За размышлением о законах Флёр не заметила, как началась третья сходка — а вот Белу заметила. Огр стоял в посадском строю и выглядел вполне довольным жизнью — беспокоиться о нём явно не требовалось.

Флёр купила у лоточника кружку сбитня и приготовилась — начиналась третья сходка. Последняя — а потому самая напряжённая и азартная. На сей раз и Флёр присоединилась к хору подбадривающих — как не поддержать делового партнёра, особенно когда тебе это ровно ничего не стоит...

Стоило отдать горожанам должное — проиграли они достойно, заставив противника истратить все силы. Пожалуй, в настоящем бою победителям пришлось бы убираться прочь, лишившись большей части войска.

Горожане явственно считали так же, а потому, едва отдышавшись, побеждённые совместно с победителями устроили грандиозное гулянье, рискующее перерасти во всеобщее пьянство.

— Добрая потеха! — объявил подошедший Бела, потирая левый бок. — Вот теперь уж точно все дела переделаны — завтра с восходом отправляемся.

— А вы сегодня навестите лекаря, — посоветовала Флёр. — Не хотелось бы посреди дороги узнать, что у вас сломано ребро.

— Вот уж чего точно нет, — отмахнулся Бела. — Имел как-то несчастье — на всю жизнь запомнил и ни с чем не спутаю. Остальное же исправит баня...

В целебных свойствах бани рутов Флёр не сомневалась, а потому настаивать не стала. Если уж кости целы, то беспокоиться действительно не о чем... А ей самой стоит наведаться в баню и закончить хотя бы черновики — завтра будет не до того.

И это хорошо — в Хориусе становилось скучно. Деятельная натура Флёр требовала движения, новых впечатлений и новых торгов... А значит, пора двигаться дальше. К последнему берегу, а возможно, и дальше — кто знает, может быть, есть земли и за океаном... Впрочем, об этом думать рано — вернётся, тогда и о новой экспедиции можно будет подумать.

На рассвете караван саней вырвался на тракт и помчался на восток — в неведомые земли, куда не заходил прежде ни один человек из западных стран. Бела-огр, разве что... Но трёх веков не прошло, как сами огры ушли отсюда, повздорив с рутами. Огров поэтому можно не считать, да и Бела сам говорил, что не заходил дальше Танаиса... Что ж, она будет первой — и тем, кто когда-то поносил её, придётся поприкусывать языки. А уж когда о её путешествии услышат Лоуренс и его хвостатая подружка...

Флёр отчётливо представила их лица в этот момент — и рассмеялась.

Страна сколотов начинается за рекой Танаис, на их языке называемой Дану, и простирается далеко на восток. Городов в ней мало, ибо в большинстве своём сколоты — кочевники, лишь немногие живут осёдло, отдавая предпочтение скотоводству перед пахотой. Все сколоты — совершенные язычники, и миссионеров, посылаемых в их земли, обыкновенно с насмешками изгоняют, не чиня, впрочем, никаких утеснений верующим.

Правит сколотами царь, обыкновенно пребывающий в Шарракане, где также имеется самый большой торг, однако власть его ограничена волей вождей племён и возрастает или умаляется по их желанию подчиняться. Кроме того, царя сколоты почитают наместником богов, отчего, даже отстранив его от власти мирской, в делах духовных подчиняются ему беспрекословно.

Сколоты — воинственный народ, женщины их сражаются наравне с мужчинами и столь же свирепы в битве. Все они — искуснейшие всадники и лучники, и потому, нападая, кружат близ вражеского войска, осыпая его множеством стрел, пока то не будет истреблено или не обратится в бегство.

Из всех товаров всего более ценят сколоты янтарь, лес и доброе железо, а также вино. Охотно приобретают они и зерно, ибо собственного не сеют, однако цены за него большой не дают, не имея большой в нём нужды.

Лучшие их товары — порселан и шёлк, привозимые из страны Серес, и пряности из страны Синд. Есть у них также искусно выделанные меха и кожи и всё, что делается из них, крепкие овцы, не боящиеся непогоды, и драгоценные камни, что добывают в Рифейских горах, но главное их сокровище — кони, называемые небесными, с которыми сколоты расстаются с чрезвычайной неохотой.

Эти кони, как говорят, имеют такое происхождение: раз в двенадцать лет кони Воинства Небесного приходят из Рая на священную гору, где соединяются с сильнейшими и храбрейшими кобылицами. От этого рождаются жеребята золотой масти, которыми не могут завладеть смертные.

Люди же, увидев знамения, пригоняют к подножию горы лучших кобылиц, с которыми соединяются золотые кони, от чего и рождаются небесные кони.

("Описание торгового путешествия на Восток, стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь")

Царь сколотов Иданфирс оказался тучным пожилым человеком с длиннейшими седыми усами. Благосклонно приняв подарки, он, однако, предложил обращаться к царевичу, поскольку сам намеревался завтра же отправиться в Белую Степь и приглашал гостей проводить его. Флёр уже собралась почтительно отказаться, но Вышата опередил её:

— Это необычайная честь для скромных путников, — сказал он, прикрыв глаза ладонью. — Мы с благодарностью принимаем его. Пусть не сочтёт царь трудом и о нас молвить слово перед Пресветлым Владыкой...

— Во что ты нас втянул?! — прошипела Флёр, едва они вышли из царского дома. — Какие ещё проводы?

— Но это действительно честь, — поднял руку Вышата. — Позвольте, я всё объясню.

— Мы слушаем, — кивнул Бела, поглаживая ножны сабли.

— У сколотов есть обычай, — начал Вышата. — Если царь от старости или неизлечимой болезни слабеет и не может уже сражаться, он велит насыпать большой курган и убрать его внутри как бы пиршественным покоем. Когда всё готово, царь, его двенадцать телохранителей, а также некоторые из его жён и слуг, вызвавшиеся по своей воле, являются к кургану. Облачившись в лучшие одежды, взяв лучшее оружие, любимого коня, собаку и ловчую птицу, приходят к кургану. Здесь они раздают всё своё имущество, царь призывает людей чтить законы и не терять надежду, после чего вместе со спутниками входит в курган. Они закалывают животных и садятся пировать, а в это время курган засыпают, и когда он будет засыпан окончательно, царь и его спутники выпивают яд. Те же, кого царь пригласил проводить его, пируют вокруг кургана и после этого считаются почти побратимами... Обычно это слово значит "сотрапезник", но в этом случае, говоря, надо в знак почтения прикрыть глаза ладонью.

— Много же ты знаешь, гусляр... — протянула Флёр.

— Так ведь добрый толмач и обычаи понимать должен, — ответил Вышата. — Да и матушка моя из сколотов...

Флёр и Бела переглянулись, вспомнив недавний разговор. Ничего это, конечно, не доказывает — но намекает. Как бы не оказался посадский человек Вышата и вправду кем-то другим... Да и странно было бы, если бы их поход обошёлся без соглядатая — это от имперских гильдий получилось ускользнуть, да и то ненадолго. Впрочем, она и не старалась...

— Что ж, раз ты так хорошо знаешь обычаи — займись обустройством, — Флёр бросила Вышате кошелёк с серебром, — а мы покуда посмотрим, что тут есть.

Торговля шла не слишком бойко, но янтарь раскупили моментально. Только золото Флёр вернула полностью, а ведь некоторые расплачивались мехами или самоцветами. Среди них попалось несколько незнакомых камней — слишком тёмных для изумруда и слишком зелёных для аквамарина, которые Флёр положила отдельно, собираясь разобраться позже.

Попалось и несколько совсем уж необычных вещей — например, серебряная статуэтка женщины, держащей в руках звезду и лунный серп, или широкого ожерелья из множества разноцветных стеклянных бусин, собранных в загадочный узор... Откуда они взялись — никто уже не знал, а между тем, столь тонкой работы со стеклом, как это ожерелье, Флёр видеть не приходилось. Столь яркого и чистого цвета не было даже у лучшей винийской смальты, к тому же это стекло было почти идеально прозрачным... Найди источник этого стекла — и ты богаче всей церкви... Если, конечно, сохранишь тайну.

Флёр взвесила на ладони кошель, хмыкнула и убрала его под куртку. Определённо, ей повезло, и если бы даже она решила прямо сейчас повернуть назад, предприятие бы себя вполне окупило — но не останавливаться же на полпути? Что ж, можно и возвращаться в трактир — наверняка их проныра-толмач уже нашёл им жильё...

Она оказалась права — решил, правда, довольно неожиданно, купив сколотский шатёр. Вполне разумный шаг, вот только...

— А поставить его ты сможешь?

— Да это не сложнее обыкновенной палатки, только немного дольше! — возмутился Вышата. — Правда, в одиночку её поставить очень трудно... Но она гораздо удобнее обыкновенной палатки, и в ней гораздо теплее.

— Она?

— Тома, это слово женского рода, — кивнул Вышата. — Если хотите, я могу вас научить — сколотский язык не слишком трудный.

Флёр на мгновение задумалась — и кивнула. Она собиралась и дальше торговать со сколотами, а для этого их язык необходим. Ещё, конечно, хотелось бы получить привилегиум на торговлю, пусть даже и временный, но тут уж всё в царской воле... Нет, она и без него своего не упустит, но привилегиум заставит умолкнуть и самых злоязычных. Тем более — привилегиум царя сколотов...

Двух веков не прошло, как на луга Нонии обрушились багровым приливом огры — и от Тартеса на западе до Леноса на востоке все страны и города по сей день боялись нового Потопа...

Флёр тряхнула головой, отбрасывая лишние мысли — всё это прямо сейчас не имеет значения. Сейчас у них довольно и других дел, и первое — поставить тому, при том, что знает, как это сделать, один Вышата. Потом — явиться завтра к кургану, а всё остальное до тех пор с места не сдвинуть...

Вопреки опасениям Флёр, тома действительно ставилась без особого труда и быстро. И она действительно была куда удобнее обычной палатки или даже большого шатра — хотя бы тем, что в ней было гораздо теплее. Иначе и быть не могло — ведь стены томы были войлочными, да ещё и из двух слоёв, а очагом служила большая бронзовая чаша с прорезной крышкой. Это было очень кстати — мороз к вечеру усилился, и яркие звёзды скорой оттепели не обещали...

Флёр стояла у порога и смотрела в небо, только сейчас окончательно осознав, как далеко она зашла. До сих пор ей не приходилось видеть Ось Мира так низко... А ведь зима здесь суровее, чем в Леносе, что на многие сотни миль севернее — интересно, почему?

В своё время Флёр получила более чем пристойное образование, включавшее и начала наук, однако ничего, что могло бы это объяснить, в её знаниях не было... А жаль.

Поёжившись, Флёр поспешила вернуться в тепло — завтра предстоял непростой день, и стоило как следует отдохнуть — в этом странствующий торговец подобен солдату...

На рассвете царь Иданфирс с двенадцатью товарищами, старейшей женой и слугами, несущими множество всякого добра, взошёл на курган и обратился к своему народу. Он призвал уважать друг друга, почитать богов, соблюдать добрые обычаи и не преступать законов, а после объявил, что вручит дары многим достойным людям. Кто получил клинок или лук, кто — коня, кто — украшения или платье...

Вышате царь подарил орихалковые струны, Волманту — соболью шубу, Беле — сколотский колчан-горит из драгоценного дерева, а Флёр — золотой браслет в виде свившегося в два кольца змея с усатой головой и четырьмя почти птичьими лапами.

Затем царь объявил, что столь отважным купцам подобает особый дар, подозвал Флёр и вручил ей золотую пластину на цепочке, на которой был несколькими линиями изображён вставший на дыбы конь. Пластина явно не была украшением, и Флёр, почтительно поблагодарив царя, спустилась с кургана и шёпотом спросила у Вышаты:

— Что эта вещь значит и что с ней делать?

— Это царская тамга, — так же ответил Вышата. — Разом и подорожная, и привилегиум, и охранная грамота. Не знаю уж, отчего такая щедрость... Но теперь никто в сколотских землях не посмеет заступить нам дорогу, да и руты станут с большим почётом нас встречать. А вот что что будет дальше на восток — тут я не советчик, те земли мне неведомы.

— И этого много, — Флёр повесила тамгу на шею.

Это действительно было куда больше, чем она надеялась. Не просто привилегиум, но ещё и возможность доставить товар быстро... А самое главное — возможность, пусть даже и неверная, получить сколотских коней. Тех самых небесных коней, за которых князья и короли платили золотом по весу вдвое.

Тем временем царь и его спутники вошли в курган, семь воинов и семь воительниц засыпали проход — и начался пир. Совершенно не похожий на поминальный — можно было подумать, что люди провожают родственника в соседний город...

По дороге домой Флёр обдумывала, что делать дальше — зима только началась, и им предстояло провести здесь больше трёх месяцев. Конечно, сидеть без дела не придётся — надо готовиться к весне, но всё это сплошные траты...

Можно было отправиться на зимнюю ярмарку в Хориус и расторговаться — и нужно было это сделать — но этого всё же было мало.

Симония и содомия, процветавшие в диоцезе Леноса, рано или поздно всплыли бы и сами — если её афера и ускорила дело, то ненамного. Но она позволяла возложить вину на "еретичку и блудницу" Айтерзенталь, и даже если ей удастся отбиться, cursus honorum вольного торговца для неё будет закрыт. Конечно, можно остаться на Востоке... Но здесь всё придётся начинать сначала, да и кое-кто дома всё ещё не получил по заслугам.

Ей нужен покровитель в империи, то есть — гильдия. Которую надо чем-то заинтересовать сильнее, чем уже получилось. Чем? Для начала — хотя бы рифейскими самоцветами. Уж Амати точно оценит изумруды и яспис с картинами... Но главное — если постараться, можно устроить дела так, что только одна гильдия будет допущена во владения сколотов. А это стоит куда дороже любых камней и шелков...

Но для этого необходимо, во-первых, получить право представлять гильдию, а во-вторых — что самое важное — договориться с царём. Всего лишь... Флёр только что не рассмеялась — пожалуй, договор с царём и впрямь может оказаться самым простым делом из всего задуманного.

Тома встретила их теплом очага, запахом похлёбки и пристальным взглядом служанки из трактира. Вздохнув, Флёр бросила ей серебряный тренни и коротко кивнула — свободна. Служанка, поймав монету, скорбно вздохнула — видимо, сожалея о неполученной меди — и убралась.

Флёр снова вздохнула — серебро отдавать не хотелось, но и возвращаться в нетопленное жильё хотелось ещё меньше. Пришлось обращаться к трактирщику — а тот, охотно отпустив одну из служанок, потребовал за день работы серебряный тренни... А на вполне резонное замечание, что слугам столько не платят, пожал плечами и заметил, что, во-первых, платят ему, а во-вторых, больше тут слуг нанять негде. Бить трактирщика, не пойманного на обмане, было нельзя — пришлось смириться... И платить, как лучнику.