Старое платье королевы

— Идемте, сударыня, — сказал он наконец. — Вы увидели достаточно. Теперь, полагаю, желаете услышать, в какую историю угодили?

Глава 3

Неподалеку от опочивальни обнаружился небольшой уютный кабинет: я сразу решила, что это собственность ее величества, поскольку он никак не мог принадлежать мужчине. О нет, я не увидела засилья картинок с котятами и щенками, вышитых салфеточек и подушек, чем грешили некоторые мои соседки по пансиону. Кабинет был строг, но при этом уютен, и я подумала: госпоже Увве он бы понравился, да и мне пришелся по душе. Потом я вспомнила, что коронация состоялась совсем недавно, а значит... значит, это кабинет покойной королевы. Вряд ли у юной принцессы имелась необходимость в подобном, ведь она угодила на трон буквально со школьной скамьи!

— Присядьте, — сказал мне канцлер, заняв одно из кресел и кивнув мне на другое. — Можете забраться с ногами. Ее величество тоже так делает, а вы к тому же озябли.

— Но... — я коснулась ладонью шелковистой темно-синей материи с едва заметным серебряным узором, — ведь я испачкаю...

— Ее величество это не заботит, — тонкие губы канцлера тронула едва заметная усмешка, а мне почудилось двойное дно в его словах, только я не сумела уловить, какое именно. — Сядьте, как вам удобно, сударыня. У меня мало времени.

Ноги в самом деле замерзли, и я подобрала их под себя, стараясь подоткнуть юбку так, чтобы не испачкать ступнями чудесную обивку кресла. Кому-то ведь придется ее отчищать...

— Почему вы молчите? — спросил канцлер, когда я кое-как угнездилась на упругом сидении.

— Но вы же ни о чем не спрашиваете, ваше превосходительство, — удивленно ответила я и осмелилась добавить: — Хотя сказали, что объясните, в какую историю я угодила.

— Да. Но сперва я хочу выслушать ваши соображения по этому поводу. Вы, судя по вашему личному делу и отзывам госпожи Увве и прочих учителей, девушка начитанная и сообразительная, поэтому, полагаю, вам не составит труда придумать версию. Начинайте, — он взглянул на часы и щелкнул крышкой. — Я жду.

Я уставилась на полированную резную ручку кресла. Рисунок древесины был таким красивым, что его так и тянуло погладить... Я провела пальцем по блестящей поверхности и тут же отдернула его — остался некрасивый след.

— Я жду, — повторил канцлер.

— Ее величество больна? — выговорила я, собравшись с мыслями. — И кажется, очень тяжело...

— Так.

Это слово напомнило мне звук, с которым передвигается стрелка в огромных часах в холле пансиона.

— Уже очень скоро праздники, — продолжила я. — Траур закончился, и... и будут балы и прочее... И ее величество должна будет там показаться.

— Так.

— Но она не может. То есть, наверно, сумеет присутствовать на параде... помахать из ложи... Но не танцевать и не принимать гостей, так?

— Не передразнивайте меня, сударыня, — неожиданно сказал канцлер.

— Я вовсе не... — испугалась я, и он, кажется, поверил.

— Еще что-нибудь скажете?

— Получается... нужна девушка, похожая на ее величество. Настолько, чтобы их не различили, даже увидев лицом к лицу... — сглотнув ответила я. — И вы искали такую... Может, ее величество успеет поправиться, но если нет? После той ужасной катастрофы... Она всё, что у нас осталось, и...

— Довольно, — поднял он руку. — Я знаю, чем вас потчуют на уроках. Как ни странно, на сей раз это соответствует истине: осталась лишь одна прямая наследница, и если что-то случится с нею... возможны варианты. У королевской семьи хватает родни, пусть и не близкой, а трон стоит, чтобы за него побороться, как вы полагаете? Кого примет народ: тяжело больную девушку, — что там, еще девочку! — или взрослого мужчину, поднаторевшего в управлении своим герцогством?

— Второе, конечно, — сказала я и спохватилась: — То есть, я имела в виду, люди любят ее величество, переживают и молятся за нее Богине, но... если она не может править... Кто будет это делать? Нельзя же без королевы... или короля, так?

— Вы издеваетесь? — негромко спросил канцлер, и я отчаянно замотала головой. — И не смотрите на меня испуганными глазами. Будто вы не знаете моего прозвища...

— Откуда бы, ваше превосходительство?

— И правда... Старший брат ее величества, ныне покойный, прозвал меня Так-Таком.

— Это из-за часов, да? — несмело спросила я.

— Не только.

— Простите, ваше превосходительство, я постараюсь больше не говорить так... — я невольно зажала себе рот, а он вдруг улыбнулся, едва заметно, но у меня отлегло от сердца.

— Лучше не старайтесь, будет хуже. Я переживу. А теперь к делу, сударыня... Вы угадали верно: мне — всем нам — нужна девушка, способная временно заменить ее величество. Она очень больна. Порой ей делается лучше, но даже тогда...

Он покачал головой, а я спросила осторожно:

— Даже тогда ее нельзя показывать публике? Потому что... потому что ее величество выглядит скверно? А говорить о ее болезни вы не желаете, так? Ой, простите...

— Не стоит извинений, — желчно ответил канцлер. — Вы не нарочно, я вижу. Бывает — застрянет что-то в голове, никак не отделаешься, вот и вы... Могли бы сказать "верно" или "правильно", но нет!

Я отвела взгляд и крепче взялась за рукоятку кресла, не думая уже о том, какие на ней остаются следы.

— Имей недуг ее величества обычную причину, всё было бы не так плохо, — сказал он, помолчав. — В нашем распоряжении лучшие маги, и рано или поздно они поставили бы ее на ноги, но... Это не болезнь.

— Что же тогда, ваше превосходительство? — шепотом выговорила я.

— Вы помните, каким образом погибла королевская семья?

Я кивнула. Конечно же, я помнила! В тот день отменили занятия, и нас, ничего не понимающих, повели в большой зал, объяснили, что случилось, и мы усердно молились за спасение королевской семьи... Мне хотелось думать, что хоть у кого-то получалось искренне, и только поэтому выжила младшая принцесса.

Потом в газетах написали: она высунулась в окно, чтобы получше рассмотреть старинный замок на холме, и в этот момент поезд сошел с рельсов...

Он был полностью исправен, его тщательно проверили перед отбытием, вот только никто не мог предугадать, что какой-то селянин открутит несколько гаек с железнодорожного полотна. Они на грузила годятся, недоуменно сказал он, когда его судили. Рыба хорошо клюет. И ведь он не все отвинтил, с разумением, всего парочку, и ничего бы составу не сделалось... Наверно обычный тихоходный состав и впрямь еще смог бы миновать опасное место, но королевский поезд тянули два огромных локомотива, а накануне прошел сильный дождь, подмывший насыпь. Под совокупной тяжестью разогнавшихся стальных махин железнодорожное полотно не выдержало...

Когда вагоны обрушились под откос, принцессу каким-то чудом выбросило в окно, она сильно поранилась, но выжила... Ее не сразу опознали: на ней было скромное дорожное платье, а в том же поезде ехали особенно отличившиеся воспитанницы Королевского пансиона, одетые почти так же, — эта поездка была их наградой за отличную учебу. А кто увидит разницу, если платье разодрано в клочья, залито кровью и местами обгорело?

"Чудесное спасение принцессы Дагны-Эвлоры при крушении у станции Холмы", — писали в газетах, а со снимков из-под белой шапочки из бинта смотрели большие испуганные глаза нашей ровесницы.

Потом она поправилась, состоялась коронация и все вроде бы шло неплохо — настолько, насколько это возможно, когда вдруг гибнет правитель с наследниками, и на трон восходит юная девушка.

— А почему вас не было в том поезде? — спросила я неожиданно для себя самой.

— Опоздал к отбытию, — холодно ответил канцлер, оценил выражение моего лица и добавил: — Шутка. Я остался в столице: должен же кто-то заниматься делами, покуда их величества изволят отдыхать?

Я подумала, что если бы и он оказался там, то... Принцессу могли бы не найти. Он ведь сказал: есть взрослые родственники, не такие близкие, но что делать, если погибла вся семья? Не оставлять же страну обезглавленной! Кто знает, что сталось бы теперь со всеми нами?

— Но что же случилось с ее величеством? — тихо спросила я.

— Она вылетела из вагона на всем ходу, — сказал канцлер. Сейчас его глаза казались черными, так падали тени. — Угодила в кусты, это ее спасло, но она все равно очень сильно ударилась головой. Рассадила кожу — это ерунда, так все думали. Сознание не путалось, она всё помнила, всех узнавала... На удивление стойко перенесла известие о гибели родных. Я полагал, просто не восприняла это всерьез...

— Потому что так не бывает? — невольно подхватила я. — И они непременно вернутся? Откуда-нибудь из-за границы или с курорта неподалеку...

— Да. Именно так. Но после коронации играть в неведение стало невозможно.

— И что случилось? — я даже забыла прибавить "ваше превосходительство", словно требовала у нашего печника рассказывать сказку дальше, не медлить.

— Ее величество после катастрофы мучилась головными болями, — ответил он. — Когда она упала в обморок во время приема, это не сочли чем-то серьезным: все-таки она впервые выступала в роли королевы, и волнение могло сыграть свою роль... Однако обмороки повторяются все чаще. Хуже того: случаются нервные припадки, во время которых ее величество себя не контролирует. Она может обругать последними словами посла дружественной державы, а впоследствии не помнить об этом. Может заигрывать с кем-то самым непристойным образом. Это... невыносимо.

— Неужели даже маги не могут ее вылечить?! — выпалила я.

— Нет. Пока нет, — поправился канцлер, но выражение его лица явственно говорило: он не слишком-то верит в торжество медицинской магии. — Все сходятся на том, что приступы безумия и беспамятство — последствия удара головой. Но как справиться с этим... Они созывают бесконечные консилиумы и совещания, изводят Эву микстурами, зельями, притираниями и пиявками, часами водят вокруг нее руками, жгут травы, но ей становится всё хуже. Вернее...

Он тяжело вздохнул и потер виски жестом очень усталого человека.

"Эву? — удивилась я. — Ах да, Дагна-Эвлора... Наверно, дома ее звали Эвой, совсем как меня".

— Иногда случаются периоды просветления, — сказал канцлер. — Последний месяц выдался исключительно спокойным, если не считать одного-двух приступов легкой головной боли, которые удалось снять обычными лекарствами.

— Но вы всё равно продолжали искать двойника для ее величества? — осторожно спросила я.

— Да. Не в моих привычках бросать начатое, тем более, проверить оставалось всего нескольких девиц. И, как видите, я был прав, когда не позволил себе поддаться ложной надежде.

— Ее величеству стало хуже?

— "Хуже" — не то слово, сударыня, — на лице его появилась странная злость. Не на меня, нет, скорее уж, на коварный поворот судьбы. — С утра Эва была бодра и весела, провела аудиенцию с послом. Вечером ее величество ожидала еще одна встреча, по счастью, не настолько важная... Буквально за час до нее с Эвой случился припадок, намного сильнее всех, что были прежде. Она вторые сутки не приходит в сознание... вернее, ей этого не позволяют.

— Почему? — не удержалась я.

— Потому что иначе придется привязывать ее к кровати и затыкать рот: не представляю, где Эва набралась подобных выражений, но ругается она похлеще старого солдата. И слышать подобное в свой адрес от юной девушки, почти ребенка, которую знаешь чуть ли не с рождения... Поверьте, не все это выдерживают. Даже мне делается тошно, — неожиданно сознался он. — И меня ничуть не утешает то, что Эва никого не узнает в такие минуты.

— И нельзя, чтобы кто-то узнал об этом? — снова не удержала я язык за зубами. — Если вдруг пойдет слух, что ее величество не просто больна, а...

— Договаривайте, сударыня, — канцлер едва заметно дернул краешком рта. Наверно, это должно было обозначать улыбку. — Если распространится информация о том, что ее величество безумна, предсказать развитие событий не так уж сложно. Ей ни в коем случае нельзя исчезать более, чем на неделю. Двое суток уже прошло.

— Ваше превосходительство... — пробормотала я. — Люди очень ее жалеют, я знаю... Когда в газетах писали, что ее величество снова захворала, многие девочки в нашем пансионе искренне молились о ее выздоровлении... И взрослые тоже: они ведь понимают, как трудно заниматься даже обычным хозяйством, а целая страна — это... это...

— Слишком тяжелый груз для хрупких девичьих плеч? — приподнял бровь канцлер. — Это верно. Тем более, никто и представить не мог, что Эва станет королевой, да еще и в таком нежном возрасте. Разумеется, она получила... и продолжает получать лучшее образование из возможных, но это спасает лишь отчасти. Ее не воспитывали возможной преемницей отца, а разница мышления у наследника и младшей принцессы, поверьте, колоссальна.

Я кивнула.

— Простые люди действительно ее жалеют, — неожиданно добавил он. — Но другие, сударыня, очень даже не прочь избавить Эву от непосильной ноши и возложить ее на себя, желательно — вместе с короной. Замучился, знаете ли, отгонять таких доброхотов.

— Как только вы всё успеваете! — невольно сорвалось у меня.

— Я не успеваю, — холодно ответил канцлер. — Мне не хватает часов в сутках. Я не отказался бы раздвоиться, но это, к сожалению, невозможно. Во всяком случае, так утверждает мэтр Оллен, и я склонен доверять его мнению.

"Он говорил с каким-то мэтром, — припомнила я. — Наверно, это придворный маг".

— Но от вас, сударыня, мне требуется только одно, — канцлер будто опомнился и заговорил жестче. — Маги рано или поздно вылечат ее величество, но до той поры мне понадобится девушка, способная заменить королеву на торжественных мероприятиях. Ею станете вы.

— Неужели больше никого...

— Нет, — завершил канцлер. — Ни одна не подошла, и у меня больше нет времени на поиски. Я и без того слишком много потратил его попусту... А в вас, судя по всему, есть капля королевской крови, а как она попала в ваши жилы, не станем уточнять, вы и без того догадываетесь, так?

Я кивнула.

— Мне показалось, вы неглупы, — сказал он. — А потому сумеете осознать простой факт: если вы меня подведете, смерть ваша будет долгой и мучительной. Я лично об этом позабочусь. Вам всё ясно?

— Да, ваше превосходительство...

Я не стала спрашивать, что станет со мной, когда выздоровеет ее величество. Он ведь сказал бы правду, а я не хотела ее слышать. Было слишком страшно, а пока слова не произнесены, их как бы не существует, и пугаться нечего.

"Если справлюсь, меня убьют не больно, — мелькнуло в голове. — Нельзя же, чтобы кто-то узнал о двойнике! Но может, не станут? Возьмут самую страшную колдовскую клятву, вышлют куда-нибудь в глушь... Ну вдруг?!"

— Я буду очень стараться... — смогла я выговорить. — Только, пожалуйста, скажите прямо, чего вы от меня хотите! Что я должна делать и как? Я... я не понимаю, когда говорят обиняками, и всё путаю, и может выйти только хуже!..

— У вас будут четкие инструкции, которым вам придется следовать досконально, — едва заметно улыбнулся канцлер. — Об этом не беспокойтесь.