Лёд и пламя. Слишком поздно.

После твоих слов зависла мёртвая пауза. Мучительная гнетущая тишина, которая через секунду осознания станет лавиной слов и эмоций.

А потом, кажется, Витька Плотников, сказал:

— Ну и дела! Поздравляем вас, гомики, мать вашу! Однако, вы приколисты, бля.

Кто-то неестественно засмеялся, а потом кто-то кинул ещё пару шуточек. И все начали глумиться по этому поводу, решив, что это очередной розыгрыш в нашем духе. Мы ведь всё время с тобой хохмили на пару, всегда что-то изобретали. В наших классах привыкли, знали как родных, собственно, даже то, что сейчас наши параллели отмечали вместе, во многом являлось следствием этой дружбы. Иногда достаточно начать общаться двоим, что бы за ними потянулись остальные.

Ты победил, Серг. А твоя награда ждала тебя, сидя на столе с бутылкой пива в руках, не помогая тебе и не приходя на помощь в этой ситуации. Но даже в ней ты умудрился оказаться победителем и, спускаясь со сцены, положив микрофон, сиял, скрывая внутреннее облегчение. Нет, Серг. Мне этого было мало, я хотел сломать тебя.

Ты подошёл ко мне. Ты умолял меня глазами закончить это, подтвердить, что всё это шутка. Не пытать тебя больше.

— Серг, чё, правда любишь? — спросил я лениво и, подумав, прибавил: — Ну, не знаю. Докажи как-то посущественнее, а то слабо верится.

В твоих глазах я прочёл обещание и неумолимый приговор, железный такой приговор самому себе. Помню, как сладко у меня всё заныло внутри и напряглось в паху при мысли о том, как этой ночью я буду расплачиваться за эту шутку. Если после всего ты пожелаешь остаться со мной, плюнув на гордость, плюнув на всё. И тогда, Серг, возможно, тогда мы будем квиты. Око за око, кровь за кровь, Серг. Во имя нашей невозможной любви.

И ты наклонился и поцеловал меня на глазах всей группы, взасос, перехватив затылок и заставив замереть в позе пойманного врасплох ёжика, — в одной руке оставленная бутылка, вторая вскинута куда-то в сторону, ноги разъехались, впуская клин чужих бёдер. Боже, если бы ты продолжил, я бы спустил в штаны, определённо! А в ту секунду перестал думать, соображать; мгновение поцелуя, твоего запаха, уверенных рук, языка, нагло гуляющего внутри. Ты не закрыл глаза, наблюдая за реакцией, а у меня...У меня они просто закатились, и я едва удержал себя в рассудке, чтобы не потянуться за тобой, когда ты отстранился, тяжело дыша.

Это уже не могли проглотить:

— Бля, парни! Вот так номер. Вы че, правда, пидоры? — Плотников прихуел, выпадая в осадок вместе с половиной присутствующих.

— Ну, даже не знаю, — изрёк я задумчиво и вытер рот, издав вполне ожидаемое: — Фе, Серг, ты че, правда, пидор? — спросил я затем в наглую.

Я ждал. Я ждал, что ты ударишь меня, линчуешь за это на месте, развернёшься и выйдешь прочь, чтобы не возвращаться никогда. Глаза твои стали ледяными.

Я люблю тебя, Серг, люблю хотя бы за то, что ты умеешь выйти из любой ситуации.

— Не ожидал, противный? — отозвался ты томно, обнял меня, стаскивая со стола. Я кожей ощущал, буквально каждым миллиметром кожи, твоё желание меня задушить. Но затем ты, войдя в раж, выдал что-то абсолютно убойное, откровенно пидорастичное, изображая манеру "звезда в шоке", заставив присутствующих ржать и давиться хохотом. И сразу стало ясно, что всё это шутка.

А ты вдохновенно нёс что-то про хостинг и передачу "Скрытая камера", креативничая на ходу и не забывая в наглую, теперь ни капли не смущаясь, — вот засранец! — лапать меня за задницу, и я, совершенно красный и смущённый, рычал и вяло отшучивался, мигом пожалев о своей затее.

'Ты снова победил, Серг. А можешь ли ты проиграть? '

Нет, Серг. Ты не уйдёшь от меня просто так. Не сегодня, Серг. Не сегодня. Или уйдёшь?

Ты потерял голову, окончательно потерял, раз потащил меня за собой, не дожидаясь завершения банкета. Не замечая косых взглядов в нашу сторону, ибо слишком натуралистичной воспринялась шутка. Ты хоть понимал, что ты творишь?!

Понимал, Серг, но уже не мог остановиться: лёд раскололся на куски, и на свободу вырвалось пламя. Яростный, жуткий, всепожирающий пожар, которого ты так боялся внутри себя.

Что же, Серг, тебе было, чего бояться. Впервые я сам испугался тебя. Испугался того, что тебе стало плевать на окружающих, того, что ты способен сотворить, выйдя за рамки благоразумия. Верно говорят, "в тихом омуте черти водятся". В твоём омуте водились не черти, внутри зрачков мамбу танцевал сам дьявол.

— Макс! — ты вытащил меня в коридор, затолкав в нишу у окна. Ты смотрел на меня раненными больными глазами. Твоя душа рыдала, плакала и рвалась мне навстречу. Она заслужила награды. В миллиметре от рая.

— Я тебя люблю, Макс! — сказал ты, мучительно ломая себя.

Даже сейчас, Серг, после того, что ты прошёл, тебе приходилось ломать себя, вытаскивая это признание буквально клещами, ради меня. Потому что ты понимал, что мне нужно это признание, и я был нужен тебе. Ты действительно любишь меня, Серг. Вот теперь я действительно верю.

— Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МАКСИМ!!

Ты ждал ответ, Серг? Ты его получил:

— Ты знаешь, — сказал я, поворачиваясь к тебе отработанным оточенным движением, спустя десять тысяч вечностей, пауз жесточайшего пыточного молчания: — Я себе купил классные ботинки, немецкие. Гораздо прикольнее, чем твои английские: у моих подошва толще.

И принялся рассуждать о швах и нитках.

Ты стоял с остекленевшими глазами, — несколько секунд омертвевшего горя, — а потом повернулся и ушёл.

* * *

**

....А через два дня тебя не стало, Серг.

Знаешь, я хочу повернуть время вспять и не могу. Смотрю на свои изрезанные бритвой руки. Меня, в отличие от тебя, смогли откачать, и вспоминаю твои слова:

'Я похож на айсберг, а внутри меня пламя. А ты, как огонь, но только внутри тебя лёд. Я боюсь этого льда. И иногда я не знаю, кому из нас хуже'.