Заложник пророчества

Воспоминание оборвалось, чтобы начаться сначала, но Альбус взял Северуса за локоть и вытащил из Омута. Уже всё?! А когда Поттер успел схватить кубок и сбежать от Тёмного Лорда?!

Снейп устало рухнул в директорское кресло, но сейчас ему было плевать. Он снова увидел её, почти живую, почти дышащую... Давая коллеге время успокоиться и привести чувства в порядок, директор не вмешивался. Дабы прийти в себя, Северусу потребовались все навыки окклюмента. И только когда он уже не пережевал за свою способность мыслить адекватно — открыл глаза.

Казалось, Альбус только этого и ждал, однако его следующий вопрос не прибавил зельевару душевного спокойствия:

— Северус, что ты знаешь о крестражах?

* * *

— Гарри, давай возьмём его вместе — пусть это будет победа Хогвартса, — Седрик улыбается и продолжает: — Слизерин и Хаффлпаф вместе. Да это покруче всех шуток близнецов Уизли! Тем более, я знаю, что ставили они только на меня.

Диггори знает, куда бить. За четыре года я успел возненавидеть близнецов, хотя тут со мной наверняка солидарен весь Слизерин. Их так называемые шутки довели половину наших девушек до слёз. Скриплю зубами, но соглашаюсь.

Кубок оказался порталом, и ты пытаешься разобраться, что ещё за чёртово испытание приготовило Министерство. Вытаскиваю палочку: быть начеку — вот главное правило приюта. Может, спятивший Грюм тоже его воспитанник? В отличие от меня, Седрик по-прежнему улыбается, и когда в нас летят два луча, увернуться успеваю только я.

Оглушённый Диггори валяется с довольной улыбкой, а ты уходишь в сторону, увеличивая дистанцию. Сквозь туман проходит мужчина, ухмыляется и бросает в твою сторону какой-то шарик. Приглядевшись, понимаю, что это — стеклянный глаз Грюма. Бравирует победой? Время думать стремительно тает, и когда его короткая Авада обрывает жизнь хаффлпаффца, тебе уже не до рассуждений — пора действовать.

Высокий голос пронзительно отдаётся в ушах:

— Помоги ему, Хвост.

Просыпаюсь и пытаюсь унять сердцебиение. Чёртова тюрьма — даже сны тут снятся кошмарные. Пока в тебе кусок Тома, дементоры не могут достать тебя наяву, но сволочи весьма изобретательны и во сне отыгрываются по полной. Пытаясь окончательно избавиться от кошмара, руками растираю лицо. Желая подорвать тотализатор Хогвартса, Диггори говорил о грандиозной шутке, и я искренне надеюсь, что умер он довольным. Конечно, можно было спросить у Волдеморта, но убийца Седрика — не он, а Барти Крауч-младший. Хватит уже того, что смеялся той ночью только Риддл. И я его понимаю — так обставить всех. Лучшая шутка за всю мою жизнь.

Всё решится сегодня. Ждать больше нельзя и затягивать с неизбежным не стоит. Афера Волдеморта имела головокружительный успех, но тебе есть чем крыть, и если все пойдёт по плану, ты оставишь весь магический мир с носом. Думаю, это справедливо, когда бедняга Риддл совсем его лишился.

Судя по кошмарам, что я подсмотрел у частички души Тома, тот — эмоционально неуравновешен. Если человека, который боится высоты, подвесить над небоскрёбом, рано или поздно бедняга привыкнет. Вот почему страхи в Азкабане притупляются и сменяются новыми. Но у крестража страхи меняются так часто, что в какой-то момент ты начинаешь жалеть Пожирателей смерти, удел которых — практическое пособие для Круцио. И наверняка за каждый провал полагается Круцио— и Авадатерапия. Тут, конечно, есть свои плюсы, и если вы встретитесь ещё раз, будет интересно взглянуть ему в глаза и спросить: неужели великий Тёмный Лорд боится магловского ада? Смотреть на Волди в котле было бы занимательно. Похоже, веру во Всевышнего в приюте ему вдолбили основательно. Было там и кое-что полезное: например, Риддл сильно переживал, что его поймают, когда ручной василиск убил несчастную девочку. Миртл, кажется. Знай я об этом раньше — Гриффиндор не досчитался бы пары рыжих.

Чувствую, как приближается дементор. Так, это опять всё та же мелкая особь. Надеется, что чувства взаимны? С помощью окклюменции выдвигаю крестраж на первый план и с наслаждением за ним наблюдаю. Вчера приходила Флер. Так вот, помимо того, что моему делу дали ход, она рассказала, что людей после поцелуя дементора отправляют в спецотдел при Мунго. Приятная новость, чёрт побери!

Разговор с вейлой оставил неприятный осадок. Ей от меня явно что-то нужно — дешёвая отмазка, как мы прикрывали друг другу спины на втором испытании, прозвучала неубедительно даже для неё. Хотя... я ведь знаю пророчество — всем от меня что-то нужно, и Флер — не исключение. Магический мир во главе с Дамблдором не оставит меня в покое, но, как было сказано выше, я ещё смогу всех удивить.

Дементор покинул мою скромную персону, и сейчас крестраж слаб. А вот я — напротив, на пике своих возможностей. Строю каркас из магических линий и создаю Алохомору. Тут как с окклюменцией — мой щит не пробьют даже два Тёмных Лорда, но на самом деле я профан. Тот же Снейп вряд ли приходит на собрание Пожирателей с табличкой " Мне есть, что скрывать". Нет, он создаёт массу ложных воспоминаний, и отличить их от настоящих не может даже Волдеморт. Конечно, если мой декан верен Дамблдору. Здесь как с беспалочковой магией: вместо того, чтобы просто снять заклинание, мне гораздо легче снести эту дверь с петель. Радует, что когда у меня ещё была палочка, я посчитал это заклинание полезным, и теперь могу разобрать его по кусочкам, чтобы создать в голове. Для меня экспериментировать в Азкабане без палочки — чистое самоубийство.

Пытаюсь решиться, ведь если пойду вперёд, назад дороги не будет. Итак, на что ты готов ради свободы? Кто-то сказал, что хладнокровное убийство разрывает душу. А что делать, если именно убийство твою душу очистит?

Поттер, давай уже — кто не рискует, тот не гриффиндорец! Собираюсь с силами и делаю шаг к свободе. Защищая тебя, погибли твои родители, так пусть же никто не скажет, что твоя мать, любившая храбреца, произвела на свет труса!

Глава 4.

Задумывается ли кто-нибудь из вас, каково это — совершить поступок, за который тебя возненавидят даже те, кто, возможно, искренне любит?

Когда Секо располосовало горло такого ублюдка как Стэн (того самого педофила), удовлетворения я не почувствовал. Впрочем, жалости тоже места не нашлось. Чудовищем я себя не считаю: думаю, смерть он заслужил гораздо больше своих жертв. Чтобы доказать, насколько я опасен, применил Секо трижды. Гибель трёх волшебников — не тот случай, на который можно закрыть глаза. Следует поблагодарить Фаджа — он сам облегчил мне выбор. Будь моими сокамерниками такие как Седрик, я бы до сих пор гнил в тюрьме.

И только теперь — глядя на слёзы, застывшие в глазах Флер, — вдруг отчётливо понимаешь, какое же ты дерьмо. Она пытается сохранить лицо, но ты уже достаточно опытен, чтобы на это не купиться. Интересно, было ли у нас с ней будущее? Возможно.

Вот она ловит твой взгляд. Надеется, что у меня есть план? Когда Флер добывала информацию о поцелуе дементора, на такое явно не рассчитывала. И никто во всём зале не догадывается, что ЭТО и есть план.

Договориться с Министерством и выйти как досрочно освобождённый — навсегда остаться в волшебном мире. Ты же стремишься его покинуть. Убедившись в твоей смерти, станут ли Волдеморт или Дамблдор тебя искать? Ответ очевиден.

Жаль, что наличие волшебной палочки, школы магии и, чёрт побери, единорогов не делает этот мир сказкой. Да и мне следовало помнить, что в крёстных у меня не добрая фея, а сбежавший из тюрьмы преступник.

Как бы там ни было, извлечь крестраж из моей головы — жизненно необходимо. Том пожирает меня быстрее раковой опухоли: ещё лет десять — и я превращусь в скелет и сдохну. А у меня в планах прожить долгую и (по возможности) счастливую жизнь. И лучше рискнуть сейчас, чем прожить остаток жизни под чьим-то колпаком.

Помимо Флер, из моих знакомых тут только Ремус. Моих друзей из приюта, естественно, не пригласили, хотя мне интересно, что бы в такой ситуации ляпнул Дилан. Как всегда — какую-нибудь пошлость. А если вспомнить, что меня ждёт, звучало бы это примерно так:

'Приятель, ты представляешь, это как же надо сосать?!'

Вокруг дугой расположились сотрудники Министерства, и даже сам Фадж почтил меня своим присутствием. Трибуна делилась на три части: правую (судя по надменным лицам) занимали аристократы, левую — более лояльные к политике Дамблдора реформаторы. Хотя можно ли так назвать людей, вся работа которых — кивать и поддакивать Фаджу? Строго по центру, на небольшом возвышении, устроился министр (как всегда — в своём знаменитом котелке). Рядом с ним, противно улыбаясь, стоит женщина-полукровка (не иначе постарался подводный народ — так она похожа на жабу). Стараюсь не думать, как её отец 'орошал' икринки. Знакомая мне мадам Боунс и Альбус Дамблдор — последние, кого я могу разглядеть. Действие зелья, которое обошлось мне в кругленькую сумму, сходит на нет, и, похоже, мне снова придётся носить очки.

Трибуны забиты до отказа (похоже, твоя казнь собрала аншлаг), однако знакомого пса что-то не видно. Как-то не хочется думать, что Сириус от тебя открестился.

Привлекая всеобщее внимание, на трибуну поднимается глава Визенгамота и начинает зачитывать приговор. Его голос спокоен и лишён всяческих эмоций, что лишний раз доказывает — директор умеет держать удар.

Даже не стараясь делать вид, что слушаю, привожу в порядок свои щиты. Если выкладываться по полной, то именно сейчас. Все мои мысли и чувства надёжно спрятаны, в то время как крестраж Тома остается практически беззащитным. Времени на подготовку уходит гораздо больше, чем я планировал — очевидно, сказывается волнение. Однако магический мир, видимо, падок на долгие речи, и к тому моменту, как приговор зачитан, ты понимаешь, что готов.

У меня в запасе около пятнадцати минут, и потому есть роскошь задуматься над банальным для приговорённого к смерти вопросом ("Ваше последние желание?"). Интересно, что обычно происходит в такой ситуации? Сторонник Тёмного лорда наверняка вопит о мести и сыплет проклятьями. Поборник Света — раскаивается и всех прощает. Нормальный человек, скорее всего, попросту растеряется, ведь единственное желание — отменить казнь — естественно, даже рассматривать не будут. Увы, меня не отнесёшь ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим.

— Ни в коем случае не заселяйте меня к Локонсу. Это, чёрт побери, будет жестоко даже для вас!

Я не надеялся произвести впечатление или выдать перед казнью что-нибудь эпическое. Нет, мой случай, конечно, должен войти в анналы, однако если всё пойдет по плану, о чуде (даже по меркам магического мира) не узнает никто. Я всего лишь должен продемонстрировать степень моего безумства. Судя по ошарашенным лицам и нескольким брезгливым взглядам, своего я добился. Только в глазах директора впервые с начала заседания появились знакомые искорки, но я сомневаюсь, что его насмешила моя фраза.

— Привести приговор в исполнение, — похоже, Фадж решил покончить с тобой поскорее, и ты сразу же выбрасываешь мысли о Дамблдоре и сосредотачиваешься на главном.

Место приговорённого находится на безопасном расстоянии от трибун. На руках и ногах у меня — цепи, которые прикрепили к полу, но они достаточно длинные, чтобы я мог стоять выпрямившись. И если не знать, как дементоры действуют на людей, можно подумать, что тебе дают умереть достойно — стоя, а не на коленях. Руки у меня скованы за спиной: видимо, для человека, который владеет беспалочковой магией, этого считают достаточным. В моём случае они, конечно же, правы, но пусть я не обладаю должной концентрацией и опытом, даже у меня может что-то получиться, искренне пожелай я сбежать. Кажется, чёртовы идиоты понятия не имеют, что беспалочковая магия не зависит от рук. У меня слишком мало времени, а то пальнул бы я заклинанием в Фаджа прямо с ноги. Увидеть выражение его лица в этот момент — дорогого стоит. Конечно, настоящий мастер сможет обойтись и без своих конечностей, но мне такое пока не светит.

Знакомый холод охватывает кисти рук, но это всего лишь обычный иней, а разум мой пока в полной безопасности. Дементор обошёл меня по дуге и, наконец, появился в поле моего зрения. Дьявол, та самая мелкая особь! Что ж, это уже не первое наше свидание, но сегодня от поцелуя мне точно не отвертеться.

Прежде, чем дементор закрыл от меня всё остальное, бросаю взгляд на Флер. Та больше не в силах сдерживаться: на лице — паника, на щеках — дорожки от слёз. Ремус выглядит не лучше, однако он уже настолько бит жизнью, что находит в себе мужество не отворачиваться и даже успевает удерживать соседку-вейлу. Воздух вокруг неё наливается силой, и многие начинают бросать на француженку опасливые взгляды. Надеюсь, она не собирается устроить мне побег прямо сейчас? Это не по плану, но я собираю по крупицам всё, что знаю о легилименции, и пытаюсь достучаться до Флер. В этом жесте мало искусства и много отчаяния, однако, судя по её удивлённому лицу, своего я добился. Даже если моё послание осталось для неё непонятым, мои действия отвлекли её достаточно, чтобы сбить с нужного настроя. Взглядом пытаюсь остановить девушку от опрометчивых действий и снова концентрируюсь на дементоре.

Низко надвинутый капюшон скрывает его (её?) 'лицо', и я до последнего надеюсь, что шанса рассмотреть своего палача поближе мне не представится. Моей психике и так уже досталось, поэтому без новой проверки на прочность я как-нибудь обойдусь. Крестраж Тома выпихнут вперёд, и теперь вместо щита принимает удар на себя, а я с наслаждением наблюдаю за его слабыми попытками отбиться. Перед глазами с бешеной скоростью проносятся худшие события из жизни Риддла, и мне приходится сделать над собой усилие, чтобы сдержать рвотные позывы. Обилие красок и череда картинок сменяют друг друга настолько быстро, что пасует даже мой вестибулярный аппарат. Дементор всё ближе, а ты, сцепив зубы, надеешься, что эта братия хотя бы слышала о диете. В противном случае огрызок души Тома станет всего лишь аперитивом. И уже проваливаясь во тьму, я успеваю прошептать:

— Надеюсь, обойдёмся без языка...

Списываю всё на галлюцинации, но мне показалось, что в ответ я уловил эмоцию, подозрительно напоминавшую смех.

* * *

Что-то в этом есть, раз каждая попытка лишить меня рассудка или уничтожить мою личность заканчивается тем, что я всегда попадаю туда, где способен лишний раз взглянуть на себя со стороны и ещё больше познать самого себя. То, что не убивает, делает нас сильнее, не так ли? Возможно, в моём случае так и есть. Ну, если не считать крестраж Тома у меня в голове, который давал возможность контролировать меня, потихоньку отравлял моё тело, на манер паразита питался моей магической силой и в итоге привёл бы меня к гибели.

А посмотреть было на что. Внутри меня разразился коллапс. Не силён в астрономии, но когда орбиту покидают целые планеты, даже Гойлу станет понятно — это катастрофа. Вижу, как медленно тает чёрная дыра имени Тома Марволо Риддла, однако внезапно вмешивается неучтённый фактор: кто ж знал, что, исчезая, она вызовет в моей вселенной такой кавардак? Безусловно, я в курсе, что всё это происходит в моей голове, но когда за чёрной дырой пытаются устремиться звёзды и светила моих воспоминаний, наслаждаться красивым зрелищем — последнее, что любой станет делать на моём месте. Может, Том заключил сделку с дьяволом, раз любая попытка избавиться от него граничит с провалом? Чёрт его знает, какой из осколков Риддла должен сгореть в аду, но иначе объяснить свои неудачи я не могу. Если и есть высшие силы, то они явно не на моей стороне. Да плевать! Если кто-то поставил не на меня, пусть спросит у Флер, как я умею разочаровывать. Я всегда считал себя сильным, и сейчас у меня есть шанс это доказать. Итак, Поттер, ты только говоришь, что можешь, или берёшь и делаешь? Пытаюсь поймать нужный настрой и вернуть воспоминания на свои места. Кто сильнее: я, Гарри Джеймс Поттер, или жалкое подобие жизни — Том Марволо Риддл? В конце концов, моя мотивация гораздо сильнее. У меня нет и не будет второго шанса, в то время как у Волдеморта жизней — как у кошки, а может — и больше. Я не могу проиграть — только не сейчас, когда так близок к успеху.