Хадизарский сюрприз (продолжение Высоких ставок)

— К черту фехтование! Мне поговорить с вами надо.

— Да-а? — протянул язвительный семинарист. — А мы-то уж думали, что ты дал обет молчания!

— После того, как ее преосвященство взяла его секретарем, он стал хуже чирья на заднице, — заметил Родриго. Дануто ткнул его кулаком под ребра. — Давай, выкладывай, — кивнул потомок хадизар, выворачивая приятелю руку за спину. Правда, выворачивал он ее довольно нежно и без прежнего энтузиазма. Раньше Дань покрывался синяками даже от игры в мяч с Руи, не говоря уж о шутливой борьбе. Теперь потомок хадизар проявлял трогательную заботу о младшем друге.

Фабиан плюхнулся на скамейку и, уронив голову на руки, исподлобья уставился на друзей. Весь фокус был в том, чтобы они ему поверили. Потому что если не поверят... Маг сглотнул. Он не мог себе представить, что скажут и сделают его друзья, когда узнают правду. И не хотел, честно говоря...

— Так что молчишь? — поторопил полу-оборотня Хуан.

— Видите ли, дело в том... — начало Фабиану не понравилось, он смолк и попробовал еще раз: — Понимаете ли... то есть я хочу сказать... — вышло еще хуже. Черт, хоть бы они так не таращились на него! Чародею вспомнились котята с их внимательными глазами-плошка-ми, и он фыркнул. Может, превратить их в самом деле? По крайней мере, перебивать не будут.

— Бьяно, у тебя неприятности? — с коротким вздохом уточнил Рамиро, выныривая из горестных раздумий.

— Да, — признался юноша.

— Мы слушаем вас, идальго, — меланхолично ответил Ибаньес.

— У тебя есть полминуты его монаршего внимания, понял? — добавил Руи, и все покатились с хохоту. Бьяно тоже засмеялся, внутренне холодея от того, что две-три правдивых фразы — и он насовсем лишиться и друзей, и их уважения. Ни один из них никогда не подаст ему руки, если только правда выплывет наружу. Они будут презирать его до конца своих дней.

— Это из-за Рамона, — сказал кабальеро, отсмеявшись.

— Да? — удивился Даниэль. — А почему?

— Так сразу и не скажешь, — насупился полу-оборотень. Лица прочих идальго стали до того непроницаемо-недоуменными, что Фабиан мигом все понял.

— Значит, уже знаете, — сумрачно подытожил он.

— Бьяно, про тебя и герц... тьфу, графа треплют языком уже несколько лет, — успокаивающе заметил Хуан. — И что с того?

— Когда мы во все это верили? — хмыкнул Родриго. — Плюнь и забудь.

— Но я все равно хочу объяснить, — упрямо сказал полукровка, — Дело все в том, что Рамон — эмпат. Эмпаты — они, понимаешь... они ничего не чувствуют. Ну, не переживают, как все прочие, — торопливо поправился Фабиан, не зная, как им толком объяснить. — В смысле, они не трупы, конечно, у них просто чувств нету. Вот потому-то они и эмпаты, ну, мне так Рамон объяснил. Так вот, есть такая теория... хотя она уже не теория...

— Бьяно, слушать тебя еще труднее, чем читать Долмеция Темного, — поморщился дон Арвело. — У него тоже много бессвязных слов и мало смысла. Пояснее можно?

— Эмпат — это как бы замок, а ключ... ох, как бы сказать... это один-единственный человек, к которому эмпат может испытывать чувства, если упростить до понятного дону Даниэлю предела. Короче, я — ключ, — закончил Фабиан, облегченно переводя дыхание. Даже врать не понадобилось.

— Однако, — присвистнул Хуан.

— Никогда не хотел быть полукровкой, — сказал Родриго. — Столько сложностей! Ключи, замки, чувства...

Друзья уже намеревались всесторонне обсудить эту тему, но Рамиро вдруг с силой стукнул кулаком по стене.

— Ты что это? — удивленно спросил Фабиан. Рамиро поморщился и отмахнулся.

— Ну все же?

— Женщины, — после короткой паузы сказал Миро.

— Все зло в мире — от них, — авторитетно заявил Даниэль. — Не бери в голову.

Томоэ невесело усмехнулся. Хотел бы он последовать этому совету! В дверь постучали.

— Какого еще черта?! — рявкнул Родриго.

— Его сиятельство ожидают дон Оливарес, дон Вальдано и донна Феоне, а так же посол его величества султана Хадизарии, — сообщил слуга.

— Опять? — простонал Миро, надеявшийся, что хотя бы в Ромолле его ненадолго оставят в покое, но тут же поправился: — Конечно, мы сейчас придем, — лакей ушел, томоэ повернулся к друзьям: — Ай да за мной?

Кабальеро неуверенно переглянулись.

— Ну, если мы тебе там нужны... — протянул Хуан.

— Доны, — нахмурился Рамиро, — что за бред? Если от меня сбежите еще и вы...

— Так идем, чего стоим-то? — пожал плечами Родриго. — Дань, а ты что припух?

Семинарист отвернулся, кусая губу. Общение с хадизарами в ординарском замке не прошло даром для впечатлительного Даниэля. Четыре прошедших месяца несколько стерли пережитый кошмар, но Дань был слишком нервный, чтоб так скоро все забыть. Фабиан чувствовал, что Дануто иногда замирает вовсе не от размышлений над сложными вопросами богословия. Взгляд карих глаз идальго порой странно застывал, как будто устремленный вглубь пугающих воспоминаний. Стоило где-нибудь мелькнуть случайному намеку, как семинарист дергался, словно его цепляло крючком.

— Дань, ну ты чего? — напряженно спросил Руи.

— Не больно-то хочется видеть хадизарские рожи, — буркнул Даниэль. — Ладно, пошли.

— Рожу. Он там вроде бы один, — суетливо поправил Хуан. — Но ты же можешь подождать нас где-нибудь?

— Хватит надо мной хлопотать, как курица над яйцом, — огрызнулся семинарист. Фабиан чуть слышно вздохнул. Хуан все еще не излечился от чувства вины, ему казалось, что он чуть ли не предал друзей, отправившись с поручением дона Игнасио в Рокуэллу.

"Когда же они все угомонятся?" — с тоской подумал Бьяно, радуясь, что не эмпат. Каков же, им, бедолагам, приходиться!

— Интересно, что ему тут понадобилось? — отрывисто спросил Даниэль, поднимаясь по лестнице. — Разве он не изъявил тебе всевозможное почтение на приеме после коронации?

— Изъявил, — подтвердил Миро, — а еще припер целую гору бумажек: по грамотке с поздравлениями от каждого знатного хадизарского рода и влиятельного томкара. Мы еле раскопали в них тот договор о торговле и ненападении, который заключил Рамон год назад.

— Точно! — вскричал Фабиан. — Они наверняка хотят что-нибудь увеличить в свою пользу.

— Очухались, — фыркнул Хуан. — Не прошло и полвека. Прошу, вашество! — секретарь дона Мигеля молодцевато щелкнул каблуками, подобострастно распахивая дверь.

— В глаз получишь, — пообещал Ибаньес, коротко шикнул на друзей и поманил их за собой. Фабиан сразу понял, что замыслил юный монарх: полукровка тоже знал, что если встать на углу лоджии, то можно услышать, о чем говорят в Узорной гостиной. А если вытянуть шею и скосить правый глаз, то и увидеть...

— Если мы будем оберегать мальчика от принятия решений, то никогда не воспитаем из него достойного властителя, — убежденно изрек дон Мигель.

— Это они о тебе, — шепнул Руи скривившемуся Миро.

— Вы правы, — зазвучало мягкое конральто Феоне, — но это решение слишком серьезно, чтобы...

— Феа, все решения короля слишком серьезны, — фыркнул Рамон. — А мы сами еще ни в чем не уверены. Пусть он выберет сам.

— Я не считаю разумным посылать тебя туда, — неодобрительно сказала Феоне. — Они — убежденные воры и пираты, все до единого, вдруг решат прикарманить эмпата как редкую ценность?

— Но именно способности его светлости могут гарантировать успех переговоров, — напомнил премьер.

— Если вы хотите знать, не припрятал ли посол за пазухой увесистый кирпич, — протянул Рамон, — то могу ответить определенно: его миссия ограничивается пределами его миссии. Кирпичами его не снабдили. Но не пора ли позвать посла?

— Пошли, — прошипел Рамиро.

— И часто они так тебя обсуждают? — сочувственно спросил Бьяно.

— Иногда даже при мне. Честно говоря, из них всех Рамон — самый вменяемый.

Перед дверью гостинной Ибаньес надел на лицо отрепетированное выражение любезности пополам с царственным радушием и вошел.

Для встречи граф Вальдано любезно предоставил одну из своих гостиных, с хадизарской росписью на потолке и разноцветной обивкой. Стоило Миро показаться в дверях, как все присутствующие тут же встали и поклонились. Юноша с досадой прикусил губу: все эти знаки почтения его смущали, особенно глубокий, в пояс, поклон хадизарского посла.

— Ваше сиятельство, — церемонно сказал дон Мигель, — посол его величества Махмуда Благословенного — Баязид ибн-Аслам.

Баязид, сверкнув белоснежной улыбкой из густой черной бороды, еще раз поклонился и на одном дыхании выдал велеречивую и приторно подобострастную фразу длинной в двадцать пять слов. Посолу было около сорока лет; он был высок, статен, полноват и отмечен расположением пророка, судя по бело-зеленой чалме паломника, удостоившегося откровения.

— Мы благодарим султана за столь теплые слова, — благосклонно ответил Ибаньес, хотя его мутило всякий раз, когда требовалось выговорить нечто подобное. — Прошу, садитесь. Это дворяне из моей свиты, господина посла не должно смущать их присутствие.

— Ишь, как лихо он нас определил, — прошептал Руи.

Феоне и дон Мигель неодобрительно переглянулись, граф Вальдано кашлянул, но вправлять монарху мозги при постороннем никто не стал во имя престижа страны. Премьер, волшебница, Рамон и хадизар расселись за столом. Друзья, пошептавшись, умостились на диванчике в углу.

Осыпав друг друга градом взаимных любезностей, договаривающиеся стороны наконец перешли к делу: Баязид отцепил от пояса красный бархатный мешочек, извлек из него тубу с печатью султана, взломал и передал Феоне — для обнаружения вредоносного волшебства; точнее, для демонстрации его отсутствия.

— Чисто, — кивнула чародейка, вытащив и осмотрев свиток. Рамиро взял послание и развернул. Собственная догадливость приятно порадовала: речь шла именно о том договоре, который они поминали по дороге в гостиную. Его сиятельство передал письмо дону Мигелю, который прочел его вслух.

— Почему вы настаиваете именно на приезде графа Вальдано? — спросил Миро, не давая советникам и рта раскрыть.

— Благодаря его светлости мы подписали столь выгодный обеим сторонам договор, — благостно улыбнулся Баязид. — Благословенному султану, да хранит его пророк и помилует, хотелось бы, чтобы его светлость почтил Хадизарию своим визитом, дабы обсудить подробности, ускользнувшие от нас в первый раз.

"Неужели со своими домашними он разговаривает так же?" — подумал Миро и кивнул Рамону:

— Мы бы хотели услышать мнение графа.

Фабиан на диване дернулся всем телом, едва не столкнув на пол Хуана. То есть как это — почтил?! Он что, уедет? В Хадизарию?! Но это же через все море Ок! Край света! А как же...

— Если его сиятельство соблаговолит поручить мне эту миссию, то я с радостью за нее возьмусь, — ответил Рамон. — Искреннее надеюсь увидеть сочные плоды нашего сотрудничества.

Разобрал ли Баязид тонкую издевку в тоне его светлости — Бьяно не понял, но посол рассыпался в учтивых благодарностях.

— Я буду рад и счастлив, если его сиятельство окажет мне честь, остановившись под крышей моего дома, — закончил хадизар. — Мой хлеб — ваш хлеб.

— Итак, ваше сиятельство, — кашлянул дон Мигель.

— Я могу удалиться, чтобы... — привстал посол.

— Не стоит, — Миро тоже позволил себе улыбку. — Я уже выслушал мнение моих советников. Граф Вальдано отправиться к его величеству султану не позднее, чем через месяц.

Премьер склонил голову, но Фабиану показалось, что он доволен. Впрочем, какая разница, доволен он или нет? Рамон умотает черт знает куда, неизвестно насколько и если он не захочет взять воспитанника в свою свиту...

"Боги, да я тут окочурюсь," — подумал полукровка, жалобно глядя на невозмутимого эмпата. Зачем, почему он так по-идиотски повел себя с опекуном? Собственный страх казался теперь пустяком, мелочью, по сравнению с обрушившимся на юношу известием.

Посол, будь он проклят, наконец свалил, и граф заметил:

— Вы произвели благоприятное впечатление на Баязида ибн-Аслана. Очень хорошо, что он вынесет отсюда именно такое впечатление.

— И приняли здравое решение, — похвалил Оливарес. — Вы наконец-то забыли, кто из нас и насколько вас старше. Негоже было бы показывать послу и пренебрежение своими советниками, и чрезмерную зависимость.

— Я бы не поощряла в юноше пренебрежение к старшим, — фыркнула Феоне, у которой было совершенно иное мнение насчет поездки Рамона в Хадизарию. — Когда вам еще раз взбредет в голову взбрыкнуть, ваше сиятельство...

— Когда вам еще раз взбредет обратиться ко мне в таком тоне, — холодно оборвал чародейку Миро, — припомните, что вы говорите с вашим сюзереном. Я очень ценю ваши советы, — продолжал томоэ, поднимаясь, — но хотел бы выслушивать их, а не подслушивать, прячась за кадкой. Это все. Господа, идемте, — бросил друзьям Ибаньес, поворачиваясь к двери.

— Он иногда прямо как его отец, — уважительно прошептал Руи, пока Хуан и Даниэль пытались справиться с потрясением. Фабиан украдкой обернулся. Феоне и дон Мигель выглядели пораженными в самое сердце поведением взращиваемого правителя, а вот Рамон довольно улыбался. И с чего бы это?

Ее высокопреосвященство кардиналесса Сава была высокой, худощавой дамой лет сорока пяти, с тонкими и правильными чертами лица; Фабиану казалось, что между ней и Рамоном есть какое-то родственное сходство: то ли в узком, высокоскулом лице, то ли в выражении карих глаз, тоже чуть приподнятых к вискам, как у графа. Сава носила фиолетовые одеяния служительниц Феронии — богини судьбы. Кардиналесса оглядела Рамона, его жену и четырех свидетелей из-под полуприкрытых век и мягко сказала:

— Итак, граф Вальдано утверждает, что его брак с графиней Вальдано не состоялся фактически, а потому граф просит о получении развода.

— Да, ваше преосвященство, — почтительно ответил Рамон. — Так же прошу учесть, что я — полукровка, и потому мой союз с доньей Анжелой будет бесплоден.

— Известно ли вам, что вы совершаете грех перед лицом богини? — скучающе осведомилась Сава. Фабиан хмыкнул. Ей, похоже, все давно было ясно, и вопросы задавались только для соблюдения процедуры.

— Известно, — подтвердил граф. — Я раскаиваюсь.

— Если вы, несмотря на искреннее раскаяние, все равно требуете развода, то готовы ли вы понести епитимью, налагающуюся на виновника развода? — продолжала кардиналесса; Бьяно казалось, что она борется с зевотой. Анжела и ее сестра вели себя подозрительно смирно.

— Да, ваше преосвященство, готов, — со вздохом признал Рамон. Поведение — а больше того чувства жены казались ему более, чем подозрительными. Где гнев, где ярость, где громкие обвинения? Где припадания к ногам ее преосвященства, слезные мольбы и страдания оскорбленной невинности? Зная супругу...

— Вы настаиваете на медицинском осмотре жены?

— Да, настаиваю.

... зная Анжелу, можно быть уверенным, что она бы закатила представление, достойное Герцогского театра, но девица только молчала, скромно потупившись, и исходила самодовольной радостью. С чего бы?

— Дамира, — обратилась кардиналесса к чародейке, — пройдите в сопровождении двух свидетельниц в комнату и... кгхм, освидетельствуйте.