Чумной

— Откат? — вместо этого переспросил он.

— Состояние после сотворения заклинаний. Организм тратит на них немало сил, и чем талант слабее — тем больше сил уходит. Ну да ладно... в любом случае, ты оклемался, и мне не придется больше слушать треп той девицы! Скажи лучше, в Эргане происходит что-нибудь интересное?

Хану с сомнением хмыкнул, продолжая поглощать сосиски. Благодушие учителя настораживало его даже больше, чем откровенная ярость.

— Войско уходило на войну с Кьярром, — с сомнением сообщил он. Угадать, что из городских новостей заинтересует Арамьера, а что нет, было не так-то просто. — Вроде, уже должно вернуться.

Чародей сморщился, будто обнаружил у себя в вине нечто длинное и чужеродное, и теперь пытается определить, червяк это или крысиный хвост.

— Война, войско... Одно название. Стоят два жалких городишка с десятком деревенек вокруг, и гордо называют себя странами, пока их градоправители играют в королей и великих полководцев. А потом — бац! — не проходит и полусотни лет, как один городишко захватывает другой, или оба дохнут от какой-нибудь ерунды. Зато какие названия! Хоть прямо сейчас пиши эпос!

Хану неуверенно усмехнулся. Для могущественного чародея, возраст которого давно перевалил за две сотни лет, война Эргана и Кьярра и правда могла казаться недоразумением. Скорее всего, когда Хану наконец обучится и доживет до его возраста, он станет думать так же. Это навевало на еще одну мысль. И, воспользовавшись приподнятым настроением учителя, Хану решил ее озвучить.

— Мастер... — нерешительно начал он. Арамьер, наполняя свой бокал из оплетенной лыком бутылки, вопросительно приподнял бровь. — Вы... Вы раньше упоминали о других своих учениках. Я насчитал как минимум одиннадцать, но... за всю жизнь я слышал только о двух чародеях, кроме вас, и тех — из очень далеких краев. А ведь их должно быть больше... Что случилось с вашими учениками?

Кисло улыбнувшись, Арамьер вернул бокал, из которого уже готов был отпить, на стол. Некоторое время он внимательно разглядывал Хану. Тот, не смотря на настойчивое желание отвернуться, выдержал взгляд.

— Не доучились, — печально ответил маг наконец. — По разным причинам.

— П-по... по каким?

— В основном из-за каких-нибудь глупостей. Один попробовал спереть мой артефакт и задвинуть его какому-то барыге, другой решил, что правила безопасности обращения с зельями — не для него... Обычно они уходили сами. Что я могу поделать. Плодить слабаков, которые будут отбивать у меня клиентов, в мои планы не входит. Но, — снова взяв бокал, Арамьер сделал долгий глоток и некоторое время сидел, прислушиваясь к ощущениям, — могу сказать, что ты продержался дольше всех.

Пару секунд Хану глядел ему в глаза, пытаясь понять, говорит тот серьезно или опять издевается.

— П-п-правда? — наконец решился переспросить он.

Чародей кивнул, всем своим видом выражая благодушие. Хану улыбнулся — криво и нервно. Упускать момент было нельзя.

— Т-т-тогда... — от волнения он начал запинаться сильнее, чем обычно, — м-мастер... Т-теперь вы п-позволите м-мне з-заняться магией?

Некоторое время Арамьер задумчиво созерцал потолок. Слишком задумчиво — похоже, что он успел все решить, пока Хану спал, и теперь просто делал вид.

— Пожалуй, да, — наконец ответил он. Хану сглотнул, пытаясь справиться с дрожью в руках и разбушевавшимся от волнения сердцем. — Можешь изучать мой гримуар, пробовать всякое... С одним условием. Домашние обязанности с тебя не снимаются. Если из-за отката будешь дрыхнуть вместо уборки — выгоню, и гримуар отберу.

Еще раз сглотнув, Хану вскочил, с грохотом опрокинув стул.

— С-спасибо, маст-тер! Я... н-не подведу! Сейчас же вс-се сделаю!

Арамьер благодушно кивнул ему в ответ.

К разочарованию, в гримуаре почти не было объяснений. Коротенькие инструкции, как сделать то или это, изредка перемежались начерченными второпях зарисовками. Ни слова о том, что такое откат, ни малейшего пояснения, как создавать новые заклинания. Впрочем, пока Хану опасался браться и за уже имеющиеся. Раз в день — такую скорость приходилось соблюдать, чтобы снова не потерять все силы — он создавал, как и было договорено, защищающие от болезни амулеты. В свободное время, которого выдавалось не слишком много, зазубривал все найденные заклятья. Их силу или предназначение он не разбирал, решив, что нужно просто запомнить как можно больше, пока учитель опять не отобрал книгу. В голову настойчиво просилась мысль о том, что, может быть, теперь Арамьер и правда станет добрее к нему или хотя бы займется его непосредственным обучением. Хану гнал ее, как слишком оптимистичную.

К вечеру третьего дня все амулеты были готовы. Тогда же к дому заявилась одна из девиц Арамьера. Хану встретил ее на пороге.

— К мастеру нельзя, — буркнул он. — У него сейчас уже есть одна.

На лице девушки — рыжей, полной, с заплетенными в две косы кудрями — отобразилась смесь из разочарования, страха и возмущения. Кажется, ее звали Нэни. А может, и нет. Хану давно уже бросил попытки запомнить всех любовниц учителя. Собравшись с мыслями, она манерно поджала губы и приказала:

— Уйди с дороги! У меня срочное дело!

Такой тон в общении с ним девицы приобретали, наслушавшись, как с ним говорит Арамьер. Наверняка, эта Нэни или не Нэни не удосужилась подумать, что у Хану нет причин вести себя с очередной толстой крестьянкой так же, как и с учителем. Ничего не сказав, он закрыл дверь. Отойти он не успел — понятное дело, девушка постучалась опять. Хану открыл ей снова, выждав несколько минут, чтобы она присмирела. Рыжая к тому времени уже перестала стучать и тихо рыдала, вытирая слезы и сопли широким рукавом.

— Нельзя к нему, я же сказал, — хмуро повторил Хану. — Чего тебе?

— Мне... очень надо поговорить... очень... — отозвалась девица сквозь всхлипывания.

— Он занят. Утром приходи.

— Не могу... надо... прямо сейчас...

Хану равнодушно хмыкнул. Развернувшись, он подошел к ближайшей ко входу полке. Из стопки приготовленных специально для такого случая лоскутов он взял один, осторожно, чтобы не просыпать, открыл наполненную зеленоватым порошком банку. Разложив тряпку рядом, он не торопясь насыпал на нее пять щепоток порошка, завязал ее и вернулся к девушке.

— Держи, — сунул он ей узелок. — Растворишь в воде и выпьешь. Дней десять кровь будет идти, потом в порядок придешь.

Рыжая настороженно оглядела сверток. На ее круглом лице медленно появлялось осознание.

— Нет, мне не это надо...

Хану вздохнул — тяжело и протяжно. Такая сцена повторялась не в первый раз, и почти всегда Арамьер отправлял его разбираться вместо себя. Сам чародей утверждал, что не любит скандалы и пустые споры. Его ученик их тоже не любил, но выбора не было.

— Ну, можешь не пить. Но мастер тебе все равно ничего другого не предложит.

— Да не беременна я! — выпалила девица.

— Нет? — сдержанно удивился Хану. — А зачем пришла?

— У нас беда случилась! Пожалуйста, пропусти меня! Мне очень, очень надо!

Снова вздохнув, Хану буркнул "Жди", закрыл дверь и направился в кабинет к учителю. Постучав два раза и так и не дождавшись разрешения, он все-таки заглянул внутрь. Арамьер валялся на диване в обнимку с белобрысой грудастой девицей. На полу недалеко от них лежала опрокинутая бутылка. Остатки вина из нее вылились и уже успели впитаться в доски — опять придется оттирать.

— Нахер приперся? — сонно спросил он, протирая глаза. Похоже, что ученик разбудил его своим стуком. — Ну-ка пшел отсюда!

— Мастер, к вам девушка. Говорит, что ей надо с вами поговорить, и не беременная.

— А на кой она?.. А... Шли ее к демонам, я же сплю!

— Говорит, что срочно.

— Очень срочно? — маг приподнялся, не глядя пытаясь нащупать скомканную на полу одежду. — А, теперь не засну из-за тебя, идиота! Ладно уж, пусть идет.

Кивнув, Хану вышел, прикрыв за собой дверь. Пропустив рыжую к Арамьеру, он занялся тем же, что делал до ее прихода — продолжил чистить многочисленные склянки для зелий. Чародей говорил с пришедшей около получаса. Сначала со стороны кабинета даже слышались возмущенные девичьи вопли — должно быть, возмущалась белобрысая, — но скоро разговор пошел тише. Хану не прислушивался — разборки учителя с очередной любовницей его не интересовали.

Через полчаса Арамьер пришел к нему сам.

— Хану, — начал чародей, задумчиво разглядывая выстроившиеся в ряд чистые склянки. — Будь добр, сходи на рынок. Мне нужна жертва для ритуала, так что купи там какую-нибудь свинью, или курицу... Что угодно, в общем, лишь бы оно могло орать, вырываться и исходить кровью.

Хану быстро покосился в окно — солнце за ним уже клонилось к закату.

— Мастер, я не успею, — неуверенно возразил он. — На рынке, н-наверное, уже никого нет.

— Ну разумеется, я знаю это, мой предусмотрительный ученик. Заночуй там, купишь курицу утром, после обеда вернешься сюда. Держи.

Невысоко подбросив на ладони звякающий мешочек, Арамьер бросил его Хану. Тот, от неожиданности едва не выронив склянку, успел поймать кошелек. Поставив сосуд в ряд недомытых, он осторожно потянул завязки и заглянул внутрь. Там, среди горсти мелочи, лежали два серебряных. Этих денег с лихвой должно было хватить не только на курицу и ночевку под крышей, но и на хороший ужин. Неожиданная щедрость шла вразрез с обычным арамьеровским "С деньгами любой дурак купит, ты без денег попробуй". Хану поднял голову.

— М-мастер, что-то с-случилось?

Арамьер раздраженно дернул щекой.

— Случилось, случилось. И мне понадобилась жертва. Так что дуй в Эрган и не теряй мое время.

— Д-да, мастер.

С опаской оглядев кошель, будто тот мог вот-вот взорваться, Хану сунул его в карман и направился к выходу. У двери он обернулся. Чародей глядел ему в спину с досадой и, похоже, размышлял о чем-то. Еще раз спросить, что произошло, Хану не успел — заметив его взгляд, Арамьер взял со стола одну из склянок и запустил ему в голову.

— Живей!

Хану успел пригнуться, и стекло за его спиной со звоном разлетелось на осколки.

— Да, мастер! — выпалил он, прежде чем скрыться за дверью.

Что бы ни приключилось у учителя, в ночевке в городе был один существенный плюс — там Хану сможет целую ночь посвятить изучению гримуара, не отвлекаясь на незапланированные поручения. Кроме того, ему и самому нужно было в Эрган, отдать амулеты принцессе. Поэтому, не задавая больше вопросов, Хану быстро собрался, прихватив гримуар, и вышел.

Добрался в город он уже затемно. Внутрь его пропустили без лишних вопросов. Хану сразу же направился к замку — если повезет, там ему позволят переночевать и поесть, а значит, он сможет оставить часть денег себе. Ночь выдалась пасмурной и темной. Прохожих, по случаю позднего времени, было немного, но во многих домах все еще горел свет. Недалеко от замка Хану окликнули.

— Господин маг! Подождите!

Он остановился, оборачиваясь. К нему, придерживая многочисленные длинные юбки, бежала девчонка — худенькая и маленькая, с густо усыпанным веснушками лицом. Каштановые волосы, небрежно собранные в косу, растрепались, дешевое платье из некрашеной ткани выглядело старым и потрепанным.

— Господин Хану! Пожалуйста, помогите! — выдохнула она, подбегая.

Хану узнал ее — подавальщица из таверны, где его часто кормили бесплатно. В темноте было сложно разглядеть ее лицо, но все-таки было видно, что нос и веки распухли. Голос звучал глухо, будто его обладательница не так давно долго ревела.

— Чего? — хмуро поинтересовался Хану.

Горожане не первый раз обращались к нему за помощью. Иногда некоторые из них — то ли самые смелые, то ли те, что пожадней — просили его о разного рода магических услугах. Хотели, наверное, сэкономить, обращаясь не к Арамьеру, а к его ученику. Хану всякий раз отказывался — не столько из принципа, сколько из-за того, что о настоящих занятиях магией имел весьма смутные представления. Впрочем, люди все равно продолжали пытаться.

— Господин Хану! У нас беда случилась! Мама чумой заболела, и сестра моя тоже! Помогите, пожалуйста!

— Ч-чумой? — хрипло переспросил Хану.

Горло разом сдавило от волнения. Девушка быстро кивнула.

— Да, господин Хану! С утра в лихорадке, недавно вот кровью кашлять начали, сестра все бежать куда-то пытается... Пожалуйста, помогите! Вы ведь можете! Мы вам заплатим, я деньги давно откладывала...

Хану сглотнул, пытаясь унять бешеное сердцебиение.

— А... еще кто-то б-болен? — спросил он. — Соседи?

— Болен, господин Хану, — подтвердила девушка. — Дядька-сосед в лихорадке со вчера, а напарница моя весь день как шальная была, так мы только под вечер поняли, что заболела. А дед...

Девчонка перечисляла еще кого-то. Имен Хану не разбирал, все свои силы отправив на то, чтобы справиться с дрожью в руках и не показать испуга. В том, что он мог оплошать с заклинанием, особенно — с первым в своей жизни, он не сомневался. Немного успокаивала только мысль о том, что Арамьер не поручит ему ритуал, в котором есть хоть маленький шанс ошибиться. Но вот ведь — ошибся, и цена этой ошибки не взорвавшийся котел или сдохшая подопытная крыса, а целый город зачумленных. Страшно подумать, что сделает королевская семья, когда узнает об этом — они, если верить Эскер, потратили на услуги чародея большую часть казны. Еще страшнее подумать, что сделает Арамьер. Хуже всего было от мысли, что, раз не помог ритуал, амулет тоже может оказаться бесполезным, а значит и он, Хану, скоро сляжет с лихорадкой и будет блевать кровью, пока не умрет где-нибудь под забором. Никто, в особенности учитель, ему не поможет, и абсолютно заслуженно — после такой ошибки надеяться на снисхождение не приходилось.

Вспомнилось, хоть и не сразу, что приходившая к Арамьеру девица тоже говорила о какой-то беде. Знать бы, о какой. Потому что если и она имела в виду чуму, то чародей уже знает обо всем, и жертва нужна ему для того, чтобы помочь городу. Странно, что он не сказал это Хану, но странностей за учителем было много. В любом случае, надо быстрее раздобыть курицу и возвращаться к нему, чтобы рассказать обо всем. Последнюю, опять-таки, проще всего сейчас было достать в замке.

— М-м-мне н-н-н... — приложив ладонь к груди, Хану глубоко вздохнул, чтобы совладать с волнением. — Я в-в замок, — выдавил он и, не слушая больше девчонку, быстро пошел прочь.

В голову запоздало пришла мысль, что при неудачном раскладе от чумы можно умереть и за полдня, а Арамьер совсем не торопил его с возвращением. И о защитном амулете, который ученик носил на шее, маг тоже не знал.

Мост в замок, как и прежде, был опущен. Хану впустили внутрь, когда он представился.

— М-мне н-надо видеть Эскер! — выпалил он встретившему его стражнику.

— Госпожа Эскер не может вас принять.

— Т-тогда...

Хану огляделся, пытаясь решить, что ему следует предпринять. Требовать встречи с Эскер или другим членом королевской семьи было боязно — разозлятся и отрубят ему голову, раз уж он все равно бесполезен. Но и уйти и ждать утра он опасался — количество заболевших за эти несколько часов вырастет в разы. Его спас другой стражник. Отозвав первого, он недолго говорил с ним о чем-то, после чего, позвав Хану за собой, пошел в замок. В комнату — ту же, что и в прошлый раз — он провел его лично, по дороге сказав что-то слугам.