Итачи в Гп

Стоило Итачи взгромоздиться на соседнюю скамеечку, как мальчик заметно оживился. Чуть встрепенувшись, он скосил глаза на Учиха, и манерно вытягивая слова, произнёс:

— Привет! Тоже в Хогвартс?

Итачи чуть задумался, а потом медленно кивнул, не отводя взгляда от блондина. Манера речи мальчика была странной, но неудобств не доставляла — было забавно слышать, как быстро бьётся чужое сердце, и волнением от него пахло так сильно, что игнорировать его не получалось. Он внимательно слушал воодушевившегося блондина, который, не встретив сопротивления, снова начал говорить.

— Мой отец сейчас покупает мне учебники, а мать смотрит волшебные палочки, — сообщил он гордо. — А потом потащу их посмотреть гоночные метлы. Не могу понять, почему первокурсникам нельзя их иметь. Думаю, мне удастся убедить отца, чтобы он купил мне такую... а потом как-нибудь тайком пронесу ее в школу.

Чуточку помолчав, видимо, дожидаясь реакции, мальчик дружелюбно задал вопрос о метле. Итачи отрицательно мотнул головой, и немного разочарованно блондин с просил про квиддич.

— Нет, — задумавшись, ответил Итачи. Что такое квиддич он понятия не имел — в книгах, что дал ему прочесть Тсукино-данна, о нём не было ни слова. Чтобы сгладить впечатление о своей нечаянной грубости, он снова зачастил:

— А я играю. Отец говорит, что будет преступлением, если меня не возьмут в сборную факультета, и я тебе скажу: я с ним согласен. Ты уже знаешь, на каком будешь факультете?

— Нет, — во второй раз произнес Итачи, уже второй раз за один разговор чувствуя себя озадаченным.

— Ну, вообще-то никто заранее не знает, это уже там решат, но я знаю, что я буду в Слизерине, вся моя семья там была. А представь, если определят в Пуффендуй, тогда я сразу уйду из школы, а ты?

— М-м-м, — задумчиво промычал Учиха. Вроде в дневниках Саразару Суридзери упоминалось что-то о этих фамилиях, и звучали они там, кроме Суридзери, именно так, как про них и говорил блондин. И именно потому и решился их озвучить.

— Саразару Суридзери, — чуть нахмурившись, произнёс Учиха. — Не "Са-ла-зар Сли-зе-рин". Он не был бриттом или саксом, он попал сюда из закрытых стран.

— Что?! — обиженно и чуть оскорблённо воскликнул мальчик, и даже резко повернулся в его сторону. — О чём ты говоришь?! Салазар Слизерин был великим магом, и он один из Хогвартской четвёрки!!!

— Я из закрытой страны, — чуть торопливо перебил его Итачи, недовольно хмурясь на столь идиотское оправдание. Возможно, что возраст биологического тела как-то влиял на его личность? — Я приехал сюда, потому что по контракту моего клана я обязан отучиться в Хогвартсе, чтобы вступить в права наследования клана. У меня есть дневники Суридзери. Он принадлежал нашему клану.

"Точнее, нашему миру" — мысленно уточнил Итачи. По крайней мере только те, кто принадлежал по крови клану Учиха, мог взывать к силе Бога Тёмной Луны и Крови, а как сказал ему Тсукино-данна, Саразару выполнил его призыв по законам мира шиноби, а не по тем примитивным магическим обрядам, что господствовали в то время этого мира.

— Вот как? — На лице мальчика появилась презрительная усмешка. Видимо, он не собирался верить в такую очевидную, по его мнению, ложь. — А кстати, почему ты ходишь здесь один? Где твои родители?

— Они умерли, — коротко ответил Учиха, не развивая тему.

— О, мне очень жаль, — произнес блондин, хотя по его голосу нельзя было сказать, что он о чем-либо сожалеет. — Но они были из наших или нет?

Итачи снова ненадолго задумался перед тем, как ответить на вопрос, но так и не успел ничего ответить, так как мальчик вновь заговорил, лучась при этом самодовольством.

— Если честно, я не понимаю, почему в школу принимают не только таких, как мы, но и детей не из наших семей. Они ведь другие. Они по-другому росли и ничего о нас не знают. Представь, некоторые даже никогда не слышали о Хогвартсе до того дня, как получили письмо. Я думаю, что в Хогвартсе должны учиться только дети волшебников. Кстати, а как твоя фамилия?

И прежде, чем Итачи определился с тем, называть ли ему свою фамилию или нет, их разговор прервала Мадам Малкин.

— Все готово, — произнесла она.

Нельзя сказать, чтобы Итачи был огорчен тем, что у него появился повод закончить разговор. Он аккуратно сошёл со скамеечки и отправился вслед за женщиной, а мальчик, так и не дождавшись ответа, бросил ему в спину:

— Что ж, встретимся в школе.

Итачи быстро забыл об этом ничего не значащем разговоре. Задержавшись ненадолго в магазине мантий, он попросил сшить ему повседневную одежду, выбрал материал и набросал на чистых листах пергамента эскизы привычных ему вещей. Отдельное внимание он уделил форме и плащам Акацуки, оставаясь здесь неумолимым — может быть, он и не слишком любил эту организацию, но её форма всегда ему нравилась.

Прогулявшись по магической улочке он наконец-то увидел ту самую метлу, о которой говорил тот странный мальчик, купил котелки и весы, и много странных и разнообразных приспособлений. В аптеке же он ненадолго задержался, разгладывая разнообразные ингридиенты и не обращая внимания на запах — у алтаря, где Хидан приносил жертвы своему Богу, запах был намного хуже. Если бы Крюкохват не рассказал ему, что домовые эльфы могут переносить вещи куда угодно по желанию хозяина, Итачи ни за что бы не решился скупать сразу всё и подряд — без запечатывающих свитков переносить столько вещей, особенно в одиннадцатилетнем теле, было бы затруднительно.

Магазин волшебных палочек выглядел не слишком привлекательно, но от него так тянуло нейтральной чакрой, что это невольно внушало трепет и уважение. Однако стоило ему ступить за порог магазина, как он похолодел — внутри стоял барьер, мешающий ему использовать своё хенге.

С лёгким хлопком исчезла техника перевоплощения, и он снова стал выглядить как облезлый, бездомный мальчишка. Невольно напрягшись он активировал наручи и заставил их небольшим усилием растянуться до самого локтя. Серёжка заметно нагрелась, а верная Кусанаги так и просилась наружу. Несколько раз сжав-разжав кулак, Итачи коротко выдохнул и бесшумно двинулся к стойке.

Появление мастера не оказалось для Учиха сюрпризом. Почти в то же мгновение, что он понял, что зашёл за барьер, Итачи активировал шаринган. Хоть это и стоило ему ноющей боли в висках от количества информации и печатей, сплетённых вокруг из нитей чакры, дезактивировать додзюцу он не собирался. Поэтому сразу заметил мастера — не заметить такой огромный источник чакры было невозможно.

— Добрый день, послышался тихий голос, и мастер шагнул, наконец, на свет, позволяя себя рассмотреть. Пожилой человек с сильными руками и узловатыми пальцами, непонятной улыбкой на губах и глазами настолько глубокого цвета, что, казалось, в этом полумраке они начинают светиться.

— О, да. — Старичок покивал головой. — Да, да. Я так и думал, что скоро увижу вас, Гарри Поттер. — Это был не вопрос, а утверждение. — У вас глаза, как у вашей матери. Кажется, только вчера она была у меня, покупала свою первую палочку. Десять дюймов с четвертью, элегантная, гибкая, сделанная из ивы. Прекрасная палочка для волшебницы.

Мастер приблизился к Итачи почти вплотную. От взгляда этих серебристых глаз Учиха стало немного не по себе.

— А вот твой отец предпочел палочку из красного дерева. Одиннадцать дюймов. Тоже очень гибкая. Чуть более мощная, чем у твоей матери, и великолепно подходящая для превращений. Да, я сказал, что твой отец предпочел эту палочку, но это не совсем так. Разумеется, не волшебник выбирает палочку, а палочка волшебника.

Мастер стоял так близко к Учиха, что их носы почти соприкасались, но Итачи не собирался двигаться с места, зная, что мастеру это должно понравиться. Ссориться с ним ему определённо не хотелось.

— А, вот куда...

Мастер вытянул длинный белый палец и коснулся лба Итачи. Он немного растерялся от такого действия, но следующие слова всё прояснили:

— Мне неприятно об этом говорить, но именно я продал палочку, которая это сделала, — мягко произнес он. — Тринадцать с половиной дюймов. Тис. Это была мощная палочка, очень мощная, и в плохих руках... Что ж, если бы я знал, что натворит эта палочка, я бы...

Он потряс головой, и вдруг, к ужасу Учиха, заметил его, хотя казалось, витая где-то в своём мире, до этого он совершенно не обращал ни на что внимания. Мастер вдруг отшатнулся от Итачи и страшно побледнел. Губа у него задрожала, и он сам как-то весь сжался и побледнел. Прошептав себе что-то под нос, он опрометью кинулся в кладовую, внутрь магазина, и вышел оттуда только через несколько минут, а в вытянутых перед собой руках он удерживал старую, пыльную шкатулку.

— О! — восклицал он, — Оооо!

— Вы не представляете, господин, как долго я этого ждал! Как хотел избавиться от проклятой вещи! — слова его были полны невообразимой радости и восторга, а сам он от переполнявших эмоций чуть ли не подпрыгивал. — Когда-то давно, много поколений назад, к одному из Олливандеров пришёл МАГ. Его глаза были такими же, как и ваши — так же светились кровью, и в них были точно такие же отметины!!! Он пришёл к Олливандеру, и сказал, что хочет оставить на сохранение ВЕЩЬ, в назидание потомкам, и в помощь первому из КЛАНА.

Итачи вздрогнул, явственно представив, как мог выглядеть тот самый человек. Ещё один Учиха в этом мире.

— И вот вы здесь! Подумать только, Мерлин мой, что этим человеком вдруг оказались ВЫ!

Итачи не выдержал, отвёл одной рукой чужие руки, протягивающие ему шкатулку, и отскочил на метр, становясь в стойку, остро сожалея сейчас о том, что у него нет с собой кунаев. Но мастер, казалось, ничего не заметил, только ещё радостней замямлил что-то про "долг", про "проклятие" и про "клан". В конце-концов, успокоившись, он аккуратно поставил шкатулку на стойку и жестом поманил к ней Итачи. А тот, сгорая от любопытства, не смог отказаться, и медленно приблизился.

— Гарри Поттер, — спокойно и одухотворённо произнёс старик. — То, что находится в шкатулке — твоё наследие. По преданию, что передаётся в нашей семье, тот, кто получит эту вещь, возродит утерянный род, и позволит магии, какая она есть, вернуться в этот мир. Это большая ответственность, и ты вправе от неё отказаться. Но ты должен запомнить — теперь, когда эта вещь почувствовала в тебе родственную кровь, она найдёт тебя всегда и везде, пока ты не сможешь принять её чудовищную суть.

Итачи осторожно приоткрыл кончиками пальцев крышку. На выцветшей, раньше бывшей алою подушечке, лежала белая маска лисицы.

Итачи улыбнулся.

* * *

Посидев немного в кафе Флориана Фортескью, Итачи решил напоследок заглянуть в магический зверинец, чтобы выбрать себе птицу почтальона. Позвав к себе слугу (Итачи назвал его "Хиданом", потому что в этом чудилась ему какая-то извращённая месть тому за те ночи, когда от криков боли и ужаса он подолгу не мог заснуть в своей комнате, ворочаясь на кровати и бездумно пялясь в потолок), он с бесстрастным выражением лица зашёл в дурно пахнущий, шумный и отсвечивающий резкими всполохами чакры магазин. Хидан следовал за ним бесшумной тенью, робко шевеля ушами и часто моргая своими огромными выпуклыми глазами. Учиха мимолётно отметил забавность этого существа, и уже полностью сосредоточился на своих чувствах, шагая мимо клеток с самыми разнообразными животными.

Больше всего его интересовали кошки и, как ни странно, змеи. Всё же, слова его поверенного о даре общения со змеями раздразнило его любопытство, и потому чуть ли не подрагивая от нетерпения, Итачи бесшумно вышагивал вдоль рядов клеток. Не обращая внимания на продавца, который обрабатывал сейчас немолодого и грузного мужчину, пытаясь вручить в комплекте с "книззлом" небольшую корзинку-переноску, несколько пачек корма и ошейник "антиблох", Учиха с прищуром вглядывался в названия, написанные на латиннице, и изучал животных представителей магического мира.

Змеи нашлись в самом дальнем ряду. Они шипели, извивались, разговаривали...

Когда Итачи в беспорядочном шипении вдруг начал слышать обрывки слов, то он от удивления замер на месте, широко распахнув глаза. Змеи в основном осмеивали в разговорах своих посетителей, спорили, кто из них следующей будет пробовать укусить продавца и болтали о том, что вкуснее — молоко или мыши. Послушав немного странные разговоры, Итачи подостыл к этим рептилиям — если даже учитывать свой приобретённый дар, то змей он не любил с тех самых пор, как ему в напарники назначили Орочимару. А потеряв интерес, он прошествовал к клеткам с птицами, пытаясь выбрать вестника себе по душе.

* * *

Лорд Овердин всё-таки сдался под напором Энжелы, и к замечательному чёрному книззлу с красивейшими золотыми глазками прикупил миленькую корзиночку-переноску, симпатичный ошейничек, на котором, стоит только коснуться к нему волшебной палочкой, появится выбранное имя книззла, и вкуснейшие угощения для миленького фамильяра.

Стоило только Лорду уйти, как Энжела тут же переключила своё внимание на единственного её маленького посетителя, который сосредоточенно и важно прогуливался около витрин, высматривая себе почтовую птицу. Она умилилась тому, насколько потешно выглядело это шествие со стороны, ровно до тех пор, пока мальчик не обернулся, и она не увидела равнодушных, пустых глаз. Вот тогда ей уже стало не до смеха.

Едва скользнув взглядом по ней, мальчик равнодушно отвернулся, продолжая созерцать многочисленных птиц. А Энжеле стало совсем не по себе, когда взгляд его как будто мёртвых глаз остановился на ужасных, отвратительных воронах, которые мало того, что были чуть ли не в полтора раза больше сов, так ещё и странно на ребёнка реагировали — все встрепенулись, всполошились и принялись каркать, словно пытаясь друг-друга перекричать. И как назло именно в тот момент, как Энжела захотела уже прикрикнуть на глупых птиц, мальчик, он... улыбнулся.

Энжела заплакала.

4 глава.

Ворон был большим, чёрным и красноглазым. Перья у него будто лоснились и отбрасывали на свету металлические блики, а каркал он так противно, будто кто-то проводил ножом по стеклу, или будто кто-то на последнем издыхании пытался докричаться до спасения.

Ворон Итачи нравился.

В семье Учиха за их многовековую историю в библиотеке скопились не только описания разноообразных техник. В библиотеке клана, на самом деле, чего только не было — от рецептов блюд на пару до техник вязания крючком. А отдельный стеллаж занимали свитки с призывами.

Итачи нравились вороны. Одной из первых техник, выученных по свиткам библиотеки клана, была техника вороньего клонирования — Карасу Бунсин но Дзюцу. Как понял потом Итачи, вороны, из которых состояли его клоны, были призванными птицами. И пусть он и не заключал с ними контракт, но вороны всегда вызывали у Итачи трепет и уважение.

И именно потому, когда он увидел в зверинце этих величественных птиц, он не смог сдержаться и приобрёл себе самого большого, страшного и ворчливого ворона. А после назвал его Тенгу, не потому, что преследовал цель как-то унизить того, кто, по легендам, стал основателем их клана, просто это имя птице полностью подходило — она была грозной, большой и красноглазой, когти её, казалось, были остры точно ножи, а размах крыльев поражал своим размером и своей чернотой. Но в то же время она молчаливой тенью, стоило Итачи указать своей детской ручкой на птицу и сказать "хочу его", следовала за Учихой, оберегая его от неприятностей и каждый раз угрожающе каркая, стоило только кому-либо приблизиться к нему ближе, чем на метр.