Столкновение. 2 - я книга

Сам Тетцузо с пелёнок бредил небом, мечтая летать выше облаков, тем самым нарушая новую семейную традицию. С конца девятнадцатого века все Сакаи служили во флоте Его Величества — Божественного Тенно. Отец и дед воевали с русскими и с китайцами, они облекли род и себя неувядающей славой побед, но он не видел себя на мостике боевого корабля, вопреки всем наказам отдаваясь грёзам о штурвале самолёта.

Жизнь постоянно ставила какие-то препоны. Отец был против выбора сына, но мечту о небе не сломали жизненные неурядицы.

Третий сын Нисиваси Сакаи родился слабым и болезненным. Ребёнок часто болел в детстве, отец не возлагал на него особых надежд, но упрямый Тетцузо через боль и страдания шёл по намеченному пути. Занятия в додзе мастера Оки Коямы выправили здоровье молодого человека. Чтобы платить сэнсею, Тетцузо брался за самую грязную и тяжёлую работу, ибо отец и дед не имели возможности отрывать деньги от семьи. Прошли года и младший, самый слабый сын Нисиваси превратился в грозу драчунов и забияк. Когда Императорский флот нанёс поражение гайдзинам* в Пёрл-Харборе, потомку древнего самурайского рода исполнилось восемнадцать лет. В газетах славили подвиги пилотов, разбомбивших американский флот. В конце концов получив благословение деда, Тетцузо записался в лётную школу. Его наставником был сам Тетцузо Ивамото*, знаменитый ас, имевший на своём счету множество побед.

Тёзка знаменитого пилота воочию представлял, как он будет крушить и сбивать самолёты заносчивых янки, но мечтам не суждено было сбыться. За день до выпуска будущий пилот-истребитель неудачно сломал ногу. Его друзья получили направления и отправились в войска, а он в госпиталь. Больше никого из своего выпуска он не видел. Два года потребовалось на полное восстановление после сложного перелома и оббивание порогов, в попытке доказать, что он годен и способен пилотировать. В конце сорок четвёртого года судьба сжалилась над ним... Тетцузо получил направление в Манчжурию.

Плохо или хорошо, но первый пилот самурайского Рода Сакаи почти ничего не помнил о службе в Квантунской армии — последствия контузии. Десятого августа сорок пятого года близкий разрыв советского снаряда вычеркнул из памяти Тетцузо несколько лет жизни. Позже память частично восстановилась, но Маньчжурия и Хутоурский УР, по-прежнему, вспоминались отрывками. Он не помнил, как, почему и с какой целью оказался в укрепрайоне, но войну с Россией и наступление советских войск встретил именно там. Советы напали без объявления войны, связь была нарушена, а капитан Оки Масао — начальник артиллерии, тянул с приказом об открытии огня*. И капитан, и женщины из ополчения "Кокушин гиюнтай"*, и многие офицеры до последнего надеялись, что это только провокация со стороны русских. Они оказались неправы...

Контуженного пилота извлек из-под обломков и кусков бетона простой русский солдат. Японец не знал, сколько он провалялся без сознания. Закопченный, весь в пыли и саже, с кровавыми разводами на щеках и с глубокой кровоточащей царапиной на лбу, пожилой русский сидел, прислонившись спиной к холодному бетону, и чему-то улыбался. Может быть тому, что остался живым в царившем вокруг аду?

Уже в плену Тетцузо узнал, что капитан Масао дрался до последнего. Восемнадцатого августа русские захватили редюит группы Менхушань и уничтожили сопротивляющиеся остатки гарнизона, залив в вентиляцию бензин и горючую смесь.

Потом был лагерь военнопленных, пересылка, ещё один лагерь, холод и голод суровой зимы сорок пятого — сорок шестого годов и строительство домов в Хабаровске. Восемь лет он провёл Советском Союзе. Впоследствии, полученные у советов специальности очень помогли бывшему лётчику, которому пришлось взять на себя тяжкую ношу главы семьи. Отец вернулся с войны одноруким калекой, а братья сложили головы на полях сражений. Дед, в возрасте восьмидесяти двух лет, умер в пятьдесят втором году.

С той поры пролетело больше полувека, Тетцузо воспитал двоих сыновей и совершенно не думал о том, что ками пожелают, чтобы он вернулся в Россию. Судьбе было угодно, чтобы Соичи — младший сын, до этого успешно избегавший женитьбы, в девяносто девятом году вернулся из длительной командировки в Россию с русской женой. Седовласый старик поворчал немного, но принял невестку. Стройная и светловолосая Аня приняла японский уклад, быстро выучила язык, вскорости устроившись в Токио экскурсоводом в туристическую фирму. Невестка говорила и писала на трёх языках — русском, английском и японском, что очень помогало ей в работе. Тетцузо даже на смертном одре самому себе не признался бы, что русская невестка нравится ему больше, чем Намико — жена старшего сына.

Через три года Аня подарила старику двух внуков-близнецов. Мальчиков назвали Ивао и Синдзи. По-русски Ваня и Саша. С тех пор прошло десять лет. Так бы и катилась жизнь бывшего лётчика и строителя по накатанной колее до самой смерти, не замечая политических войн в парламенте, экономических коллизий и прочих неурядиц, но, как в фильмах-катастрофах, жестокие беды обрушились на Японию. Цветущая страна подверглась разрушительным землетрясениям и цунами. Города превратились в дымящиеся развалины. Одна из гигантских волн убила сыновей Тетцузо. Соичи и Сабуро утонули под обломками дома старшего сына, где их завалило во время землетрясения. Вместе с домом сгинул древний меч. Благо ками за день до катастрофы надоумили невесток с детьми навестить старика, и они не пострадали. Мир корчился в судорогах после орбитальной бомбардировки, устроенной инопланетянами. Япония погружалась в хаос, в один момент из магазинов исчезло продовольствие, не хватало самого необходимого. В стране объявили военное положение, и старшие внуки записались добровольцами в силы самообороны. Старику казалось, что весь мир отвернулся от его родины, но по радио объявили об открытии пунктов эвакуации. На помощь гибнущей стране пришли русские, которые организовали несколько портальных площадок. Бойцы сил самообороны на грузовиках и автобусах вывозили людей. В первую очередь вместе с семьями эвакуировались инженеры и высококлассные рабочие, разбирались и вывозились заводы. Тетцузо уже не надеялся на помощь и готовился встретить смерть с гордо поднятой головой, только внуков жалко, как они? Но Аня каким-то чудом дозвонилась родственникам в Россию, и административная машина закрутила шестерёнками. Через три дня перед домом Сакаи остановился автобус в сопровождении армейского броневика из которого выбралось несколько офицеров, двое из них оказались русскими, и пятеро солдат сил самообороны. Солдаты помогли собрать женщинам нехитрые пожитки и погрузить их в автобус. Старый самурай взял с собой только старинный фамильный меч. Через полтора часа автобус съезжал с транспортного пандуса передвижной портальной установки под Комсомольском-на-Амуре.

В Комсомольске их уже встречали родственники Ани, один из которых оказался высокопоставленным военным, он-то и поспособствовал эвакуации племянницы. Со слов невестки Тетцузо понял, что Сергей Иванович хотел переправить родных в один из миров, но из-за каких-то непонятных энергоколебаний установке не хватает мощности для открытия "окна" в другой мир. Поэтому им придётся подождать несколько дней или отправиться в Хабаровск, где работает ещё одна установка — мощней, чем на Комсомольском эвакуационном пункте. В любом случае ждать придётся и там и тут, но, в Хабаровске живут родители Ани, заодно, оказией, старики познакомятся со свёкром, раз за четырнадцать лет не сподобились съездить в Японию. Сама Анна вместе с сыновьями трижды приезжала домой. Вот всем кагалом он их и отправит на Диану.

Долго они не рядили, беженцы быстро пересели в микроавтобус, Сергей Иванович выписал пропуск, и машина с молодым парнем за рулём выехала с территории эвакуационного пункта. Через пять часов транспорт въехал в город, который Тетцузо покинул шестьдесят лет назад. Японец во все глаза смотрел на дома за стеклом, пытаясь найти в них знакомые черты...

Родители Ани — Виктор Михайлович и Ксения Сергеевна Аверьяновы встретили родственников из Страны Восходящего Солнца хорошо. Жили они в большом частном доме из красного кирпича на городской окраине с поэтическим названием Красная речка. Места хватило на всех с избытком.

Жаль, что в России тоже не всё было хорошо. Через три дня гости с хозяевами проснулись под звуки частой автоматной стрельбы за окном, а утром по телевизору показали снятые камерой видеонаблюдения кадры нападения вооружённой группы мародёров на продовольственный склад. Между охраной и нападавшими людьми завязалась стрельба, в ходе перестрелки погибли два полицейских, был убит один из бандитов. Полиция провела расследование по горячим следам и, совместно с приданным ей взводом военных и четырёх БМП, провела зачистку. В результате полицейско-армейской операции убито одиннадцать бандитов. Семеро арестованы и по приговору трибунала, расстреляны.

С каждым днём становилось только хуже, продукты отпускались исключительно по карточкам, по городу гуляли различные слухи, один страшнее другого. Аня держала свёкра и золовку в курсе циркулирующих по Хабаровску страшилок. Люди боялись повторения событий в парке Гагарина и на цирковой площади. Чёрная проплешина остывшего магматического озера парила до сих пор. Интернет умер вместе с Германскими и американскими серверами, информационная река усохла до тоненького ручейка. Никто достоверно не знал, что творится в стране. Кто ж скажет правду простым смертным? Но всем было известно, что творится какая-то чертовщина. Армия воюет непонятно с кем и бомбит непонятно что. Молву подтверждали сотрудники госпиталя Восточного Военного округа, в который стали активно поступать транспорты с ранеными.

Сергей Иванович не успел организовать переправку родных в другой мир. Работу передвижной портальной установки поставили под жёсткий контроль сверху и перевели на армейские нужды. В стране объявили мобилизацию, на улицах появились многочисленные патрули. Начались перебои с электричеством и водоснабжением, и жители, кому не светила близкая эвакуация, всеми правдами и неправдами принялись покидать город.

Аверьяновы три недели ждали известий от Сергея, но от того не было ни слуху ни духу, видимо перевели куда-то в другое место. Сидеть и ждать с моря погоды становилось опасно. Старшее поколение предлагало не дёргаться, но молодёжь в лице братьев Ани и их семей настаивала на переезде в деревню. От знакомых и от друзей знакомых они слышали, что в Таёжном организован специальный лагерь беженцев. Там же расквартированы армейские подразделения, заточенные на борьбу с чертовщиной и магией. Вроде как военные, притащили магов из других миров, ведь все полтергейсты со сверхъестественными замутами являются следствием проникновения на Землю магии. Ни у кого не осталось сомнения, что в бойне у цирка виноваты маги, они же разнесли в щепки весь район и запалили магматическое озеро. Знакомые девчонки из одиннадцатой городской больницы общались с врачами военного госпиталя, которые делились слухами, что раненые солдатики воевали с магами... ещё в госпитале полно здоровяков с заострёнными ушами и удлинёнными клыками, причём многие из них по-русски ни бум-бум, так что нужно делать ноги пока есть такая возможность. Правительство спасает богачей, до простых смертных ему дела нет. Если Аверьяновы сами о себе не позаботятся, никто о них не позаботится. К вечеру стариков уговорили...

Сборы заняли четверо суток. На утро пятого дня ворота особнячка открылись, выпустив колонну из двух японских грузовичков, микроавтобуса и двух подержанных внедорожников, в одном из которых каждый россиянин мог узнать четыреста шестьдесят девятый УАЗ.

*период Камакура — (1185 — 1333 от р.х.). Период Камакура считается золотым веком японского меча, клинки достигают своего наивысшего совершенства, которое не удалось повторить в более поздние времена, включая попытки современных кузнецов восстановить утраченные технологии. Самый известный кузнец этого периода был Масамунэ из провинции Сагами. Легенда гласит, что Масамунэ отказывался подписывать свои клинки, потому что их невозможно было подделать. В этом есть доля правды, так как из 59 известных клинков подписаны только несколько кинжалов, однако установление авторства не вызывает споров среди экспертов.

*период синсинто — Начало 19 века выделяется в истории японского меча как период синсинто (новый-новый меч). Кузнецы, изготавливая длинные элегантные тати, возрождали забытые традиции периода Камакура.

*период Эдо — С наступлением в 1603 году периода Эдо и последовавшей вскоре политики самоизоляции в Японии наступил длительный мир. В производстве мечей прежде всего уделялось внимание парадному внешнему виду, боевое оружие стало элементом костюма.

*гайдзины — презрительное наименование европейцев.

*Тетцузо Ивамото — Тетцузо Ивамато японцы считают лучшим асом войны в Китае и над Тихим океаном. Этот пилот широко использовал известную всем летчикам-истребителям мира тактику "ударь и беги". Причем в отличие от подавляющего большинства японских летчиков Ивамото тщательно записывал все свои победы, и потому его победный счет менее "размыт", чем счета других японских асов. Общий счет побед за две войны, записанных Ивамото, составил 202 самолета сбитых лично, 26 — в группе, и 22 — вероятных, в гибели которых Тетсузо не был уверен. Такой боевой список шокировал американских историков, и они быстренько "подсократили" его до 80 побед (взяв соотношение 2,5:1). Но и в "урезанном" виде боевой счет Ивамото впечатляет — ведь такой цифры побед не добился ни один ас союзников...

*"Кокушин гиюнтай" — ополчение, в которое набирались женщины 18-48 лет. Женщины проходили армейскую и стрелковую подготовку. Часто это были жёны японских офицеров.

*капитан Оки Масао — начальник артиллерии, тянул с приказом об открытии огня — реальный факт. Капитан Масао — командир артиллерии 15 пограничного гарнизона до 13-00 девятого августа не давал приказ на открытие огня, считая наступление советских войск провокацией. По одним источникам погиб 18 августа в редюите группы Манхушань Хутоурского УР, по другим 19.

Прильнув к стеклу, покрытому пыльными разводами от высохших капель ночного дождя, Тетцузо заново открывал для себя Россию. Переезд из Комсомольска в Хабаровск плохо запомнился старому японцу, который всю дорогу провёл будто в тумане, отпустившем старого самурая у въезда в город, но теперь никто и ничто не мешало ему удивляться бескрайним просторами, тайге, рекам и редким селениям. В Японии, с ее урбанизацией и чрезмерной плотностью населения, каждый кусочек земли, каждый тё* нес в себе частицу чьего-либо труда и тем более удивительно и непривычно видеть нетронутую целину полей и темную зелень сопок, горбы которых теснились на десятки километров окрест, изредка прерываясь полузаброшенными поселками с покосившимися домами. Поднимая за собой клубы пыли и подпрыгивая на ухабах, внедорожник, возглавляющий короткий кортеж, нёс пассажиров кондиционированного нутра в неизвестность.