Старое платье королевы

Повисла неловкая пауза.

— До рассвета еще несколько часов, — сказал он, снова щелкнув крышкой часов. Я всякий раз вздрагивала, услышав этот негромкий отчетливый звук. — Вам нужно вздремнуть. Утром я вами займусь. Вернее, сначала вами займутся горничные, затем — мэтр Оллен, а затем настанет и мой черед. Учтите, поблажек не будет. Время уходит. Представьте, что скоро экзамен, к которому вы еще и не начинали готовиться, но от которого зависит ваше будущее, и...

— Я даже о предмете не слышала, — шепотом сказала я, но канцлер услышал.

— В ночь перед экзаменом можно выучить даже иностранный язык. Мэтр Оллен поспособствует тому, чтобы необходимое как можно лучше уложилось у вас в голове, но прочее зависит только от вас. Чем грозит ваш провал, думаю, объяснять не нужно?

— Не нужно, ваше превосходительство, я...

— Имейте в виду: в приватной обстановке Эва называет меня по имени, — перебил он.

Я опять кивнула, а сама с ужасом подумала, что вряд ли сумею обратиться так к этому человеку, чужому, пугающему... Ее величество знала его с детства, поэтому имя слетало с ее губ легко и непринужденно, но я-то увидела канцлера вблизи лишь несколько часов назад, да еще при подобных обстоятельствах...

— Попробуйте, — сказал канцлер, словно прочитав мои мысли. — Можете считать, что экзамен начался. Представьте, что я глубоко задумался. Окликните меня и спросите о чем-нибудь. О любой глупости, это значения не имеет.

Он демонстративно отвернулся, а я попыталась задавить панику. Я же всегда любила воображать и, читая запрещенные в пансионе романы, представляла себя на месте главной героини, на долю которой выпадали чудовищные испытания, но и невероятное счастье в финале... на что мне рассчитывать не приходилось.

Неважно! Вот я — королева... Нет, лучше пока еще принцесса, самая младшая, наверняка немного избалованная: такой ничего не стоит вмешаться в разговор отца с канцлером и задать дурацкий вопрос, требующий немедленного ответа. Или даже потребовать помочь решить задачку, потому что первый путешественник никак не может встретиться со вторым, вышедшим ему навстречу, сколько ни бейся!

Но как она обращалась к канцлеру? Только по имени или называла, скажем, дядей, раз уж знала с детства? Вряд ли у них были настолько близкие отношения... Вот если бы канцлеру оказалось за семьдесят, тогда еще возможно, но не думаю, чтобы в королевской семье позволялись вольности по отношению к посторонним, пусть и очень верным людям.

Тут мысли мои свернули на другую дорожку: у ее величества ведь очень много родственников. Есть дядья и тетки, взрослые кузены и кузины, и прочие, прочие... Почему же регентом стал именно канцлер? Он ведь даже не коренной дагнарец! Такое имя поди выговори: Одо Химмелиц, герцог Мейнард... Его отец выслужился из низов, удостоившись внимания тогдашнего короля, получил в итоге и должность, и титул, сын пошел по его стопам. Правда, он рос бок о бок с покойным королем и, наверно, тот доверял своему канцлеру? И оставил какие-то распоряжения на случай своей непредвиденной гибели? Но как он мог предвидеть, что выживет только Дагна-Эвлора? Или его указания касались любого из детей? Хотя какие же они дети, наследник давно справил совершеннолетие, второй принц готовился к этому, следующие за ними принцессы-двойняшки уже были помолвлены...

С другой стороны, даже наследному принцу нужна поддержка. Конечно, совершеннолетнему регент не нужен, но неужели бы он отказался от помощи опытного канцлера?

"Может, и отказался бы, — невольно подумала я, — если бы решил, что тот пытается влиять на него. Или ему просто не нравился занудный и дотошный чиновник... И что бы возобладало? Желание сделать по-своему или здравый смысл? Погоди, а кто сказал, что все решения канцлера продиктованы здравым смыслом?"

Я поняла, что запуталась, и уставилась на собеседника. Вернее, со-молчальника. Он взял с журнального столика газету и просматривал ее, не обращая на меня внимания, но мне почему-то мерещилось тиканье часов. Пока лишь секундная стрелка шелестела по циферблату — "тик-тик-тик!", — но еще немного, и подвинется минутная с тяжелым "так..."

Нужно было выполнить его требование. Пускай даже в первый раз выйдет неважно, это всё равно лучше, чем сидеть и молчать. И я спросила первое, что пришло в голову, изо всех сил постаравшись не запнуться на непривычном имени:

— Одо, а мэтр Оллен — волшебник, да?

Он опустил газету и смерил меня таким взглядом, что я сильнее вцепилась в ручки кресла. Потом вдруг едва заметно улыбнулся:

— Вышло лучше, чем я мог предположить. Но вам придется попрактиковаться. Когда мы наедине или в дружеской компании, представляйте, что я ваш любимый дядюшка, к примеру.

— Я ведь сирота, — напомнила я.

— Вы — да, а ее величество до недавнего времени росла в большой семье. И на что вам воображение? Неужели вы никогда не мечтали о подобном?

Я опустила голову. Мечтала, конечно, и еще как... Правда, иногда слышала рассказы домашних девочек о том, как живется в таких семьях, и думала — по сравнению с некоторыми мне еще повезло. В пансионе меня никто не бил просто так, от дурного настроения, — розги и прочие наказания можно не считать, их еще нужно ухитриться заслужить, — не оставлял голодной на целый день... Нет, раз-другой я лишалась ужина, но добрая Мика все равно приносила что-нибудь, да и у девочек были припрятаны хоть галеты, хоть сухари на такой случай... Никто не кричал, не обзывал просто потому, что я не вовремя попалась на пути, не портил мои вещи (опять же, стычки с другими воспитанницами — совсем другое дело), не выгонял зимой на улицу в тонком домашнем платье, не запрещал читать... Ну, почти, кое-что я все-таки листала исключительно тайком, но, опять-таки, это совсем другое дело! А еще мне не приходилось хлопотать по хозяйству, присматривать за маленькими братьями и сестрами, топить печь, бегать за покупками, носить воду...

Уроки домоводства в пансионе были вовсе не обременительными и очень интересными. Госпожа Увве понимала, что небогатым девушкам, пусть даже с образованием, открыто не так много дорог: или в гувернантки, в домашние учительницы, или вовсе в горничные, или замуж, а кто же возьмет бесприданницу, да еще и неумеху?

Мы обязаны были разбираться в продуктах и их качестве, уметь готовить, шить, штопать, стирать и гладить... Нас этому обучали с самого детства. Понятно, домашние девочки такие уроки посещали только по желанию: они или и так все это умели, или их родители были достаточно богаты, чтобы позволить дочерям не утруждаться ни теперь, ни в будущем.

Но в целом, если подумать... Я жила по-королевски.

Глава 4

— До рассвета еще два часа, — сказал канцлер, взглянув на часы. — Быть может, все-таки вздремнете?

— Я все равно не усну, — покачала я головой. — Зачем же тратить время понапрасну? Вы сказали, оно дорого.

— Именно так. Что ж, в таком случае, познакомлю вас с мэтром Олленом, раз уж вы о нем спросили. Думаю, он еще не спит.

— Еще?..

— Он полуночник, — усмехнулся канцлер. — Ложится с рассветом, встает на закате. Конечно, его можно разбудить пораньше, но он будет очень зол.

— Он хорошо знает ее величество?

— Мэтр Оллен ее принимал, если вы понимаете, о чем я. И теперь старается поддержать, но он не целитель.

— Как же он тогда... ну... — я запнулась.

— Верно, вам неоткуда знать... — канцлер снова потер виски. — Ее величество родилась немного раньше срока, хотя ничто, казалось бы, не предвещало. Рядом оказались только его величество, наследник и мэтр Оллен. Наследника, ясное дело, прогнали прочь, а они вдвоем... Справились, одним словом: покуда явилась помощь, всё уже закончилось.

— А вы? — зачем-то спросила я.

— При чем здесь я? Его величество вполне мог вразумить сына самостоятельно, а уж при поддержке мэтра Оллена — тем более.

— Ох, верно, я не сообразила, что наследник тогда был еще ребенком...

— Впредь соображайте, — сказал канцлер. — Странно, если вы вдруг позабудете, сколько лет разделяют вас с самым старшим братом.

Наверно, он заметил, как я поежилась, потому что добавил:

— Начинайте натягивать чужую шкуру уже сейчас, сударыня. У вас были родители, двое братьев и две сестры. Вы не имеете права об этом забыть.

— Но как можно забыть о том, чего я не знаю?! — воскликнула я.

— В этом вам поможет мэтр Оллен — он мастерски работает с воспоминаниями. И не повышайте голос — это неприлично. А теперь помолчите, я попробую его дозваться...

Канцлер резко поднялся — я невольно вжалась в спинку кресла, хотя он не сделал даже движения в мою сторону, — шагнул к стене и коснулся какого-то рычажка. С тихим шелестом панель из драгоценного седого дерева отошла в сторону, обнаружив большое, в человеческий рост зеркало. Канцлер подошел к нему вплотную, и я поразилась — в стекле не отражался ни он сам, ни комната, оно было темным и пустым, — и коснулся его массивным перстнем, который носил на левой руке. Сперва ничего не происходило, потом вдруг поверхность зеркала пошла едва заметной рябью, засветилась, и я увидела...

Признаюсь, я ожидала встретить волшебника из сказки — умудренного годами седобородого старца, может быть, немного чудаковатого, но невероятно мудрого, с пронзительным взглядом лучистых глаз... В зеркале же оказался не молодой, но и далеко не дряхлый мужчина безо всякой бороды, лысый, как коленка, так что не выходило судить о сего сединах, кроме как по бровям, а те были густы и черны. Резкие черты лица и смуглая кожа выдавали в мэтре Оллене уроженца дальнего запада Дагнары. Но вот взгляд действительно оказался пронзительным. Наверно, отчасти потому, что светлые глаза выглядели удивительно яркими на темном, изборожденном морщинами лице.

— Чего тебе не спится? — спросил он вместо приветствия.

— Угадаете причину с одной попытки, мэтр? — канцлер сделал шаг в сторону.

Я подавила желание вскочить и сделать реверанс, а вместо этого улыбнулась. Наверно, вышла не улыбка, а судорожная гримаса, но я себя со стороны не видела и оценить не могла.

— Все же годится? Позови ее поближе, Одо! В этом проклятом старом стекле ничего не видать!

— Мэтр, я полагаю, вам следует обращаться к ее величеству, как подобает, — негромко ответил канцлер.

— Может, прикажешь поклониться этой сиротке?

— Прикажу, — тем же тоном произнес тот.

Воцарилось долгое, нехорошее какое-то молчание, но наконец мэтр Оллен отвесил в мою сторону не слишком глубокий, не придворный, но все же уважительный поклон. Я в ответ наклонила голову и постаралась улыбнуться еще более приветливо. Кажется, у меня скулы свело от этой улыбки...

"Я же не выдержу, — мелькнула паническая мысль. — Я на второй день сойду с ума... Или даже на первый! Почему он решил, что я гожусь в двойники?"

— Лицо в самом деле похоже, — говорил тем временем волшебник, рассматривая меня, словно товар в лавке. — Но выражение не то. И неухоженная она, Одо. Скажи служанкам, чтобы отмывали в десяти водах и... ну, они знают все эти дамские штучки...

"Неухоженная? Сказать бы Мике, она бы как треснула его тазом по лысине! — с неожиданной злостью подумала я. — И если они хотят, чтобы я вела себя, как ее величество... Попробую!".

И я сказала:

— Мэтр Оллен, я всё еще здесь, если вы не заметили и продолжаете обсуждать меня так, будто бы меня не было. А если не заметили, так может, вам пора обзавестись очками? На старости лет зрение сдает, это всем известно, не так ли?

Воцарилась тишина. Канцлер не повернулся ко мне, но мне показалось, что спина его выражает сдержанное одобрение. И предостережение тоже — не стоит злить магов.

— Нет, все-таки немного похожа, особенно когда сердится, — без тени раздражения произнес маг и шагнул вперед, чтобы оказаться перед нами. Зеркальная поверхность пошла рябью и вновь успокоилась, сделалась непроницаемо-черной. — Повезло наконец, а, Одо?

— И я так полагаю, — негромко произнес канцлер. — И раз уж вы решили явиться сюда, мэтр, так может, соблаговолите произвести необходимые манипуляции?

— Думаешь, выдержит? — старик уставился мне в глаза, и я лишь огромным усилием воли сумела не отвести взгляда. — Слабенькая девочка. Может, просто выдрессировать, да и сойдет, пока Эва не поправится?

— Нет времени, — коротко сказал тот. — Вы знаете, мэтр, скоро прибывают послы из Иссена. Отменить или перенести встречу нельзя. Зависит от ее результатов многое, поэтому...

— Поэтому ты готов рискнуть? Что ж, будь по-твоему...

Оллен отвернулся и принялся раздеваться. Я не отводила от него взгляда, но канцлер меня отвлек.

— Нет смысла тянуть, — негромко произнес он, придвинув стул и сев напротив, — раз уж никто из нас не спит, займемся делом.

— Но что...

— Сейчас вы увидите воспоминания Эвы, — еще тише сказал канцлер. — Те, что связаны с семьей, с ближайшим окружением. Я могу натаскать вас, и вы примете послов Иссена так, что они даже не заподозрят обмана, но этого мало. Никто, вообще никто не должен заподозрить, что королева — не та. Или не в себе. Недомогает, устала — возможно, но вы не имеете права не узнать, скажем, старую вдовствующую герцогиню, которая качала вас на коленях, и не одарить ее улыбкой. И вы не сможете запомнить подобных людей за оставшееся время, даже если я стану круглосуточно пытать вас их досье и портретами.

— А как же... ночь перед экзаменом? — несмело улыбнулась я.

— Это относится к встрече с послами. С ближним кругом всегда сложнее. Я просто не успею пересказать вам, кто и чем известен, как вы связаны... — он болезненно сощурился. — Поэтому выход только один, сударыня: мэтр Оллен вложит вам в голову то, что сумел считать из разума ее величества.

— Но я не гарантирую, что оно там поместится и тем более приживется, — добавил тот. — Говорю же, слабенькая девочка. Спасибо, если выживет. У тебя запасной нет, Одо?

— Увы, мэтр Оллен, — со сдержанным бешенством ответил канцлер, — поэтому постарайтесь обходиться с этой юной особой как можно аккуратнее.

— Не злись, я просто стараюсь разрядить обстановку немудреной шуткой, — маг похлопал его по плечу. — И освободи мне место.

Клянусь, я готова была вцепиться в канцлера обеими руками, лишь бы не оказаться лицом к лицу с этим... странным человеком!

— Одо, как обычно, нагнетает обстановку, ему по должности положено, — сказал мне мэтр Оллен, усевшись напротив. Из одежды на нем остались одни видавшие виды подштанники, и это было настолько нелепо, что я подавила нервный смешок. — Не бойся. Смысла нет бояться: если получится, всё будет хорошо, если нет — ты свихнешься и ни о чем уже не вспомнишь.

— Вы умеете приободрить, мэтр, — выдавила я улыбку.

— В мыслях не держал. Говорю, как есть... — он протянул руку канцлеру. — Давай, Одо. Раз уж решился, что тянуть?

Тот молча вынул из-за пазухи небольшой флакон красного стекла.

— Еле уговорили ее величество, — негромко сказал мэтр Оллег, покачав крохотный сосуд на ладони. — Не хотела, чтобы кто-то видел... всякое. Семейное. А куда деваться? Спасибо, она Одо любит до беспамятства, ему и доверила свою память, а я так, помог: кто же сумеет ее извлечь? Не чужого же звать?