Там, за горизонтом

— Ты дяденька взрослый...

— Вот именно, завязывай, Мамай, без тебя тошно, — армейская кличка друга припомнилась к месту.

— Как скажешь, больше в душу не лезу. Зови моего охламона, мы тут сами как-нибудь, а ты пока с мелкими в пещеру прогуляйся. Рукожопа можешь под землёй оставить.

Михаил тактично придержал хмык, искоса наблюдая за пылкими взглядами, которыми обменивались его, считай бывшая жена и теперь уж точно бывший друг, когда думали, что их никто не видит. Мысль прикопать в тёмном отнорке подземного царства кое-кого из присутствующих в настоящий момент казалась заманчивой и не лишённой мстительных оснований. Жаль свидетелей много. Так на склоне лет познаётся, что друзей-то у тебя и нет. Есть один, а с прочими окружающими тебя связывают отношения — деловые, приятельские, горизонтальные и вертикальные, а вот дружбы как таковой и нет.

— Пусть Стас прогуляется с нами, — проглотив нить размышлений, внёс предложение Михаил.

— Неделю назад мы здесь были.

— Это когда вы успели?

— Когда ты Новосибирске в командировке обретался. Что истуканом встал? Давай поторапливайся, гони Стаса сюда. Поучу наследника с мясом обращаться, а то коснись чего, он же ничего, кроме мыши и клавиатуры не знает и не умеет. Совсем от рук отбился. Второй рукожоп на мою голову растёт. Иди-иди, не мешайся, займись делом.

— Дочку тоже к тебе гнать?

— Нет, Маринку забирай. Они с твоей юлой не разлей вода, больше рёва будет, чем помощи.

— Ладно-ладно, пойду, прослежу за детским садом. Как бы они ноги там в пещере не переломали, спелеологи доморощенные. И котят из машины заберу, иначе замёрзнут к чертям.

— Делать бабе было нечего, — сверкнув щёлочками глаз, расплылся в добродушной улыбке Григорий. — Поросёнка бы взял, хоть выхлоп какой-то. Сало, мясо. Кабанчика на крайняк на вертел насадить можно. Куда ты "крысьё" своё денешь?

— У меня внутренние карманы у куртки большие. Ничего, посидят полчасика. Не обоссут, надеюсь.

— Надейся.

* * *

*

— Пещера "Ореховая" имеет несколько неофициальных, можно сказать эндемичных названий, официальное имя ей ещё не присвоено, так как краевое правительство объявило конкурс, и вы тоже можете поучаствовать в нём, выбрав из десятка предложенных названий или же подать собственную заявку, — взяв на себя роль добровольного экскурсовода, Михаил вскорости собрал вокруг своей персоны целую толпу. Он сам не ожидал, что его рассказом заинтересуются окружающие.

Глубокий, отлично поставленный баритон мужчины дробился об острые своды третьего зала, тихим эхо разносясь по подземелью. Ещё у самого входа в царство гномов, Михаил, уступая настойчивым просьбам дочери и сына, принялся рассказывать об истории открытия достопримечательности. Через минуту к куцей стайке детишек и нескольких взрослых присоединился целый класс с классным руководителем, за ними какие-то студенты, разбитная компания которых то и дело озаряла сказочные чертоги фотовспышками. Молодые люди не сколько слушали Михаила, сколько делали селфи на фоне того или иного кристалла или сверкающего сталактита, покрытого ледяной изморозью. Впрочем, разбитной молодёжи стоит отдать должное, парни и девушки вели себя достаточно тихо, а вспышки телефонных светодиодов можно было пережить.

— Как я уже говорил ранее, пещера Злое... э-э, об этом названии, пожалуй, мы не будем акцентировать внимание, скажу только, что так её поименовал первооткрыватель, когда с экскаватором ухнулся в дупу.

— А "Дупа" тоже из эндемических имён? — хихикнув, ехидно спросил один из школьников.

Встретившись с взглядом с классной руководительницей молодой ехидны, Михаил чуть сквозь землю от стыда не провалился. Давно его так строго не отчитывали. Ни одного слова не сказано, но такая палитра во взгляде, что невольно ощущаешь себя виновным во всех грехах.

— Да, — всё же ответил на вопрос Михаил, — но предлагаю остановиться на "Ореховой", названной так в честь сопки, на склоне которой обнаружена пещера и одноимённой пади. Продолжим, вход в нее располагается на скалистом склоне, от него длинной кишкой отходит подземная галерея, заканчивающаяся гротом или первым залом, далее пещера раздваивается на два этажа. Мы с вами сейчас находимся в третьем зале второго этажа, который на сто семьдесят метров удалён от входа, далее, если есть желающие, они могут на карачках пролезть в четвёртый зал, искупавшись там в подземном озере. Хотя я не советую, вода ледянющая. Замёрзших цуциков я через лаз не протащу обратно, так что помирайте тихо. Из четвёртого зала ведёт ход в пятый, самый большой зал пещеры. Так как никто из нас не имеет экипировки и соответствующих навыков, поэтому вам остаётся поверить мне на слово, а я вам без наценки продам то, что лично слыхал от московских спелеологов, обследовавших пещеру. По их словам в пятом зале смыкаются первый и второй этажи. Кстати, на первом этаже три зала, все с небольшими озёрами, а пятый зал второго этажа, он же четвёртый первого, носит название общего, он примерно сорок метров длиной и около пятнадцати метров шириной. Озеро в центре пятого зала уступает озеру Мокрушинской пещеры в Приморье. По оценке москвичей, площадь водной поверхности примерно двести метров, глубину они не измеряли, впрочем, даже без этого, наше подземное царство можно смело причислить к самой крупной пещере на пространстве от Байкала до Тихого океана. А теперь желающие насладиться красотами могут...

— Ой! — донесся с дальней стороны обиженный женский возглас. Узкий луч фонаря, поддержанный размытым пятном мобильника, заплясал по полу. — Тут какая-то сволочь нагадила! Тьфу, свиньи!

Михаил хмыкнул, пробежавшись взглядом по гнусным ухмылкам детворы и зажёг второй фонарь.

— Кх-м, так, господа-товарищи экскурсанты, леди и джентльмены, кристаллы не отбиваем, сталактиты не курочим, ходим только по ограждённым лентами дорожкам, руками никуда не лезем и смотрите под ноги, а то не ровен час наткнётесь на продукты жизнедеятельности человека. Хорошо если не вляпаетесь, как девушка с мобильником. Самое главное, простите за мат-полумат, не срать в тёмных углах! Кого поймаю за подобным, прости господи, прошу не обижаться, заставлю голыми руками убирать за собой! Плевать мне, что ваш папа генеральный прокурор Гондураса, а мама внучка президента Зимбабве. И персонально для студентов — на носу себе зарубите, на первый этаж пещеры не лезем! Там специально для таких профессоров Челленджеров ограждение и щит поставили. Запоминаем — спасатели отсюда далеко, им плевать на вас, поэтому ваши остывшие трупы на свет божий вынесут нескоро, если вообще вынесут. Это же касается и вас, мальчики и девочки, я дважды повторять не буду, — Михаил некультурно ткнул пальцем в школяров. — завалит кого в проходе, потом маме и папе не жалуйтесь, что вас не предупреждали, хотя мертвецы на диво молчаливы. Вам шалости, родителям горе, а учителю казённый дом с за решётчатыми окнами, за то, что недоглядела. Пожалейте классную, если себя и родителей не жалко. Здесь безопасная зона, поэтому не портите себе и другим праздник. Всем всё понятно? Раз понятно, тогда добро пожаловать в пещеру "Ореховую".

— Она же "дупа", — за спиной учительницы сострил невидимый остряк.

— Солнцев! — учительница на слух опознала юмориста.

— Что сразу Солнцев?!

— Дорогой, — плеча Михаила коснулась ухоженная женская рука.

— Да, дорогая? — обернулся он к супруге.

— Дай мне фонарик, а то у моего аккумулятор садится. Мы с Катей прогуляемся наружу, чтобы ты нас по тёмным углам и отноркам не ловил, да и насмотрелись мы уже, надоело.

— Хорошо, — переглянувшись с Катей Фурцевой, Михаил отдал Наталье один из запасных фонарей. — Мы тоже скоро пойдём, а то шашлыки остынут. Сын, дай тёте Кате свой фонарь, а себе забери её. Твой лучше светит. Нехорошо будет, если мама и тётя Катя где-нибудь навернутся сослепу.

Сашка нехотя поменялся фонариками, наследник давно уяснил, что пререкаться с отцом чревато. Впрочем, спорить и возмущаться он не торопился. Зачем, когда в рюкзачке лежит ещё несколько фонариков и запасных комплектов батареек? Сашка по жизни был запасливым хомячком.

Забрав фонарь, жена ушла.

— Не бойся, мы не заблудимся и на первый этаж не полезем, — наказав детям слушаться отца и не на шаг не отходить от последнего, усмехнулась на прощанье Наталья.

Не успели Николай Топоруков и Михаил расставить отпрысков для коллективного снимка на фоне лаза, ведущего к четвёртому залу, как до ушей всех присутствующих со стороны входа в пещеру донёсся нутряной, вызывающий мурашки, человеческий крик — резкий, пронзительный, словно кричащего пилили тупой пилой или жгли раскалённым железом. Застыв на одной ноте, этот не крик, а скорее обречённый животный вой, резко оборвался.

— Мяу! Мяу! — ударив по ушам в наступившей тишине одновременно зацарапались котята во внутренних карманах куртки.

— Так, дети, сидите здесь! — приказал Михаил. — Николай, за мной!

— А что нам делать? — из-за темных каменных колон, подсвечивая фонарями, показались перепуганные школьники во главе с учительницей.

— Будьте здесь, мы за вами вернёмся. Коля, не спи, шевели мослами!

* * *

*

Тишина давила. Скрывшись за подрагивающими лучами фонарей и обмотавшись мантией тьмы она всей массой шорохов, сдавленным учащённым дыханием, который подгоняет адреналин в крови, давила на психику. Каждый шаг, скрежещущий по каменной крошке, каждое эхо перепуганных детских голосов, долетающее из враз помрачневших глубин пещеры, словно пенопластом по стеклу или наждачной бумагой чесали по оголённым нервам.

Михаил весь превратился в слух, выверяя каждый шаг и предварительно заглядывая за каждый каменный выступ или поворот извилистого хода, соединяющего второй и первый залы.

— Что там? — странно было слышать в густом мужском басу дрожащие нотки.

— Ничего, Коля, пусто. Не ссы, прорвёмся, — Михаила крайне нервировал Николай, отчаянно пыхтящий позади. И так нервы что-то ни к чёрту, так ещё этот мастодонт добавляет.

Остановившись перед выходом в первый зал, из которого до входа вела прямая кишка, Михаил посветил фонариком в сторону школьного друга. Вид Николая не впечатлял — здоровенного мужика сковал страх. И так чувствуешь себя засунутым прямиком в дешёвый голливудский ужастик, в котором безмозглые герои прутся не пойми куда, так ещё помощничек абсолютно не вызывает доверия. Кто бы знал, что Топоруков для разведки не годится от слова "совсем". В горы с таким, а тем паче в гору, лучше не ходить. Пацаном он смелее был. Интересно, куда всё с возрастом делось?

Топоруков не шёл — тащился, волоча за собой ноги. Вот он споткнулся о какой-то торчащий из каменной тверди наплыв и сам себе засветил фонарём в лицо. Ослеплённый, вместо того чтобы остановиться, он сделал несколько торопливых шагов вперёд, всем телом налетев на Михаила и чуть не сбив того с ног.

— Твою... Осторожно! — охрипшей змеёй прошипел Михаил, схлопотав локтем в ухо.

— Я... — залепетал Топоруков.

— Головка не мытая! — вызверился Михаил. — Топор, смотри, куда прёшь. Иди вперёд, я за тобой.

— Не пойду, — посиневшими губами прошептал Николай. — Я, вообще, темноты и пещер боюсь! Какого икса я с вами... с тобой... зачем я сюда попёрся?! — скатился он в натуральную истерику.

Навалившись на ледяную стену, Топоруков замер, как вкопанный, всем своим видом показывая, что отсюда его бульдозером не сдвинуть. Если только бездыханное тело выволочь. Дышал он с задержками, с присвистом выдавливая воздух из лёгких, зрачки его расширились, из-за чего казалось, что черная пелена полностью заволокла глаза.

— Япона мама, — досадливо сплюнул Михаил. Никтофоба* ему сейчас как раз для полного блезира не хватало, да ещё с отягощённым клаустрофобией анамнезом. — Дурдом на выезде, б..., ладно, сиди здесь.

— Нет! Я с тобой!

Покрывшись мелкими бисеринками пота, Николай с трудом отлип от стены. Перспектива остаться одному во враждебной пещере его совсем не вдохновляла. Находясь в метре от школьного товарища, Михаил смог разглядеть вставшие дыбом волоски на кистях рук и запястьях, торчащих из рукавов камуфлированной куртки. Николая потряхивало, мышцы его лица подёргивало в произвольном порядке, крылья ноздрей широко раздвинулись, а губы конвульсивно двигались, как у человека, который задыхается.

— А ну успокойся! — хлёсткий звук пощёчины вспорхнул под каменные своды. — Успокойся, я сказал! — второй смачный шлепок по левой щеке остановил безостановочное вращение глаз.

— Ты меня, сука, бойся! — Михаил ещё раз, с оттягом, от всей души вмазал по левой щеке клаустрофоба, долгое время скрывавшего свою фобию. — Я тебя здесь закопаю, если ты, падла, сейчас в себя не придёшь. Я тебя, урюк сушёный, собакам скормлю.

Николай ссутулился, втянув голову в плечи и выставив перед собой руки в защитном жесте. Старый друг, оскаленное в гневной гримасе лицо которого было подсвечено снизу фонарём, казался намного страшнее окружающей тьмы и замкнутого пространства. Надломленная психика нарисовала настоящее чудовище, готовое сожрать любого встречного. В отличие от человека, котята донского сфинкса во внутренних карманах куртки Михаила вели себя на удивление тихо. Михаил знал, что школьный кореш трусоват, но требовалось дорасти до седых волос, чтобы понять, насколько. Трусоватый подлец. Тут он поймал себя на том, что вмазывая бодрящие пощёчины, испытывал некое удовольствие и удовлетворение.

— Успокоился?

— Да-да, да... Не надо больше...

— Вот и ладненько, а ты не доводи меня до греха я и не буду. Слушай меня, Коля, и всё будет хорошо. Держись позади. Скоро мы выйдем на улицу, там солнышко, понятно? — как маленькому говорил Михаил.

— Понятно, хорошо, я за тобой пойду.

— Шевелись! — рыкнул Михаил, делая шаг в первый зал.

— Что это?

Совершенно забыв о своих фобиях, Николай в три прыжка выскочил вперёд, протягивая руку к странному светло-неоновому свету, который заливал вход в пещеру и небольшой пятачок первого зала. Создавалось впечатление, будто какой-то придурок не от здорового ума вплотную подогнал машину ко входу в пещеру и врубил фары с ксеноновыми лампами.

— Не знаю. Придуривается кто-то, — зло отмахнулся Михаил, сжимая кулаки.

Свет быстро померк, словно безбашенный водитель сдал назад, освободив вход или его заставили это сделать. Вполне вероятно, так оно и было на самом деле. Головы обоих мужчин посетила мысль, что повылазило на свет божий разных моральных уродов. А если бы этот больной на голову гад въехал в опорные балки, поддерживающие повреждённый экскаватором свод на входе? Всё, туши свет и бросай гранату. Около трёх десятков заживо замурованных человек обеспечено. Остаются вопросы: как быстро их откопают и как скоро они околеют от холода? Воды в подземельях в достатке, а вот с едой и дровами конкретная проблема. Батарейки и аккумуляторы в фонарях сядут за несколько часов, хотя в данном случае на освещении можно оставить один-два фонарика, при жёсткой экономии общей массы приборов хватит продержаться несколько суток, если не недель, только вопрос с отоплением остаётся открытым. Единственный способ согреться — это воспользоваться опытом антарктических пингвинов, когда птицы сбиваются в плотную толпу.