Враги, герои и новый мир

— Нужно будет написать трактат "О сильфах-подростках с синдромом дефицита внимания", — ворчал Лэнс, делая обещанную игрушку. — Или так: "Роль трудотерапии в воспитании духов воздуха". Или... Я кому сказал — не путаться под руками!!! Все, готово. Это, — показал он сильфу поделку из бумаги. — Называется "самолетик". Но сам он не летает — будешь на него дуть, понял? И не роняй в лужу! Накроется. Тьфу, то есть, сломается.

Глаза счастливого духа сияли так, что сравнение с сапфирами или майским небом было бы глупостью. Самолетик носился над поляной, выполняя мертвые петли, "бочки" и "иммельманы". Сильф не знал этих слов. Его вообще мало интересовали слова — ведь они почти не требовали воздуха. Вот летающие предметы — другое дело!

Игрушки хватило на два часа — абсолютный рекорд для нетерпеливого духа.

Когда самолетик наскучил, сильф занялся тем, что так прекрасно удавалось воздушному народцу: стал вдохновлять гостя на новую идею. Вдохновить получилось на цветистую брань и попытку закутаться в плащ с головой. Пробраться под плащ, залатанный, потрепанный, но все еще крепкий, оказалось для сильфа непросто. Гораздо проще было соорудить очередную мини-грозу, на сей раз — без воды.

— Ну все, ты достал, засранец малолетний! — взвился Герой, получив разряд молнии точно в макушку. Наверное, со стороны это выглядело очень забавно: человек с дымящимися волосами гоняется за полупрозрачной фигуркой. Сильф точно был весел — тоненький ехидный смех звенел над поляной. Но гость почему-то не разделил веселья. Рыцарь вернулся к костру и стал торопливо собирать вещи, бормоча сквозь зубы: "Ночевать в номальном лесу!.. Где нормальные кабаны, нормальные волки, нормальные разбойники!"

Юный дух далеко не всегда понимал, что говорят люди, но хорошо улавливал интонации, и ему совсем не хотелось оставаться одному. Новая тучка возникла внутри полупрозрачной фигуры — никак иначе слезы раскаяния сильф изобразить не мог.

— Поздняк метаться! — злобно фыркнул Лэнс.

Тучка исчезла. Над поляной изогнулась радуга — и уперлась в землю прямо под ногами рыцаря.

— Забыл лопату дома — вот жалость-то! — съязвил Герой и стал тушить костер.

Сильф предпринял последнюю попытку — забрался в одну из сумок.

— А ну, пошел оттуда, мерзавец! — Лэнс бросился на выручку своим драгоценным записям. Он вытряхнул сильфа и торопливо перебрал содержимое сумки: блокноты, свитки, разрозненные листки, перевязанные бечевкой... Достать бумагу удавалось далеко не всегда. Каждый листочек был на вес если не золота, то серебра уж точно.

— Больше никаких самолетиков! — рявкнул Лэнс. — Это — ценные вещи, понял?! Они не для баловства — для истории!

* * *

Истории... Истории для истории.

Впрочем, историями эту писанину Лэнс назвать затруднялся. Если, конечно, не считать таковыми помесь сказок, мистики, полицейских отчетов и рефлексивного бреда. "Да", — решил он в конце концов. — "Отчеты — самый подходящий вариант".

Герой рассеянно перебирал листки, исписанные по больше части в спешке, при скверном освещении — сплошные каракули, кто все это потом разберет? Но, если разобрать, за каракулями появятся лица, имена, события, иногда — нелепые до смешного, иногда — отвратительные, как ночной кошмар, но их тоже следовало помнить.

Потому что, если забыть, они будут повторяться снова и снова.

Вот несколько потрепанных листков — "Дело Малиновки и его банды". Лэнс ловил разбойников впервые и заметки сохранил только в память об этом. Битв, погонь и перестрелок не было. Было невероятное, идиотское везение. И еще — короткий разговор с крестьянами в крошечном, провонявшем скверным пивом трактире:

— Я так понимаю, никто из вас не слыхал о Малиновке?

— О птичке, вашмилость?

— Ха-ха. Юморист посконно-домотканый. Нет, не о птичке — о разбойнике.

— Да мы, вашмилость, тут живем тише воды, ниже травы. Знать не знаем, кто они такие — разбойники-то.

— Ну конечно! То-то у тебя, дружок, рубаха новая, и за выпивку ты заплатил, а не попросил записать в счет долга. Хорошо, наверно, живется под крылом душевного парня Малиновки — разбойника, который грабит богатых и раздает добро бедным?

— Чиво?

— Эээ... значить, вашмилость, разбойники с бедными делятся? Что ж наши-то творят?! Вот гадюки!

— Кто раздает — Малиновка? Да он у меня намедни последнего куренка забрал, паскуда!

— Нет-нет, вашмилость, рубаха не новая — перелицована только...

— Заткнись про рубаху, Лезек, болван! Про разбойников речь! С чего мы их терпим, коли они — неправильные?!

Банду, не ожидавшую предательства от запуганных крестьян, повязали через полдня. Случайная фраза Героя о благородстве истинных разбойников здорово подпортила бизнес охотникам за головами. А у ивовых монахов и прочих филантропов стали появляться тайные единомышленники. Ну, или конкуренты — как посмотреть.

Вот — "Дело о пряничной избушке на леденцовых ножках". Блокнот исписан весьма аккуратно — и много позже событий. Дела, как такового, не было вовсе.

Все сделали другие.

Лэнс приехал в селение Жернова по личной просьбе отца Ракиты — Орден Розог притеснял ведьм все больше. В этот раз расспрашивать никого не пришлось. Картина, на первый взгляд, была во всех смыслах классическая: вызанки хвороста, столб, у столба — старуха, опутанная цепью, поодаль — трое монахов в коричневых рясах, и, конечно, толпа.

Толпа оказалась совсем не классическая.

Не было ни криков "Жги ведьму!", ни злобного ликования — только ужас и беспомощное недоумение в глазах: "Почему это случилось именно с нами?" Монахи тоже особенно радостными не выглядели. Решимость, с которой Лэнс мчался на выручку бедной женщине, начала стремительно испаряться.

— Приветствуем тебя, добрый сэр! — выступил вперед один из монахов. — Если ты здесь из-за ведьмы, позволь уберечь твое время — она заслужила наказание!

— Доказательства есть? — процедил сквозь зубы Лэнс. Монах вздохнул:

— Доказательства, добрый сэр, явятся в ту же секунду, как огонь завершит свою очищающую миссию.

Решимость внезапно вернулась в дружной компании с яростью. Герой перекосился в жуткой ухмылке — некстати вспомнилась шутка про деньги и стулья:

— Сначала — доказательства. Потом — остальное. Может быть.

Монах снова вздохнул:

— Следуй за мной, рыцарь.

Коня Лэнсу пришлось оставить в деревне — пройти по едва заметной тропинке даже людям-то оказалось непросто — при условии, что они были взрослые. Едва заметную стежку проложили детские ноги — никакие родительские запреты не удерживали ребятню, таинственный лес манил их и — отпускал. На первый раз. Должен же был кто-то рассказать о чудесном сладком домике остальным. Возвратиться из зачарованной чащи дважды удалось лишь единственному ребенку. Домик ведьмы показался Лэнсу милой картинкой из детской книжки, Вернее, показался бы, если б избушку не обгадили вороны — их тут собралось великое множество. Но клевать ее птицы почему-то не пытались, хотя, судя по запаху, стены, ступени, черепица, все прочее в самом деле было из пряника — очень черствого.

Монах вошел в избушку первым и поманил Героя за собой:

— Многомерную явь не всякий вытерпит, добрый сэр. Держись за что-нибудь.

Лэнс послушно оперся на край липкого леденцового стола.

Реальность перевернулась, словно страница. Даже запахи изменились. Вездесущие приторные ароматы исчезли, вот только Героя это не обрадовало.

Тут была совсем не пряничная, а вполне настоящая печь, из устья которой тянуло аппетитным жарким с приправами. Были крюки, как в мясницкой лавке, а под ними, в полу — желоба. Колода с воткнутыми в нее разделочными ножами. И еще — ворох запятнанного кровью тряпья в углу. Одежда. Очень маленьких размеров.

Монах перелистнул реальность обратно. Благородный рыцарь скатился с пряничных ступенек и долго блевал, привалившись к дереву.

— Когда ведьма исчезнет, будет только обычный дом, — тихо сказал монах. — Тогда простые люди смогут увидеть его, разрушить и похоронить останки жертв.

Герой нашарил в кармане огниво, вручил монаху и убрался прочь так быстро, как только мог.

А вот — "Дело о распоясавшейся прислуге".

Приходящий домовой убил корову и выкрал младенца, всего лишь не найдя масла в оставленной за работу каше. Масла в каше было полно — на самом дне миски, вот только паршивец уже сделал свое черное дело. Ту погоню — по непролазным топям и вересковым пустошам — Герой считал самой отчаянной в своей жизни.

"Дело танцовщицы, звонаря и безумного монаха".

Наконец-таки Орден Розог во всей красе продемонстрировал свою темную сторону! Эх, жаль бедолагу-звонаря... Ну, хотя бы девчонку спасти удалось...

"Дело о корабле-призраке".

О призраке, как же! Трое баронских сынков вымазали светящейся краской парусную лодку. Полгода держали в страхе целое побережье, спровоцировали два кораблекрушения. Теперь набираются ума-разума на галерах.

"Дело семерых златокузнецов и малолетней аферистки".

"Дело о беглом големе-убийце из теста".

"Дело о пропавшем наследнике".

"Дело..."

Лэнс тряхнул головой, возвращаясь в реальность. Воспоминания давили на виски, как покореженный шлем. Хотелось то ли надраться, то ли подраться.

Беззаботный сильф наконец кое-как уяснил, что листки с закорючками дороги человеку. Ветерок снова нырнул в сумку и вытащил бумагу, не которой закорючек почти не было.

— Оп-па... — протянул Лэнс, подхватив сложенный втрое листок. — А я и забыл о нем...

На бумаге было шесть слов:

куда — Серая Цитадель,

кому — лорду Фредерику.

— На деревню — дедушке, — горько усмехнулся Герой.

* * *

Около трех лет назад, пребывая в полном отчаянии, благородный сэр Лэнс воззвал к богам. Молитва был короткой, невнятной, истеричной, зато абсолютно искренней.

И это сработало.

И продолжало работать — месяц за месяцем, год за годом.

При каждом удобном случае он пытался выяснить, кто именно отозвался на его молитву. Список подлых богов с мерзопакостным чувством юмора рос, но ответа все так и не было.

Каждый раз, когда сэр Лэнс направлял коня к Серой Цитадели, судьба подбрасывала ему миссию, предназначенную настоящему герою. Или законченному идиоту без инстинкта самосохранения — этот вариант гораздо больше походил не правду. Прочие воины, богатыри и витязи моментально находили причину для отказа. Богатыри переставали понимать надписи на камнях и дружно скакали не в ту сторону. Витязям нечего было надеть по случаю битвы — моль, видите ли, опять съела их любимые шкуры. "Помоги нам, рыцарь, ты — наша единственная надежда!" — раз за разом слышал Лэнс. Даже в первый раз это не показалось ему забавным, в третий или четвертый он и вовсе заехал просящему в челюсть. А после отправился выполнять очередную миссию — что еще ему оставалось? Рыцарь-одиночка, чьи цвета — оранжевый и черный — стали символом доблести, снискал славу от Ышгарийского хребта до Титанического океана. В честь сэра Лэнса назвали галеон и двоих наследников престола, хотя причин для этого не было ни у королев, ни у корабелов. Благородного рыцаря вознаграждали за его подвиги — почестями, золотом, драгоценными камнями.

Все это время Герой отчаянно мечтал о бритвенных станках "Жилетт", контактных линзах "Джонсон и Джонсон" и кружке крепкого кофе.

* * *

Осенний Ветерок все же заслужил прощение — человек остался ночевать на его земле, хоть и ворчал на сильфа весь вечер. Но гость был очень расстроен — из-эа гадкой бумажки с немногими закорючками. "Спрятать плохую бумажку!" — догадался сильф. — "Но не в костре, и не в луже — человек заметит. Унести подальше! К знакомому волшебнику, да-да-да, он спрячет хорошо! Тогда друг останется, будет смешно бегать за Ветерком и сделает еще игрушек."

* * *

Сэр Лэнс привык к экстремальным побудкам, но торнадо его еще не будили. Это был очень маленький торнадо, из которого торчал свернутый лист бумаги, ритмично колотивший Героя по физиономии.

— Что за..? — хрипло спросил мироздание Лэнс и попытался схватить бумагу.

Не тут-то было.

Некоторое время Лэнс проклинал все стихии оптом и в розницу, потом вспомнил, с кем имеет дело, и погнался за сильфом. "В конце концов," — рассеянно подумал он, нарезая круги по поляне. — "Утренняя пробежка еще никому не повредила!" Когда Лэнсу надоело бегать, а желудок ненавязчиво напомнил о завтраке, Герой просто крикнул: "Все, я больше не играю!" и вернулся к угасающему костру. Через пару мгновений свиток аккуратно опустился ему в руки.

Бумага была не просто дорогая — такое качество Герою за все время странствий попадалось раза два-три, а вот печать не говорила ни о чем.

— Ясно. Очередное задание! — покачал головой Лэнс.— Хоть бы гонца нормального прислали, кто же такие вещи доверяет сильфам!

Осенний Ветерок крутился рядом и не мог удержаться от смеха: его друг строил такие забавные рожи, разглядывая подарок волшебника! Добрый человек в балахоне цвета летней листвы забрал у Ветерка печальную бумажку и дал другую, побольше — вот здорово! Из этой получится большой красивый самолетик!

Когда Лэнс смог наконец оторвать взгляд от послания, его лицо вряд ли можно было назвать забавным.

— Ты! — заорал он. — Чудо летучее, быстро ко мне!

"Играть!" — обрадовался Ветерок и закружился вокруг человека.

— Стоять! — рявкнул Герой. — Отвечай, как умеешь: где взял? Потому что если это — розыгрыш, я всю твою поляну разнесу вдребезги пополам!

Ответом Герою была здоровенная сосновая шишка, нетяжелая, но очень колючая, прилетевшая точнехонько в лоб. Сильф понятия не имел, что такое "розыгрыш", но обвинение во лжи уловил и без слов.

— Ладно, прости, — смутился Герой. — Хороший, хороший... эээ... мальчик. Заслужил награду!

Несколько часов спустя Ветерок самозабвенно играл с ворохом самолетиков и вертушек, а славный рыцарь гнал коня во весь опор туда, куда стремился так долго.

* * *

Лэнс не знал наверняка, где именно начинаются владения Фредерика — за три года они стали гораздо обширнее, но постоянные границы были пока далеко не везде — и не без причины. Бывший Враг прославился не меньше Героя, только на свой лад: терпимыми налогами и мудрыми законами. Лорд Фредерик не просто очистил свои земли от разбойников — многие пошли к нему на службу. Лэнс слыхал — лучшие сборщики налогов получились именно из них. Эпидемий практически не случалось, а кустарники вдоль дорог неизменно были вырублены на длину полета стрелы. Перспектива жить под крылом Серой Циатадели вдруг показалась привлекательной очень многим. Тут и там мелкие феодалы, для которых владыка Цитадели оказался ближе собственных королей, тихо, по-партизански меняли хозяина. Герой разбирался в политике чуть лучше, чем в квантовой механике, но даже он понимал: ни одной войны из-за спорных земель и сбежавших вассалов — это чудо. Впрочем, чудо — всего лишь слово, а вот репутация беспощадного воина, оставшаяся с Темных Времен, Фредерику явно пригодилась. И никуда этот беспощадный воин не делся, просто стал гораздо умнее. На балах и приемах Лэнсу доводилось слыхать возмущенные выкрики "Пора приструнить этого выскочку!". Герой только усмехался про себя: "Валяйте, я вас от него спасать не буду!"