Повелители бабочек

Нет, грех так говорить. Мне ли не знать, что он испытывал, когда мамы не стало? Я была рядом, я всё видела. Это был ад для нас обоих.

И всё-таки в голове не укладывается. Папа — и эта... златовласка :-/

....................................................

З.Ы. Смех и грех!!! Сейчас была на кухне....))))))))) Там стихийное бедствие — папа пытается по кулинарной книге сварить суп)) Короче, кончаю писать — пошла я спасать продукты, пока ещё не поздно!

Комментарии: 4

Katenok: На сей раз без комментов... Держись, подруга!

Princess Arlene: Спасибо. Постараюсь ^_^

Katenok: А как там ваши кулинарные эксперименты? Кухню отмывать после "стихийного бедствия" не пришлось? :-DDD

Princess Arlene: Не )) Нормалёк. Суп спасён ^_^

Няшный Кавайчик: комментарий удалён

Princess Arlene: Кыш-кыш, троллятина)) Супчик не для тебя!

* * *

Ну и дела, однако! Ведь я уходил в отпуск с серьёзным намерением поплотнее заняться диссертацией, а вместо этого напропалую гулял с Майей, как мальчишка в пору первой подростковой любви. Голова моя закружилась в безумном калейдоскопе эмоций, солнечных брызг, осколков синего неба и шороха листвы. Было в этой девушке что-то детское — все эти карусели, мороженое, чисто девчоночья любовь к мягким игрушкам, но стоило поглубже заглянуть в её глаза, отливающие то янтарём, то медовым топазом, как тут же я проваливался в головокружительную, нечеловеческую бездну времени. А Майя говорила:

— Когда знаешь свою цель, ради которой живёшь и ради которой, возможно, умрёшь, начинаешь ценить именно простые вещи: прогулки в парке, воздух, солнце, лакомства. Просто жизнь в её обыкновенных и таких чудесных проявлениях.

На фото, которое я сделал телефоном, бабочки, кстати говоря, получились плохо. Вернее, совсем не получились: нельзя было даже разобрать, что окружало Майю в тот момент — рой бабочек или размытый золотистый туман. А больше всего это походило просто на дефект изображения. Не знаю, удалось бы запечатлеть этих существ профессиональной фотокамерой — может, они вообще не давали себя фиксировать? Оставалось только гадать.

Дашка смотрела на меня, как на предателя. Было невыносимо каждый день читать в её глазах немой упрёк: «Ты что, уже забыл маму?» — но я не мог, чёрт возьми, просто не мог остановиться. Я ничего и никого не забыл... Но с приходом в мою жизнь Майи шрам на сердце, согретый её золотым теплом, стал болеть меньше. Не исчез, не исцелился полностью, но утих.

Несколько раз я ночевал у Майи: домой её привести я не решался из-за Дашки. Она жила одна в двухкомнатной квартире в спальном районе. На мои осторожные расспросы о родных она ни разу не ответила внятно; памятуя о ком-то, кто не одобрял её деятельности, я не стал настаивать на полной откровенности с её стороны. Майя тоже ни о чём меня не расспрашивала: казалось, она уже и без того знала обо мне всё. Но в одно воскресное утро те, кто не одобрял столь щедрой траты бабочек, показались на горизонте.

Да, утро и впрямь началось изумительно. Мне приснился солнечный луч, мягкий и щекотный, очень настойчиво ощупывавший моё лицо. Это оказались губы Майи, а на бледно-розовых занавесках действительно лежал узкий прямоугольник солнечного света.

— Привет, — хрипло пробормотал я.

Майя выскользнула из постели и босиком прошла на кухню. Хозяйственностью она не отличалась, готовкой себя не слишком утруждала: казалось, весь её рацион составляли одни фрукты, ягоды, мёд, соки и травяные отвары. На такой «бабочковой» диете я бы долго не протянул, а она — ничего, жила и порхала.

Майя поставила на кровать поднос: чай, сдобный батон, мёд и неизменные фрукты-ягоды — душистые румяные груши, бархатные персики, грейпфрут и земляника размером с абрикосы. К ней прилагались взбитые сливки. Подцепив на одну огромную ягоду белоснежную шапочку из сливок, Майя со сладострастным движением губ откусила половину, а вторую протянула мне.

— Ммм... — промычал я, изображая «райское наслаждение» (достала эта реклама!). Если честно, мне бы хотелось чего-нибудь посущественнее на завтрак, но в доме Майи приходилось питаться тем же, чем и она. А посущественнее — это к Дашке... которую я, гад этакий, опять оставил одну дома на всю минувшую ночь. Впрочем, она знала, где я, и вряд ли ей это было по душе.

Когда с ягодами было покончено, я стал неловко намазывать ломтик батона тягучим золотым мёдом. А Майя, нимало не смущаясь, обмакнула свой ломтик прямо в чашку и отправила в рот, глядя на меня со смешливыми искорками в глазах. В мёде остались хлебные крошки. Мне не оставалось ничего, как только поступить точно так же, отбросив все условности и хорошие манеры. И, честно признаться, мне это нравилось. Как будто тесный ремень расстегнул. Таня бы меня за такое прибила... У меня вырвался чуть слышный вздох.

Майя тем временем разрезала грушу и вычищала из половинок сердцевину.

— А на какую тему ты пишешь диссертацию? — спросила она вдруг.

Меня это удивило: во-первых, вопросы она задавала редко, а во-вторых, вряд ли могла испытывать искренний интерес к моей работе.

— Нет, правда, — улыбнулась она. — Я не из вежливости спрашиваю. Расскажи!

— Тебе это будет скучно, — попытался уклониться я.

— А вот увидим, — засмеялась она. — Давай.

Делать нечего — я начал излагать ей суть моей работы, стараясь не слишком злоупотреблять терминологией. Майя слушала серьёзно и внимательно, а потом начала задавать вопросы, причём такие, будто сама была специалистом в области языкознания. Вот уж воистину, внешность обманчива!

— Недурная репетиция защиты получилась, — усмехнулся я. — А ты, если не секрет, кто по образованию? Нет, я знаю, что ты работаешь в библиотеке, но, может, у тебя более широкий круг интересов?

Вместо ответа она показала мне три диплома о высшем образовании. Она была филологом и переводчиком с шести языков, библиотекарем и журналистом.

— Библиотечно-информационный институт, — прочитал я. — Надо же!

После завтрака мы пошли прогуляться. Жара ещё не вошла в полную силу, солнце только начинало пригревать, а ветер не утратил утренней свежести. Сидя в парковой альтанке, мы решали, как провести следующие часы — поехать на пляж или в океанариум, как вдруг на край моего стакана села бабочка.

Она была чёрно-жёлтой тигровой расцветки, а размером намного превосходила бабочек Майи. Поймав озабоченный взгляд последней, я спросил:

— Что?

Потемнев лицом, она молчала. А в следующую секунду послышался звучный мужской голос:

— Привет, сестрёнка!

В альтанку вошёл длинноволосый парень в фиолетовой рубашке и чёрных облегающих джинсах. Закатанные до локтей рукава открывали загорелые предплечья, на левой руке блестел золотой браслет, а на шее — толстая цепочка. Стройное тренированное тело незнакомца двигалось с пластичностью большой кошки.

— Здравствуй, Роберт. — Голос Майи прошелестел, как опавшая листва под ногами.

— Добрый день, — сдержанно и сухо поздоровался Роберт со мной. — Прошу прощения, но вынужден украсть у вас мою сестру ненадолго. Мне нужно перемолвиться с ней парой слов тет-а-тет.

— У меня нет от Ярослава секретов, — твёрдо сказала Майя. Её глаза замерцали ювелирным холодным блеском.

Роберт приподнял бровь.

— Хм... Вот как!

Присев, он блеснул дорогой туфлей и положил холеную руку на стол. С Майей его роднило несоответствие лица и глаз: первое было юным и гладким, а вторые — древними, как застывшая смола доисторических сосен.

— То есть, он всё знает?

— Именно.

В глазах Роберта мелькнуло какое-то понимание.

— А, он — кандидат?

— Возможно, — ответила Майя.

Я понятия не имел, что это означало, и мне было не по себе. В присутствии Роберта зазвенело и натянулось струной пространство. Неприятный тип.

— И всё-таки было бы желательно, если бы мы поговорили наедине, — сказал он.

Майя молчала, следя взглядом за мельтешившими на траве солнечными зайчиками. Она явно отгораживалась от брата. Я счёл своим долгом встать на её защиту:

— Если девушка не хочет общаться, не стоит проявлять чрезмерную настойчивость.

Роберт царапнул меня холодным острием взгляда.

— Я очень сожалею, но предмет разговора вас ни в коей мере не касается, — ответил он с убийственной учтивостью. — Это наши семейные дела. Впрочем... — Он пружинисто поднялся. — Видимо, разговор придётся отложить... до более удобного случая.

Бабочка, всё это время сидевшая на краю стакана, взлетела и опустилась ему на руку, слившись с кожей и растворившись в ней. Мягкой хищной походкой он выскользнул из альтанки и пошёл прочь по тропинке, а солнце гладило рыжеватыми бликами его длинную каштановую шевелюру. Когда он скрылся из виду, я проговорил:

— Ну и братец у тебя. Что ему было нужно?

Майя устало поёжилась, зевнула.

— Ясно, что... Он всё пытается наставить меня на путь истинный.

— Если не секрет, много ещё вас... таких? — спросил я. — Повелителей бабочек.

С появлением одного родственника других скрывать уже не имело смысла, и Майя ответила:

— Это — клан, сплочённый и скрытный... Внешне не отличающийся по образу жизни от людей, влившийся в человеческое общество. Тайну истинной сущности своих членов он оберегает, и в то же время каждый из них — полноценный участник отношений в человеческом социуме. Практически полная ассимиляция. Но для полнокровного существования нам нужна жизненная энергия людей. Она обеспечивает нам силу, долголетие и поддерживает наши способности. Только я в последние годы иду своим путём: стараюсь не только брать, но и отдавать. В семье мной недовольны, время от времени пытаются вразумить. Но я свой выбор сделала.

Меня беспокоил ещё один вопрос:

— А «кандидат»? Хотелось бы узнать поподробнее, что мне уготовано.

— Если тебе стало известно о нас, тебя или пустят на «корм» бабочкам, или же, если найдут причины оставить тебя в живых, ты становишься посвящённым, принеся клятву не разглашать информацию, — ответила Майя. — Посвящённых не так много, и они обязаны в случае необходимости оказывать нам посильную помощь — взамен на помощь от нас.

— Ага, как говорил дон Вито Корлеоне: «Если я когда-нибудь попрошу тебя об услуге — хотя, может быть, этот день никогда и не настанет — ты не сможешь мне отказать», — усмехнулся я.

— Примерно так, — в тон мне проговорила Майя.

— Ну, что ж... Только ради тебя, — сказал я торжественно. — Если это избавит тебя от неприятностей, обязуюсь никому никогда не рассказывать о повелителях бабочек!

Её смех растаял в тёплом солнечном воздухе, как кристаллы мёда.

— Ну, неприятности могут возникнуть скорее у тебя, в случае если ты нарушишь данное обязательство... Нет, нет, не беспокойся! Они маловероятны. Всё-таки повелители бабочек — не мафия.

* * *

Princess Arlene's Sanctuary.

Дата: 7 августа. Настроение: даже не знаю, как описать. Музыка: Etta James, «At Last»

Мне приснился такой убойный сон — хоть фантастический фильм по нему снимай! Как будто я глотаю какую-то круглую белую штуковину размером с куриное яйцо, которая состоит из маленьких ячеек.... ну, как увеличенный фасеточный глаз мухи. Эта хреновина пускает во мне корни... или что-то типа того — приживается, в общем. И из неё начинают рождаться бабочки, которые потом отделяются от моей кожи и взлетают. Я умею разгонять тучи, ходить по воде и даже летать. А ещё я могу проникать в мысли людей, видеть, что с ними будет через какое-то время.

Всё это было так реально О_о Когда бабочки отделяются от кожи, чувствуешь зуд и как будто повисаешь в пустоте.

У папы роман с этой златовлаской. Сегодня опять не ночевал дома, днём пришёл, весь такой виноватый. Купил торт, задабривает меня. Глупо... :-/ Но торт мой любимый, тут ничего не скажешь... «Графские развалины», обожаю ^_^

Комментарии: 4

Katenok: Нифигасе, ну и сон О_О И правда, хоть кино снимай..... ААААААА, тоже хочу Графские развалины!!!!)))) Ням-ням!

Princess Arlene: Да уж, сон — зашибись)

Katenok: А ты рассказ напиши. Круто будет)) Сюжетец — полный отпад!!

Princess Arlene: Надо подумать)) Не знаю, получится ли у меня.

* * *

Мой отпуск подошёл к концу... И кусочек летнего счастья, подаренный мне судьбой так неожиданно — видимо, тоже. Майи больше не было на рабочем месте. В первый день я удивился и огорчился: может, заболела? А когда она не появилась в течение ещё двух дней, я не на шутку встревожился.

По ступенькам к её двери я поднимался с тяжёлым, туманно-осенним чувством в груди. Нажал на кнопку звонка... Никто не ответил. Нажал на ручку — дверь открылась... В животе похолодело.

Я вошёл, позвал:

— Майя!

Тишина. Уфф... Преодолевая внезапно накатившую слабость, я прислонился спиной к стене в прихожей. Потом зашёл на кухню, дотронулся до кружки, оставленной мною в прошлый раз на столе. С тех пор как я из неё пил несколько дней назад, Майя её так и не вымыла...

А в гостиной меня ждал сюрприз.

— Я знал, что вы придёте.

Этот сюрприз сидел в кресле, закинув одну ногу в дорогой фирменной туфле на другую и небрежно положив руки на подлокотники — этакий отдыхающий после обеда тигр. Рубашка на сей раз была чёрной, из какой-то шелковисто-блестящей ткани, джинсы сменились классическими брюками пижонского белого цвета, но на шее и запястье по-прежнему блестело по золотой цепочке.

— Роберт, если я не ошибаюсь? — пробормотал я.

— Не ошибаетесь, — кивнул он. — Моя сестра уехала из города, не ищите её.

— А вы что здесь делаете?

— Жду вас, чтобы сказать пару слов. — Роберт с ленивой грацией поднялся из кресла, прошёлся по ковру. — Майи здесь нет.

— Я это заметил, — сказал я. — Значит, вы всё-таки дождались... более удобного случая?

Он усмехнулся уголком юношески пухлых губ.

— Ну да. Майя в нашей семье — упрямое своевольное дитя, стремится к оригинальности. Она возомнила себя вершительницей людских судеб, заигралась в Провидение. Но мы не должны вмешиваться в его волю таким способом.

— А вы не допускаете мысли, что её вмешательство может быть как раз предусмотрено волей так называемого Провидения? — возразил я. — И Майя — на самом деле всего лишь её исполнитель?

Роберт насмешливо прищурился, отошёл к окну.

— Что вы можете понимать в этом... человечишка.

— А ТЫ что в этом понимаешь, мальчишка?! — не сдержался я.

Он удостоил меня только высокомерным полуоборотом головы.

— Внешность обманчива, сами знаете. Она не соответствует моему реальному возрасту. Мы можем выглядеть на столько лет, на сколько желаем.

Если бы я не видел бабочек и всех чудес, которые творила Майя, я бы счёл его слова бредом. Да, эти глаза... Куски доисторического янтаря. У Майи — такие же. Но сейчас мне было не до чудес... Мне хотелось размазать этого заносчивого юнца — или столетнего старца, неважно.

— Мне плевать, сколько тебе лет, — процедил я, сжимая кулаки. — Поэтому буду относиться к тебе соответственно тому, как ты выглядишь. Где Майя?!