Знаменитые призраки Гросвенор-Холла

Вирджиния лежала в постели, отгородившись от всего мира книгой. Чарльз взглянул на ее лицо. Женщина хмурилась, сводила брови на переносице и шевелила губами. И едва ли такое мрачное впечатление на нее производила Библия.

— Узнал что-нибудь.

— Все очень предсказуемо, — Чарльз устроился в ногах жены и подпер щеку рукой. — Женщина с портрета: Годива Варутоер, невеста Леонарда Лагросса. Найдена мертвой восьмого мая 1791 года возле западной башни.

Вирджиния села и подтянула колени к груди.

— Рок?

— Скорее родовое проклятье. Ты умеешь с такими бороться?

Вирджиния изучила невидящим взглядом страницы Библии.

— Элеонору нужно увезти отсюда. А дома закрыть.

— Это очень дорогой дом, — покачал головой Чарльз. — Содержать его накладно, продавать — незаконно. Американец будет жить здесь из чистого упрямства. Нужна серьезная встряска...

Чарльз затих и задумался, поглаживая жену по ноге.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — в голосе Вирджинии прозвучали лукавые нотки.

— А ты настолько жестока, что хочешь отвести американца к склепу?

Вирджиния кивнула.

— Но это только если зазвучит колыбельная.

Вирджиния кивнула во второй раз.

— Слушай и жди ее, — Чарльз поднялся и поцеловал жену в лоб. — А я не дам сэру Эдмунду лечь в постель.

Ветер завывал, словно оплакивал кого-то, словно знал нечто ужасное, неведомое пока людям. Дождь расходился все сильнее, и вместе с тем казалось, что вода, оседающая на коже и одежде, это капли прибоя, в бешенстве бьющегося о скалы. Темно было, словно в могиле, и лишь изредка молнии рассекали черноту. Чарльз включил электрический фонарь, второй такой же сунул в руки Эдмунду и пробормотал:

— Мисс Дерби приходилось хуже.

— Мисс Дерби? — нервозно переспросил молодой человек.

— Не берите в голову, сэр Эдмунд. Идемте.

Элеонора успела уже дойти до лестницы и начала спускаться, едва касаясь кончиками пальцев влажной скалы. Луч фонаря осветил ее тонкую фигурку, облепленную влажной ночной сорочкой, блеснул в золотистых волосах, прежде, чем девушка скрылась за камнями.

— Пора! — Эдмунд бросился следом за невестой, поскальзываясь на мокрых камнях.

Чарльз старался держаться к нему поближе. Ноги его также скользили, а ступени словно выпадали из-под ног. Ночь была черной, как в Аду. Луч фонаря высветил наконец подножие лестницы, а, скользнув выше, склеп, сложенный из красноватых камней. Чарльз ходил к нему днем, проверял замок на дверях и оценил толщину дверей, сотрясаемых сейчас ударами изнутри. Сэр Эдмунд забормотал молитву, но едва ли она могла помочь в данной ситуации. По крайней мере Чарльз предпочитал полагаться не на молитвы, а на себя.

— Не позволяйте ей подойти к краю! — крикнул он Эдмунду, стараясь перекрыть гром и грохот прибоя, и двинулся к склепу.

За дверями его что-то стучало и трещало, вполне напоминая пляску скелетов, о которой говорила Вирджиния. Элеонора бесстрашно шла вперед, пока не коснулась руками скобы, удерживающей двери. Каким колоссальным усилием отодрала она железо от старого дуба! Сэр Эдмунд вскрикнул. Чарльз обернулся через плечо. Экзальтированный американец едва не лишился чувств. И это дитя своего рационального племени?

— Держитесь! — крикнул Чарльз.

Двери склепа распахнулись, и из них вышла, приплясывая, чудовищная процессия. Мертвые, полуистлевшие, в обрывках своих погребальных пелен. И впереди три элегантные тени, каждая в платье своей эпохи. Леди Аннабель в синем наряде и маленькой шляпке, леди Аннабель в шоколадного цвета амазонке и леди Ровена в кружевном платье, сошедшая со своего фотоснимка. Что-то в них было неестественное, но Чарльз никак не мог ухватить суть.

Призраки обступили Элеонору, увлекли ее в свой хоровод. Их руки ласкали шею и грудь девушки, а глаза светились похотливо. Сияние молний словно фотовспышка озаряло жуткую картину. Когда призрак Ровены, обняв Элеонору за шею, впился в полураскрытые губы девушки, Эдмунд застонал.

— Нужно забрать вашу невесту! — крикнул Чарльз. — Я отвлеку призраков, а вы хватайте ее.

Чарльз не стал выяснять, услышал ли его сэр Эдмунд и понял ли. Он бросился в гущу скелетов, источающих жуткое зловоние, силясь коснуться женщин-призраков. Те, неуловимые, как дым, ускользали от его пальцев и влекли Элеонору к лестнице. Наверх, к западной башне, где ей наверняка суждено было умереть. Неостановимые.

Чарльз колдуном не был, и не особенно в них верил. Хотя познакомился минувшей осенью сразу с тремя. Колдуны для Чарльза оставались чем-то из области сказок и легенд, как Мерлин. И вместе с тем он понимал, что не обойдется здесь без колдовства. Или хотя бы без по-настоящему искренней молитвы. И вот здесь крылась проблема. Колдуном Чарльз не был, а вера его в течении жизни колебалась от полной и слепой преданности до такого же скептицизма. Используя последний шанс, Чарльз шагнул в склеп, в зловоние и осветил помещение: расколотые плиты, сломанные гробы. И что-то, таящееся в темноте. Чарльз осветил каждый угол, но это что-то, прогнавшее кости из могил, ускользало всякий раз. Это что-то и было всему причиной.

Вдалеке послышался удар колокола. Этот звук далеко разнесся в сыром воздухе, перекрыв и раскаты грома, и гневный рокот моря. С негромким, но отчетливым стуком кости посыпались на землю.

-Элеонора у меня! У меня! — радостно крикнул Эдмунд.

Чарльз привалился к ледяной стене и пробормотал:

— Колокол...

Вирджиния встретила их на вершине скалы. Она стояла в тени часовни, кутаясь в огромную вязаную шаль, укрываясь зонтом, а большой переносной фонарь у ее ног порождал фантастичные тени. Колокол продолжал раскачиваться и гудеть.

— В средние века так прогоняли чуму, — слабо улыбнулась Вирджиния. — Я привязала к веревке скамью.

— Умница, — улыбнулся Чарльз. — Это помогло.

— Рада стараться, сэр.

Чарльз обнял ее за плечи и уткнулся лицом в мягкие встрепанные волосы.

— Обожаю это твое "сэр".

— Опять же рада стараться. Что с леди Элеонорой?

— Она без сознания, полагаю, — рука Чарльза скользнула на талию жены. — Пойдем, девочка моя. Нам всем нужно выпить бренди и кое-что обсудить.

Слуга уже умчался встречать доктора, а сэр Эдмунд принялся за бессмысленные хлопоты над своей невестой. Чарльз посмотрел на часы. Час ночи без малого. Прошло так мало времени. Он смешал пару виски с содовой и налил жене рюмку шерри.

— Выпейте, сэр Эдмунд, и успокойтесь.

Американец сделал жадный глоток и закашлялся.

— Это... это...

— Теперь вы все видели своими глазами, — голос Чарльза звучал спокойно, хотя самого его потряхивало от возбуждения.

— Это призраки?

— Вероятно.

Чарльз присел на подлокотник кресла. Мокрая одежда неприятно липла к телу. Рука Вирджинии, легшая на колена, казалась горячей. Дрожь унималась потихоньку.

Появился доктор, сонный, но неимоверно суетливый. Леди Элеонору унесли в спальню, окна которой выходили в тихий, сонный сад. Спустя минут пятнадцать Эдмунд вернулся.

— Мсье Лэ, что мне делать?

Чарльз поднялся и налил себе еще виски.

— Я вам уже сказал.

— Я наследник. Это мои владения.

Чарльз опустился в кресло, нимало не заботясь о дорогой обивки. С его одежды все еще текла вода.

— Над вашим домов висит... Назовем это проклятьем. Женщины, готовящиеся вступить в семью Лагроссу, или только что в нее вступившие, погибают. Леди Годива в 1791, леди Аннабель в 1880-е, леди Ровена в 1913. И это только случаи, которые нам известны. Ваши предки, полагаю, рождались в отдалении от Гросвенор-Холла и не жили здесь подолгу. Уезжайте и вы, и увозите леди Элеонору. А дом пускай ветшает, пока не умрет тихо от старости.

Эдмунд залпом допил виски и поставил стакан на край кофейного столика, но промахнулся. Стакан разлетелся вдребезги. Несколько секунд молодой человек не мигая смотрел на осколки.

— Вы правы, мсье Лэ. Правы. И нет смысла цепляться за отжившее. Уедем завтра же. Нет, уже сегодня.

— Аминь, — сказала Вирджиния.

— Итак, вы тоже потерпели неудачу, — сказала Виктория, не отрываясь от книги. Она сидела в кресле-качалке на веранде, и солнечные зайчики скользили по индейскому одеялу, укутывающему ее ноги.

— Увы, — легко согласился Чарльз. — Как там в Китае?

— Как и везде. Уныло и однообразно, — Виктория закрыла книгу и положила ее на колени. — Как было сто лет назад и еще будет спустя сто лет.

— Что может развеять вашу вековую меланхолию?

Виктория качнулась в кресле.

— Думаю, мне нужно найти себе занятие.

— Не хотите стать писательницей, как мадам? — Чарльз с усмешкой кивнул в сторону Вирджинии, причитающей над больным розовым кустом.

Виктория покачала головой.

— Увольте. Никогда не испытывала желания делиться своими наблюдениями, а возможно мне и нечего сказать. Я присмотрела себе в Лондоне книжный магазин.

— Это лучше, чем Китай, — серьезно сказал Чарльз.

— Много лучше, — Виктория поднялась и накинула одеяло на плечи. — Как думаете, кто-нибудь наконец разберется с призраками Гросвенор-Холла?

— Уверен, — кивнул Чарльз. — Но не мы и не сейчас.

— Кто-нибудь более умный? — в глазах Виктории Дерби засветились столь редкие для нее лукавые искорки.

— Кто-нибудь более безумный, — ответил Чарльз. — Кому жизнь не дорога.

28-30.08.2010

— — — — — — —

* Джон Опи (1761-1807) английский портретист и исторический живописец родом из Корнуолла. Современники прозвали его "Корнуоллским чудом"

* Э. А. По "Линор", пер. Н. вольпина

* Олдермен Джон Бойделл — английский издатель книг и гравюр; в числе его проектов колоссальная "Бойделловская Шекспировская Галерея" а также гравированный каталог коллекции Горацио Уолполла, впоследствии распроданной

Часть третья. Тихая обитель

Кому приятно лежать в таком соседстве, или Пляска смерти

Корнуолл, 1973 год

Удивительно, что никто из нас не умер, более того — каждый сохранил здравый рассудок в этот день убийственных открытий. Ни Гофман, ни Гюисмас не могли бы представить себе сцену более дикую, более отталкивающую и варварски абсурдную, нежели эта сумрачная пещера...

Г. Ф. Лавкрафт

"Крысы в стенах"

— "Теперь оба некроманта скакали с торжественностью странствующих императоров, сопровождаемые свитой из двух скелетов..."*

— Фрэнни!

От пронзительного голоса Эдмонда задрожали стекла в окне детской. Он стоял в дверях — типичный яппи в своей белой рубашке и вязаной жилетке. Судя по ужасному подбору цветов, это было творение Дженнифер, а не мамы.

— Что ты читаешь?!

Я посмотрела на обложку книги.

— Смит, "Зотика". Забрала ее сегодня у Викки.

— Поставлю вопрос по другому... Зачем ты читаешь это четырехлетнему ребенку?

Все это время он старательно не замечал Стража, стоящего в углу. У Эдмонда вообще была потрясающая выборочная слепота: он умел не видеть то, во что не хотел верить. Некий абсолютный солипсизм. Иногда мне казалось — когда он выкинет нас из своей жизни, мы исчезнем. Именно поэтому я и старалась почаще мозолить ему глаза.

— Как мама? — тон Эдмонда смягчился.

— Нормально.

Мама — это было уже ее чудесное свойство — всегда чувствовала себя нормально. Изволила выглядеть на двадцать пять и одевалась сейчас, как хиппи. Папа находил это забавным. В сочетании с тем, что она была ведьмой, выходило занятно, но жутковато.

— Мы с Джен собирались заехать на обед в субботу.

Это опять же кое-что значило. "Скажи родителям, чтобы выглядели прилично". Отцу не сложно было выглядеть на свой возраст, но мама ее сорок четыре — как нож по горлу. Впрочем, в отцовских очках и с пучком она выглядела просто сногсшибательно.

— Ты будешь дома?

А вот это означало: "даже не появляйся моей жене на глаза!".

— Нет, — успокоила я брата. — Я буду в Корнуолле.

— Что ты там забыла? — удивился Эдмонд. У него это всегда отлично получалось.

Я вытащила из сумки газетную вырезку и протянула ему.

— "Мистер Х предлагает всем желающим провести десять дней в Гросвенор-Холле, Корнуолл. Продержавшийся до конца получит N фунтов стерлингов". Что это за... чушь?!

— Гросвенор-Холл, Эд.

Эти слова Эдмонду ничего не говорили. Честное слово, его в колыбели подменили эльфы. Или, что вероятнее, офисные клерки. Эдмонд, не позорь фамилию, уступи ее кому-нибудь другому. Ты не Тарт!

— Гросвенор-Холл, — терпеливо пояснила я, — известен своими призраками. На протяжении веков там погибали женщины семьи Лагросс, и творилась всякая чертовщина. А во времена короля Якова устроена была пара громких процессов над ведьмами.

— Фрэнни...

— Это часть моей жизни, Эд.

Вот этого он никогда не мог понять, и считал нас сумасшедшими. Мы пока держали оборону. Я поднялась.

— что ж, я посидела с Сэмми, как вы и просили. Надеюсь, вы сможете найти новую няню.

В чем я сильно сомневаюсь, потому что Сэм — необычный ребенок. В отличие от отца он видит призраков и хочет видеть их и дальше. Няньки надолго не задерживаются.

— Пошли, Страж.

Я вышла из комнаты, и серая фигура в погребальной накидке — моя собственная мертвая свита — двинулась следом.

День первый

Гросвенор-Холл был построен необычайно давно. Путеводители называли XVI век, но я употребила бы столь любимое Лавкрафтом и Эштоном Смитом слово "эоны". Неисчислимые эоны тому назад. Большая часть построек, надо сказать весьма невыразительных, и в самом деле относилась к елизаветинским временам, но оставалось еще ощущение. Нечто, от чего покалывало пальцы, что заставляло вздрагивать, как от холода.

Мы подъезжали к Гросвенор-холлу с северо-востока по широкой липовой аллее. Из-за деревьев видно было уже массивное серое здание, зубчатый парапет, обрамляющий темно-коричневую черепичную крышу, и высокий шпиль часовни. Передо мною разворачивалась великолепная декорация к готическому роману.

Гросвенор-Холл стоял необитаемый с 1948 года, когда, признав поражение перед силами тьмы, его покинули и владелец, и оккультисты-канадцы Лэ. Я немного знала последних, и дрожь предвкушения охватывала меня, как пишут в романах. Чарльз и Виржинии так запросто не отступались от начатого дела, значит меня ждал крепкий орешек.

Въехав на мощеный брусчаткой двор, таксист остановился.

— На месте, мисс.

Ему не терпелось покинуть поместье, пользующееся в округе дурной славой. Корнуольцы суеверны, или, с моей точки зрения, просто лучше видят и лучше осведомлены о том, что твориться вокруг. Я не стала мучить шофера, расплатилась и дождалась, пока выгрузят мои чемоданы. Запас одежды и белья на неделю, записные книжки, кое-какие бумаги и новейшая фотокамера Палароид, позволяющая делать мгновенные снимки. Ну и кое-какая мелочевка, в последние моменты всунутая отцом. Ах, да, еще травки Эммы и зачарованный пояс, сплетенный Беки. В общем, неимоверное количество всякого хлама.

Таксист укатил, а я поднялась по ступенькам и надавила кнопку звонка. Дверь открылась без излишних звуковых эффектов, а вот стоящий на пороге напомнил мне дворецкого из "Семейки Адамс".