Правда о любви (фанфик по Гарри Поттеру)

Её молодой муж.

Переведя взор на дверь между спальнями, она гадала — спит ли он, как выглядит его спальня — и мучилась сомнениями, окажется ли она в его постели?

Пока, почти вопреки воле и даже не осознав, не заснула.

Глава 4. Начало

Гермиона проснулась, когда солнце было уже высоко. Глянув на часы, она с беспокойством осознала, что уже почти десять часов. Похоже, вчера она сильно перенервничала и устала больше, чем думала.

Она позвала Винни и поспешила одеваться с гораздо большим, чем обычно тщанием. Осознав своё желание выглядеть как можно более симпатично в глазах мужа, Гермиона выбрала утреннее тёмно-лиловое платье простого покроя.

— Очень симпатично, дорогая, — одобрило её выбор зеркало. Воодушевлённая похвалой, Гермиона поспешила вниз по лестнице, на ходу впечатляясь чистотой и элегантностью линий.

Входная дверь открылась, пропуская Гарри, в момент, когда она добралась до фойе.

По одежде и по общему бодрому, хоть слегка расхристанному виду было понятно, что он летал. Она засомневалась, а не показалось ли ей, что он запнулся, когда он заметил её. А когда лёгкая вспышка нечитаемых эмоций сменилась улыбкой, её сомнения развеялись.

— Доброе утро.

— Доброе утро, — она слегка покраснела, и удивилась — когда она начала так реагировать на Гарри? Когда осознала, что он теперь её муж? Когда поняла, что он не только человек и её лучший друг, но ещё и мужчина?

— Я подумал, что мы можем осмотреть дом и хозяйство. Только гид из меня не очень, большую часть я сам впервые увижу.

— Если тебе не трудно, то мне всё равно очень.

— Хорошо, я переоденусь и встретимся, когда ты позавтракаешь. Я уже поел.

* * *

Годрикова Лощине не просто дом, осознала Гермиона после начала осмотра. Это настоящее поместье со всем полагающимся.

Дом нельзя было назвать милым. Тускло-серый камень придавал внушительную и слегка зловещую элегантность его облику даже при дневном свете. Башенки и зубцы умеряли мрачность фасада. Смотрелось всё так, как и было — построенное много веков назад здание противостояло времени и изменениям с обнадёживающей основательностью. Как с удовлетворением отметила Гермиона, были надстройки и пристройки, но у тех, кто их осуществлял хватило мудрости соблюсти стиль кладки с незаметными переходами из старого в новое. Пристройки придали дому вид неуклюжей "Е", отдавая должное королеве Елизавете, во времена которой случилась перестройка.

Она читала, конечно, что Поттеры — древняя волшебная семья, но не осознавала — насколько древняя. Выросшему в неведении Гарри только предстояло обрести манеры наследника старого и крепкого рода, чтобы соответствовать стилю дома. Всё создавало впечатление глубокой укоренённости Поттеров в этом имении.

Пока казалась странной мысль, что теперь она, через замужество — одна из них, часть семьи и истории дома.

Очевидно, интерьер дома менялся в соответствии с веяниями эпох, но брались самые изящные, элегантные и в то же время простые решения. Гермионе подумалось, что по крайней мере некоторые из жён Поттеров были не обделены вкусом. Она улыбнулась Гарри.

— Мне кажется, я уже люблю твой дом.

— Он теперь и твой, — сквозь его улыбку она увидела благодарность во взгляде, большую, чем положено за простую похвалу.

У неё перехватило дыхание, и было непонятно, от чего конкретно. На душе потеплело — это замечательное место теперь её дом.

Помещения первого этажа предназначались в общее пользование. Стол в главной столовой показался ей не менее длинным, чем любой факультетский в главном зале Хогвартса. Позже пришлось переоценить размеры более чем в два раза в меньшую сторону. Пищу можно было принимать в паре более камерных и уютных мест: в утренней комнате, где она позавтракала, и в малой, судя по всему, чисто семейной столовой.

Ещё имелось несколько гостиных и салонов, музыкальная комната с фортепьяно, арфой и несколькими неопознанными ею инструментами и с выходом на террасу. С которой, в свою очередь, легко было попасть в сад или в пристроенную к дому в весьма недавнее время теплицу. Там она обнаружила смесь маггловских и магических растений, от апельсинового дерева до мандрагоры.

На втором этаже расположились спальни, в одном крыле — гостевые, в другом — семейные. Почти всю ширину дома сзади занимала галерея с окнами в сад и портретами Поттеров на стене.

Даже на поверхностный взгляд похожесть мужчин вызывала улыбку — лохматые брюнеты в очках, хотя стиль оправ сильно различался от эпохи к эпохе.

Она бросила взгляд на Гарри, который ушёл в себя, разглядывая лица предков, о которых он до недавнего времени не имел никакого представления. Ей вдруг стало до жути обидно за ужасающую трагедию его взросления, когда даже неоткуда возникнуть мысли о предках, о семейных традициях и преданиях. Обязательно надо будет разыскать всё написанное по истории семьи Поттеров, чтобы их дети не росли невежами. И Гермиона слегка покраснела от таких мыслей.

Стоило развеять налёт меланхолии во взгляде Гарри.

— По крайней мере понятно происхождение твоих волос, — поддразнила она.

— Это часть обаяния Поттеров, — отпарировал Гарри с шутовской ухмылкой вполоборота к ней.

— О. да! Конечно! — засмеялась Гермиона. — Плеяда очаровательных предков впечатляет, — добавила она притворного благоговения в голосе.

— Если это о чём-то говорит, то наша семья не настолько чистокровная, как большинство старых волшебных. Некоторые из предков отличались бунтарством, и дядя Сириус упомянул скандал, когда какой-то мой предок сбежал, чтобы жениться на маггловской барышне.

— Вот как? Можешь показать их портреты?

— Не... Не могу сказать, — признал Гарри со смущённой улыбкой. — Я же говорил, что гид из меня не очень?

Гермиона остановилась около портрета одной пары, одетых в стиле Ренессанса, зацепившись взглядом за женщину-блондинку, чьи тонкие, острые черты и выражение лица напомнили ей смягчённую, женскую версию Драко Малфоя.

— Гарри, она выглядит как Малфой!

— Ах, да, — встал вплотную к ней Гарри. — К счастью для тебя, я могу кое-что сказать. Дядя Сириус упоминал о ней разок, когда рассказывал о семье. Выглядит она так, потому что она — из них. Гонория Малфой, если быть точным.

Гермиона недоверчиво хмыкнула, не обратив внимания на неизящность звука.

— У кого-то из Малфоев в имени было слово "честь"*?

/*Прим. переводчика. Гонория — производное от Honor — честь, честность./

Гарри издал смешок.

— Иронично, не так ли? Но видимо, она была не чисто малфоевских манер, по словам отца, которые мне повторил дядя Сириус. И брак был относительно счастливым, по меркам того времени.

— Это по каким меркам? Наподобие, что они могли прожить в одном доме месяц без попыток убить друг друга?

— Где-то так, мне кажется. В её защиту могу добавить, что она была очень приятной в общении женщиной. Так что не стоит всех Малфоев одной меркой мерить.

— Значит ты родственник мистеру Драко Малфою?

— Да, правда очень дальний. Дядя Сириус упоминал, что в той или иной степени все старые магические семьи связаны родственными узами, особенно чистокровные. Поттеры тут особняком, — смягчился голос и улыбку Гарри. — Дядя Сириус шутил, что у нас был где-то общий предок, и он в каком-то там колене мой племянник. — Он замолчал и сморгнул. — Дальнее родство по крови значит очень мало, иначе весь волшебный мир жил бы без вражды. В отличие от большинства, чьи отношения строятся на степени родственной близости, мой отец и дядя Сириус просто крепко дружили.

Снова взгляд Гарри стал отстранённым и печальным, как обычно при упоминании отца и дяди Сириуса. Тот был на самом деле его крёстным, но поскольку считал Джеймса Поттера братом, то убедил Гарри звать себя дядей вместо формального "мистер Блэк".

Гермиона молча изучала Гарри, раздумывая, как много её обычно скрытный друг рассказал за несколько минут. Гарри не стремился к общению, почти не говорил о родителях и Сириусе, но она давным-давно поняла, что отсутствие слов о них, вопреки людской молве, свидетельствовало об ином тем больше, чем меньше было разговоров. Чем глубже были его чувства, тем меньшему количеству людей он о них рассказывал. И только ей, Рону и мистеру Люпину он доверял достаточно, чтобы разговаривать о родных.

Молчание тянулось, в нём нарастал привкус печали.

— Хм, я могла бы раскаяться в намерении выйти замуж, если бы знала, что внезапно стану родственницей Малфоев.

— Вот такой я хитрый и скрытный, — проморгнувшись, попытался изобразить из себя комического мудреца Гарри. — Теперь поздно, деваться тебе некуда.

— Ага, — обрадовалась Гермиона веселью в его глазах. — значит с самого начала вы намеренно вынашивали коварный план, сэр.

Пусть он промолчал, но его глаза засияли. Когда они двинулись дальше, он предложил ей взять его под руку. Лёгкий жест, пустяк, но он породил радостный трепет в груди. Первый признак, что он приветствует её прикосновение, даже такое бесхитростное. Все предыдущие случаи были либо ради остальных, либо когда он считал, что она устала и ей нужна опора. Здесь и сейчас всё по-другому — никому нет дела до них, и она не могла устать от лёгкой прогулки по дому. Жест любезности и теплоты — смеет ли она назвать это нежностью? Или даже пожелание ей спокойно прикасаться к нему? Точно она не понимала, но здесь было гораздо больше, чем вежливость или даже дружба. Улыбаясь, она легко подхватила его под согнутый локоть.

Они достигли конца ряда портретов, и на стене осталось ещё много места. Для неё, для Гарри, для их детей и последующих потомков, вдруг осознав, покраснела она.

В тот же момент она впервые увидела его родителей. Она знала, что он видел их — сначала в зеркале Еиналеж, потом, ужаснее, когда их призраки явились из палочки Волдеморта, но её не было с ним в оба этих раза. Внутренняя тяга к ним заставила гораздо пристальней изучать именно их портреты.

— Ох, Гарри, — легко вздохнула она. Слова вырвались почти против её желания. Может быть из сострадания к нему, никогда не знавшему родительской любви?

Он улыбнулся, но улыбка не достигла глаз. С нарочитой формальностью, пусть и небрежно переставив с ног на голову порядок представления — сначала младших старшим, он сказал:

— Гермиона, я представляю вам моих родителей, мистера Джеймса Поттера и миссис Лили Поттер.

Гарри был очень похож на отца. Не только лохматой чёрной шевелюрой и очками, но и чертами лица, с лёгкой разницей в линиях носа и рта. Не считая зелёных глаз, которые, по общему признанию, были унаследованы от матери.

Что-то вздрогнуло внутри: первый взгляд на миссис Поттер неприятно напомнил о мисс Джинни Уизли. Но спустя мгновение впечатление пропало. Всё сходство ограничилось близким цветом волос, а всё остальное, и самое главное — выражение лица миссис Поттер, отличалось кардинально.

Портреты написал отменный художник. Даже далёкая от искусства Гермиона видела изображённых людей как живых. Миссис Поттер сидела, а Джеймс Поттер стоял рядом. Художник поймал их взаимодействие, молчаливый разговор. Отец Гарри слегка ухмыляется, только что подмигнув жене и сыну, а его рука движется, чтобы лечь на плечо жены. Мать тоже улыбалась младенцу, а теперь поворачивается взглянуть на мужа. Открытое и живое, её лицо ничем не напоминало напряжённое и требовательное выражение мисс Уизли. А любое виденное ей за семь лет знакомства проявление эмоций мисс Уизли не выдерживало сравнения с глубоким чувством во взгляде миссис Поттер.

— Твоя мать видится мне потрясающей женщиной, — наконец сказала Гермиона.

— Да, она была такой, — тихо согласился Гарри.

— Как хорошо бы было познакомиться с ней.

— Думаю, ты бы ей понравилась, — бросил он взгляд на Гермиону. — Ты бы им обоим понравилась, — он почти не задумывался над словами, уже потом осознав собственную искренность. Мысль подбодрила: раз его родители полюбили бы Гермиону, значит он получил их благословение на брак.

— Спасибо. Самой приятный, комплимент от мистера Люпина вчера был, что я напоминаю ему твою маму.

— Так и сказал? А ведь верно, кому, как не ему знать её.

Они покинули галерею, и Гарри продолжил размышлять о родителях, крёстном и пытающемся заменить их всех Ремусе. В мыслях появилась несвойственная теплота, как будто проникшая от её руки без перчатки даже сквозь ткань сюртука.

Пусть он решил, что женитьба — идеальный повод вернуться в родовое гнездо, невзирая на тревожащие призраки и воспоминания, но остатки сомнений не позволили ему ни навестить дом раньше, ни даже осмотреть его этим утром.

Его хватило только на полёт ради обычного для него отдохновения, а не для знакомства с поместьем. Но исследование дома вместе с Гермионой оказалось удивительно приятным. Хотя почему удивительно, ведь она его лучший друг в конце-то концов. Лёгкая беззаботность её замечаний и возгласов позволила ему взглянуть на дом как он есть — старинный и достойный семьи дом. А не здание, по чьим коридорам ходили родители и злополучное обиталище его кошмаров об убийстве родителей.

При взгляде на портрет родителей не было ожидаемой всепоглощающей скорби, а всего лишь лёгкое касание тоски и сожаления. Пожалуй впервые он думал о родителях без ощущения вины. Ему стоит отправить призраков на покой.

Он украдкой следил за Гермионой и не сомневался, что удовольствие от обхода — во многом её заслуга. Внезапно его окатило невнятными ощущениями, желанием стать ближе к ней. Не отдавая себе отчёта свободной рукой он накрыл её кисть, слегка пожав.

В ответ он получил лёгкую улыбку.

— Неисследованной осталась только одна часть дома, — сказал он, наслаждаясь всплеском удивления в её глазах.

— Есть ещё? Гарри, в этом доме расширяющиеся стены или что-то такое?

— Нет, насколько мне известно.

Он намеренно оставил эту часть напоследок, только её заранее отыскав с утра.

Скрывая предвкушающую улыбку, он провёл её по задней лестнице и с лёгким поклоном растворил дверь.

— О, Гарри! — свела она перед собой ладони в молитвенном жесте, глядя вокруг с нескрываемым восхищением.

Потому что она попала в библиотеку.

Сам Гарри был весьма впечатлён её громадностью — все стены были плотно заставлены забитыми книгами шкафами. Улыбаясь, он достал палочку и взмахнул ею, а Гермиона издала неподобающий леди радостный взвизг, когда все шкафы от стен сдвинулись к центру, открыв ещё один ряд наполненных томами собратьев.

— Моя самая любимая комната, — наградила она его сияющим взглядом.

— Честное слово? Ты пронзила мне сердце, — с невозмутимым лицом, но дразня глазами и голосом, произнёс Гарри.

Смущённо усмехнувшись, она впилась взглядом в полки и двинулась к ним, как будто под действием сил притяжения, непроизвольно шепча:

— Потрясающе, восхитительно.

К удовольствию Гермионы библиотека содержала и магические, и маггловские издания. Она распознала знакомые по Хогвартсу тома — "Историю Хогвартса" разных лет выпуска, справочники по гербологии, зельям, магическим тварям, трансфигурации. Уж не говоря про труды по истории. Но там был Шекспир, "Королева фей" Спенсера, томики поэзии Джона Донна, Александра Поупа и даже, к её нежданному удовольствию, работы Мэри Уолстонкрафт, почти наверняка принадлежавшие матери Гарри. Она вдруг осознала ещё одну степень близости с миссис Лили Поттер, становящейся большим, чем лично незнакомая ей женщина, отдавшая жизнь за Гарри.