Александр 5

...

Потом письма, взмахнув расписными крыльями листов, одевались в конверты и перелётными птицами тянулись вдоль берегов вечно хмурого Балтийского моря. Мимо островов и мелей, сопровождаемые заунывным свистом ветра в снастях, над сверкающими нитками железной дороги под весёлый перестук колёсных пар, в тёмных сундуках почтовых карет, грохочущих по мостовым обеих столиц. И наконец, попадали в руки адресатов, беззвучными трелями изливали всё, что было написано на исчерканных страницах.

Первые листы содержали, обычно, различные семейные благоглупости: поздравления, сплетни, и прочие знаки вежливости. Впрочем, там попадались строчки и намного серьёзнее, да такие, что можно, а иногда и нужно было показать чужим глазам.

'... Знаешь, дочь, Европа напоминает мне собрание престарелых аристократок, наблюдающих из зала древнего дворца за забавами молодого варвара во дворе. Он, то начинает громко звенеть молотом по наковальне, то, схватив откованный меч, рубит как прутики древки старых турнирных копий, а высокое собрание скорбно поджимает губы и шушукается друг с другом. Моя Швеция, как Золушка тихо стоит в уголке, отвергнутая за то, что осмелилась отдать лучшую из дочерей 'в лапы неотёсанного варвара'. Но оттуда хорошо виден спектакль, разыгрывающийся в зале. Поджарая леди, неодобрительно косясь вниз, начинает собирать кружок недовольных перечниц. Разбитая параличом мадам с лилией на плече, что безучастно сидит в своём кресле, внимательно прислушивается к её речам. Дряхлая донья, позвякивая ещё прабабкиными кастаньетами, пытается строить варвару глазки сквозь пыльные стёкла витражей, а чуть хмельная фрау с пивным румянцем на щеках смотрит то в одну, то в другую сторону, не решив ещё к кому ей выгоднее присоединиться ...'

'... Увы, мой горячо любимый супруг весьма скептически относится к идее унии с нашей Родиной. Недавно я слышала его слова, сказанные на заседании государственного совета, он прямо заявил, что не собирается 'нести этот крест вечно'. Пока его устраивает то положение, в котором находятся наши государства. Но как повернутся дела дальше, никому из нас неизвестно. По его мнению, полноценная уния должна быть совершенно иной. Например, для этого нужно введение общего, единого делопроизводства и законодательства. А это — единый язык. Без него никуда. Но в Швеции делать русский язык государственным не пожелают из чувства гордости, а в России не пойдет на утверждения шведского языка государственным из практических соображений. Несмотря на нашу богатую историю, живя здесь, в Москве, я понимаю, что Швеция может претендовать максимум на одно из генерал-губернаторств в масштабах Империи. Уж слишком небольшой она является страной с чрезвычайно незначительным населением. .... Но, всё равно, я рада, что ты позволил мне соединить судьбу с этим 'неотёсанным варваром'. Я счастлива как никогда. Мечтая найти достойного мужа, я в Александре обрела не только его, но и доброго друга, с которым мы часто и подолгу болтаем. Да так непринужденно и увлекательно, что нередко засиживаемся глубоко за полночь...'

'... Мой посол в Лондоне подтверждает, что в последнее время фон Бернсторф также зачастил в Букингемский дворец и ведёт долгие беседы с премьером, королева благосклонна к нему на приёмах ... боюсь, что весьма скоро Россия может оказаться в изоляции ...'

'... По данным Его людей, второй секретарь посольства Великобритании в Стокгольме несколько раз тайно встречался с герцогом Эстергётландским. Отец, будь осторожен ...'

'... Скоро в стокгольмский университет для чтения лекций приезжает один из лучших учеников профессора Пирогова. Пожалуйста, прими его, состояние твоего здоровья вызывает у меня опасения ...'

Карл XV с самого начала понимал, что у Луизы не будет секретов от супруга, и у его писем дочери появится второй читатель, поэтому решил обратить это обстоятельство себе в пользу, доверяя частным письмам то, что неудобно смотрелось бы в официальной переписке. Александр поддержал игру шведского короля и отвечал ему на вторых листах писем жены её пером и от её имени.

Но подобные игры велись не только в Стокгольме и Москве. Вся Европа, да и не только она, увлеченно обменивалась словами, пытаясь сыграть эту партию в 'го ' как можно выгоднее для себя.

Глава 45

Вильгельм Штибер ехал в своей карете по тихим ночным улочкам Берлина. Он был намного угрюмей обычного. Настолько, что даже хорошо знавший его характер кучер и тот терялся в догадках, что же такого случилось. Наоборот ведь, радоваться нужно. Утром в газетах объявили о провозглашении Германской Империи во главе с сыном короля Пруссии — Фридрихом, которую на эту должность выбрал 'совет князей' по древнему германскому обычаю.

Под утро карета Вильгельма мягко въехала в ворота какого-то загородного поместья. Было слегка прохладно из-за ночных заморозков, поэтому Вильгельм слегка поежился, выходя к крыльцу особняка. Старый боевой товарищ ждал его. По крайней мере, как-то иначе трактовать любопытную физиономию Отто фон Бисмарка в окне было нельзя.

...

— Вильям! Как вы добрались?

— Вы же знаете, что мое настроение в эти дни отвратительно.

— Вы о коронации Фридриха?

— Да, и не только... коронация — это только кончики ушей того ужаса, что до поры до времени стыдливо прячется.

— Война?

— Именно. — Штибер задумчиво почесал подбородок, поерзал в кресле и прикрыл глаза. — Вам ведь хорошо известен характер этого мальчишки. Амбициозный, храбрый и достаточно умный парень с крайне либеральными взглядами, привитыми ему в Лондоне. Как вы думаете, зачем Гладстон настоял на его коронации?

— Вы считаете, что не только для получения хорошо управляемой и предсказуемой Германии?

— Лондон чрезвычайно напуган Москвой. Последние пару десятилетий ее стало слишком много в мире. Редкая война или прочий инцидент происходит без их участия. Александр вмешивается в дела англичан по всему миру и зачастую ему это сходит с рук. Особенно в тех ситуациях, когда он формально выглядит союзником Лондона. Начиная с Гражданской войны в Северной Америке и заканчивая недавно минувшей военной кампанией во Франции. Если бы тут, под Парижем он не жадничал и положил хотя бы тысяч двадцать своих солдат на подступах к французским баррикадам, то никто бы не стал его осуждать. Но нет, он решил распушить хвост и продемонстрировать возможности своей армии.

— Так чего переживает Лондон? Это наша головная боль. В конце концов, если Александр обидится, то это Берлину с Парижем станет дурно, а никак не этим островным сидельцам?

— Вряд ли он успокоится. Последнее время меня терзает мысль о том, что русский Император стремится к мировому господству, выстраивая свое государство поистине во всепланетном масштабе. Уже сейчас в мире существуют две державы, над которыми не заходит солнце. Думаю, конкурентов они не потерпят. Именно по этой причине Лондон будет пытаться уничтожить чужими руками Москву, всячески провоцируя новую полномасштабную войну. Мировую, я бы даже сказал, потому что сражения загремят во всех уголках планеты.

— Но у русских нет английского флота.

— У них будет русский флот. Битва при Бургасе это очень явно продемонстрировала. Тем более что Император уже создал могущественный Тихоокеанский флот, под флагом которого ходят многие десятки кораблей. В том числе военные, практически полностью контролирующие всю контрабанду в северной части Тихого океана. Впрочем, они не стесняются заходить и южнее. По просьбе правителя Сиама русские корабли полгода назад устроили зачистку побережья от расплодившегося пиратства. Ни французы до падения Империи, ни англичане там такого постоянного 'вымпела' не имели. Да, эти корабли не броненосцы, ну и черт с ними. На тех просторах современным броненосцам попросту не хватит дальности хода. А вот паровые фрегаты, корветы, шлюпы и шхуны — очень даже справляются. И ведь вы знаете, в чем главная сатира ситуации?

— В чем же? — Заинтересованно переспросил Бисмарк.

— Большая часть русских кораблей, которые сейчас плавают под их флагом, была построена и капитально отремонтирована в Великобритании. — Штибер просто светился как солнце своей улыбкой. — Вы понимаете? Только недавно правительство Гладстона встрепенулось и попыталось прикрыть эту пагубную практику. Но даже сейчас время от времени новейшие корабли британской постройки всплывают то в том, то в ином порту Российской Империи.

— Но как так получилось?

— Но как так получилось?

— Александр действовал через подставные фирмы, а ума тщательно все проверять, англичанам не хватило.

— Похвально. Русский Император постоянно подтверждает свою славу наглого и хитроумного правителя. Получается, что руками своих врагов он построил себе приличный транспортный флот, который уже сейчас активно эксплуатируется, подготавливая опытных моряков.

— Именно. Другой вопрос, что военные корабли русским придется строить самостоятельно. Французские верфи, до которых дотянулись англичане, приведены в полную негодность из-за грубого демонтажа оборудования.

— Как это?

— Его попросту взрывали.

— Хм.

— Да. Боятся они, что французы согласятся на русские контракты. Впрочем, они совершают другую ошибку. Куда более важную. — Вильгельм усмехнулся.

— Заставляют их строить корабли самим? — С улыбкой спросил Бисмарк.

— Именно. С тем подходом к делу, что явил нам Александр, корабли у них могут выходить весьма недурственные. Причем довольно быстро, потому как я убежден, что работы по их проектированию и прочие подготовительные операции уже не первый год проводились. Вспомните, как в позапрошлом году нам докладывали разведчики о чрезвычайной строительной активности в районе Санкт-Петербургских верфей. Сейчас они представляют собой 'режимное', как выражается Александр, предприятие, со строжайшей системой безопасности. О чем это говорит?

— О том, что русский Император включил эти предприятия в свой промышленный гигант... — задумчиво произнес Бисмарк.

— Конгломерат, — поправил его Вильгельм. — Сам Александр называет то промышленное образование, что получилось у него объединить под своим началом, конгломератом. И лишь изредка корпорацией.

— Да это уже не важно. Что делать нам?

— Не знаю. Лондон будет настраивать Фридриха на войну с Россией. И он на нее пойдет, превратив новообразованную Германию в главную ударную силу, вокруг которой можно будет собирать остальные 'цивилизованные нации'.

— За минувшие три войны мы потеряли практически два миллиона молодых, здоровых парней ранеными и убитыми. — Бисмарк закрыл глаза, беря небольшую паузу. — Если мы столкнемся с Россией, то скорее всего проиграем. Ценой поражения станет то, что молодой, здоровой части населения мужского пола практически не останется. Прусские девушки пойдут за поляков, чехов, или, упаси Господи, за французов, потому как прусские мужчины будут лежать в могилах. Вы понимаете это?

— Я это отлично понимаю. Но Фридрих считает, что Россия — это враг. Он, безусловно, прав. Но ведь и Лондон нам не друг. Я очень рекомендовал ему оставаться в стороне. Разумный нейтралитет — это то, что нужно для нашей земли в этом столкновении. Но этот упрямый мальчишка хочет славы. Да и голова у него слишком забита идеалистическими лозунгами. И кому он противостоит? Эх... — Вильгельм обреченно махнул рукой.

— Да уж. Мальчишка как есть. Вильгельм. Вы готовы бороться за свою Родину?

— Конечно, и вы знаете это не хуже меня.

— Тогда нам нельзя сидеть бездеятельно. Нас отправили в отставку. Это печально. Но не трагично. Боюсь, что и вам и мне придется поучиться опыту Гарибальди.

— Вы хотите устроить революцию?

— Я хочу вовремя вывести Германию из войны, чтобы методичность Александра и упрямство Фридриха не превратили ее в выжженную пустыню. Ведь в Лондоне затеяли поистине нечто ужасное в духе Тридцатилетней войны, когда вся Священная Римская Империя оказалась чрезвычайно опустошена той дикой бойней, что происходила на ее территории.

— Вы правы. Но сейчас в Германии определенный национально-патриотический подъем. Провозглашение Империи давно ожидалось народом. Да, даже помощь Великобритании не помогла объединить все германские земли, но и того, что получить собрать под знамена Берлина вызывает у народа самые оптимистические настроения.

— Почему не все? Вестфалия, будучи марионеткой Великобритании, изъявила желание войти в состав Империи только при провозглашении Фридриха Императором. Причем полностью. Мекленбург же, как дружественное России государство, тоже вошло. Несмотря на то, что им и так было неплохо.

— Да, вошли, — улыбнулся Вильгельм Штибер. — Только не просто так, а на правах полноценной автономии. Даже короля своего оставили, который лишь присягнул на верность Германской Империи в лице Фридриха I. Хорошо вошли, нечего сказать.

— И что это принципиально меняет? — Вернулся улыбку Бисмарк. — Позже их додавят и включат в состав Германии уже на унитарном принципе либо сразу, либо по частям. Вспомните, как поступил Александр с Польшей и Финляндией? Разве это не замечательный пример для подражания? Что мешает позже Императору Германии устроить небольшую провокацию и разгромить эту автономию на корню?

— Ничего не мешает. Но все это произойдет очень не скоро, так как новой имперской власти нужно оформиться, как говориться 'обрасти мясом' и набраться реальной силы, чтобы решаться на такие непростые комбинации. А война, она начнется во вполне обозримом будущем, так что, у Фридриха вряд ли будет возможность распылять свои усилия.

— Вы считаете, что война начнется лет через десять-пятнадцать? — Задумчиво спросил Отто.

— Думаю, что да. Быстрее просто никто не будет готов. Да и затягивать никто не будет, так как чувство страха изменит выдержке и хладнокровию. Вы думаете, кто-нибудь в Европе смириться с тем, что какое-то дикое восточное государство будет вполне серьезно претендовать на мировое господство?

— Вот как раз на волне общегерманского патриотизма и ликвидируют автономию, который в нашей многострадальной стране сейчас испытывает мощную волну подъема. Кроме того, масла в огонь подольют англичане, стараясь максимально разжечь в немцах желание вернуть герцогство Пользен.

— Герцогство... — задумчиво произнес Вильгельм. А ведь верно. Его просто так никто не забудет и не упустит в своих выступлениях, накручивая толпу против русских. Как вы думаете, это жадность была ошибкой Александра?

— Вряд ли. России выгодно воевать, пока она имеет преимущество в военном развитии. Это, как мы все понимаем, не может продолжать долго. Вполне возможно, что Александр специально бросил эту кость, чтобы подразнить германских патриотов.

— Но ведь это польские земли.

— И что? Они входили во владения Прусской короны. А значит должны там оставаться. Теперь же над ними развевается русский флаг. Причем без войны и кровопролития. Мы их просто отдали в знак доброй воли. По крайней мере, именно так видит ситуацию простой обыватель. Это герцогство стало лишним раздражающим фактором, который Александр заранее предусмотрел. Не удивлюсь, что его агенты будут прикладывать массу усилий, дабы Германия развязала войну раньше времени. То есть, не завершив все необходимые приготовления.