Гарри Поттер и рефлексия

— А-а, вот и Гарри, — сказало оно.

— Что вам здесь нужно? — резко спросил тот. Пусть Дурсли были ему чужими, но это была территория, на которой он жил и где потратил много усилий, чтобы жить сносно.

— Я, эта, Гарри, за тобой.

— Что значит — за мной? И почему в полночь? Кто вы вообще такой?

— Дык я тя каким махоньким помню... я тя суда, значицца, и привёз... на мотоцикле, значицца.

— Сюда, значицца? — глаза Гарри сверкнули яростью. — На мотоцикле, значицца?

— Ну да, на летучем. А сам я Хагрид. Рубеус, вот. Поздравить тя хотел, прям сразу. Торт вот, сам пёк... — Хагрид полез в один из своих многочисленных карманов и извлёк оттуда сплющенную картонную коробку. — Ток я на ево сел, вот... ну дык без разницы, ты всё равно жевать будеш.

— Я? Это? — Гарри ткнул пальцем на себя, а потом на торт. — Вы еще скажите, что вы меня любите!

— Дык, эта... канешн люблю.

— Вон отсюда!!! — вне себя от ярости, Гарри подступил к нему вплотную, сила буквально кипела в нём и вокруг него. — Убирайтесь немедленно и никогда здесь не появляйтесь!!!

— Ты чево, Гарри? — существо ощутимо опешило. — Я ж как лучшее, Гарри...

— Лучшее? Какой идиот приходит поздравлять в полночь? Какой идиот будит хозяев и пугает насмерть весь дом? Какой идиот выламывает хозяйскую дверь?! Если так уж надо было поздравить, так это завтра, не раньше девяти — и в дверь стучатся и ждут, когда её откроют! А такому дикому чудовищу здесь не рады! Убирайтесь немедленно, а то дядя полицию вызовет!

— Дык, Гарри? — существо неверяще взирало на мальчика. — Ты правда мня выгоняш?

— Вон отсюда!!! Считаю до десяти, — Гарри оглянулся на Вернона, — а потом, дядя, звоните! Счёт пошёл! Раз. Два. Три...

— Дык эта, Гарри...

— Четыре. Пять. Шесть.

— Гарри, ты чево?

— Семь. Восемь. Девять.

За его спиной послышался звук трубки, снимаемой Верноном.

— Ладно, тады я завтра приду. — Хагрид вздохнул, поднялся с дивана и пошёл на выход, на прощание оглянувшись на Гарри.

— Только не вздумайте ещё чего-нибудь сломать, — напутствовал его тот.

Пока Дурсли приходили в себя, их нахлебник, с виду некрупный и несильный, вышел в холл, легко поднял дверь с пола, прислонил к косяку, придерживая плечом, и провёл по нему ладонью. Дверь встала на место, словно её и не выламывали.

Он оглянулся на родственников и увидел, что все трое завороженно смотрят на него.

— Да, дядя, я ненормальный. Пойду ещё калитку на место поставлю.

Чудовище ушло, а Гарри еще долго трясло от бешенства. Он и вправду на всю жизнь запомнил дядин урок, что любовь и конфетки от незнакомых личностей кончаются порванной задницей. Учителя и соседи были расположены к нему, но для этого он годами пахал, как негр на плантациях. А уж сколько хитрости и притворства ему понадобилось, чтобы заставить здешнее общество защищать его от произвола Дурслей...

Весь его жизненный опыт, не такой уж и маленький к его одиннадцати трудным годам, только подтверждал поучение дяди. Первыми ему навязывались только те, кому от него было что-то надо — и чем больше им было надо, тем они были добрее и навязчивее. А это косматое чучело пришло покупать его самодельным тортом, да еще нагадило в его доме. И, кстати, оно же его сюда и доставило десять лет назад.

Гарри заснул под утро и с трудом поднялся готовить завтрак, злой и невыспавшийся. Дядя с тётей выглядели не лучше, только Дадли было хоть бы что. Они едва успели позавтракать, как в окно, пригнувшись, заглянул Хагрид, на этот раз не посмевший выносить дверь. Представив, что творится под окнами, Гарри страдальчески закатил глаза. Плакали его с тётей Петунией клумбы...

Хагрида всё-таки впустили — а куда деваться? Вернон позвонил на работу, сказал, что задержится. Дадли бросил свои игрушки и спустился поглазеть на великана. Гарри был твёрдо намерен разобраться в истории с конвертами.

Великан потоптался посреди гостиной и без приглашения уселся на диван.

— Гарри, дык вот. Пришол я.

— Что вам от меня нужно? — раздражённо спросил Гарри, невольно чеканя каждое слово.

— Дык Хогвартс же, Гарри. Ты ведь знаш про Хогвартс?

— Какой-то дурацкий свинарник для чокнутых, который устроил это безобразие с письмами. Надеюсь, вы передадите куда надо, чтобы их больше не посылали?

— Дык школа эт, школа. Учицца ты там будеш, вот. Она просто так называцца. Эти, — он мотнул косматой головой на Дурслей, — те про Хогвартс рассказывали?

— А должны были?

— Што?! — взревел Хагрид, и это было громко. — Мальчонка ничё не знат про Хогвартс?! Ну, Дурсли!!! Гарри, Гарри, а ты-то што не спросил, хде твои папка с мамкой учились?

— Да мне как-то всё равно было. Если отец — алкоголик, а мать — вертихвостка, какая разница, где они учились? А они, значит, в Свинарнике — ясно...

— Ты што, Гарри? — Хагрид нахмурился, позабыв про Дурслей. Вся его растительность на голове, казалось, встопорщилась. — Нельзя так про папку с мамкой-то.

— Как заслужили, так и говорю.

— Дык не были они... вот этим-то, што ты сказал. Знаменитые они были, хорошие и знаменитые.

— И отец, значит, не пил?

— Ну, как не пить... — Хагрид помялся, — ...бывало. Хто ж совсем-то не пьёт?

— И мать моя хвостом не вертела?

— Ну, добрая она была. Хорошая.

— А насчёт вертеть?

— Ну... — великан вздохнул. — Красивая была. Ссорились парни из-за неё, да. Но ничё такого, этого ни-ни, точно гворю. Они ж у тя герои были, Гарри!

— А сейчас?

— И щас герои. Ты мамкой с папкой гордицца должон, вся страна их знат.

— Что-то не похоже, чтоб все их знали... — Гарри пробормотал себе под нос, но Хагрид услышал.

— Дык не эта страна, а твоя, волшебная. А тута маглы, ничо они не знают.

— Маглы? — удивился Гарри незакомому слову.

— Ага. Эт хто не колдует, во как твои Дурсли. Тупые они, эти маглы.

Брови Гарри поползли на лоб после такой оценки от Хагрида, а тот, как ни в чём не бывало, продолжал:

— Ничо они, эти маглы, в волшебстве не понимают, во. А ты пойдёш учицца в Хогвартс, там тя волшебству научут. Ты, Гарри, сам у нас герой, и поболе, чем твои папка с мамкой.

— Вот как, — скептически подытожил Гарри. — Но если мы герои, тогда нас, может, чем-то наградили? — да, он вырос практичным парнем и у него не было денег на хорошую школу, без которой он на всю жизнь останется кем-то не выше разносчика пиццы.

— Дык... — Хагрид замолчал и ощутимо заскрипел мозгами. — А што ш ты не спрашиваш, какой ты подвиг совершил?

— Ну какой я могу совершить подвиг, в годик-то с небольшим? Позволь догадаться — надул в ползунки?

— Гарри! — гулкий голос здоровяка зазвучал с необычной торжественностью. — Гарри, ты спас весь волшебный мир!

"И нахрен?" — подумал про себя Гарри, который еще в глаза не видел этот мир, но письма и выломанные двери его уже достали. Однако он воздержался от озвучивания, спросив вместо этого:

— И как же?

История, которую он услышал, оказалась настолько бредовой, что оставалось только пожать плечами и сказать: "Это — магия." Хотя шрам у него, да, был.

— Как, говоришь, его зовут, этого злого волшебника?

— Дык, Тот-Кого-Нельзя-Называть.

— Да мало ли, кого и как нельзя! — вспылил Гарри. — Я не буду его называть, но его имя я знать должен.

— Дык, эта... — Хагрид подманил его пальцем и, не вставая с дивана, наклонился к его уху. — Волдеморт, во как.

В процессе разговора Гарри обнаружил, что Хагрид наивен, добродушен и расположен к нему. Впрочем, насчёт "наивен"... от ответа про награду он нормально ушёл. И доверия это совсем не внушало.

— Ладно, — сказал он. — Дальше-то что?

— Сову вот пошлю Дамблдору. Знать он должон, што я те всё рассказал.

Великан пошарил по карманам и извлёк оттуда сову. Настоящую, живую, слегка потрёпанную. Посадил её на плечо, достал обрывок знакомого Гарри пергамента, бечёвку, толстый огрызок ремесленного карандаша — и, потея от усердия, нацарапал на обрывке несколько слов. Затем он привязал письмо к ноге совы и вышвырнул её в окно.

— Вот, — удовлетворённо сказал он, покончив с этим делом. — А таперича нам, эта, купить те всё надо.

— Боюсь, Хагрид, у нас ничего не получится. Если, конечно, ты на свои покупать не будешь. Нет у меня того, на что покупают. Совсем.

— Дык, Гарри, не боись. Будут у тя деньжата, и всё купим. Токо вот списочек бы, где уж он тут...

Великан стал шарить по карманам. Тем временем Вернон — в общем-то, как и Гарри — вообразил, что сейчас с него будут требовать деньги.

— Я не стану платить за то, чтобы какой-то ополоумевший старый дурак стал учить мальчишку своим идиотским фокусам!!! — взревел он белугой.

"А храбрый он мужик", — подумал Гарри. — "Или глупый?"

Хагрид подскочил, как в жопу ужаленный, и угрожающе взмахнул своим розовым зонтиком. Нацелился он почему-то не на Вернона, а на Дадли, выглядывавшего из-за угла лестничного подъёма.

— НЕ СМЕТЬ, — рявкнул он громовым голосом, — ОСКОРБЛЯТЬ — ПРИ МНЕ — АЛЬБУСА — ДАМБЛДОРА!!!

Гарри охватило ощущение опасности, идущее от этой розовой штуковины. В последнее мгновение он успел ударить своей силой по зонтику снизу — и слетевший оттуда заряд попал в потолок. С потолка в этом месте свесился розовый поросячий хвостик, а сам зонтик взорвался на мелкие обломки, которые тут же превратились в пыль. Хвостик нервно дёргался и помахивал.

— Моя-а... Мой зонтик... — горестно взвыл Хагрид, а Гарри зашипел на него:

— Ты что, совсем того? Что это у нас теперь за дрянь на потолке?

Великан, всё еще подвывая, посмотрел по направлению его указующего пальца.

— Дык, эта... в свинью я ево хотел... у-у... мой зонтик...

— Зонтик в свинью?

— Дык не-е...Вон тово мелково жирдяя, он всё равно похож!

Гарри мысленно вычеркнул слово "добродушный" из своих наблюдений о великане. Вместо этого он вписал — вот на что пойдёт этот Хагрид за Альбуса Дамблдора.

— Хагрид, — сказал он мягко, как буйному психу. — Мы не будем требовать деньги с дяди. У него на такое баловство их нет, это точно. Хагрид, это я вам нужен в Хогвартсе, а не вы мне — вот и платите за меня. А не хотите платить, так мне и здесь неплохо.

— Гарри, дык будут деньжонки-то. Ты, эта, идём.

— Куда еще "идём"?

— В Косой переулок, эта.

9. Мальчик и день его рождения

Сегодня Гарри натянул свою бейсболку поглубже. Теперь он знал, кто такие чудики, а они с Хагридом отправлялись туда, где полно этих чудиков. Пока они шли на электричку, им встретилась пара-тройка соседок, с которыми у Гарри были самые наилучшие отношения. Эти добрые женщины почти всегда останавливались поболтать с ним, спросить, как дела, как оценки, не обижают ли его родственники. Через них можно было запустить любой слух о Дурслях, как хороший, так и плохой.

Сейчас, идя с Хагридом, он готов был провалиться под землю, но так же приветливо улыбался соседкам, косил глаза на сопровождающего, делал печальное лицо — даже если бы великан заметил это, в языке мимики он был туп как бревно. Соседки понимали обещание мальчика потом рассказать, сочувственно кивали и провожали взглядами в спину, а Гарри на ходу сочинял правдоподобную историю, которую придётся запустить в общество для объяснения. Ему в этом обществе еще жить и жить.

В электричке Хагрид сначала читал волшебную газету, затем вязал, судя по размерам, чехол на автобус. На них глазели, но это были уже не соседи, и Гарри расслабился. Вопросы Хагриду он пока не задавал, вокруг было полно посторонних ушей. Магловских ушей, если следовать волшебной терминологии.

Они приехали на лондонский вокзал и после недолгой ходьбы по улицам пришли к питейному заведению под названием "Дырявый котёл". Внутри заведение было мрачным и прокопчённым, уборка производилась здесь редко и кое-как. Воняло так, что хоть топор вешай, да и полупьяных бомжей в зале было многовато для этого времени суток.

— Хагрид, — приветствовал его замызганный бармен. — Тебе как всегда?

— Нет, Том, — великан обвёл тоскующим взглядом ряды пыльных бутылок за спиной бармена. — Я тута, значицца, по делам Хогвартса, — он положил тяжёлую ладонь на плечо Гарри и выдвинул мальчика вперед. — Вот, значицца.

— Гарри Поттер, какая честь! — воскликнул бармен. — Поздравляю вас с возвращением, позвольте пожать вашу руку!

Он проворно выскочил из-за стойки и затряс руку Гарри, а у того вертелась только одна ошеломлённая мысль: "Как он узнал?" Подтянулись бомжи, тоже стали трясти ему руку своими липкими немытыми руками, вставая в очередь по кругу. Гарри было не привыкать притворяться, но когда приветствия пошли по десятому разу, он мог только сожалеть, что оказался случайной помехой подвижнику, собиравшемуся зачистить этот бомжатник.

Когда они наконец вышли через задний ход и оказались на замусоренных задворках "Дырявого котла", Хагрид с энтузиазмом спросил подопечного:

— Ну как те тута, Гарри?

У того нашлось только одно слово:

— Грязно.

Хагрид растерянно потоптался у кирпичной стены рядом с мусорным баком, потом горестно взвыл, как до этого у Дурслей:

— Зо-онти-ик... — и уныло сказал: — Погодь, Гарри, я щас.

Он вернулся в питейное и пришёл оттуда уже с барменом, который постучал по кирпичам какой-то палочкой. Кирпичи вдруг разошлись и образовали арку, в которую даже Хагрид мог пройти не нагибаясь. От арки отходила мощёная улица, старинные домишки вдоль которой стояли как угодно, только не по линейке. По улице ходили чудики в странной одежде, а нормально одетые люди были так же редки, как чудики по другую сторону "Дырявого котла". Вывески на многочисленных лавках по обеим сторонам улицы, которая очевидно была торговой, зазывали купить всевозможные волшебные товары. Это и был обещанный Косой переулок.

— Сначала денежки, — сказал Хагрид. — В банк пойдём, папка с мамкой те денежки оставили.

Это был приятный сюрприз к дню рождения. До этого Гарри даже и не думал, что у его беспутных родителей могут быть какие-то деньги. Сотрудниками банка оказались гоблины, не особо отличавшиеся от того, что Гарри видел в комиксах и компьютерных игрушках у Дадли. Значит, сведения о волшебном мире всё-таки просачивались в обычный.

У Хагрида имелся ключ от хранилища его родителей. Денег в хранилище было, по понятию Гарри, навалом, и у него сразу возникли два вопроса — сколько это будет в фунтах и можно ли перевести их в фунты. Он давно уже знал, что дети не распоряжаются деньгами, но это могли сделать дядя Вернон или тётя Петуния, которые оплатили бы его обучение в хорошей школе.

Но разбираться в этом нужно было не сейчас, и Гарри просто взял с собой сумму, которую ему сказали. У Хагрида нашлось ещё одно дело в банке, какое-то секретное, но, захлёстнутый потоком новых впечатлений и размышлениями о конвертации волшебного вклада в нормальный, Гарри не выделил это событие среди других. Хагрид забрал с собой небольшой свёрток и отправил подопечного покупать одежду, а сам пошёл в "Дырявый котёл" запивать катание по банковским американским горкам.

В лавке одежды на снятии мерок уже стоял какой-то белобрысый мальчишка. Гарри не любил сверстников, от которых у него были одни проблемы, он любил взрослых добрых женщин, за просто так заботящихся о сиротке, поэтому проигнорировал мальчишку и приветливо улыбнулся продавщице, которая подошла обмеривать его. Мерная линейка запорхала вокруг него, затем женщина ушла подгонять школьную робу, а мальчишки покосились друг на друга, каждый с сознанием собственной значимости.