Отчим

-Папа умрет?.. — выдавил Валька.

-Не должен, — ответил тот. — Взрослых дома больше нет?

-Мы одни, — ответила я. — А если надо нести носилки, я могу помочь, я сильная. Просто тут кругом одни старики, позвать-то некого...

И тут дядя Валера открыл глаза.

-Молодой человек, что ж вы детей так пугаете? — спросила медсестра сердито. — Ну-ка, встать сможете? Отлично, потихоньку... Девочка, нужно взять...

-Я уже все взяла, — перебила я, — я маму в роддом собирала, так что... Вот полис, паспорт, вещи.

-Ты с ним поедешь? — спросил фельдшер, заполняя бумаги.

-Конечно! Только у меня брат маленький, можно, он со мной? Я же не могу оставить его одного в квартире!

-Ладно, давайте живее, — подумав, ответил он, и через полчаса (проклятые пробки!) мы уже сидели в приемном отделении.

Валька хлюпал носом, а я не знала, как его утешить. Самой бы не разреветься, а то нас отсюда погонят, а куда идти среди ночи? У меня денег на такси не хватит, да я и не знаю, как отсюда добраться до дому!

Не помню, сколько прошло времени, только в приемный вышла дежурная медсестра и громко спросила:

-Соколовы здесь?

-Мы! — подскочила я, хотя я-то Тихонова, это Валька уже Соколов, как дядя Валера. И похолодела от ужаса, потому что если...

-Заберите вашего невменяемого папашу, — брюзгливо сказала она, прищурившись, и вдруг спросила: — А вам сколько лет, девушка?

-Шестнадцать, — ответила я.

-Это ж во сколько он вас... гм... родил?

-Я падчерица, — предвосхищая вопрос, сказала я, потому что заглянула в паспорт — отчиму было всего тридцать один, на три года меньше, чем матери. — А сын — вот он. Что с дядей Валерой, скажите, пожалуйста?

-Да ничего, сам себе устроил передоз, желудок промыли, прокапали, жить будет... — мрачно ответила она. Других ожидающих не было, и она явно скучала. — Хорошо, не нарочно, похоже, спросонок, а то бы в психушку поехал. Как вы с таким бешеным живете?

-Мы его любим, — ответил Валька и снова заплакал, уткнувшись в меня.

-Ему бы полежать, конечно, еще пару деньков, но он домой рвется, да и мест для серьезно больных не хватает, — сказала медсестра. — Вы б только лекарства ему сами выдавали... мать-то где?

-В командировке, — соврала я. — А мы и не знаем, что у него за болезнь!

-Ну, сейчас врач ему горячих выпишет, а потом он пусть у своего пронаблюдается, а матери передайте, чтоб проконтролировала, — кивнула она. — Вот ведь мужики, бестолочи, о детях не думают!

Она ушла вперевалочку, а я вдруг поняла, что была права: достаточно одной таблетки...

Еще часа через полтора нам вернули дядю Валеру, живого и очень, очень измученного. Он ничего не сказал, просто обнял нас и держал так, пока мы с братом не перестали реветь в голос.

-Какая я сволочь... — тихо произнес он. — И дурак.

-Вы же это не нарочно? — спросила я.

-Нет. Голова болела, таблетку выпил, лег, а потом... кажется еще пару, а потом приснилось, что я забыл их принять, я и открыл новую упаковку... — проговорил отчим и осекся. — Так ты знала?

-Да. Вычислила. Вам от громких звуков плохо, ну и... коробку от лекарства я нашла. Спасибо интернету — любой диагноз можно поставить.

-Это после сотрясения, — сознался он. — Так-то я здоров, как конь, а голова... Давайте не будем пока об этом. Едем домой...

-Как? — спросила я. — Я вообще не представляю, как отсюда выбираться, да и не ходит уже ничего, третий час!

-Сейчас... — Он подошел к стойке дежурной, тихо о чем-то попросил, куда-то позвонил, и вернулся к нам. — Сейчас прибудет карета. А вы голодные, наверно?

-Я сама приготовлю, — ответила я. — А вы...

-А я еще долго не захочу есть, — криво улыбнулся отчим.

Карета и впрямь прибыла в рекордные сроки: обычная черная 'лада-гранта'.

-Не бережете вы себя, Валерий Палыч, — сказал водитель, когда мы загрузились на заднее сиденье.

-Угу, — ответил тот и назвал адрес.

Доехали мы быстро — ночью пробок почти нет. Валька, измотанный и зареванный, уснул еще в машине, и водитель отнес его домой на руках, потому что отчима шатало на ходу, мне пришлось вести его под руку.

-Значит, догадалась? — спросил он, присев на табуретку. — И наверняка хочешь знать, отчего это и не заразно ли?

-Не говорите, если вам неприятно, — ответила я, быстро сооружая простенький ужин. — Вам есть-то разрешили?

-Да, и даже настоятельно рекомендовали. Но я не хочу. Так вот... — отчим помолчал, и лицо его снова сделалось пугающим. — Я служил... кое-где кое-кем. И неудачно расшиб голову. После этого все и началось. Я теперь работаю по основной специальности, я же инженер связи, и, прости за каламбур, связи остались — я вроде как гражданский, но работаю на оборонку. Еще инструктором подрабатываю, так что бедствовать не приходится. Это все, о чем я могу рассказать, подписку о неразглашении никто не отменял. — Он снова умолк и добавил еще: — Единственное, чего я боюсь, так это что меня прихватит за рулем, а ездить мне по работе приходится много. Иногда удается почувствовать заранее, иногда нет. Знаешь, резко просигналит кто-нибудь, и все. Хорошо, если только сам угроблюсь, а если убью кого-то?

Я не знала, что на это ответить, я боялась таких откровенностей и не умела на них реагировать. Зато, кажется, поняла, почему он никогда не пускал меня на переднее сиденье. Сзади больше шансов выжить в аварии.

-Я не буйный и не псих, — добавил отчим, явно читая мои мысли. — На людей не кидаюсь, маленьких детей не насилую, психически абсолютно здоров, ну, насколько это вообще возможно при нашей жизни.

-Вы из-за этого не пьете и не курите? — отважилась я спросить.

-Конечно. Алкоголь не монтируется с лекарством, а никогда не знаешь, когда придется таблетки глотать. Так-то я пить могу, но лучше не рисковать. Вру, что аллергия у меня, — он невесело усмехнулся, — и все равно норовят подлить, так что прежде чем что-то пить, я двадцать раз обнюхаю. Ну а табак... Раньше-то я смолил по пачке в день, но пришлось резко бросить — от одного запаха выворачивает.

Я представила, каково жить вот так: постоянно с оглядкой — можно или нельзя, — никаких излишеств... И как он еще не свихнулся в городе, где на каждом шагу кто-то курит, от женщин удушливо несет духами, неважно, дорогими или дешевыми, за столом постоянно предлагают пропустить по рюмочке... А машина у него, кстати, всегда наглухо закупорена, работает кондиционер, и никаких освежителей воздуха, ну, которые на зеркало вешают. Впрочем, меня саму от их запаха мутит.

-Вот только не плачь, — сказал отчим совершенно серьезно. — Еще не хватало, чтобы меня пацанка жалела. Я шесть лет так живу, и, как видишь, относительно неплохо. И, как ты понимаешь, Наташа не знает о моей... особенности.

Я кивнула. Мама бы не пошла замуж за инвалида, а ими она называет всех, кто чуть-чуть не дотягивает до абсолютного совершенства в ее понимании.

-Я лягу, — сказал отчим, тяжело поднимаясь. — На работу завтра не пойду, если что, скажу, отравился. И это чистая правда...

Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг его обняла, а он погладил меня по голове и мягко отстранил.

-Вы обещали сказать когда-нибудь, почему развелись с прежней женой, — вспомнила вдруг я.

-Не сейчас, — ответил отчим. — Я с ног валюсь после этих приключений. Завари чаю, пожалуйста, и хватит с меня на сегодня...

Когда я принесла ему чай, он уже спал. В той же позе, в которой мы с Валькой его увидели, и это немного пугало. Я принесла подушку, плед, поставила рядом кружку с чаем и стакан воды, и вдруг почувствовала что-то странное. Мне никогда не нравилось ухаживать за кем-то. На просьбы деда принести что-нибудь (а он на старости лет постоянно все забывал и гонял меня туда-сюда раз по десять именно тогда, когда мне хотелось смотреть интересный фильм или надо было делать уроки) я отзывалась с неохотой. Мама вообще никогда не просила, а приказывала: вымой пол, полей цветы, сходи в магазин, принеси мою сумку... Только с Валькой я возилась с удовольствием, он тогда был для меня вроде живой куклы, а потом подрос, и оказалось, что у него свой характер, свои привычки и увлечения, и это было интересно. И, кстати, он больше считает за мать меня, чем родную, я же с ним постоянно была (ну, не считая его яслей, сада и моей школы), а мама — то уйдет, то у нее смена, то она отдыхает после смены... А Валька всегда подле меня. Тем мужчинам, что приводила мама, я вообще не желала помогать, хотя они частенько покрикивали, мол, подай-принеси, и мне влетало за отказы.

А теперь вот почему-то хотелось сделать что-нибудь такое, чтобы отчиму стало полегче, и чтобы он не жил в постоянном страхе... И тогда, цепенея от собственной дерзости, я наклонилась к нему... и вовремя вспомнила, что в лоб целуют покойников, поэтому вышло — в висок. Потом я пулей выскочила из комнаты, умылась, сама не помню, как, и упала на свой диван.

-Лер, как там папа? — раздался сонный голос Вальки из-за шкафа.

-Вроде ничего, уснул, — ответила я. — Не переживай. И маме — ни звука! Сам понимаешь.

-Ага-а... — протянул он и снова засопел.

'Только бы она не узнала, — думала я. — Ведь выгонит... Ну мало ли, к кому скорая приезжала? Хотя вдруг кто-то видел? Его же под руки выводили, а черт знает, кто по ночам во дворе шатается, может, собачник какой-нибудь запоздалый или алкаши на лавочке...'

На другой день мы моей волей и с попущения отчима прогуляли школу. Я послала Вальку якобы за хлебом и велела поспрашивать старых соседок, кого встретит, не к ним ли приезжала 'скорая' и непременно порадоваться, что не к ним. Вернулся он, нагруженный конфетами и пряниками, и отрапортовал, что ни к кому из наших соседок никто не приезжал, но вроде бы бабе Дусе из соседнего подъезда вызывали врача. Ну и вот, надавали всякого добра, потому что он добрый и отзывчивый мальчик, не то что некоторые.

Черствые пряники я спустила в мусоропровод, конфеты оставила Вальке, а отчима чуть не силой заставила пить куриный бульон.

-Лера, ну прекрати ты танцевать вокруг меня, — попросил он назавтра жалобно, давясь картофельным пюре (хотя готовлю я очень даже неплохо, если есть, из чего). — Виноват, напугал вас, потому что идиот. Вымотался, вот и...

-Не извиняйтесь, — ответила я и подсунула ему паровую котлету. — Надо, чтобы вы к маминому приезду выглядели, как обычно, а то она заподозрит неладное.

-Скажу, что отравился шаурмой, — усмехнулся он. — Перестань, правда. И не прогуливай школу, у тебя выпускной класс.

-Ничего, уроки я и так сделаю, а записки от мамы я с шестого класса сама себе и Вальке пишу, — не удержалась я.

-Ты ведь отличница, — нахмурился он, — и прогуливаешь?

-Ну я не круглая отличница, на медаль не вытяну, — честно ответила я, — и да, прогуливаю. Чем там время терять, я по учебнику быстрее выучу. Знаете, как мама на дневную смену, так я в школу не иду и Вальку в сад не веду, быстро все переделаю и — гулять с ним. Ну или, если погода не очень, дома чем-нибудь занимаемся: я ему читаю вслух, а он рисует, ну или сам читает, пока я занимаюсь, или мы вместе кино смотрим. А потом пишу записки маминым почерком, он у нее простой, мол, простыли, приболели... Она ж на родительские собрания сроду не ходила. Когда я была маленькая — дед еще был жив, он и ходил, а потом ей вообще не до меня стало. Судьбу ж надо устраивать. Женскую. Ну, вы понимаете.

-Ты ее не любишь? — после паузы спросил отчим.

-Я не знаю, — подумав, сказала я. — Вроде положено любить родителей, но я ее так мало видела, что... Конечно, я огорчаюсь, если она болеет или еще что-то случается, но как-то так... со стороны. Как будто это с чужим человеком происходит.

-Защитный механизм психики, — пробормотал он. — Пути его неисповедимы. Между прочим, я тебе вовсе уж чужой, а ты вокруг меня третий день прыгаешь.

-Вы не чужой. Вы Валькин отец, — без тени иронии ответила я. — Вы извините, если я очень надоедаю, но мы с Валькой страшно перепугались. Я... я деда так нашла. Он уже очень старый был, соседка меня из школы привела — ну, мама договорилась, чтоб та меня забирала со своей дочкой вместе, — а он вроде как спит в кресле, он часто так засыпал. Я звала-звала, а он не отзывается. Вот...

-С твоими нервами спасателем надо работать, — совершенно серьезно сказал отчим. — Или хирургом. Или реаниматологом.

-Ну так я и собираюсь... Если в тот институт не выйдет поступить, пойду в медицинский колледж, потом снова попробую, а если опять будет осечка, так и правда врачом стану. Знаю, работа тяжелая, но нужная. Я справлюсь.

Отчим посмотрел мне в глаза. Они у него были темно-серые, но казались черными из-за ободка вокруг радужки, я только сейчас рассмотрела.

-Нет уж, иди в науку, — сказал он. — Не тебе больных таскать. В науке этой тоже характер нужен, чтобы пробиться, а ты — да, ты справишься, у тебя силы воли на десятерых хватит. Может, изобретешь что-нибудь революционное.

'Я бы изобрела что-нибудь, чтобы вы выздоровели, — подумала я. — Но пока разберусь, как это работает и что с этим делать, вы уже состаритесь, если раньше не умрете...'

Наверно, это было написано у меня на лице, потому что отчим (я почему-то не могла теперь назвать его дядей Валерой) вдруг резко отвернулся. Не хватало довести его до очередного приступа!

-Ты перестала меня бояться? — спросил он вдруг.

-Давно уже. Знаете, Валька назвал вас инопланетянином...

-В смысле? — опешил он.

-Ну вы какой-то... не как все. Как с другой планеты. Вы же сами тогда сказали — это какой-то другой мир, — напомнила я.

-Я же фигурально выразился, — невольно улыбнулся отчим. — И я как раз самый обычный человек, это вам, похоже, везло на всякую пакость. То есть не везло. Говорят, есть такие люди, которые притягивают несчастья, а тут — чуть иначе. Ну, ты понимаешь...

Я кивнула и вдруг сказала:

-А дядю Пашу убила я.

Почему-то мне жизненно нужно было в этом признаться именно ему.

-Как? — спросил он после паузы, и я рассказала про письмо в колонию.

-Не всякий взрослый бы сообразил, — произнес отчим и очень осторожно погладил меня по руке. — Вот уж из-за этого не переживай. Собаке собачья смерть. Хотя собаки лучше людей...

-Валька хочет щенка, — зачем-то сказала я, испытав несказанное облегчение, — а мама не позволяет. Грязь, говорит, шерсть, кормить надо, прививки всякие, это дорого...

-С этим мы тоже постепенно разберемся, — улыбнулся он. — Кстати, Лера, давно хотел спросить, но все к слову не приходилось... Почему ты так разговариваешь?

-Как? — не поняла я.

-Я же слышал современных подростков: мат через слово, 'а я сказал, а мы того, она сего', да у тебя еще и окружение, мягко говоря... А ты как-то по-взрослому выражаешься. Я бы даже сказал, по-книжному.

-Нужные книжки в детстве читала, — улыбнулась я. — У деда высшего образования не было, он только училище окончил, потом служил, потом кем только не работал, но читать очень любил и меня приучил. Мемуары всякие, энциклопедии, про войну книги, о животных, об исследователях и изобретениях... Ну а я Вальку заставила читать. По телику всякую ерунду показывают, но когда мамы нет, мы с ним старые фильмы смотрим или про путешествия, о природе что-нибудь. Я одноклассников еще прошу — они мне диски переписывают со всяким интересным или флешки дают... — Тут я спохватилась: — Что-то не так?