Заложник пророчества

Она буквально впилась взглядом в Гарри, и только сейчас, вглядываясь в тонкие черта лица, почувствовала себя спокойно. Первая здравая мысль ('С ним всё в порядке') заодно помогла ей посмотреть на узника другими глазами. То, что она увидела, приятно удивило: Гарольд совершенно не походил на заключённого. Звучит до банального романтично, но ей он показался принцем в ссылке. Сдержанный и спокойный, временами язвительный, он выглядел старше самой Флер. Гарольд не только стойко выдержал заключение, но даже умудрился вытянуться (теперь они были одного роста) и, похоже, раздался в плечах. Да, такой человек мог стать объектом домыслов и сплетен, и суеверия тут не причём — из зарешеченного окошка на вейлу глядел лидер, и именно это пугáло авроров: рядом с ним они смотрелись почётным караулом, но никак не суровыми надзирателями. Ну и, чисто на девичий взгляд, юноша стал ещё привлекательнее. Общее впечатление не портили ни обноски, что стали ему малы, ни спутанные волосы, закрывшие шрам, ни первая щетина.

Связь настойчиво требовала узнать, любит ли её Гарри, поэтому пришлось пойти на маленькие хитрости. Она даже покраснела! Флер прекрасно знала, как мило смотрится с румянцем на щеках, но, судя по всему, собеседник этого не оценил. Ей, как и всякому достойному представителю аристократии, навык играть на эмоциях других нужен ничуть не меньше, чем умение их скрывать. Гарольд быстро заметил притворство, и девушка втайне порадовалась, что робкая и хрупкая Флер ему не по душе. Что ж, по крайней мере, с ним не придётся притворяться. Хуже то, что он не питает к ней сильных чувств. Нет, она ему нравилась (ну кто бы сомневался!), но любовью тут и не пахло. Это оказалось неожиданно неприятно. Значит, вот что чувствовали те, кому она говорила "нет"? Бедные парни: одни, преодолевшие робость и стеснение, и другие — под давлением ауры вейлы, пытались привлечь её внимание, а она с достоинством Снежной королевы отвергала любые притязания. И даже не догадывалась, что они ощущали после отказа. Впрочем, это не помешало самым настойчивым поближе познакомиться с парочкой проклятий.

Когда разговор зашёл о деле, девушка взяла в себя в руки. Новость об освобождении узник воспринял абсолютно спокойно — складывалось впечатление, что он этого ждал. Аврор сказал, что она — его первый посетитель, и Флер поставила мысленную галочку: надо непременно узнать, откуда Гарри черпает информацию. В целом разговор получился плодотворным и почти искренним. Лишь на вопросе о её собственной выгоде гостья слукавила — настоящую цель визита она раскрывать не собиралась. Связь и для неё пока оставалась загадкой, поэтому пугать или навязывать серьёзные отношения — хуже не придумаешь. Она ещё не настолько доверяла Гарольду, чтобы прямо сейчас фактически признаться в любви или чем-то на неё похожим.

— Мисс, мы уже пришли.

Голос аврора вывел девушку из задумчивости. Сделав вид, что не заметила его похотливого взгляда, Флер направилась к выходу.

Пропускной пункт представлял собой небольшую комнату, отделанную в тёплых тонах, где каменный пол заменял деревянный настил, а на стенах висели летние пейзажи. Девушка покачала головой: в Азкабане так холодно, что даже множество факелов не избавляли от ощущения стужи, а лишь заставили зажмуриться после полумрака коридоров. Огромный стол, заставленный папками и сохранивший отпечатки кружек, занимал четверть помещения и придавал ему жилой вид. Складывалось впечатление, что именно здесь охранники чаще всего проводят время, поэтому изо всех сил пытаются сохранить ощущение тепла. Если бы не охранные руны на потолке и доска с колдографиями преступников, комнату можно было назвать даже уютной.

Когда, пользуясь своим положением, самый молодой аврор начал её обыскивать, Флер с трудом заставила себя не вздрогнуть. Можно подумать, тут есть, что с собой унести. Захватив Гарольду очки, она явно сглупила. Мало того, что их изъяли, заодно у охранника появился вполне законный повод с развязной улыбкой блуждать руками по её телу. Когда его ладони задержались на её груди, девушка не выдержала и оттолкнула их, с трудом удержавшись от пощёчины. Она почти физически ощущала, как аура вейлы наполняется силой, а рука уже сама по себе вцепилась в палочку. В голове пронеслись самые сильные боевые заклинания, которые будут полезными в небольшом помещении, а тело среагировало ещё быстрее, переместившись в более выгодную позицию. Теперь все три потенциальных противника оказались под ударом. Флер учили люди, нанять которых могли себе позволить лишь единицы, поэтому сейчас, приготовившись сразиться с тремя магами, она не ощущала ни азарта, ни тем более страха — всего лишь необходимость. Именно так: для неё не существовало ни тюрьмы, ни дементоров — только она и три препятствия на пути. Не привыкшая к такому обращению, Флер собиралась атаковать лапавшего её аврора беспалочковым отбрасывающим и запустить этим ублюдком в стоявшего у двери охранника. Так она выиграет время, а потом можно будет заняться и последним магом, который наверняка даже из-за стола встать не успеет. Впрочем, с её-то фантазией этот предмет мебели можно превратить во что угодно, а стул 'украсить' оковами. Всего мгновение — и двое противников на полу, а напротив прикованного третьего — горный лев, который обычно убивает жертву единственным ударом. Хвала Мерлину, девушка обратила внимание на аврора, который её сопровождал: тот поднял руки вверх и кивком пытался показать напарникам сделать тоже самое. Убивать их она, конечно же, не собиралась, но сейчас, глядя в глаза тому, кто её спровоцировал, видела там почти суеверный ужас. Судя по всему, гостья действительно выглядела грозно, да и отправляют сюда отнюдь не за выдающиеся заслуги.

— Имя и должность, — её голос холоден как лёд, а палочка недвусмысленно указывает в пах самого молодого мага.

— Алекс Джонсон, младший аврор, — ответ прозвучал чётко и лаконично — видимо, ему частенько задают этот вопрос. Выглядел он настолько жалко, что поневоле Флер задалась вопросом, как такое ничтожество вызвало у неё настоящую бурю эмоций. Всего лишь маленький человечек, который впервые увидел вейлу и воспользовался служебным положением. Случись такое во Франции, даже похотливые взгляды расценили бы как оскорбление, но в Англии, где о её семье знали очень немногие, максимум, на что можно рассчитывать — официальные извинения. Хоть у неё и не было юридического образования, как потомственный аристократ она неплохо ориентировалась в магическом законодательстве — как не прискорбно, тут попахивало всего лишь злоупотреблением полномочий. Однако такое спускать тоже не стоит, поэтому, скрепя сердце, придётся обратиться к отцу. Разумеется, не вдаваясь в детали — пускать по миру этого идиота она не собиралась.

— Завтра вашего доклада будет ждать Амелия Боунс. И советую быть поубедительнее. В противном случае можете попрощаться со своими товарищами. Au revoir, господа.

Выписанные на потолке охранные руны были активны и располагались аккурат перед дверью на выход. Каждый посетитель обязан встать на этом месте, и по окрасу его ауры авроры определяли, есть ли у него с собой запрещённые артефакты. Вынужденно отступая, Флер оказалась как раз перед дверью и не обратила внимания, что её небесно-голубая и насыщенная синяя аура теперь разбавлена алым. Выходя, девушка по-прежнему не спускала глаз с охраны, и лишь захлопнув дверь и вдохнув свежий воздух, позволила себе расслабиться. Теперь прогулка по длинному мосту, где в сторожке надо получить роспись дежурного, и со своим сопровождающим Уильямом Уизли она отсюда аппарирует. А вернётся через пару недель с ответом на странный вопрос Гарольда. А действительно, куда отправляют людей после поцелуя дементора?

* * *

Едва за вейлой захлопнулась дверь, как аврор за столом окунул товарищей недоумевающим взглядом.

— Видели её ауру? Будь я проклят, если это не Грюм под оборотным!

Старший смены (он капитулировал первым) подошёл к до сих пор плохо соображавшему коллеге, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор, и хлопнул того по плечу.

— С крещением, парень. Поверь, жалоба для тебя — лучший вариант. — А затем повернулся к сидевшему и добавил: — Грюм, не Грюм, но ты видел её глазищи? Видит Мерлин, я надеюсь дотянуть до пенсии, и баба-боевик — это не то, что я хочу увидеть в последнее мгновение своей жизни.

Глава 3.

Альбус Дамблдор устало опустился в кресло, печально взглянул на феникса и прошептал:

— Вот и случилось то, чего я так долго боялся, Фоукс.

Феникс только недавно сгорел, и сейчас спал, сунув голову под крыло. Рост отнимал много сил, но директору и не требовался ответ. Мысли вслух он мог себе позволить только в этом кабинете, а новости и впрямь неутешительны. Сегодня, спустя полгода после ареста Гарри, Волдеморт впервые вызвал Северуса Снейпа. Метка уже давно давала о себе знать — вместо размытого пятна всё резче проступал рисунок, но только сегодня, впервые за четырнадцать лет, она проявилась полностью. И только теперь, когда весь замок спит, Верховный чародей Визенгамота мог сбросить маску и побыть самим собой — просто старым и смертельно уставшим человеком. За свою насыщенную жизнь Альбус совершил немало ошибок, и если обычный человек часто может махнуть на них рукой или посчитать мелочью, то ошибки лидера целой страны — это не только его личные проблемы. Увы, но просчёты директора могут стоить жизни и свободы едва ли не всей Британии, причём в обоих мирах.

Вопреки расхожему мнению, он видел в людях не только хорошее, старательно закрывая глаза на недостатки. Умудрённый жизненным опытом, Альбус как никто понимал, что любой человек в силах измениться. Да он и сам в начале пути был гордым и самовлюблённым, и чуть не погубил себя, когда увлёкся идеями Геллерта. Как красиво всё начиналось — 'Во имя всеобщего блага', — а закончилось тоталитарным режимом. Гриндевальд так извратил эту идею, что если теперь кто-то произносил эту фразу, директор скрежетал зубами. Поединок с другом словно сбросил пелену с глаз, а ценой ошибки оказалась жизнь. Ошибки, ошибки, ошибки... Не очень подходящее слово, особенно если вспомнить, что за них расплачиваются другие. И как же жаль, что в случае с Сириусом он поверил в худшее! И теперь, заглядывая ему в глаза, Дамблдор всякий раз ощущал жгучее чувство стыда, ведь он предал доверие человека, который когда-то был одним из его самых близких друзей. У Альбуса получилось объяснить причины такого поступка едва ли не всем, он даже сумел оправдаться перед самим Блэком, но вот убедить самого себя, что сделал всё возможное — бесполезная трата времени и сил. Он должен был настоять на проверке, должен был убедиться, но, как и все, проявил малодушие и поверил донесению авроров. 'Джеймс, ну почему ты не согласился сделать Хранителем меня? Я бы умер за Поттеров, но никогда, не при каких обстоятельствах не выдал бы тайны'. Директор не сомневался, что во время первой войны с Волдемортом без него светлая сторона неминуемо потерпела бы поражение, и Джеймс понимал это как никто другой. Доверить жизнь своей семьи человеку, только со смертью которого будет проиграна война — лучший выбор. Джеймс должен был это понимать! Но нет, о настоящем Хранителе ему даже не рассказали! Кто-то скажет, что это — Судьба, и даже такому мудрому старцу как Дамблдор сложно назвать это как-то иначе.

Директор Хогвартса поднял полный усталости взгляд на дверцы шкафа: именно за ними хранился предмет, за который его враги заплатили бы солидную сумму — личный Омут Памяти Альбуса Дамблдора. Скрытый от любопытных глаз и защищённый лучше всякого сейфа в Гринготтсе, за последние полгода был использован чаще, чем за предыдущие десять лет. Сейчас артефакт тоже ждал своего часа — директор надеялся, что Северус вернётся не с пустыми руками, и наконец-то удастся пролить свет на события, которые привели к смерти Седрика Диггори и возрождению Тома Риддла. Если верить Гарри (а Альбус к этому склонялся), Волдеморт с помощью Кубка Трёх Волшебников перенёс его на кладбище, чтобы получить один из ингредиентов для своего возрождения — кровь врага. Ритуал проводил Хвост, и, как это ни удивительно, всё сработало как надо. Да, Дамблдор верил Гарри, но он уже неоднократно обжигался, и потому на этот раз решил действовать только тогда, когда на руках у него будут неопровержимые доказательства. При всей своей уверенности, выпустить на волю потенциального Риддла или Геллерта директор не желал. Судьба не раз тыкала его носом в собственные ошибки, и предоставлять ей ещё один шанс — весьма опрометчиво.

Проблема в том, что пусть он и прожил больше сотни лет, но по-прежнему не верил в Судьбу. Слишком многое можно свалить на Всевышнего или неведомые Высшие силы. Списывать свои поступки на нечто могущественное, которое всё решит за тебя, могут только трусы. В том, что Геллерт предал их дружбу и извратил общую цель, виноват только сам Геллетр, а не Высшие силы. В том, что Том Риддл не смог оставить в прошлом свои обиды, а на пути мести превратился в чудовище, виноват только Том, а не какой-то там Всевышний. А в гибели Арианы виноват только Альбус Дамблдор, а не звёзды, запечатавшие его Судьбу.

Тем сложнее смириться с фактом, что помешать гибели Джеймса и Лили директор был не в силах. И вообще: если рассматривать ситуацию под таким углом — мог ли он сделать хоть что-нибудь? Или пророчество — это нечто большее, чем потенциальная возможность, а изложенный в нём вариант — единственно верный? И, что бы не предпринял Альбус, всё, так или иначе, сведётся к последней строке: ' ... И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой...'? После того Хэллоуина Дамблдор перерыл министерский архив, добрался до записей Отдела Тайн и, объединив всё, пришёл к спорному выводу. С одной стороны, пророчество становится истинным, когда одна или несколько сторон, о которых там идёт речь, следуют ему. С другой — попытки его избежать тоже могут привести пророчество в действие. Никаких фактов — только домыслы, и, основываясь только на них, после гибели Поттеров Альбусу снова пришлось принимать непростые решения. И тогда он сделал то, чего не ожидал даже Северус — самоустранился. Мир лишился многих достойных волшебников, дела об опеке над юными магами шли одно за другим, и директор решил, что вопрос усыновления Гарри Поттера пройдёт обычным порядком. Возможно, по отношению к Джеймсу и Лили это было низко, но он уже попытался вмешаться, и ни к чему хорошему это не привело. Единственное, что можно было сделать для маленького Гарри — скрыть от всех, отчего в действительности погиб Тёмный Лорд. Без веской причины Пожиратели не станут нападать на последнего Поттера, так что если подробности останутся в тайне, это само по себе — неплохая защита. Конечно, это вовсе не значит, что директор не станет следить за процессом усыновления и за дальнейшей судьбой мальчика, но и вмешиваться тоже не будет. В итоге малыша тихо и незаметно отправили к Петунии Дурсль (до замужества Эванс), и тот на долгие десять лет исчез из магического мира.

Альбус покачал головой: к своему стыду он быстро обнаружил, что смерть Поттеров их друзей, знакомых и коллег почти не взволновала. Как и будущее их ребёнка. О его дальнейшей судьбе побеспокоились лишь Ремус, Минерва, Северус и семейство Уизли, а остальным хватило заверений, что у Лили Эванс есть сестра, которая позаботится о мальчике. Осуждать их не стоит — в предыдущие несколько лет поводов попраздновать практически не было, — но у директора до сих пор в голове не укладывалось, что эйфория растянулась на несколько месяцев. Многие тогда оказались просто не в состоянии мыслить трезво, а чистокровные (в том числе и Люциус Малфой) были слишком заняты, пытаясь обелить своё имя и откреститься от Тёмного Лорда. Где уж им обратить внимание, что потомка древнего магического рода отправили к маглам?