Александр 5

— А что не так с материалами? — Удивился Император. — Вы что, используете в винтовке много легированных сталей?

— Никак нет. Минимально. Подбираем оптимальное содержание углерода в стали и способы обработки: температуры, подходы в штамповки и прочее, дабы снизить количество брака. Но работы пока много.

— Хорошо. — Александр приложил винтовку к плечу и прицелился. Круглый апертурный прицел хоть и закрывал немного зрительное поле, но наведение на цель было очень быстрым и легким. — Александр Павлович, давайте постреляем. Снаряжение магазина, как я понимаю, из пачки?

— Именно так, — сказал Горлов и подал Императору коробку со снаряженными пачками.

— А почему тут семь патронов?

— Потому что совмещение шахматного положения боеприпасов в магазине позволило нам увеличить емкость за счет небольшого его выступа.

— Хм... хорошо. — Александр отвел затвор в заднее положение, вставил пачку в приемник магазина и выдавил туда патроны. После чего быстро отстрелял серию, расплываясь с каждым выстрелом в улыбке.

...

После стандартного армейского карабина обсуждали и смотрели армейскую же снайперскую винтовку под тот же патрон, полноценный станковый пулемет, представляющий собой вариацию на тему знаменитого Браунинга образца 1917 года. И уже под вечер несколько экзотических видов вооружения: крупнокалиберный пулемет, тяжелую противоматериальную винтовку, помповое оружие новой модели и многое другое. Но все это относилось к перспективным образам вооружения, работы над которыми еще велись и вопросов о принятии их на вооружение еще даже не поднималось. Разве что войска специального назначения заказали для себя несколько сотен разных любопытных поделок.

На этом первый день на полигоне завершился. В ушах у Александра слегка шумело, а правая рука гудела от количества произведенных выстрелов. Но на душе у него было спокойно, так как все шло по плану. По его плану.

...

Второй день был отведен под артиллерийские стрельбы.

Николай Владимирович Маиевский, в чьем ведении в этот раз была режиссерская палочка, начал показ с модернизированных образцов, уже имеющихся на вооружении.

Первой заговорила фактически новая модель четырехдюймового полкового орудия. В основном ее показатели были практически такими же, что и у Пп-4-65 'Ромашка', но вот технологичность производства, надежность и удобство ремонта не уступали советской 76-мм полковой пушке образца 1943 года. Разве что ствол был несколько короче, да обладал большими углами горизонтальной и вертикальной наводки.

Затем была представлена старшая сестра Пп-4-72 , потяжелевшая на пятьсот килограмм и сильно уменьшившая в углах горизонтальной наводки. Главной отличительной особенностью новой Пд-4-72 стал ствол длиной в двадцать пять калибров. Для зимы 1871-1872 годов этот показатель казался чем-то потрясающим и недостижимым. По крайней мере, практически вся принимающая стрельбы делегация была потрясена до глубины души этим успехом отечественного артиллерийского дела. Далее были произведены стрельбы из опытной горной версии орудия Пг-4-72 .

Максимально облегченная, без противопульного жита, разбирающаяся на несколько частей, пригодных для вьючной перевозке, в плане стрельбы горная пушка не произвела особенного впечатления после Пд-4-72, но оно и не нужно было. Главное, что подобное орудие теперь могло сопровождать русские войска даже в самых сложных условиях театра военных действий.

Потом делегация во главе с Александром изучала корпусную пушку Пк-5-72 'Орхидея', калибром в пять дюймов и длиной нарезной части в двадцать калибров, а также ее морскую версию, отличавшуюся только лафетом — Пм-5-72 'Фиалка 2'. Дальше пошли восьмидюймовые корпусные гаубицы 'Гиацинт' и одиннадцатидюймовые сверхтяжелые гаубицы главного резерва 'Незабудка'. Кроме того, после стрельбы делегация посетила специально оборудованный зал, где Николай Владимирович рассказал о перспективных проектах, которые на данный момент только разрабатываются. Например, новейших морских пушках, калибром и восемь и одиннадцать имперских дюймов и минометах.

...

Нужно отметить, что Император после второго дня стрельб чуть не оглох, так как выстрелы из орудий, да еще столь многочисленные, были уж больно громкими и тяжело переносились его, непривыкшим к таким встряскам, организмом. Даже на расстоянии, так как во время демонстраций вся делегация удалялась в специально оборудованный наблюдательный пункт, дабы уберечься от какого-либо недоразумения.

...

— Ваше Императорское Величество, — обратился к Александру Путилов, входивший в августейшую делегацию, когда они остались наедине. — Вы хотите Александру Павловичу тоже все рассказать?

— Нет. Не думаю. Если он придет к тому же выводу, что и вы, то варианта у меня не останется. А так — меньше знает, крепче спит. Тем более что он все это затеял исключительно для того, чтобы стать, как и вы наркомом. Желание оправданное. Не вижу смысла ему препятствовать.

— Тогда, я думаю, нам нужно создавать наркоматы по всем направлениям разработок.

— Ну, не так уж и по всем. Но ключевые отрасли, безусловно, нужно упорядочивать и систематизировать. Думаю, что до конца января все и оформим. Вы сможете оказать мне услугу и помочь подобрать людей для руководства будущими наркоматами?

— Конечно Ваше Императорское Величество, но вы не говорите, для каких именно наркоматов.

— Я с огромным интересом выслушаю ваши предложения по этому вопросу. Вы же не откажете мне в этой любезности?

— У меня есть неделя?

— Да. Даже две. Я особенно вас не тороплю.

...

* * *

— Итак, товарищи, — начал итоговое рабочее собрание Император. — Я собрал вас здесь для того, чтобы обобщить двухдневные опытные стрельбы и смотры разработок в области отечественного оружейного дела. — Все присутствующие напряглись, внимательно вслушиваясь в каждое слово Александра. — Само по себе оружие не имеет никакой особенной ценности, потому как им управляет человек. А учитывая, что времена былинных богатырей давно и безвозвратно прошли, то можно и нужно говорить о том, как группы людей будут управляться с оружием, каким бы совершенным оно ни было. Александр Павлович, — обратился Император к Горлову, — что вы можете сказать о ходе боев в двух минувших военных кампаниях?

— То, что так отстаиваемая вами концепция мощного стрелкового и артиллерийского огня полностью себя оправдала.

— Попробуйте развить эту мысль.

— Хм. Даже не знаю. — Замялся Горлов.

— Позаимствуют ли нашу практику ведения боя наши заклятые друзья?

— Безусловно.

— Как это отразиться на характере боевых столкновений?

— А мы собираемся воевать с кем-то в Европе? — Удивился Горлов.

— А вы думаете, англичане нам простят тот переполох, что мы устроили? Да и не только они. Сейчас международная обстановка напоминает начало девятнадцатого века, когда вся Европа дрожала от одной мысли, что к ним в гости придут французы, что привело к созданию целой череды международных коалиций.

— Вы считаете, что европейцы собьются в один клубок, отринув противоречия, дабы сразиться с нами, только лишь из одного страха? — Аккуратно уточнил Маиевский.

— Именно так. Не все, но большая их часть. Кое-кто попробует торговаться, будучи неуверенным в том, какая именно из сторон выиграет.

— И мы должны готовиться к большой войне... — грустно сказал Горлов.

— Совершенно верно, Александр Павлович. Я убежден в том, что 'Поход на Восток' будет достаточно мощным. Европа в панике. Она чувствует себя мышью, которая забилась в угол. И это неудивительно. — Александр взял паузу. — Несколько столетий этот клочок земли господствовал в мире, но сейчас ситуация изменилась. Последние пять войн , произошедших в соприкосновении с европейской цивилизацией, перевернули 'Старый свет' с головы на ногу. Но главное — Россия. Мы очень сильно укрепили свои позиции. Настолько, что даже Великобритания один на один с нами бороться не решится. Представьте себе, каково этим карликовым государствам осознавать ту мощь, что может на них обрушиться с востока? Война будет. Большая и страшная война, в которой европейская цивилизация попытается реализовать свой последний шанс на реванш, а потому биться будет не на жизнь, а на смерть.

— И вы предлагаете нам продумать тактику противодействия схемами, уже отработанным нами? — Хитро улыбнулся Путилов.

— Вы совершенно правы, Николай Иванович, — также хитро улыбнулся Император. — Итак, Александр Павлович, каковы будут ваши соображения.

...

Беседа вышла долгая.

Итогом долгих рассуждений стало решение разрабатывать новые армейские штаты, а также оружие под них, дабы оставаться на шаг, а то и на два впереди своих европейских оппонентов.

После долгих дебатов было решено сделать основным оружием доработанную версию магазинного карабина, что так хорошо проявил себя на стрельбах, только под патрон калибром три с половиной линии, а не четыре. Сторонников более тяжелого и мощного решения можно было понять, так как единый патрон для пулеметов и винтовок позволял упростить логистику. Оно, конечно, да. Разумно было бы унифицировать боеприпасы. Даже несмотря на то, что практические ниши у винтовочного и пулеметного патрона серьезно отличаются. Однако воспоминания Александра о том, как обстояли дела в реальности в тех же мировых войнах, говорили о том, что определенный ассортимент боеприпасов все равно нужно будет возить. Одним видом патронов больше, одним меньше — не принципиально. Ведь только кроме трофейного оружия в частях, ведущих боевые действия, всегда имеется сущее 'разнотравье' 'стволов', которые необходимо обслуживать. Впрочем, этого 'опыта' в качестве неоспоримого аргумента в руках у сторонников разделения калибров не было, и спор шел сплошным, непрекращающимся потоком.

...

— Хватит! — Александр едва сдержался, чтобы не ударить кулаком по столу, наблюдая за этим гомоном бурной беседы, давно перешедшей на личности. — Прекратим эту ругань. Карабин будем делать калибром в три с половиной линии, тяжелый станковый пулемет — в пять .

— Но...

— Минутку. Сейчас я объясню, почему я так решил. — Александр взял небольшую паузу, подбирая слова. — Чему нас научил опыт минувших войн? — Император обвел взглядом всех присутствующих. — Тому, что в войсках всегда 'разнотравье' вооружения. Всегда. Или вы забыли то, что творится у нас сейчас в материальной части? Или что творилось пятьдесят лет назад? Но тогда было проще выкручиваться — пули отливались в полках, а потому такие вещи не так бросались в глаза. О них и не думали, как правило. Но нужно понимать — в будущем проблема с 'разнотравьем' не изменится. Как бы мы этого не хотели. Тут и разные модели отечественного оружия, и трофейное вооружение, без которого в частях, ведущих боевые действия, не обойтись, и дружественные поставки от союзников, под третью систему калибров. Да, в идеале, ситуация с одним патроном под карабин и пулемет выглядит очень разумной. Но на практике — это решение мало чего хорошего даст, особенно если полк или дивизия немного повоевали.

— Но ведь это все равно усложняет логистику... — развел руками Маиевский.

— Безусловно. Но в данном случае это усложнение не носит качественного характера. То есть, принципиально ситуацию не меняет. При таком ассортименте боеприпасов, что приходиться возить хозяйственным частям, лишний пункт номенклатуры не сделает погоды. А вот в боевом плане — такое разделение очень даже окажется позитивно. Тяжелая пулеметная пуля будет уверенно действовать не только против пехоты противника на большом удалении, но и станет поражать их за легкими укрытиями. Например, в деревянном срубе или за бруствером. А легкий патрон проще приспособить не только под общевойсковые карабины, но под перспективные виды оружия, такие как самозарядные винтовки, ручные пулеметы и многое другое.

...

После веского слова Императора и прекратившего спор, дела пошли намного легче, так как, исходя из заданных ориентиров, участники совещания стали выстраивать всю концепцию нового штата стрелковой роты, батальона, полка и далее. Тут нашли место и штатным ротным егерям, и ротам тяжелых пулеметов, и легким полковым артиллерийским дивизионам, и опытным минометам, и многому другому. В общем — на бумаге был получен принципиально новый формат стрелковых подразделений.

Оставалось это только реализовать.

В теории все было очень просто. Однако на практике задуманные 'маневры' имели определенные затруднения, прежде всего связанные с тем, что промышленность России, несмотря на тот рывок, что произошел при Александре, все еще была очень далека от желаемого уровня. Да. Несколько корпусов вооружить по последнему слову техники в течение десяти лет было реально. Но предстояла большая мясорубка за место под Солнцем. То есть требовалось готовить мощные мобилизационные резервы, которые в свою очередь нуждались в весьма солидных затратах по подготовке. Одних патронов предполагалось сжечь совершенно немыслимое количество, чтобы хотя бы миллион резервистов сносно научить стрелять. И такой миллион требовался не один.

Картина, нарисованная на бумаге, получалась шикарная. Но ее реализация в желаемые сроки, даже при ближайшем рассмотрении вызывала очень сильные сомнения. А ведь если опоздать, неточно рассчитав сроки, ценой ошибки станет поражение в войне, которое вряд ли закончится для России чем-то позитивным. Перепуганная мощью восточного гиганта Европа будет стремиться его уничтожить, разделив на части. То есть ценой поражения станет гибель России, как хоть сколь либо серьезной державы и превращение ее в третьестепенную 'банановую' монархию или республику. Тут уж как карты лягут.

Глава 44

Отгремели пушки мировой войны , но с каждым днем разгорались совершенно иные сражения — бумажные. По всему миру начиналась большая дипломатическая игра с обширным применением самых разнообразных шпионских и диверсионных методов. После парада в Париже уже никто из компетентных людей не сомневался — новой войне быть. И грядущий Drang nach Osten должен был произойти во вполне обозримом будущем.

Сколько было у планеты времени до того, как ее поверхность начнут сотрясать ужасы войны? Сэр Уильям Гладстон давал пятнадцать лет и с ним никто особенно не спорил. Большая война с серьезными противниками, как показала французская кампания, требовала основательной подготовки. Причем не только в плане материальной части. Нужно было переучить армии, заимствуя передовой опыт русских. Что непросто и не быстро.

А пока экономисты и военные пытались свести 'дебет с кредитом', по всему миру скрипели перья и шли переговоры, подготавливая почву для будущих коалиций. Никто не хотел оказаться в положении Франции, против которой выступил практически весь мир.

Не исключением стал и Стокгольм.

Одинокий отец писал единственной дочери, уехавшей на чужбину. Почтительная дочь отвечала отцу, оставшемуся на далёкой Родине.

...

'Отец. Скорблю вместе с тобой. Бедная мама. В Москве объявлен трёхдневный траур, идёт мокрый снег, природа плачет вместе со мной...'