою комнату. Следом за ней подалась и Марыся, успокаивать и отвлекать.

— Ну что, Александр Яковлевич, присядем на дорожку?

Вернувшись, глава семейства мазнул взглядом по столу, не увидел недопитой им (непорядок!) наливки и слегка расстроился. Машинально погладил котейку, выгнувшего спину от ласки и обратил внимание на задумчивый взгляд командира, которым тот уставился на усатого полосатика.

— Ты знаешь, Савва, а кот-то у вас какой-то странный.

Хозяин моментально согласился, вспомнив, сколько обувки за последнюю неделю перепортила мурлыкающая под рукой мелочь.

— Молодой еще, дурной. Вы уж не серчайте на него, Александр Яковлевич — скотинка бессловесная, что она может понимать?

— Да нет, я не про это. Ты хоть знаешь, что он не любит, когда я при нем крещусь?

— Правда, штоль?

Вместо ответа князь Агренев подошел чуть поближе и размашисто наложил на себя крестное знамение. А его бывший денщик отчетливо почувствовал, как на какое-то мгновение у него под руками дернулся Васька.

— Это как же так, а?

— Ну-ка, определи его на вон ту лавку!

Мужчина в самом расцвете сил и возраста, растерялся как маленький ребенок. Но все же без дальнейших вопросов и промедления выполнил все, что было указано, усадив домашнего любимца подальше от себя. А его сиятельство огляделся по сторонам, немного нахмурился и снял со стены отцово наследство. Резко подошел, выставил крест перед собой... Савватей в полном остолбенении смотрел, как вздыбив шерсть и шипя словно три гадюки сразу, его кот задним ходом подался на выход из угла, в одно мгновение перемахнул немаленькую горницу и скрылся за печкой.

— По мне, так зря ты его в доме держишь. Ну да ладно, то дело твое. Поехали?

Глава 2

Александр шел по слегка заснеженным улицам Санкт-Петербурга и старался ни о чем не думать, отдыхая после очень сложного двухчасового разговора. Встреча с солнцем русской химии и патриархом мировой науки господином Менделеевым, принесла ему не только много радостных эмоций, но и некоторую головную боль, а так же определенный сумбур в мыслях. Так как Дмитрий свет Иванович, после всех тех интересных сведений и не менее интересных заказов, что вывалил на него князь Агренев, вполне закономерно записал своего титулованного работодателя в особы "имеющие некоторое представление о химии". Итогом такого признания стало то, что великий ученый несколько расслабился и стал обильно уснащать свою речь профессиональным сленгом химиков. Соответственно и понимать его стало в разы и разы сложнее. Так как некоторые сокращения и термины, общепринятые в химической науке девятнадцатого века, звучали для Александра непонятной абракадаброй. Или вообще сущей ересью — с точки зрения правоверного (хоть и сильно недоучившегося) студента-химика, получавшего свои знания на стыке двадцатого и двадцать первого веков.

"А пару раз так и вообще ничего не понял! Зато запомнил. Ладно, зайду в букинистическую лавку и поищу какой-нибудь справочник. Или словарь, русско-химического языка".

Зато теперь он знал, что просить Менделеева рассказать о чем-либо поподробнее очень опасно — тот самый случай, когда надо бояться своих желаний. Иначе — кратковременный паралич мозга, пытающегося поддержать беседу на должном уровне, и общий ступор организма просто-таки гарантирован.

Главным же итогом нынешнего утра стали три события, одно крупное и два сравнительно мелких. Первое, он своими руками потрогал опытную модель ацетиленовой горелки — перед тем, как ее стали готовить к отправке в Сестрорецк. И второе: вскоре в Варшавский окружной военный госпиталь повезут на клинические испытания сразу четыре килограммовых банки кислоты. Разумеется, не какой-нибудь там серной или борной (зачем бы она там была нужна), а совсем даже ацетилсалициловой. Но чтобы не мучить знакомого доктора медицины столь зубодробительным названием, Александр подписал банки проще — Аспирин. Месяца через полтора, кстати, по тому же адресу отправят еще одну кислоту, на сей раз аскорбиновую. Ну и самое главное — великий химик согласился возглавить институт имени себя. Точнее, пока всего лишь скромный исследовательский центр, именуемый еще более скромно — лабораторией Менделеева. Надо сказать, Дмитрий Иванович долго не соглашался, находил веские причины и постоянно ссылался на свою вечную занятость вопросами науки... Первый раз он засомневался, когда узнал что у него будет сразу два заместителя — по административной части и вопросам снабжения. Второй, когда ему сказали что учеников-помощников, вернее их денежное содержание возьмет на себя компания РОК. Третий, когда узнал, что в Кыштыме под производство пироколлодия и удобрений его рецептуры строят целый химический комплекс — и, конечно же, он будет на нем самым желанным гостем. Было еще и четвертое и пятое и даже шестое, но окончательно его добил тот факт, что его попросили выбрать место, где будут (ежели он только даст свое согласие, разумеется) ставить-строить саму лабораторию и два дома-коттеджа для его жен.

Вспомнив весьма своеобразное семейное положение знаменитого на весь мир ученого, Александр улыбнулся. И почувствовал, что понемногу приходит в себя.

"Даже тут проявилась его оригинальность! Развестись с одной, жениться на другой, и продолжать как ни в чем не бывало общаться с первой. Зачастую завтракая с Анной Ивановной, обедая с Феозвой Никитичной, а ужиная опять же в обществе молодой супруги. К тому же, насколько я понял, они и на отдых в Крым ездят этаким своеобразным трио. И дети между собой дружат. Одно слово — настоящий самэц!".

Уже подходя к зданию юридической конторы "Лунев, Лунев и сыновья", молодой мужчина немного замедлил шаг, на пару мгновений задумался, после чего вообще встал. Постоял так несколько минут, тряхнул головой, приходя в себя, и спокойно продолжил свой путь. Параллельно вспоминая, сколько раз за прошедший год его сравнили с демоном-искусителем. По всему выходило, что много — так много, что он даже не смог посчитать. Он соблазнял перспективами и намеками, играл словами и смыслом фраз так, что его собеседники неизменно оставались довольны, считая что его предложения в первую очередь несут выгоду именно им. К примеру, те химики, что рекомендовал его недавний собеседник, соблазнились материальным достатком (тоже, если подумать, не последняя вещь) и возможностью свободного творчества. То, что темы и направления этого самого творчества определял работодатель, их ни в коем разе не смутило. А многочисленных знакомцев неугомонного Герта, с завидной регулярностью появлявшихся на его горизонте, он даже и не пытался хоть как-то соблазнять — наоборот, те сами были готовы доказывать свою полнейшую необходимость и предоставить самые лестные (для себя, естественно) рекомендации.

Подойдя к небольшому крыльцу при входе в контору, Александр без малейшего удивления констатировал, что дела у почтеннейшего Вениамина Ильича идут все лучше и лучше. Старая двустворчатая дверь, покрашенная в темно-бурый цвет, бесследно пропала, и на ее месте гордо сверкали любовно начищенными бронзовыми ручками (скорее уж поручнями) две новенькие лакированные дубовые створки. Неплохо смотрелась и табличка рядом с ними, извещающая любого кто только мог читать, о приемных часах. Но лучше всего выглядел швейцар, плавно и в то же время быстро открывший ему дверь, и не забывший при этом почтительно склонить голову.

"Интерьеры, как я посмотрю, тоже освежил. И молодежи добавилось — в прошлый мой визит народу в конторе было заметно меньше, а возрастом заметно старше. А вот и хозяин".

Выглядел личный юрист князя Агренева не очень. Слегка похудел, под глазами просматривались еле заметные тени, да и вообще здоровым видом не блистал — но держался бодрячком, встретив долгожданного гостя ровно посередине своего кабинета. Поприветствовал, дождался ответной вежливости и с места в карьер начал обсуждение накопившихся дел.

— Александр Яковлевич, ну наконец-то! Я уж раза два в Сестрорецк ездил, справлялся, когда вас можно ждать.

— Позвольте узнать причину такого нетерпения?

Причина, а вернее даже повод искать встречи со своим клиентом, у стряпчего был вполне уважительный: потомки героев Эллады решили приобрести двадцать пять тысяч винтовок Мосина-Агренева, столько же револьверов Грав, ну и боеприпасы ко всеми этому богатству. Причем в количествах просто неприличных — примерно на год интенсивных боев всей греческой армии, причем в полном окружении. Еще они спрашивали про кое-какую амуницию, и возможность рассрочки. Ну и сроки исполнения. Причем последнее интересовало так, что они едва ли не подпрыгивали от нетерпения. На грани этого был и Вениамин Ильич, так как упустить такой контракт... Точнее будет сказать — любой контракт, где ему полагались приличные комиссионные. Так вот, это было просто выше его сил.

— Понятно. Скажите, а эти господа в курсе, что предлагаемая им винтовка несколько отличается от победившего на недавнем конкурсе образца?

— Да, и не имеют ни малейших претензий. Даже, я бы сказал, наоборот — им очень понравились эти отличия.

— Н-да. Ну что же, начинайте готовить бумаги, точные сроки я назову после беседы со своим управляющим.

Юрист слегка замялся.

— Совсем забыл вам сказать, Александр Яковлевич. Я уже имел с ним разговор касательно этого вопроса. Андрей Владимирович твердо заверил меня, что ему представляется вполне возможным выделать всю партию в полгода. И бумаги давно уже готовы. Собственно, все мы ждем вашего решения?..

— И все-таки, с вашего позволения, Вениамин Ильич — вначале я должен принять доклад управляющего. Впрочем, и затягивать это дело тоже нельзя — так что назначайте встречу с греками на послезавтра.

Стряпчий прямо на глазах стал выздоравливать: в глазах появился довольный блеск, а на лице легчайший румянец.

— Слушаюсь. С вашего позволения, я продолжу?

Чем дольше говорил Лунев, тем больше понимал князь причины столь нездорового вида своего собеседника. Потрудился и сделал начинающий седеть юрист столько, сколько и десятку молодых не зазорно сделать. Отправил нескольких своих подчиненных в далекую Испанию — там как раз решили перевооружить свою армию чем-нибудь поновее, и организовали соответствующие испытания и конкурс. Отслеживал аналогичные испытания в Чили — они как раз подходили к своему завершению. И вроде бы, месяца через три стоило ждать гостей из Латинской Америки — так как изделие герра Манлихера чилийскую военщину не устроило, а другие претенденты смотрелись еще бледнее. Помимо дел оружейных, Вениамин Ильич не забывал и о других своих обязанностях, все так же добросовестно окучивая отечественных и иностранных предпринимателей на предмет продажи им лицензий. Правда, делал это все больше руками своих подчиненных, число коих не так давно перевалило за шесть десятков человек. Разумеется, не забывал он и отдыхать от трудов праведных — в основном в Москве и ее пригородах, где подыскивал для своего клиента лакомые кусочки недвижимости...

— Вот, для простоты восприятия я отметил на карте города все интересные нам участки земли.

— А что означают эти цифры?

— Это я для порядка, Александр Яковлевич, чтобы ничего не упустить и не перепутать.

Шлеп!

На карту улеглась стопка исписанной бумаги, с характеристиками возможных приобретений. Для постройки доходных домов, места для размещения будущих заводов и магазинов, ну и на отдельном листке — для устройства московской резиденции князя Агренева.

— Если приобрести городскую землю в Большом Харитоньевском переулке, то будет место под застройку, причем совсем рядом с Мясницкой. Чуть подалее, в Пречистенской части, а еще точнее в Гагаринском переулке — усадьба Нащокиных. Почти в десятину размером и всего за полтораста тысяч. Еще чуть дальше, на углу со Староконюшенным, два участка у князя Гагарина — полторы десятины, двести шестьдесят тысяч на ассигнации. В той же части есть еще две усадьбы: Афросимовых, с хорошими строениями и обстановкой, в Обуховом переулке, за двести сорок тысяч. Задами к ним, в Денежном переулке, у Ермоловых — тоже в прекрасном состоянии, с садом, и всего за сто тридцать тысяч.

Докладчик на мгновение замялся. Глянул на карту, листнул записи и тут же продолжил.

— Так же есть несколько больших, и при этом недорогих домовладений в Арбатской части, у Спиридоновки и Поварской. И вариант с покупкой городской земли в Огородной слободе и Большом Харитоньевском. Конкретных переговоров о цене провести не успели, но если надо?..

Молодой аристократ несколько минут помолчал, после чего утвердительно кивнул — надо.

— Теперь по поводу ваших финансов.

Стряпчий встал, дошел до громадного стального сейфа, по какому-то странному недоразумению называемого просто несгораемым шкафом для ценных бумаг, и с некоторой натугой открыл правую створку. Пошуршал многочисленными укладками и папками с пружинным переплетом (некоторые новинки он успевал оценить самым первым) и вернулся обратно.

— Вот-с, прошу — детальный отчет по всем вашим счетам.

Судя по некоторым ноткам в голосе Вениамина Ильича, вначале он хотел сказать что-то вроде — тем счетам, что мне известны. Но природная скромность все же оказалась сильнее мимолетного любопытства. Убрав в сторону очередную порцию важных бумаг, Александр жестом попросил продолжать дальше — но вместо этого Лунев опять отправился к своему шкафчику.