Отчим

-Познакомьтесь, дети, это ваш новый папа, — фальшивым тоном произнесла мать в конце июля, и я заведомо возненавидела этого мужчину. Пусть я не помнила родного отца, брат тем более, но не собиралась звать папой чужака.

-Привет, — сказал он и протянул руку. И не удивился, когда я попятилась, закрывая спиной брата. — Ну да ладно, потом познакомимся. Наташ, где мне тут разместиться?..

Это очень неприятно — в ваше гнездо, пусть неприбранное и неухоженное вселяется вдруг чужой человек, живет с вашей матерью, копается в ваших вещах... Этот пока не копался, но долго ли?

-Лерка, как он тебе? — спросил брат, когда мы легли спать.

-Не знаю, Валь, — ответила я. Он тоже Валера, так вот родители пошутили. — Пока вроде нормальный. Но ты ж понимаешь...

-Ну да, сходу все пытаются примазаться, — вздохнул он. — Лерка, а ты своего папку помнишь?

-Ты уж сто раз спрашивал. Не помню. Ну только что на руках таскал, а это кто угодно мог делать. А какой из себя был — не помню.

-Лерка, а ты думаешь, этот новый останется?

-Да кто его знает... Спи давай.

Я повернулась носом к стене и утихла. Валька тоже засопел.

-Ребята, подъем! — весело сказал новый отчим утром, постучав в дверь. — Давайте, давайте!

Я молча встала, оделась и пошла умываться, Вальке нужно больше времени, чтоб проснуться, а я пока завтрак приготовлю... Завтрак, однако, уже был готов: яичница с колбасой, бутерброды и миска черешни. Валька черешню обожает, но не говорит об этом — ягоды дорогие, у нас нет столько денег.

-Лера, что не так? — вдруг серьезно спросил отчим. — Я тебе не по душе? Скажи прямо, я очень не люблю оставлять что-то недоговоренным...

-Нет, что вы, — ответила я, ковыряясь в тарелке. — Просто я вас не знаю. Мама сказала — вот ваш новый папа, а кто вы, что вы, я и не представляю. Она не докладывается.

-Ясно... — он тяжело вздохнул. — Ты ешь, ты что-то худая слишком, да и брат твой тощий. Наташа мало получает, да?

-Нормально, — сказала я. — Нам хватает.

-Ничего, разберемся. О, Валька! — обрадовался он. — Давай живо за стол, пока не остыло!

Брат уселся подле меня и принялся метать со стола так, что только за ушами трещало. Я пару раз пнула его, но бестолку — если уж Валька дорвался до еды, его не остановишь.

-Пусть ест, — сказал мне отчим, — лишь бы плохо не стало.

-Мне стало хорошо, — заверил Валька. — Только я в сад не хочу!

-А не пойдем, — улыбнулся тот. — У меня отпуск сейчас, гулять будем, заодно познакомимся, а?

Валька жалобно посмотрел на меня, я подумала и кивнула. Сидеть в четырех стенах всяко хуже, особенно летом, когда у меня каникулы, а брата не с кем оставить — мама-то ушла на смену!

-Куда ты хочешь поступать? — спросил он, когда мы вышли на улицу, а Валька умчался на самокате по дорожке.

-Не знаю, — ответила я. Я не любила такие вопросы. — Куда хочется — не хватит денег на репетиторов, куда могу — не хочется.

-Но хоть скажи!

-На биохимию.

-Ничего себе, — улыбнулся отчим, а я вдруг заметила, что у него добрые глаза. — Я и слов-то таких не знаю! Валька!.. Тормози же!

Он сорвался с места, а я только теперь увидела, что брат разогнался под горку и вот-вот вылетит на проезжую часть на своем самокате, и кинулась следом.

-Валька!.. — взвизгнула я, и тут отчим поймал брата за шиворот. Самокат бесславно погиб под колесами рейсового автобуса.

-Что ж ты делаешь... — выговорил он. Брат с ревом уткнулся в меня. — Сам-то цел? А?

-Угу, — всхлипнул Валька.

-Слава богу, я б себе не простил... — он сел на бордюр. — Да не реви ты, я тебе новый куплю, дел-то! Как я испугался...

-Ы-ы-ы... — провыл брат.

-Я тебе сто раз говорила не гонять у дороги! — рявкнула я и занесла было руку, но отчим поймал меня за запястье.

-Не надо так, — спокойно попросил он. — Валька еще маленький, и он не нарочно. Не нарочно же?

Брат помотал головой и вцепился теперь уже в своего спасителя.

-Ну вот видишь. Зачем бить-то?

Я молча отвернулась. Ну, если Вальке нужен чужой дядька, что ж теперь? Только пусть не приходит жаловаться, когда тот руки распустит! Мы таких дяденек много видели. Троих мы выжили, двое сами от мамы сбежали.

-Если вы его баловать станете, он на шею сядет, — честно предупредила я.

По сравнению с предыдущими "папами" этот был относительно неплох, во всяком случае, пока. Те либо сюсюкались даже со мной, хотя я давно вышла из детсадовского возраста, либо живо начинали повышать голос и поднимать руку. Ну да у нас с братом маневр уже отработан: если не удается выбежать в подъезд и удрать на улицу, либо позвонить к тете Маше со второго этажа (она любого дебошира просто задавит, в ней центнера полтора веса, а уж как она кричать умеет!), тогда мы выскакиваем на балкон, я перебрасываю Вальку на соседний — в нашем доме лоджии смежные, через стеночку, потом лезу сама. Соседи в курсе, что у нас порой творится, не гоняют. Правда, скоро так уже не выйдет, растет брат быстро, я не смогу его поднять, а уронить... как сказал этот дядька, не прощу себе. Да и сама навернуться могу, зимой это как нечего делать, перила же обледеневают. Впрочем, подрастет, сам сумеет лазить.

-Ты даже не спросила, как меня зовут, — сказал вдруг новый отчим.

-А какая разница? — спросила я. — Сегодня вы тут, завтра вас нет. Надолго-то никто не задерживается, скоро поймете, почему. А когда Валька был совсем маленький, он все время путал, как звать очередного — дядя Леша или дядя Петя, и ему от матери прилетало. Так что...

-Ты только не смейся, — предостерег он.

-С чего бы?

-Я тоже Валерий.

Я не выдержала и зажала себе рот. Мать что, коллекцию собрать решила?

-Ну вот я ведь говорил, — с деланным огорчением произнес он и встал, легко подняв Вальку. — Пошли за мороженым, будем стресс заедать. Или чего хотите?

-Есть, — честно сказал брат.

-Значит, пойдем есть. Готовить лень, жарко, так что — в кафе. А мороженое — потом.

Валька восторженно уставился на него, а я ощутила смутное беспокойство: слишком уж легко этот человек сближался с нами! Мы с братом никогда не были доверчивыми, но ладно Валька, он еще маленький, а я-то почему не шарахаюсь от этого дядьки, которого знаю второй день? Знаю же, что может случиться, но почему-то не жду от него подвоха...

-А зачем мы вам? — спросила я, когда мы добрались до мороженого. — Мама у нас не модель, мы вот двое, от разных отцов. Хорошо, что жилье свое, матери от деда досталось. Только не говорите, что любовь, я в нее не верю.

-Если я скажу тебе правду, будет намного хуже, чем если солгу, — ответил он, задумчиво помешивая ложечкой уже растаявший пломбир.

-Зато честно. Скажите уж. С нами и уголовники жили, и... — я махнула рукой. — Вы же сами говорили, что нехорошо оставлять что-то недоговоренным.

-Я развелся с женой и мне негде жить, — помолчав, сказал он. — У нас, понимаешь, была однушка, в ипотеку брали. Я дождался, когда выплатим до конца, собрался и ушел, потому как разменять ее очень сложно. Себе машину забрал, бывшая жена все равно водить не умеет, а мне машина позарез нужна, я по работе разъезжаю много. Так... сперва кочевал по приятелям, по хостелам, мотелям... Как-то раз не туда свернул, заблудился, а уж ночь была, спросить не у кого, навигатор показывает какую-то чушь, телефон разрядился. Ну вижу — женщина идет, у нее и спросил, заодно подвез до дома. Слово за слово... и вот я тут.

-Да уж, мама своего не упустит, — пробормотала я. Ясно все: возвращалась со смены, а тут симпатичный мужик дорогу спрашивает да еще подвозит! А разговорить она даже кирпич может, вызнала все да и вцепилась, как клещ. — И вы не посмотрели даже, что у нее двое детей?

-Посмотрел, — усмехнулся он. — Потому и не стал колебаться.

Повисла неприятная пауза.

-Может быть, когда-нибудь я тебе расскажу, почему разошелся с женой, — добавил дядя Валера. — Но не сейчас. Не могу.

-Изменяла, наверно, — влез Валька со своим ценным мнением и получил от меня подзатыльник. Чисто символический, но отчим посмотрел на меня с укоризной и совершенно серьезно ответил:

-Нет, не поэтому.

Мы сделали вид, будто поверили.

-Пойдемте, — взглянув на часы, произнес он. — Скоро Наташа со смены придет, а у нас еще ужин не готов. Мы-то налопались, а она уставшая и голодная, вот и сделаем ей сюрприз!

Как выяснилось, готовит дядя Валера очень даже хорошо, получше мамы, пожалуй, поэтому налопались мы или нет, но от его стряпни не отказались.

Потом они с мамой закрылись в большой комнате, а мы с Валькой у себя: у нас там у каждого свой закуток, у меня побольше, у него совсем маленький, разгорожены они шкафом. У Вальки с его стороны задняя стенка оклеена всякими картинками из мультиков, сам делал, я помогала, а влетело обоим — мебель испортили! Да кому нужна эта югославская стенка и особенно ее задняя сторона? Ну а с моей — книги и одежда. У него там диванчик и маленький столик — рисовать и задания для садика делать, у меня — тоже диван и стол с допотопным компьютером, без него теперь никак. Правда, интернета нет и не предвидится, так что приходится брать задания у одноклассников или скачивать в интернет-кафе, потом снова идти туда распечатывать... В итоге получается дороже, чем если бы провести нормальную сеть, но разве мама слушает мои доводы, даже когда я пытаюсь доказать ей что-то с цифрами в руках? 'Мала еще мать учить', — говорит она, и на этом разговор заканчивается.

*

Почти весь август дядя Валера таскал нас по всему городу, по музеям, выставкам, водил в зоопарк, закармливал всяческими вкусностями, купил-таки Вальке новый самокат, взяв обещание не вылетать на проезжую часть, навел в доме порядок, словом, вел себя как добрый волшебник. А мы с Валькой никак не могли его раскусить. Со всеми остальными справлялись на раз-два, а дядя Валера оставался абсолютной загадкой. Мы даже не смогли выяснить, кем и где он работает, слышали только, что это что-то связанное с оборонными предприятиями, в общем, секретное. Наверно, потому он и получал приличные деньги, я слышала, там неплохо платят. Да и машина у него была хорошая, симпатичный такой джип, не совсем новый, но стоить он должен был порядочно. И еще он как-то обмолвился, что ипотеку они с женой выплатили всего за три года, а это тоже показатель, пусть даже жена получала столько же либо они грохнули все сбережения разом.

-Валера, к чему такие траты? — непрерывно пилила его мама. — Зачем эти... рябчики с ананасами, когда у нас унитаз течет? Обошлись бы как обычно...

Как обычно — это кастрюля чего-нибудь, скажем, щей, которые мама постепенно разбавляет и добавляет новые ингредиенты. Например, свеклу, и тогда это уже борщ. Или картошки, и это картофельный суп. Ну далее возможны варианты, в зависимости от того, что найдется в холодильнике. А не найдется — неделю будем есть щи. Ужин тоже без изысков — картошка или макароны, сосиски или пельмени, летом и осенью — деревенские яблоки и сливы, они дешевые. В общем, голодными мы не ходили, но иногда хотелось и чего-нибудь поинтереснее. Прежде это оборачивалось налетом на какую-нибудь забегаловку вроде 'МакДональдса', если удавалось скопить сколько-нибудь на сдаче из магазина, а это нелегко. Мама требует чеки и считает, сколько и чего мы принесли, правда, я давно приладилась брать чужие чеки, люди ведь их бросают, не глядя! Если набор продуктов похожий, можно выгадать полтинник. Нечестно, я знаю, но карманных денег нам не дают, а когда не можешь купить булочку, шоколадку или мороженое Вальке (я-то ладно, обойдусь) — это совсем уж грустно. Мама же считает, что деньги развращают (хотя сама ой как жадна до них), а экономить нужно привыкать с детства.

Отчим не стал даже спорить с ней, а просто завел свои порядки. Как-то он постучал к нам с Валькой. (Еще одна странность — он никогда не вламывался без стука, как мама или прежние ее кавалеры; с другой стороны, я уже взрослая, и вдруг я как раз переодеваюсь? Хотя я всегда стараюсь делать это в ванной, там на двери задвижка есть.)

Войдя, он огляделся, и я заметила, как его взгляд останавливался на облезающих местами обоях, люстре без одного плафона, вытертом ковре, старом компьютере с ЭЛТ-монитором аж в целых 15 дюймов...

-Лера, — совершенно серьезно сказал он, — ты уже взрослая девушка, и я считаю, что у тебя должны быть деньги на расходы. Ну мало ли, духи, косметика, что вы, девушки, еще покупаете?

Я молча моргала. 'Подлизывается', — читалось во взгляде Вальки.

-Этого тебе пока хватит? — спросил он, протянув конвертик, такой, в которых деньги дарят. Я не удержалась, взяла, заглянула и онемела, а отчим добил: — На месяц, я имею в виду.

-Да мама убьет, если узнает! — очнулась я. Может, для кого-то две тысячи — не деньги, но для нас... Это же еды на неделю или больше! Или на те учебники, которые мне нужны позарез, но стоят, как самолет...

-А откуда она узнает, если ты ей не скажешь? — резонно осведомился отчим, присел на корточки перед Валькой (он всегда так делал, чтобы не возвышаться и не сгибаться в три погибели, роста-то он был порядочного) и добавил: — А тебе, молодой человек, на конфеты и мороженое пока двух сотен хватит. Хватит ведь?

Валька потрясенно кивнул: у него в лучшем случае оказывалась пара десяток.

-Только просьба к вам обоим, — серьезно сказал отчим. — Ты, Валь, я почти уверен, спустишь все сразу, потому что привычки тратить у тебя нет. Это нормально, но я тебя очень прошу, не объешься, не то слипнешься или простудишься.

-Да ну, — гордо сказал Валька. — Я фломастеры куплю, а то мои уже не рисуют. Лерка туда воду доливала, так совсем еле видно стало.

-Фломастеры я тебе и так куплю. Что раньше-то не сказал?

Брат пожал плечами и насупился.

-А тебя я попрошу воздержаться от сигарет и энергетиков, — обратился дядя Валера ко мне. — То есть кури, конечно, если захочется, но не дома, на лестнице хотя бы, я табачный дым не переношу. Ну а про энергетики ты сама, думаю, все понимаешь. Пиво, вино — бог с ними, все пробовали, но не гробь себя этой химией.

-Угу, лучше гробиться пивом, — привычно огрызнулась я, потом одумалась и сказала: — Спасибо. Я лучше книжек куплю. Говорю же, на репетитора денег нет, а мне в следующем году поступать, так что я сама уж. А учебники эти стоят ого-го сколько!

-Погоди, а что, в сети их нет? — нахмурился он.

-Может, и есть, только тоже платно. Ну или замучаешься качать — в кафе скорость маленькая. А у нас сети нет.

-Понятно, — сказал дядя Валера, помолчав. У него было какое-то странное лицо: он держал улыбку, что называется, а глаза мне показались тоскливыми. — Ну ладно. Маме лучше не говорите, а то всем попадет. Пусть это будет нашей маленькой грязной тайной.

-Пусть! — радостно воскликнул Валька. Я промолчала. Не любила я таких вот людей: сперва они добренькие, а потом...

-Лера, ты не торопись книги заказывать, — добавил отчим. — Напиши мне, что тебе нужно, я или сам выкачаю, или знакомых на работе попрошу.

-Спасибо, — сказала я. — Напишу.

Он ушел, а мы с братом переглянулись.

-Знаешь, — серьезно сказал Валька. — По-моему, он ненастоящий.

-Притворяется, что ли?

-Нет, вообще не настоящий. Как инопланетянин. В кино показывают, а на самом деле их не бывает.

Будь я в его возрасте, подумала бы примерно так же. Эта чрезмерная доброта к абсолютно чужим и не очень-то ласковым детям меня пугала. Кстати об этом: дядя Валера никогда не дотрагивался до нас первым. То есть если Валька лез к нему, то запросто поднимал его, мне протягивал руку, помогая спрыгнуть с высокой подножки джипа, но если я это игнорировала, не настаивал. Конечно, в тесной квартире нет-нет, да и наткнешься на кого-то, но это другое. Когда я чуть не навернулась с табуретки, шаря на антресолях в поисках чего-то нужного, отчим меня поймал, поставил на ноги и тут же отпустил. Спросил только, не ушиблась ли. Таких моментов было предостаточно, и тогда же я начала замечать за ним другие странности. Но обо всем по порядку...

*

На первое сентября в школу нас с Валькой — тот пошел в первый класс и был страшно этим горд, — провожал отчим, потому что у мамы как раз выпала дневная смена, а отпроситься у них на предприятии — занятие не для слабонервных. Зато мы с братом подкатили к школе на сверкающей машине, а не притащились пешком, со здоровенными букетами наперевес (розы у меня и астры у Вальки; он хотел гладиолусы, но они оказались ростом с него), и...

-С новым папой! — весело поздравил кто-то из одноклассниц. Я не отреагировала, привыкла уже.

-На этот раз хоть на уголовника не похож, — добавила вторая. — И тачка ничего так. Если в угоне не числится.

-И прикинут нормально.

-Девушки, а вам никогда не объясняли, что неприлично обсуждать незнакомого человека в его присутствии? — вкрадчиво поинтересовался отчим, и мне почудились нехорошие нотки в его голосе. Правда, когда он обратился ко мне, тон у него был вполне нормальным: — Лера, мне пора ехать. Ты за братом присмотришь?

-Конечно, — ответила я. — Не беспокойтесь, это не в первый раз, так что долго трепаться не станут, им скоро надоест. Главное, не реагировать.

-Ну хорошо. Все, вон уже звонок, идите, я сегодня к обеду вернусь.

Он уехал, а мы с братом переглянулись и пошли в школу. Там-то все прошло достаточно гладко: мои одноклассники немного пошутили насчет нового отчима да и отстали, а одноклассники Вальки еще ничего о нем не знали, да и вряд ли бы сообразили, что надо дразниться. Потом, когда им родители и старшие братья-сестры расскажут, тогда, может, и будут приставать. А может, и нет.

Брат дождался меня после уроков — у меня было шесть, а у него всего три. Впрочем, он не скучал: перекусил в столовой булочкой с компотом, благо теперь имелось, на что, обегал всю школу, а потом уселся в вестибюле с альбомом и новенькими фломастерами. Валька обожает рисовать, и хотя получается у него порой что-то странное, воспитательница в детском саду настоятельно рекомендовала этих занятий не забрасывать и отдать его в какую-нибудь художественную студию. Ну да бесплатных поблизости не было, а платная... 'Нечего зря деньги тратить, — сказала мама, — возьми лучше веник да подмети, или за хлебом сходи! И вообще, выкину я эту твою мазню, будешь знать.' Над своими картинками Валька просто трясся, поэтому я прятала их на верхней полке книжного шкафа, за и между дедовыми энциклопедическими словарями, потому что это было последнее место, где мама стала бы их искать.

Мы неторопливо дошли до дома, по пути отпраздновав мороженым и строго запрещенной мамой колой. На нашей лестничной клетке царил какой-то бедлам, в смысле, ремонт, тянули провода, и мы поспешили шмыгнуть в квартиру.

-Вы, что ли? — весело спросил из кухни отчим. — Как день прошел?

-Отлично, — ответила я. — Ну за исключением всякой ерунды.

-Ну раз так, мойте руки, переодевайтесь и будем обедать.

Я принюхалась — пахло чем-то вкусным, поэтому погнала Вальку в ванную, а потом к нам в комнату, надеть домашнее. Я уже убирала форму в шкаф, когда вдруг сообразила, что в комнате не так. Не было моего компьютера. Вернее, был, но другой — здоровенный ноутбук призывно мерцал заставкой. Старый компьютер обнаружился под столом, и я выдохнула с облегчением — у меня же там и рефераты хранились, и много чего еще...

-Ого... — это выскочил из своего угла Валька. — Ничего себе!

-Это подарок на первое сентября, — сказал от дверей отчим. — Извините, зашел без разрешения. Просто я хотел сделать сюрприз. Кстати, Лера, сеть скоро будет, вы, наверно, рабочих заметили?

Я заторможенно кивнула.

-А тебе, тебе... — дядя Валера протянул Вальке коробку. — Второй компьютер у тебя поставить некуда, так что держи пока планшет. Играть, читать и смотреть мультики на нем вполне можно. Только в школу не таскай, ладно?

Валька прижал коробку к груди и посмотрел на отчима круглыми глазами. О таком подарке он даже мечтать не мог! Что уж говорить обо мне... Я пригляделась к характеристикам на наклейке и чуть не свалилась в обморок — эта штуковина наверняка стоила, как две мамины зарплаты, а может, и больше. Откуда я знаю? Просто заходила иногда в магазины, чтобы прицениться, и понимала, что пока сама не заработаю хотя бы на средненькую машинку, мне ее не видать.

-Ну что ты стоишь, попробуй, — сказал дядя Валера. Валька у себя на диване уже потрошил коробку. Дети теперь ушлые, он живо разберется, что там к чему!

Я присела на свою табуретку и взялась за мышку. Экран по сравнению с прежним был просто как экран кинотеатра против старого телевизора, девятнадцать дюймов, а цвета...

-А принтер я в машине забыл, — огорченно сказал отчим. — Потом принесу. Все равно еще бардак за рабочими убирать! Ну?

-Я не соображу, куда тыкать, — честно сказала я, поводив мышкой. — Я такого не видела.

-А, извини, не сообразил, — фыркнул он и наклонился пониже, — это же последняя версия, я сам полдня соображал, что тут к чему. Гляди, пуск теперь вот здесь, дальше идем сюда...

Дядя Валера объяснял, а я вдруг сообразила, что он наклоняется все ниже, рука его уже лежит на моей руке с мышкой, и я упираюсь спиной в его грудь. Сначала я оцепенела, потом пробормотала что-то вроде 'Извините, я на секундочку' и выскочила из комнаты, уронив табуретку.

Запершись в ванной, я поняла, что выхода у меня нет. Дома только Валька, мама придет поздно вечером и, как обычно, ничему не поверит, даже если брат подтвердит. Одна надежда на рабочих, которые тянут провода, если проскочить коридором и выбежать за дверь, то... И тетя Маша, как назло, еще не вернулась с дачи!

-Лера, ты в порядке? — постучал в дверь отчим. — Лера? Ты хоть ответь, тебе плохо или что?

Мне было очень плохо, но я не стала отвечать. Мы с братом попались на дорогие подарки и фальшивую доброту, и если Вальке — как я надеялась, — ничто не угрожало, то...

-Лера, открой или я выломаю дверь, — незнакомым холодным тоном произнес отчим. — На счет три. Если ты там раздетая, так и скажи, только не молчи!

А я молчала.

И дверь он все-таки выломал, хотя даже дядя Паша, как потом выяснилось, бывший сиделец, не сумел. Просто вдруг хрустнуло, звякнуло, и дверь вывалилась в коридор. Очевидно, дядя Паша просто не подумал о ломике, он был грабителем, а не домушником.

Наверно, у меня были совершенно дикие глаза, потому что дядя Валера растерялся и шагнул ко мне.

-Да что случилось-то, объясни толком!

-Не трогайте меня! Не трогайте! — я понимала, что голос у меня срывается на визг, что я сама себя загнала в угол, что надо было сразу бежать из квартиры, а не сюда... а как же Валька? От этого я окончательно потеряла соображение и только пыталась отбиваться, когда отчим протянул ко мне руку. Я пробовала брыкаться и царапаться, но он был сильнее, чем выглядел, поэтому легко скрутил меня, сунул головой в ванну и включил холодный душ. Потом вытащил за шкирку, накинул на голову полотенце, поднял на руки, как маленькую и понес в комнату.

Меня то ли от ледяной воды, то ли от пережитого ужаса колотил озноб, поэтому я помню только, как сижу на коленях у дяди Валеры, захлебываясь плачем, а он зовет Вальку и просит принести мне воды, а потом сделать горячий чай.

-Что это за припадок? — спросил он брата, пока я стучала зубами по краю стакана. — С ней часто такое бывает?

-Да Лерка не больная, — с детской непосредственностью ответил брат. — Пуганая просто.

-В смысле? — не понял отчим.

-Ну, я сам не очень помню, только скандал. Вроде как дядя Паша — это предпредпоследний был, ее трогал. Мы тогда через балкон удрали, — пояснил Валька, а я почувствовала, как окаменел дядя Валера.

-Так ты что, меня... испугалась? — тихо спросил он. Впрочем, ответ он и сам знал, и я промолчала. — Он с тобой что-то...

Я помотала головой и выговорила:

-Н-не успел... Лапал т-только. Прижмет в углу д-давай тискать... когда мать на смене... Я в туалет боялась выйти, при Вальке он не очень, тот мог в саду сболтнуть...

-Я был телохранитель, — добавил брат.

-Лера, я не понимаю, а Наташа что же? Ты ей не говорила?

-Он обещал меня или Вальку изуродовать, если скажу, — ответила я. — Ну а потом его опять посадили, и мама другого нашла. И еще одного.

Тут помрачнел Валька:

-Дядя Леша не к Лерке, а ко мне приставал. Хотел, чтоб я чего-то там потрогал, только Лерка его шваброй треснула и мы удрали к теть Маше. Ух и скандал был!

Я осторожно посмотрела вверх. У отчима отчетливо дергалось левое веко.

-А я, наивный идиот, думал, что такое бывает только в кино и книжках, — произнес он. — Господи... это какой-то другой мир!

'Инопланетянин', — вспомнила я слова Вальки.

-Да вы новости посмотрите, еще не такое услышите, — сказала я, осторожно высвобождаясь. Теперь мы сидели рядком: Валька, отчим и я.

-Меня больше новости из другой сферы интересуют, но... — он покачал головой. — Не могу поверить... Всю жизнь со мной рядом были обычные люди, кто лучше, кто хуже, со своими странностями, дурными привычками, кто не грешен? Нет, Лера, я смотрю иногда новости, но это как кино, а когда такое тут вот, совсем рядом... Убил бы мразь!

-Поздно, его уже на зоне зарезали, — сказала я, только не объяснила, почему.

Мать писала дяде Паше, сел-то он за грабеж, дали ему не очень много, она думала его дождаться. Так что адрес колонии у меня был, я и написала дорогому отчиму, много хорошего написала. А письма к заключенным ведь читают, это и дураку понятно, и ничегошеньки там не скроешь, так что скоро все знали, чем, кроме грабежа, славен дядя Паша. Он сам ведь по пьяни много рассказывал о тамошних нравах, вот я и придумала... Сперва его, я думаю, хотели 'опустить', но он был сильный, отбивался, а в общей драке кто-то его и пырнул заточкой. И нет, я ни капли не раскаиваюсь. Я бы даже напилась на радостях, если б мне не было тогда всего четырнадцать.

-Успокоилась? — спросил отчим. Я кивнула. — Валь, я чаю просил Лере сделать, ты не забыл? Послаще.

Брат кивнул и утопал на кухню, а дядя Валера серьезно сказал мне:

-Лера, у меня в мыслях ничего подобного не было. Просто увлекся объяснениями и сунулся поближе к монитору, я же близорукий немного. Испортил тебе все удовольствие...

Я промолчала.

-Кстати, я давно хотел тебе сказать... — он помолчал. — Я намерен официально усыновить Вальку. Чтобы, случись что, я сумел его отсудить, а я сумею. Тебя — как захочешь, ты уже взрослая, я за тебя решать не могу.

-Меня не надо, — сказала я. — Мне уже шестнадцать, и я все думала, как быть. Хотела уехать поступать в другой город, но денег нет, и мама бы не пустила. Нашла здесь институт с общежитием, там могут... как это... войти в положение: ну вроде дома невыносимые условия, все такое. Только я съеду, а как же Валька? Она же его затравит! Но если вы его усыновите, тогда другое дело...

-Я не понимаю, почему она так с вами обходится? — спросил он.

-Потому что я — дитя выпускного, — усмехнулась я. — Ну... случайный залет, а пока она поняла, в чем дело, было уже поздно. Только в кино-то героиня справилась, а мама нет, бросила институт. Вот и выходит, что я ей жизнь испортила. А Вальку она родила, когда с кем-то более-менее приличным встречалась, с машиной даже. Думала, он на ней женится, а он поматросил и бросил. И опять уже поздно было, а отказаться от ребенка ей дед не дал, он еще жив был. Сказал, если она так сделает, он квартиру государству оставит, и все тут. Ну а потом он умер, и пошло-поехало.

-Я одному удивляюсь: как вы с братом в таких условиях умудрились вырасти адекватными, — честно сказал отчим. — Запуганными, да, этого не отнять, но ведь совершенно вменяемыми умными ребятами!

-Я еще деда застала, он со мной занимался, — ответила я. — А я уже с братом, я же почти вдвое старше. Ну и... не хотелось стать такими же, как все эти...

Он ничего не сказал, молча обнял меня за плечи, и на этот раз мне уже не хотелось спасаться бегством.

-Держи чай, — сказал Валька, сунув мне кружку. — Только не обожгись, горячо!

-Спасибо, что предупредил, — буркнула я, натягивая рукава на ладони. — Дядя Валера, я... я должна...

-Никаких извинений, — перебил он. — Это я должен извиняться. Пей чай и пойдем разбираться дальше с этой машинерией. А ты, Валь, тащи пока свой планшет, поглядим что да как.

Ну а вечером случился оглушительный скандал. Мама, вернувшись со смены, обнаружила в прихожей мигающий лампочками ADSL-модем, провода, у нас в комнате — некоторую перемену в обстановке и подняла крик. Ругались они в большой комнате, мама велела нам не выходить и не вмешиваться, но когда мы слушались?

До нас доносились обрывки фраз: 'О чем ты думаешь, мне надеть нечего, в квартире ремонта сто лет не было, все отваливается, а ты детям игрушки покупаешь! Подлизываешься, да?! Добреньким прикидываешься? Лучше бы жене шубу купил! Я вкалываю, как проклятая, а он развлекается! Сыты, одеты, обуты — чего им еще надо?!'

Ответов дяди Валеры мы не слышали (он вообще никогда не повышал голос, он работал интонациями, сообразила я), но суть его реплики легко угадывалась по маминому ответу: 'Учиться ей! Козявок рассматривать, науку двигать! Попадет в какой-нибудь институт, будет за копейки горбатиться! Нет уж, пойдет как миленькая в экономический, бухгалтеры никогда без работы не останутся... А теперь будет в этом их интернете шарить и порнуху смотреть, потом вообще никуда не поступит! А Валька твой подарочек завтра же в школе разобьет или сменяет на шоколадку, он же идиот, весь в папашу!'

И тут хлопнула входная дверь.

-Ушел... — одними губами прошептал Валька, и на глазах у него появились слезы. — Лерка... Лерка, давай догоним! Я с ним уйду!

-Я сама, — ответила я. — Ты барахло стереги, если что, визжи как резаный, а то мама вечно грозится что-нибудь выбросить!

Брат понятливо кивнул.

Я по стеночке прокралась в прихожую, прихватила куртку и выскользнула за дверь. Мама бурно рыдала в большой комнате, но слух у нее отменный, так что демаскироваться не стоило...

Никуда он не ушел. Сидел на лестнице, где кто-то наблевал, и лицо у него было — краше в гроб кладут. Мне еще показалось, что заслышав шаги, он сунул украдкой за батарею что-то небольшое. Сигареты? Так он не курит. И не пьет, кстати, сообразила я, всегда отговаривается, что за рулем. Пару раз я чуяла запах валокордина или чего-то вроде, но никогда даже духа пивного не было, я уж молчу о водке.

-Лера? — поднял он голову. — Что такое?

-Валька плачет, — немного преувеличила я. — Хотел за вами бежать, чтоб не уходили...

-Я и не ухожу. Я взял тайм-аут, — криво улыбнулся отчим. — А как там на фронте?

-Рыдает, — ответила я. — Сейчас успокоится и начнет причитать, что ж она наделала да как теперь жить. Мы это сто раз проходили. Только прежние-то сперва по щам выписывали, а потом уходили, а вы... культурный.

-Спасибо, не сказала, интеллигентный, — вздохнул он и поднялся со ступеньки. — Как думаешь, уже можно идти мириться?

-Еще минут пять. Я пока скажу кое-что, — произнесла я. — Дядя Валера, мама может с вашими подарками что-нибудь сделать. Она когда злая, всегда грозится Валькины рисунки выкинуть, чтоб ерундой не маялся, а я их прячу. Один раз альбом с балкона вышвырнула-таки, ладно, там две картинки всего было, но Валька все равно ревел, да и альбом новенький... Понимаете? Планшет тоже спрятать можно или с собой взять, хоть вы не велели... Я могу взять, я-то не разобью. А ноутбук здоровенный, куда с ним в школу?

-Я подумаю над этим, — серьезно сказал отчим. — Завтра суббота, у меня законный выходной, так что вашим игрушкам ничто не грозит. А там сообразим, как быть. Идем домой.

-Вы вперед идите, а я как будто из комнаты не выходила, просочусь потом.

Он пошел вперед, а я воровато оглянулась и вытащила из-за батареи белую коробочку с красной полосой. Название мне ни о чем не говорило, но я сунула коробочку в карман и по-партизански проникла в квартиру.

Ясно, мама уже успела отойти, разворковалась, последовал семейный ужин, а потом все разбрелись по комнатам. Я велела Вальке ложиться спать, завтра в школу, а сама полезла в счастливо обретенный интернет искать, чем же таким закидывается наш отчим. Алкоголики у нас были, а вот наркоманов пока не случалось...

Препарат я нашла быстро, в химический состав вникать пока не стала, прочитала сперва показания, после чего полезла смотреть, какие симптомы у болезней, от которых помогают эти таблетки. А когда дочитала, все стало на свои места, все странности отчима обрели объяснение.

Я выключила ноутбук и легла, мне так лучше думается.

Он никогда не повышает голоса, об этом я уже упоминала. В машине у него даже магнитолы нет, музыку он не слушает, ну или я этого не знаю.

Он не смотрит телевизор. В смысле, с нами иногда смотрит, но когда мама включает любимый сериал, уходит на кухню готовить, или в ванную — что-то чинить, или мыть балкон, а чаще всего к нам. Говорит, что ненавидит мыльные оперы и тем более полицейские сериалы за их идиотизм, а с детьми нужно проводить больше времени, чтобы не дичились. Помогает Вальке делать уроки, мне тоже, кстати, кое-что объяснял по химии, а иногда просто рассказывает что-то интересное или уводит гулять. (Я слышала, мама жалуется соседкам, что отчим проводит с детьми больше времени, чем она сама. И ведет себя как баба, в смысле, частенько отговаривается головной болью.) А надо сказать, что телевизор стоит в большой комнате, и если мама готовит, то врубает его на такую громкость — аж на улице слышно, чтобы не упустить ничего из жизни какого-то там семейства или очередного расследования.

Он, насколько я вижу, любит детей, но от пронзительного визга с детской площадки иногда болезненно морщится, я видела. И часто просит увлекающегося Вальку быть чуточку потише. И громкий собачий лай, и ревущие мотоциклы, и стреляющие глушители ему тоже неприятны. Не всегда, обычно он на это особого внимания не обращает, но временами...

Он не переносит запах табачного дыма, но это не аллергия, он сам сказал. К тому же точно так же отчим не выносит сильного запаха духов, говорил, в маме ему понравилось еще и то, что она ими не пользуется.

Он не пьет. Разве только несколько капель чего-то спиртосодержащего.

Зато он принимает сильное обезболивающее.

Наверняка я сказать не могла, я же не медик, но, похоже, отчим страдал от чего-то похожего на мигрень, когда резкий запах или громкий звук могут спровоцировать приступ адской головной боли, тошноту, темноту в глазах и прочие приятные последствия. Не всегда, но это вполне вероятно. А мама сегодня разошлась так (перекрикивая телевизор), да еще дядя Валера перепсиховал до этого со мной... Я вообще удивляюсь, как он не свалился прямо в большой комнате, а сумел еще выйти на лестницу! Лекарство у него, видимо, всегда при себе... И теперь понятно, почему он ни разу не ходил с нами в кино, хотя Валька и просил, просто купил билеты: от грохота динамиков и от спецэффектов у здорового-то крыша съедет! Я сама вышла из зала, пошатываясь...

-Валька, ты не спишь еще? — позвала я, уложив все это в голове.

-Не-а.

-Тогда иди ко мне. Есть серьезный разговор.

Брат прошлепал по комнате и забрался ко мне на диван.

-Что, дядя Валера все-таки уйдет? — спросил он тревожно.

-Нет, я не об этом, — ответила я и постаралась объяснить Вальке, в чем дело. Он вроде бы осознал. — Давай договоримся: все игры и мультики — только в наушниках, в ухо ему не орать, а если захочешь напугать, напрыгивай лучше молча. Так даже страшнее. Понял?

-Конечно, — серьезно ответил брат. — А маме скажем? Она же все время шумит!

-Она не поверит, а он не признается, — подумав, произнесла я. — Все, иди к себе!

-Лерка, а мне кажется, он маме разонравился, — сказал вдруг брат.

-Это почему?

-А он не спорит. Просто делает как хочет. И всякие цацки ей не покупает. Помнишь, на той неделе?

Еще бы я не помнила, скандал был вроде сегодняшнего. А приключилось все из-за того, что отчим в выходной повел нас в большой торговый центр и опять накупил нам с Валькой одежды и всякой всячины. Мы сопротивлялись, зная, чем это закончится, но он был упрямее: Валька правильно сказал: отчим не спорил, а делал по-своему. Ну а вечером мама устроила разборки, потому что у нее нет шубы. Ну на кой ей шуба, пуховик гораздо удобнее и теплее! У нас же не минус сорок зимой, редко когда до двадцати падает! Но тогда с дядей Валерой ничего не приключилось. Может, сегодня просто совпало? Или, как я уже подумала, случилось слишком много всего сразу?

-Лер, а может, я к маме переселюсь, а он на мое место? — спросил брат. — У нас все же потише, а там постоянно телик орет...

-Ты что! Так нельзя. Он же мужчина, а я девушка, причем взрослая, нас мать убьет, да и он не согласится. А я, — предвосхитила я вопрос, — с мамой жить в комнате не буду! Мне заниматься надо, а там этот гам постоянно.

-А, точно, — уныло протянул брат.

-Валька, а ты знаешь, что дядя Валера на усыновление документы подал? — спросила я.

-Нас?!

-Тебя. Я отказалась. Я школу заканчиваю, поступлю и уеду куда-нибудь. А он, если с мамой разведется, сможет тебя отсудить, вроде как связи имеются... Надо годик вытерпеть...

-Потерпим, — деловито сказал брат. — А если ты уедешь, тогда дядя Валера сможет на твое место переселиться, мальчикам-то в одной комнате жить можно?

-Теоретически да, — мрачно ответила я. — Но что скажет мама?

-Кричать будет.

-Вот именно. Все, иди спать. Завтра еще подумаем.

*

Назавтра думать было некогда: понедельник, школа, контрольные, потом я повезла Вальку в художественную студию, куда его после очередного скандала определил отчим, подождала, делая уроки, забрала, и мы, усталые и довольные, поехали домой.

Дома нас ждал некоторый сюрприз: дядя Валера сосредоточенно врезал в дверь нашей комнаты внушительный замок. Ничем, кроме неприятностей, это не пахло.

-Привет. Голодные? — спросил он, подняв голову. Потом, наверно, оценил выражение наших взглядов и поднялся, отряхивая руки. — Держите ключи. У меня тоже есть, но просто на всякий случай — мало ли, изнутри не сможете открыть. Вы же знаете, я без стука не вхожу.

-А у мамы? — подал голос Валька, вешая на шею ключ на шнурке.

-А у нее — нет. Хорошо, вы додумались прятать вещички, а то остались бы на бобах, — серьезно сказал он и пояснил: — Прихожу я с работы, а Наташа рыщет по вашей комнате... Лер, ты куда ноутбук-то прячешь? Он ведь большой.

-Поглубже под диван, мама туда не влезет, рука не пройдет, да еще увидеть надо, а это если только на пол лечь и фонариком посветить, — вздохнула я. — Туда-то я заталкиваю, а обратно Валька достает. А планшет я с собой ношу.

-Это и называется: хотел сделать, как лучше, а получилось, как всегда, — нерадостно сказал он. — Кстати, а почему вы такие тихие?

-А чего нам шуметь? — резонно спросил Валька. — Только, дядь Валер, замок — это хорошо. Да мама ж слесаря вызовет, вроде само захлопнулось, спасите-помогите, все дела...

-Я знаю, что это не выход, — негромко ответил тот, по обыкновению присев перед ним на корточки. — Знаю, что распоряжаюсь на чужой территории. Но у людей должно быть личное пространство, пусть даже ценой очередного скандала.

-Не надо, — сказала я. — Дядя Валера, вы раз поскандалите, два, а потом мама вас просто выселит с полицией, вы же у нас не прописаны! А мы...

Я не нашла слов и просто умолкла.

-А Валька уже мой сын официально, — совершенно спокойно ответил отчим и улыбнулся краешками губ. — Я ведь говорил, что у меня имеются связи. Пусть неофициальные, но так даже лучше, верно?

-Правда? — не поверил брат. Я вообще онемела.

-Правда. Документы у меня на руках. В смысле, в сейфе на работе, а то мало ли... Надо только в школу зайти, чтобы фамилию в личном деле поменяли.

И тут Валька расплакался, а я вслед за ним.

А скандала не было, потому что дядя Валера с присущей ему изобретательностью заявил, что за детями нужен контроль, и иногда им нужно посидеть взаперти, чтобы осознать вину, отсюда и замок. Мама благосклонно приняла этот бред, пропустив то, что ей ключа не доверили: она непрестанно умилялась тому, как Валька счастливо называет отчима папой.

*

-Я сто лет не была в отпуске, — заявила мама в апреле, — а тут профсоюз предлагает путевку на неделю в хороший дом отдыха. Валера, что скажешь?

-Езжай, конечно, — спокойно ответил он. — С детьми я слажу. Могу взять несколько отгулов, у меня накопились.

-Вот и славно, — сказала мама, собралась и уехала, а мы остались с отчимом. Ну то есть для меня он оставался отчимом, для Вальки-то уже давно стал отцом.

А у нас с ним сложились немного странные отношения: я все еще его побаивалась, но с ужасом чувствовала, что начинаю ему доверять, а это, по-моему, самое страшное, что может случиться. На носу были выпускные экзамены, а у меня из головы не шел отчим с его странно спокойным взглядом. Он не был красавцем, так, самый обычный мужчина, коротко стриженный, всегда подтянутый и опрятный, рукастый, словом, мечта среднестатистической женщины вроде нашей мамы. Но Валька подметил точно: он ей уже не нравился. Ее почему-то влекли личности вроде прежних хахалей, которые могли и надавать ей под дурное настроение. Я слышала, как мама жаловалась тете Маше, что всем муж хорош, только, во-первых, интерес к ней как женщине почти потерял, а во-вторых, мутный какой-то. Есть в нем непонятный изъян, может, он тайный гей?

Я-то знала, что это за изъян, и почему дядя Валера часто ночует на кухне: не может слышать вопли телевизора. И ведь много раз просил приглушить звук, даже наушники маме купил, но нет... Что нам с Валькой надо заниматься и сосредоточиться — так это мы сами пусть наушники наденем, а ей они свободы передвижения не дают! О себе он ей никогда не говорил.

А кроме того изъяна, было что-то еще, отчего дядя Валера порой пугал. Когда он думал, что на него никто не смотрит, он менялся. Я не вру, он действительно делался другим человеком, холодным, жестким и, честно говоря, страшноватым. Как-то раз он вез нас с Валькой — меня на курсы в институт (опять же вырванные с боем и очередным приступом, который заметила только я), брата в студию, — и его остановили на дороге, якобы за превышение скорости. Потом появился алкометр, потом было 'пройдемте, гражданин, протокол заполним', а я хоть и не видела, но чувствовала, как нарастает напряжение, вот-вот последует взрыв. И рвануло: голоса отчим не повысил по своему обыкновению, никаких корочек не показывал, но сказал что-то так и таким тоном, что полицейские от него отшатнулись, козырнули и пожелали счастливого пути. Ошибочка, дескать, вышла.

Отчим сел за руль, но еще с минуту сидел, глубоко дыша, и молчал. Я протянула ему бутылочку с водой и подумала: а может, он шизофреник? Я уже много начиталась о таких, а шизофреники бывают опасными. Но не настолько же, чтобы напугать ДПС-ников! Да и симптомы не совпадали, вдобавок, кто бы пустил такого в оборонное предприятие? А бейджик я видела, хотя названия там все равно не было: ФИО, должность, штрихкод, непонятная аббревиатура, и все. Может, он просто назвал чью-то важную фамилию? Не знаю, не знаю, спрашивать я побоялась...

Но, повторюсь, ни разу он не повысил голоса и не поднял руку на нас с Валькой. Маму вот мог иногда взять в охапку и подержать, чтобы успокоилась, если она очень уж расходилась, но не ударить, нет.

Тем же вечером, когда я вернулась домой, Валька на условный стук отпер мне нашу дверь и обеспокоенно сказал:

-Папка что-то как пришел с работы, так прилег, устал, говорит, встану — ужин сготовлю. И уже который час не встает, я будил, а он не просыпается...

У меня сердце оборвалось.

-Дядя Валера, — позвала я, осторожно войдя в большую комнату. — Дядя Валера?

Никакой реакции, хотя обычно он сразу просыпался. Я огляделась — на журнальном столике обнаружилась уже знакомая упаковка. Я не помнила, можно ли насмерть отравиться этим препаратом, вытряхнула облатку и выдохнула с облегчением — там не хватало всего одной таблетки.

Тогда я осторожно пощупала пульс — сердце точно билось, но ни на какие наши с Валькой ухищрения отчим не реагировал. И с чего я взяла, что он ничего больше не принимал? И как это что-то сочетается с его обезболивающим? Как в кино — достаточно одной таблетки...

-Валька, тащи трубку, — велела я. — Живее!

У спящего отчима лицо казалось моложе и спокойнее, но теперь, когда он не улыбался, как обычно, стало видно, что и лицо у него печальное...

-Алло, скорая? — выпалила я, когда мне ответил диспетчер. — Диктую адрес... Молодой мужчина, чуть старше тридцати, не можем привести в сознание. Дышит, пульс неровный. Нет, не пьян, не употребляет вообще. Нет, не наркоман. Пожалуйста, поскорее, я тут одна с маленьким ребенком, не знаю, что делать!

-Экипаж выехал, — равнодушно ответили мне, и еще двадцать минут я металась, собирая все необходимое.

В дверь позвонили, я впустила фельдшера и толстую сонную медсестру. Они протопали в комнату, измерили давление, что-то там еще...

-Болен чем? — спросил фельдшер.

-Я не знаю, — честно сказала я. — Только что у него бывают приступы вроде мигрени от громких звуков, например, а принимает он вот это.

Медики переглянулись и закопались в свой чемодан. На свет появился шприц и набор каких-то ампул.

-Сто второй, молодой мужчина, подозрение на микроинсульт, — сказал фельдшер, пока медсестра ставила уколы.

-Папа умрет?.. — выдавил Валька.

-Не должен, — ответил тот. — Взрослых дома больше нет?

-Мы одни, — ответила я. — А если надо нести носилки, я могу помочь, я сильная. Просто тут кругом одни старики, позвать-то некого...

И тут дядя Валера открыл глаза.

-Молодой человек, что ж вы детей так пугаете? — спросила медсестра сердито. — Ну-ка, встать сможете? Отлично, потихоньку... Девочка, нужно взять...

-Я уже все взяла, — перебила я, — я маму в роддом собирала, так что... Вот полис, паспорт, вещи.

-Ты с ним поедешь? — спросил фельдшер, заполняя бумаги.

-Конечно! Только у меня брат маленький, можно, он со мной? Я же не могу оставить его одного в квартире!

-Ладно, давайте живее, — подумав, ответил он, и через полчаса (проклятые пробки!) мы уже сидели в приемном отделении.

Валька хлюпал носом, а я не знала, как его утешить. Самой бы не разреветься, а то нас отсюда погонят, а куда идти среди ночи? У меня денег на такси не хватит, да я и не знаю, как отсюда добраться до дому!

Не помню, сколько прошло времени, только в приемный вышла дежурная медсестра и громко спросила:

-Соколовы здесь?

-Мы! — подскочила я, хотя я-то Тихонова, это Валька уже Соколов, как дядя Валера. И похолодела от ужаса, потому что если...

-Заберите вашего невменяемого папашу, — брюзгливо сказала она, прищурившись, и вдруг спросила: — А вам сколько лет, девушка?

-Шестнадцать, — ответила я.

-Это ж во сколько он вас... гм... родил?

-Я падчерица, — предвосхищая вопрос, сказала я, потому что заглянула в паспорт — отчиму было всего тридцать один, на три года меньше, чем матери. — А сын — вот он. Что с дядей Валерой, скажите, пожалуйста?

-Да ничего, сам себе устроил передоз, желудок промыли, прокапали, жить будет... — мрачно ответила она. Других ожидающих не было, и она явно скучала. — Хорошо, не нарочно, похоже, спросонок, а то бы в психушку поехал. Как вы с таким бешеным живете?

-Мы его любим, — ответил Валька и снова заплакал, уткнувшись в меня.

-Ему бы полежать, конечно, еще пару деньков, но он домой рвется, да и мест для серьезно больных не хватает, — сказала медсестра. — Вы б только лекарства ему сами выдавали... мать-то где?

-В командировке, — соврала я. — А мы и не знаем, что у него за болезнь!

-Ну, сейчас врач ему горячих выпишет, а потом он пусть у своего пронаблюдается, а матери передайте, чтоб проконтролировала, — кивнула она. — Вот ведь мужики, бестолочи, о детях не думают!

Она ушла вперевалочку, а я вдруг поняла, что была права: достаточно одной таблетки...

Еще часа через полтора нам вернули дядю Валеру, живого и очень, очень измученного. Он ничего не сказал, просто обнял нас и держал так, пока мы с братом не перестали реветь в голос.

-Какая я сволочь... — тихо произнес он. — И дурак.

-Вы же это не нарочно? — спросила я.

-Нет. Голова болела, таблетку выпил, лег, а потом... кажется еще пару, а потом приснилось, что я забыл их принять, я и открыл новую упаковку... — проговорил отчим и осекся. — Так ты знала?

-Да. Вычислила. Вам от громких звуков плохо, ну и... коробку от лекарства я нашла. Спасибо интернету — любой диагноз можно поставить.

-Это после сотрясения, — сознался он. — Так-то я здоров, как конь, а голова... Давайте не будем пока об этом. Едем домой...

-Как? — спросила я. — Я вообще не представляю, как отсюда выбираться, да и не ходит уже ничего, третий час!

-Сейчас... — Он подошел к стойке дежурной, тихо о чем-то попросил, куда-то позвонил, и вернулся к нам. — Сейчас прибудет карета. А вы голодные, наверно?

-Я сама приготовлю, — ответила я. — А вы...

-А я еще долго не захочу есть, — криво улыбнулся отчим.

Карета и впрямь прибыла в рекордные сроки: обычная черная 'лада-гранта'.

-Не бережете вы себя, Валерий Палыч, — сказал водитель, когда мы загрузились на заднее сиденье.

-Угу, — ответил тот и назвал адрес.

Доехали мы быстро — ночью пробок почти нет. Валька, измотанный и зареванный, уснул еще в машине, и водитель отнес его домой на руках, потому что отчима шатало на ходу, мне пришлось вести его под руку.

-Значит, догадалась? — спросил он, присев на табуретку. — И наверняка хочешь знать, отчего это и не заразно ли?

-Не говорите, если вам неприятно, — ответила я, быстро сооружая простенький ужин. — Вам есть-то разрешили?

-Да, и даже настоятельно рекомендовали. Но я не хочу. Так вот... — отчим помолчал, и лицо его снова сделалось пугающим. — Я служил... кое-где кое-кем. И неудачно расшиб голову. После этого все и началось. Я теперь работаю по основной специальности, я же инженер связи, и, прости за каламбур, связи остались — я вроде как гражданский, но работаю на оборонку. Еще инструктором подрабатываю, так что бедствовать не приходится. Это все, о чем я могу рассказать, подписку о неразглашении никто не отменял. — Он снова умолк и добавил еще: — Единственное, чего я боюсь, так это что меня прихватит за рулем, а ездить мне по работе приходится много. Иногда удается почувствовать заранее, иногда нет. Знаешь, резко просигналит кто-нибудь, и все. Хорошо, если только сам угроблюсь, а если убью кого-то?

Я не знала, что на это ответить, я боялась таких откровенностей и не умела на них реагировать. Зато, кажется, поняла, почему он никогда не пускал меня на переднее сиденье. Сзади больше шансов выжить в аварии.

-Я не буйный и не псих, — добавил отчим, явно читая мои мысли. — На людей не кидаюсь, маленьких детей не насилую, психически абсолютно здоров, ну, насколько это вообще возможно при нашей жизни.

-Вы из-за этого не пьете и не курите? — отважилась я спросить.

-Конечно. Алкоголь не монтируется с лекарством, а никогда не знаешь, когда придется таблетки глотать. Так-то я пить могу, но лучше не рисковать. Вру, что аллергия у меня, — он невесело усмехнулся, — и все равно норовят подлить, так что прежде чем что-то пить, я двадцать раз обнюхаю. Ну а табак... Раньше-то я смолил по пачке в день, но пришлось резко бросить — от одного запаха выворачивает.

Я представила, каково жить вот так: постоянно с оглядкой — можно или нельзя, — никаких излишеств... И как он еще не свихнулся в городе, где на каждом шагу кто-то курит, от женщин удушливо несет духами, неважно, дорогими или дешевыми, за столом постоянно предлагают пропустить по рюмочке... А машина у него, кстати, всегда наглухо закупорена, работает кондиционер, и никаких освежителей воздуха, ну, которые на зеркало вешают. Впрочем, меня саму от их запаха мутит.

-Вот только не плачь, — сказал отчим совершенно серьезно. — Еще не хватало, чтобы меня пацанка жалела. Я шесть лет так живу, и, как видишь, относительно неплохо. И, как ты понимаешь, Наташа не знает о моей... особенности.

Я кивнула. Мама бы не пошла замуж за инвалида, а ими она называет всех, кто чуть-чуть не дотягивает до абсолютного совершенства в ее понимании.

-Я лягу, — сказал отчим, тяжело поднимаясь. — На работу завтра не пойду, если что, скажу, отравился. И это чистая правда...

Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг его обняла, а он погладил меня по голове и мягко отстранил.

-Вы обещали сказать когда-нибудь, почему развелись с прежней женой, — вспомнила вдруг я.

-Не сейчас, — ответил отчим. — Я с ног валюсь после этих приключений. Завари чаю, пожалуйста, и хватит с меня на сегодня...

Когда я принесла ему чай, он уже спал. В той же позе, в которой мы с Валькой его увидели, и это немного пугало. Я принесла подушку, плед, поставила рядом кружку с чаем и стакан воды, и вдруг почувствовала что-то странное. Мне никогда не нравилось ухаживать за кем-то. На просьбы деда принести что-нибудь (а он на старости лет постоянно все забывал и гонял меня туда-сюда раз по десять именно тогда, когда мне хотелось смотреть интересный фильм или надо было делать уроки) я отзывалась с неохотой. Мама вообще никогда не просила, а приказывала: вымой пол, полей цветы, сходи в магазин, принеси мою сумку... Только с Валькой я возилась с удовольствием, он тогда был для меня вроде живой куклы, а потом подрос, и оказалось, что у него свой характер, свои привычки и увлечения, и это было интересно. И, кстати, он больше считает за мать меня, чем родную, я же с ним постоянно была (ну, не считая его яслей, сада и моей школы), а мама — то уйдет, то у нее смена, то она отдыхает после смены... А Валька всегда подле меня. Тем мужчинам, что приводила мама, я вообще не желала помогать, хотя они частенько покрикивали, мол, подай-принеси, и мне влетало за отказы.

А теперь вот почему-то хотелось сделать что-нибудь такое, чтобы отчиму стало полегче, и чтобы он не жил в постоянном страхе... И тогда, цепенея от собственной дерзости, я наклонилась к нему... и вовремя вспомнила, что в лоб целуют покойников, поэтому вышло — в висок. Потом я пулей выскочила из комнаты, умылась, сама не помню, как, и упала на свой диван.

-Лер, как там папа? — раздался сонный голос Вальки из-за шкафа.

-Вроде ничего, уснул, — ответила я. — Не переживай. И маме — ни звука! Сам понимаешь.

-Ага-а... — протянул он и снова засопел.

'Только бы она не узнала, — думала я. — Ведь выгонит... Ну мало ли, к кому скорая приезжала? Хотя вдруг кто-то видел? Его же под руки выводили, а черт знает, кто по ночам во дворе шатается, может, собачник какой-нибудь запоздалый или алкаши на лавочке...'

На другой день мы моей волей и с попущения отчима прогуляли школу. Я послала Вальку якобы за хлебом и велела поспрашивать старых соседок, кого встретит, не к ним ли приезжала 'скорая' и непременно порадоваться, что не к ним. Вернулся он, нагруженный конфетами и пряниками, и отрапортовал, что ни к кому из наших соседок никто не приезжал, но вроде бы бабе Дусе из соседнего подъезда вызывали врача. Ну и вот, надавали всякого добра, потому что он добрый и отзывчивый мальчик, не то что некоторые.

Черствые пряники я спустила в мусоропровод, конфеты оставила Вальке, а отчима чуть не силой заставила пить куриный бульон.

-Лера, ну прекрати ты танцевать вокруг меня, — попросил он назавтра жалобно, давясь картофельным пюре (хотя готовлю я очень даже неплохо, если есть, из чего). — Виноват, напугал вас, потому что идиот. Вымотался, вот и...

-Не извиняйтесь, — ответила я и подсунула ему паровую котлету. — Надо, чтобы вы к маминому приезду выглядели, как обычно, а то она заподозрит неладное.

-Скажу, что отравился шаурмой, — усмехнулся он. — Перестань, правда. И не прогуливай школу, у тебя выпускной класс.

-Ничего, уроки я и так сделаю, а записки от мамы я с шестого класса сама себе и Вальке пишу, — не удержалась я.

-Ты ведь отличница, — нахмурился он, — и прогуливаешь?

-Ну я не круглая отличница, на медаль не вытяну, — честно ответила я, — и да, прогуливаю. Чем там время терять, я по учебнику быстрее выучу. Знаете, как мама на дневную смену, так я в школу не иду и Вальку в сад не веду, быстро все переделаю и — гулять с ним. Ну или, если погода не очень, дома чем-нибудь занимаемся: я ему читаю вслух, а он рисует, ну или сам читает, пока я занимаюсь, или мы вместе кино смотрим. А потом пишу записки маминым почерком, он у нее простой, мол, простыли, приболели... Она ж на родительские собрания сроду не ходила. Когда я была маленькая — дед еще был жив, он и ходил, а потом ей вообще не до меня стало. Судьбу ж надо устраивать. Женскую. Ну, вы понимаете.

-Ты ее не любишь? — после паузы спросил отчим.

-Я не знаю, — подумав, сказала я. — Вроде положено любить родителей, но я ее так мало видела, что... Конечно, я огорчаюсь, если она болеет или еще что-то случается, но как-то так... со стороны. Как будто это с чужим человеком происходит.

-Защитный механизм психики, — пробормотал он. — Пути его неисповедимы. Между прочим, я тебе вовсе уж чужой, а ты вокруг меня третий день прыгаешь.

-Вы не чужой. Вы Валькин отец, — без тени иронии ответила я. — Вы извините, если я очень надоедаю, но мы с Валькой страшно перепугались. Я... я деда так нашла. Он уже очень старый был, соседка меня из школы привела — ну, мама договорилась, чтоб та меня забирала со своей дочкой вместе, — а он вроде как спит в кресле, он часто так засыпал. Я звала-звала, а он не отзывается. Вот...

-С твоими нервами спасателем надо работать, — совершенно серьезно сказал отчим. — Или хирургом. Или реаниматологом.

-Ну так я и собираюсь... Если в тот институт не выйдет поступить, пойду в медицинский колледж, потом снова попробую, а если опять будет осечка, так и правда врачом стану. Знаю, работа тяжелая, но нужная. Я справлюсь.

Отчим посмотрел мне в глаза. Они у него были темно-серые, но казались черными из-за ободка вокруг радужки, я только сейчас рассмотрела.

-Нет уж, иди в науку, — сказал он. — Не тебе больных таскать. В науке этой тоже характер нужен, чтобы пробиться, а ты — да, ты справишься, у тебя силы воли на десятерых хватит. Может, изобретешь что-нибудь революционное.

'Я бы изобрела что-нибудь, чтобы вы выздоровели, — подумала я. — Но пока разберусь, как это работает и что с этим делать, вы уже состаритесь, если раньше не умрете...'

Наверно, это было написано у меня на лице, потому что отчим (я почему-то не могла теперь назвать его дядей Валерой) вдруг резко отвернулся. Не хватало довести его до очередного приступа!

-Ты перестала меня бояться? — спросил он вдруг.

-Давно уже. Знаете, Валька назвал вас инопланетянином...

-В смысле? — опешил он.

-Ну вы какой-то... не как все. Как с другой планеты. Вы же сами тогда сказали — это какой-то другой мир, — напомнила я.

-Я же фигурально выразился, — невольно улыбнулся отчим. — И я как раз самый обычный человек, это вам, похоже, везло на всякую пакость. То есть не везло. Говорят, есть такие люди, которые притягивают несчастья, а тут — чуть иначе. Ну, ты понимаешь...

Я кивнула и вдруг сказала:

-А дядю Пашу убила я.

Почему-то мне жизненно нужно было в этом признаться именно ему.

-Как? — спросил он после паузы, и я рассказала про письмо в колонию.

-Не всякий взрослый бы сообразил, — произнес отчим и очень осторожно погладил меня по руке. — Вот уж из-за этого не переживай. Собаке собачья смерть. Хотя собаки лучше людей...

-Валька хочет щенка, — зачем-то сказала я, испытав несказанное облегчение, — а мама не позволяет. Грязь, говорит, шерсть, кормить надо, прививки всякие, это дорого...

-С этим мы тоже постепенно разберемся, — улыбнулся он. — Кстати, Лера, давно хотел спросить, но все к слову не приходилось... Почему ты так разговариваешь?

-Как? — не поняла я.

-Я же слышал современных подростков: мат через слово, 'а я сказал, а мы того, она сего', да у тебя еще и окружение, мягко говоря... А ты как-то по-взрослому выражаешься. Я бы даже сказал, по-книжному.

-Нужные книжки в детстве читала, — улыбнулась я. — У деда высшего образования не было, он только училище окончил, потом служил, потом кем только не работал, но читать очень любил и меня приучил. Мемуары всякие, энциклопедии, про войну книги, о животных, об исследователях и изобретениях... Ну а я Вальку заставила читать. По телику всякую ерунду показывают, но когда мамы нет, мы с ним старые фильмы смотрим или про путешествия, о природе что-нибудь. Я одноклассников еще прошу — они мне диски переписывают со всяким интересным или флешки дают... — Тут я спохватилась: — Что-то не так?

-Нет, просто тебя приятно слушать, — совершенно серьезно ответил отчим. — Говоришь, училище? А кем дед служил?

-Говорил, на Северном флоте, а кем именно, я точно не знаю. Но он вроде бы был сержантом, про подлодки упоминал.

-А Вальку ты читать научила?

-Да он как-то сам научился, — пожала я плечами. — Я ему вслух читаю, он рядом сидит и в книжку смотрит, а потом раз — и говорит, я сам умею! Нет, буквы я ему показывала, где какая... Сейчас-то мне ему читать некогда.

Мы помолчали, потом я добавила:

-Если что, я и материться умею, и по фене понимаю. Вот курить — нет, пробовала с девчонками, не понравилось. А дядя Паша все пытался меня подпоить, так что я теперь где угодно запах алкоголя различу.

-Прямо как я, — усмехнулся он невесело и вдруг насторожился.

-Что с вами?

-Там, кажется, дверь хлопнула? — произнес он.

Я тоже услышала хлопок.

-А вот и я! — раздался бодрый мамин голос.

-Мама приехала! — завопил Валька и с топотом пронесся в прихожую.

Я быстро сгребла посуду, огляделась, сунула под диван и сделала вид, будто только что вошла в комнату.

-Привет, а почему это ты дома? — удивленно спросила мама, входя.

-Так я же сказал, что отгулы возьму, — невозмутимо ответил отчим. — Нельзя детей без присмотра оставлять. Лера, конечно, девочка ответственная, но мало ли...

-Да я как раз про Леру! Почему ты не в школе?

-Я разрешил, — снова сказал он. — У них там какая-то экскурсия невесть куда, на весь день, а дома неприбрано и в холодильнике хоть шаром покати. На усадьбу эту в интернете посмотрит, нечего деньги на билеты тратить.

Мама успокоилась: такое объяснение ей было понятно. Ну а о том, что прибраться и в магазин сходить мог бы и сам отчим, она и не подумала, не мужское это было дело, по ее разумению.

Все покатилось своим чередом. Мне исполнилось семнадцать. От мамы я получила какую-то кофточку жуткой расцветки, а от Вальки — самодельную открытку, в студии делал. Надо сказать, тут он превзошел сам себя! Отчим при маме демонстративно подарил мне конвертик с деньгами (сама мол, купишь, что хочешь), которые назавтра же были вытребованы мамой на хозяйство, а тайком — серебряные сережки, очень красивые, ручной работы, с незнакомыми камушками танзанитами, синими, в цвет моих глаз. Конечно, я их не надела, спрятала как можно дальше. Доставала иногда и любовалась...

Выпускные экзамены шли полным ходом, я не отрывалась от учебников, Валька мужественно терпел и не приставал, понимал, что я не художественную литературу читаю. Ему было скучно, у него-то, первоклашки, занятия уже закончились, так что он непрерывно рисовал. Ну и читал что-нибудь приключенческое, мультики смотрел: одноклассники-то разъехались кто куда. По выходным, конечно, отчим с ним чем-нибудь занимался, водил в парк на аттракционы, несмотря на ворчание мамы, мол, лучше бы ремонтом занялся. Ремонт был ее навязчивой идеей, но на предложение нанять бригаду, которая наведет красоту за неделю, а самим пока съехать в какой-нибудь санаторий, мама ответила категорическим отказом. Вдруг строители похитят что-нибудь ценное? Например, хрустальную вазу, которой убить можно, настолько она тяжелая (подарок маме на юбилей от коллег) или там мельхиоровые ложечки...

-Лер, — Валька настойчиво дергал меня за рукав, — Лер! Они там ссорятся!

Я оторвалась от физики, которую повторяла перед завтрашним, последним экзаменом.

-А из-за чего?

-Я не понял, ты сама послушай... Вроде тихо говорили, а потом как понеслось!

Я скинула тапочки и прокралась к двери большой комнаты. Разговор и правда шел на повышенных тонах, причем на этот раз кричал даже отчим, а голос у него оказался ого-го какой...

-Ты могла бы посоветоваться! Это общее решение!

-Ну конечно! — отвечала мама. — Ты решишь! Куда нам третьего, сам подумай?! Живем друг у друга на головах, ладно, если Лерка замуж выскочит и съедет, а если она сюда зятька приведет? И Валька растет, начнет дружков водить и подружек, а куда?! И тут еще это... Ты возьмешь да умотаешь к другой, а я что делать буду?!

Мы переглянулись, я прижала палец к губам. Валька понятливо кивнул.

-Я предлагал тебе взять кредит, продать эту квартиру и купить хотя бы трехкомнатную!

-Размечтался! Это — моя квартира, а та будет уже совместно нажитой собственностью, ты свалишь, а половину отсудишь! Вы все, мужики, такие!

-Зачем же ты замуж выходила за такую скотину? — неожиданно тихо произнес отчим, я едва расслышала.

-Я думала, ты нормальный, а ты... чокнутый какой-то! И не отрицай, будто я не видела, как ты таблетки по карманам прячешь! На кой мне ребенок от наркомана? И так здоровье ни к черту, двое на шее, а еще и инвалида тянуть?! Ты-то сразу сбежишь...

Что-то грохнуло, как бы не та самая ваза, я дернула Вальку в нашу комнату. Хлопнула дверь большой комнаты, потом входная, и мы переглянулись.

-Закройся и держи оборону, — велела я.

-Нет, я с тобой, — твердо сказал брат.

-А я говорю, посиди тут. Мама буйствует, так что закройся на ключ и прячь барахло, а я за ним...

Он кивнул, а я обулась, дождалась, пока Валька запрется, и выскочила за дверь.

Отчим стоял на лестничной площадке, прислонившись лбом к оконному стеклу, и было ему, судя по всему, невыразимо плохо. Спасибо, не дошло до приступа...

-Валер, что случилось? — имя само у меня сорвалось, безо всяких 'дядь'. — Нехорошо?

-Мерзко, тошно, но ничего не болит, если ты об этом, — выговорил он. — Я вот сказал о людях, притягивающих несчастья. Я такой и есть.

-В смысле? — не поняла я.

-Помнишь, я обещал тебе рассказать, почему развелся с первой женой? Мы же почти десять лет вместе прожили, еще в институте поженились. Она меня из армии дождалась, знала, что со мной, но вроде бы не пугалась, и я ее любил... — Отчим повернулся ко мне. — Она сделала аборт. Я ее понимаю, мы жили тогда на съемной квартире, я только подлечился, было бы тяжело, но... Лера, я узнал об этом только в прошлом году, когда она начала лечиться от бесплодия, врач случайно проговорился, что это последствие... Она мне даже не сказала, а я бы из кожи вон вылез, но сумел бы обеспечить семью, но нет... Пять лет она мне лгала. А у меня сейчас был бы такой вот Валька...

-Так он у вас есть, — серьезно ответила я, и тут до меня дошло. — Значит, мама не в санаторий ездила?

Он кивнул.

-Это у нее не первый раз, — сказала я. — Знаете... ну, настоящие мужики, они ж не предохраняются! На женские таблетки у нее денег нет, а вот на аборт почему-то всегда находятся.

-Не надо больше об этом, Лер, мне нехорошо что-то, — попросил отчим и сел на ступеньку, как тогда. — Нет, нет, не дергайся, просто... муторно как-то. Я вас с Валькой бросить не могу, но и жить здесь теперь не сумею, с души воротит... И еще, — добавил он, — та, бывшая... Она все-таки неплохая женщина. Мы договорились продать квартиру и поделить деньги. На мою долю плюс кредит я смогу купить однушку или даже двушку поплоше где-нибудь на окраине, а она со своей долей вернется к маме, за той уход нужен, и там трешка. Мы могли бы и там жить, только я с тещей характерами не сошелся, — пояснил он. — Надо только покупателя на нашу квартиру найти. Ну а пока — подам на развод и постараюсь забрать Вальку. А ты...

-Я сама справлюсь, — ответила я. — Вы только брата не бросайте, он всю жизнь об отце мечтает. Таком, как вы.

Я села ступенькой выше, не выдержала и обняла отчима, прижав его голову к своему плечу: Валька любит так сидеть, мне отчего-то показалось, отчим тоже не будет против. Мне очень хотелось попросить, чтобы он не бросал и меня тоже, но я не стала. Хватит с него проблем...

Проблемы, однако, только начинались.

Пролетом выше хлопнула дверь, раздались шаги, и мама взвизгнула на весь подъезд:

-Я так и знала! В собственном доме... с моей дочкой! — и тут же, безо всякого логического перехода: — Ах ты, шалава малолетняя!

Я ничего не успела понять, как вдруг отчим сдернул меня вниз — я еще больно ударилась бедром, — и закрыл собой. Та самая ваза с грохотом врезалась в мусоропровод и даже не разбилась. Попади она в голову, так сотрясением не отделаешься...

Отчим вздернул меня на ноги, а я отчаянно крикнула:

-Мама, прекрати сейчас же! Ты что творишь?!

-Не указывай матери! Шлюха! Я для того тебя растила, чтоб ты за подачки продавалась?! И кому! Моему же мужу?!

Дверь снова хлопнула, мелькнул Валерка, загудел лифт — брат явно кинулся за теть Машей. Мама тем временем пошла в наступление, и отчим отбросил меня к себе за спину. Бестолковые мамины удары он осторожно блокировал, а когда она кинулась расцарапать ему лицо, перехватил за руки и оттолкнул с силой, но достаточно мягко.

Снизу примчался Валька, за ним со слоновьим топотом следовала тетя Маша, а мама — все же о стену она стукнулась, пусть и не сильно, на лестничной площадке ведь тесно, — вдруг заголосила, как обычно:

-Убивают! Спасите! Полиция! Убивают! Да помогите же, кто-нибудь!

Наверно, тетя Маша впала в некоторый ступор, когда увидела эту картину: мы с Валькой, схватившись друг за друга, вжимаемся в угол, отчим загораживает нас и пытается отбить мамины атаки, не навредив ей, в общем, кромешный сюр...

-Наташа, успокойся, — глубоким басом сказала тетя Маша, оценив обстановку, и легко перехватила маму. — Ну-ка, пойдем ко мне, я тебе капелек дам... А ты детей уведи, — кивнула она отчиму. — Живенько.

-Он мою дочь!.. — ринулась было мама, я отчаянно замотала головой, и тетя Маша кивнула. Про дядю Пашу она знала и мне верила. — Скотина! Жулик! Наркоман!..

Мы с Валькой прижались к отчиму. Его ощутимо трясло.

-Все, собираемся, — сказал он. — Пока меня не накрыло. Вальку я забираю на сравнительно законных основаниях, а ты... Лер, напиши записку, что уходишь из дома. Не со мной, просто. А то мне похищение пришьют, я выкручусь, конечно, но зачем эта нервотрепка? И как ты экзамен будешь сдавать? — добавил он невпопад.

-Нашел, о чем волноваться! — ответила я и разревелась, а за мной и Валька.

Мы кое-как упихали самое необходимое и дорогое сердцу в машину: документы, валькины рисунки, мои учебники, кое-какие дедовы книги, ноутбук, одежду и прочее. Я постучалась к тете Маше (звонок у нее не работал), она открыла и замахала руками:

-Иди лучше отсюда, у нее такая истерика, никогда прежде не видала...

Тут она прищурилась и спросила:

-Было чего?

-Не было, — честно ответила я. — Вы же знаете, я врать не буду. Мы к вам сто раз бегали. Просто... ну...

-Приревновала она, — поставила диагноз тетя Маша. — Вот дура, прости господи, в кои-то веки такой мужик достался, непьющий, некурящий, работящий, все в дом, руку не поднимает, детей воспитывает, а она... как есть дура! Так, проваливай! Слышишь, опять воет?

-Вы ей передайте: мы с Валькой ее любим, но не вернемся, — сказала я. — Спасибо вам за все. Я... я поступлю и в общежитие уеду, а Валька с отчимом останется. Тот его отсудит.

-Может, так вам и лучше, — вздохнула она и притиснула меня к необъятному бюсту. — Иди, детка, а я вашу мамашу попробую вразумить! Ты телефон-то мой знаешь, позвони, как устроишься.

-Конечно, — ответила я, слетела по лестнице, кое-как угнездилась на забитом заднем сиденье с Валькой в обнимку, и отчим повез нас в неизвестность...

*

Как ни странно, экзамен я умудрилась сдать, пусть не на 'отлично', но на 'хорошо'. Повезло — попались вопросы, которые я знала твердо.

Жили мы пока что в маленьком отеле из разряда 'семейных', которые переделываюь из бывших коммуналок или просто квартир. Там общая кухня и санузел и пара-тройка номеров, почти как в хостеле, только живешь в своей комнате, а не с чужими людьми. В общем, как-то мы там уместились: я с Валькой на одной койке, отчим на другой.

На выпускной я не пошла. Какой уж тут выпускной с таким настроением! Тем более, мама могла туда заявиться и устроить прилюдный скандал, так что отчим отвез меня в школу забрать аттестат и привез обратно. Несколько дней мы просидели взаперти: Валька скучал, я пыталась готовиться ко вступительным экзаменам, но в голову ничего не шло. Отчим пропадал целыми днями, возвращался серым от усталости, но ни о чем не рассказывал.

-Лера, иди сюда, нужно посоветоваться, — сказал он через пару недель.

Мы вышли на улицу.

-Дело такое, — произнес он, — я думал было отправить Вальку в летний лагерь, что он сидит в четырех стенах? Но оттуда Наташа заберет его на совершенно законных основаниях, найти его не проблема. Бабушек, насколько я понимаю, у вас нет, а если и есть, то у них она тоже сына заберет. Так?

Я кивнула.

-У тебя экзамены, а я не могу им заниматься — работа плюс эта нервотрепка с разводом и судом. Я просто не успеваю. Хотел было взять отпуск за свой счет, но у нас, как нарочно, важный проект, я там нужен позарез. Мне и так идут навстречу, в обстоятельства вникают, как ты говоришь... — Отчим помолчал. — В общем, я договорился с бывшей женой. Она оставляет квартиру мне, а я выплачиваю ей ее долю. Пусть не сразу, постепенно, но она меня хорошо знает — я не обману. Там возле дома охраняемая территория, Валька хоть погулять сможет. Как ты на это смотришь?

-А зачем вы спрашиваете? Это же наполовину ваша квартира, вам и решать.

-Для порядка. Во всем должен быть порядок, — усмехнулся он. — Значит, я даю отмашку, и мы переезжаем. Жить в отеле дороже станет, чем выплачивать долю за квартиру. Мы, знаешь, решили, что я не всю сумму сразу отдам, просто не смогу, кредит брать — еще хуже. Просто как зарплату, раз в месяц стану отдавать.

Я подумала, что бывшая жена отчима, наверно, в самом деле неплохая женщина, раз согласилась съехать к маме и отдать ему квартиру. Причем с непонятными перспективами. Может, ее чувство вины мучило?

-Мы договор у нотариуса составили, с полной оценкой жилплощади, ремонта, все как полагается, — он словно прочитал мои мысли. — И такие выплаты лучше, чем кредит, потому что процентов нет. Проживем!

Я молча кивнула. Почему-то мне было страшно.

Когда Валька увидел эту квартиру, то выпалил с детской непосредственностью:

-Если это однушка, то я китайский император!

Это в самом деле была студия, а занимала она, по-моему, пол-этажа. И была разгорожена симпатичными такими декоративными стеночками, чтобы у каждого оставалось личное пространство. Там было пустовато, потому что Элла (бывшая жена отчима, я ее видела, правда приятная, и явно его не разлюбила, по глазам видно было) забрала свои вещи и кое-что из мебели, просторно и гулко. Но по сравнению с нашей комнатушкой... И вид из окон открывался замечательный — все-таки не третий этаж, а шестнадцатый!

-Валер, а Элла сильно огорчилась? Все же такое место... — зачем-то спросила я.

-Не очень, — ответил он. — Это я хотел студию, а они только на верхних этажах, ну либо надо стены сносить в обычной квартире. А Элла высоты боится, так что старалась на своей половине занавески лишний раз не отдергивать.

-Значит, она вас любила, — вырвалось у меня.

-Наверно, — неожиданно холодно ответил он. — И я ее любил. Но есть вещи, которые я простить не могу. Пусть я эгоист и подонок, но... не могу. Понимаешь, Лер, если бы она мне тогда сказала, может, я и согласился бы с ее доводами, правда. Но она сделала это у меня за спиной и лгала несколько лет, а это...

-Я поняла, — ответила я и замолкла. Что характер у отчима тяжелый, я уже осознала: это с нами он был мягок и никогда не опускался до ругани и рукоприкладства, но я как-то случайно услышала его разговор по работе... Какая там мягкость! От его тона, пусть он и не повышал голоса, мурашки по коже бежали! В суть я не вникала, какие-то там дела с тем важным проектом, но в голосе отчима слышались явственные громовые раскаты и звенел металл. А потом он отложил телефон и сделался прежним. Интересно, а в самом деле он каков?

*

Мы постепенно обжились на новом месте, Валька был в полнейшем восторге: во дворе нашлись сверстники, ему хоть было, с кем поиграть! Ему строго запретили выходить за охраняемый периметр, а отчим предупредил охранников, что Вальку могут попытаться забрать. Те пожали плечами и сказали, что если явятся люди из ювенальной юстиции, то они их помурыжат, а тем временем отзвонятся отцу. Но если приедет полиция, то тут уж как получится. Так что Валька опять же был проинструктирован: на звонки дверь не открывать, потому что к нам никто в гости не ходит, а ключи есть у всех (кстати, замки после отбытия Эллы отец сменил), с чужими на улице не заговаривать, а если видит полицейскую машину или людей в форме (кроме здешних охранников) — живо прятаться в кусты и сидеть, пока те не уберутся. И звонить отчиму — тот выдал Вальке простенький мобильник, как раз по его возрасту. Мне достался получше, не особенно крутой, но зачем мне навороченный? Мне и звонить-то было некому, кроме самого отчима. Правда, он еще выдал список 'тревожных' номеров своих знакомых, а в институт отвозил меня сам либо просил сделать это того дяденьку на черной 'гранте', водителя с его предприятия. Были еще двое, но Сергей Петрович как-то особенно переживал за отчима.

-Невезучий он, — сказал водитель как-то, пока мы стояли в пробке. Я опаздывала на экзамен, нервничала, поэтому завела разговор, чтобы отвлечься.

-Почему?

-Кто его знает... Судьба такая. Вроде все при нем, башка варит, руки нужным концом приставлены, диссертацию вон защищать собрался, начальство на него чуть не молится, а по жизни — сплошные беды, — задумчиво произнес Сергей Петрович. — Родители померли, он говорил?

-Нет, — ответила я, вспомнив, что отчим и впрямь никогда не рассказывал о родителях, а я не спрашивала.

-Ну вот, они на машине разбились, когда он служил. 'Камаз' со встречки выехал... Отец на месте погиб, а мать еще пожила немного, но в больнице умерла. Братьев-сестер нету. Жена вот была, вроде ладно жили, все путём, так нет — взял вдруг, развелся, говорит, не могу простить... — Тут он покосился на меня. — Изменяла, что ли?

Я помотала головой и сказала:

-Извините, я не знаю. Он не говорил, а спрашивать как-то неудобно.

В конце концов, это была не моя тайна.

-Потом снова женился, — продолжил водитель. — Не в обиду тебе будет сказано, у нас многие пальцем у виска крутили: взял бабу старше себя, да еще с двумя детьми! Ну да он всегда сына хотел, а с Эллой у них что-то не сложилось... Теперь снова разводится! Чудак-человек... Чего они с вашей мамкой не поделили?

-Характерами не сошлись, — обтекаемо ответила я. Слышала такую формулировку то ли в кино, то ли в какой-то передаче про суд, которую мать смотрит.

-Да уж, так не сошлись, что детей у нее отобрал... — пробурчал Сергей Петрович. — Забижала?

Я предпочла промолчать.

-Ты его не бойся, — серьезно сказал он. — Валерий Палыч своему слову хозяин, он вас не бросит. Всех уже на ноги поднял: у кого адвокат нашелся знакомый, у кого еще чего.

-А почему я должна его бояться? — удивилась я.

-Ну, ты девка молодая, красивая, да и он не старый... Мало ли.

-Это, Сергей Петрович, я уже проходила, — сказала я не без мстительности. — С предпредыдущим отчимом, хорошо, он сел вовремя, и его на зоне зарезали. А Валерий Палыч никогда такого себе не позволит.

-Так а я о чем толкую? — удивился он. — О, рассосалось! Сейчас домчу тебя с ветерком! Подождать?

-Если не торопитесь, подождите, пожалуйста, а то пока я кого другого вызвоню... Надеюсь, я быстро!

-Ну тогда я во-он там в тенечке припаркуюсь, покурю пока на лавочке. Давай, ни пуха ни пера!

-К черту! — ответила я, выскочила из машины и побежала на экзамен.

Еще через два дня я поехала за результатами экзаменов. Хорошо, что вез меня молчаливый Саня, который хоть и слушал шансон, но с разговорами не приставал, не то что словоохотливый Сергей Петрович.

Была суббота, отчим оказался дома, сидел за какими-то бумагами. Он поднял голову, когда я вошла, хотел спросить о чем-то — ну понятно, о чем, — и тут же все понял по моему лицу.

-Не прошла, — сказала я, стараясь не расплакаться. — Баллов не добрала...

Школьные баллы школьными, но там, куда я рвалась, сдавали еще и старые добрые экзамены, и вот в общей сложности мне и не хватило одного паршивого балла, даже счастливые серебряные сережки не помогли...

Отчим встал, крепко обнял меня, и вот тут-то я и разрыдалась в голос, и ревела до икоты и головной боли.

-Лерка, перестань, — сказал он, вытирая мне слезы, — это не конец света. Ну не поступила и не поступила, иди на заочный, на будущий год переведешься!

-Нет там заочного, — всхлипнула я, — и вечернего нет... Там же лаборатории!

-Лера, платное отделение я не потяну, — совершенно серьезно сказал отчим. — Не в этом году.

-Вы что, с ума сошли?! — у меня даже слезы высохли и икота прошла. — Не думайте даже! Я сама должна!.. Я работать пойду, чтоб на курсы заработать, чтоб на шее у вас не сидеть! Или, может, в каком-нибудь ПТУ еще набор не закончился...

-Работать ты не будешь, — отчеканил он. — Летом отдохнешь, хотя какой отдых, нервотрепка нам предстоит изрядная... А с осени пойдешь на курсы. И поступишь в тот вуз, в который хочешь, а не абы куда, лишь бы студенческий получить. Ясно?

Я кивнула и снова заплакала, уткнувшись отчиму в грудь.

-Ну все, хватит, — сказал он, ласково поцеловав меня в макушку. — Поди умойся, поешь и помоги мне с документами, я от них скоро рехнусь, а мне нельзя, я и так... некондиционный.

-Дурак вы, — неожиданно сказала я, высвободилась и закрылась в ванной.

Правда, предаваться горю долго не получилось — у меня стало полегче на душе. Мама бы пилила меня все лето и злорадствовала: куда хотела, не поступила, в ее вожделенный экономический тоже экзамены закончились, да что скажут соседи, а быть мне кассиршей или поломойкой, а замуж я выйду за какого-нибудь грузчика и покачусь по наклонной... Ну и так далее по тексту.

Я подождала, пока нос перестанет напоминать сливу, еще раз умылась и пошла помогать с документами. В конце концов, это было в моих интересах: если мать не лишат родительских прав, то мне придется остаться с ней. Это страшная головная боль: сперва лишить родительских прав, потом оформить на меня попечительство. Хорошо хоть у него связи есть, а то по документам-то отчим мне совсем чужой...

Насколько мне удалось понять, разводиться предстояло через суд, потому что, хоть имущественных претенщий у супругов не имелось, оставалось решить, с кем останутся дети. И если мне до совершеннолетия оставалось всего ничего, и тогда я была бы свободна в своем выборе, то за Вальку еще предстояло побороться.

Суда этого я боялась как огня, причем одновременно из-за брата и отчима. С Валькой понятно, а как отчим перенесет это заседание? Громких звуков там будет порядочно, это как пить дать: мама развопится, да и, если верить телепередачам, судья может молоточком своим постучать. В зале наверняка душно, от кого-нибудь духами разит...

-Лера, не дергайся так, — попросил меня отчим перед заседанием. — Не то решат, будто я вас с Валькой обижаю.

-Да я просто... — я осеклась.

-Я понимаю, о чем ты. Если я свалюсь прямо там, мне вас точно не отдадут. Но я подготовился, — улыбнулся он. — Потряс кое-каких знакомых, так что сейчас начисто не чувствую запахов, знаешь, есть такие фильтры. Если спросят, скажу, сезонная аллергия, как раз вон что-то цветет. Ну а крики придется перетерпеть, не уши же затыкать... Не нервничай.

Я вздохнула и постаралась успокоиться.

Телевизор, как водится, врал напропалую. Никаких там залов со зрителями и присяжными, просто казенного вида помещение, мировой судья — немолодая усталая женщина, десяток стульев для участников процесса и свидетелей, вот и все. И, что главное, тут работал кондиционер — лето выдалось жарким.

При виде нас мама кинулась было навстречу, но Валька сразу спрятался за отчима, а я отступила подальше. Тетя Маша, видимо, свидетельница или просто группа поддержки, поджала губы, но промолчала.

Я пыталась вникнуть в то, что монотонно зачитывает судья, но так нервничала, что большая часть от меня ускользнула.

-Истец, вы поддерживаете свои требования? — спросила она, подняв взгляд от бумаг.

-Да, ваша честь, — четко ответил отчим.

-А вы, ответчица, признаете иск?

-Нет! — выпалила мать.

-А что скажут органы опеки?

-Поддерживаем, — несколько недовольно сказала сушеная тетенька из опеки.

-Хорошо. Имущественных претензий у сторон нет, — произнесла судья, поворошив бумаги, — ценные вещи, о которых гражданка Тихонова заявила как об украденных, куплены гражданином Соколовым в подарок детям, чеки прилагаются, гарантийные свидетельства оформлены на покупателя, следовательно, он имел полное право их забрать. Иного совместно нажитого имущества нет.

Мама от возмущения приоткрыла рот.

-Ответчица, квартира принадлежит вам? — мама кивнула. Судья зашелестела бумажками и сделала какую-то пометку в блокноте. — Понятно, дети имеют право проживания, ну да мы сейчас не об этом. Гражданин Соколов, насколько я понимаю, несовершеннолетний ребенок останется с вами? А жить есть где? — и добавила: — Это не для протокола..

-Да, ваша честь, — спокойно ответил отчим. — Согласно документам, квартира однокомнатная, площадь указана в кадастровом паспорте...

Судья взглянула и впечатленно приподняла брови.

-...и мы как раз поставили временную перегородку, — завершил отчим, — вот фотографии.

Он действительно нанимал рабочих, чтобы те разгородочки превратить в нормальные стены до потолка и поставить временные двери, такие, вроде японских седзи, раздвижные. Ну правильно: дети разнополые, плюс отчим, к этому могут прицепиться...

-Прежде дети и так жили в одной комнате намного меньшей площади, разгороженной шкафом. Сейчас у них есть возможность уединиться. Впоследствии я намерен приобрести другую квартиру.

-Да, тут указано, что ваша прежняя супруга имеет право на половину этой квартиры, — судья поправила очки.

-Мы заключили договор, ваша честь, — произнес отчим, — вот он. Квартира переходит в мою единоличную собственность, когда я выплачу бывшей жене ее долю. Оценка рыночной стоимости приложена к договору. Платежи уже начаты, вот расписки.

Судья углубилась в бумаги, шевеля бровями — они у нее были роскошные, соболиные просто.

-Да, все верно, — сказала она наконец немного иным тоном. — Продолжим. Причиной развода вы указали стандартное — не сошлись характерами. А в иске о лишении родительских прав пишете, что супруга ведет асоциальный образ жизни.

-Ваша честь, можно вопрос? — подняла руку сухонькая тетенька, до того не подававшая голоса. — Характерами не сошлись.... До того сходились, потом вдруг не сошлись, и вы, гражданин Соколов, съезжаете, прихватив детей гражданки Тихоновой. Так? Фактически, вы их украли!

-Гражданка Тихонова, вы подавали заявление о похищении детей? — спросила судья.

Мама помотала головой.

-Несколько недель вы игнорировали этот факт... — протянула та. — Что ж, вижу, вы не слишком о них беспокоились... А все же, какова настоящая причина развода?

-Конечно, ваша честь, — ответил отчим. — Супруга сделала аборт, даже не поставив меня в известность. То же самое стало причиной развода с предыдущей женой.

Мне показалось, что он ступает на скользкую дорожку.

-То есть вы отказываете женщине в праве распоряжаться собственным телом? — вкрадчиво спросила тетенька из опеки. Судья строго взглянула на нее, и та осеклась.

-Никоим образом. Но я не понимаю, почему меня ставят в известность постфактум, — кажется, отчим начал нервничать, это был для него больной вопрос, и я осторожно взяла его за руку. — За ребенка ведь отвечают двое, не так ли, ваша честь? Тем более, мы пока что состоим в законном браке, и я полагаю, что имел право знать...

-Понятно, понятно, — подняла та руку. Мама порывалась что-то сказать, но тетя Маша дернула ее за рукав. — Так... Валерий Тихонов... тоже Валерий?

-Я как папа! — пискнул брат, и я на него зашипела.

-Верно, Соколов, усыновлен, да... а вот Тихонова Валерия... — листала папку судья, — да вы что, издеваетесь?!

-Мы не нарочно, — честно сказал отчим.

-Ладно, ладно. Словом, ваша падчерица... угу. А на каком основании вы подаете иск?

-Я имею право, она проживает в моей семье.

-Но вы же увезли ее без согласия матери? — влезла тетенька из опеки. — И мальчика тоже. Почему?

-Я их спасал, — совершенно серьезно ответил он.

-От родной матери? — уточнила она.

-Да. Свидетелей — весь дом. Вот, например, Мария Ивановна, — кивнул он на тетю Машу. Надо же, а я даже отчества ее не знала. — Соседка снизу.

-Она свидетелем быть не может, — отрезала судья.

-Как это я не могу?! — возмутилась тетя Маша. — Я вам все расскажу!

Судья красноречиво переглянулась с секретарем и закатила глаза.

-Помолчите, не то я вас удалю, — сказала она. Тетя Маша поджала гневно губы.

Мама снова открыла рот и снова закрыла. Чувствовалось, что она собирается с силами для мощной атаки.

-Ну, до этого мы дойдем, — кивнула судья. — Гражданка Тихонова, каковы ваши претензии к супругу?

-Он извращенец! — выпалила мама, дождавшись своего звездного часа. Наверно, ей не хватало аплодисментов публики и съемочной группы. — Он дочку мою совратил, звездочку мою ненаглядную!

Отчим оцепенел.

-Не ври, — сказала я, чувствуя, что происходящее действительно начинает напоминать ток-шоу. — Он до меня никогда и пальцем не дотронулся, не то что некоторые!

-Да что ты несешь, бога побойся! — завелась мама. — Я что, не видела, как ты с ним на лестнице миловалась?! Что он постоянно к вам к комнату шастал? Возил куда-то?! А что было, пока меня дома нет? Валька, придурок, за тобой хвостом ходит, этого мерзавца пуще родной матери любит, неблагодарный, он бы ничего и не сказал!

-Так, гражданка Тихонова, вы пока выйдите, — попросила судья. — Я вас приглашу, когда вы успокоитесь.

Пристав вывел маму за дверь, невзирая на сопротивление.

-Это правда? — спросила меня судья, хмуря брови.

-Что именно? — поинтересовалась я. — Если про домогательства со стороны Валерия Павловича — это ложь. А вот про остальных — правда.

-Ничего не понимаю, каких остальных?

-Предыдущих маминых мужчин, — сказала я. — Если можно, я расскажу, вы тогда поймете...

И я рассказала коротко и про дядю Пашу (умолчав, правда, о письме), и про дядю Лешу (Валька подтвердил), и про Сан Саныча, который любил бегать с топором по пьяни, и про то, как мы лазили на соседский балкон и убегали к тете Маше...

-Истинная правда, — прогудела соседка, проигнорировав предупреждение судьи и продолжила, отмахнувшись от пристава: — Как там дебош, так малые ко мне бегут, я кого хошь приструню. Ну а если меня нету, так к Семенычу через балкон лазили, а там хоть и третий этаж, а сорвешься — и готово.

-Участники процесса, не нарушайте процедуру, — сказала судья, но как-то без огонька. Видимо, ее интересовали откровения теть Маши. — Гражданин Соколов, другие свидетели у вас есть?

-А как же, — сказала тетя Маша, хотя ее никто не спрашивал. — Сергей Семеныч в коридоре ждет.

Сергей Семеныч долго вчитывался в текст присяги, потом зачем-то отдал честь, поправил награды на груди и приосанился.

-Свидетель, вам известно что-то об этом деле? — спросила судья.

-Отож! — бойко ответил Семеныч и поправил ордена. — Я как услышал, так сразу поехал! Простите уж, ваша честь, мать ихняя — дура дурой! В кои-то веки приличного мужика оторвала, но нет, ей все рвань да пьянь подавай! И то правда, ее колотить надо, чтоб дурь из головы выбить, а разве ж Валерий Палыч руку подымет? Сколько раз ребята ко мне по балкону лазили!

-Ну-ну? — подбодрила судья. Брови ее сошлись в одну мохнатую галочку на переносице.

-Валерка им и подарки разные дарил, и поесть нормально готовил, не тяп-ляп, баланду какую-то, как Наталья, Марьванна говорила, и денег давал, Валька хвастался, — бесхитростно произнес Семеныч. — Ну а то, перед другими детишками стыд, они сейчас вон какие, все с телефонами да комплютерами, а Вальке паршивую шоколадку купить не на что... А возил он их я вам скажу, куда: Леру на курсы, сам платил, я слышал, как они скандалили с Натальей по этому поводу, я ж рядом ними живу, так что как крик начинается — я уже наготове, ребят выручать. Она-то их бить не била, так, по щекам надает или полотенцем отхлещет, а вот сожители ее, те, бывало... — Семеныч вздохнул. — А Вальку он в студию определил, рисует пацан здорово. Ну и так, поразвлечь, чего они сиднем сидят?

Судья молчала, нервно поигрывая ручкой. Я видела, как отчим то и дело прикусывает губу, и поняла, что дело неладно.

-Валерий Палыч, вы про лекарство не забыли? — спросила я громким шепотом.

-А? — опомнился он.

-Извините, ваша честь, — поторопилась я сказать, — можно сделать небольшой перерыв? У отчима аллергия на пыльцу, а сейчас все цветет, так вот забудет таблетку выпить — будет потом мучиться, да и опасно это, ему ж еще за руль садиться. А с этим делом свое имя забыть можно! Разрешите?

-Да, конечно, — немного растерянно ответила она, объявила десятиминутный перерыв и вышла.

Я полезла в сумку за водой, а он — за своим обезболивающим.

Во взгляде отчима читалось что-то иное, нежели обычная благодарность.

-Прошу прощения, ваша честь, — сказал он, когда она вернулась, — перенервничал и действительно забыл, спасибо, Лера напомнила. Я и так-то всю весну и половину лета по улице в респираторе хожу, народ пугаю...

-Ничего, все мы люди, — чуть заметно улыбнулась она. — Все в порядке? Продолжим тогда.

-Да что особенно продолжать? — пожал плечами сосед. — Как Валерий Палыч появился, так настала тишь да гладь, да божья благодать, как говорится. Ребята в нем души не чают, ну хороший же человек, не то что прежние уроды! А Наталья, я смотрю, сперва довольная была, потом скисла, да так и ходила, губы поджавши. Шубу ей не купил, понимаешь и кольцо с брильянтами! На кой они ей? Радовалась бы, что детей ее как своих принял! — Он перевел дыхание. — У ней-то денег мало, на этих вон горит все, Лерке учиться надо, ну и приодеться хочется, девка ж молодая...

-Спасибо, я поняла, — остановила его судья. — А что насчет эпизода, о котором упомянула гражданка Тихонова? С домогательством?

-А! — сообразил Семеныч. — Ну, Лерка все правду говорила про Пашку-уголовника и Лешку-извращенца. Сколько раз ко мне или к Марьванне плакать прибегала... Марьванна Наталье талдычила-талдычила, а она не верит, говорит, врет девка, мать к отчиму ревнует, вот и выдумывает пакости.

-Я о последнем эпизоде.

-Да Марьванна говорила — опять ор начался, думает, ну, если уж Валерий Палыч голос повысил, то дело труба.

-Ага, — встряла соседка, — я живо подхватилась и жду, что дальше будет. И точно — визг, грохот, тут Валька мчится, в дверь колотится, мол, спасай, теть Маш, мать сейчас Лерку убьет! Ну я пока доковыляю... — Она вздохнула. — Когда поднималась, видела: Наталья на мужа с кулаками кидается, а тот ее только отталкивает да Леру загораживает, потом и Вальку тоже. Словом, совсем осатанела баба! Я ее к себе увела, валокординчику накапала, а Валерий Палыч детей в охапку — и долой. И правильно сделал! Наталья потом опять завелась и, по-моему, всю посуду в доме переколотила. Вот.

Отпустив свидетеля, судья поинтересовалась, есть ли еще ходатайства.

-Да, есть. Результаты медицинского освидетельствования, — отчим подал ей какие-то бумаги.

-У кого-то есть возражения? — спросила судья. Возражений не было, она начала их изучать. Я поняла, что краснею: вот зачем он меня на диспансеризацию перед вступительными погнал! Подтвердить, что не было ничего... хотя способы ведь разные есть, но тут все же официальная бумажка.

Потом судья поворошила другие бумаги — характеристики с места работы, заключение органов опеки, акт об условиях проживания несовешеннолетних детей и прочее, тяжело вздохнула и обратилась ко мне:

-Валерия, вы действительно желаете проживать с отчимом?

-Да, — ответила я, — он и брат — моя семья.

Судья попросила пристава пригласить гражданку Тихонову.

Вид у мамы был крайне злорадный, и Валька прижался к отчиму. Мне тоже хотелось, но я не могла этого сделать на глазах у судьи. Потом обниму, когда все закончится. Скорее бы уж...

Потом были прения, мать рыдала и просила не отбирать у нее кровиночек, а отчим держался из последних сил, я чувствовала.

Из совещательной комнаты судья вернулась быстро и зачитала с листа скороговоркой решение, в котором я улавливала только отдельные фразы. Самое главное я поняла: исковые требования полностью удовлетворены, брак расторгнут, мама лишена родительских прав, брат остается с отчимом, а со мной еще предстоит бюрократическая тягомотина.

-Шлюха! Дрянь неблагодарная! Гадину вырастила!.. — мама кинулась было ко мне, но ее перехватил пристав. — Хоть бы свидетелей послушали!

-Свидетелей мы выслушали, а вам я штраф выпишу за выражения в зале суда, — невыразительно произнесла судья, подозвав секретаря и отдав распоряжения.

-Секретарь подготовит документы, заберете в канцелярии. Желаю удачи с оформлением попечительства, — сказала она, поманила его поближе и вдруг добавила едва слышно, но я разобрала: — У меня был такой же отчим.

*

-Валер, — сказала я, когда мы уже сели в машину (тетя Маша затискала нас на прощанье, обильно полив слезами и моля не забывать старую соседку). — Это ж не случайная судья?

-Конечно, нет, — ответил он, сосредоточенно глядя на дорогу. — Любая авантюра должна быть тщательно спланирована.

-Нарочно искали?

-Конечно. Лера, помолчи пока, пожалуйста, мне бы до дому доехать...

Я послушно умолкла, Валька уснул, прислонившись ко мне, а я представляла, как мама возвращается в пустую квартиру. Ее квартиру. Тетя Маша, скорее всего, права, посуду она уже переколотила. Может порвать книги, жаль, но забрать их уже не выйдет, да и зачем? Все это есть в электронных библиотеках, а самое любимое мы увезли. Потом она будет плакать. А потом найдет очередного... Я думала об этом, но почему-то совершенно ничего не чувствовала. Разве что невероятную легкость...

-Лера, накорми Вальку, а я в душ да лягу, — попросил отчим, когда мы поднялись в квартиру.

-Вам нехорошо? — встревожилась я.

-Чувствую, может накрыть, а опять перебрать с таблетками не хочется, я лучше отлежусь, — честно сказал он. — Чаю завари, и ладно, больше мне ничего в горло не полезет. Отпразднуем завтра, сегодня уже ни на что сил нет.

Я понимающе кивнула, утащила брата на кухню и велела вести себя тише мыши. Приготовить что-нибудь — дело нехитрое, так что мы перекусили, потом я заглянула к отчиму спросить, не передумал ли он насчет ужина, но он уже спал. За эти месяцы он здорово осунулся, даже седина на висках появилась... Или это я внимания не обращала? Он обычно стригся коротко, а тут явно было не до парикмахерской, волосы отросли, а так заметнее. Хотя ему даже шло...

Слава богу, в этот раз обошлось, утром отчим встал как ни в чем не бывало, шутил, смеялся, потащил нас с Валькой в парк... Видно было, что его отпустила тревога, вот как меня вчера.

А до осени оставалось всего три недели.

*

В школу — новую, прежняя была далековато, так что пришлось брата переводить — первого сентября мы отвели Вальку вдвоем. Забирать его предстояло мне, отчима ждала работа.

Брат активно знакомился с новыми одноклассниками и их родителями, и я вдруг услышала:

-Какая у тебя мама красивая!

-Это не мама, это сестра! — засмеялся Валька, а мы с отчимом переглянулись и тоже засмеялись.

Дома я долго смотрела в зеркало: лицо как лицо, самое обыкновенное. Глаза разве что интересные — немного раскосые, уж не знаю, в кого, синие, как все говорят, но по мне так серо-голубые. Широкие скулы, острый подбородок. Нос курносый. Рот большой. Волосы темные, до плеч. Фигура... ну, лучше быть худой, чем колобком, хотя кому как. Одета обычно в джинсы и футболки, сегодня вот только принарядилась ради брата с его вожделенными гладиолусами, до которых он наконец дорос, — платье надела. Ну и что тут красивого?

Я махнула рукой на свое отражение и пошла готовить обед и заодно ужин, а потом села повторять пройденное. До начала курсов времени еще было предостаточно.

Ну а когда я пришла за братом, меня ждал неприятный сюрприз в виде грозного вида завуча, по комплекции — сестры-близнеца тети Маши.

-Лера-а-а... — зарыдал Валька при виде меня и кинулся в подставленные руки.

-Что случилось? — растерянно спросила я, обнимая брата.

-А вы, милочка...

-Его сестра, Тихонова Валерия, — ответила я, предвосхитив вопрос. — Так что случилось? Он хулиганил? Или подрался?

-Боюсь, вопрос деликатный... Пройдемте в кабинет, — сказала завуч, отрекомендовавшаяся Ларисой Петровной.

Там, усевшись за монументальный стол, она сцепила руки под подбородком и посмотрела на нас сурово.

-Скажите спасибо, — произнесла она, — что у нас приличная школа, и детей абы кому не отдают!

-Вы о чем? — спросила я, холодея.

-О том, что младшеклассников имеют право забрать с уроков только те, кто перечислен в журнале, — мрачно ответила Лариса Петровна. — То есть ваш отец и вы сами. А Наталья Тихонова вам кем приходится, если не секрет?

-Это наша мать, — ответила я. — Но мы живем с отчимом. Там с лишением прав очень дело муторное, это надолго. Лариса Петровна, спасибо вам огромное! Я...

-Все-все, довольно, — махнула она рукой. — Брата вашего мы без сопровождения не выпустим, эта дама теперь в черном списке, после такого-то скандала. Не поверите, она умудрилась охраннику глаз подбить!

-Очень даже поверю... — пробормотала я.

-А я удрал и у технички прятался в чулане, — похвастался Валька. — Баб Вера как даст шваброй, если что!

-Все, идем домой скорее, — сказала я, еще раз поблагодарила завуча и уволокла брата. Если честно, я опасалась, что мама будет караулить поблизости, но обошлось.

Отчим же от нашего рассказа как-то сник, разговаривать не стал и ушел на свою половину. Потом, поздно уже было, Валька спал, но я еще сидела за компьютером, позвал негромко:

-Лера, подойди на кухню, пожалуйста, посоветуемся.

Я пришла, конечно. Он сидел за столом, барабаня пальцами по столу.

-Садись, будем держать военный совет... — отчим помолчал. — Я вас в такое втравил... Лера, я боюсь.

-Вы?! — опешила я. — Чего?

-Того, что в следующий раз Наташа придет не одна, а с каким-нибудь отморозком. Что вас с Валькой подкараулят по дороге, а постоянно гонять служебную машину я не могу, приставить к вам телохранителя тоже. Что его попросту увезут, пока она еще имеет на это право. А курсы у тебя будут вечером, и... — он осекся, но я поняла, что именно отчим имел в виду.

-И как быть? — спросила я. Мне тоже стало не по себе.

-Переехать отсюда. Тут-то я прописан, видимо, так и вычислили. Элла все понимает, так что с выплатами готова подождать, я с ней разговаривал только что. Завтра переоформим договор: она мне передает свою долю, я продаю квартиру и отдаю ей все причитающиеся деньги сразу. А мы пока поживем на служебной, я договорился. — Он тяжело вздохнул. — Тут уж не шуточки... А Вальке я нашел интернат.

-Что?!

-Тише, не кричи, разбудишь... Это временно. Ведомственный интернат, оттуда черта с два кого отдадут хоть родной матери, если нужной бумажки не будет. Ну ты же понимаешь, часто родителей мотает по всей стране, детям надо учиться, а какая учеба где-нибудь в тундре? На выходные можно забирать его. Думаю, Валька поймет.

-Это как кадетское училище? — с интересом спросил брат, который давно уже подслушивал, судя по всему.

-Не совсем. А ты хочешь в кадетское? — совершенно спокойно поинтересовался отчим. — Учти, там строго, нахулиганишь — на выходные не отпустят.

-Тогда не хочу, — сознался брат. — Я вообще в биологи собираюсь, как Лерка. Это самое интересное.

-Перетерпишь годик в интернате? На выходные, повторяю, будем тебя забирать. А потом, если захочешь, вернешься в обычную школу.

-А интернет там есть? — живо спросил Валька.

-Там даже бассейн есть, — ответил отчим, — и экскурсии за границу. И конюшня.

-Перетерплю, — ответил брат уверенно.

-Ну и хорошо. Иди спать, у нас взрослый разговор.

Валька демонстративно зевнул и ушел.

Отчим перевел взгляд на меня.

-Лера, я знаю, о чем ты подумала, — сказал он. — О том, что я сперва взял на себя ответственность за вас, а теперь испугался трудностей и хочу сплавить Вальку в интернат. Так?

Я промолчала.

-Но я действительно за него опасаюсь, — серьезно произнес отчим. — Тебя я могу забрать вечером с курсов или попросить кого-нибудь, а днем...

-Но еду-то я на курсы тоже днем, — напомнила я.

-Ты едешь общественным транспортом, и ты хотя бы сообразишь позвать на помощь. А Вальку просто могут сграбастать и засунуть в машину.

-Меня тоже.

-Но это как минимум заметно... — Отчим взялся за голову. — Лера, я не знаю, что еще придумать, разве только уехать в другой город. Где еще есть кафедра, которая тебе нужна, ты знаешь? Кажется, в Новосибирске, у нас там имеется филиал, я попрошу перевести меня туда, я и по удаленке могу работать.

-Валер, Валера! — я испугалась и вскочила. — Что вы говорите? У нас тут что, Чикаго? Вы всерьез...

И тут я осеклась, потому что не далее как вчера звонила тете Маше, как и обещала, и та рассказала: после суда мама сперва устроила истерику, потом куда-то пропала дня на три, а через пару недель привела нового хахаля, здоровенного бритого детину в наколках, и теперь у нее что ни день, то веселье, даже если ее самой дома нет — тот мужик друзей водит, бутылки так и гремят.

И почему-то я подумала не о Вальке — блатные вряд ли ребенка тронут, не о себе, а об отчиме. Потому что неизвестно, что может случиться, если его ударят по голове. И если что... мы с Валькой останемся одни. Я его вытащу, я уверена, я смогу, поломойкой пойду работать, кассиршей, но как же мы без Валеры?..

-Ну опять глаза на мокром месте, — тихо сказал он. — Брось эту привычку. За меня не переживай, я приучен стрелять на поражение и бить так, чтобы сразу убить. И ничего мне за это не будет, я контуженный.

Взгляд у него на мгновение сделался ледяным.

-Прием 'арматурой сзади по шее' вы тоже отобьете? — спросила я. — Или заточку у кого-нибудь в толпе отследите? У вас рентген встроенный?

Отчим закрыл глаза и посидел так немного.

-Куда ни кинь, всюду клин, — произнес он наконец. — Если Наташа решит из обычной мстительности и ревности наказать меня — ее приятели действительно воспользуются арматурой или там обрезком трубы и сделают из меня фарш. Вы тогда окажетесь в аду. А если вас... в прижизненном аду окажусь я, потому что не уберег.

-Валер, а вы тоже выражаетесь по-книжному, — невпопад сказала я.

-Я тоже нужные книжки в детстве читал, — без улыбки ответил отчим, что-то обдумывая. — Вот что. Мы действительно поедем в Новосибирск. Я себе выбью длительную командировку. Вальке без разницы, он тут еще ни с кем подружиться не успел, а ты присмотришься к тамошнему университету. Тем временем решится дело с лишением родительских прав. А квартиру, пока нет покупателя, я сдам, все лишние деньги. Идет?

-Конечно, — ответила я. — Я никогда дальше Твери не бывала, а Валька — тем более. Только это бегство.

-Это тактическое отступление, — по-прежнему серьезно сказал он. — Я не хочу рисковать попусту. А теперь иди спать, мне нужно еще кое-кому позвонить... И завтра посидите оба дома. Черт с ней, со школой... Заодно вещи соберете.

Я кивнула, пошла было к себе, но не удержалась, вернулась, обняла его и на мгновение прижалась щекой к щеке.

-Спокойной ночи, — сказала я и поспешно вышла, подумав, что схожу с ума.

*

В Новосибирске нам понравилось, хотя перелет я вспоминала без особой радости — меня безудержно мутило, отчима, кстати, тоже, а Вальке хоть бы что!

Не знаю уж, какими путями отчим выбил эту командировку и чем занимался, в его работе я ничего не смыслила, но мы устроились в крохотной служебной квартирке. Отчима целыми днями не бывало дома, ночью он сидел за компьютером, общаясь со столичными коллегами, а потом попросту падал без сил. Валька в школе моментально стал 'московским мажором' и ужасно важничал, стараясь учиться на одни пятерки, чтобы не посрамить столицу. Я договорилась в университете насчет курсов и потихоньку наверстывала упущенное, вдобавок часто заглядывала на лекции первого курса, там же никто студентов не пересчитывал. Я еще и познакомилась кое с кем, иногда одалживала у них студенческие, чтобы взять в библиотеке учебники, порой удавалось напроситься в лабораторию, хоть вприглядку узнать, с чем придется иметь дело. Это было очень интересно!

Общались мы теперь меньше — просто не хватало времени, но, мне показалось, от этого только больше стали ценить те редкие часы, когда можно было посидеть за чаем и поделиться впечатлениями. Отчим говорил, что дело движется, и скоро Валька будет его и только его сыном, а мне скоро исполнится восемнадцать, и я окончательно стану сама себе хозяйкой. Я тоже так считала, поэтому старательно разрабатывала план...

-Я видел, тебя симпатичный парень сегодня провожал, — сказал отчим за ужином.

-Это Мишка со второго курса, — ответила я. — Прицепился, мы же почти ровесники, он просто выглядит на все двадцать. И очень хорошо, он объясняет, чего я не понимаю по программе первого курса.

-Так может, ты сразу на второй будешь поступать?

-Нет, что вы. Там же лабораторных уйма, это без практики не сдать, — вздохнула я. Мне доверяли порой что-нибудь взвесить, раскапать по пробиркам, позволяли поглядеть в микроскоп, но такого было мало. — Валер, а там... как?

-Завершающая стадия, — ответил он. — После майских будет слушание, придется лететь. Да и командировка у меня не вечная, начальство уже возмущается.

Отчим поморщился — летать ему было очень неприятно, но приходилось: за зиму он раз десять мотался туда-сюда, то по работе, то по нашему делу.

-То есть я в поход успею сходить? — с надеждой спросил Валька. Он намылился куда-то с одноклассниками, вроде бы в леса с ночевкой. Палатка, романтика, изгиб гитары желтой, как говорил отчим.

-Успеешь, — кивнул тот. — А потом соберемся — и домой. Я уже предупредил, чтобы жильцы съезжали.

Плата за аренду шла Элле в качестве взносов по договору, она же мужественно искала жильцов (побогаче, ей это было только на руку) и следила за порядком в квартире. Наверно, я бы так не смогла, а она — теперь я точно знала, — все еще любит Валеру. Я бы, наверно, не сумела улыбаться вот так, видя, как он таскает на руках Вальку и серьезно разговаривает со мной. А она улыбалась, только в глазах стояла смертная тоска. Элла жизнь бы за него отдала, только... она отдала другую жизнь и в итоге потеряла мужа, как ни пошло это звучит. Но она была достойной женщиной, она не стала мстить по мелочам, судиться, да еще взяла на себя обузу со сдачей квартиры. Выгода не главное, Валера и так бы выплатил ей причитающееся, но сам факт согласия на такое ради бывшего мужа и совершенно чужих детей о многом говорил. Я очень хотела, чтобы Элла встретила кого-нибудь, кто заставил бы ее забыть о Валере. Не из ревности — просто чтобы она была счастлива. Только, я чувствовала, это почти невозможно. Почти — потому что в жизни все время приключается что-то невероятное, а невозможно — потому что наш отчим притягивал несчастья и щедро одаривал ими окружающих, но при этом нельзя было просто взять и забыть его, как мама забывала своих ухажеров одного за другим. И тем более, они с Эллой десять лет прожили вместе...

-Что ты хочешь на день рождения? — спросил отчим за ужином.

Он всегда уточнял, какой подарок нам нужнее и важнее всего. Это не распространялось на нужные для моей учебы или валькиного творчества вещи, но иногда бывает — хочется какую-нибудь ерундовину, совершенно иррационально хочется, понимаешь, что это прихоть, сам никогда не купишь, вот и...

-Кольцо, — ответила я, глядя в тарелку.

-В пару серьгам? — спросил он. Я теперь носила те серебряные сережки, не снимая.

-Да не обязательно, любое, можно без камня. Ну там с орнаментом каким-нибудь.

-А, я видел тут кое-что интересное у местных умельцев, — улыбнулся отчим. — Найду, размер только скажи.

-Я не знаю, как его мерить, — вздохнула я. — Зайду завтра по пути в магазин, узнаю, тогда скажу.

Он посмотрел на меня как-то странно, но промолчал. Он в последнее время вообще часто замолкал, глядя в никуда, и я пугалась этого его взгляда.

-Ты завтра на занятия? — спросил вдруг отчим.

-Да, в этом году уж последние. Сессия начинается, мне там делать нечего.

-А я за билетами. Заберу тебя на обратном пути, не возражаешь?

Я помотала головой, заколка расстегнулась, зараза такая, и отросшие волосы упали мне на плечи и на лицо. Я зафыркала, сдувая мешающие пряди с глаз, и не заметила, как отчим ушел. Он вообще был мастером подходить и уходить неслышно.

Валька собирал рюкзак и одновременно горевал, что нужно ехать обратно, и радовался, что сходит в поход и потом вернется в Москву.

-Лерка, — сказал он вдруг, услышал, наверно, как я села на диван, тот скрипел, — а вы с папой поссорились, что ли?

-С чего ты взял? — не поняла я.

-А вы как-то странно себя ведете. Слово скажете — и молчок. Да-нет, вот и весь разговор, — ответил он. — Ты на него обиделась за что-нибудь?

-Нет, Валь, — сказала я и растянулась на диване. — Мы просто оба очень нервничаем. Неизвестно, что будет дома. Ты же понял, почему мы уехали?

Он кивнул и привычно залез ко мне, хотя мы оба уже с трудом помещались на этом узком лежбище.

-А я тут думал-думал, — сказал Валька задумчиво, — так ничего и не надумал...

-О чем думал-то?

-Что я маму разлюбил, — покаянно ответил он. — Она раньше была другая. Ну или я так думал. Ругалась, конечно, леща давала, но... не очень. Тебе вот не поверила, а про дядь Лешу поверила, помнишь, какой крик стоял?

-Еще бы я забыла! Теть Маша еще подключилась и баб Лена, ну и дальше по этажам...

-А с папой она вообще стала странная, — добавил Валька. — Ходила, улыбалась, не ругалась почти совсем, так, по-мелочи... Влюбилась, да?

-Наверно.

-А потом вдруг опять начала злиться, — серьезно развивал мысль брат. — Вообще без разбору, даже не за дело! Я так подумал: это она обиделась, что папа с нами все время возится, а ее ни в кино не водит, ни в рестораны, куда там еще взрослые ходят? Нет, я знаю, почему ему в кино нельзя, но в кафешку-то можно, если музыка не орет... И еще, Лер, я вот что сообразил... дай ухо!

Я наклонилась поближе, и Валька мне кое-что шепнул.

-Не говори глупостей и вали на свой диван, — сердито сказала я. — Спать хочу...

-Значит, угадал, — фыркнул он, ни капельки не обидевшись. — А как там твой Мишка? Который студент?

-Никак. Сессия у него. И он не мой. И я не его. Все, отстань!

Валька прекрасно чувствовал мое настроение, поэтому действительно отстал и снова принялся шуршать в рюкзаке, складывая и перекладывая вещи. А я полежала немножко, позлилась на весь свет, на мировую несправедливость, да и уснула.

*

Мой день рождения мы справляли вдвоем — я и отчим, Валька отбыл в свой поход, оставив мне запечатанный конверт с открыткой и надписью 'не вскрывать до...' и пообещав притащить что-нибудь интересное в подарок.

-Ну что, будешь поступать здесь? — негромко спросил отчим.

Я покачала головой.

-Тебе же тут понравилось. Сама говорила, люди прекрасные, интересно... Лера, ну что ты молчишь? Я не экстрасенс, мысли читать не умею.

-Везде интересно, — отозвалась я. — Лишь бы люди были... правильные.

-Ясно... что ничего не ясно, — протянул он. — А это от меня. Как ты и хотела. Держи.

Кольцо было серебряное, а может, белого золота, тонкой работы, с узорным орнаментом в виде сплетающихся вьюнков или чего-то вроде. Я примерила — чуть великовато, ну да не свалится, как раз на вырост...

-Спасибо. Очень красивое.

-Рад, что понравилось. Погоди, я торт принесу...

Разговор не клеился, как будто стена стояла между мной и отчимом, невидимая, но почти осязаемая. А я вдруг сообразила, что за все время, что мы жили в этом городе, у него было всего два серьезных приступа: раз сосед так поработал перфоратором, что отчима едва на неотложке не увезли (сосед потом извинялся, ну да он ведь не мог знать), а другой — то ли магнитная буря приключилась, то ли еще какое-то погодное явление подействовало, но это быстро прошло. А мелкие он и не замечал, привык.

Может быть, правда остаться? Пускай они с Валькой живут в Москве, а я поступлю в здешний университет, у меня тут уже знакомых полно, база не хуже столичной, а то и лучше, город хороший...

'А как они без меня и я без них?' — тоскливо подумала я, но тут же внутренне собралась, доела кусок торта, поблагодарила и начала собирать посуду.

-Лера, что с тобой? — тихо спросил отчим. — Твой парень обидел?

-Нет у меня никакого парня, — ответила я. — Так просто... Мне в день рождения и на Новый Год всегда грустно, не обращайте внимания. Ну, как бы объяснить... еще год прошел, а воз и ныне там.

-Разве?

-Ну не совсем, только все кажется каким-то зыбким, — созналась я, — определенности нет, а это хуже всего.

-Вот это верно. Неопределенность хуже всего... — отозвался он и замолчал. Я видела его отражение в оконном стекле — усталое и очень печальное лицо. — Я пойду спать, Лер. Извини, выпить с тобой шампанского в честь твоего совершеннолетия я не могу, ты знаешь. А жаль...

Я домыла посуду, прибралась, приняла душ и уже села на свою постель, как вдруг окончательно решилась. Все разумные доводы полетели к чертям, я встала и попросту вломилась к отчиму.

-Ты что, Лер, что случилось? — вскинулся он. — Лера?..

Я знала, что если заговорю, то уже ни на что не решусь, поэтому просто навалилась на него и неумело поцеловала в губы. И еще раз. И еще...

-Прекрати!

-Я совершеннолетняя, делаю, что хочу, — ответила я, зажмурившись, хотя и так было темно, и запустила руки под его футболку. — Пусть это будет подарком мне на день рождения!

-Но так нельзя, я же...

-Не кровная родня, ты не удочерял меня, как Вальку, так что...

-Лера, я не могу!

-Будто я не чувствую... еще как можешь!

И тут я остановилась. Я поняла, почему он перестал спать с мамой. И почему боялся теперь. Сильные эмоции, выброс гормонов, физическое напряжение — они тоже вызывали приступ.

-Не будет никакого приступа, — сказала я, прижавшись щекой к его щеке. — Не будет. Правда. Ну пожалуйста, Валер! Я... ну не могу я без тебя, и это не девчачьи бредни, правда, не могу! Даже Валька догадался, балбес... А ты так и не понял?

Вместо ответа он взял меня за правую руку. За безымянный палец, на который я надела подаренное им кольцо. Все он прекрасно понимал... вот только сказал неожиданно холодно:

-Не сходи с ума. Я вдвое старше тебя, и я неизлечимо болен.

-Не вдвое. И ты не болен, ты искалечился, это разные понятия!

-Лера, прекрати, — попросил он. — Это... слишком жестоко.

-Да почему?! 'Что люди скажуть?' — спародировала я бабу Дусю. — Это так важно?

-Мне — нет. А тебе еще жить и жить.

-А почему нельзя жить вместе? Знаешь, я, может, не очень умная, но в книжке вычитала про фальшивое самопожертвование, — зло сказала я. — Это вот точно твой случай! Да пусть даже, не дай боже, тебе два дня осталось, я же сказала — я тебя люблю! Какого хрена ты отмахиваешься и теряешь эти два дня? А не нравлюсь — так и скажи!

-Да я чуть с ума не сошел, как тебя увидел, — после паузы тихо выговорил он. — С твоей матерью мы познакомились... ты знаешь, как. Она мне показалась веселой такой, милой хохотушкой, не очень далекой, ну да что там... А тут вы с Валькой. И если твой брат малыш еще, то на тебя я смотреть боялся. Особенно после того, как ты рассказала... — Он замолчал, потом добавил: — Я думал, что люблю Эллу. Но если и любил, так ровно, почти по-дружески. А тут был какой-то ядерный взрыв. Господи, что за чушь я несу?!

-Не знаю, — честно ответила я, — что-то про атомную бомбу, наверно, секреты своей конторы выдаешь, только они мне даром не нужны... Валер, я с тебя ведь не слезу. Во всех смыслах слова. И хоть я даже целоваться не умею толком, в процессе научусь...

В ответ он только выругался, но я умела ругаться куда круче!

*

Когда Валька вернулся из похода, он сразу понял, что дело нечисто.

-Лерка, — сказал он, поймав меня возле ванной, — сознавайся! А то подарка не дам!

-В чем сознаваться?

-Жениться будете?

Я взяла его за шиворот и хотела было всыпать горячих, но Валера перехватил мою карающую длань.

-Я тебе уже говорил — не надо так, — сказал он, а Вальке ответил: — Будем. Хотя бы ненадолго.

-С ума сойти! — хихикнул тот. — Это я буду сводным братом собственной мачехи? Вот ржака!

-Иди вещи собирай, ржака, — улыбнулся Валера. — Домой поедем...

Я прижалась к нему, он меня обнял. Неделя. Целая неделя, и будет больше, и не случалось пока больше приступов... Может, это со временем проходит? Ведь даже нервы восстанавливаются! Ну и пусть он почти вдвое старше, зачем думать об этом сейчас? Может, Валера меня переживет, мало ли, я под машину попаду...

-Соколов, да вы к нам зачастили, — посмотрела на него дама из отдела регистрации всякого гражданского состояния. — Сперва вы разводитесь, тут же женитесь, потом усыновление, снова развод, а теперь опять женитьба!

-Неисповедимы пути господни, — улыбнулся он в ответ, а дама уткнулась в документы и подняла на нас неверящий взгляд:

-То есть получается, вы развелись с Тихоновой и женитесь снова на Тихоновой?

-Это дочь старшей Тихоновой, — не без иронии ответил Валера. — Я выбрал более современную модель.

Я не обиделась. Чувство юмора у него, оказывается, было, пусть и странное.

-И усыновили Валерия, который приходится братом младшей Тихоновой... вы издеваетесь, что ли?!

-Никоим образом. Просто совпадение, — заверил он.

-Ох, распишитесь уже, Валерий и Валерия, тут, тут и вот здесь. Пошлину оплатили? Ну и все. Живите счастливо!

В глазах читалось 'и как можно дальше отсюда!'

-Пойдем, — сказал мне муж. — Нам еще так много нужно успеть...

Эпилог

Мы медленно шли по парку в Коломенском, любовались яблоневым садом, красной вишней... Валька с воплями играл в догонялки с Санькой и Шуркой (я решила не прерывать семейной традиции, хотя в ЗАГСе меня явно сочли ненормальной). Он только что досдал экзамены в школе и рвался в медицинский. Может, и сумеет, я же смогла в итоге, пусть и с третьего раза, попасть на вожделенную биохимию! Было тяжело, особенно когда накануне сессии я поняла, что беременна. Об аборте я даже думать не думала, третьего раза Валера мог просто не пережить. Он и так уже дважды бывал в реанимации: когда Вальку сбила машина (спасибо, отделался переломом руки) и когда что-то случилось на работе, он подробностей не рассказывал, мне Семен Петрович шепнул. Никуда не делись приступы, это не лечилось, и я помню, с каким ужасом думала о появлении ребенка — ведь это постоянный крик, я же помнила Вальку младенцем! Повезло — близнецы оказались на редкость спокойными, вдобавок Валька каким-то образом затыкал их лучше меня (хотя и я затыкала Вальку лучше мамы), так что обошлось.

Им почти уже десять, они нахальная школота, как обзывается Валька, хотя души в племянниках не чает, а отец балует их сверх меры. Мы давно съехали из той студии, теперь у нас трешка в хорошем зеленом районе: мы с Валерой в одной комнате, близнецы в другой, Валька в третьей (кажется, у него наметился роман с прелестницей из десятого класса), и съезжать от нас он отказывается наотрез, хотя мы и предлагали. Говорит, кто ж тогда детей воспитывать будет? Не вы же, трудоголики! А надо будет, сам заработаю на жилье...

Говорят, трудно ужиться с человеком вдвое старше, другой формации, другого воспитания. Пусть говорят. Если любишь, простишь все.

-Я, знаешь, иду и думаю, куда бы третьего впихнуть, не к Вальке же, — задумчиво произнес Валера. Он почти не изменился за десять лет, разве что поседел немного. — Это я так намекаю.

-Можешь не намекать, третий месяц уже, — ответила я, потому что сама размышляла, как бы сказать мужу, что...

Мы переглянулись и прыснули со смеху, как малолетки.

-Ну точно, Вальку пора отселять, — весело сказал он. — Пускай освобождает место, большой уже!

-Пап, ты б еще сказал — плодится и размножается! — услышал тот.

-И тебя не минует чаша сия, — ласково улыбнулся Валера. — Валька? Что ты скис?

-Уже не миновала... — ответил тот мрачно.

-Оля? Или Лена?

-Вы ее не знаете, — мрачно сказал брат. — Не из моей школы. На художественном конкурсе, помните, я в Питер ездил? Вот там встретились, и... И все. Меня замкнуло, а она пуганая какая-то, тронешь — шарахается. Как мы с тобой, Лерка, наверно, поэтому я и... Что делать-то? Она, пока предки не догадались, собралась...

-Нет! — в один голос сказали мы, а я продолжила: — Ты с ней так, просто шуры-муры крутил? Или что?

-Или что, — ответил мой уже совсем взрослый брат и вдруг заплакал. — Пап, Лерка, ну дурак я... Вы сейчас спросите — а точно ли твой...

-Я такого вопроса никогда не задам, — ответил Валера и обнял Вальку, который был уже на полголовы выше него. — Ты сам-то как думаешь?

-Я был первым, — уверенно ответил брат, шмыгая носом. — Вряд ли Настена по другим сразу пошла.

-Ну, значит, тебе придется потесниться, — сказала я. — А то все по двое, он один шикует! И не реви! Скажи этой своей Настене, пусть говорит — в Москву поступать едет. А там видно будет.

-Вот и до внуков дожил, — философски заметил Валера, — помирать не страшно.

-Когда внуков вырастишь, тогда и говори так, — сказала я и вдруг осеклась.

Навстречу нам по аллее двигалась внушительная пара: представительный военный (не разбираюсь в родах войск) с уймой нашивок на груди под руку с... мамой. Она сильно расплылась, должно быть, от хорошей жизни, держала под мышкой декоративного песика и явно была счастлива. Пока не увидела нас с Валерой, Вальку и близнецов, носившихся взапуски с нашими лабрадором и ротвейлером.

Я не злорадствую, нет. Мы вежливо поздоровались и разошлись.

Но я до сих пор думаю: кто из нас счастливее? У меня сейчас все то же, что было у нее и даже больше: муж, квартира (которую он сразу записал на меня, просто на всякий случай), двое детей и еще один в перспективе, брат, возможно, невестка с ребенком, две собаки и кошка... У нее — этот вот полковник, а что еще — не знаю.

-Валька! — раздалось вдруг позади. — Погоди!

Муж вздрогнул и остановился.

-Валька, так ты живой? — это давешний полковник, бросив маму, догонял нас, пыхтя от одышки.

-Михаил Семеныч? — неверяще выговорил Валера, а я нащупала в кармане таблетки. — Вы? Вот так встреча...

-А сказали, ты 'двухсотый', — тот выдохнул. — Валька...

-Чего? — отозвался брат, пропустивший начало представления, опомнился и сказал: — Ой, простите...

-Сын?

-Да, — ответил Валера. — Вот жена. И еще вон те двое носятся.

-Валька... — полковник коротко обнял его. — Умница. Живи дальше... за всех.

-Еще парочку я, пожалуй, осилю, — задумчиво ответил тот.

-Ты да, я — нет, — напомнила я о себе, не выдержала и помахала рукой: — Привет, мама! С внуками познакомиться не хочешь?

Полковник как-то изменился в лице, нахмурился, и Валера коротко объяснил ему диспозицию.

-Ах вон оно что, — ответил тот и тоже махнул рукой. — Ну, здравия желаю! Звони, если что! Надо будет встретиться...

И удалился молодецким шагом в другую сторону. А мы — в третью, потому что близнецы полезли в фонтан, и их ругательски ругал охранник, надо было выручать...

-Ну и гам... — пробормотал Валера.

-Таблетку?

-Не надо. Поцелуй вот сюда, — он указал на висок. — Это как пуля. Раз — и все прошло.

-Так ты не спал тогда? — сообразила я и поняла, что краснею, хотя казалось бы, столько лет вместе!

-Нет, — улыбнулся он. — Я думал о тебе. И о том, что у меня все-таки есть смысл в жизни. А ты?

-А я боялась.

-Меня?

-Нет. Признаться себе самой, что я тебя люблю.

Мы молчали.

-Интересно, сколько людей остались несчастными только потому, что побоялись вовремя сказать правильное слово? — задумчиво спросил муж.

-Не знаю, но наверняка очень много, — ответила я. — Нам повезло.

-Да, но...

-Пап, Лерка! — Валька бежал к нам, размахивая руками. В левой был зажат телефон. — Настена едет! Ее из дома не выпускали и телефон отобрали, а она, дурища, к соседям через балкон перелезла, ну как мы тогда, я ей рассказывал, — и смылась, пешком полгорода прошла, на вокзале ей дали позвонить... А я ей билет на 'Сапсан' заказал! Я поеду встречать!

-Я же говорил, — сказал мне муж и нашарил в кармане ключи. — Вместе поедем.

-Ага. За внуками, которые мне племянники, — не удержалась я.

-Какая разница?! — хором ответили мужчины.