По ту сторону заката

— Ну, что ж, — будничным тоном сказала Айслинн. — Теперь можно и о будущем побеседовать.

"О каком "будущем", нет у меня будущего", — горько подумала Гермиона, поглаживая кошку за ушами, но вслух ничего не сказала. Однако это и не требовалось. Айслинн словно угадала её мысли.

— Не всё ещё пропало, — сообщила она ворчливо, подталкивая гостью к кухне.

Они опять уселись за стол. Айслинн мановением палочки зажгла множество свечей, и по стенам сразу же запрыгали причудливые тени. Скоро на стол явился кипящий чайник, чашки и всё, что полагается к чаю.

— Не хочется, — покачала головой Гермиона.

— Пей, захочется, — строго возразила хозяйка.

И действительно, после первых же глотков, Гермионе захотелось и варенья, и булочек, и печенья. Кошка примостилась рядом, беспокойный петух бродил по полу и что-то клевал. В приоткрытую дверь прошмыгнула большущая жаба. Гермиона отщипнула кусочек булочки и кинула жабе. Но петух шустро перехватил подачку.

Айслинн строго погрозила ему пальцем и поманила жабу пальцем. Жаба запрыгнула на лавку и важно уселась там.

-А теперь рассказывай, о себе, о Поттере. Посмотрим, что тут ещё можно сделать.

И Гермиона, неожиданно для самой себя, начала долго и подробно рассказывать. Так долго и подробно она не рассказывала о своей школьной жизни даже родителям. Айслинн внимательно слушала, время от времени отщипывая кусочки то жабе, то петуху, кивала головой, задавала вопросы. Так они просидели почти до самого рассвета.

— Ну, не так уж всё и страшно, — подвела итог хозяйка. — Насколько я понимаю жизнь, твой друг сам ещё не определился, кто ему больше нравится.

— Ему нравится Джинни, — горестно сообщила Гермиона и вздохнула. Кошка сочувственно замурлыкала.

— Я бы так не сказала, — ответила Айслинн, вставая. — По-моему, не всё для тебя потеряно, как мне кажется. А поверь мне, я уже долго живу на свете, всякого повидала. Конечно, любовь зависит только от людей. Но у меня есть подходящий талисман, возьмёшь или нет?

Она махнула рукой, и из соседней комнаты прилетела маленькая шкатулка.

Гермиона колебалась.

— Да или нет? — строго повторила Айслинн, держа шкатулку в руке.

— Мур, — подсказала кошка и потёрлась об руку.

— Да, — торопливо согласилась Гермиона.

— Тогда бери.

Гермиона, занятая печальными мыслями, всё же с интересом следила за происходящим. Петух и жаба тоже внимательно уставились на хозяйку. Та пошарила в шкатулке, достала нечто маленькое и сказала:

— Держи. Теперь это твоё.

В комнате что-то сверкнуло, и что-то тёплое прикоснулось к шее Гермионы. Она пошарила рукой, но ничего не нащупала. Айслинн щёлкнула пальцами, со стены слетело зеркало и ткнулось Гермионе в руку. Она посмотрелась в него и обнаружила маленькую тёплую искру на своей цепочке. Она была невесомой и переливалась золотыми и изумрудными цветами.

— Это талисман, на любовь, на удачу, — торжественно сообщила волшебница. — Остальное зависит только от тебя. Думаю, ты справишься.

Жаба одобрительно квакнула.

Глава 4.

Надежда.

Ах, мальчик мой, в поход сыграли горны.

Осенний ветер реки остудил —

Уходишь ты, и там, в долинах горных,

Ты знай, я жду тебя пока достанет сил.

Но верю я — вернёшься ты, мой милый,

В пороше зимней, или в летний зной.

Я буду ждать, и под звездой счастливой

Пускай хранит тебя в пути моя любовь.

А может статься, без твоей улыбки

Зачахну я, как роза без дождя.

Ты отыщи тогда мою могилу,

Чтоб помолиться на коленях за меня.

И вот когда я голос твой узнаю,

От слов любви мне станет вдруг теплей,

В сырой земле душа моя оттает

И с миром в сердце я дождусь тебя к себе...

"Danny Boy"

О своём визите в Ирландию Гермиона никому не рассказывала. По крайней мере, сразу после возвращения. Да и не до того всем было на тот момент.

Лишь через месяц, когда они втроём собрались в "Норе" перед свадьбой Билла и Флёр, Рон случайно обратил внимание на её цепочку.

— Какая красивая штука, — удивился он. — Я её раньше, кажется, не видел. Откуда она у тебя?

Гермиона нервно убрала цепочку за пазуху:

— Это оберег.

И сделала вид, что очень занята разбором свёртков.

— Оберег, — задумчиво протянул Рон и почесал макушку. — Кто ж тебе обереги дарит, ведь не родители?

Палочка в руках Гермионы дрогнула, пакет упал на пол и его содержимое рассыпалось.

— Ну вот, — обвиняющим голосом заявила Гермиона. — Вечно говоришь под руку.

Рон на секунду задумался, решил, что лучше извиниться и начал собирать рассыпавшееся. Тут подошёл и Гарри.

— Гарри, где ты ходишь? Миссис Уизли когда ещё просила всю эту кучу разобрать, — набросилась она на друга.

Гарри, не возражая, взялся за свёртки.

За пару минут Гермиона успела взять себя в руки и решила, что пора рассказать о своём путешествии во избежание дальнейших ненужных расспросов.

— Знаете, ребята, — обратилась она к Гарри и Рону, — я, пожалуй, сейчас расскажу вам, откуда взялась эта цепочка. Только не перебивайте.

Она описала и своё появление в Ирландии, и дом волшебницы, и её саму, и её животных. Особенно подробно рассказала об эльфийских заговорах и проклятиях.

Тема проклятий весьма заинтересовала Рона. Он так заслушался, что несколько раз ронял обёрточные пакеты, а верёвку запутал так, что её невозможно стало развязать, пришлось разрезать.

— Вот бы нашу "Нору" так спрятать, чтобы никакой Волдеморт не нашёл, — сказал он мечтательно, не замечая, что из разорвавшегося пакета сыплются на пол конфеты. Гермиона раздражённо отняла у него пакет.

— А зачем ты вообще туда отправилась? — спросил Гарри, задумчиво вертя в руках огромную поздравительную открытку.

— Хотела проверить слова Симуса, помните, он про всякие... обряды рассказывал, — Гермиона не смотрела на друзей.

Рон фыркнул:

— Что там проверять, болтун этот Симус. Сам же признался, что всё выдумал.

— Ничего подобного, не всё, — с жаром возразила Гермиона. — Айслинн мне много рассказала интересного об ирландской магии. Я даже и не подозревала, какие там сохранились древние обряды!

При слове "обряд" она прикусила язык, испугавшись, не сболтнула ли лишнего.

— Ну и что нам толку от этих обрядов? — буркнул Рон. — Ну, существуют они, где-то там. И что с того? Остаётся только тебе диссертацию писать.

— Да, жаль, что ничего из этого нельзя использовать, — вздохнул Гарри и отложил открытку. — Ни для защиты, ни для поисков крестражей.

Гермиона упорно молчала.

— Эльфийская магия штука вредная, — глубокомысленно заявил Рон. — Помню, ещё в детстве Фред с Джорджем мне одну книжку дали...

— Гарри, можно тебя на минутку? — в комнату заглянула миссис Уизли.

— Да, конечно.

Гарри встал, отложил свёртки и пошёл к двери.

Гермиона смотрела ему вслед, стараясь не расплакаться. В последние недели ей часто снился один и тот же страшный сон: Гарри уходит от неё, уходит навсегда. Она отчаянно зовёт его, но он не оборачивается. И она остаётся одна, совсем одна. Остаётся ждать заката...

— Гермиона, смотри какая вкусная штука, я тут нашёл. Попробуй.

Рон протягивал ей огромный леденец.

Она смогла усилием воли сдержать слёзы и даже улыбнуться:

— Спасибо, Рон.

И взяла леденец. Он действительно оказался необыкновенно вкусным.

Хорошо всё-таки, что у неё есть друзья, надёжные, верные! А, может, не всё ещё потеряно?

"Всякое в жизни бывает, иногда уже человек и не надеется, а его желание раз — и сбывается" — говорила старая Айслинн.

Гермиона задумчиво потрогала цепочку. Почему она решила, что всё уже кончено, а вдруг всё ещё впереди?

Как ни странно, после этого разговора кошмарный сон стал меньше её мучить. А потом произошло столько важных и страшных событий, что они почти вытеснили из её памяти и поездку в Ирландию, и самый обряд...

Жизнь в доме на площади Гриммо была такой напряжённой, что Гермиона перестала вовсе думать о себе, а уставала так, что спала почти без снов. А когда непрошеная тоскливая мысль посещала её днём, она усилием воли прогоняла её: "Сейчас не время, не до этого, потом".

А потом настала жизнь в изгнании. Они прятались по лесам, и от друзей, и от врагов. Нервы у всех троих были на пределе, к тому же свою злую лепту вносил и медальон-крестраж. К несчастью, они не сразу это поняли.

Особенно испортился характер у Рона. Он стал невыносимо обидчивым и раздражительным. К тому же у него вдруг проснулась ревность, и он целыми днями донимал Гермиону.

— Ты совершенно не обращаешь на меня внимания, я для тебя пустое место, — бубнил он ей под руку.

Гермиона пыталась сосредоточиться на сложном заклинании, но бурчание Рона мешало и отвлекало.

Стараясь быть терпеливой, она в десятый раз сказала:

— Рон, я прошу, не сейчас. Видишь, я занята.

— Ты всегда занята, — зашипел Рон. — Ты всегда, чёрт побери, занята! А для меня у тебя времени нет!

— Рон, — умоляюще сказала Гермиона, — ну, подожди минутку...

— Я и так жду! — взвился он. — Всю жизнь чего-то жду! А сколько этой жизни-то осталось!

Гермиона тоже рассердилась.

Она выпрямилась и посмотрела прямо в глаза покрасневшему от злости Рону:

— Так чего ты хочешь, говори!

— Я хочу внимания!

— А тебе не хватает? Мы же друзья!

— А я не желаю быть просто другом! — запальчиво крикнул Рон. — Я не хочу делить тебя с другими!

Гермиона побледнела, сощурила глаза и отчеканила:

— Мы друзья, я, ты и Гарри!

В этот момент в ссору вмешался Гарри. Но его посредничество чуть не кончилось дракой. В конце концов, Рон уселся в самом дальнем углу палатки и обиженно замолчал.

— Это всё проклятый медальон, — тихо шепнул Гарри. — Если бы только можно было его открыть!

— Или выбросить, — добавила Гермиона. — Как бы он не наделал беды...Рон совершенно не в себе.

— Я что-нибудь придумаю, — оптимистично пообещал Гарри.

Но ничего придумать он не успел. Очередная глупая ссора окончилась полным разрывом. Взбешённый Рон пулей вылетел из палатки и никакие уговоры друзей не смогли его остановить.

Гермиона молча смотрела прямо перед собой, не в силах что-нибудь сказать или сделать. И тут к ней подошёл Гарри, обнял за плечи и сказал:

— Не переживай, всё будет хорошо.

Она развернулась и уткнулась ему в плечо, а Гарри гладил её по волосам и утешал:

— Всё образуется, вот увидишь. Мы же вместе, мы всё сможем. И Рон скоро вернётся.

Он нагнулся и поцеловал её. Голова у Гермионы закружилась...В глубине души она надеялась, хотя от такой мысли ей стало невыносимо стыдно, что Рон вернётся не скоро. По крайней мере, не сразу. Ей было так хорошо вдвоём с Гарри, первый раз в жизни!

И даже когда Рон действительно вернулся, волшебство той ночи не развеялось полностью, некие незримые нити, казалось, навсегда связали её и Гарри. Быть может, как и говорила Айслинн, ещё не всё потеряно?

И хотя с возвращением Рона они почти не оставались с Гарри наедине, она постоянно возвращалась мыслями к той ночи. Правда, Гарри больше не проявлял своих чувств, но ведь он и всегда был сдержанным.

Один только раз они снова оказались вдвоём, в день похорон Добби, возле коттеджа "Ракушка".

Когда Гарри закончил засыпать могилу домовика, в глазах у Гермионы, молча стоявшей поблизости, вдруг потемнело, и она бы упала, не подхвати её Рон.

Гермиона пришла в себя поздно ночью. Она открыла глаза, приподняла голову. В комнате горела свеча, у кровати сидел Гарри.

— Гермиона, — обрадовался он. — Ты как себя чувствуешь?

— Ничего вроде, — слабым голосом ответила она. — Что это со мной?

— Последствия Круциатуса, — нахмурился Гарри и протянул ей чашку. — Выпей.

Гермиона послушно выпила горькое зелье, а Гарри не сводил с неё глаз, что её очень смутило.

Он ласково взял её руки в свои:

— Ты только выздоравливай, Гермиона, ты ведь даже не представляешь, что ты для меня значишь!

И она снова вспомнила прощальные слова ирландской волшебницы: "Ты достойна всего самого лучшего!"

Глава 5.

От рассвета до заката.

(из ирландских баллад)

— Не ходи ко мне, не надо

Это мука, не отрада —

К мёртвой приходить

— Нет покоя мне, родная

Нас земля разъединяет —

Как мне дальше жить?

— Не зови меня из гроба,

Мы навек в разлуке оба,

Вместе нам не быть

— Как мы песни дружно пели,

Как глаза твои горели —

Не могу забыть

— Милый, я теперь иная,

Дом мой — яма земляная,

Мой покров — трава

— Поднял бы тебя из гроба,

Жизнью расплатившись, чтобы

Ты была жива

— Всё пройдет, и боль утихнет

Минет ночь — и солнце вспыхнет

Ты полюбишь вновь

Позабудь меня, мой милый,

Чтоб могила не затмила

Новую любовь

— Всё изменится на свете,

Стариками станут дети,

Но нельзя предать

Трёх, которых не забудешь —

Ту, которую ты любишь,

Родину и мать

— Не могу обнять тебя я,

Но тебя благословляю

За твои слова

В памяти твоей незримо

Я жива, пока любима,

Всё-таки — жива!

— Вы плохо выглядите, мисс Грейнджер, — строго сказала МакГонагалл. — Вы устали. Вам надо отдохнуть.

— Ничего, ничего, я в полном порядке, — прошептала Гермиона серыми от усталости губами. Она действительно чувствовала во всем теле страшную тяжесть, но не хотела в этом никому признаться.

— Мисс Грейнджер, — ещё строже сказала профессор Макгонагалл, сверля Гермиону суровым взглядом. — Если вы сейчас упадёте, то только прибавите всем нам забот.

— Но раненые... — слабо возразила Гермиона.

— Мадам Помфри справится. А всех тяжёлых уже отправили в больницу Св.Мунго, вы же знаете.

— Но тут ещё столько дел... — Гермиона огляделась по сторонам.

— Этим мы займёмся завтра, — жёстко ответила МакГонагалл. — А вам просто необходимо отдохнуть. Когда вы спали в последний раз?

Гермиона пожала плечами и смахнула со лба прилипшие волосы:

— Вчера. Или позавчера... кажется...

— Немедленно отдыхать! — В голосе профессора прорезался металл. И хотя МакГонагалл сама выглядела потрёпанной и измождённой, а треснувшие очки, которые уже не поддавались никакому "Репаро", придавали ей немного смешной вид, приказ прозвучал твёрдо и недвусмысленно. Гермиона решила не спорить с бывшим деканом.

Взгляд профессора смягчился:

— Вы уже и так сделали всё, что могли, мисс Грейнджер, и даже больше. Идите, отдыхайте.

Гермиона кивнула и, как послушная ученица, пошла выполнять приказ учителя. Она действительно чувствовала себя измученной. И немудрено, в последние два дня событий произошло больше, чем за весь год. Она шла по полуразрушенному Хогвартсу, ища местечко, где бы пристроиться. В спальни подниматься было неохота, разрешив себе расслабиться, Гермиона почувствовала, что настолько устала, что готова уснуть прямо в коридоре, среди осыпавшихся стен. Она зашла в пустой класс, огляделась, трансфигурировала сломанный стул в подобие кровати и провалилась в сон.