Зерно А

— Так какого черта произошло?

Я рассказала.

— Не понимаю, — покачал головой Гранин.

— Вот и я тоже.

Он сидел за столом и сербал кофе три-в-одном. Уголок плаката: 'Преданный мерзости, лжи, кредиту и Рите Палисси' отлепился. Гранин, вне сомнения, является ценителем высокого искусства.

В Гранине что-то около метра восьмидесяти пяти, он в меру мускулистый, в меру улыбчивый, в меру вежливый и тактичный. Вообще, он был редким хамом, самым хамоватым и дерзким типом, которого я знала. На нем болтался растянутый свитер, потертые джинсы и сомнительной новизны ботинки. Вам ни за что на свете не заставить его носить костюмы. Гранин то и дело запускал пятерню в волосы и, нарочно или нет, взлохмачивал их. Я склонялась к тому, что это была поза. Она подразумевала: 'Смотрите, мне плевать, что на моей голове вылупилось не одно поколение сов'. Вообще, его прическе отведена отдельная папка в моем мозгу. Для офиса категорически не катит.

Он достал сигарету и закурил. В данный момент от сигаретного дыма меня могло замутить, и я с плохо скрываемым негодованием заметила:

— Курцы умирают рано.

— Курцы или курицы?

Я угрюмо посмотрела на него:

— Ты слышал, что я сказала.

Гранин сделал показушную затяжку. Прядь волос дугой упала ему на глаза.

— Хоть в чем-то у нас преимущество перед некурящими.

Какое-то время мы молчали.

— Кажется, сегодня я потеряла контроль на вызове.

— Кровь из ушей! — Гранин замотал головой, сигарета в уголке его рта вспыхнула. — Ты да потеряла контроль там, где можешь надрать задницу любому?

Ого, смахивает на лучшее, что я слышала от него в свой адрес.

— Даже тебе.

У Федора очень развита система защиты от эмоций и прочей житейской ерунды. Он, как я и предполагала, пропустил реплику мимо ушей.

— Если ты сейчас скажешь, что действительно вершишь в чепуху с потерей контроля, тогда все, во что верил я все эти долгие прекрасные годы работы в 'Темной стороне', обратится прахом.

— Во-первых, не голоси, — фыркнула я. — Во-вторых, хорошо, мистер Умник, предположим, ты прав и дело не во мне. Но тогда, будь добр, ответь мне вот на какой вопрос: кто тогда возьмет на себя ответственность за случившееся?

Он пожал плечами.

— Спасибо за исчерпывающее объяснение!

— Рита, а не приходила ли тебе в голову мысль, что напортачила не ты, а Деревские?

— Их адвокат, если они решат наехать, уж точно не будет так думать.

— Полагаешь, все зайдет настолько далеко?

— Бес его знает, — я вздохнула и покачала головой. — Но у Деревских явно есть претензии, которые они хотят удовлетворить.

— Да вернем мы им деньги!

— Сомневаюсь, что дело в деньгах. У меня плохое предчувствие на счет всего этого, Гранин, по-настоящему плохое.

Какое-то время мы травились в напряженной тишине.

Я спросила:

— Мы сильно шумели?

— Не-а, совсем чуть-чуть.

— А если серьезно?

— Во всем здании погас свет. Пока Антон возился с щитком, я решил наведаться к моему возлюбленному боссу и проверить, как там у нее дела.

Федор ухмыльнулся. Его можно было бы назвать красавчиком, если бы не то, как он преподносил себя. Он и был красавчиком. В университете девушки прохода ему не давали — бились вокруг него, словно рыбы на мелководье. Гранин в каком-то смысле — во всех смыслах, если честно, — раньше цинично пользовался своей внешностью, чтобы получить то, что ему нужно. Но, похоже, то время ушло. Теперь, когда он выглядит как ходячее безобразие, простые смертные мужчины могут вздохнуть с облегчением. А, может, Гранин просто-напросто ленивый сукин сын, которому надоело тратить время на внешний вид. Действительно, зачем? Ибо единственные, кто созерцает его с завидной периодичностью, кроме мамы, сестры и стайки гуппи в трехлитровой бутыли, это призраки и я.

— Мне не понравился этот Деревский, — категорично заявил он.

Мне тоже не понравился Лев. Особенно то, как он посмотрел на меня после вызова. Но разве я скажу об это вслух? Не при Гранине.

— Ты, между прочим, тоже многим не нравишься.

— И в первую очередь тебе, да, Палисси?

— А знаешь почему?

В его глазах заплясали чертики.

— Ну тебя, — фыркнула я.

— Антон сказал, что ты в восторге от гномов.

— Гранин, — я почувствовала, как по лицу расползается нехорошая улыбка, — у нас солидная организация, а не комиссионка. Я не разрешаю тащить на территорию всякий хлам.

Я встала и поставила чашку на полку, с которой мне заискивающе улыбнулся гипсовый Элвис.

— Тебя надо изолировать от общества.

— Ты куда? — встрепенулся Гранин, и хотел было вскочить, чтобы поддержать меня на случай, если мой вестибулярный аппарат вновь откажет в сотрудничестве. Но быстро опомнился и напустил на рожу прежнее пресыщенное выражение. — Согласись, с гномами я не прогадал.

Я показала ему средний палец.

Он заржал.

— В Кварталы, — вздохнула я.

— Я с тобой.

— Еще чего! Сиди и работай.

— Эй, я тоже хочу поразвлечься! К тому же, Палисси, выглядишь неважно. Как бы тебя не потянуло знакомиться с ближайшим светофором.

У меня не было ни малейшего желания разводить треп, особенно с Гранином, особенно сейчас.

Тут шапка пепла с сигареты упала Гранину на штанину и он, грязно ругнувшись, таки вскочил. Колени ударились о стол, кофе плеснулось на свитер. Драма, драма.

— Придурок, — констатировала я и захлопнула дверь.

Ощущение неправильности не покидало, сжимая потроха железными тисками. Как ни крути, а я потеряла контроль на вызове. Моя вина? Или прав Гранин — дело в Деревских? Что я призвала? Или правильнее сказать — что призвали Деревские?

Я чувствовала, как пустеют мои глаза, как убыстряется сердцебиение. Скоро я найду ответы на свои вопросы. Или они меня найдут. В лице крупных неприятностей.

Войдя в свой кабинет, я сняла пальто с вешалки и направилась в приемную. За окном вечерело. Антон раззявил было рот, но я подняла руку в предупреждающем жесте.

— Я к Агнии.

И нырнула за дверь, под заметно поредевший снег.

Тихий декабрьский вечер. Снег мел у самой земли роем сверкающих мошек. Я подняла воротник и ступила в снег. С каждым шагом я проваливалась на всю высоту каблука. Темнота ползла из-под деревьев, хотя небо все еще хранило румянец зимнего солнца.

Многие говорят, что после наступления темноты не могут находиться на территории 'Темной стороны'. Деткам страшно, дескать, безымянные останки, набитая костями земля, ерунда в том же духе. После захода солнца здесь ходят исключительно по парам и никогда в одиночку. Лично я нахожу здешнюю атмосферу умиротворяющей.

...Что-то врезалось в левую икру, ударив под коленку. Я свалилась как подкошенная. Перевернувшись на спину, я смотрела, как псевдоразумный тридцатисантиметровый мужичок подбирается ко мне. Рот растянут в улыбке, ручки с маленькими пальчиками тянутся ко мне. Он был разрисован в кукольной манере: красные круги на щеках, красный колпак, синий камзол и синие штанишки. Загляденье. Еще три вертлявых недоростка подбирались кучкой. Всего их было четверо. Интересно, где остальные? Хотя нет, я не хотела этого знать.

Я бросила затравленный взгляд на центральный вход, затем — на приближающегося гнома. Что-то схватило меня за волосы. Любвеобильный псевдоразумный декор. Повторите это двадцать раз подряд и возлюбите технологический прогресс еще больше.

Решив, что с меня хватит, я вскочила и пнула ближайшего гнома ногой. Гаденыш с пронзительным визгом улетел в кусты. Один гном повис на мне, вцепившись в пальто. Нашарив маленького негодяя, я содрала его с себя и отшвырнула. Ко мне уже что было сил, по шею в снегу, бежали трое. Быстро бежали, должна вам сказать.

Я рванула к стоянке, рассуждая о том, что смерть для Гранина — слишком легкое наказание. В самый раз его уволить. На бегу выуживая ключи, я поднеслась к своей машине. Черт знает что такое! Распахнув дверцу, я запрыгнула внутрь. Солнце зашло, и снег искрился в свете стояночных фонарей. Что-то прошмыгнуло под ветвями сосен в паре метров от стоянки.

Выругавшись сквозь стиснутые зубы, я завела двигатель и позволила ему прогреться, затем — сдала назад и подрулила к воротам. Стоянка была забита, но маневры удались. Пока открывались ворота, я сняла очки и протерла запотевшие стеклышки. Что делать с садовыми гномами я решу потом. Владимир махнул мне, и я выехала на дорогу.

Глава 6

Кварталы находятся на Правом берегу. Не в час пик и при сносных погодных условиях от 'Темной стороны' до них — десять минут. Но дороги занесло, снегоуборочные машины не справлялись с работой, движение было невообразимым, просто безумие, а на плотине поток машин и вовсе казался толстым червем из света, поэтому десять минут грозились растянуться в десять часов.

Вереница машин медленно заползала на плотину. Пробка образовалась еще та. Не удивлюсь, если где-то случилась авария.

На часах шесть минут седьмого. Я откинулась на сиденье и включила радио. Сигнал был настроен на радиостанцию Уна Бомбера. Сама радиостанция появилась сравнительно недавно, но уже била все рейтинги популярности.

Я не фанат Бомбера, но послушать его интересно. Сеть кишела его философскими заметками, эссе, зарисовками и даже пьесами. Некоторые причисляли его в ранг святых, кто-то ненавидел, кто-то верил, что он нашел связь с надзерном, а потому он — механический Иисус, икона грядущей механизированной эпохи. Кому-то было наплевать. Но все без исключения знали о Бомбере. В то же время никто не знал, как он выглядит. Время от времени он записывал видео на веб-камеру и заливал в интернет. Однако рассмотреть его на этих видео было практически невозможно: он затемнял комнату и нарочно ухудшал качество записи. Его главной приметой была рыжая борода и хриплый низкий голос.

— Ох, что это, удивился ваш Уна сегодня утром, опять письма? Выводок из гигабайт-цыплят! Я завожусь до умопомрачения, подкуриваю 'Суровый мыслитель' и покорно сажусь читать их. Но что я вижу? Ваши письма говорят мне, что вы полны обсессий и тревог. Богохульные мысли, мысли об убийстве или связи с электричеством. Вы сознаете, что эти навязчивости исходят изнутри, и пытаетесь игнорировать и подавлять их. Но — безуспешно. Доверьтесь мне.

Вы все чаще пишите: 'Дорогой Уна Бомбер, расскажи, пожалуйста, откуда взялось все это нанодерьмо'. Вы действительно желаете знать? Что ж, мои дорогие, я помогу вам и снижу вашу чувствительность, и для этого мне не понадобятся трициклические антидепрессанты...

Кто-то неистово сигналил. Я зыркнула в зеркальце заднего вида. Из огромного, как комета, джипа высунулась толстая недовольная физиономия; пятерня, напоминающая неумелую поделку из сарделек, жестикулировала мне, мол, поезжай. Куда, придурок?!

Я сделала радио погромче. Голос Бомбера был низким и клокочущим, а речь беглой. Безошибочно угадывалось, когда он затягивался 'Суровым мыслителем':

— Не пытайтесь вспомнить — не вспомните, не пытайтесь найти — не найдете. Тревога — главный симптом невроза, имейте в виду. Просто позвольте мне, вашему верному слуге Уне, подкинуть затравку вашему зашореному сознанию. Обогатив свой ум в ходе путешествий и научной работы, я распространяю свои идеи, помогая вам понять...

Господин Толстая Физиономия снова начал сигналить.

Опустив стекло, я высунула в окошко руку в характерном для ситуации жесте.

Как если бы мой средний палец послужил командой к действию, джип рванул на полосу встречного движения. Когда хромированная гора поравнялась с моим авто, господин Толстая Физиономия посмотрел на меня. Я могла читать на его лице: 'Ага, все ясно, за рулем баба'. Он сделал неприличный выпад в ответ. И кто из нас после этого слабый пол? Разумеется, ему было не до милиции, засекшей его — не успел он проехать и десяти метров, как милицейская машина обогнала его и прижала к обочине.

Толстяк не вышел из джипа. Милиционер приблизился, козырнул и представился. Пока мордатый бурно выражал свое негодование, второй милиционер спокойненько достал камеру и начал снимать. Киношка получалась определенно не в пользу владельца джипа. Мизансцена разыгрывалась руганью с одной стороны, и невозмутимостью — с другой. Одним штрафом здесь может не обойтись. Если Толстой Физиономии не повезет, запись попадет в интернет, на сайт милиции. С видео смогут ознакомиться все желающие.

Тем временем Уна Бомбер вещал:

— Один физик-анархист, последователь школы циников и адепт сетевого маркетинга, писал в своем труде 'Это будущее, детка!': 'Для того чтобы сформировать изображение на любой поверхности, необходимо просто заразить ее. Да-да, заразить в прямом смысле слова — также как вы, засранцы, заражаете свою среду обитания. Для этого берем пакетик с микроорганизмами, но необычными, не похожими не на что, сделанное доселе. Знаете, где их найти? Нет, не у толкача в переходе. Этого ты не найдешь ни у одного толкача (хотя, справедливости ради замечу, найдешь много чего другого, не менее интересного). В общем, оставь это, ага? То, о чем я сейчас растекаюсь, не микробы, ни бактерии, и даже ни живые клетки. Каждый микроорганизм — это бионанотехнологический робот, способный к репликации и передачи наследственных признаков из поколения в поколение, просекаешь расклад? Итак, надо взять такой организм, дать ему затравку и заставить эволюционировать. В отличие от живой клетки, которая будет просто делиться, наноробот из подручных материалов сделает себе подобного, причем, с колоссальной точностью. Помогая друг другу, эти любовнички сварганят следующее поколение. Такие себе папаша и мамаша, врубаешься? Этот процесс будет продолжаться до тех пор, пока нанороботы не покроют выделенный ареал обитания. В результате, достигнута необходимая сложность, построены необходимые связи, программа работает, и этот живой конгломерат начинает выполнять заложенные в него функции: транслировать изображение, видоизменять поверхность, иными словами, действие во благо Прогресса, лишь бы было что пожрать. Я тащусь!'

Поверьте Уне, это была простая лабораторная случайность. И все, черт возьми, вдруг тоже стали тащиться, ведь эксперимент удался: любовнички сооружали поколение за поколением себе подобных. Была открыта виза в ад. Заложен первый кирпич. Посажено зерно — как в умах, так и в телах многих из вас. Ученые научились помещать светоизлучающие частицы в аэрозольные баллончики, распылять их и подкидывать им затравку. Нанороботы создавали колонию за колонией подобно бактериям в чашке Петри. Изображение стало пластичным, стало возможным свернуть его и положить в карман. И мир претерпел изменения. Куда более значительные изменения, чем орошенные живыми картинками поверхности. О да, это я, ваш Уна, говорю вам, что мир был. Мир изменился. Изменились мы. Таково положение вещей...

Я выключила радио. А вот и место аварии. Везде были осколки, снег и еще раз осколки, на которых, словно танцор диско, пританцовывал взвинченный до чертиков мужчина в пуховике. Он что-то втолковывал милиционеру. Второй милиционер, нахлобучив на глаза фараонскую фуражку, стоял в сторонке и курил. Еще один 'фараон' с выражением на примятом лице 'только троньте меня, суки' орудовал рулеткой и блокнотом.