Всего в их отделе работало двадцать шесть человек, причем были в коллективе как люди опытные и со стажем, так и молодежь, которая закончила обучение в университете совсем недавно. Сам Егор был где-то в середине возрастного списка, ведь до ухода на пенсию ему было еще далеко, но и малоопытным юнцом он уже давно не являлся. Однако именно с него почему-то начал свой утренний доклад начальник подразделения.
— Так как вы, Егор Николаевич, только что вышли из отпуска, вкратце сделаю маленькое вводное отступление лично для вас. Наше заводское руководство решило временно передвинуть нашу с вами зону обитания в дальнее крыло административного корпуса.
Полевой разложил на большом столе рулоны бумаги, которые оказались крупным планом того самого здания, где располагалась администрация завода вместе со службой маркетинга и конструкторским отделом.
— Насколько мне известно, — продолжал излагать он — работать на новом месте нам с вами предстоит не очень недолго, однако переехать туда нужно как можно скорее.
На этих последних словах Вадим Анатольевич понизил голос и как-то задумчиво потер пальцами свой подбородок. Егор решил про себя, что и сам главный конструктор отнюдь не был уверен в том факте, что их переезд должен стать лишь временной мерой, однако промолчал. В груди его неприятно заныло, словно бы от нехорошего предчувствия. Тем временем Полевой продолжал:
— Делается всё это по той причине, что в том самом крыле, где на сегодняшний день находимся мы со всеми своими людьми, намечается реконструкция, так как все существующие в здании коммуникации, да и сами стены с потолками давно нуждаются в капитальном ремонте. Деньги под это дело руководством выделены неплохие, так что мы даже сможем из этого бюджета выкроить немного, чтобы купить что-то из кабинетной мебели или оборудования. В общем, нос прошу не вешать и хмурые настроения в коллективе не распространять.
Народ, присутствующий на собрании был, судя по всему, уже извещен о предстоящем переезде, поэтому во время доклада Полевого никто из сотрудников не задавал лишних вопросов. Судя по их спокойным лицам, Егор сделал выводы, что люди в бюро в целом смирились с фактом подобных обстоятельств. Скорее даже наоборот — кто-то, наверное, был искренне рад сменить обыденную обстановку на что-нибудь новенькое.
Главный конструктор зашуршал бумагами и карандашом, очертя то место, где в скором будущем предполагалось разместиться работникам их отдела. Все собравшиеся потянулись своими взглядами к центру стола, чтобы лучше рассмотреть план. Хотя тот и был довольно крупным, но копия была снята со старых чертежей, и местами подробно вычерченные и запутанные линии схем коридоров не очень хорошо просматривались на бумаге.
У Егора уже имелась своя распечатка этого чертежа, но рассмотреть всю схему в более детальных подробностях можно было лишь здесь, на столе у начальника, поэтому он тоже потянулся вслед за всеми, чтобы постараться хотя бы примерно сориентироваться в сложных лабиринтах этажей, кабинетов и лестничных переходов.
— Вадим Анатольевич — заговорил вдруг кто-то из конструкторов, не отрывая своего взора от огромной карты — а разве это крыло не законсервировано на сегодняшний день?
— Нет-нет — тут же возразил начальник отдела — вы не туда смотрите, Сергей Иванович. Здесь выход на лестницу и далее на четвертый этаж, а наши двери, где мы будем сидеть, вот эта, и вон та...
Полевой постарался встать под нужным углом к плану, чтобы ему самому было отчетливей видно то место, о котором зашла речь. Одной рукой он ткнул пальцем в место на чертеже здания, а другой вытащил из футляра очки и тут же надел их, чтобы самому внимательней рассмотреть детали плана.
— Вот, здесь наши помещения, — подтвердил главный конструктор и еще раз постучал по плану обратным концом своей дорогой шариковой ручки. — Та часть здания, которая находится на консервации, начинается вот тут — он перевел палец чуть в сторону и разогнул, наконец, свою, начавшую неметь, спину, давая сотрудникам возможность лучше посмотреть в указанное им место.
— А что там за лестница? — вскоре спросила одна из молодых сотрудниц, которая работала в отделе Егора чуть больше года — Вадим Анатольевич, вы сказали, что она ведет на четвертый этаж, но ведь в здании всего три этажа.
За Полевого ответил кто-то другой:
— Да, верно, в нашем здании всего три этажа, Тамара Викторовна, но только одна из сторон данного строения примыкает к торцу другого корпуса.
— Так ведь и там вроде бы три этажа...
— Не совсем — заговорил уже сам Полевой — там только основных три, но есть еще "антресоли", у которых даже в те, прежние времена, никогда не было окон наружу. Вот поэтому со стороны и кажется, что здание трехэтажное. Более того, там имеется еще один, наполовину технический или цокольный этаж, поэтому их в сумме целых пять.
Начальник отдела снял очки и взялся протирать их своим белоснежным платком, который он вынул из нагрудного кармана своего безупречно выглаженного серого пиджака итальянского покроя.
— Мы, кстати, как раз и будем теперь находиться в самом торце того здания, которое примыкает к корпусу администрации — добавил он.
От последнего заявления начальника по ряду присутствующих прошел ропот.
— А разве там кто-то еще работает? — с удивлением спросил чей-то голос — Просто каждый раз, как я там изредка прохожу, никогда никого не встречаю.
— Сами "антресоли" — начал отвечать Полевой — запечатаны, но по коридору, вплоть до следующей лестницы, располагаются пустые кабинеты. Они под замком в данный момент. Но еще лет пять назад в них находился заводской архив.
Главный конструктор вновь, наконец, надел свои очки и теперь уже издалека рассматривал схему на столе.
— В данный момент телефонисты проверяют исправность всех имеющихся там коммуникаций, а IT-специалисты тянут туда сетевые кабели, так что мы там будем работать не как какие-то отщепенцы, а как вполне цивилизованные люди с телефонами, факсами, компьютерами и Интернетом.
Через час, когда собрание завершилось, Егор вместе со всеми вернулся к своим делам. Для него, пока он был в отпуске, накопилось немело работы, и нужно было срочно включаться в трудовой процесс. К тому же намечалось несколько неплохих заказов, поэтому чертежей с расчетами требовалось сделать очень и очень много.
— Ты человек более опытный, чем наша доблестная и зеленая молодежь, поэтому подключай еще пару-тройку человек, если нужно, и вперед! — главный конструктор по-отечески похлопал Егора по плечу после того, когда завершил объяснять ситуацию в целом по плану предстоящих работ — Завтра ты вместе со своими подчиненными первым отправишься на новую территорию. По поводу компьютеров и столов со шкафами я уже договорился. Нам выделят группу ребят, которые вечером, во вторую смену сами всё перетащат и подключат. Так что завтра ты уже будешь на новом месте.
— Но к чему такая спешка? — внутри Егора, уже во второй раз за сегодня, все сжалось в какой-то плотный и тугой комок — Вадим Анатольевич, мы бы постепенно вместе со всеми переехали, да и до конца квартала, неужели не управимся?
— Нет-нет, Егор Николаевич! И не упрямься. Заказ на завод поступил важный, а ты у нас голова светлая, поэтому тебе и карты в руки.
Полевой улыбнулся и как-то хитро прищурился. Он терпеть не мог возражений, но никогда без причины не был строг со своими сотрудниками.
— Да и сам посуди — не барское это дело столы с оборудованием таскать. Наша с вами задача — думать головой и руками... Причем руками — именно, прежде всего думать.
При таких словах возразить Егору уже было нечего. "Думать руками" было излюбленным аргументом Полевого, и после этих его афоризмов спорить с ним было уже бесполезно — не прокатывало. Впрочем, нужно было отдать тому должное: их начальник никогда не давал в обиду своих сотрудников в том случае, если центральное руководство бралось вдруг отчитывать весь отдел за какие-либо провинности. Главный конструктор умел оперировать аргументами и фактами так, как никто другой. Этот немолодой уже человек был представителем ещё той, старой интеллигенции, хорошо помнящий те времена, когда работники предприятия ходили на первомайские демонстрации под красными знаменами, и портретами политических вождей.
Полевой работал на заводе почти сорок лет, и, как утверждали те, кто хорошо его знали, ни разу не пожалел при этом о своем жизненном выборе. За свои душевные человеческие качества все парни и женщины заводского конструкторского бюро души не чаяли в своем начальнике. Егору даже заранее было жалко расставаться с ним. Ведь не далек тот час, думал он, когда неизбежно настанет момент, и Полевой вдруг решит, что с него хватит активной трудовой деятельности, и тогда он просто будет вынужден уйти на заслуженный отдых, оставив конструкторское бюро завода на поруки молодым талантам...
Вторая половина дня на работе прошла в обычной трудовой обстановке. Егору Карасёву выдали документацию на новое проектируемое оборудование, и он решил тщательно ее изучить, прежде чем приступить к разработке чертежей.
Он не был уверен, что сразу же после отпуска моментально втянется в рабочий процесс, но, видимо, предстоящие перемены, да еще и наметившийся на завтра переезд, как-то уж резко заставили его встряхнуться, не оставляя ни единого шанса на раскачку.
17 сентября 2014 года, среда, 18 часов 10 минут.
Домой Егор вернулся каким-то невероятно уставшим, однако, полным впечатлений, и даже пребывая в хорошем настроении.
Усадив мужа с дочерью за ужин, Татьяна сразу же убежала в парикмахерскую, так как у нее в этот день заранее была запланирована покраска волос.
— Вы пока кушайте, и если через час я не вернусь, можете продолжить делать оставшиеся уроки вдвоем — сказала она.
Какое-то время Егор и Полина ели молча, но затем дочь, заметив что папа как-то невесело выглядит, стала его жалеть:
— Папочка, ты сегодня какой-то уставший. На работе тебя, наверное, совсем замучили.
Егор улыбнулся, и, доев макароны с яичницей, постарался успокоить дочку:
— Ну, не настолько уж я устал, чтобы у меня не осталось желания сделать с тобой домашнее задание.
— Нет уж, папуля — запротестовала, было, Полина — я же вижу, какой ты сегодня вымученный. Я и сама справлюсь с уроками. Большую часть ведь я уже сделала, и мне осталось только самую капельку дописать, так что можешь отдохнуть.
Снисходительный тон дочери еще больше развеселил Егора, и он поинтересовался, почему это вдруг Полина решила его пожалеть, ведь обычно это она его упрашивает поиграть, или порисовать. С чего вдруг такие перемены?
— Ну, ты сам посуди, пап. Вот, мама — она ведь почти не работает, только по дому хлопочет, а ты — самый главный кормилец в семье. Ты и устаешь больше.
Свои слова дочь дополняла разнообразными смешными жестами, меняя тон своего голоса в зависимости от характера произносимых фраз. Выглядело это так театрально и наивно искренне, что Егор, как ни сдерживался, внезапно рассмеялся и тут же чмокнул Полину в макушку головы в знак признательности.
— Но, дочь — постарался говорить Егор по-взрослому и серьезно — а разве хлопоты по дому это не работа? Разве мама не устает?
— Я никогда не видела, чтобы она уставала, — упрямилась Полина. Девочка сказала это так категорично, что Егору снова пришлось вступаться за супругу перед лицом своего же ребёнка.
— Неправда, — вздыхая, произнес он — мама также устает, как и все другие люди. Вон сколько всего постирай, да приготовь. Разве иногда она не засыпает раньше, чем ты, читая для тебя книжку перед сном?
— Да, такое и вправду бывает — смягчила свой тон Полина и задумчиво повертела в ладони ложку — но почему же тогда ты сам себе постоянно пуговицы пришиваешь, а не она? Ведь шить и штопать — это ведь тоже женское дело. Я вот тебе обещаю, что когда вырасту, тебе буду пуговицы пришивать, вот увидишь.
Егору не хотелось развивать эту тему разговора. И это было вовсе не потому, что ему пришлось бы тогда пуститься в долгий рассказ по поводу плохого зрения мамы, и что той тяжело даже нитку в иголку продеть, не говоря уже о том, чтобы чего-то там шить. Такой настрой дочери ему совершенно не нравился, и он решил прибегнуть к испытанному способу — кардинально сменить тему беседы.
— Расскажи-ка, лучше, что у тебя там за новый друг в музыкальной школе.
Прием подействовал. Полина перестала незаслуженно критиковать маму, но тут же сразу насупилась.
— Это мальчик Дима. Он тоже на вокал и хор ходит, только Дима еще и на баяне учится играть.
— Вот как? — оживился Егор — а он случайно не из той же самой школы, куда ты на обычные занятия ходишь?
— Нет, в прошлом году он сначала с бабушкой приходил, а сейчас уже сам ходит, совсем один. А в обычную школу он ходит в семьдесят вторую. Та ближе расположена от музыкальной, чем моя.
Дальше дочь принялась рассказывать папе о том, что однажды, когда мама где-то задержалась, и вовремя не успела забрать ее после занятий по хору, они с Димой играли во дворе школы, где располагался красивый палисадник с разноцветными ромашками, яблонями и вишневыми деревьями.
— Он тогда ещё спросил, почему я не иду домой, на что я ответила: за мной должна придти мама, и что одна я домой не отваживаюсь пойти. Мы еще немного побеседовали, и Дима сказал, что пока он здесь, то мне некого бояться. А потом мы дождались мою маму, попрощались друг с другом и пошли по домам.
Пока дочь рассказывала свою незатейливую историю знакомства с мальчиком Димой, она несколько раз смущалась и останавливалась на полуслове, словно боялась сболтнуть чего-нибудь не так. Егор попытался развить тему беседы дальше, но Полина вдруг как-то сникла, а потом вообще заявила, что всё это, конечно, здорово, но почему-то ей кажется, что у нее не очень получается дружить с мальчиками.
— Хм, но ведь с Димой ты общаешься каждый раз, когда бываешь на своих музыкальных занятиях, разве не так? Что же тебя смущает?
— Понимаешь, пап, дело не только в Диме — горестно вздохнула дочь — я и с девчонками плохо дружить умею. Вначале, когда мы только вместе играть начинаем, всё вроде бы нормально, но потом они начинают говорить всякие глупости, и мне вскоре начинает быть с ними совсем не интересно. А потом они вообще меня дразнить начинают, и вместо подруг превращаются чуть ли не в настоящих врагов.
Попытавшись тут же морально поддержать Полину, Егор невольно вспомнил несколько моментов из своего собственного детства. При этом он невольно улыбался, хорошо понимая, что ее проблемы очень сильно напомнили ему его собственные, когда сам он был примерно в таком же возрасте:
— Знаешь, — сказал он — а у меня ведь в детстве тоже мало друзей было.
— Правда? — дочь подняла на папу свой доверчивый взгляд, в ожидании дальнейшей поддержки.
— Ага, правда — подтвердил тот — У меня до сих пор их не так уж много. Зато те, что есть — это действительно настоящие друзья, которые обязательно помогут и поддержат в трудную минуту.
— Поддержат? — заморгала Поля. Затем словно бы задумалась, примолкла, и вдруг спросила — И ты их?
